Встреча на велодорожке... ч. 1

Антон  любил эти вечерние велосипедные  покатушки, когда дневная суета затихала, и оставался только ты, велосипед, свист ветра в ушах и бесконечная лента дороги, огибающей море. Это было его время, его медитация!

Воздух в приморском городке Карибс был густым, соленым и сладким, как сногсшибательный поцелуй после долгой разлуки. Он пропитывал всё: выцветшие от солнца ставни старых домиков, гладь залива, уже не синего, а позолоченного заходящим солнцем, и кожу. Антон чувствовал его вкус на губах, вдыхая полной грудью в такт равномерным, мощным толчкам педалей. Его горный велосипед мягко жужжал по гладкому асфальту набережной, пустынной в этот будний вечер...

Впереди, у старого маяка, ставшего уже просто какой то  декорацией, он увидел силуэт остановившейся велосипедистки. Девушка стояла, склонившись над своим шоссейником, и даже с двадцати метров было видно ее беспомощное раздражение. Рывок, попытка крутануть педаль, сухой, безрезультатный треск. Она выпрямилась, откинула голову, и рыжие волосы, собранные в беспорядочный пучок, вспыхнули в лучах заката медным пожаром...

Антон притормозил, проезжая мимо.

— Проблемы? — спросил он, останавливаясь в метре от нее.

Она даже  вздрогнула, не заметив его подъезда, и повернулась.

Карибс был маленьким, но он никогда не видел ее раньше здесь. Лицо ее было испачкано легкой полоской грязи на щеке, отчего выглядело одновременно смешным и безумно милым. Большие зеленые глаза, сейчас полные открытой  досады, изучали его с каким то  легким недоверием.

— Цепь соскочила, — буркнула она, словно это было для неё личное оскорбление. — И, кажется, замялась между звездами. Я не могу ее вытащить!

Антон прислонил свой велосипед к парапету:

— Можно посмотреть?

— Если знаешь, как это чинится, буду очень обязана, — в ее голосе прозвучала надежда. — Я тут не местная, снимаю домик на мысе, у бухты Чаек. Ехать еще километров семь. Идти пешком с этим… — она мотнула головой на свой изящный, но теперь беспомощный велосипед, — удовольствие ниже среднего!

«На мысе. Далековато», — мелькнуло у Антона.

— Антон, — представился он, присаживаясь на корточки рядом с задним колесом.

— Лика, — отозвалась она, опускаясь рядом. — Ты уверен, что сам не запачкаешься?

Он уже запачкался...
Пальцы, привыкшие к механизмам, быстро нашли проблему: цепь действительно соскочила и при попытке ее вернуть девушка, судя по всему, только усугубила ситуацию, прочно зажав ее между рамкой перьев и самой большой звездой кассеты...

— Уверен, — улыбнулся он. — Есть мультитул?
Она молча протянула ему свой  складной инструмент.

Работа заняла не больше пяти минут.

Нужно было аккуратно открутить эксцентрик, снять заднее колесо, освободить цепь, установить всё обратно и настроить переключатель, который тоже слегка пострадал. Он делал всё молча, сосредоточенно, чувствуя на себе ее пристальный взгляд. Он ловил легкий запах ее пота, смешанный с запахом  солнцезащитного  крема и еще  чем-то неуловимо цветочным.

— Ты профессионал, — констатировала Лика, когда он, покрутив педаль и убедившись в бесшумной работе цепи, поднялся.

— Просто много езжу, — отмахнулся он, вытирая руки о приготовленную ею салфетку. — И иногда тоже ломаюсь!

— Спасибо, — она сказала это тихо, но искренне. — Серьезно. Ты спас мой вечер. И мои ноги.

Она улыбнулась, и это преобразило всё ее лицо. Досада ушла, осталась легкая усталость и благодарность. В уголках губ даже заиграли ямочки...

— Добраться-то доберешься? — спросил Антон, садясь на седло. — Солнце уже садится.

— Доберусь, — кивнула она. И вдруг, запинаясь, добавила: — Может… Может, проедешь со мной часть пути? А то я, честно говоря, уже нервничать начала, одна на этой пустынной дороге. А ты, кажется, знаешь в этом толк!

Он посмотрел на нее, на темнеющее небо, на первый загорающийся фонарь на набережной.

— Конечно, — просто сказал он. — Провожу до поворота на мыс.

Они поехали рядом, не спеша. Скорость Лики на ее шоссейнике была, конечно, выше, но она подстраивалась под его неторопливый темп.

— Ты здесь живешь? — спросила она.

— Да, в старом городе. Работаю удаленно, программистом. А велосипед, это какая то просто  отдушина для меня...

— А я тут на месяц, — сказала Лика. — Писательница. Вернее, пытаюсь быть писательницей. Приехала искать вдохновение и уединение. А оно, гадское,  всё время  прячется от меня!

Они болтали о разных пустяках.
О том, как здесь красиво на рассвете, даже о злом местном мопсе, который гоняется за всеми  велосипедами, о лучшем кафе в городе. Разговор тёк легко, без всякой  натуги.

Антон ловил себя на мысли, что не хочет, чтобы эта поездка заканчивалась. Дорога на мыс была холмистой, и на подъеме он слышал ее учащенное дыхание, видел, как напрягаются стройные, загорелые ноги в коротких велошортах...

Наконец, показался указатель,  «Бухта Чаек»...

— Мой поворот, — с сожалением произнесла Лика, останавливаясь. — Я там, воон, в голубом домике с белыми ставнями, если… если вдруг захочешь проверить, не сломалась ли я снова по оставшейся  дороге...

Она сказала это шутливым тоном, но в ее глазах промелькнуло что-то еще. Может вызов? Или надежда?

— Обязательно проверю, — улыбнулся Антон. — Завтра, если позволишь. Могу показать маршруты покрасивее, чем эта дорога!

— Позволю, — быстро ответила она. — Часов в десять? После моей утренней писанины...

— Договорились...

Он смотрел, как она удаляется в сгущающихся сумерках, ее красный задний фонарик мерцал, как светлячок, пока не скрылся за поворотом. Воздух, который Антон вдохнул, казался теперь еще слаще.

На следующее утро ровно в десять он уже стоял у этого голубого домика с белыми ставнями.

Лика вышла на крыльцо в просторной белой рубашке, накинутой поверх спортивного топа и шорт, с двумя кружками дымящегося кофе в руках.

— Я думала, ты на велосипеде, — улыбнулась она, протягивая ему кружку.

— Так и есть, он там, за забором, — кивнул Антон, с благодарностью принимая горячий напиток. — Решил не сигналить и не шуметь...

— Мудро, — она присела на ступеньку, и он последовал ее примеру. — Спасибо, что пришел!

Кофе был крепким и горьковатым, именно таким, как он любил. Они сидели молча, глядя на море, видное отсюда узкой синей полоской между сосен. Потом Антон показал ей маршрут, очень живописную тропу вдоль побережья, уводящую в сосновый бор и к заброшенной рыбацкой деревушке. Поездка была просто  волшебной. Они мчались по узким тропинкам, где пахло хвоей и нагретым камнем, останавливались у обрывов, чтобы полюбоваться видом на бескрайнюю бирюзу моря. Лика громко смеялась, кричала от восторга на крутых спусках, и ее рыжие волосы, распущенные на этот раз, летели за ней, как какое то  огненное знамя...

С этого дня они стали видеться каждый день. Велосипеды были уже почти  предлогом, но очень быстро стало ясно, что предлог этот уже им  не нужен...

Они исследовали все окрестные тропы, купались в укромных бухтах, куда нельзя было добраться на машине, делились бутербродами на пляже. Антон узнал, что Лика пишет детективы, но мечтает о большой любовной истории, что она боится пауков, обожает трюфельное масло и ненавидит любую  фальшь.
А  она узнала, что он три года назад переехал сюда из шумного мегаполиса, что у него была серьезная травма колена (отсюда и глубокое знание велосипедной механики), что он играет на гитаре, но никому не играет почему то вслух...

Их разговоры становились всё более естественными и пока дружескими: легкий толчок плечом в шутку, помощь подняться на камень, случайное прикосновение пальцев, передавая бутылку с водой. Но всё же какое то напряжение росло, как атмосферное давление перед грозой.

Антон иногда ловил ее взгляд, задерживавшийся на его руках, когда он что-то чинил. Лика чувствовала, как замирает, когда он стоял сзади нее, показывая что-то на горизонте, и его дыхание чуть ли не касалось ее шеи.

Однажды вечером, через неделю после их знакомства, они засиделись на пляже у костра из сухих веток. Было вино из местной винодельни, сыр, хлеб.
Разговор как-то сам собой перетек на что-то глубокое, личное.

— А у тебя было что-то серьезное с кем-нибудь? — спросила его Лика, глядя на языки пламени.

— Было, — честно ответил ей Антон. — В городе. Но это не выдержало испытания расстоянием и… другим ритмом жизни. Она хотела карьеру, престиж, а я хотел вот этого. — Он обвел рукой горизонт, где море сливалось со звездным небом. — А ты?

— Писательницы — существа одинокие уже по самому определению, — усмехнулась она. — Были, конечно,  романы. Короткие, страстные и… как будто ненастоящие. Всё ждала, когда же появится тот, кто заставит слова в моих рукописях ожить. Стать чем-то большим, чем просто буквы на экране...

Она посмотрела на него, и в ее глазах отразился какой то огонёк.
Антон даже потом не вспомнил, кто сделал первый шаг. Казалось, они просто встали одновременно, потянулись друг к другу, и вот он уже чувствовал вкус вина и соли на ее губах.

Поцелуй был совсем не робким, долгим, полным того напряжения, что копилось все эти дни.
Его руки скользнули под ее рубашку, коснулись горячей, гладкой кожи на спине. Она даже еле слышно  вскрикнула от неожиданности, но не отстранилась, а прижалась ещё  ближе и сильнее, запустив свои  пальцы в его волосы...

Они рухнули на песок, на растянутую под ними куртку, и мир сузился до треска костра, шума прибоя и учащенных биений двух сердец. Его губы путешествовали по ее шее, ключицам, нашли чувствительную кожу у края спортивного топа. Ее руки робко, а потом все смелее скользили по его торсу, исследуя рельеф мышц под тонкой тканью футболки. Было жарко, тесно, сладко. Песок прилипал к коже, но им было уже все равно...

— Антон… — прошептала она, и в ее голосе была почти мольба и  согласие на всё  одновременно.
Он оторвался, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Здесь? — его голос был от волнения  хриплым.

— Да, — просто сказала она, притягивая его к себе снова...

Их любовь была такой же, как и всё, что было между ними до этого: стремительной, естественной, немного диковатой...

Одежда слетала, мешаясь с песком. Он с трепетом касался ее тела, загорелого, сильного от постоянных тренировок, но невероятно женственного и мягкого...

Она отвечала ему такой страстью, что у него перехватывало полностью дыхание. Волны накатывали на берег в такт их движениям, звезды кружились в черном небе, а костер догорал, отбрасывая танцующие тени на их сплетенные тела. В какой-то момент она вскрикнула, закусив губу, и это было самым эротичным звуком, который он когда-либо слышал в своей жизни...

А потом они лежали, глядя в небо, тяжело дыша, прижавшись друг к другу, пытаясь осознать, что только что произошло...

— Я… ты знаешь, я не планировала этого совсем, — наконец проговорила Лика, и он почувствовал, как она улыбается, прижавшись щекой к его груди.

— Я тоже, — признался Антон. — Но я ни о чем не жалею!

— И я...

Их отношения сразу же перешли на новую, стремительную орбиту. Дни были наполнены велосипедными прогулками, плаванием, интересными разговорами.

Ночи  тоже были заполнены неистовыми исследованиями друг друга. Лика даже перестала писать рукописи по вечерам.

Теперь она «писала» историю их с Антоном на языке прикосновений, поцелуев и тихих разговоров в темноте. Он играл для нее на гитаре, сидя на веранде ее домика, и она слушала, закрыв глаза, чувствуя музыку всей своей кожей.

Однажды их застала гроза...

Они были далеко от дома, в той самой заброшенной деревушке, когда небо потемнело за минуту, и хлынул ледяной, яростный ливень. Промокшие насквозь, смеясь и спотыкаясь, они укрылись в полуразрушенном каменном сарае. Вода текла с них ручьями, одежда прилипла к телам, вырисовывая каждый их  изгиб. Смех постепенно стих. Они смотрели друг на друга в полумраке, освещаемые только вспышками молний. Воздух снова наэлектризовало, но на этот раз уже не грозой...

— Ты вся дрожишь, — тихо  произнес Антон, снимая с нее мокрую куртку.

— Не от холода, — ответила она, помогая ему стянуть с него футболку.

Их тела, холодные снаружи, горели уже внутри.

Этот секс был другим: не таким  страстным и безудержным, как на пляже, а медленным, почти неистовым в своей сосредоточенности. Каждое прикосновение было попыткой согреть и согреться, утвердиться окончательно, и обладать друг другом полностью...

Камни были холодными и шершавыми под спиной, запах влажной земли, пыли и их тел смешивался в головокружительный коктейль. Он целовал с нее капли дождя с плеч, сосков, с закрытых век. Она впивалась пальцами в его мокрые волосы, в плечи, тянула его к себе, словно боялась, что он сейчас исчезнет, как мираж...

Добравшись после всего до ее домика, они приняли долгий, горячий душ вместе, оттирая друг от друга песок с того еще  пляжного вечера и глину с сегодняшнего. Потом лежали в ее кровати под тяжелым стеганым одеялом, слушая, как за окном затихает дождь.

— Мне осталась неделя, — тихо сказала Лика, рисуя пальчиком круги на его груди.

Антон затих...
Он старался не думать об этом, но время текло неумолимо...

— И что ты будешь делать? — спросил он, боясь услышать ее  ответ.

— Не знаю. Книгу надо дописывать. Контракт есть контракт...
Жизнь… она там...

— А здесь? — он повернулся к ней, чтобы видеть ее лицо. — Здесь нет разве жизни?

Она посмотрела на него, и в ее глазах была сейчас видимая настоящая боль.

— Антон, это был всего лишь месяц. Прекрасный, волшебный месяц. Но…

— Но это может быть не просто месяц, — перебил он ее. — Лика, я никогда ничего так не сильно  чувствовал. Ты теперь знаешь это!

Она молчала, прижимаясь к нему.

— Я тоже, — наконец прошептала она. — Но мир не крутится вокруг этого маленького приморского городка!

— Мой мир сейчас крутится только  вокруг тебя, — сказал он просто.

На следующее утро он проснулся от запаха кофе и ощущения, что за ним наблюдают. Лика сидела на кровати, завернувшись в простыню, и смотрела на него задумчиво.

— Что то случилось? — спросил он, приподнимаясь на локте.

— Я хочу показать тебе кое-что, — сказала она. — Мою книгу. Ту, что пишу здесь...

Он читал ее рукопись весь день, пока она нервно ходила по дому, делая вид, что занимается уборкой. Это была история о женщине, которая сбежала от прошлой жизни в маленький городок и нашла там любовь, которая оказалась даже  опасной.
Но по мере чтения Антон начал видеть какие то знакомые ему  детали: описание набережной, старого маяка, соснового бора, даже злого мопса. А потом он дошел до свежих глав, написанных за последнюю неделю. И там, среди вымысла детективной интриги, он нашел и  их сюжет...

Их разговоры у костра. Их поездку в грозу. Их ночь на пляже, описанную с такой чувственностью и точностью, что у него перехватило дыхание. Она писала о них! Она вплетала их историю в свою...

Когда он закончил, уже стемнело. Лика стояла на веранде, куря редкую для себя сигарету.

— Ну? — спросила она, не оборачиваясь.

— Это… гениально, — сказал он, подходя к ней и обнимая сзади. — И страшно откровенно!

— Я не могла не писать об этом, — она откинула голову ему на плечо. — Ты стал моим вдохновением в самом прямом смысле. Но, Антон… героиня в конце повествования  всё же уезжает. Она должна уехать, чтобы остаться в живых!

— А в жизни всё должно быть по-другому, — прошептал он ей в волосы. — В жизни она может и  остаться. Или он может уехать с ней!

Она резко обернулась:

— Ты серьезно?

— У меня удаленная работа, — сказал он. — Мне всё равно, где жить. Лишь бы был интернет и… ты!

В ее глазах блеснули слезы:

— Это безумие. Мы знаем друг друга всего две недели!

— А чувствуем друг друга уже целую вечность, — возразил он. — Давай не будем принимать решений сейчас. Давай просто проживем эту оставшуюся неделю. Каждый день. Каждый час. А там… посмотрим!

Она кивнула, не в силах говорить, и прижалась к нему. Они стояли так, смотря на огни рыбацких лодок в бухте, и будущее, такое неопределенное, уже не казалось таким пугающим.
Потому что теперь у них оно было общее...
На двоих...