Эффект хинштейна

Год назад.

Моя цифровая лента, этот бесконечный поток новостей и лиц, в последнее время подверглась странной мутации.
В ней, с упорством биологического вида, расплодился «Хинштейн».
 Я сознательно беру это слово в кавычки, ибо речь идёт не о политике или публичной персоне, а о медийном фантоме, настойчивом меме, который алгоритмы подносят мне с завидным постоянством.

У меня нет к этому фантому содержательных претензий — он существует для меня вне поля идей.
Он существует исключительно как образ, причём образ на редкость цельный и анималистичный.
Это — королевский пингвин, застигнутый врасплох где-то в тёплых широтах цивилизации и по воле абсурда лишённый своего величественного фрака.
Остался голый каркас вида: пухленький, обтекаемый силуэт, торжественно оттопыренная задняя часть, короткие ножки, будто вмёрзшие в невидимый лёд.

Его мимика — это чистая физиология, лишённая подтекста.
Круглые, как пуговицы, глаза он лупит с немым удивлением новорождённого птенца, взирающего на чужеродный мир.
 А когда в его цифровую экосистему проникает вибрация волнения, на щеках вспыхивает краска — не гнева или страсти, а простого, почти стыдливого прилива крови.
 Это розовеет не политик, а смущённое животное.

И в этом, возможно, кроется разгадка его навязчивого присутствия.
Алгоритмы, эти слепые поводыри внимания, безошибочно улавливают: я замираю перед этим гротеском.
Не чтобы согласиться или возмутиться, а чтобы вновь поразиться тому, как публичная фигура может раствориться, уступив место чистому, почти доисторическому, образу.
Он стал для меня не игроком поля, а его диковинной фауной — маленьким, нелепым и оттого бесконечно далёким существом, мелькающим среди заголовков и постов.