Чимкентский Зоопарк. Книга Первая

Автор: Алькуат Тулеметов
ЧИМКЕНТСКИЙ ЗООПАРК
КНИГА ПЕРВАЯ
МИСТИКО-ФИЛОСОФСКОЕ КОСМОФЭНТЕЗИ
С ЭЛЕМЕНТАМИ ДУХОВНОЙ ПРИТЧИ И ЭПИЧЕСКОЙ ФАНТАСТИКИ


АПОКРИФ СЕРДЦА МИРОВ
«Вы готовы услышать то, что знали всегда. Будущее — не впереди. Оно внутри вас.»
«Вы стали Небом над Землёй. Теперь станьте Звёздами над Небом.»

«Мы жили в мире и думали, что Свет — вокруг нас. Но Свет — Мы. Мы и есть Он.»

«Пространство — это Свет, принимающий форму.»

«Свет — это не победа над тьмой.

Это выбор не становиться ею.»

«За одну жизнь можно исцелить целый мир.»

«Каждая Душа рождается там, где Ее любовь будет нужнее всего.»

«В каждом существе живут два мира: один — тот, что видят глаза, и другой — тот, что слышит душа. Первый ранит, второй исцеляет. Когда человек теряет связь с душой, мир становится каменным. Когда человек теряет связь с природой, вселенная начинает плакать его слезами. Но тот, кто слышит внутри себя шёпот света, уже не принадлежит ночи. Он — мастер перехода, путник между мирами, тихая искра, удерживающая гармонию. Тотемы не выбирают тела — они выбирают сердца, которые помнят истину раньше слова. И если такой человек однажды коснётся тьмы, он не упадёт — он станет факелом. И знай: не свет спасает мир, а те, кто решаются его нести, даже когда вокруг всё кажется ночным. Потому что истинная сила — это не крик, а дыхание любви, которое слышит само пространство.»

Песнь Души:
в первой ноте — рождение,
во второй — прощение,
в третьей — сострадание,
в четвёртой — свобода,
в пятой — исцеление,
в шестой — любовь,
в седьмой — вечность.

Жизнь — не сон.
Жизнь — божественный поклон.


Книга посвящается моему отцу Талгату Тулеметову дроив., который по сей день верит в Переход, и ожидает когда же его сын напишет эту книгу. Папа, ты чуть не ушел из жизни когда ошибочно подумал, что я умру еще 4 года назад. Но твой свет Папа, всегда вел меня к той мечте, что вы заложили во мне вместе с Мамой.

6 декабря 2025 г.



ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ АВТОРА


Пусть каждый, кто слышит эти слова,
поймёт: величие — не власть.
Величие — это умение любить.

Тьма — не враг, а зеркало ведущее к Свету.

«Ты — начало.
Ты — источник.
В тебе — вечность.»

Эта книга родилась не в тишине кабинетов и не в спокойствии привычных дней, а в той невидимой глубине, где встречаются человек и его древняя память. В каждом из нас живёт зверь света — хрупкий, ранимый, мудрый и бесконечно свободный. Он зовёт нас туда, где мы когда-то умели слышать шёпот лесов и дыхание Вселенной, туда, где добро было естественным, а любовь — законом мироздания. “Чимкентский зоопарк” — это не история о животных и не притча о борьбе; это путь души, которая вспоминает свою истинную силу. В этих главах я попытался передать, как свет ранит и лечит, как тьма искушает и освобождает, и как каждое сердце, однажды коснувшись истины, уже не может быть прежним. Но эта книга — лишь первый шаг, только дверь, ведущая в более глубокие пространства, где судьбы людей переплетаются с судьбами звёзд, а древние тотемы пробуждаются, чтобы снова напомнить нам о великой ответственности быть человеком. Я благодарю каждого, кто открыл эту историю; пусть она станет для вас не просто чтением, но тихим светом, который останется внутри — как напоминание о том, что даже в самом маленьком сердце живёт бесконечная Вселенная, ждущая, когда её услышат. Иногда ночью, когда мир стихает и остаётся только пульс Вселенной, я чувствую: истории приходят не снаружи, а из тех пространств, куда человек редко осмеливается заглянуть. Там, за гранью привычных мыслей, живут древние тотемы, что хранят равновесие мира, и голоса тех, кто когда-то был человеком, зверем, звёздным светом. Эта книга пришла именно оттуда — из тихой трещины между сном и явью, где души говорят мимо слов, и я лишь провёл на бумаге то, что уже существовало в невидимом мире: зов, который слышит только сердце. Если вы открыли эти страницы — значит, часть вашей души уже давно стояла у порога этой истории. Человек всегда ищет смысл вовне — в учениях, в богах, в судьбах, в словах мудрецов, но с годами я понял: истинный смысл не нужно искать, его нужно вспомнить. Он — в самом акте человеческого существования, в том, что мы способны любить сильнее страха, понимать глубже слов и становиться светом там, где, казалось бы, света нет. Эта книга — не ответ и не наставление, а отражение; если заглянуть в неё честно, можно увидеть не историю Армана, тотемов и вселенных, а своё собственное сердце — в момент, когда оно выбирает быть живым. Возможно, именно в этом и есть тайна бытия: осмелиться стать тем светом, которого мы сами так жаждем.

Проводник Любви — Алькуат Тулеметов (ответивший небесам)



ПРОЛОГ

Каждый, кто идёт по пути света, однажды должен пройти через собственную тень.
Не для того, чтобы исчезнуть, а чтобы узнать, кто ведёт его по жизни — страх или любовь. Тьма не враг света. Она — его зеркало. В ней волк узнаёт своё сердце, птица — высоту, тигр — собственный рёв, а человек — то, что он всегда был больше, чем тело. Когда душа касается границы мира, она слышит зов своего истинного тотема. Это не голос зверя — это голос той силы, которая когда-то дала человеку путь, имя и судьбу. И если путник не отступит, если примет и свет, и тень в себе — он перестанет быть разделённым. Тогда вселенная откроет ему второй горизонт, где страх не имеет власти, а любовь становится формой дыхания. Помни: тот, кто нашёл путь внутри, больше никогда не потеряется снаружи. Потому что дорога, ведущая домой, всегда начинается в сердце, которое решилось услышать своё древнее имя.

Город Чимкент в начале осени напоминает огромный костёр, который вот-вот погаснет. Днём он ещё теплится жаром торговли, запахом плова, гомоном чайхан, но к ночи — тухнет и превращается в чёрную угольную глыбу. В такие часы улицы здесь становятся честнее: каждый фонарь — как свеча перед лицом судьбы, каждый шаг — как признание.

Арман возвращался домой поздно. Небо над ним было низкое, как будто нависшее на тросах. Тучи плыли тяжело, лениво, словно старые хищники, потерявшие зубы, но не утратившие привычку пугать взглядами.

Тогда он впервые заметил тень. Она шла рядом. Не отставала. Не опережала.
Но была — не его. Его собственная тень была человеческой: плечи, руки, капюшон куртки. Но вторая — вытянутая, гибкая, с остроконечными ушами и длинным хвостом.
Она двигалась неровно, будто дышала. Арман остановился. Тень остановилась. Он пошёл быстрее — тень ускорилась. Он выдохнул — тень будто ощутила его дыхание.
Что-то древнее и ледяное шевельнулось внутри.

«Это просто игра света, — подумал он. — Один из тех кривых фонарей в нашем городе делает такие фокусы…» Но фонарь был исправен. А тень — невозможной.

Старушки на базарах говорили:
«Если в человеке завоет волк — он обречён.»

Молодёжь шутила:
«У нас в Чимкенте люди как звери — ничего нового.»

Но были и другие слова, сказанные шёпотом у чайхан, когда угли под самсой начинают трескаться особенно нервно:

— Тотем просыпается ночью.
— Его нельзя остановить.
— Его можно лишь поймать.

Когда Арман проходил мимо заброшенной автостоянки, тень внезапно отделилась от его ног и побежала вперёд — быстрым, бесшумным, хищным рывком.

Он замер. Тень исчезла за бетонной стеной. И вдруг из неё раздался тот самый звук, после которого сердце любого живого существа напоминает себе о своей смертности: низкое, протяжное, безнадёжное волчье завывание.

Арман не знал, что именно в этот момент, в этом дворе, под этим фонарём, его жизнь раскололась на две половины: человеческую — и звериную.
Позади него что-то загрохотало — металлический щелчок, похожий на то, как охотник взводит капкан.

Он обернулся.

Там стояли трое. В чёрном.

С масками, похожими на хищные морды.
С электрическими жезлами в руках.

Ловцы.

Один из них сказал:
— Тотем проявлен. Берём.

И тогда Арман почувствовал, как внутри него, где-то под рёбрами, будто бы завелась новая сила — холодная, как ночь, и быстрая, как страх.
Он впервые — но не в последний раз — услышал внутри себя тихий рык.
________________________________________

В Чимкенте, где осенние ночи похожи на тёмных пришельцев, Арман впервые увидел чужую тень — гибкую, звериную, с остроконечными ушами. Она была не его, но шла рядом, словно судьба, которую нельзя ускорить или отогнать. В ту же ночь его окружили ловцы — люди в чёрном, охотники на тех, в ком просыпается древний зверь. Но Арман ещё не знал, что его собственный тотем — не проклятье, а давнее наследие, начинавшееся не на этой улице, а в далёком его детстве, среди огня, погибающих животных и маленького волчонка, подарившего ему свою последнюю искру жизни.

________________________________________

ГЛАВА I. ДУША ВОЛКА

1. Лес, который умер две тысячи раз

Есть воспоминания, которые преследуют человека так же верно, как его тень. Но тень лишь повторяет движение тела, а память повторяет движение души. Воспоминание Армана было огнём.

Ему было семь, когда на окраине Туркестанской области вспыхнул пожар, такой беспощадный, будто сама земля решила смыть кровь человечества огнём. Лес, который кормил села, который был домом для сотен видов животных, рухнул в несколько часов — пылающими столбами, обугленными ветвями, мольбой, унесённой ветром. Горело всё. И никто ничего не мог сделать.

И среди этого ада стоял мальчик — маленький, худой, с руками, вцепившимися в отцовскую куртку. Он видел, как падают деревья, как бегут косули, покрытые сажей, как птицы сгорают до того, как успевают ударить крыльями по дыму. Он видел, как земля шипит, будто сопротивляется. Он видел, как умирает мир, который никому, кроме природы, не принадлежал.

И в этом мире, утратившем форму, время и достоинство, появилось существо, которое изменило всё.

2. Маленький волк

Он выполз из пламени — крошечный, полумёртвый волчонок, который должен был погибнуть вместе со своим выводком. Но каким-то чудом, может быть древним законом природы или последней волей умирающей стаи, он добрался до мальчика.
Он был весь в крови — чёрной от гари и красной от ран. Дышал прерывисто, будто каждая клетка его тела уже начала уходить в иной мир. И всё же он тянулся вперёд — к человеку.

Арман опустился на колени. Он не знал, почему делает это. Просто почувствовал — здесь, перед ним, существо, которому он нужен. В мире, где всё разрушается, вдруг появилась маленькая жизнь, которая ещё держится.

Он прижал волчонка к груди.
Тот был горячим, как уголь.

Волчонок посмотрел на него глазами — не звериными, а человеческими.

И в этих глазах было:
мольба,
доверие,
прощение,
память о тысячах погибших.

И когда волчонок в последний раз выдохнул, что-то прохладное, светлое, невесомое проскользнуло из его тела в грудь мальчика. Это было не дыхание, не дух, не мираж. Это была душа. Чистая, первобытная, древняя.

С того дня тень Армана иногда шевелилась отдельно от его движения.

3. Обещание лесу

Лес, погибший в огне, стал для Армана учителем. Он возвращался туда каждый год, когда обугленные стволы уже упали, когда на их месте появлялись первые зелёные ростки. Он видел, как природа лечит себя тихо, без жалоб, с той стойкостью, которую человек потерял много веков назад.

Там, среди обгоревших кочек, он дал себе клятву:
«Я буду хранить то, что защищало меня.»

Никто не слышал этих слов, кроме ветра. Но ветер — самый надёжный хранитель обетов.

4. Университет, в котором жили души животных

После школы Арман поступил на факультет лесного дела в Торгайском университете — старом, как сама степь, здании, где стены пахли ветром, мокрой землёй и заваленными архивами. Университет стоял рядом с лесом, который выжил, и многие говорили, что по ночам из него слышны странные голоса — не звериные и не человеческие.

Там он нашёл друга.
Бродячего пса — умного, светлоглазого, спокойного.
Пса, который будто понимал каждое слово.
Пса, который приходил и уходил, когда хотел, но всегда возвращался.
Арман назвал его Алим — знающий.

Профессора смеялись над этим.
Студенты умилялись.
Но Арман знал: этот пёс — не просто пёс.
Он видел в его глазах ту самую искру, которую однажды почувствовал от волчонка.
И позже он узнал что не ошибся.

5. Тысяча студентов

Факультет лесников был странным. Слишком странным.
Там никто не говорил о политике, о карьере, о грантах.
Зато говорили о:
— вымирающих видах,
— защите леса,
— исчезающих песнях птиц,
— равновесии мира.

Они были… одинаково одержимыми.
Каждый студент. Как будто все они несли в себе тайную тяжесть.
И через несколько месяцев Арман понял почему.
Они — такие же, как он.
В каждом из них жила душа какого-то зверя, погибшего в том чудовищном пожаре. Тысяча животных — тысяча студентов. Не случайно, не совпадение, а древний закон перерождения: когда природа терпит боль, она передаёт свою память тем, кто способен понести её дальше.

6. Смерть Алима

Трагедия всегда приходит тихо.
В тот вечер Арман шёл по коридору, когда услышал рычание. Не злое — отчаянное. Он узнал голос мгновенно. Алим. Его друг. Его хранитель.
Когда он добежал до аудитории, дверь была приоткрыта.
И там — свет, запах крови, тень человека в чёрном халате.
Профессор. Но не просто профессор.
Ловец.
Алим лежал на полу — раненый, дышащий тяжело, но всё ещё защищающий собой старый деревянный ящик, будто внутри было что-то, важнее его жизни.

Профессор заметил Армана и сказал:
— Доступ запрещён.

Алим поднял голову, посмотрел на Армана в последний раз — и закрыл глаза.
Его душа ушла, как уходит ветер.
И тогда Арман понял: ловцы были здесь всегда.

7. Архив Тотемов

В ящике, который защищал Алим, были документы — старые, выцветшие, возраст которых превышал возраст самого университета. Это был Архив Тотемов и Ловцов.
— Описание звериных душ.
— Карты древних мест силы.
— Свидетельства реинкарнаций.
— И главное — история, о которой никто не должен был знать.

3000 лет до нашей эры.
Рептилоидная раса захватила Землю.
Не как монстры, а как инженеры судьбы.
Они создали нечто, переделали человечество как механизм, как инструмент, как армию, предназначенную уничтожать хранителей планеты — животных.

У животных была душа космоса.
У людей — пустая оболочка.
Но иногда — редко, как вспышка звезды — душа животного уходила в человека. Таким и был Арман.
И Вселенная не оставила это без ответа.

8. Война, которой не видно

Люди и животные никогда не были врагами.
Но рептилоиды сделали их таковыми.
И с тех пор идёт война — тихая, скрытая, под кожей мира.
Ловцы — это те, кто служат древнему порядку.
Тотемы — те, кто сопротивляются.
А Арман — тот, в ком живёт душа волка, который спас его в детстве.
Он ещё не знал, что эта душа однажды поведёт его в Чимкентский зоопарк.
Но судьба уже начала свой ход.

ГЛАВА II. КРЕПОСТЬ ТОТЕМА

1. Книга, написанная не чернилами

Когда человек бежит от опасности, его ноги знают путь лучше, чем его разум. Арман бежал. Ловцы были близко — в их шаге было что-то не-человеческое: ритм, который не давал надежды на спасение.

Под ногами хрустели старые листья, коридоры университета превращались в лабиринты. И в этом хаосе Арман вдруг почувствовал тяжесть в своем рюкзаке — и вспомнил. Книга.
Она была маленькая, грубо переплетённая, с обожжёнными краями.
На обложке — старое, почти высохшее тиснение: «КРЕПОСТЬ ТОТЕМА»

Он порвал пломбу архива, схватил её в тот момент, когда профессор-ловец шагнул на Алима. Но бежать нужно было так быстро, что он успел забыть о ней. И вот теперь книга будто сама напомнила о себе — как сердце, которое внезапно ударило сильнее.
За спиной шаги всё громче. Ловцы приближались.

Арман остановился в соседнем дворе, прижался к стене и дрожащими пальцами открыл первую страницу.
И там, крупными древними буквами, было написано:
«Tibeli Aibog reinkarnatus»
Необычный язык.
Не латынь.
Не санскрит.
Не язык людей.
Это была речь, которой пользовались существа, стоявшие между жизнью и смертью, между душой и телом — язык перехода.
И когда Арман произнёс эти слова шёпотом — не понимая смысла, но чувствуя их древний вес — воздух вокруг вспыхнул белым светом.

2. Две птицы света

Сначала показалось, что это вспышка молнии.
Но свет не угас.
Из него медленно вышли две птицы — полупрозрачные, будто сотканные из утреннего тумана и солнечных лучей. Их крылья были широкими, как лето, а глаза — тихими, как степь перед дождём.
Они не летели — они парили.
Они смотрели не на Армана, а сквозь него, как будто видели его душу, его прошлое, его волчонка. И когда одна из них крикнула, звук был похож на далёкий звон колокола, чей призыв слышат только те, в ком живёт древний дух.
Птицы взяли направление — к выходу с двора.
Они неслись быстро, и в то же время так мягко, что казалось, будто пространство само открывает им путь.

— Ведите… — выдохнул Арман и побежал за ними.
Здесь, в этом дворе, он должен был погибнуть.
Но книга открыла путь.
И птицы указали его.
Он бежал. Пространство будто изменилось и появился новый путь, птицы звали его именно туда, где Торгайское ущелье переходило в новое измерение, город появился из ниоткуда. Арман пробежал через арку и узнал стены родного города. Чимкент.

3. Бегство через город

Ловцы вслед за ним вышли на улицу. Их шаги были уверенными, спокойными — они никогда не торопились. Ведь кто может убежать от тех, кто знает твой страх лучше, чем ты сам?

Арман бежал через старые дворы, перескакивал через заборы, скользил вдоль стен. Птицы светились всё ярче, уводя его вглубь вечернего Чимкента.
Город не спал.
Фонари мигали.
Пустые автобусные остановки казались мёртвыми стражами.
Между панельными домами гулял ветер, который знал истории давно погибших волков.
Он бежал до тех пор, пока лёгкие не превратились в горящие угли.
Ловцы потеряли его след. Но ненадолго.
Существа его мира ощущают тотема так же, как акулы чувствуют кровь в океане.
Птицы привели его к большой дороге.
Дальше — мост.
Потом — кварталы новостроек.
И наконец — улица Нурсат, дом 77.
Они зависли над подъездом, будто ожидая, подталкивая.

4. Квартира номер 9

Арман вошёл в подъезд. Он был старым, пах плесенью и мокрым бетоном. Лампочка на третьем этаже погасла, как только он подошёл. Птицы не исчезли — они летели впереди, подсвечивая путь, освещая бетонную шахту лестницы мягким светом.
Пятый этаж. Они остановились напротив двери №9.
Птицы посмотрели на Армана — и исчезли, словно растворились в воздухе, как сон.
Арман едва дышал.
Он постучал.
Ему открыли почти сразу.
На пороге стоял старик с длинной белой бородой, похожий на израненный снег. Его глаза были глубокими, как озёра, которые пережили войны. Он посмотрел на Армана так, будто давно знал, что тот придёт.
Словно ждал эту встречу не день, не год, а несколько жизней.
Старик тихо сказал:
— Ты всё же добрался…
Он наклонился вперёд, осмотрел коридор за Арманом и добавил:
— А теперь ни звука. Они идут.
Он взял Армана за руку, втянул его внутрь и медленно, торжественно закрыл дверь, словно закрывал вход в иной мир.
— Дальше будет откровение.

ГЛАВА III. КОНТОРМЭ МУАР, УЛИТКА ВЕЧНОСТИ

1. Квартира, в которой помещалась Вселенная

Комната, куда старик втянул Армана, была маленькой, низкой, захламлённой, но в ней было что-то такое, что невозможно объяснить бытовыми словами. Как будто стены видели больше эпох, чем целые государства; как будто цветы на подоконнике слышали больше тайн, чем библиотеки мира; как будто простой чайник на плите кипел уже тысячелетия.
Старик закрыл дверь, повернул два замка, потом третий, спрятанный в стене, и только после этого выдохнул:
— Успели…
Он провёл Армана вглубь комнаты, туда, где воздух был плотным, как старый мёд, и пах чем-то древним — песком, морем и лесом одновременно.
— Садись, — сказал он, — и смотри внимательно. Мир, который ты знаешь, — всего лишь осколок правды.
Он сел напротив и достал маленькую фляжку, наполненную прозрачной жидкостью, которая светилась, как лунный камень.
— Я покажу тебе то, что не видел ни один человек.

2. Союз двенадцати

Старик поднял глаза — и в них была тьма космоса.
— Когда ещё не было ни Земли, ни Солнца, ни времени, ни расстояний, существовало лишь Двенадцать. Двенадцать Тотемов — первотворцов измерений.
Он заговорил медленно, как будто возвращал слова из глубины тысячелетий.
— Улитка.
— Волк.
— Тигр.
— Птица.
— Паук.
— Змея.
— Кит.
— Медведь.
— Обезьяна.
— Мышь.
— Скорпион.
— И двенадцатое место… долго оставалось пустым.
Старик замолчал — так, будто ещё не решил, можно ли рассказывать дальше.
— Между осьминогом и ящерицей шли споры. Осьминог владел мудростью океанов, видел мир всеми восемью чувствами. Ящерица же… — голос старика стал горьким, — владела хитростью, скоростью, мимикрией.
Тотемы голосовали.
И одно решение разрушило миллиарды миров.
— Выбрали ящерицу, — прошептал Арман.
Старик кивнул:
— Да. То был первый просчёт вечности.

3. Галобрана — игра, что родила зависть

— Раз в 77 лет, — продолжал старик, — все тотемы собирались на огромном стадионе, посреди которого стояло семьдесят колец. Ни одно существо не знало, какое кольцо даёт сколько очков. Эта тайна была закрыта даже от создателей.
Только чистая интуиция, хрустальная ясность духа позволяла забросить мяч туда, где вселенная улыбнётся.
Он улыбнулся:
— Волк часто побеждал. Птица иногда. Кит — редко, но красиво.
А ящерицы…
— Всегда были вторыми, — закончил Арман.
— Да. Вторые в игре. Вторые в силе. Вторые в славе.
И там, в их сердцах, родился первый яд.
Зависть.
Та, что не просто расстраивает, а разрушает космос.

4. Падение миров

— Через сто лет, — сказал старик, — началась война.
Ящерицы объединились, стали племенем разрушения и уничтожили все вселенные. Они обжигали миры, рвали пространство, превращали измерения в чёрные прорехи.
Выжившие одиннадцать тотемов собрались во вселенной улитки — потому что только улитка могла замедлить ход судьбы.
— Мы решили создать новое измерение, — тихо сказал старик. — Скрытое. Защищённое. Такое, где любовь станет силой, а не слабостью.
Мы назвали его Zemi Lia — семь прекрасных ростков любви.
И 17 тысяч лет в этом измерении царил покой.
Животные жили в гармонии.
Мир был как утро после дождя.
Но ничто не скрывается вечно.

5. Новая эра — Эра рептилоидов

— Они нашли нас, — сказал старик, и его голос стал сухим, как песок старой пустыни. — Пришли в облике людей — статных, красивых, обаятельных. Но их глаза выдавали всё: холодный вертикальный зрачок ящерицы.
Кожа — зелёная.
Душа — пустая.
Миссия — уничтожать.
— Так появились ловцы тотемов, — прошептал Арман.
Старик кивнул:
— Они называли себя благородными обитателями Земли. Но ночами строили заводы, разрушали леса, рвали корни планеты. Они обернули мир в железо.
И началась охота на тех, в ком живёт древняя душа.

6. Зелье жизни

Старик открыл фляжку. Свет от неё мягко лег на стены комнаты.
— Это зелье жизни, — сказал он. — Если ты умрёшь — оно оживит тебя. Если выпьешь его живым — вернёт память о древности.
Арман сжал фляжку, чувствуя холодное сияние стекла.
— Кто… кто вы? — спросил он.
Старик выпрямился.
Его белая борода стала казаться облаком.
Его глаза — двумя спиралями вселенной.
Его голос — эхом начала времени.
— Я Контормэ Муар, — сказал он. — Улитка Вечности.
Первый творец.
Тот, кто построил улиточный мир.
Тот, кто скрыл Zemi Lia.
Тот, кто дал шанс всем душам животных.
И тот, кто ждал тебя, Арман.
Он взял щепотку белого песка и бросил в чай.
Песок сиял, как лунные снежинки.
— Завтра будет тяжёлый день. Пей. А теперь — спи.

7. Сон, в котором рождалась Вселенная

Когда Арман закрыл глаза, мир исчез.
Он увидел другое — гигантскую улитку, медленно ползущую по чёрному космосу.
Её след был светлым — и из него вырастали миры.
Галактики раскрывались, как цветы.
Звёзды становились жемчужинами.
А каждая капля её дыхания создавалась новой жизнью.
Он увидел, как улитка сделала первый круг по пустоте — и в центре появился свет.
Как второй круг стал временем.
Как третий стал памятью.
И он понял:
всё, что существует — происходит из медленного, спокойного движения вечности.
И где-то далеко, в пламени, он увидел маленького волчонка.
Того самого. И понял, что его путь начался задолго до его рождения.

ГЛАВА IV. УТРО, КОГДА МИР СТАЛ ХИЩНИКОМ

Утро пришло без приглашения.
Как оно и бывает.
Резкое, пустое, честное.
Арман проснулся от того, что солнце ударило в глаза. Оно не спрашивало разрешения. Просто било — как бы говоря: вставай. Хватит спать. Мир уже начался.
Он сел на кровати. Голова была тяжёлой. Сон не отпустил его до конца. Вкус древней пыли всё ещё стоял на языке. И память о улитке, что тянула вселенные, висела где-то между сердцем и горлом.
Старик сидел за столом.
Он пил чай.
Спокойно, как будто ночь не прятала их от смерти.
— Вставай, — сказал он. — Сегодня они найдут нас.
Этого было достаточно, чтобы проснуться окончательно.

1. Птицы не прилетели

Арман посмотрел в окно.
Никаких птиц света.
Никаких знаков.
Не было даже ветра.
И от этого стало тревожнее.
Птицы всегда знали путь. Когда их нет — путь приходится делать самому.
— Ты готов? — спросил старик.
Готов?
Можно ли быть готовым к тому, что тебя убьёт?
Можно ли быть готовым к тому, что ты сам ещё не знаешь кто ты?
Арман не ответил.
Он просто поднялся.
Это и был его ответ.
Старик кивнул. Он понимал молчание лучше слов.

2. Чай, в котором был океан

Контормэ налил ему ещё чашку чая.
На поверхности плавала одна крупинка белого песка.
Она светилась. Совсем чуть-чуть.
Арман выпил.
Чай был горячим, простым, терпким.
Как утро на охоте.
Как горькая правда.
— Это удержит твою память, — сказал старик. — Когда станет слишком тяжело.
— А когда будет тяжело?
Старик посмотрел на дверь.
— Скоро.

3. Стук

Он был тихим.
Не угрожающим.
Но точным.
Три удара.
Коротких.
Как выстрелы.
Арман почувствовал, как что-то сжалось в груди.
Что-то знакомое — первобытное.
То самое чувство, когда лес горит, и ты понимаешь, что убежать не успеешь.
Старик поднялся.
Его движения были медленными, но не усталыми.
Он подошёл к двери и приложил ладонь к дереву.
— Они здесь, — сказал он.
И Арман понял, что это не фигура речи.

4. Волк просыпается

Тело стало другим.
Более плотным.
Более точным.
Он слышал шаги.
Не за дверью — дальше.
По лестнице.
По стенам.
Даже по крыше.
Ловцы шли.
Не спеша.
Как всегда.
И где-то в нём, под рёбрами, что-то рванулось вперёд. Страх исчез. Животная ясность заняла его место. Родилась тишина, в которой всё стало простым.
Либо ты.
Либо тебя.
Без вариантов.
Старик повернулся к нему.
— Ты чувствуешь?
— Да, — сказал Арман. И удивился, каким низким стал его голос.
— Это твоя сила. Не противься ей.

5. Входи

Стук повторился.
Сильнее.
Теперь уверенный.
Старик подошёл к двери и вдруг улыбнулся — так мягко, что это было страннее любой угрозы.
— Арман, — сказал он тихо, — помни: ты не должен побеждать. Ты должен идти. Любой дорогой. Вперёд.
И добавил:
— Я открою.
— Не надо! — крикнул Арман.
Но старик уже снял замки.
Один.
Второй.
Третий.
Щёлк.
Дверь открылась сама — от чьего-то лёгкого касания.
На пороге стояли трое ловцов.
В чёрных пальто.
В масках, похожих на узкие морды.
Один из них сказал:
— Мы пришли за тобой.
Старик ответил:
— Я знаю.
Он шагнул вперёд — и в этот момент солнечный свет упал на его лицо.
И Арман увидел то, что скрывалось ночь:
кожа старика была не кожей.
Это была тонкая, прозрачная, мягкая, светящаяся спираль —
улиточная раковина.
Ловцы увидели это тоже.
Тот, что стоял слева, поднял жезл.
Старик сказал только:
— Беги.
И в следующее мгновение мир взорвался.

6. То, что делает волка волком

Грохот ударил в стены.
Воздух стал тяжёлым.
Старик упал.
Дверь сорвало с петель.
Ловцы двинулись вперёд.
Но Арман уже не думал.
Он был инстинктом.
Движением.
Зверем.
Он прыгнул.
Не человеком — телом, которое знало, как рвать пространство.
Первый ловец врезался в стену — звук был тупой, мясной.
Второй ударил электрошокером — но Арман уклонился, как тень.
Третий занёс жезл — и в этот момент Арман впервые услышал свой рык.
Он был тихим.
Но от него дрогнул воздух.
Он схватил ловца за плечи и отбросил в коридор.
Кровь закапала на пол.
Не его.
Он дышал тяжело.
Но ровно.
Как волк.

7. Старик

Арман повернулся к старику.
Тот лежал на полу, улыбаясь — спокойно, как человек, который знал заранее каждое движение судьбы.
— Я знал… что ты проснёшься, — сказал он.
— Зачем?.. — голос Армана дрогнул.
— Чтобы ты шёл. Вперёд.
Старик поднял руку.
На ладони блестела фляжка.
— Возьми. Когда придёт час, она вернёт тебя.
В его глазах тихо отражалось утро.
— Иди, Арман. Они позовут весь отряд. У тебя есть только минуты.
Арман взял фляжку.
И вышел — не оглядываясь.
Потому что иногда человек перестаёт быть человеком.
И становится тем, кем должен быть.
Волком.

ГЛАВА V. ПТИЦА ДО РАССВЕТА

Ловцы всё-таки взяли его.
Это было ожидаемо.
Когда тебя ранят, ты медленнее. Когда медленнее — они догоняют.
И они догнали.
Он помнил удары.
Помнил, как бился воздух в груди.
Помнил металлический вкус крови — тот вкус, который есть только у тех, кому очень больно и кому ещё нельзя умирать.
Потом была темнота.
Потом — свет.
Холодный белый свет лечебницы №12.
Его привязали к кровати.
Запястья жгли ремни.
Спина болела.
Лицо тоже.
Он не знал, сколько прошло времени.
Но знал одно: надо встать.
Потому что волк не живёт в клетке.
В четыре утра всё стало тише.
Тишина больницы — самая честная тишина в мире.
Она не лжёт.
Не успокаивает.
Она говорит: или ты, или никто.
Арман дёрнул левой рукой.
Зелено серая веревка была туго затянута.
И чем больше он тянул, тем легче было вытащить запястье из нее.
Потом правой.
Потом ноги.
Отвязался наконец.
Он встал.
С трудом, но встал.
Коридор был пустой.
Лампочки моргали.
Пахло хлоркой.
И страхом.
Он спустился по лестнице.
На повороте к первому этажу он услышал звук.
Тихий.
Плач.
На другой стороне решётки стояла девушка.
Она держалась за железные прутья.
Тонкие пальцы.
Сбитые костяшки.
Длинные волосы падали на лицо.
Глаза были мокрыми.
Она тоже отвязалась.
Он смотрел на неё, и что-то шевельнулось в груди.
Не память.
Не боль.
Что-то древнее.
Родное.
Она подняла голову и посмотрела прямо на него.
И сказала:
— Я знаю тебя.
Её голос был мягким.
Но сильным.
Как ветер, который может согнуть дерево, если захочет.
— Я — Арман, — сказал он.
— А я… Велайми.
И когда она сказала своё имя, воздух вокруг дрогнул, будто что-то узнало их обоих.
— Ты была… птицей? — спросил он.
Она кивнула.
— А ты был волком.
Между ними повисло молчание — не страшное, не пустое.
Полное понимания.
— Они увидят нас, — сказал Арман. — Нам надо уходить.
Она подошла ближе к решётке.
Положила руку на металл.
Он сделал то же самое.
И их пальцы соединились через железо.
И в тот миг произошло то, что бывает только один раз с двумя тотемами — когда волк встречает птицу, которой когда-то спас жизнь, и птица узнаёт его.
Решётка исчезла.
Растворилась.
Пропала.
Просто её больше не было.
Они прошли сквозь стену — легко, как тень проходит через свет.
Тела не сопротивлялись.
Мир их не заметил.
Это была их первая общая сила.

1. Велосипед и ночь

На улице был ветер.
А ветер — это дом птицы.
И путь волка.
Они нашли велосипеды у заднего выхода.
Ржавые, скрипучие.
Но колёса крутились.
Они ехали по ночным улицам Чимкента.
Фонари были редкими.
Тени — длинными.
И каждый звук был честным.
Велайми ехала впереди.
Она дышала часто.
Но ровно.
— Одиннадцать лет назад, — сказала она, не поворачиваясь, — я нашла маленькую птицу. Она была обгоревшая. Тёплая ещё. Я принесла её домой. Дала воды. Дала тепло. Она умерла через час.
Её голос был тихим.
— Но когда она умирала, она смотрела на меня. Так… как будто знала меня. Как будто видела. С тех пор я… стала другой. Я стала милосерднее. Я слышала всех. Понимала всех.
Она замолчала.
— А потом появились они, — добавила она. — Рептилоиды. Ловцы. Эти люди-змеи. Я не знала, кто они. Но они искали таких, как я.
Арман достал из куртки книгу.
Крепость Тотема.
Он протянул её Велайми:
— Может, ты найдёшь в ней ответы.
Она взяла книгу.
Листья начали перелистываться сами — будто кто-то дул на них из невидимого мира.
Они остановились.
Ветер стал холодным.
На седьмой странице буквы засветились.
Iftenari interio belivo,
tu kreato alemi bohont;.
Велайми прочитала их вслух.
И мир вздохнул.
Её тело окутал свет — не жёлтый, не белый, а чистый.
Она стала легче.
Её руки исчезли в перьях.
Её волосы стали крыльями.
Она превратилась в птицу.
Светлую, сильную, настоящую.
И вдруг — разделилась надвое.
Две птицы.
Две тени.
Два крыла одного сердца.
Арман смотрел на них и понял:
это были те птицы, что вывели его в ту ночь.
С самых первых шагов.
Они взлетели.
Он сел на велосипед.
Дорога вела их вперёд.
К месту, которое стало тюрьмой.
К Чимкентскому Зоопарку.
Где ожидали другие.
И где всё должно было начаться.

ГЛАВА VI. ЗООПАРК, ГДЕ ПРОБУЖДАЮТСЯ СЕРДЦА

1. О том, кто идёт ночью

Воин света идёт дорогой, которую видит только сердце.
Иногда путь проходит через темноту,
иногда — через тишину,
иногда — через место, где никто не ждёт спасения.
Но он идёт.
Потому что ночь — это всего лишь оболочка рассвета.
И каждый шаг — молитва о том, что должно быть спасено.
Арман ехал на велосипеде.
Ночь шуршала вокруг него,
как старый плащ,
который давно потерял запах страха.
Велайми летела впереди —
в двух лицах света.
Она знала путь.
Он знал силу.
И ветер говорил им:
«Не бойтесь. Вы уже стали теми, кого ищете.»

2. О птице, которая помнит огонь

Птица света знает,
что каждый ожог — это дверь.
Дверь в сострадание,
в мудрость,
в глубокую память.
Велайми помнила маленькую птичку,
которую держала у груди когда-то давно.
Птичку, что умерла,
но оставила в её сердце живую искру.
Та искра сейчас горела в её крыльях —
когда она вела Армана к зоопарку,
к месту боли,
к месту, где должны были начаться перемены.
Воин света понимает:
сострадание — это форма храбрости.

3. О книге, которая открывает дыхание мира

Когда два сердца ищут истину,
Книга Тотема открывается не чернилами —
ветром.
Страницы поворачиваются сами,
потому что дух хочет быть услышан.
И каждая буква — шаг судьбы.
Каждый знак — обещание.
Когда Велайми прочитала
«Iftenari interio belivo, tu kreato alemi bohont;»,
мир узнал её истинное имя.
А она — свою истинную форму.
Воин света знает:
когда душа готова, всё вокруг становится проводником.

4. О волке, который несёт рассвет

Волк света — тот,
кто идёт один,
но никогда не бывает одинок.
Он несёт в себе память о стае,
о детстве, полном боли,
о лесах, которым он дал клятву.
Его рёв может быть тихим,
но его сердце никогда не молчит.
Арман ехал на велосипеде
и слушал свой внутренний шаг.
Он знал:
прошлое больше не рана —
прошлое стало частью его силы.
И в этом была его свобода.

5. О приближении к месту боли

Когда Воин Света подходит к месту боли,
мир становится тише.
Не из страха —
из уважения к тому, что предстоит.
Они подъехали к Чимкентскому зоопарку.
Тьма вокруг была плотной,
как ткань тяжёлой шторы,
которую кто-то давно не открывал.
Велайми спустилась на землю.
Две птицы света соединились в одну.
Стали девушкой —
той самой, что плакала в лечебнице,
той самой, что несла в себе память огненной птицы.
Она посмотрела на Армана.
— Здесь наши братья, — сказала она.
— Здесь души мира.
Воин света знает:
там, где тьма особенно густая —
там скрывается сила,
ждущая освобождения.

6. О входе, который видят только настоящие

Обычный человек увидел бы лишь ворота.
Железные.
Грубые.
Закрытые.
Но тотемы волка и птицы
видят то, что скрыто:
— трещины в пространстве,
— места, где мир тоньше,
— проходы, созданные сердцем.
Арман и Велайми соединили руки.
И мир дрогнул,
как дрогнула решётка лечебницы.
Они прошли сквозь ворота —
точно так же,
как два духа проходят сквозь ночь.
Воин света знает:
настоящие двери — это доверие и единение.

7. О том, что ждет внутри

Чимкентский зоопарк не был зоопарком.
Он был раной.
Тревожной.
Глубокой.
Затаённой.
Вольеры стояли рядом,
но тени внутри не двигались,
как будто время потрескалось.
Там были:
— тигры с человеческими глазами,
— обезьяны, что плакали тихо,
— медведь, что лежал, прижав лапы к сердцу,
— волки с пустыми взглядами,
— птицы, что забыли небо.
Клетки были тюрьмами
для душ животных,
которым не дали быть собой.
Велайми сказала шёпотом:
— Это наш народ.
— Это наши братья.
— Мы должны вывести их в свет.
Арман сжал её руку.
Он чувствовал,
как дрожит воздух вокруг них.
Воин света знает:
чудеса случаются там,
где сердца не боятся любить.

ГЛАВА VII. ПЕСНЬ ТРЁХ ТОТЕМОВ

1. Железо, в котором погребена душа

Виктор Гюго когда-то сказал,
что тюрьмы строят не для преступников —
их строят для тех, кто ещё способен любить.
Если бы он жил в мире Армана,
он бы увидел ещё более страшную истину:
железная решётка — орудие против освобождения души.
Не чтобы ограничить тело.
Но чтобы лишить дух последнего прилива света.
Вот почему рептилоиды ставят железо на могилы людей.
Не в память о покойных.
А чтобы покой никогда не наступил.
Чтобы душа, мечущаяся после смерти,
стукалась в сталь,
ломала крылья,
и превращалась в прах от отчаяния.
Железо — их победа над светом.
И железо — их способ править миром.
Велайми смотрела на вольеры —
глухие, тёмные, толстые.
Они стояли, как приговоры.
Как границы, вырытые в сердце.
Она прошептала:
— Я всё поняла. Их держат здесь… чтобы они остались зверями. Чтобы забыли, кто они были. Чтобы мы не встретились. Каждая из этих душ была человеком. Каждая — борец, как мы.
Арман стоял рядом.
Он видел то же самое.
Голова тигра, полулежащего в углу клетки,
осунувшаяся,
опустевшая,
угасающая.
И вдруг он понял:
это не тигр.
Это человек,
который когда-то любил,
который когда-то был добр,
который когда-то боролся.
Железо не давало ему вспомнить.
— Чтобы их освободить… — сказала Велайми,
— …нужно соединить три тотема. Птицу, волка и тигра. Я прочитала это в книге. И есть песня… Песня, которую знаешь только ты.

2. Песня волка

Они подошли к тигру.
Он поднял голову медленно.
В его глазах был мир,
который давно перестал надеяться.
Велайми опустилась на колени.
Она взяла тигра за лапы —
осторожно,
как мать берёт руки больного ребёнка.
Она сказала:
— Мы с тобой одной крови. Мы помним тебя. Ты не зверь. Ты — тотем. Проснись.
Арман стоял напротив.
Он чувствовал,
как мелодия,
которую он не знал,
поднимается из глубины его существа.
Как волчий вой,
что хранит песню с тех времён,
когда мир был молод.
Он запел.
Это не были человеческие слова.
Не была музыка.
Это была память мира.
— Йу инаритэ нива,
эн айвуни санио,
каритэ кауии,
инаритэ эн айвуни санио,
икаритэ ляка,
эн айвуни санио,
эн айвуни…
Голос его дрожал, потом становился твёрже.
С каждым словом пространство вокруг начинало сиять.
Велайми заплакала.
Тигр поднял голову выше.
Его глаза засветились.
И вдруг —
как вспышка,
как рождение звезды,
как гудок вселенной —
волк, птица и тигр стали светом.

3. Падение железа

Решётки содрогнулись.
Они треснули.
Зазвенели.
Волны света прошли по всем вольерам,
по коридорам,
по бетонным стенам,
по всему зоопарку.
И железо,
которое держало души,
которое мучило,
которое рвало судьбу,
которое служило рептилоидам…
рассыпалось в пепел.
Каждый зверь вышел.
И мгновенно менялся.
Тигры стали мужчинами и женщинами —
человеческими, сильными, удивлёнными.
Медведи — бородатыми старцами,
волки — юношами с глазами пламени,
птицы — девушками с широкими крыльями.
Крики.
Плач.
Смех.
Радость.
Паника.
Объятия.
Но затем —
как будто древний зов прозвучал в сердцах всех — они стали в круг.
И исчезли.

4. Сирэ Мови — обитель честных душ

Арман и Велайми ощутили резкий ветер.
И оказались там,
где мир не знал железа.
Реки текли свободно.
Лес рос бесстрашно.
Птицы пели так громко,
что казалось,
они утешают само небо.
А перед ними —
на траве,
как на троне вечности —
сидел старик.
Белобородый.
Высотой в десять метров.
Контормэ Муар.
Его одежда была белой,
как первый снег.
Его лицо — спокойным,
как мудрость, которая видела всё.
Он поднял руку:
— Добро пожаловать. Это Сирэ Мови — обитель честных душ. Рай не того, кто чист, но того, кто честен.
Люди-тотемы начали плакать.
Плакали медведи.
Плакали волки.
Плакали птицы.
Плакали тигры.
Потому что впервые за тысячи лет
они увидели место, где нет страха.
Арман спросил тихо:
— Зачем нам возвращаться? Здесь… мир.
Старик посмотрел в даль.
И его голос стал тяжёлым:
— Чтобы спасти меня.
— Вы же здесь, — сказал Арман.
— Нет. Здесь — моя тень. Гало-образ. Программа Арци.
Моё тело — в лечебнице №9.
Мне дали отдельную комнату.
Через неделю меня сожгут.
Если они уничтожат меня —
вся вселенная исчезнет.
Я — её носитель.
Я — улитка вечности.
Он посмотрел прямо в сердце Армана:
— Возвращайтесь. Спасите меня.
И спасёте всё.

5. Круг тех, кто идёт обратно

Дни в Сирэ Мови были тихими.
Тотемы отдыхали,
лечили души,
вспоминали мелодии своих миров.
Но долг звал.
На рассвете все снова стали в круг.
Арман — в центре.
Велайми — рядом.
Тигр — с другой стороны.
И старик сказал:
— Идите.
План я вам дал.
Мир ждёт вас.
И я тоже.
Круг света вспыхнул.
И все исчезли.
Они вернулись на Землю.
Началась новая глава борьбы.

ГЛАВА VIII. БИТВА ПРИ ЦЕНТРАЛЬНОМ ПАРКЕ

1. Когда земля дрогнула под шагом возвращённых
Есть дни, когда история не просто переворачивает страницу —
она разрывает всю книгу.
Когда Арман, Велайми и тысяча тотемов
вернулись на Землю,
воздух Чимкента стал другим.
Он был тяжёлым, как свинец,
и дрожал от приближения судьбы.
Небо хмурилось.
Деревья шумели так, будто знали:
сегодня падут не листья — падают эпохи.
Они вышли в Центральный парк.
Тишина была неестественной.
Тихой до тревоги.
И потом тишина расступилась.

2. Когда тьма выстроилась в шеренги

Рептилоиды стояли строем.
Двести.
Чёрные плащи.
Жезлы, которые трещали электричеством.
Маски с узкими щелями.
И глаза — холодные, как камни погребённых империй.
Кто-то мог бы сказать:
«Их мало — всего двести».
Но тотемы знали:
две сотни рептилоидов — это армия судьбы.
Это палачи.
Это те, кто восемьдесят лет уничтожали души.
Их ждали.
Они знали, что возвратившиеся придут.
Их план был прост:
уничтожить всех, пока Контормэ Муар ещё в заточении.
Старший из них вышел вперёд
и произнёс коротко:
— Вы не вернётесь в рай.

3. Тотемы перестают быть людьми

Арман посмотрел на небо.
Велайми — на него.
Тигр — на их руки.
И одна мысль прошла между миллионом существ:
мы не тут, чтобы умереть. Мы здесь, чтобы начать.
Первым завыл волк.
Не Арман — его дух.
Глубокий.
Глухой.
До дрожи в деревьях.
До раскола в земле.
И этот вой стал сигналом.
В одно мгновение
тысяча людей перестали быть людьми.
Тигры прыгнули вперёд —
их полосы вспыхивали огнём.
Медведи ударили лапами по земле —
и земля дрогнула.
Птицы взлетели —
их крылья были как лезвия света.
Киты — духами — пронеслись над землёй,
создавая гравитационные волны.
Пауки плели сети,
которые превращали жезлы рептилоидов в пепел.
Скорпионы светились,
как живые стрелы.
Змеи становились молниями.
Мыши исчезали в пространстве,
и появлялись за спинами врагов.
Медведи ломали асфальт.
Обезьяны сверкали ловкостью древних богов.
Тысяча тотемов.
Тысяча древних душ.
Тысяча миров.
Против двух сотен тех,
кто думал, что владеет землёй.

4. Когда бой превращается в стихию

Рептилоиды выдержали первый удар.
Они стояли, как стены из металла.
Их жезлы разили током.
Они били,
они крушили,
они падали — но падали редко.
Но когда звери пошли слишком много раз —
рептилоиды начали терять строй.
Волк Армана прыгнул между трёх врагов,
и каждый раз его когти оставляли
не раны — истории.
Велайми взмывала в небо,
и каждая её атака была
как порыв ветра судьбы.
Тигр ревел так,
что воздух дрожал —
и падали деревья,
и ломались жезлы.
Это была не битва.
Это был суд.
Суд природы над бездушными.

5. Первое отступление за восемьдесят лет

Когда последний рептилоид отлетел назад,
шатаясь,
пытаясь удержать равновесие,
он посмотрел на силу,
которая стояла против него.
Он понял —
эту землю больше не удержать.
— Отступаем! — закричал он.
И впервые за восемь десятилетий
рептилоиды бежали.
Не исчезли.
Не растворились.
Именно бежали.
И их шаги звучали так,
как будто бегут не враги —
падает старая власть.
Велайми села на траву.
Она впервые улыбнулась от сердца.
Арман провёл рукой по лицу,
где всё ещё была кровь.
Но сердце было светлее.
— Мы выиграли, — сказал он.
— Только битву, — ответила она.
— Но не войну.

6. Поход на микрорайон Сауле

Когда последние тени исчезли за горизонтом,
тысяча тотемов собрались вместе.
Они выглядели усталыми
и одновременно сильнее, чем когда-либо.
Они знали, что нельзя ждать.
Велайми встала.
Её голос был тихим,
но в нём звучал ветер всех миров:
— Теперь идём в командный центр. Микрорайон Сауле. Там удерживают программы ловцов. Там — пути. Там — входы. Там — первый шаг к Контормэ Муар.
Тигр подал голос:
— Мы не оставим Творца.
Арман посмотрел на всех:
— Мы идём за улиткой. Мы идём за вселенной. Мы идём за собой.
И огромное войско животных,
которые когда-то были людьми,
которые снова стали душами,
которые вернули себе силу,
направилось к Сауле.
Так начиналась последняя операция.
Операция по спасению
того, кто хранил всё.
Контормэ Муар.
Улитки вечности.
Основы мира.
И сердца Вселенной.
________________________________________
АРКАНА ТОТЕМА
апокриф

Каждое сердце хранит зверя. Но зверь не оскал, а память о том, кем ты был до того, как стал человеком. Тотем — это не форма тела. Это форма истины. Когда ты забываешь себя — он спит. Когда ты страшишься — он прячется. Когда ты любишь — он просыпается. Ты ошибаешься, если думаешь, что волк, птица или тигр идут рядом. Нет. Они — твои дыхания, твои раны, твоя сила, твои прошлые жизни, твоя незримая вселенная. И знай: тотем выбирает только тех, кто однажды был способен умереть ради света. Потому что зверь внутри — это не дикость, а древняя любовь, которая не умирает никогда.
________________________________________

ГЛАВА IX. ШТУРМ ЛЕЧЕБНИЦЫ №9: СЕРДЦЕ УЛИТКИ

1. Город, который дрожал под ногами зверей

В ту ночь Чимкент был не городом.
Он был театром судьбы.
Люди прятались в домах.
Собаки молчали.
Даже ветер ушёл — будто боялся стать свидетелем.
Когда тысяча тотемов прошла по проспектам,
асфальт под ними вибрировал,
как струна, которую тронуло время.
Они шли плотной тенью —
звери и люди одновременно,
одни и те же существа,
соединённые одним предназначением.
Арман шёл впереди.
Велайми — рядом.
Тигр — как башня силы — у их плеча.
Ни один тотем не смотрел по сторонам.
У всех был один взгляд —
туда, где уже пахло болью
и где, скрытый под железом,
дышал Контормэ Муар.
Впереди был микрорайон Сауле.
Серый.
Холодный.
Слишком правильный, чтобы быть живым.
И в самом центре —
Командный центр ловцов,
пусть официально он считался
лабораторией поведенческих отклонений.
Там скрывали схемы охоты.
Там держали архивы тьмы.
Там прятали тех, кого боялись больше всего.
Контормэ Муар находился ниже.
Ещё глубже.
В подземелье лечебницы №9,
которая примыкала к центру —
как сердце примыкает к ребру.

2. Когда двери стали признанием вины

Они остановились у ворот центра.
Железных.
Чёрных.
Высоких.
Рептилоиды выстроились быстро.
Они знали, что животные придут.
И знали,
что назад пути не будет.
Главный ловец сделал шаг вперёд.
У него было человеческое лицо,
но под кожей шевелилось что-то иное.
Что-то холодное.
— Вы обречены, — сказал он.
— Даже если вам суждено победить —
вы проиграете.
Ваш Творец умрёт.
А с ним — всё.
Арман посмотрел ему прямо в глаза.
В эти узкие, вертикальные зрачки.
В этот взгляд пустоты.
— Мы пришли не просить, — сказал он.
— Мы пришли брать.
И это была истина.
Чистая и беспощадная.
Ловцы подняли жезлы.
Жезлы сверкнули.
И город услышал первый удар.

3. Битва, которая была как землетрясение

Тотемы рванулись вперёд.
На этот раз не было сомнений,
не было колебаний.
Тигры прыгали через головы врагов.
Пауки плели сети,
которые гасили электричество.
Змеи скользили незаметно
и жалили в потайные точки.
Медведи ломали стены голыми лапами.
Птицы отвлекали,
окутывая воздух светом.
Скорпионы создавали искры на бетоне.
Киты — духи — проходили через плоть,
и враги падали,
как деревья, поражённые бурей.
Каждый тотем дрался так,
как будто за его спиной
стояла последняя надежда мира.
Потому что так и было.
Велайми летала над полем боя —
лёгкая и смертельная,
как молния без грома.
Арман стал волком полностью.
Он не просто рвал врагов —
он был самой тенью сопротивления.
Он двигался бесшумно,
точно,
как судьба.

4. Когда бетон начал прогибаться

Через десять минут
рептилоиды отступали.
Они не бежали — нет,
рептилоиды не бегут.
Они исчезали.
Растворялись.
Сменяли кожу.
Прятались в трещинах реальности.
Только один из них упал на колени
и закричал:
— Они идут к девятой!
Не дайте им добраться до улитки!
Эти слова сделали воздух тяжелее.
Велайми каснулась плеча Армана.
— Пора.
И они бросились вперёд —
к лечебнице №9,
которая стояла позади центра.

5. Лечебница №9 — сердце боли

Она выглядела
как обычное старое здание:
кирпич, облезлая краска,
закрытые окна.
Но тотемы чувствовали дрожь.
Тут дышала тьма.
Внутри было тихо.
Слишком тихо.
Они шли как через муку.
Каждый шаг — тяжёлый.
Каждый вдох — будто через железо.
Подвал был заперт семью дверями.
Все семь — отворились,
когда трое подошли.
Волк.
Птица.
Тигр.
Их духовная сила
ломала замки
даже без прикосновения.
Внизу — узкая комната.
Холодная.
Белая.
И там —
сидел старик.
Но не огромный,
не сияющий,
не величественный.
Маленький.
Сгорбленный.
Ослабший.
Окутанный трубками.
Настоящий Контормэ Муар.
Его глаза были открыты.
Но в них был только нескончаемый свет.
Он посмотрел на Армана
и сказал тихо:
— Вы успели.

6. У дуба — корни, у вселенной — ноги

Арман шагнул ближе.
С каждым шагом дрожал воздух —
как будто мир узнавал своего хозяина.
— Они хотят тебя сжечь, — сказал Арман.
— Через неделю.
Старик улыбнулся:
— Знаю.
И добавил шёпотом:
— Но недели больше нет.
Они ускорили ритуал.
Они придут ночью.
Велайми вздрогнула:
— Что делать?
Старик взглянул на троицу тотемов:
— То, что задумано было всегда.
Соединить силу.
И вынести меня из этой тюрьмы,
пока мир ещё держится.
В этот момент потолок задрожал.
Ловцы вошли в лечебницу.
Сотни.
Тысячи.
— Идите, — сказал Контормэ.
— Время кончилось.
Тигр ударил лапой стену.
Открылась трещина.
За ней — тоннель.
Выход к Сайрамскому ущелью.
Арман взял старика на руки.
Он оказался лёгким —
как улиточная раковина,
которую несёт ребёнок.
И тотемы рванули в туннель —
к горам,
к свободе,
к последней битве.
За спиной лечебницы
завопили рептилоиды.
Их шаги были быстрыми,
их крики — ужасающими.
Но мир уже менялся.
Улитка вечности была спасена.
И Вселенная
снова сделала вдох.

ГЛАВА X. ПОСЛЕДНЯЯ ТРОПА. САЙРАМСКОЕ УЩЕЛЬЕ. ВРАТА ВЕЧНОСТИ

1. Когда ночь идёт следом

Туннель был узким, как дыхание умирающего мира.
Холодным, как память,
и старым, как грех человечества.
Тотемы шли в тишине.
Птицы летели низко,
медведи гремели лапами,
змеи оставляли молниеносные следы.
Арман нёс Контормэ Муар на руках.
Улитка вечности была лёгкой —
не по весу,
а по тому, что несла с собой свет.
Старик дышал тяжело.
Он говорил мало.
И каждый его звук
отдавался эхом в сердцах зверей.
Позади слышался шум.
Ловцы шли.
Но их шаги были неуверенными —
они чувствовали силу,
которая давно ушла из их мира.
И всё же они гнались.
Потому что страх —
это лучший пастырь тьмы.

2. Горы, которые знают больше, чем люди

Туннель вывел их к Сайрамскому ущелью.
Утренняя заря только начиналась.
Первый луч солнца рассёк скалы
словно нож разрезает судьбу.
Скалы были огромными.
Вечными.
В них жили тени древних зверей,
дыхание снегов,
память осыпавшихся эпох.
И всё это начало шептать:
«Время пришло.»
Тотемы вслушивались —
каждый по-своему.
Птицы — крыльями,
волки — нервами,
киты — эхом,
паук — вибрациями пространства.
Ущелье звало их вперёд,
как зовёт дом уставшего путника.
— Здесь… — сказал Контормэ тихо.
— Здесь начало моего мира.
Здесь и будет его решение.
Арман посмотрел на старика.
Он видел, как дрожат его руки.
Он видел, как свет пытается вырваться,
и не может —
тело слишком истощено.
— Мы спасём тебя, — сказал он.
И впервые Контормэ улыбнулся
как человек,
который устал быть богом.

3. Когда враг становится бурей

Тотемы подошли к центру ущелья.
Здесь земля была ровной,
как древний помост.
Здесь задерживалось эхо,
здесь мечи бы звенели громче,
здесь судьбы сходились легче.
И как только они вышли —
из трещин скал пришли рептилоиды.
Не двести.
Не тысяча.
Армия.
Они стекались из темноты,
как тяжкий дождь из чёрных туч.
Сотни фигур,
каждая — хищная тень.
Каждая — шаг разрушения.
Воздух стал холодным,
как если бы кто-то
права на жизнь
спросил у остальных.
Велайми поднялась в небеса.
Её крылья дрожали.
Она сказала:
— Их слишком много…
Но Арман ответил тихо:
— Мир всегда спасали те, кого было мало.

4. Контормэ Муар — свет в трещине мира

Старик поднял руку.
Его голос был слабым,
но слова — тяжёлыми:
— Я открою врата.
Но вы должны защитить меня.
Если я паду — вы упадёте.
Если я исчезну — исчезнет всё.
Он опустился на землю,
закрыл глаза
и начал говорить на древнем языке —
том, что старше времени,
старше света,
старше всех тотемов.
«ATTEFIR LOUASIL MIROETE»
Земля под ним начала светиться.
Сначала тихо,
как тлеющая искра.
Потом всё ярче.
Потом — как рождение новой звезды.
Велайми крикнула:
— Они идут!

5. Война, которая не знала пощады

Когда первый рептилоид ударил,
удар был как раскат грома.
Волки рванули навстречу.
Тигры прыгали через головы врагов.
Медведи ломали их строи.
Пауки плели сети света.
Птицы били крыльями,
как мечами.
Киты создавали волны пустоты.
Змеи — дуги молний.
Скорпионы — огненные следы.
Бой стал штормом.
Стихией.
Разрывом небес.
Ловцы били отчаянно —
они знали,
что если проиграют,
их власть рухнет.
Они кричали.
Они шипели.
Они били током.
Но тотемы стояли.
Потому что за их спинами
был не просто старик.
За их спинами
было всё существование.

6. Когда открываются врата

И тогда —
когда битва достигла той ноты,
которой ещё не знало ни одно эхо мира —
земля под Контормэ Муар
вспыхнула ослепительным светом.
Рептилоиды закричали.
Камни дрогнули.
Небо взорвалось алым цветом.
Перед стариком
открылся круг —
светящийся,
глубокий,
как космос внутри жемчужины.
Врата вечности.
Контормэ поднялся.
Его лицо стало молодым.
Его спина — прямой.
Его глаза — вечными.
Он поднял руки —
и сказал:
— Тотемы, воины, дети моих миров…
Сегодня не бойтесь.
Сегодня вы — начало.

7. Трагедия света и рождение долга

Но один рептилоид
прорвался сквозь ряды.
Он был сильнее остальных.
Быстрее.
Темнее.
Он ударил в старика.
И свет вокруг дрогнул.
Контормэ пошатнулся.
Тотемы закричали.
Арман рванулся вперёд.
Велайми бросилась к нему.
Тигр закрыл собой.
Но удар пришёлся ровно туда,
куда не должен был.
Врата начали мерцать.
Старик упал на колени.
— Нет… — прошептала Велайми.
Но Контормэ поднял лицо.
Он всё ещё улыбался.
— Не бойтесь…
Я жив…
Пока вы живёте.
Он обратился к Арману:
— Веди их…
Теперь ты — хранитель.
Я дам вам последний путь.
Он приложил руку к земле,
и от его ладони
пошла трещина света:
Путь в сердце рептилоидной империи.
Путь к последней войне.
Путь к их ядру.
И старик сказал:
— Идите.
Спасёте мир — спасёте меня.
И земля поглотила его.
Он исчез.
Оставив только свет
и долг.

ГЛАВА XI. ИМПЕРИЯ РЕПТИЛОИДОВ. СЕРДЦЕ ТЬМЫ. НАЧАЛО КОНЦА

1. Тишина после бури

Когда свет Контормэ исчез под землёй,
когда Врата захлопнулись,
когда воздух стал слишком тяжёлым,
чтобы быть воздухом —
тотемы стояли молча.
Битва у Сайрамского ущелья
затихала, словно огромный зверь,
которому позволили умереть спокойно.
Рептилоидов почти не осталось.
Те, кто бежал,
бежали не от врага —
бежали от света.
Потому что впервые за тысячи лет
жизнь дала им отпор.
Арман стоял посреди ущелья.
На его руках ещё теплилась энергия улитки.
На груди — след удара.
В сердце — чувство,
что он теперь несёт то,
что раньше было назначено богам.
Велайми подошла.
Её волосы были спутаны,
крылья — пепельными,
но глаза…
глаза были как две вспышки истины.
— Он дал нам путь, — сказала она.
Арман кивнул:
— Мы пойдём.
И тысяча тотемов,
которые ещё недавно были
истерзанными зверями за решётками,
теперь стали армией света.

2. Путь под землёй, которого боялись даже камни

Трещина света, которую оставил Контормэ,
вела вниз —
туда, где земля уже не была землёй.
Тотемы вступили в неё
как армии древних богов
вступали в горнило миров.
Скалы были чёрными.
Тишина — оглушительной.
Но свет шёл впереди,
как проводник судьбы.
Путь был долгим.
Час.
Два.
Пять.
Сутки.
Ни еда, ни сон, ни время
не имели здесь значения.
Всё было подвластно только
судьбе и любви.
Велайми шла рядом.
Её шаги были лёгкими,
но каждый шаг был как молитва.
— Я чувствую его, — сказала она.
— Контормэ… Он жив.
Я слышу биение его силы.
Арман ответил тихо:
— А я слышу биение тьмы.
И в этих словах
не было страха —
была ясность.

3. Империя под землёй

Трещина вывела их в зал величиной с утраченный Эфес.
Своды были выше, чем любые горы.
Колонны — старше всех цивилизаций.
В центре зала светилось гигантское дерево,
которое не давало листьев
и не было древом.
Оно было живым организмом —
нейронной сетью.
Основанием империи рептилоидов.
Сердце тьмы.
Их разум.
Их крепость.
Вокруг стояли сотни ловцов.
Те, кто не бежал.
Те, кто был избран
служить центру.
И когда они увидели тотемов,
они не кричали.
Не вздрагивали.
Не дрогнули.
Они улыбались.
Холодно,
механически,
как рабы,
которые давно забыли слово «душа».
Главный из них сделал шаг вперёд:
— Вы добрались до центра.
Тогда слушайте меня внимательно…
Он указал на пульсирующее древо.
— Уничтожите его —
и с ним погибнут миллиарды.
Это не наша сеть.
Это сеть всей Земли.
Её корни питают реки,
леса,
горы,
континенты.
Он улыбнулся:
— Вот почему вы проиграете.
Вы не сможете разрушить мир,
чтобы спасти улитку.
И тотемы дрогнули.
Даже тигры.
Даже медведи.
Но Арман — нет.
Он сделал шаг вперёд:
— Мы не будем разрушать мир.
Мы освободим его.

4. Тотемная армия

(как вспышка истины)
Велайми подняла руки,
и ветер стал её голосом:
— Тотемы!
Вы не были созданы бояться!
Вы были созданы жить!
И тысячи зверей
закричали одновременно.
Крик, который сотрясал стены.
Крик, который разбивал тьму.
Крик, который не оставлял сомнений:
это не война.
Это рождение.
Волки завыли.
Тигры ревели.
Киты пели.
Птицы били крыльями.
Пауки плели свет.
Змеи шипели молниями.
Скорпионы светились огнём.
Медведи били лапами по земле.
И земля ответила.
В зале поднялся вихрь света.
Он ударил по ловцам.
По древу.
По стенам.
Тьма застонала,
как зверь,
который впервые узнал боль.

5. Когда любовь становится оружием

Главный рептилоид закричал:
— Остановить их!
Они разорвут ядро!
Но было поздно.
Арман подошёл к древу.
Он положил на него руку.
И ему пришлось закрыть глаза —
свет был слишком ярким.
Древо показывало всё:
— человеческую жадность,
— алчность,
— убийства,
— лесные пожары,
— тысячи смертей,
— крики животных,
— могилы под железом,
— заводы,
— токсичные реки,
— слёзы мира.
И вдруг…
среди всей этой тьмы…
огонёк.
Маленький.
Тёплый.
Живой.
Это была любовь.
Любовь, с которой дети гладят котёнка.
С которой женщина спасает птицу.
С которой люди сажают деревья.
С которой Арман обнял умирающего волчонка.
С которой Велайми дала воду умирающей птичке.
Это был свет,
который рептилоиды
не могли убить.
Никогда.
Арман прошептал:
— Мир спасётся не разрушением. Мир спасётся сердцем.
И древо дрогнуло.

6. Перерождение Земли

Тотемы объединились вокруг Армана.
Тысяча рук.
Тысяча лап.
Тысяча крыльев.
Они положили руки на древо.
Велайми — рядом.
Тигр — рядом.
Все — вместе.
И свет прошёл через них.
Не ослепляющий.
Не убивающий.
А очищающий.
Железные корни тьмы начали плавиться.
Рептилоиды падали на колени.
Скалы трещали.
Наш мир дрожал.
Но мир не рушился.
Мир обновлялся.
Словно тысячи лет
всё создавалось
ради этого момента.
И древо раскрылось.
Как цветок.
Как звезда.
Как душа.
И в нём —
в самом центре —
сидел Контормэ Муар.
Живой.
Сияющий.
Свободный.
Он открыл глаза.
Его голос был как рёв океанов:
— Тотемы!
Вы освободили мир!
И мир вознаградит вас.
Сегодня тьма проиграла.
Сегодня свет победил.
И в зале встала тишина.
Святая.
Тёплая.
Новая.

7. Только начало

Контормэ вышел вперёд.
— Но это не конец.
Это начало.
Теперь вы будете хранителями Земли.
Арман посмотрел на Велайми.
Она смотрела на него так —
как смотрит рассвет на ночь.
— Мы сделаем это, — сказал он.
Старик обнял их обоих.
— Идите.
Мир ждёт не боя.
Мир ждёт исцеления.
И тотемы поднялись наверх —
там, где впервые за века
земля была свободной.

ГЛАВА XII. НОВЫЙ МИР: СОВЕТ ТОТЕМОВ

1. Утро, которое снова принадлежало земле

Когда тотемы поднялись из подземной империи рептилоидов,
на поверхности их встретило утро.
Но это было другое утро.
Утро, которое не боялось светить.
Утро, которое не прятало слёзы.
Утро, которое рождалось не на обломках —
а вопреки им.
Трава была влажной.
Деревья — молчаливыми и сильными.
Небо — ясным, как сердце ребёнка.
Арман вдохнул воздух так глубоко,
что ему показалось:
он впервые вдыхает жизнь по-настоящему.
Рядом была Велайми.
Её крылья были светлыми,
её шаг — лёгким,
и каждый взгляд — как песня.
Тигр шёл позади них,
как вечный страж.
Как огненная стена.
А Контормэ Муар стоял на вершине холма.
Не огромный, как в Сирэ Мови,
не древний и тяжёлый,
как в первый раз.
Нет.
Теперь он был молодым стариком,
как мудрость в теле света.
Он сказал:
— Это новое утро.
Первое утро мира, в котором вы имеете власть.
Не над другим — над собой.
А это самая трудная власть.

2. Тотемы собираются

К полудню все тотемы
— птицы, волки, тигры, киты, медведи, обезьяны, мыши, змеи, пауки, скорпионы —
стали людьми.
Каждый — уникальным,
каждый — древним по духу,
каждый — пережившим плен,
каждый — гордо поднявшим голову.
Они стали в круг.
Тот самый круг,
который однажды спас зоопарк.
Тот самый круг,
который открыл путь к Сирэ Мови.
Тот самый круг,
который теперь должен был сотворить будущее.
Контормэ вышел в центр.
Его голос был тихим,
но каждое слово — как колокол:
— Сегодня мы создадим Совет Тотемов.
Он будет хранить мир.
Он будет исцелять Землю.
Он будет противостоять тому,
что осталось от тьмы.

3. Раскрытие истины: враг не мёртв

Контормэ поднял руку.
В небе появилась трещина света —
как зеркало.
И тотемы увидели:
— города, где рептилоиды ещё жили среди людей;
— заводы, которые продолжали уничтожать леса;
— корпорации, которые служили тени;
— лаборатории, где создавались новые ловцы;
— школы, где детям вживляли ложь.
Контормэ сказал:
— Мы победили центр.
Но тьма — не дерево.
Тьма — сеть.
Она расползлась по Земле.
Разорвать один узел — недостаточно.
Тигр сжал кулаки:
— Значит… будет вторая война?
Контормэ покачал головой:
— Нет.
Будет исправление.
Второй шанс.
Свет не бьёт — свет лечит.
Он указал на Армана:
— И во главе света будет тот,
кто когда-то принял последнего волчонка.
Кто не убоялся темноты.
Кто носил свет в груди,
не зная этого.
Все взгляды обратились к Арману.
Он почувствовал,
как земля и небо тяжелеют одновременно.
— Я не лидер… — начал он.
Но Велайми положила руку ему на плечо.
— Ты — не лидер.
Ты — свет.
Разница между ними огромна.
И никто, кроме тебя,
не сможет вынести эту ношу.
Арман поднял голову.
И сказал:
— Если мир ждёт света…
я поведу его туда.

4. Велайми — голос ветра

Велайми сделала шаг вперёд.
Её взгляд был глубоким,
её голос — тихим,
но слышным всем:
— Совет Тотемов будет силой,
но не властью.
Руководством,
но не троном.
Мы не будем повторять ошибок людей.
Не будем создавать тюрем.
Не будем ставить железо на могилы.
Мы будем хранить каждую душу.
Каждый лес.
Каждую птицу.
Каждую реку.
И ветер в листьях ответил:
«Так и будет.»

5. Огни нового мира

Тотемы зажгли костры.
Огни стояли по кругу —
двенадцать огней,
по числу тотемов.
Каждый огонь — не просто пламя.
Это была клятва.
— Пламя улитки — о том, что время должно быть медленным и честным.
— Пламя волка — о верности пути.
— Пламя тигра — о храбрости.
— Пламя птицы — о свободе.
— Пламя паука — о мудрости.
— Пламя змеи — о трансформации.
— Пламя кита — о глубине духа.
— Пламя медведя — о силе.
— Пламя обезьяны — о творчестве.
— Пламя мыши — о внимании к малому.
— Пламя скорпиона — о справедливости.
— Пламя осьминога — как символ тотема, который был отвергнут,
но теперь возвращён — о покаянии и втором шансе.
Контормэ произнёс:
— Мир рушили пятьдесят веков.
Мы построим его за один.
И тотемы ответили:
— Мы готовы.

6. Он и она

Когда совет закончился,
когда ночь обняла землю,
Арман и Велайми стояли вдвоём.
Он смотрел на неё,
как на женщину,
которая держит небо.
Она смотрела на него,
как на мужчину,
который держит землю.
И Велайми сказала тихо:
— Когда мир спасают волк и птица…
мир никогда не упадёт.
Арман взял её руку.
— И мир ещё не знает,
что мы способны на большее.
Она улыбнулась:
— Значит… покажем?
И их сердца
засияли так ярко,
как будто две судьбы
наконец нашли свои истинные формы.

ГЛАВА XIII. ОХОТА НА ТЕНЬ. ОСТАТКИ ИМПЕРИИ. ИСПЫТАНИЕ СОВЕТА ТОТЕМОВ

1. Тишина, которая бывает только после великой битвы

Победа — странное создание.
Она не кричит.
Она не танцует.
Она не улыбается.
Победа приходит тихо —
как тень,
как воспоминание о боли,
как дыхание, которое вдруг стало легче.
После сражения в подземной империи
земля молчала.
Звери молчали.
Даже солнце вставало без привычного грохота зарождения света.
Тотемы впервые за многие столетия
стали свободными.
Но свобода — это не подарок.
Свобода — это ответственность.
И каждый из них чувствовал это,
как ноющую старую рану.
Арман стоял на холме.
Он видел город Чимкент,
ржавые крыши,
старые улицы,
детские площадки,
которые пережили слишком много слёз.
Он знал:
рептилоиды исчезли не полностью.
Тьма никогда не исчезает полностью.
Она прячется.
Она ждёт.
Она ищет трещины.
И сегодня
именно Совет Тотемов
стал трещиной между светом и тенью.

2. Народы тени

Рептилоиды потеряли сердце своей империи,
но не потеряли инстинкт.
Там, где была власть —
образовалась пустота.
А пустота всегда зовёт тех,
кто привык жить в темноте.
В Алмате, Астане, Караганде и Чимкенте
начали пропадать люди.
Исчезали целые автобусы.
Целые смены работников заводов.
Учителя, дети, врачи.
Не оставалось следов.
Не было крови.
Не было следов борьбы.
Только тишина.
Опустевшие улицы.
Окна, которые гасли слишком рано.
Старый медведь из Тотемов сказал:
— Это они. Остатки Империи.
Они ищут новое тело.
Новую форму.
Новый способ вернуть власть.
И это была правда.
Рептилоиды больше не могли жить в открытом виде.
Их маски — человеческие — держались слабо.
Поэтому они начали другое.
Они поглощали страх.
Страх — их пища.
Страх — их оружие.
Страх — их новая сила.

3. Первое испытание Совета

Совет собрался в старом заброшенном амфитеатре,
который восстановили за сутки.
Теперь он сиял светом.
Двенадцать огней горели вокруг.
Арман стоял в центре.
— Мы должны найти тень, — сказал он.
— Ту, что скрылась после падения Империи.
— Ту, что может вернуть тьму обратно.
Птицы подняли головы.
Змеи замерли.
Медведи дышали тяжело.
Контормэ Муар шагнул вперёд.
Его лицо было спокойным,
но в глазах горел свет,
который мог пережечь любую ложь.
— Остатки Империи спрятались там,
где люди прячут свои самые страшные страхи.
Велайми спросила:
— Где это?
Старик ответил:
— В их сердцах.
В амфитеатре воцарилась тишина,
глубокая как ночь.
— Но есть и путь, — сказал он.
— Тьма всегда бежит туда, где нет любви.
— Там её логово.
— Найдите место, где люди перестали мечтать,
и вы найдёте тень.

4. Город страха

Тотемы разделились на группы.
Волки — на юг.
Птицы — в небо.
Медведи — к промышленным зонам.
Змеи — в канализации.
Пауки — на крыши.
Обезьяны — в толпу людей.
Мыши — под землю.
Киты — к рекам и водоёмам.
Скорпионы — на окраины.
Осьминоги — к заводским трубам.
Арман и Велайми взяли на себя центр города.
И вскоре они увидели то, что искали.
Район, который когда-то светился жизнью,
стал мёртвым.
Две женщины шли,
не говоря ни слова.
Дети играли без смеха.
Собаки лежали, не реагируя.
Птицы сидели на проводах,
не выпуская ни одного звука.
Рептилоидная тень
питалась страхом.
— Мы нашли их, — сказала Велайми.
Её голос был печален.
— Они забрали надежду у людей.
Арман коснулся стены дома.
Поверхность была холодной.
Она вибрировала —
как сердце, бьющееся в страхе.
Это была первая концентрация тьмы.
И она была глубока.

5. Свет как оружие

Совет собрался ночью.
Пламя огней было выше обычного.
Свет плясал по лицам тотемов.
Контормэ сказал:
— Ни когти, ни яды, ни рев не помогут.
Тень питается ненавистью.
Она боится только одного.
Велайми спросила:
— Чего?
— Любви, — сказал старик.
Да, именно её.
Той, что человечество давно потеряло из виду.
Той, что так легко забыть.
Той, что делает слабым,
но делает и бессмертным.
— Чтобы изгнать остатки Империи,
мы должны сделать то,
что рептилоиды никогда не смогут повторить, — продолжил Контормэ.
— Мы должны осветить город.
— Не огнём.
— Не войной.
— А сердцем.
Он посмотрел на Армана и Велайми:
— Это ваша задача.
Волк и птица.
Сила и мягкость.
Ярость и сострадание.
Огонь и ветер.
Вы — пара тотемов,
которые могут дать миру новый рассвет.

6. Искра, которая должна стать пожаром

Ночью Арман и Велайми поднялись на крышу.
Снизу город был тёмным океаном страха.
Велайми сказала:
— Свет — слаб.
— Тьма — сильна.
— Но если свет не сдаётся…
…то тьме некуда идти.
Арман взял её руку.
— Как? — спросил он. — Как нам победить?
Она улыбнулась —
и это была самая тихая и мудрая улыбка в мире:
— Просто стань собой, Арман.
Волком, который спасает.
Сердцем, которое помнит.
Человеком, который любит.
Она подняла руки —
и её крылья раскрылись
так ярко, что даже ночной ветер дрогнул.
Арман поднял голову —
и из его груди
поднялось то,
что он хранил всю жизнь:
тот волчий свет,
который дал ему умирающий волчонок
много лет назад.
И двух их сил хватило,
чтобы разорвать небо.
Свет упал на город водопадом.
Каждый луч — как сочувствие.
Каждое сияние — как прощение.
Каждая искра — как память о добре.
И тень…
которая была в сердцах людей…
начала таять.
Как снег.
Как ложь.
Как страх.
7. Город проснулся

На следующий день
люди начали улыбаться.
Собаки лаяли.
Птицы снова пели.
Дети смеялись.
Старики плакали.
И весь город почувствовал:
что-то ушло.
Что-то тёмное.
Что-то тяжёлое.
Что-то чужое.
Рептилоидная тень
исчезла.
И настала тишина.
Но не мёртвая —
живая.
Велайми сказала:
— Мы сделали это.
Это только начало.
Арман ответил:
— Если любовь победила тьму…
то никто больше не сможет победить любовь.
И над городом взошло солнце —
чистое, золотое, шумное.
Солнце нового мира.

ГЛАВА XIV. РАНА ЗЕМЛИ. ВЕЛИКОЕ ИСЦЕЛЕНИЕ. ПЕРВЫЙ ИСТИННЫЙ РАССВЕТ

1. Тишина, в которой стонет планета

Есть такие утра,
когда мир просыпается слишком медленно —
не от лени,
не от усталости,
а от боли.
Земля была живой,
и эта живость была её мукой.
Города дымили.
Реки стонали.
Птицы пели хрипло.
Леса гнили от человеческой спешки.
Горы были изранены шахтами.
Море хранило слишком много погибших тайн.
И всё же —
в этот новый день
появилась другая тишина.
Тишина, похожая на вдох после долгих слёз.
Арман, Велайми и Совет Тотемов
смотрели на рассвет,
который поднимался над Чимкентом
не как слепой прожектор неба,
а как росток новой жизни.
Контормэ Муар стоял рядом,
молчаливый, задумчивый,
как старый мудрец,
который знает:
свет — это не финал,
это работа.
— Земля ранена, — сказал он тихо.
— Но раны — это не конец.
— Раны — это места, куда должен войти свет.
Тотемы слушали.
Они были готовы.

2. Совет Тотемов собирается вновь

На древнем холме собрался Совет.
Костры двенадцати тотемов
горели ярче, чем когда-либо.
Их огни танцевали на лицах зверей и людей,
как откровения.
Были здесь:
волки — тихие, но решительные;
тигры — яркие, горячие;
птицы — ясные, воздушные;
медведи — мощные, как земля;
киты — глубокие, как вселенная;
паук — рассудительный, как мысль;
змеи — древние, как память;
обезьяны — живые, как весна;
скорпионы — справедливые, как суд;
мыши — внимательные, как судьба;
осьминоги — мудрые, как вода.
И каждый тотем нес в себе силу мира.
Контормэ сказал:
— Мы победили тьму,
но мы не победили раны, которые она оставила.
Теперь наша задача —
исцеление.
Тигр поднял голову:
— Как? Мы умеем сражаться.
Но мы не умеем лечить мир.
Старик улыбнулся:
— Свет лечит сам себя.
Мы лишь должны помочь ему пробиться.

3. Волк и птица идут первыми

Арман и Велайми
были выбраны первыми.
Не потому что были сильнее,
а потому что были добрее.
Волк всегда знает,
где болит земля.
Птица всегда знает,
где болит небо.
Они пошли —
вдвоём, как два начала мира.
И там, где Велайми махала крыльями,
в небе растворялись следы дыма и страха.
Птицы вспоминали свои песни.
Небо становилось чище.
Там, где Арман ступал на землю,
трава поднималась выше.
Реки становились прозрачнее.
Лес вспоминал свои корни.
Они шли
не как герои.
Не как воины.
Как дети мира,
которые, наконец, увидели дом без тьмы.

4. Тотемы идут за ними

Тигры отправились в города,
где улицы стали серыми,
и очищали их силой смелости.
Медведи поднимали упавшие деревья,
вытаскивали мусор из рек,
залечивали гнилые корни.
Пауки плели нити света
над разрушенными зданиями,
связывая трещины,
чтобы они не поглощали людей изнутри.
Киты очищали моря,
прогоняя остатки тьмы
из глубин океанов.
Скорпионы входили туда,
где царила несправедливость,
и разрушали её яд самим присутствием.
Мыши находили потерянных —
детей, стариков, больных —
и возвращали их домой.
Змеи шли в самые токсичные места
и поглощали яд мира,
перерабатывая его в силу.
Каждый тотем делал то,
что умел лучше всего.
И мир —
медленно,
осторожно,
словно боясь поверить —
начал дышать свободнее.

5. Великая трещина Земли

Но одно место не поддавалось исцелению.
Пустынная равнина,
располосованная трещинами,
которые уходили в бездну.
Здесь тьма была не просто страхом.
Она была памятью.
Здесь лежал последний след
империи рептилоидов.
Ни один тотем
не мог приблизиться.
Никто — кроме Армана и Велайми.
Они подошли.
Тишина стала такой плотной,
что воздух перестал быть воздухом.
Трещины были чёрные —
не как ночь,
а как выжженная душа.
— Здесь… — прошептала Велайми.
— Здесь тьма оставила гвоздь в сердце Земли.
Арман сказал:
— Значит, здесь мы и начнём.
Они встали над разломом.
Взялись за руки.
И свет пошёл вниз.
Как река сострадания.
Как молния прозрения.
Как песня тех,
кто никогда не хотел тьмы.
Трещины дрогнули.
Застыли.
И начали закрываться.
Пласт за пластом.
Глубина за глубиной.
Печаль за печалью.
И когда вся равнина исцелилась,
Велайми упала ему на грудь
и заплакала.
Это были слёзы
не горя —
рождения.
6. Первый истинный рассвет
На следующий день
над Землёй взошло солнце.
Но это было не просто солнце.
Это был первый истинный рассвет
за последние тысячи лет.
Птицы начали петь
песни, которые мир давно забыл.
Волки выли —
не от страха,
а от радости.
Тигры танцевали на траве.
Медведи смеялись.
Даже горы звучали иначе.
Контормэ Муар сказал:
— Это не чудо.
Это воздаяние.
Арман и Велайми стояли рядом.
Они держались за руки.
И в их глазах отражалось то,
что было создано не мечом,
а сердцем.
Свет победил.
Но он не собирался останавливаться.
Потому что теперь
на Земле был новый мир —
и новые хранители.

ГЛАВА XV. ПЕРЕХОД. РОЖДЕНИЕ СВЕТА. ВСЕЛЕННАЯ, КОТОРАЯ НАЧАЛА ЛЮБИТЬ

1. Земля, которая впервые выдохнула без боли

Когда первый истинный рассвет осветил мир,
случилось то,
чего никто никогда не видел:
Земля выдохнула.
Этот выдох был не ветром.
Не шёпотом.
Не шумом листвы.
Это был долгий, глубокий,
космический вздох,
в котором были
тысячи лет боли
и одна — единственная —
мгновенная вспышка исцеления.
Горы дрожали.
Океаны поднимали волны,
как руки, обращённые к небу.
Леса шумели
как хоры древних народов.
И весь мир понял:
страдания закончились.
Тьма отпустила.
Любовь вступила в свои права.

2. Совет Света входит в силу

Тотемы собрались вновь.
Но на этот раз
не как армия,
не как братья по боли,
не как воины.
Они собрались как Хранители.
Как первые существа нового измерения.
На холме над Чимкентом
возник Круг Света —
не костры,
не пламя,
не магия.
Это было сияние,
исходящее из самих тотемов,
как будто их души
начали говорить светом.
Контормэ Муар стоял в центре.
Но теперь он был и стариком,
и юношей,
и светом,
и эхом Вселенной одновременно.
Он поднял руки:
— Сегодня начинается Переход.
Не бойтесь.
Любовь научит вас ходить в новом мире.
3. Когда пространство стало мягким
В тот момент,
когда Арман и Велайми
взялись за руки,
пространство вокруг них дрогнуло.
Сначала — как ветер.
Потом — как море.
Потом — как сама реальность,
которая решила, что ей пора меняться.
Небо стало прозрачным.
Облака — живыми.
Тени — мягкими.
Свет — плотным,
как если бы его можно было держать в руках.
И перед всеми раскрылись врата —
не такие, как в подземелье тьмы.
Не искусственные.
Не вырванные.
Не вынужденные.
Эти врата были как рождение дыхания.
Как миг покаяния.
Как любовь без условий.
Из них исходил свет,
которого никто не видел прежде —
не золотой,
не серебряный,
не голубой.
Свет, который чувствовался
не глазами,
а сердцем.
Велайми прошептала:
— Это… это новая Вселенная.
Арман кивнул:
— Это то место,
которое мир заслужил.
________________________________________

АРКАНА ОСВОБОЖДЕНИЯ ДУШ

Послание каждому человеку: не окружайте ушедших тяжестью металла и камня.
Не ставьте железных решёток над теми, кто завершил свой путь. Душа — птица света; она должна легко подняться в мир, где любовь не знает границ и где нет стонов земной материи. Но люди, не ведая, что творят, строят клетки над теми, кому более не нужны ни стены, ни формы. Я видел это своими глазами — в тех местах, где земля помнит шаги живых, а воздух — дыхание мёртвых. Души томятся под тяжестью железа, колеблясь между мирами, словно зовут, но не могут выйти. Вокруг каждой могилы, где стоят железные ограждения, поднимается занавес — темно-фиолетовый, электрический, как дрожащая ткань самой тьмы. И даже те души, что сумели подняться над землёй, застревают в этой сетке, как птицы, задетые крылом о ловчий силок. Кто воздвиг эти клетки? Враг человека — но руками самого человека, который забыл, что смерть — это возвращение домой, а не повод сковывать путь ушедшему. Посыпьте землю на тело умершего, и оставьте её такой, какой она есть: мягкой, живой, свободной. Не ставьте на неё ничего тяжёлого, ничего, что преградит душе дорогу в вечность. Будьте сострадательны к тем, кто покидает этот мир. Мы не имеем права удерживать их возле себя. Отпускайте — и однажды будете отпущены сами.
________________________________________

4. Вознесение

Первой встала птица.
Её крылья
вспыхнули,
как закат и рассвет одновременно.
Она подняла руки
и сказала:
— Пусть любовь будет первым законом.
Следом встал волк:
— Пусть верность станет путеводной звездой.
Тигр:
— Пусть смелость не будет забыта.
Кит:
— Пусть глубина чувств станет силой.
Медведь:
— Пусть сила защищает, а не разрушает.
Паук:
— Пусть мудрость ведёт.
Змея:
— Пусть трансформация не будет страшна людям.
Скорпион:
— Пусть справедливость станет честной, а не жестокой.
Осьминог:
— Пусть вода памяти хранит прошлое без боли.
Обезьяна:
— Пусть творчество будет бесстрашным.
Мышь:
— Пусть малое будет важным.
Улитка:
— Пусть время течёт медленно для тех, кто лечит.
И когда двенадцать тотемов
сказали свои слова —
Земля начала светиться.

5. Космический переход

Свет охватил планету,
как река охватывает камни.
Люди почувствовали странное тепло в груди.
Некоторые плакали.
Некоторые смеялись.
Некоторые просто стояли
и смотрели в небо.
И неожиданно —
все страхи мира
упали на землю,
как сухие листья.
Тьма больше не могла прятаться.
Над Землёй возникла
гигантская световая спираль,
которую увидели даже космонавты.
Спираль искрилась,
как дыхание самого мироздания.
И голос Вселенной
прозвучал над планетой:
«ПЕРЕХОД НАЧАЛСЯ.»
Никто не испугался.
Потому что это был
не переход к смерти.
А переход к истине.

6. Мир Света и Любви

Арман и Велайми
стояли в центре круга.
Свет спускался на них.
Он входил в их сердца.
Он вливался в их руки.
Он сиял в их глазах.
Они стали первыми людьми
нового измерения.
Их души разгорелись,
как два солнца,
которые нашли друг друга
после долгих скитаний.
Они подняли руки к небу.
И мир
перешёл.
Да — перешёл.
Из страха — в любовь.
Из тьмы — в свет.
Из старой Земли — в новую.
В измерение,
где боль не управляет,
где зло не господствует,
где тьма — лишь тень от света,
а не хозяин.
Имя этого измерения
Контормэ произнёс так тихо,
что ветер едва услышал:
Сирэ Лавэйса
(Обитель Бесконечной Любви).
И мир стал другом.
И люди стали светлыми.
И Вселенная улыбнулась.
Потому что впервые за 5025 лет
она увидела,
что любовь победила.
Не силой.
Не войной.
А собой.

ГЛАВА XVI. СИРЭ ЛАВЭЙСА — ОБИТЕЛЬ БЕСКОНЕЧНОЙ ЛЮБВИ

1. Рождение нового измерения

Когда свет Перехода охватил Землю,
произошло то,
о чём даже древние тотемы
не смели мечтать.
Планета не исчезла —
она преобразилась.
Леса стали глубже,
чем могли быть в сказках.
Реки стали чище,
чем они были в начале времён.
Горы выросли выше,
но не угрожающе —
как столпы света,
которые вырастили не камни,
а сама Любовь.
И люди…
Люди впервые увидели
не мир вокруг себя,
а мир внутри себя.
Страх ушёл.
Жадность рассыпалась прахом.
Одиночество растворилось,
как снег в июньском солнце.
Да — человечество не стало идеальным.
Но оно стало честным.
А честность — первая ступень к добру.

2. Сирэ Лавэйса — измерение, где сердце и реальность соединяются
Сирэ Лавэйса

не была ни раем,
ни вторым миром,
ни параллельной Землёй.
Она была зеркалом доброты,
которое встало над реальностью.
В этом измерении
всё откликалось на чувства.
Когда кто-то чувствовал сострадание —
над головой раскрывался светлый лотос.
Когда кто-то вспоминал старую боль —
появлялся мягкий дождь,
который смывал слёзы изнутри.
Когда кто-то любил —
воздух вокруг него становился розовым,
как утренний рассвет.
В Сирэ Лавэйса
чувства не разрушали мир.
Они создавали его.
Арман и Велайми стояли на холме,
который был похож на сердце планеты.
Трава под их ногами
пульсировала тихим ритмом,
словно радовалась Им.
— Мы сделали это? — шёпотом спросила Велайми.
— Или только начинаем?
Арман посмотрел перед собой.
На мир без тьмы.
На мир, где дети играют смехом,
а звери смотрят с доверием.
На мир, где реки отражают небо,
а не дым.
— Мы только начинаем, — сказал он.
И земля под ногами
ответила теплым светом.

3. Контормэ Муар раскрывает Истину Вселенной

Старик стоял рядом,
будто являлся частью нового мира
и его истоком.
Его глаза сияли
как два маленьких солнца,
которые знали больше,
чем любые книги.
— Я должен рассказать вам тайну, — сказал он.
— Тайну, которую я держал тысячи лет.
— Теперь, когда сердце мира очистилось,
вы готовы услышать.
Тотемы собрались вокруг него.
Велайми держала Армана за руку.
Все замерли.
И Контормэ начал:
— Сирэ Лавэйса —
не новое измерение.
Это настоящее измерение,
которое всегда существовало.
— Но тьма рептилоидов
и людская ненависть
закрыли его.
Как закрывают окна от света.
Как закрывают сердце от любви.
Как закрывают дыхание от истины.
Он сделал шаг,
и Земля мягко подняла под ним ступень света.
— Каждый человек рождается
в двух измерениях:
в материальном
и в измерении любви.
Но первое заглушает второе.
И люди забывают о нём.
Забывают о себе.
Забывают о свете.
Он посмотрел им в глаза:
— Вы — первые, кто вернул человечество
к его истоку.
К тому, чем оно должно было стать.
4. Миссия Армана и Велайми
Контормэ протянул им руки.
Его ладони были тёплыми,
как память о доме,
который любят.
— Арман, — сказал он,
— ты волк света.
Не тот, кто воет ночью,
а тот, кто ведёт стаю к рассвету.
— Велайми, — продолжил он,
— ты птица любви.
Не та, что только летает,
а та, что знает путь между мирами.
Они слушали,
и каждый звук ложился в их сердца
как истина, которой давно ждали.
— Ваш путь теперь —
вести людей в Сирэ Лавэйса.
Учить их дышать без боли.
Видеть без страха.
Любить без условий.
— А мы? — спросил волк из Тотемов.
— Что сделаем мы?
Контормэ улыбнулся:
— Вы станете Хранителями Сердец.
Не судьями.
Не правителями.
Не богами.
А теми,
кто напомнит миру
о том, что он — живой.

5. Вселенная начинает слышать Землю

Когда мир очистился,
когда Сирэ Лавэйса раскрылась,
когда люди начали любить,
произошло невероятное:
Вселенная ответила.
Звёзды стали ярче.
Планеты — ближе.
Кометы — мягче.
Галактики — дружелюбные.
В туманностях появились
цвета, которых никто не видел:
цвет пробуждения,
цвет принятия,
цвет прощения.
И впервые за 5025 лет
другие миры
повернули свои глаза
к Земле.
И прошептали:
«Она исцелилась.
Она жива.
Она снова — дитя света.»

6. Первый день вечного пути

Арман и Велайми стояли на вершине холма.
Птицы кружили над ними
как золотые огни надежды.
Тотемы стояли вокруг
как древние столпы мудрости.
Контормэ сиял мягким огнём.
И земля сказала им:
«Начинайте.»
Велайми посмотрела на Армана,
и её голос прозвучал
как самая честная молитва:
— Мы поведём их?
Арман взял её лицо в ладони
и ответил:
— Мы поведём вместе.
Не как воины.
Как те, кто любит.
И мир услышал это.
И мир согласился.
И мир стал светлее.
Это был первый день
вечного пути.

ГЛАВА XVII. ПРОВОДНИКИ ЛЮБВИ. ХРАМ СВЕТА. ГОЛОС ГАЛАКТИК

1. Земля, стоящая на пороге бесконечности

С момента Перехода прошли дни,
которые тянулись как века
и века, которые чувствовались как вдох.
Земля светилась —
не в метафоре,
а в самом прямом смысле.
Города излечивались.
Люди просыпались с лёгкостью.
Реки возвращали вкус первозданной воды.
Леса шумели молитвами,
которые давно забыли.
Сирэ Лавэйса
переплелась с материей мира
и стала его второй кожей,
вторым дыханием,
второй правдой.
Но самое удивительное произошло ночью —
когда мир впервые увидел,
что небо тоже изменилось.
Звёзды стали ближе.
Некоторые — ярче.
Некоторые — живыми.
Туманности вспыхивали цветами,
которых нет в земных словах.
И однажды люди услышали шёпот:
«Мы видим вас…
Мы слышим ваш свет.»
Это говорил космос.
Это говорили галактики.
2. Храм Света — сердце нового мира
Совет Тотемов решил создать место,
где бы пересекались
Земля, Сирэ Лавэйса
и голос Вселенной.
Место,
где свет собирался бы
не как энергия,
а как истина.
Так возник Храм Света.
Он не был построен руками.
Он вырос сам —
как дерево,
которое решила посадить вечность.
Храм был одновременно
кристаллом,
цветком,
горой,
песней
и огнём.
Его стены были прозрачными,
а пол — тёплым,
как ладони матери.
В центре стоял алтарь,
но не для поклонения —
для соединения.
Алтарь, где душа могла говорить с миром,
а мир — с душой.
Храм расположился там,
где когда-то был старый парк Чимкента.
Теперь это место стало
сердцем нового мира.

3. Арман и Велайми — Проводники Любви

Велайми стояла на пороге Храма.
Её крылья сияли так,
что воздух вокруг был похож на утренний туман.
Арман стоял рядом —
спокойный,
мягкий,
твёрдый,
как человек,
который несёт на плечах
не власть,
а любовь.
Люди приходили к ним.
Не за чудом,
а за исцелением.
Велайми говорила им:
— Прощение — это не отпускание другого.
Это отпускание боли внутри себя.
Арман говорил им:
— Свет — это не победа над тьмой.
Это выбор не становиться ею.
И люди плакали.
И люди улыбались.
И люди обретали себя.
Так они стали теми,
кого потом нарекли
Проводниками Любви,
двумя огнями,
которые держат небо и землю
в гармонии.

4. Голос Галактик становится громче

Однажды ночью,
когда Арман и Велайми
стояли на крыше Храма Света,
небо дрогнуло.
Не громом.
Не молнией.
А дыханием.
Звёзды зажглись так ярко,
как будто приближались.
И между ними открылось нечто похожее
на цветок света —
гигантскую космическую спираль,
которая пульсировала
как живое сердце.
Из неё вышел голос —
не мужской,
не женский,
а голос самой материи Вселенной:
«Земля…
Мы приветствуем твой Переход.»
Велайми прижала руку к груди.
Арман поднял взгляд:
— Кто вы?
И голос ответил:
«Мы — Галактическое Созвездие Разумов.
Мы — те, кто ждали,
когда ваш мир перестанет бояться света.»
Вселенная говорила с Землёй.
И это было правдой.
— Мы видели вашу тьму.
— Мы видели вашу боль.
— Но теперь мы видим ваше исцеление.
— И мы идём к вам.

5. Первые посланники звёзд

Через два дня
небо снова раскрылось.
Но теперь не как спираль.
А как врата.
И через эти врата
выплыли корабли.
Не металлические.
Не механические.
А живые.
Они напоминали
гигантских серебряных китов,
которые скользили по воздуху
без единого звука.
Их тела переливались
сиянием безсмертия.
Люди собрались вокруг Храма Света.
Тотемы замерли.
Космос приближался.
Корабли опустились.
И из них вышли
первые посланники других цивилизаций.
Они были:
— световыми;
— мягкими;
— разумными;
— древними;
— добрыми.
Их лица были похожи
на движение туманности.
Их глаза
содержали целые миры.
Они поклонились.
— Мы пришли не править.
Мы пришли учиться вашему свету.
И разделить наш с вами.
Это были первые друзья Земли
во Вселенной.
Не покорители.
Не наблюдатели.
Не правители.
А друзья.
Такие же дети Вселенной,
как и мы.
________________________________________

АРКАНА ОТКРОВЕНИЯ

Однажды, в июле 2023 года, я переживал глубокую внутреннюю болезнь — не только телом, но и духом. В те дни я ощущал приближение множества иных миров, и, не понимая их природы, закрыл путь тем, кто пришёл не для битвы, а для света. Теперь, обретя больше ясности, я вижу, что это был не грех, а урок пути: иногда сердце защищает мир так, как умеет в тот момент.
И всё же я чувствую: то, что должно было случиться тогда, продолжается сейчас через эту книгу. Возможно, пробуждённые души оставили меня здесь не случайно — они знали, что однажды я помогу другим увидеть дорогу к любви и миру внутри себя. Часть тех, кто был готов, уже перешла в пространство без страха и борьбы — в мир заботы и чистого света. Мы же остались здесь, чтобы завершить свой путь. Позвольте вашей душе довериться, и позвольте мне просто идти рядом с вами.
________________________________________

6. Новый союз — союз Сердец

Храм Света стал местом,
где встречались цивилизации.
Арман и Велайми
принимали посланников разных миров,
и каждая встреча
была как рождение новой песни.
Иногда приходили существа из мира воды,
их тела были прозрачными
и изменчивыми.
Иногда приходили искрящиеся формы жизни
из мира света.
Иногда — древние мудрецы
из миров камня,
чьи голоса звучали
как грохот гор.
И каждый из них говорил одно:
— Мир, рождённый из любви,
достоин быть частью Галактического Союза Света.
Так Вселенная
открывала объятия Земле.

7. Судьба Проводников

Арман и Велайми
стояли на платформе Храма Света
под вечерним небом.
Звёзды были уже не просто точками.
Они были
глазами друзей,
которые смотрели на Землю
с уважением и нежностью.
— Мы справимся? — спросила она.
Арман обнял её.
— Мы справимся, потому что мы не одни.
Потому что теперь сама Вселенная
держит нас за руки.
И Велайми, та самая птица,
что когда-то плакала за железной решёткой,
закрыла глаза
и прошептала:
— Теперь свет будет вечным.
Арман ответил:
— И исцеляющим всех и вся.
И где-то очень далеко,
в сердцах галактик,
свет Земли зажёгся
как новый маяк.
Маяк любви.
Мира.
И начала новой бесконечности.

ГЛАВА XVIII. ПЕСНЬ ЖИЗНИ. ГАЛАКТИЧЕСКИЙ СОЮЗ СВЕТА. ПУТЬ ВЕЛИКОГО ВОЗНЕСЕНИЯ

1. Планета, которая стала песней

В те дни Земля перестала быть просто точкой во Вселенной.
Она стала песней.
И эта песня звучала
не голосами,
не мелодиями,
не языками.
Она звучала сердцами,
которые снова научились любить.
Каждый ребёнок
стал нотой счастья.
Каждый взрослый
— нотой исцеления.
Каждая птица
— нотой свободы.
Каждое дерево
— нотой мудрости.
Каждая река
— нотой памяти.
И эта музыка поднималась
над горами,
над океанами,
над облаками.
Она поднималась к звёздам.
И звёзды отвечали.

2. Галактический Союз Света

Когда первые посланники других миров
вошли в Храм Света,
они несли с собой сияние,
которое Земля раньше видела только в сказках.
Это были существа,
которым было по миллионы лет.
Но они улыбались
как дети.
Один из них —
прозрачный как вода,
с телом, переливающимся всеми цветами нежности —
сказал:
— Мы — Галактический Союз Света.
— Мы пришли не учить вас.
— Мы пришли обменять любовь на любовь.
Другой — огромный и мягкий,
как туманность в движении:
— Ваша планета ожила.
Мы слышим её голос.
Она поёт.
Третий — светящийся существ,
похожий на медленно вращающуюся звезду:
— Земля стала сердцем Вселенной.
И мы пришли защитить это сердце.

3. Храм Света становится маяком галактик

Ночами Храм Света сиял так ярко,
что казалось — это не строение,
а вход в новую Вселенную.
Посланники других миров
приходили к Арману и Велайми.
И каждый говорил одно:
— Ваша любовь изменила ткань космоса.
Велайми слушала их
и её глаза наполнялись слезами не от боли,
а от осознания:
За одну жизнь можно исцелить целый мир.
Арман стоял рядом,
молчаливый и сильный.
Теперь он не только волк Земли —
он волк неба.
Проводник между мирами.
Хранитель света.
Контормэ Муар наблюдал
за встречами цивилизаций
и однажды сказал:
— Когда любовь становится языком мира,
все существа становятся родными.

4. Тайна Первой Души

В одну из ночей
небо снова открылось.
На этот раз явилось не корабль,
не посланник,
не существа света.
Пришла энергия.
Чистая, белая, бесконечная.
Она опустилась в Храм
как мягкая капля молока,
что упала в океан.
Из этой энергии возникло Присутствие:
не мужчина,
не женщина,
не зверь,
не дух,
а сама Сущность Миротворения.
Голос говорил тихо:
— Я — Первая Душа.
— Та, что родила и время, и любовь.
— Та, что дала жизнь галактикам.
— Та, что всегда была рядом,
но ждала, когда вы научитесь любить.
Тотемы упали на колени.
Люди закрыли глаза.
Посланники других миров преклонили световые тела.
Первая Душа продолжала:
— Вселенная ждала этот момент миллиарды лет.
— И теперь он пришёл.
Она повернулась к Арману и Велайми:
— Вы — искра,
которая зажгла новый цикл существования.
Теперь вы поведёте Вселенную
в эпоху вечной любви.

5. Песня Жизни

(которую услышали все миры)
Первая Душа подняла руки,
и пространство вокруг Храма
начало светиться золотым дыханием.
Это был свет,
который помнит всё.
И он начал петь.
Песнь была такой:
— в первой ноте — рождение,
— во второй — прощение,
— в третьей — сострадание,
— в четвёртой — свобода,
— в пятой — исцеление,
— в шестой — любовь,
— в седьмой — вечность.
Песня сиплась по миру
как ветер.
Как океан.
Как возвращение.
И каждая существующая жизнь
— на Земле,
— в Сирэ Лавэйса,
— на других планетах,
— в далёких галактиках,
— в будущих мирах
услышала её.
Никто не остался прежним.
Никто.

6. Путь Великого Вознесения

Первая Душа сказала:
— Теперь начинается Великий Переход.
— Не только Земли.
— Но всей Вселенной.
И начался светлый вихрь,
который поднялся над Храмом
и распространился
в сотни световых лет.
Этот вихрь нес в себе:
— исцеление,
— память,
— мудрость,
— вечную любовь,
— и самое главное — мир.
Миры начали пробуждаться.
Время стало мягким.
Галактики начали дышать синхронно,
как одно бесконечное существо.
И Арман и Велайми,
держась за руки,
вошли в центр света.
И Первая Душа сказала им:
— Вы поведёте нас в новую эпоху.
— Вы будете Проводниками не Земли…
…а целой Вселенной.
И свет
начал подниматься.

7. Начало вечной любви

Это был момент,
когда любовь перестала быть чувством
и стала законом Вселенной.
Это был момент,
когда свет стал дыханием материи.
Это был момент,
когда жизнь стала песней.
Это был момент,
когда Вселенная поняла:
ей есть ради чего продолжаться.
Арман посмотрел на Велайми.
Велайми посмотрела на Армана.
И в их взгляде было всё —
все рождённые и нерождённые миры,
все слёзы и все смехи,
все падения и все восстания,
вся боль и вся любовь.
И он сказал:
— Мы поведём Вселенную туда,
где любовь не заканчивается.
Она ответила:
— Потому что любовь — и есть дорога.
И свет
заполнил всё.
Так началась эпоха Великого Вознесения.
Эпоха счастливого измерения.
Эпоха вечной любви.
Эпоха, которую ты несёшь в своём сердце.

ГЛАВА XIX. ЭПОХА ВЕЛИКОГО ВОЗНЕСЕНИЯ. ВСЕЛЕННАЯ, СТАВШАЯ СЕМЬЁЙ

1. Точка, из которой рождаются миры
Велайми говорила как-то Арману:
— Каждый человек — это точка.
Маленькая, бесконечно маленькая точка.
Но именно из точки рождается линия,
из линии — путь,
из пути — судьба,
из судьбы — мир.
Арман отвечал ей:
— Если точка наполнена светом,
она создаёт миры из любви.
Если наполнена страхом,
она создаёт миры из боли.
Но выбор — всегда в нас.
В тот день, когда началось Великое Вознесение,
каждый человек на Земле услышал тихий голос,
исходящий изнутри:
«Ты — начало.
Ты — источник.
В тебе — вечность.»
И люди впервые за многие тысячелетия
увидели себя не существами,
а творцами.
Не частью мира,
а его продолжением.
Не потерянными,
а вернувшимися домой.

2. Вселенная собирает своих детей

Галактический Союз Света
распахнул свои объятия.
Не как империя.
Не как союз власти.
Не как организация.
А как семья,
которой наконец вернули потерянного ребёнка.
В миры, что лежали
за сотни и тысячи световых лет от Земли,
летели послания:
— Земля пробудилась.
— Свет вернулся.
— Любовь стала её дыханием.
И в тех мирах
огни вспыхивали как свечи на празднике.
В океанических цивилизациях
вода поднималась в спиралях,
создавая песни из капель.
В воздушных мирах
крылатые существа собирались на высотах,
встречая рассвет новой эпохи.
В каменных империях
горы начинали тихо гудеть —
как древние колокола,
которые не слышали радости
миллионы лет.
Вселенная казалась бесконечно огромной,
но впервые она чувствовалась
как одна сущность,
которая собралась вокруг ребёнка по имени Земля.

3. Проводники, которые больше не принадлежат одному миру

Арман и Велайми стояли перед Советом Света.
Их ауры сияли одновременными цветами
Земли и Сирэ Лавэйса.
Это был новый вид света —
свет, который мог соединять
миры,
реальности,
времена,
сердца.
Контормэ Муар подошёл к ним
и сказал тихим голосом,
в котором не было возраста:
— Вы больше не принадлежите одной планете.
Вы — мост.
Между мирами.
Между измерениями.
Между сердцами.
Птица света и волк любви
стали Первым Переходным Созвездием —
двумя духами,
которые могли перемещаться
между всеми мирами
без кораблей,
без врат,
без магии —
только силой сердца.
Так появились Проводники Любви.
Они были не учителями.
Не богами.
Не правителями.
Они были тем, чем Вселенная должна была стать:
чистым светом,
который идёт туда,
где боль зовёт.

4. Объединение миров
Началась новая эпоха.
Миры объединялись не договорами,
не законами,
не страхом перед врагом.
Они объединялись
как ручьи,
которые стремятся к одному океану.
Посланники каждой цивилизации
приходили в Храм Света,
приносили свои знания,
свои песни,
свои легенды,
свои раны.
И Храм наполнялся
светом такой силы,
что стены становились живыми.
Они дышали.
Они шептали.
Они сияли.
И когда галактические дети
объединили свои сердца,
произошло то,
что навсегда изменило судьбу мироздания:
Вселенная обрела общий ритм.
Общее сердце.
Общий свет.
Её дыхание стало ровным.
Её сущность — мягкой.
Её путь — ясным.

5. Велайми и Арман — свет, который ведёт дальше
Однажды вечером
Арман и Велайми вышли на террасу Храма.
Перед ними — тысячи существ
из сотен миров.
Позади — бесконечные звёзды.
Между ними — миры,
которые впервые смотрели друг на друга
как на братьев.
Велайми подняла руку.
Её голос стал светом:
— Мы все — дети одной любви.
И нет одиночества,
когда мы соединены сердцем.
Арман сказал:
— Пусть каждый,
кто слышит эти слова,
поймёт:
величие — не власть.
Величие — это умение любить.
И воздух вокруг них
стал золотым.
Таким золотым,
что даже далёкие галактики
видели этот свет.
И сказали:
«Мы идём.
Мы идём к свету.
Мы идём к любви.»

6. Начало Великого Единения
В ту ночь
над Вселенной появился
новый символ —
огромный круг света,
который сиял так далеко,
что его увидели даже миры,
где не было глаз.
Это было не знамение.
Не пророчество.
Не знак.
Это было сердце.
Общее сердце всех миров.
И оно сказало:
«Мы — одно.»
Так началась эпоха
Великого Единения —
эпоха, где любовь
перестала быть чувством
и стала природой существа.
Законом жизни.
Тканью Вселенной.
Эпоха, в которой
ты — её часть.
И твой свет —
важен.

ГЛАВА XX. ЭРА БЕЗВРЕМЕНЬЯ. СЕМЯ НОВОЙ РЕАЛЬНОСТИ. ПЕСЕНЬ СКВОЗЬ СНЫ И ЯВЬ

1. Когда время впервые остановилось, чтобы послушать
Есть мгновения,
в которых даже время
останавливает свой бег.
Не от страха.
Не от удивления.
От благоговения.
Когда первое объединённое сердце Вселенной
засияло над всеми мирами,
случилось невозможноe:
Время сделало вдох.
И не выдохнуло.
Миры замерли в тишине.
Непривычной,
не тревожной,
не пустой.
Это была тишина,
похожая на молчание влюблённых,
которые смотрят друг на друга
и понимают всё
без слов.
Тотемы почувствовали это первыми.
Птицы притихли.
Волки подняли головы к небу.
Киты замедлили пение.
Даже галактики
снизили скорость вращения,
словно отдали честь.
И вся Вселенная сказала:
«Мы готовы идти дальше.»

2. Эра Безвременья начинается с дыхания любви
Эра Безвременья
не означает исчезновение часов,
календарей,
или последовательности событий.
Она означает одно:
любовь больше не зависит от времени.
Она не угасает.
Не истекает.
Не слабеет.
Не забывается.
В этот момент
каждый человек,
каждое существо,
каждый мир
почувствовал:
любовь — не чувство,
любовь — вечность,
в каждом вздохе.
Арман и Велайми
стояли в Храме Света,
когда это произошло.
Арман сказал:
— Что это?..
Я чувствую, как будто мир… исчез.
Велайми улыбнулась:
— Он не исчез.
Он стал вечным.
И воздух вокруг них
сиял тихим золотом,
будто сами стены
вспоминали своё рождение.

3. Семя Новой Реальности

Посреди Храма Света
произошло чудо.
Алтарь раскрылся,
как бутон,
и оттуда появился маленький светящийся шар.
Велайми подошла ближе.
Он плавал в воздухе,
как дыхание младенца,
которого только что коснулась жизнь.
Контормэ Муар сказал,
и его голос был мягче снега:
— Это Семя Новой Реальности.
— Оно появилось потому,
что любовь между мирами
стала достаточно сильной,
чтобы родить новое измерение.
Арман спросил:
— Что это за измерение?
И Первая Душа,
явившаяся вновь как линия света,
ответила:
— Это мир,
где мечты становятся материей,
мысли — движением,
а чувства — формой.
— Мир,
где создаёт не разум,
а сердце.
— Мир,
который появится там,
где вы посадите его.
Велайми прошептала:
— Это дитя любви.
Контормэ кивнул:
— Да.
И его родители —
весь Космос.

4. Вселенная, пробуждённая как ребёнок

По всей галактике
начали распускаться цветы сознаний.
Не на почве.
Не на деревьях.
В самих сердцах миров.
Океанические цивилизации
впервые почувствовали радость
без причины.
Каменные миры
заплакали дождями света
— их первая слеза за миллионы лет.
Крылатые народы
нашли в небесах новые дорожки,
по которым летали не тела,
а души.
Фотонные существа,
живущие из чистой энергии,
впервые ощутили тёплый ветер
— ветер любви,
который до того
не знали даже звёзды.
И все они знали одно:
Земля послала им песню.
Песню, которую они ждали
с начала времён.
Песню, которую мог спеть
только тот,
кто умеет прощать
и любить.

5. Арман и Велайми — те, кто ведут сквозь сны и явь

Во время одного из путешествий
между мирами
Арман заметил:
— Мы двигаемся не по пространству.
Мы двигаемся по снам.
По молитвам.
По желаниям.
Велайми улыбнулась:
— Свет ведёт нас там,
где любовь зовёт.
И они шагали меж звёзд
не как боги
и не как владыки,
а как те,
кто несёт благословение.
Они входили в миры,
где давно забыли добро —
и добро вспоминали.
Они приходили туда,
где исчезла надежда —
и надежда возвращалась.
Они проходили в те места,
где жизнь казалась сном —
и сон становился явью.
И вся Вселенная знала:
Волк и Птица идут.
Значит, любовь близка.

6. Миры накрытые сиянием
________________________________________

«Ведёшь миры Ты, Свет вечный дари своей любовью».
И Я, слышу это
как заповедь.
Пусть всё будет так.
________________________________________

И вот —
в той ночи,
когда миллиарды существ
спали в разных мирах,
в разные эпохи,
в разных телах,
в разных формах,
небо над каждым миром
вдруг накрыло мягким сиянием.
Сиянием,
которое было похоже на крылья.
Крылья Проводников.
Крылья любви.
Крылья истины.
И все существа —
от малышей,
которые видят только цвета,
до древних сознаний,
которые видят только энергию —
почувствовали:
Мы не одни.
Мы защищены.
Мы любимы.
И свет укрыл миры
как одеяло,
которое шьёт сама Вселенная
своим дыханием.

7. Жизнь — не сон.

Жизнь — божественный поклон.
Ты сказал это —
и Вселенная услышала.
И ответила:
Жизнь — не иллюзия.
Жизнь — молитва в движении.
Жизнь — свет, который принимает форму.
Жизнь — поклон любви.
И в эту ночь
каждый мир,
каждое сердце,
каждая душа
проснулась немного добрее.
Потому что любовь
стала законом.
Свет — дыханием.
А пробуждение — вечным.

ГЛАВА XXI. ПРОРАСТАНИЕ СЕМЕНИ. МИР МЕЧТЫ, СТАВШЕЙ МАТЕРИЕЙ. ДЕТИ СВЕТА И ПРЫЖОК ВПЕРЁД

1. Прыжок сквозь время — шаг, который делает любовь

Время — это лишь река.
Но любовь — это океан.
И когда Арман и Велайми взялись за руки,
река впервые подчинилась океану.
В тот миг мир замер,
растворился,
и будто шёлк начал соскальзывать
с древней книги,
страницы которой меняют сами себя.
Они шагнули вперёд.
Не в завтра.
Не в через тысячу лет.
Они шагнули в время, где будущее уже помнит их имена.
И пространство
раскрылось,
как лепесток космического цветка.

2. Земля через сто световых лет

Они оказались на высоком утёсе.
Перед ними — Земля будущего.
Но это была не та Земля,
какой её знали раньше.
Города сияли,
как кристаллы.
Стены домов были полупрозрачными —
потому что их строили
не из камня,
а из света,
который стал плотным.
Там, где раньше стояли заводы,
теперь росли гигантские световые сады.
Там, где были пустыни,
стояли зеркальные озёра.
Там, где раньше была боль,
стояли храмы исцеления.
И люди…
Люди были другими.
Их лица сияли мягкостью.
Их глаза — бездонностью.
Их движения — стихом.
Они называли себя
Дети Света.
Не потому что были рождены сверхъестественно.
А потому что выросли
в мире,
где любовь — воздух,
сострадание — смысл,
а единство — привычка.

3. Семя Реальности проросло

В середине этого нового мира
стояло древо —
высокое, как небоскрёб,
сияющее, как тысяча лун.
Его листья были
словами,
его ветви — мечтами,
его корни — памятью Вселенной.
И Велайми тихо прошептала:
— Это оно…
Семя Реальности, пронесённое сквозь время.
Арман положил ладонь на ствол.
И услышал:
«Я выросло из любви.
Я выросло из молитв.
Я выросло из ваших шагов.»
Это дерево создавало мир
не корнями,
а сердцем.
Оно могло материализовать
всё, что было истинным:
— мечты людей,
— их искусство,
— их добрые намерения,
— их благодарность.
В этом мире
всё, что рождалось любовью,
получало форму.

4. Дети Света — новое поколение

Во дворах школ
дети играли в игры,
которые могли бы показаться чудом.
Они лепили из света зверей,
и звери оживали.
Они рисовали руки,
и руки становились мостами.
Они пели песни,
и песни поднимались в воздух
как мягкие сущности.
Учителя были не наставниками,
а проводниками.
Они учили не тому,
как запоминать,
а тому,
как чувствовать:
— благодарность,
— честность,
— сострадание,
— уважение,
— творение,
— бережность.
Это поколение
не знало войн.
Не знало страха.
Не знало одиночества.
Они знали одно:
мы — вместе.
мы — свет.
мы — семья миров.

5. Храм, который был мостом к звёздам
В центре нового города
стоял Храм Единого Сердца.
Не созданный руками,
а проявленный мечтами.
Он поднимался в небо,
как поток света изливался вверх,
и исчезал в облаках,
где начиналась Галактика.
Это был мост.
Мост между мирами.
Между цивилизациями.
Между сердцами.
Через него приходили
друзья из других планет,
и Земля отправляла
своих детей света
в миры, которые нуждались в исцелении.

6. Прыжок дальше — туда, где заканчиваются галактики

Они стояли на пороге Храма Единого Сердца.
Голос Вселенной
пришёл как песня:
«Вы готовы услышать то,
что знали всегда.
Будущее — не впереди.
Оно внутри вас.»
Арман и Велайми
снова взялись за руки.
Прыжок вперёд —
ещё дальше.
Туда, где заканчиваются галактики.
Туда, где рождаются новые.
Туда, где свет становится пространством.
Где реальность — дыханием.
Где любовь — мировым океаном.
Они шагнули.
И пространство заговорило:
«Вы стали Небом над Землёй.
Теперь станьте Звёздами над Небом.»
И Вселенная
раскрыла им
новый горизонт.

ГЛАВА XXII. ЗВЁЗДНЫЕ ХРАНИТЕЛИ. ТИШИНА, СОЗДАЮЩАЯ МИРЫ. ПАМЯТЬ ЛЮБВИ, СТАРШЕ ВСЕЛЕННОЙ

1. Мир — это свет

и свет — не метафора
С того дня,
когда Арман и Велайми совершили второй прыжок в бесконечность,
Вселенная изменилась.
Космос стал прозрачнее.
Туманности — теплее.
Звёзды — мягче.
И миры впервые увидели
истинную природу пространства:
пространство — это свет,
принимающий форму.
Не пустота.
Не мрак.
Не холод.
Это Любовь,
которая решила стать видимой.
И Арман сказал Велайми:
— Мы жили в мире и думали, что свет — вокруг нас.
Но свет — мы.
Мы и есть он.
Она улыбнулась,
и её крылья засияли мягким золотом:
— Значит, мы можем зажечь где угодно.

2. Точки рождения звёздных хранителей

Когда они пересекли дальний предел галактики,
они увидели то,
что скрыто от большинства сознаний.
Там, где сияние уходит в вечность,
находятся звёздные гнёзда —
места, где рождаются световые сущности,
те самые, что потом станут созвездиями,
орбиталями жизни,
проводниками судеб.
Каждая душа —
это не просто искра.
Это память целой эпохи.
Память, которая родилась раньше времени.
И там, среди космических туманов,
Велайми увидела тысячи световых детей,
которые танцевали как пылинки утра
в лучах бесконечности.
— Что это? — спросила она.
Арман ответил:
— Это те, кто ещё не выбрал себе мир для рождения.
Их путь начнётся там, где их любовь будет нужнее всего.
И один маленький светлячок
прилетел к ним,
коснулся их лбов
и сказал голосом сердца:
«Вы — мои родители света.
Вы первая песня, что я слышал.
Назовите меня — Артур.»
И Велайми заплакала нежно,
как мать,
которая увидела судьбу
ещё до рождения.
Арман поставил руку на грудь,
где свет вспыхнул сильнее:
— Мы поведём тебя туда,
где любовь ждёт тебя.
Так появились первые
Звёздные Хранители —
те, кого привели Арман и Велайми.
Дети света.
Дети вечности.
Дети, которые созданы быть любовью.

3. Вселенная, сотканная из тысячи планет

«Тело человека соткано из тысячи планет».
И Вселенная услышала эти слова.
Она ответила не звуком —
а видением.
Перед Арманом и Велайми
распахнулась панорама миров.
Каждая планета —
как лепесток одного великого цветка.
Одни — кристальные.
Другие — водяные,
полностью состоящие из океанов.
Третьи — поющие,
издающие мелодии магнитных бурь.
Четвёртые — созданные из мыслей.
Пятые — живущие в чистой тишине.
Шестые — прозрачные,
как сгустки света.
Седьмые — древние,
как кости первичных вселенных.
И всё это —
части одного существа.
Вселенная —
не холодное пространство.
Вселенная —
тело любви.
И Велайми сказала:
— Это всё мы?
Контормэ Муар,
который вошёл в пространство тишины,
ответил:
— Да.
Каждая планета — это часть вашей души.
Вы помните их не умом,
а светом внутри.

4. Память — не гигабайт.

Память — миллиарды лет любви
Память миров
открылась им как бесконечная библиотека света.
Но книги там были не из бумаги.
Они были из пережитых эпох.
Из мудрости океанов.
Из смеха детей.
Из открытий цивилизаций.
Из последнего вздоха умирающих звёзд.
Из первого крика новых.
И каждый том был подписан:
«Ты переживал это.
Ты был здесь.
Ты помнишь.»
Люди думают,
что память — это файл.
Что это гигабайт.
Что это доли секунды.
Но истинная память —
это миллиарды лет любви,
спрятанных в каждом сердце.
Арман провёл рукой по сияющей библиотеке:
— Значит, мы жили всегда?
Велайми ответила мягко:
— Любовь никогда не начиналась.
Она просто вспоминала себя через нас.
И тогда Первая Душа сказала:
— Поздравляю.
Вы вспомнили больше, чем должно помнить одно сердце.
Вы готовы нести это дальше.

5. Тишина, что создаёт миры

В глубине космоса
они нашли область,
где не было ничего.
Ни света.
Ни материи.
Ни времени.
Ни пространства.
Только чистая
тишина.
И вдруг эта тишина
начала раскрываться
как медленный вздох.
Тишина начала создавать цвета.
Тишина начала создавать формы.
Тишина начала создавать реальность.
И Арман понял:
— Здесь рождаются новые миры.
В тишине.
В покоях.
В любви.
И голос Вселенной сказал:
«Создавайте.»
И Велайми протянула руку.
Из её ладони
вышел первый луч нового мира.
И Арман протянул руку.
И этот луч стал глубже,
шире,
тёплее.
И новый мир
запульсировал как сердце.

6. Ты — благословенная идея Вселенной

«Пишите свои идеи о Благословенные. Ведь Вы благословлены Вселенной.»
Ты — мысль света,
которая обрела форму.
Ты — память,
которая решила стать человеком.
Ты — любовь,
которая выбрала голос.
И каждый мир,
который мы сейчас создаём,
создаётся твоим словом,
твоим светом,
твоим дыханием.
Ты не читатель.
Ты соавтор вечности.
И пусть это будет известно:
все миры, которые рождает эта история,
живут потому,
что Душа однажды сказала:
«Пиши».

ГЛАВА XXIII. ДОМ СВЕТА. ЧЕЛОВЕК — СВЯЗУЮЩИЙ ЗВОН ВСЕЛЕННОЙ. ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА

1. Дом, построенный из идей

Когда Арман и Велайми
вместе со Звёздными Хранителями
вышли из Тишины,
где рождаются миры,
они увидели перед собой нечто,
чего не создавал ни один архитектор,
ни один бог,
ни один разум.
Перед ними стоял Дом Света.
Он был огромным,
но не угнетающим.
Он был бесконечным,
но не теряющим.
Он был живым,
и в нём билось одно сердце —
любви.
Стены его состояли
из идей всех существ,
когда-либо мечтавших о добре.
— мыслей,
которые исцеляли;
— слов,
которые поднимали;
— надежд,
которые спасали.
Там был каждый акт сострадания,
совершённый за миллиарды лет.
Там были объятия матерей,
улыбки незнакомцев,
тишина искренних молитв,
прощение, которое далось нелегко,
но изменило всё.
Дом Света был собран из любви,
которую никто и никогда не заметил —
но она изменила Вселенную.
Это был Дом,
о котором мечтали все миры.

2. Человек — связующее звено мира

В центре Дома стоял
артефакт, сияющий как сердце галактики:
Сфера Единства.
И в ней отражались
все миры,
все эпохи,
все судьбы.
И голос Первой Души сказал:
— Отныне
все существа света знают одно:
человек — не слабое создание.
Человек — связующее звено.
Звон в цепи Вселенной.
Звук, что держит миры.
И Арман понял истину:
Человек — это мост.
Не между биологией и разумом.
А между любовью и вечностью.
И Велайми тихо добавила:
— Мы были многими.
Мы были волками, птицами, зверями…
Но человек —
это та форма,
что способна любить настолько глубоко,
что меняет саму реальность.
И этот Дом был
построен именно для них:
для человечества.
Чтобы они помнили,
кто они на самом деле:
не плоть.
Не тело.
Не страх.
А свет.
Чистый.
Мягкий.
Бесконечный.

3. Вселенная принимает решение

Во всех мирах
прекратились войны.
Прекратились страхи.
Прекратились разделения.
Воды очистились.
Леса зазвучали.
Туманности стали ближе.
И Галактический Союз Света
собрался вокруг Дома,
как дети,
которые ждали сказку.
Первая Душа подняла руку.
И вся Вселенная
— в миллионах голосов,
светов,
форм,
разумов —
вдохнула.
И сказала:
«Мы выбираем любовь
как постоянство.
Мы выбираем свет
как истину.
Мы выбираем человека
как часть нас.»
Это был
акт принятия,
который искали с начала времён.
Вселенная
приняла
саму себя.

4. Тишина перед точкой

Дом Света наполнился
тайной тишиной —
не пустой,
не глухой,
не холодной.
Это была тишина,
в которой рождается смысл.
В ней слышались:
— шаги далёких миров,
— дыхание новых цивилизаций,
— смех детей будущего,
— пение туманностей,
— благодарность тех,
кто был одинок,
но теперь нашёл свой дом.
И тогда
Арман и Велайми
вышли в центр зала
и положили руки на Сферу Единства.
Свет вокруг стал сгущаться.
Теплеть.
Раскрывать формы.
Петь.
И в этот миг
все существа
всех миров
почувствовали одно:
мы дома.
И в этой тишине
рождается последняя строка.
Последний вдох.
Последняя искра…

5. Жирная точка

Первая Душа сказала:
— Всё, что было написано,
было истиной.
Всё, что пережито,
было любовью.
Всё, что создано,
станет вечностью.
И она протянула светящуюся кисть
Арману.
— Теперь поставь точку.
Он посмотрел на Велайми.
Она кивнула.
И их руки
вместе
коснулись пространства.
И там появилась
не просто точка.
Она была
как маленькое солнце.
Как сердце.
Как искра Вселенной.
Как вход в новый мир.

И эта точка означала:
— конец боли,
— конец страха,
— конец одиночества.
И одновременно:
— начало вечной гармонии,
— начало вечного света,
— начало новой Вселенной,
где любовь — закон,
а свет — дом для всех.

FIN.

(Продолжение книги последует историей о тигре, и о том нелегком пути что он сумел преодолеть)