***

— Николавна, ты слыхала, Татьяна то наша, мужика завела!
— Да ладно. В семьдесят лет то? До этого ли ей.
— А что. Вон, Петровна то, какого жениха ухватила. А ей уж семьдесят пять стукнуло.
— А ты видала Татьяниного ухажёра?
— Нет. Мне Григорий рассказал. Говорит, чернявый, худой, Мишей звать. Я вот что переживаю, Гришка сказал, что ухажёр этот без своего жилья. Облапошит нашу Танечку, и останется она ни с чем. Мало ли аферистов. Женится, квартиру на себя переведёт, а Танечка наша в дом престарелых переедет. И хорошо, если жива останется.

— Да что ты такое говоришь то? Мы ж не знаем. А вдруг у них любовь? Так знаешь ли тоже бывает. Может мужик то, хозяйственный, рукастый. А ты его сразу в бандиты записала.
— Да кто ж хозяйственного на улицу то выгонит? Наверняка пьющий. А Танечка наша, сердобольная очень. Жалеет всех. Ты вспомни, как она с этим мальчишкой носилась, из приюта. Семью ему нашла, в бабушки записалась. А ведь он у неё кошелёк вытащил.
— Так вернул же!
— Вернул. С полицией. И этот наверняка такой же. Нет. Надо идти, спасать подругу.
— Да что ты. Неудобно же вот так вваливаться.
— Спасть на потолке не удобно. А мы с горшка знакомы. Пошли говорю.

— Здравствуй Татьяна! Мы вот тут тортик принесли. Знакомиться будем.
— Да с кем знакомиться то, Марусь? Чай уж семьдесят лет, как друг друга знаем.
— С кавалером твоим. Говорят, с характером он у тебя, с грузинским.
— Так вы с Мишей пришли знакомиться? Так он сладкое не ест. Мясо предпочитает.
— Ты давай знакомь. А предпочтения мы ему сами определим.
— Ну проходите. А я пойду чайник поставлю, да сметанку достану из холодильника.

Подруги вошли в комнату, где на кресле, по-хозяйски развалился подросток. Чёрный, желтоглазый, он заинтересованно рассматривал гостей, а после спрыгнул на пол и подойдя поближе, начал тереться об ноги. Мяу…