Я дома

   Кирилл сидел на табурете в прихожей уже не своей квартиры. Неделю назад он подписал документы о ее продаже и теперь, упаковав свои пожитки в чемодан и по коробкам, собирался ехать на родину в деревню. Внизу его ждал старый и верный железный конь — "четверочка", в которую влез весь его скарб — одежда, книги да кое какая посуда. Все остальное он оставил новым хозяевам "двушки".
   
   С этой квартирой было связано многое в его жизни, но расставался он с ней, да и с городом тоже, без сожаления. В голове крутилась старая песня Беликова: "Сам себя считаю городским теперь я…", но по настоящему городским, как и герой песни, Кирилл так и не стал. "Права была Лена. Как был я колхозником, так и остался им. Ну вот и поеду в родной колхоз", — усмехнулся он, прошелся по квартире напоследок и отправился на выход.
   
   Внизу уже ждали новые хозяева, — красивая молодая пара — тактично позволившие Кириллу спокойно собраться без посторонних глаз. Они помогли вынести вещи, уложить их в машину и устроились у подъезда на лавочке наслаждаясь солнечным весенним днем. Даже городскому смогу не удавалось перебить весенних запахов и затмить сочных красок молодой листвы на кустах и деревьях.
   
   — Ну что, молодежь, владейте, — Кирилл с улыбкой протянул ключи от квартиры Ивану. — Вы, как в сказке, — Иван да Марья, дай вам Бог и счастья сказочного.
   — Спасибо. Жалеете, что уезжаете? — словно извиняясь, спросила Маша.
   — Жалею, что раньше не уехал, — уже из машины отозвался Кирилл, махнул молодоженам на прощание рукой и захлопнул дверь.
   
   "Четверка" нехотя завелась и, поскрипывая старыми железными косточками, жалуясь на хондроз, боль в суставах, одышку… потихоньку покатилась по знакомому с рождения двору, потом по проспекту, затем выбралась на объездную и, преодолев все пробки, кольцевые развязки, отстояв на всех светофорах, вырвалась наконец за город. Уже на трассе, словно вдохнув в свои легкие свежего воздуха, машина покатилась веселее, радуясь вместе с хозяином погоде, солнцу, да и самой поездке.
   
   Удивительно, но в эту квартиру они с Леной заходили тоже молодоженами. Еще до свадьбы жених с невестой решили ехать жить в город, однако мыкаться по съемным квартирам желания не было. Поэтому после свадьбы они собрали все подаренные деньги, родители посдавали живность со своих подворий, заняли недостающее у родственников и сразу купили эту "двушку" в "хрущевке". Правда кроме матраса и посуды в новое жилье заносить было нечего, однако молодые были на седьмом небе от счастья.
   
   Началась семейная жизнь. Лена училась заочно и работала в магазине продавцом, Кирилл устроился на шахту. Все у них ладилось, долги постепенно отдавались, Лена пошла на повышение, в квартире понемногу появилась мебель… Потом родился сын Алешка, а еще через два года дочь Ниночка. Со всеми невзгодами справлялись без ропота, даже как-то весело, не ныли и не жаловались, купили машину, чтобы ездить в деревню навещать родителей… Одним словом жили, и жили дружно.

***
   Однажды Лена спросила:
   — Тебе еще не надоело как кроту под землей елозить?
   — Нет, не надоело, — удивился вопросу Кирилл. — Да даже если бы и надоело, я все-равно больше ничего не умею.
   — У меня есть возможность устроить тебя на склад. Пока помощником, а потом, глядишь подучишься и на начальника пойдешь.
   — Лен, к чему этот разговор. Ты же знаешь, что я отвечу.
   — Ты подумай. Дети растут, надо бы квартиру побольше, да и машину поприличнее хочется.
   — Я же сказал нет. Оставим этот разговор.
   — Хорошо, хорошо, оставим, — поспешила сгладить острый угол Лена.
   
   Однако этот разговор она оставила лишь на время. В течение года Кириллу приходилось все чаще и чаще выслушивать "выгодное" предложение и снова объяснять, что торговля — это не его история и менять свою работу он не собирается. Да, на шахте снизили зарплату, но за много лет ему стали родными и суровые условия под землей, и тяжелый шахтерский быт, и черномазые мужики… Там все свои, потому что большинство работяг так же, как и он сам, были деревенскими. Часто они собирались компанией и уезжали на рыбалку. И не столько ради рыбы, сколько просто чтобы вырваться из городской суеты, подышать свежим воздухом и полюбоваться природой. Лена этого не понимала. Она срослась с городом и уже не представляла себя в деревне, а Кирилл при любой возможности ездил в гости к родителям сам и возил с собой детей. Лена редко ездила с ними и провожая их напутствовала детей: "Езжайте, посмотрите, как не нужно жить".

   Когда очередной раз жена завела свой разговор о работе на складе, Кирилл не выдержал и раздраженно спросил:
   — Ты что, хочешь сделать меня барыгой?
   — Что?! Я по-твоему барыга? — возмутилась она.
   — Лен, да нет же. Не ты барыга, — попытался исправить положение Кирилл, но уже было поздно. За этот год их отношения сильно пошатнулись, так что любое неосторожное слово вызывало в ней раздражение.
   — Я все поняла, — ее голос вдруг стал какой-то стальной, она говорила, словно отрубала, — тебя не устраивает быть барыгой? А жить вчетвером в этой конуре тебя устраивает? Ну и живи здесь. Через неделю я покупаю новую квартиру. Но ты в нее не войдешь.
   — Ты что, кредит взяла? — с самого начала их семейной жизни они договорились, что никогда не будут брать кредитов, и всегда обходились своими силами.
   — Такие нищеброды, как ты берут кредиты. А я хорошо зарабатываю и скопила деньги. Я же барыга, — презрительно бросила Лена и уходя хлопнула дверью кухни.

   Кирилл задыхался от негодования, но понимал, что сейчас ничего не исправить. Нужно было подождать пару дней, чтобы страсти улеглись, а оставаться дома было не в моготу. Он оделся и вышел на улицу. До утра бродил по проспекту, сидел на скамейке во дворе, грелся в подъезде и снова уходил на проспект… В лицо бил холодный осенний дождь и смешивался со слезами обиды и отчаянья. Утром измученный мыслями и промокший насквозь он вернулся домой, чтобы помириться и попытаться все исправить. Но Лена облила его еще более холодным душем. "Я подаю на развод", — сказала она и ушла на работу.

   — Пап, прости меня, но я думаю, что у нее кто-то есть, — Ниночка обняла отца.
   — Дочь, не выдумывай. Просто мы вчера поссорились…
   — Вы ссоритесь уже давно.
   — Ну с чего ты взяла?
   — Я же женщина, я замечаю больше, чем ты, — кокетливо проворковала Нина.
   — Женщина ты моя, — не удержался от улыбки умиления отец и крепко обнял ее.
   — Мы будем приходить к тебе, да же, Леш? — Обратилась она к брату, который предпочитал не встревать в родительские разборки.
   — Да, пап. Мама вчера показала нам на сайте нашу новую квартиру. В новостройках. Я хочу с тобой остаться.
   — Нет. Вы оба останетесь с мамой, — Кирилл уже взял себя в руки. — Ключи от квартиры у вас останутся, и вы сможете в любое время приходить ко мне. Я сейчас возьму все необходимое и уйду. Когда переедите, сообщите мне.

   По дороге к своему давнему другу Кирилл позвонил Лене. Он боялся, что она не возьмет трубку, но та ответила:
   — Мне некогда, говори быстро.
   — На алименты не подавай. Я детей не брошу.
   — Хорошо. Все?
   — Все.
   — Прощай.
   — Прощай.

   "Как быстро!", — думал Кирилл. Два года он ухаживал за Леной, дрался за нее, крадучись рвал в парке для нее цветы, даже научился играть четыре аккорда на гитаре, чтобы петь ей песни… Потом два года армии, переживания, чтобы никто не увел… И вот, всего за одну ночь развод…

   Он не был слабохарактерным и при желании мог бы побороться за сохранение семьи. С тех пор, как он впервые отказался от должности кладовщика, их отношения стали рассыпаться. Ни цветы, ни романтические поездки, ни ужины при свечах не помогали. Всякий раз попытки Кирилла восстановить прежние отношения заканчивались разговором о смене работы и ссорой. А потом он случайно услышал телефонный разговор Лены с риелтором. Это был удар. Если любимый человек скрытно от тебя принимает важные решения, то возникают сомнения — любит ли он тебя. Но Кирилл надеялся, что все можно еще исправить… и вот теперь шел к другу, чтобы дать ей возможность уйти из их квартиры и из его жизни… Он не винил ее, не жалел себя. Он принял этот удар и нашел в себе силы позволить Лене устроить свою жизнь без него, рассудив, что насильно любить не заставишь. И коль уж она, эта любовь, прошла, то не нужно мучить ни себя, ни ее, ни детей, которые видят ссоры родителей.

   Через неделю Лена с детьми переехала в новую квартиру. Она не обманула и на алименты не стала подавать — знала, что Кирилл будет заботиться о детях. Дочь не ошиблась — в скором времени после развода появился тот, ради которого и был этот развод. Дети сначала приходили часто к отцу, но постепенно стали обустраивать свою личную жизнь, так что в один год сыграли две свадьбы. Лена открыла бизнес и выглядела счастливой. А Кирилл все больше думал о своем селе, и теперь новоиспеченный пятидесятилетний пенсионер ехал знакомой трассой на родину.

***
   Он уехал отсюда почти тридцать лет назад, и за это время село преобразилось. Хотя многие подались искать свое счастье по городам, бросив свои дома, все же жизнь на этом не остановилась. Появились современные фонари, асфальт на дорогах, новые строения. Парк полностью преобразился и только фонтан да памятник Ильичу напоминали о далеком уже СССР. Впрочем, от того времени остались и здания, так что село, несмотря на изменения, осталось узнаваемым.

   "Четверка" весело бежала по знакомым улицам. Вот там, недалеко от перекрестка школа, где учился Кирилл, а еще немного подальше училище, где он получал водительское удостоверение. Хорошее было время, бесшабашное… Казалось, что все еще далеко-далеко впереди… Вот здание бывшего райкома. Здесь его принимали в комсомол, а вот там когда-то стоял военкомат, где от него никак не могла оторваться Лена, когда провожала в армию… Там стадион. Ох, какие были футбольные баталии!

   В памяти Кирилла всплывали события давно прошедших лет. И чем ближе он подъезжал к родному дому, тем ярче были воспоминания. Все эти годы он никогда не оставлял родителей, но сегодняшний день особенный — Кирилл ехал не погостить, а возвращался домой. Его сердце трепетало от радости, именно сейчас он понял, насколько сильно соскучился по родной земле, по спокойному сельскому укладу, по лугам и околкам, рекам и озерам… Он знал, чем будет заниматься здесь. Нет, он не жалел о годах, прожитых в городской суете. И там у него осталось много друзей и хороших воспоминаний. Но это было похоже на длительную командировку, которая теперь закончилась.

   Кирилл жалел только о том, что не удалось ему сохранить семью. Но даже это не омрачало его настроения. Дети, несмотря на их развод, выросли добрыми и заботливыми. Они никогда не оставляли ни отца, ни деда с бабушкой. Ну а Лена… Она своих родителей забрала к себе и больше Кирилл с ней не виделся никогда. "Что ж, дай Бог ей счастья. Я на нее не в обиде", — отвечал он, если его спрашивали о ней.

***
   Как-то, спустя годы, сидя за большим столом в саду, который разбил Кирилл, Нина задала ему вопрос:
   — Пап, твоя жизнь удалась?
   — Да, — не задумываясь ответил он. — У меня есть вы с Алешкой, ваши половинки, внуки, этот сад… Я живу на своей земле, ко мне до сих пор приезжают мои друзья из города отдохнуть от городской беготни. Мы рыбачим, жарим шашлыки, нам есть что вспомнить… Они любят бывать здесь. Это потому что хозяйка у меня приветливая, — он оглянулся на миловидную женщину, хлопотавшую у казана с шурпой.
   — А маму вспоминаешь?
   — Вспоминаю, но не грущу. Плохое забыл, а хорошее храню. Я в Церковь хожу. Священник много мне говорит о вере. Господь нас простил, и мы должны прощать. Я ее простил, надеюсь, что и она меня тоже.
   — Простила… Я не смогла бы здесь жить. Погостить хорошо, а жить… Нет.
   — В том и дело. Вы с Алешкой там родились, росли, жизнь устраивали. Там уже корни пустили. А мои корни здесь. Я, когда сад закладывал, саженцы покупал. Знаешь сколько с ними хлопот? Вот ведь деревце, а и оно в своей земле растет лучше. А то человек. Я здесь дышу полной грудью, а в городе придыхаю. Господь и моя земля мне силы дают. Вот и суди — удалась моя жизнь?
   — Удалась, — Нина, подсев к отцу, обняла его. Так они и сидели, думая каждый о своем, пока приветливая хозяйка готовила шурпу, а внуки бегали по саду…