Найдёныш

Раннее утро. Из-за Москвы-реки начинает полыхать рассвет. Ещё один «ведьмин час» на подстанции. Уже не ночь, но ещё и не утро. Из-за Братеево вот-вот покажется солнце. Город просыпается. Начинаются первые вызовы.

Мы уже слетали на «давление», встали в конец очереди, и я прохлаждаюсь в курилке. Остатки сна разлетелись вместе с ночью. Народ, как после боя, делится пережитым. Неутомимая Карлуша вертится под ногами и пытается развязать кому-нибудь шнурки. Я прячу ноги и откупаюсь монеткой. Если повезёт, так можно дотянуть до пересменки.

Из окна нашей берлоги доносятся доминошные баталии — единственное, на что не влияют ни день, ни ночь, ни погода. Вечный вулкан страстей. Ужасно хочется скинуть с себя эту смену и поскорее оказаться дома, в горячей ванне с сигаретой в одной руке и бутылкой пива в другой. Мой приятель, кофейный аппарат, недосыпал сахара, но от усталости я даже не стал с ним препираться. Потом сочтёмся.

Начинают меняться смены. Волнительное время. Если повезёт и сменщик придёт пораньше, на вызов ты уже не поедешь. Убеждаю себя, что мне всё равно, но искоса всё же поглядываю на дорогу, откуда вот-вот должен показаться сменщик Сашка. Параллельно отшучиваюсь от «коллег по опасному ремеслу».

Вот на тропинке показалась знакомая фигура. Саня энергичен и деловит. Сейчас дойдёт до шлакбаума, продуется у докторишек и принесёт мне долгожданную свободу.

«Двадцатая-восемнадцатая!» — орёт ленивым голосом бездушная говорилка. Все надежды рушатся, как детские грёзы.
Поменяться мы, конечно же, не успеваем.

«Ну как так-то?!»

Выезжаем. Настроение всё равно хорошее. Последний вызов. Новый день — новые иллюзии! Впереди два законных выходных. Первый будет посвящён отсыпанию, а второй — всяческим увеселениям и безобразиям. Хотя кто его знает.

Кстати, повод — «найдёныш». Довольно редко, но встречается. Хороший знак.

Справа по тротуару вышагивает процессия. Три ханыги, сложившись домиком, орут во все три глотки что-то протяжное. Один при этом дирижирует поднятой вверх бутылкой пива. Саня невозмутим:

— Вон, смотри, Славян, картина маслом. С самого утра уже!
— Ага. Стеклянный, Оловянный, Деревянный. Вот ведь жизнь у людей! С утра выпил — день свободен.
— Вот, Слава, полюбуйся на себя со стороны! — Юлька строга, но справедлива.
Парирую:
— Не-а. Я не таков! Я алкаш-одиночка. Тихий и интеллигентный. Мне компания не нужна. Я сам себе великолепная компания!
— Ба! Да это же наши! Когда успели-то? Лёха только пять минут назад машину сдал.

И точно. Наши люди в Голливуде. Ну серьёзно… Как можно за пять-десять минут привести себя в состояние такого полёта? Акробаты, блин. Взрослые же люди. У некоторых внуки уже. Поразительно!

Даю короткую сирену. Саня назидательно грозит навигатором. В ответ — море эмоций, хохот, размахивание руками. Того и гляди, сорвутся в галоп нас провожать. Машинально прибавляю газу.

Едем солидно, степенно. На красных светофорах слегка покрякиваю для порядка, дабы не получить в бочину от залётного мастера.

Подъезжаем. Видим картину Репина. Точнее, видим переход, у которого стоят две хорошенькие девушки из ППС. Откуда их таких только берут? Автомат больше её самой. Чёлки, глазки, все дела. На парапете — свёрток. Рядом — детская бутылочка.

Из кулька на нас два любопытных глаза. Забираем в машину, будем разбираться. Юлька всё берёт в свои руки. Глаза у неё при этом тёплые и счастливые. Всё-таки материнство — самый сильный инстинкт у женщин. Чего бы они там ни говорили.

Оказался парень. Чистый, на вид здоровый, спокойный как удав. Рассматривает нас с любопытством. Удивительно, но найдёныши все удивительно спокойные. Видимо, к этому моменту успел понять, на какой планете оказался, и лишних иллюзий не испытывает.

После осмотра — самый интригующий момент. Чтобы записать его в карточку, надо как-то обозначить. Короче, дать ему имя. Представляете, мы нарекаем ребёнка. С этим именем он дальше пойдёт по жизни.

Короче, раз парень, то имя ему присваивается по имени доктора — Саша. Отчество — по имени водителя, Вячеславович. А фамилия — по названию станции метро, где нашли. Братиславский.

Вжух — так, и вот он, новый гражданин: Александр Вячеславович Братиславский! Звучит мощно. Где-то теперь на белом свете будет гулять ещё один Вячеславович.

Дом малютки. Несмотря на двойственность ситуации, обстановка довольно благостная. Всё чистенько, строго. Стены разрисованы какими-то цветочками-солнышками. Довольно светло. В несколько рядов — кроватки с такими же карапузами. Между ними в халатах суетятся няньки. Представить только: нянечки сейчас для этих малюток — самые близкие люди. Ближе мамы. Нету у них мамы…

Я специально пошёл с ребятами проводить, и мы ввалились в этот хрупкий мирок несуразные, как три сине-белых чудища, размахивая оранжевым чемоданом и сверкая навигатором, издающим какие-то булькающие звуки. Комок подкатил к горлу, и я вылетел оттуда пробкой. Лучше в машине покурю. Ребята остались сдавать нашего Александра Вячеславовича. Оформляться.

Обратно ехали молча, слегка ошарашенные. Юлькины глаза светились как два фонаря в полумраке салона. На душе было хорошо. Солнышко пригревает, смена завершается, вызов больше не дадут, впереди выходные. Свобода и блаженство.

Тогда я ещё не знал, но это был мой последний вызов. Через несколько дней я уйду со скорой.

Вячеслав Кирпиченков