Отель Зимовит

Наш пятиэтажный отель расположился в одном из самых живописных мест Польши. Лес и невысокие Опавские горы напоминали Крым. Красивые цветы на клумбах, трёхразовое питание (шведский стол), бассейн с вибромассажем, медпункт, - было ощущение, что я попала в хороший санаторий или пансионат. После пережитого ужаса вдруг оказаться в тихом уютном месте, где не летали ракеты и не ревели сирены, а, как в лесу, пели птички и росли грибы, было настоящим счастьем. В Польше довольно влажный климат и прохладнее, чем в Запорожской области, поэтому в конце мая мы были ещё в курточках. Почему-то мне особенно запомнилась высокая изумрудно-зелёная трава на клумбах с цветами.
 На второй день я подружилась с Ларой из Харькова, и мы вместе стали ходить в небольшие походы по горным лесным дорожкам.
          Наконец, я смогла дозвониться по вайберу  медбрату пансионата в Запорожской области, где находилась тётя Галя. Он дал мне возможность поговорить с ней. Это был один из самых счастливых дней. По видеосвязи я увидела тётю, а она меня. Моя дорогая тётя сидела на своей кровати в новой синей кофточке, которую я дала ей на дорогу.  Тётя Галя очень обрадовалась, увидев и услышав меня. Мы посмотрели друг другу в глаза, в которых у обоих были слёзы. Душа одновременно плакала и радовалась. Тётя улыбнулась и спросила: « Дуська жива?» (она назвалаМурочку именем давно умершей её любимой кошки).  Я ответила: «Да, конечно жива», и показала ей Мурочку. Тетя опять обрадовалась и сказала:  «Ну вот и хорошо, береги её и будете вместе». Потом она рассказала, что ей в интернате неплохо: кормят и купают. А потом  застенчиво спросила: «Ты меня заберёшь, когда вернешься?» Я искренне ответила:«Конечно, дорогая тётя». Тогда я думала, это произойдёт где-то в октябре. Я рассказала ей, что живу в Польше, как в санатории, но очень скучаю. Я просила её дождаться меня. И искренне верила, что она меня дождётся. Так  было всегда. Я не знала тогда, что мы в последний раз видели друг друга.
Позже, когда я звонила в течение последнего месяца тётиной жизни, была плохая видеосвязь, и мы уже  не могли увидеть друг друга. Я навсегда запомнила добрые, полные материнской любви и бескорыстия тётины глаза. Тётя Галя обладала одной отличительной чертой- она была очень заботливым человеком. И там, в интернате, она продолжала заботиться и переживать обо мне. Всё время спрашивала, как я, как здоровье, есть ли мне что покушать. Она верила, что наша разлука временна, война скоро закончится. Я приеду, заберу её, и мы поедем вместе в родной Орехов в нашу квартиру, по которой тётя Галя очень соскучилась. Она вспоминала наших соседей и своих пожилых подруг, скучала за книгами и журналами, которые читала, за балкончиком и за любимым горшочком с кактусом, стоящим на подоконнике.
       Свою жизнь в Зимовите я  воспринимала как отдых после пережитого ужаса войны в Орехове. Прошло уже два года, а я до сих пор ощущаю признаки контузии, т.е. время от времени чувствую в голове  шум и с ужасом реагирую, когда что-то летит или взрывается. А тогда, в лесу, в горах это был блаженный покой и тишина. Кто пережил войну, тот поймёт. Я сдружилась со своими соседками по этажу. Это были две сестры из-под Киева - Лариса, мамочка с тремя детьми и ее сестра – инвалид на ходунках, Вика. У Лары были хорошие дети - старший мальчик 12-и лет, дочка Настя 7-и лет, и маленький Марьянчик - 7-и месяцев от роду - самый младший беженец в отеле, волею судьбы  родившийся в один день с моей тётей, 6-го ноября. Лара была простая женщина из маленького посёлка под Киевом. Во время боевых действий там был прилёт по нефтебазе, которая располагалась вблизи их дома, и маленький Марьян, которому шёл в ту пору четвёртый месяц, от ударной волны выпал из кроватки и чудом остался жив. Мы любили его всем отелем. Лара часто доверяла мне своих детей, и я сидела с ними в номере, наблюдая,  как они играютс Мурочкой, ходила с ними в бассейн. Я вместе с подругами ходила в лес, в горы, где мы собирали ягоды и грибы. Приносили их поварам отеля для компота и грибного супа. Жизнь шла своим чередом. Мы были благодарны простым полякам, которые проявляли к нам человеческое милосердие и сострадание. И надо сказать, несмотря на антироссийскую политику правительства, мы не раз встречали поляков, чаще старшего и среднего возраста, которые симпатизировали России, русским и лучше относились к русскоговорящим украинцам из восточных областей, действительно пострадавшим от войны, чем к приезжим из западных областей, которые никак не являлись реальными беженцами. Но воспользовавшись статусом, который им давал закон Зеленского, ринулись в Европу за деньгами и шмотками. Среди них тоже были разные. Были те, кто честно работали с целью помочь своим семьям, а были и явно порочащие  свой народ. Они пользовались выплатами, которые поляки давали на детей и при этом вели аморальный образ жизни.
           В Зимовите были в основном настоящие русскоязычные беженцы из восточных областей - Харьковской, Запорожской.  Многие уже потеряли  жильёи близких.  Волонтёры обещали небольшую единоразовую выплату - 300 злотых каждому, но это через месяц, полтора. На большее - 500 злотых (100 евро) ежемесячно на каждого ребенка могли рассчитывать только мамочки. В Польше были хорошие программы для молодёжи и детей. Как я потом шутила, что тут  любят детей и кошек.
        Разговаривали мы в основном на русском языке, иногда с примесью украинских слов. И поляки нас понимали, отвечая нам на польском. Как-то я с подругами ехала на машине в городок Глухолазы. Разговорились с водителем, мужчиной лет 55-60 лет. Он, оказался хорошим знатоком русского языка и литературы, любителем творчества Лермонтова. Цитировал нам его стихи на русском языке. Он говорил нам о своём несогласии с политикой Дуды, о том, что политики решают свои грязные проблемы, а страдают народы. Печально, но в Польше запретили играть произведения великого русского композитора Петра Ильича Чайковского. Рассказывал, что многие простые поляки любили песни российской и советской эстрады, сейчас официально запрещённые. Здесь в Польше, видимо, у меня проснулся голос  польской крови, и я полюбила эту страну, родину моего любимого композитора Фредерика Шопена. Я полюбила замечательную природу, окружавшую нас в Зимовите - смешанные леса, в которых росли огромные красные мухоморы, и невысокие Опавские горы, туристические тропы, ведущие к старинным замкам. Бог дал мне возможность увидеть родные земли моих предков. И я благодарна Ему за это. Еще я благодарна полякам за их отношение к моей  Мурочке и вообще к животным. Для нас, как для беженцев, была небольшая культурная программа. В основном, она касалась мамочек с детьми. Помню, нас возили в зоопарк в Ополе, я носила на руках маленького Марьяна, помогая Ларе, и он с удовольствием рассматривал мартышек, мишек и жирафов.

(Иллюстрация 05)

Еще я благодарна директору дома культуры городка Глухолазы, который сам выкатывал для меня на сцену рояль. И я играла для поляков полонез Огинского и вальсы Шопена. Учительница из музыкальной школы милостиво давала мне ноты. Один из музыкантов тогда сказал: пани грае сердцем! Это лучшая похвала для пианистки.