Всё так же играет шарманка, в Боштеде она чужестра

Утром 19-го января 2023-го года на второй день моего приезда в Германию, Оля повела меня показывать достопримечательности окрестностей Ноймюнстера. Прежде всего, лес и озеро. Она рассказывала, как хорошо принимает украинских беженцев земля Шлезинг-Гольштейн. Мне понравились высокие деревья с голубыми шапками снега,  маленькая речка, ухоженная тропинка, по которой изредка проходили провинциальные «северные фрау» в шляпках, ведя на поводке домашних питомцев. Моей подруге с сыном выделили временную квартиру в доме пастора, рядом с кирхой, поэтому после прогулки мы зашли погреться и побыть  на лютеранском служении. В кирхе мы послушали мелодии маленького органа и посмотрели спектакль, поставленный местными прихожанами по мотивам из Евангелия. Во время спектакля, я принялась разглядывать  окружающих. Северные немцы- высокие, крупные, в костюмчиках. «Истинные арийцы» - промелькнуло у меня в голове. И стали приходить мысли одна за другой. Как интересно получалось, не так давно по историческим меркам прогремела вторая мировая война. И весь мир помнит, какой нелёгкой ценой далась победа над фашисткой Германией всему Советскому народу, включая и русский, и украинский. А сегодня потомки «побеждённых» дают приют потомкам «победителей фашизма». В голове одно за другим возникали образы из военных фильмов, я вспоминала четверых бабушкиных братьев, погибших на фронтах Великой Отечественной, один из которых был героем Советского Союза и Чехословакии, и в душе стало пробуждаться то, что называют генетической памятью. Я не знала, что такое бывает, и в это трудно поверить, но я  услышала в своей голове песню из кинофильма «17 мгновений весны», вспомнила Штирлица и пастора Шлага. Я сказала об этом подруге и мы улыбнулись. «Тут еще и не такое вспомнишь. Готовься к роли радистки Кэт», - сказала мне Оля. «У себя оставить я тебя не могу. Чтобы тебя зарегистрировать в Германии, и ты получила выплаты, тебе надо пройти через немецкий лагерь для беженцев. Здесь, недалеко, в Боштеде. Там хороший лагерь, бывшая база НАТО. Кормят хорошо, кошку твою тоже, наверно, примут. У них к животным особое отношение - ей там и корм, и «диванчик кошачий» дадут. Правда, в лагере много народа. Живут там сирийцы, арабы, армяне. Но они тихие - ждут ПМЖ в Европе. Лагерь окружён проволокой, но ты не пугайся, выходить можно, а через дорогу лес. Там действующая военная база. А, в общем, поселение Боштед маленькое, дадут деньги, сходишь в магазин, йогуртов накупишь, соков. Они тут вкусные. Вобщем, жить можно. У тебя всё равно в городе «пиф-паф», а тут немцы приют дают, потерпишь немного, привыкнешь». Терпеливо выслушав речь подруги, я потихоньку стала понимать, куда  попала.
Утром 20-го января мы с подругой сели в такси и по ровной, слегка заснеженной немецкой дороге, подъехали к лагерю Боштед. Лагерь представлял из себя множество двух и трёхэтажных бараков, ограждённых колючей проволокой. Прямо у входа я прочитала на английском языке надпись: «Осторожно, военный объект. Охраняется законом». От удивления у меня пересохло в горле. Но настоящий, я бы сказала, даже животный страх я испытала минутой позже, когда мы подошли к самому входу, и я увидела четырёх здоровенных мужиков арабского происхождения с длинными бородами и автоматами. «Всё так же играет шарманка, в Боштеде она чужестранка» - промелькнуло у меня в голове. «Радистка Кэт доигралась в Штирлица и попала в Бухенвальд»,- думала я, и мне было уже не до игры и шуток. «Ничего, сначала страшно, а потом привыкнешь. Все привыкают, через полтора месяца они тебя проверят, дадут временное жильё и назначат выплаты»,- подбодрила меня подруга. Я с опаской, робко переступила порог «Бухенвальда» и пошла вслед за загадочно улыбающимся сирийцем во внутренний двор лагеря. Пройдя обязательную регистрацию, я, наконец, получила двухместный номер на втором этаже плохо отапливаемого барака. Внешние условия моего нового места проживания были вполне терпимыми, но морально я чувствовала подавленность и страх. Я прошлась по длинному коридору, по которому бегали сирийские, арабские, армянские, африканские дети. Они расстилали на полу одеяло, садились и играли с куклами и машинками. Они смеялись, плакали и пели песенки на непонятных мне языках. Я никогда не видела более жуткого зрелища, чем здесь. «Мы жертвы войны», - услышала я слова, сказанные на русском языке девочкой лет семи. «Откуда ты?», - спросила я. «С Полтавы. Мы с мамой приехали. Хотим тут жить. Мама сказала,  что нам дадут временное жильё, я пойду в немецкую школу, выучу немецкий язык и буду жить в Германии». «А почему вы уехали?»,- спросила я. Мама говорит «На нас напали русские. Они плохие. Они нас бомбят. Они хотят захватить нашу Украину». Мне нечего было ответить маленькому ребёнку на его слова, я лишь погладила её по головке, медленно прошла в свою комнату, села на кровать и заплакала. Я почувствовала, что попала в ад. И надо было из него выбираться. Я была бы очень рада, если бы приехала в Германию своим ходом, как свободный человек, посмотрела бы исторические культурные места, полюбовалась бы природой. Я почувствовала себя одиноким, загнанным в угол котёнком. Я поняла, что совершила ошибку, согласившись ради денег, которые впоследствии у меня же и украли в Берлинском аэропорту, совершить это жестокое насилие над своей душой, на пребывание в лагере для беженцев. Я думала, почему я не уехала в Крым раньше, из Польши? Зачем я вообще согласилась поехать в эту Европу, почему не осталась там, рядом с умирающей тётей Галей. Ведь, наверно, можно было найти какой-то выход. А вдруг меня бы приняли с кошкой в этом пансионате для престарелых, куда социальные службы отвезли мою бедную, больную  тётю Галю, и где, несмотря на кормление и уход, через месяц  она умерла в международный день друзей – 9-го июня 2022-го года. Она ушла тихо. Ей было очень тоскливо и одиноко покидать этот мир, так и не попрощавшись со мной, бывшей утешением её старости. Я горько и безутешно плакала, сидя на кровати в своей комнате, и вспоминала, как мы сидели с тётей три месяца под бомбами в нашем многострадальном Орехове Запорожской области, как ждали, что российская армия войдет в наш город. Мы ждали, что Украина, наконец, соединится с Россией. И я поеду в любимый Крым на поезде, как раньше.
Я прилегла и закрыла глаза, медленно погружаясь в сон. Вспомнился далёкий 1980 год. Я в ту пору была ученицей 3-го класса. Мы с тётей Галей приехали в Москву в гости к нашей родственнице, тоже Галине Тереховой, преподававшей психологию на кафедре МГУ. Мне снилось, как ведёт меня  тётя Галя по Красной площади и что-то рассказывает, а в небе над нами летит огромный улыбающийся олимпийский Мишка. Я иду и улыбаюсь. Неожиданно появляется моя вторая тётя Галина Терехова и дает мне конфету «Мишка на севере». Я медленно просыпаюсь, и мне кажется, что я чувствую во рту вкус детства. Я открываю глаза и вижу подмосковный лес в городке Протвино, улыбающуюся молодую маму с корзинкой грибов в руках. Рядом с белой берёзой стоит мой молодой папа и собирает берёзовый  сок, а рядом с ним коляска с маленькой, недавно родившейся тут в Протвино моей сестричкой Наташей. Я стою под большим лиственным деревом. Мне 5 лет, я дома, я чувствую радость, я подымаю голову и вижу, как над моей семьёй проплывают белые причудливые облака, напоминающие лошадок… «Я на облаке лихо прокачусь, не боюсь я ни грома и ни града. Над Землёй удивлённой пронесусь. Для меня в синем Небе нет преграды…». Я окончательно просыпаюсь и понимаю, что для меня, для спасения моей души один путь – поехать в Россию, в Феодосию к моему другу…Сегодня, спустя два года жизни в Крыму, накануне 80-летия  нашей Великой Победы, я обращаюсь к своим землякам:

                * * *
Дорогое моё Запорожье,
Ты бредёшь по степям бездорожья!
Ты наёмникам руку даёшь,
Защищаешь фашистскую ложь.

Боль войны - бесконечно страданье!
И когда ж ты прозреешь Украйна?
Положила своих ты детей
Среди вольных казацких степей.

Оглянись - Трамп лукавый на троне,
Возвращайся в Россию скорей,
Будешь счастливо жить в общем доме
В мире с Богом. Всем будет светлей!