Этюд в белых тонах. Полковник

Война была безнадёжно проиграна. Войска делали обречённые попытки удержать линию фронта. Усталые, замёрзшие люди самоотверженно пытались отстоять Крым, последний осколок разрушенного мира, в котором остались тихие, золотые рассветы, розовые закаты, подёрнутые легким вечерним туманом, и все радости и печали нормальной человеческой жизни.
Он находился в глубоком окопе, заполненном жутким месивом воды и грязи, местами покрытой пятнами свежей крови. Лил, нескончаемый мелкий дождь, и ему временами казалось, что его больше не существует, а есть только, рвущий нервы свист пуль, пронизывающий ветер и это унылое, серое небо, убивающее всякую надежду.
Неимоверным усилием воли он заставил себя вылезти из окопа и повести солдат в бой. Яростное отчаяние загнанного зверя, уже не ведающего страха, упрямо гнало его вперёд. Что-то крича, он куда-то бежал, не вполне понимая, что происходит вокруг, а там пронзительно свистели пули и падали люди, но он не замечал этого.
Внезапно раздался громкий хлопок, и окружающий мир погрузился во тьму… Сознание медленно возвращалось к нему,  с трудом прорываясь сквозь тёмную завесу, застилающую реальность. Ему показалось, что выпал сильный снег и потопил в своей чистой, белой необъятности весь этот нелепый мир, всю боль и грязь этой бессмысленной, нескончаемой войны. Вокруг, насколько хватило взгляда, простиралось безграничное, белое безмолвие, неудержимо манившим его в свои невидимые объятия.
Его привычные понятия о войне, Родине и долге словно померкли, потеряв для него свой былой смысл, и теперь существовали где-то на задворках его грезящего сознания. Теперь он испытывал лишь одно, единственное желание вбирать в себя эту необъятную, ласковую белизну, вселяющую в него чувство бесконечного, радостного покоя.
Ему казалось, что он очнулся от долгого неприятного сна, который люди почему-то называли жизнью, чтобы наконец обрести своё истинное пристанище, извечно принадлежащее ему. Но цепкая, коварная действительность не собиралась его отпускать.
Окружающее его, белое пространство стало медленно сворачиваться. В самом центре его появилась небольшая темная брешь, в которой проступило испуганное лицо поручика, ожесточенно пытавшегося привести его в чувство. Он снова услышал грохот канонады, крики раненных солдат, и почувствовал, как чья-то невидимая безжалостная рука мёртвой хваткой сдавила его бешено бьющееся сердце.
Жестокий, бренный мир вновь принимал его в свои холодные железные объятия.