Отцовское море

Эпиграф
В природе есть гармония и тайна.
Спокойствием достигнешь тех вершин,
Что знанием откроются бескрайним:
Целебным таинством целительства души!
Первая встреча с водой
      Детство имеет особую власть: то, что увидено впервые, навсегда остаётся в сердце нетленным отпечатком. Так было и со мной, когда в двенадцать лет я впервые встретила море. Оно встало передо мной не стеной и не бездной, а огромным зеркалом, в которое я смотрела и в котором растворялась.
     Я не спорила с ним. Оно не пугало меня. Я принимала его так, как принимаешь дыхание — естественно, без оговорок. Волна обнимала, и я обнимала её в ответ. Мы были единым дыханием.
     Тогда родители уже не были вместе. Мама попросила папу уйти: его жизнь слишком часто затмевал алкоголь. Но как-то ему удалось уговорить её отпустить меня и сестру с ним в летний рейс — на танкер «Волгонефть-147». Судно, чёрное, тяжёлое, пахнущее машинным маслом, открывало нам не просто дорогу, а целую вселенную — рек и морей.
Палуба как дом
     На палубе я чувствовала себя свободной. Жар железа под ногами, запах железа и соли, шум двигателей, перебиваемый криками чаек. Танкеры в моей памяти до сих пор светлые, как будто они несли не нефть, а солнечный свет.
     Команда жила своей слаженной жизнью, и я была её частью. Особенно — на камбузе. Судовой кок с улыбкой допускал меня к своим тайнам. Я лепила котлеты, жарила, слышала, как масло шипит на сковороде, а потом видела благодарные глаза взрослых мужчин, привыкших к суровым будням. Эти простые «спасибо» были для меня как первые награды. Особым штрихом были слова папы: «Ты моя молодчина, Юльчона».
     Папа трудился матросом-электриком. Но он был не только электрик. Родные всегда говорили: у него золотые руки. Он мог починить всё: от простого утюга до корабельной проводки. Я видела, как он помогал коллегам, не отказывая никому. В его заботе о нас с сестрой чувствовалась та самая защита, которой ребёнку так нужно касаться, как ручки поручня в шторм.
     К тому же отец был безмерно талантлив: пел, рисовал, играл на всех музыкальных инструментах. Мог простую расчёску превратить в губную гармошку. Кстати, папа в поездке показал нам собранную собственноручно магнитолу. Слушая её, музыка лилась бальзамом в наши сердца. Он нам отдал магнитофон по завершению поездки. Папа всегда незримо был с нами через мелодичные звуки.
Сладости и открытия
     Иногда к нам причаливал плавучий магазинчик. Его приближение всегда было событием: словно корабль-призрак из мира чудес. Тогда я впервые попробовала варенье из лепестков роз и грецкого ореха. Этот вкус неописуем: сладость нежная, цветочная, и одновременно терпкость ореха, как тайна, спрятанная в сладкой скорлупе. С тех пор этот вкус для меня — вкус отцовской любви.
      Всё вокруг было связано: вода, солнце, тепло, запахи кухни, шум палубных шагов. Природа и человеческая жизнь сплетались в гармонии.
Дорога через шлюзы
     Наш путь пролегал из Куйбышева (ныне Самара) в Ялту и обратно. Волга, Волго-Дон, Азов, Чёрное море. Это были главы одной книги, где каждая страница пахла водой.
     Особое впечатление оставили шлюзы Волго-Донского канала. Их бетонные стены поднимались над нами, и казалось — корабль попадает в чрево гиганта. Я затаивалась в каюте, слушала, как скрипят створки, и видела, как вода то прибывает, то уходит. Моё сердце билось в унисон с этой мощной силой, созданной человеком, но подчинённой стихии.
     Через эти шлюзы мы входили в Чёрное море. Я помню этот момент — будто вход в новый мир.
Чёрное море
     Чёрное море встретило нас тёплой синевой. Мы купались прямо с палубы или в надувном бассейне, который всегда стоял рядом. Но ничто не могло сравниться с ощущением воды под открытым небом, когда вся даль принадлежит тебе и волне.
     Мы рыбачили с пирса. Сначала ловили маленьких рыбок (бычков), потом использовали их как приманку для крупной рыбы. Мне не удалось поймать большую добычу, но сам процесс был завораживающим. Леска дрожала в руках, как струна, и казалось, что в этом напряжении заключено само дыхание моря.
     Солнце почти не уходило: дни были горячими, воздух свежим до звона. Я пила его полной грудью, как глоток свободы.
Последняя встреча
     Тот рейс был последним, когда я видела папу живым. Потом он исчез, словно растворился в тумане. Лишь через четверть века мама нашла его след.
     Я пыталась вернуть его в свою жизнь — писала письма, отправляла фотографии внука. Одно письмо вернулось. Грусть была безгранична.
     В 2011 году мама снова нашла его. Тогда он жил в Астрахани. Он мечтал сходить с внуком на рыбалку. Но этим мечтам не суждено было сбыться: пневмония оборвала его жизнь.
Слёзы и штиль
     Годы спустя я впервые по-настоящему оплакала его. Плач переходил в рёв, и в этом был шторм. Несправедливость, раскаяние, горечь — всё навалилось разом. Но шторм не вечен. Приходит и штиль.
      Я поняла: отец всегда был со мной. Его незримая нить вела меня, вытаскивала из смертельных опасностей, помогала выстоять в болезни, в испытаниях. Эта нить — как морской канат, натянутый от его сердца к моему.
Письмо
     Дорогой мой папа, мой матрос, мой кормчий!
     Я горда быть твоей дочерью.
     Благодарю тебя за возможность рождения и проявления в твоём роду.
     Ты жил во мне, даже когда мы были далеки.
     Ты спасал меня незримо, ты шёл рядом в штормы моей судьбы.
     Все мои силы — твои силы, все мои достижения — твои заслуги.
     Я люблю тебя и буду любить, пока звучит в груди моё сердце.
     Я верю: там, за горизонтом, ты гордишься мной.
Вечное море
     Вода всё помнит. Волга, Дон, Азов, Чёрное море — все они стали свидетелями моей истории. Они приняли моё детство, мою любовь и мою потерю.
     Море — это отец. Иногда оно ласкает, иногда штормит. Но оно всегда остаётся морем. И я всегда — его дочь.