Инцидент с инженером Ёжиковым

1
Если вы живете в большом городе и, более того, делаете это с самого рождения, хотите вы того или нет, вы неизбежно становитесь его частью. Воздух, отравленный автомобильными выхлопами, вид бетонных конструкций, напитки, употребляемые вами в столовых, кофейнях и ресторанах, и многое другое, все это постепенно трансформирует ваш организм в такое сочетание химических функций, которые позволяют вам наиболее эффективным способом потреблять, усваивать все вышеперечисленное. И называется это средой обитания. Ни четвергом, заметьте, и даже не воскресением, а именно средой. Как эндемичный вид животных, приспособленный только к одной определенной экосистеме, человек становится зависим от благ и пороков большого города. И если этого самого человека поместить, скажем, посреди поля с васильками, он от избытка кислорода ноги протянет.
Так думал инженер Ёжиков. И почему бы ему так не думать, раз у него для этого было время. Он шел с работы, голова его была опущена и глаза видели только заснеженный тротуар под ногами. Поднять голову и выпрямиться ему мешала елка, которую он пёр на хребте. Приближался Новый год.
     Первое отделение промышленных связей, (ПОПС), в котором тридцатилетний Ёжиков работал инженером, стараниями тамошнего завхоза Капитона Аменподесповича, закупило в местном лесничестве ели по числу подавших заявки инженерно-технических работников отделения. Поскольку к инженерно-техническим работникам относился и он, Иннокентий Павлович Ёжиков, то ель, в количестве 1 (одного) экземпляра (распишитесь вот тут), досталась и ему, и теперь он ее пёр. «Увесистая, зараза», - подумал И.П.Ёжиков, останавливаясь, чтобы перевести дух. Жил Ёжиков всего в трех кварталах от работы и поэтому решил не уплотнять деревом и без того переполненный после рабочего дня автобус, а идти пешком.
     Чтобы не мешать прохожим, Ёжиков отошел на край тротуара. Стащив новогоднее дерево со спины, он прислонил елку к металлическому забору какого-то пыльного одноэтажного строения, напоминающего лабаз, со вздохом выпрямился и достал из кармана сигареты.
     Вдруг он заметил, что, никому не мешает. Люди, только что мелькавшие вокруг него, стояли на тротуаре и смотрели в небо. «Что за черт», - промелькнуло в голове у Ёжикова, и он машинально повернулся.
     На фоне темного неба двигалось светлое пятно. Оно плыло бесшумно, казалось огромным и напоминало освещенное изнутри облако. Смотреть на него почему-то было неприятно. Туман или облако плыло по направлению на восток и, наконец, скрылось за домами.
     Очнувшись, Ёжиков заметил, что всё стоявшее вокруг него пришло в движение. Он осмотрелся по сторонам и увидел, что люди, как ни в чем не бывало, шли по своим делам.  Иннокентий, он же инженер Ёжиков, не спеша, сделал две затяжки, бросил окурок на тротуар и поднял елку.


2
     Добравшись до дома, Ёжиков втащил проклятущую елку в прихожую, с грохотом закрыл дверь и, не раздеваясь, сел на мягкую, недавно купленную, скамейку, стоявшую рядом с зеркалом. В квартире было тихо. Никто не встретил инженера, уставшего после трудового дня. Это было и понятно. Совсем недавно Ёжиков развелся, и еще не привык к новому, одинокому состоянию бытия.
«На кой ляд я елку притащил?», - Ёжиков тоскливо посмотрел на дерево, испускавшее заметный хвойный аромат. Он вздохнул. Посидев неподвижно еще какое-то время он, кряхтя, полез в карман за сигаретами. В голову пришла мысль: «Странно, я кажется сегодня видел НЛО. Хм. И никаких эмоций.»
     Это и правда было странно. «Или я так устал за этот год?» «К черту все, год закончен.», - подумалось через силу. Ему расхотелось курить, и он начал расстегивать пальто.


3
     Стоя на кухне, Ёжиков следил как закипает чайник и, не торопясь, курил. На столе стояла медная рельефная пепельница. Они с Катькой привезли ее из Таиланда, сувенир из отпуска. После развода она досталась ему. Пепельница напоминала ему о жене. Теперь уже бывшей. Квартира, где он находился, принадлежала матери. Раньше она квартиру сдавала внаем, но теперь, когда Ёжиков развелся, решительно расторгла все договоры найма. Не оставлять же любимого сыночка на улице. Ёжиков представил себя, стоящего посреди тротуара с пепельницей в руках, с тупым выражением лица, и идущих мимо равнодушных прохожих.
     С трудом выкинув из головы этот щемящий образ, Ёжиков лениво отпустил мысли, и они потекли в разные стороны, то и дело возвращаясь к тому, что он видел по пути с работы.
     «Вот интересно, - думал Ёжиков, - а если бы это произошло где-нибудь в Европе, или, скажем, в Америке? Наверняка их СМИ шум подняли бы. Обязательно, это уж как водится. Братья по разуму! (Может, сестры, почему обязательно братья.) Что делать, акулы пера. Менестрели, блин. Капитализьма. А у нас? У нас народ занятой. Ну НЛО, ну дела у них тут, и что? Что у нас, своих дел нет? Новый год на носу.»
      «Однако, раздумьями сыт не будешь», - резонно заключил Ёжиков, выключил закипевший чайник, достал из холодильника открытую банку консервированной говядины и, не садясь, поужинал.



4
     На следующий день, сразу после пробуждения, Ёжиков осознал, что начались длинные Новогодние выходные, что на работу идти не надо, годовой план выполнен, и до десятого января государство предоставляет персонально ему, Ёжикову, возможность ну ничегошеньки не делать. «Даааа…, - мысленно протянул Ёжиков, - что-то в этом есть», имея ввиду, конечно же, свою, вновь неженатую, жизнь. Он бодрым рывком поднялся с кровати, расставил руки по сторонам и, более для проформы, проделал несколько физкультурных упражнений. Не прерывая, звучавшей в его голове советской радиомелодии «На зарядку становись!», Ёжиков зашагал в сторону уборной. Проходя мимо прихожей, мельком увидел себя в зеркале, заметив только всклокоченные волосы на голове, подумал: «Надо искать бабу», и в ту же секунду забыл об этом.
     Позаботившись о своих телесных функциях и, совершив все обязательные гигиенические процедуры, Ёжиков, подсмыкнув трусы, прошел на кухню.
     На кухне что-то было не так. Это Ёжиков почувствовал сразу. Какая-то мелочь, отмеченная краем рассудка, была лишней. Ёжиков оглядел кухню. Все на месте, шкафы, плита, холодильник, стол, табуре…. И тут он заметил… Небольшой белый предмет, похожий на   брелок от машины, лежал на кухонном столе.
     Вчера его не было.
     Никто вчера не приходил, Ёжиков машинально оглянулся в сторону прихожей, дверь закрыта. Вроде бы. Окна, разумеется, тоже. Стоя в одних трусах, он бы открытое окно точно заметил. Да и шестой этаж…
     «Черт, провалы у меня в памяти, что ли?», - подумал Ёжиков. «Может, я его вчера из кармана выложил и забыл? А в карман оно как попало?» Надо сказать, что Ёжиков не привык к загадочным происшествиям. Их в жизни Ёжикова не происходило вообще. Если, конечно, не считать согласия Катьки выйти за него замуж.  Он наклонился и, не дотрагиваясь, начал рассматривать таинственный предмет. Предмет лежал себе на столе и на вид не представлял из себя ничего необычного. Так, гладкий полированный камешек, только без крапинок. Совершенно белый и совершенно гладкий, как пластиковый бильярдный шар.


5
     «Как же ты сюда попал?», - Ёжиков курил, сидя около стола, поглядывал на предмет и пытался сложить этот пазл. Пазл упорно не желал складываться. «Я вчера пришел с работы, его еще не было, - неуверенно подумал Ёжиков. «Или был?» «Может, я его не заметил?»
     Зазвонил, лежащий на столе, телефон. Ёжиков ткнул пальцем в зеленую кнопку:
- Привет, мам.
Мама звонила узнать придёт ли Ёжиков в гости на Новый год. Она уже купила гуся какого-то ненормально слоновьего размера, и теперь переживает войдет ли он в духовку, и кто такую прорву утиного мяса съест.
- Гусиного, - сказал Ёжиков.
- Что?
- Гусиного мяса. Ты сказала утиного.
- А, ну все равно. Гусиного. Так ты придешь?
- Не знаю. Конечно, - Ёжиков посмотрел на часы.
- У тебя все нормально? Катя не звонила?, - спросила мама.
- Почему она должна звонить, - Ёжиков слегка повысил голос, - Мы развелись, всё. Забыла?
- Ну позвонить то можно же! Вы же все-таки пять лет без малого прожили.
«Странная логика», - подумал Ёжиков.
- Ладно, мам, загляну обязательно.
Они попрощались.
Каждый год одно и то же, думал Ёжиков. Гусь слоновый (где она их берет?), гости. Только раньше приглашение было во-множественном числе.
Ёжиков посмотрел на стол. Белый предмет лежал на том же месте, что и раньше. Сделав глубокий вдох, Ёжиков поднялся и пошел одеваться. Надо было выйти, проветрить голову. Нормальные люди в такое время в магазинах делают Новогодние закупки, а не странные булыжники стерегут.


6
На улице шел снег. На улице шел снег, ветра не было, а была зимняя свежесть. Стихии баловали. Люди сновали во всех направлениях и отовсюду. Почти все были с сумками и пакетами, явно наблюдалась предновогодняя суета.
Ёжиков без всякой цели шел вдоль дома, пропуская людей, входящих в магазины.
Около входа одного из магазинов, миловидная девушка раздавала прохожим рекламные флаеры. Она сунула Ёжикову в руки один рекламный листок и тут же забыла о нем. Посмотрев на листок, Ёжиков остановился. На нем была изображена какая-то промысловая рыба. Под рыбным изображением было написано крупными буквами: СПАСИБО ЗА РЫБУ И ПОКА! Явная отсылка к известному произведению Дугласа Адамса. Сбоку красовалась цена: 220 руб. за 1 кг. А на заднем фоне, отнюдь не дельфин, но типовой киношный пришелец с большими черными глазницами тянул руку (лапу?) к покупателю со сжатым кулаком и загнутым вверх большим пальцем.
Ёжиков оглянулся. Девушки, раздававшей флаеры, не было видно. Ёжиков хмыкнул, скомкал флаер и выбросил его в железную урну.
Подходя к перекрестку, Ёжиков решил свернуть направо, к скверу, где можно, не толкаясь, побродить и насладиться теплой зимней погодой, но подумал: «Надо все-таки в магазин зайти, купить к Новому году хоть коньяку, что ли. Может, Любимцевы заявятся. Неудобно получится, если у меня пожрать нечего будет.»
«Но потом, потом! Будет у меня еще время для суеты», - Ёжиков дошел до перекрестка и свернул к скверу.
В сквере было тихо. Людская суета осталась за углом, где-то позади, крашеные лавочки припорошило снегом. По пустым асфальтовым дорожкам прыгали воробьи  и синицы, оставляя на снегу дорожки следов.  Ёжикову стало сугубо уютно. Сев на лавочку, он смотрел, как жирные голуби клевали упавшие на землю ягоды рябины. Солнце по-зимнему ненавязчиво напоминало о своем присутствии. На короткое время Ёжикову показалось, что время остановилось, воздух затрепетал и до него донесся слабый запах прелых листьев. Странное чувство охватило Ёжикова. «Я что, блин, кошелек дома забыл?, - пронесся в его голове вопрос со слегка истерическими нотками.
Легкий порыв ветра коснулся его щеки.
Ёжиков встрепенулся, встал и пошагал в сторону дома.


7
Новогодние закупки заняли у Ёжикова изрядное время. Доставив домой три пакета с едой и один с напитками, Ёжиков чувствовал себя измотанным неандертальцем, притащившем в пещеру мамонта. «Это ж никаких человеческих сил не хватит!», - стенал Ёжиков, опуская на пол пакеты с покупками. Бутылки звякнули, как бы соглашаясь с нытьем Ёжикова.
 Особенно порадовал взор французский коньяк с неудобным для русского слуха названием: Курвуазье. Холодильник начал заполняться сырами, маслинами, мясными деликатесами и фруктами. Шампанское, кьянти, пиво, минеральную воду Ёжиков также затолкал в холодильник. Коньяк не глядя отставил на стол. Вроде бы все.
Опустив зад на табурет, Ёжиков попытался прикинуть, сколько же он потратил денег. В списке купленного он стал карандашом напротив каждой позиции проставлять примерную цену.
Задумавшись о цене оливок, Ёжиков поднял от списка глаза, и взгляд его остановился в месте, где лежал тот самый белый предмет.
Должен был лежать.
Но не лежал.
Его там не было.
Он исчез.

Ёжиков не мог поверить собственным глазам. Он протянул руку и пощупал стол в том месте, где лежал предмет. Заглянул под стол в надежде на то, что белый камешек свалился и теперь лежит на полу. Нет… и там его не было. В голове зашумело, и предметы сделались нечеткими. В Ёжикова стал предательски заползать страх…
Едва ли соображая, он сорвался с места и осмотрел все комнаты, коих было две и лоджия, стандартная застройка, никого, естественно, не обнаружил, и прибежал обратно в кухню.
«Что же это происходит, а?», - спросил себя Ёжиков, подрагивающими пальцами вытащил сигарету из пачки и закурил. Что делать, и нужно ли что-нибудь делать, он не представлял совершенно. «Может, это какая-то хрень из фильма про пиратов, типа камень превращается в краба? Уполз куда-нибудь в угол и сейчас сидит там. Ночью заберется на меня и глотку перережет. Или еще что-нибудь перережет.»
Мыслить здраво Ёжиков уже не мог. Это было что-то, похожее на панику. Самое худшее, что может быть. Может, не совсем та паника, в которой при пожаре закрывают наглухо окна, двери и балконы, а при наводнении набирают ванну, но все же это была паника.
«Нужно успокоиться, прийти в себя и успокоиться. Вот что нужно сделать.», - твердил Ёжиков. Он вскочил и, скорее по наитию, открыл кран в раковине и засунул голову под холодную воду.
Вода принесла облегчение. Когда холод стал нестерпимым, Ёжиков закрыл кран, взял полотенце и вытерся. Все вокруг опять встало на свои места. «Я цел?, - спросил себя Ёжиков, - цел, - ответил сам же, - Пока цел.»
«Да, чертова штука пропала, это надо признать. Воспоследует что-нибудь за этим? Возможно.»
Тут Ёжиков заметил на столе коньяк. «Хоть он не пропал». Взяв бутылку, Ёжиков достал из шкафа рюмку и плеснул. Одним махом опрокинув рюмку в рот, Ёжиков почувствовал, как живительная влага благотворно разливается по организму.
«Ну ладно, и что же делать? И ведь не расскажешь никому, посмеются. Суки. При здравом рассуждении остается только одно. Ничего не делать. Не в полицию же ты пойдешь! Камешек пропал! Лоботряс чертов.» «И вот надо же, как раз на Новый год...»


8
До Новогодней ночи оставалось чуть больше суток.
«Интересно день прошел», - Ёжиков ел бутерброд с сыром, запивал кофе и размышлял. «Хорошо, что меня никто не видел. Вот позор был бы. Ведь если убрать всю эту мистику, что остаётся? Бритва Оккама остается, мать твою. «Не следует множить сущее без необходимости». Золотые слова. Кто-то решил надо мной подшутить. Принес-унес камень, а я сразу в панику, заячья душа. Так, ключи есть у матери, у меня. И все. Значит, мама. Не похоже на нее. Какой смысл ей меня пугать? Решила молодость вспомнить? Вряд ли. Тогда кто? Кто-то украл на время ключи и провернул эту дурацкую аферу? Кто на это решится? Да еще так, чтобы мать не заметила. Ольга! Стерва. Эта точно на такое способна. Ну погоди, как говорится… Я тебе устрою праздник».
Ольга была младшей сестрой Ёжикова, и, как всякие брат с сестрой, они с детства устраивали друг другу разнообразные встряски. «Ладно, завтра позвоню, спрошу. А лучше на Новый год, когда в гости приду. Если это она, тогда уж точно не отвертится.»
Ёжиков вдруг почувствовал острую необходимость выпить коньяку, как говорили в старые времена. Он потянулся к бутылке, как в дверь постучали.
«О, - подумал Ёжиков, - Ромка. Как всегда вовремя». Роман и Галка Любимцевы были его друзьями. Еще со школы. Поженившись, друзьями Ёжикову они быть не перестали. Галка работала старшей медсестрой в поликлинике, поэтому дома у них всегда был запас чистейшего, со слезой, медицинского спирта, который, как известно, надо еще уметь пить. В связи с этим, у Ромки было безошибочное чутье на приличный коньяк. Ёжиков любил своих друзей, поэтому с радостью пошел открывать дверь.
Распахнув дверь, Ёжиков уже было открыл рот, чтобы сказать заготовленную фразу, но… за дверью никого не было.
- Хм, - выглянув за порог, Ёжиков посмотрел направо, потом налево… Никого нет.
Не производя шума, Ёжиков стал прислушиваться. Может, постучали и убежали на площадку ниже?
- Придууркии!!!, - протяжно позвал Ёжиков, - Я дверь закрываю», - он прикрыл дверь, еще раз прислушался и медленно ее закрыл совсем. Замок щелкнул, а Ёжиков, постояв секунду, пошел обратно. «Странно это все, - подумал Ёжиков. - Послышалось. Это все Новый год виноват. Если теперь не выпить — повеситься можно, как говорил капитан Мышлаевский».
Проходя по прихожей в сторону кухни, Ёжиков кинул взгляд в комнату и замер. Медленно повернув голову, он увидел сидящую за столом... бабу, лет сорока. Ёжиков зажмурился и потряс головой. Медленно открыв глаза, он еще раз обомлел: та неуловимым образом трансформировалась в девицу немного за двадцать. Талия ее собралась внутрь, как бы усохла, сделавшись тоньше; волосы стали гуще, а черты лица в один миг сделались элегантнее и моложе. Ее облик как бы подстроился под восприятие Ёжикова. На ней было надето кружевное белое белье. И ничего, кроме белья не было. В руках у нее была ручка Паркер, а на носу — очки в темной оправе. Ноги она сложила одну на другую. Склонившись над столом, девица что-то писала на листке бумаги. Ни дать ни взять — порнуха про строгую училку.
Подняв на Ёжикова большие глаза, она постучала ручкой по листку и заговорила, почему-то  скрипучим низким стариковским басом:
- Это я стучала, извини. Пришлось в дверь зайти, если ты не против, сынок.
Громко откашлялась и, не обращая внимания на неясность сказанного, заговорила уже мелодичным женским голосом:
- Время уже почти не осталось.
Ёжиков чувствовал себя… Точнее сказать, он себя никак не чувствовал. Ноги подгибались, он ухватился за дверной косяк и стоял, открыв рот с дурацкой кривой ухмылкой.
Девица внимательно и спокойно смотрела на Ёжикова.
- Как твое имя?, - спросила она
- И..иннокентий, - почти прошептал Ёжиков.
- Кеша, что ли?, - улыбнулась девица. Она сдвинула очки на нос и уставилась на Ёжикова поверх них.
- Павлович, - Ёжиков кивнул. Он заметил, что возле руки девицы лежит та белая, пропавшая из кухни, штука, которая чуть не лишила его рассудка.
- Этот вот белый…, - Ёжиков потыкал в воздухе пальцем в сторону предмета, - это ваше?, - он избегал смотреть на ноги девицы.
Не отводя взгляда, она сказала:
- Ну да, - и продолжала молча смотреть.
- А что это?, - тихо прохрипел Ёжиков.
Девица опустила взгляд:
- А, это? Это вибратор. В секс-шопе вашем вчера купила и в твоем восприятии забыла. Вот голова моя…. э-э-э, садовая, да. Так, где у меня голова, - она завела глаза наверх, - а, вот, - постучала пальцами по лбу и показала на предмет, - Вот видишь, здесь кнопочка, ты не заметил, нажимаешь и…
- Да, я понял!, - с натугой проговорил Ёжиков. «Гос-споди, - подумал он, - ведьма-нимфоманка! Вот уж воистину, либо красота, либо добродетель. А я чуть с ума не сошел.  Или она... кто? инопланетянка?»
- Но вы ж его это?, а как же… заберете? «А то меня засмеют», - продолжил Ёжиков в уме.
Девица сохраняла спокойное серьезное лицо.
- Не засмеют!, - зло сказала она, - Не успеют.
«Я что, умер в сквере и попал в рай? Почему это со мной происходит?», - молча проныл Ёжиков и еще подумал: «Или это ад?» И потом: «А бабы там есть?» Но вслух он сказал:
- Вы кто?
- Мы Крии, - деловым тоном ответила девица, сворачивая листок, на котором писала, - Все вопросы потом.


9
Ёжиков проснулся и открыл глаза. И снова их закрыл. Яркий белый свет слепил его. Даже с закрытыми глазами он чувствовал этот свет, веки не справлялись и Ёжиков закрыл глаза ладонями.
Минуту или две он не двигался, затем медленно приоткрыл сначала левый, а потом и правый глаз, не отрывая ладони от лица. Сквозь пальцы свет казался не таким слепящим. Он был, скорее, матовым.
Медленно опустив руки, Ёжиков осмотрелся. Он находился в ярком белом ничто. Ни сверху, ни снизу, ни спереди, ни сзади не было ничего. Он посмотрел на свои ноги. На ногах были его тапочки. Сам он был одет в знакомую домашнюю одежду: белую футболку с красной надписью - СССР на груди и синие удобные шорты. На левом запястье — часы Штурманские, Катькин подарок на годовщину свадьбы. «Я, наверное, сплю все еще», - подумал Ёжиков. Как только он это подумал, раздался голос, похожий на голос той самой девахи, что заявилась в белье прямо из ниоткуда к нему в квартиру.
- Это не сон, это сновидение - сказала она тоном его классной руководительницы в школе. А потом продолжила более проникновенным голосом:
- Ты находишься в сновидении. Моем сновидении, - и добавила:
- Кеша.
Хихикнув, она сказала серьезным, но нисколько не враждебным голосом:
- Сновидения — это врата в энергетическую вселенную, - и снова хихикнула.
Видимо, почувствовав, что Ёжиков снова начинает впадать в панику, голос произнес что-то не совсем понятное:
- Не волнуйся, мы вернем тебя в знакомые образы.
В мгновение ока Ёжиков оказался у себя на кухне, сидящем на знакомом табурете. Он почувствовал твердость того, на чем сидел, и это придало ему, если не спокойствие, то некую уверенность в незыблемости физических законов. Стол стоял рядом, а на столе, о чудо!, все еще находилась слегка надпитая бутылка французского коньяка. Ёжиков осмотрелся. Да, это была его кухня: плита, шкафы и прочее барахло. Холодильник. Он встал. «Я дома. Но тогда откуда этот голос? Бабы мерещатся. Что же происходит?» Что-то слишком часто в последнее время он стал задавать себе этот вопрос. Ёжиков лихорадочно искал объяснение этим нелепым, странным, пугающим событиям чтобы иметь возможность удержать свой рассудок от помрачения. Объяснение, конечно, было, он держал его на задворках ума, и оно не радовало: он сходил с ума. «Да, это так», - с горечью подумал Ёжиков, легонько постукивая по бутылке с коньяком ногтем. Он посмотрел на бутылочную этикетку, там вместо Курвуазье на французский манер, было на писано: CAMUS. Сорвавшись с табурета, открыл холодильник: тот был пуст. Подняв руки, сжал кулаки Ёжиков хотел закричать, но не закричал, медленно сел на табурет обхватив голову руками.
«Крыша едет, - подумал Ёжиков, - Почему же я тогда до сих пор сознание не потерял? Например, от страха? Или это только в кино так? Чуть что, - брык и без сознания валяешься. Хоть бы эта сучка появилась, объяснила бы что-нибудь.»
Сучка появилась. В голове раздался тот же, но уже строгий, голос:
- Вам, Ёжиков, пора премию дать за драматизм. С ума схожу! Помрачение рассудка!, - знакомая хихикнула, - Не велика потеря! Разум ваш дерьмом набит, его не грех и потерять. Вот ты, например, думаешь, что находишься в своей квартире.
Ёжиков поднял голову: «А что, это не так?», - он уже понял, что говорить вслух необязательно.
- Ты находишься во втором восприятии, дорогой, а твоя квартирка — в первом. Как, впрочем, и весь твой мир.
- Так я не дома?, - уныло спросил Ёжиков.
- Ты в гостях, - ответ прозвучал явно издевательски и Ёжиков услышал смех, -  Мы взяли тебя в свое восприятие из-за необычной конфигурации твоего энергетического тела.
Не понимая ничего, Ёжиков с вызовом спросил:
- Что это значит? Что я у вас вроде заключенного?
- Ни в коем случае! Мы понимаем эмоциональную ранимость биологической жизни. И чтобы тебе не было одиноко, я буду с тобой. В знакомом тебе образе. Хотя у нас не биологическая природа. Это тебя успокоит, и сделает легче твою адаптацию во втором восприятии.
- Первое восприятие, второе восприятие! Мы что, в школе?
Знакомая девица появилась на кухне. Просто вошла и сказала:
- Не совсем. То есть, это совсем не школа. Скажем, второе восприятие — это океан. Первое же восприятие подобно ручейку, в него впадающему. Чувствуешь разницу?
На ней были надеты футболка и шорты, как на Ёжикове. Но одного цвета — темно-зеленого.
Ёжиков взбеленился:
- Нет, не чувствую! Хватит нести чушь, скажешь ты мне что происходит или нет? Кто ты такая? Как ты здесь оказалась? С другой планеты прилетела?
Девица присела на табурет рядом с Ёжиковым, вытащила откуда-то длинную сигарету и прикурила от зажигалки, тоже не понятно откуда взявшейся.
«Фокусница нашлась, блин. Вольфмессинг хренов», - он еще злился на нее, на них на всех, если уж на то пошло. На себя он злился тоже и хотел, чтобы ему все объяснили. Немедленно. Волшебные пассы с сигаретой и зажигалкой уже не производили на Ёжикова впечатления.
Тем временем, девица со вкусом затянулась, стряхнула пепел в пепельницу и сказала:
- Тебе надо успокоиться. Встревоженный ум будет не способен осознавать вещи, которые я тебе хочу рассказать. Выпей коньяка, тебе станет легче.
- Да не хочу я, - Ёжиков ждал продолжения.
- Как знаешь. А я выпью.
Она не схватила, нет, она аккуратно взяла бутылку и стала глотать коньяк прямо из горлышка. Зрелище было то еще. Ёжиков завороженно смотрел на то, как она это делает. Отпив примерно половину, девица поставила бутылку, сказала: ууухх!!!, залезла в пустой холодильник, вытащила оттуда ломтик какой-то копчености и стала с аппетитом жевать, держа сигарету в другой руке.
- Приятная жидкость, - с удовольствием сказала она, обращаясь к Ёжикову.
«Сигареты, коньяк, - подумал Ёжиков, - Кажется, ничто человеческое, как говорится… что еще?»
- А, - сказала девица, - наш … ну скажем, наставник, так тебе понятней будет, советует не привязываться ни к чему, быть свободными от любых желаний, а особенно избегать всего, что приносит вред. Мы конечно следуем советам, но когда бываем у вас, в первом внимании, сдвигаем сознание, и вы начинаете видеть нас как биологические тела. А ему, телу, кое-что нравится, не всегда полезное. Ну, мы и отрываемся, пока здесь. Вот, вибратор на днях купила. А, ну да, ты знаешь. «Боже, вибратор», - подумал Ёжиков.
- Кто это «мы», вообще?, - он скривился.
- Мы Крии, я  тебе уже говорила, - с нажимом, как неразумному школьнику, сказала девица, - когда то и мы жили в первом восприятии, в мире твердых объектов, были привязаны к планете. Нас называли — древние Крии.  Но это было давно. Сейчас мы просто Крии. А меня зовут Таа. Красивое имя, правда?
- Правда. Очень приятно, блин. Наставник, это ваш начальник? И как, к примеру, вы размножаетесь? Делением, что ли? Если вы теперь не… биологические, - Ёжиков поёжился.
- Мы не можем формировать сознание сами, это правда, - сказала Таа, -  Сознание зажигается энергетической вселенной. Мы называем ее Аквилой. Именно Аквила формирует сознание посредством своих энергетических полос. Когда то давно, в первом внимании, мы увидели, что великое энергетическое нечто напоминает образ из сферы известного, уходящий в бесконечность, ну мы и назвали его Аквилой. Так и прижилось.
Девица, назвавшаяся именем Таа, сладко потянулась всем телом, отчего все изгибы тела ясно обозначились под одеждой.
- Отвечая на твой второй вопрос, - она протяжно зевнула, - скажу, что наши вечные сознания не нуждаются в увеличении их количества. И тем не менее, нам иногда попадаются экземпляры, типа тебя, болваны с подходящей энергетической структурой. Мы их обучаем, наставляем, то, сё. В общем, ты все поймешь. Со временем.
- Э-э, не гони лошадей, подруга, мне на работу десятого, - Ёжиков сердито посмотрел на девушку.
Таа махнула рукой:
- Ай, успокойся. Решили, что ты будешь обучаться во сне. Познавать, так сказать, искусство сновидения, без отрыва... от подушки. А давай еще выпьем, а? Иску-у-усство сновидения, иску-у-усство сновидения, - пропела она на мотив Травы у дома.
- Что-то я не понял, - слегка возмущенным тоном сказал Ёжиков, оставив без внимания ее просьбу, - вы решили меня чему-то там учить, а меня спросить что? Забыли? Вот хрен вам, не буду я учиться, - Ёжиков впал в подростковое буйство.
- Мне говорили, что ты упрямый, - девица внимательно рассматривала оставшийся кусочек копчености, - Энергетическая структура у тебя такая. Четырехкамерная. Такие не становятся  знающими по доброй воле.
«Ага, четырехкамерная. С электронным впрыском. Плюс коробка-автомат», - Ёжикову начинал надоедать этот тихий дурдом.
- Верни меня домой!, - потребовал Ёжиков.
- Расслабься, никто тебя насильно удерживать здесь не собирается. Вот выпьем и…
- Подожди, - Ёжиков подозрительно посмотрел на Таа, - ты говорила, что мы можем видеть вас в биологическом теле только в первом осознании.
- Восприятии, - поправила Таа.
- Восприятии. Тогда почему я тебя сейчас вижу?, - он даже не заметил, когда перешел на «ты».
- А ты не такой уж и тупой, Ёжиков, - смеясь, сказала Таа,- просто ты еще не привык. Твое энергетическое тело осознает пока только образы из известного. Но все впереди. Ну так что?
- Нет, - сказал Ёжиков, - У меня дела. «Любимцевы, наверное, заходили. А я вот инопланетянку клею».
- Надо еще маме поз..., - начал фразу Ёжиков, но получил хорошую затрещину чуть пониже плеча, на уровне лопатки. В ушах зазвенело, а из носа вытекла струйка крови... и он тут же оказался в своей кухне. На столе стоял французский коньяк Курвуазье.
«Вот хабалка драная, - Ёжиков закашлялся, - наглая невоспитанная баба. Больно же».


10
Ёжиков посмотрел на часы. Без двадцати четыре. «Четыре чего? Ночи? Или дня?» Он совершенно не представлял сколько прошло времени с того момента, как он оказался в гостях у этой чокнутой. Не от мира сего. В прямом, самом непосредственном, смысле. Ему казалось, что пролетела уйма времени. Он прошел в комнату и открыл балкон. С улицы потянуло зимой. Было темно. «Ночь, - констатировал Ёжиков, - значит маме звонить не время, надо поспать, завтра суетливый день». Он вернулся на кухню, взял коньяк в руку, убедился, что это все еще Курвуазье, аккуратно налил в пузатую рюмочку. «Что мы, инопланетяне какие-то, из горла пить». «Ну, - Ёжиков поднял рюмку. Что «ну» он так и не придумал, и пришлось просто выпить.
«И правда приятная жидкость». - Ёжиков уселся на табурет, закурил и в тишине начал прислушиваться к своим ощущениям. «Ну и ну, - протянул в уме Ёжиков, - надо же, правду и ту никому не расскажешь. Не поверят, хоть из штанов выпрыгни. Еще и издеваться начнут. Таа. Он вспомнил, как она пила коньяк, и усмехнулся, - А она ничего, фигуристая, - Ёжикову припомнились ее слова: «тогда вы видите нас как биологическое тело», - Оболочка, понятно. Но все равно. Вот бы мне так. Аполлон Ёжиков! — это звучит гордо. Когда захотел, тогда и аполлон. Да, еще какие-то объяснения были. Что-то насчет восприятия. Второго. И Первого. Океан какой-то.»
Память Ёжикова снова заволокло туманом.
«Нет, все-таки я устал. Надо поспать».
Он лениво и медленно почистил зубы, пришел в спальню и устроился под одеялом, раскинув руки и ноги на полкровати.

Завтра превратилось в сегодня, ночь стала днем, солнце пробивалось сквозь шторы, знаменуя наступление последнего дня в году. Часы на прикроватной тумбочке показывали 11:55. «Почти обед. Сколько же я проспал?, - думал Ёжиков, натягивая штаны, - а, ладно. Время… иллюзорно, время обеда... еще иллюзорнее». Он встал, потянулся и, делая на ходу взмахи руками, пошел на кухню варить яйца. Холодильник, его холодильник, слава богу, был полон. Ёжиков достал лоток яиц, фруктовый творог, включил чайник и, наконец, позвонил маме.
У мамы все давно было на мази. Гусь-гигант со вчерашнего дня размораживался и уже просился в духовку, салаты, под шубой и без, резались, заливное ждало своего часа на балконе,  а шампанское, Советское полусладкое, разумеется, охлаждалось в холодильнике.
- Ты во-сколько придешь?
- Не знаю, мам, я еще с Любимцевыми не созванивался. Ты же знаешь, мы там Новый год встречаем, - Ёжиков сделал акцент на слове «там», - А потом я к тебе. 
- А давай наоборот. Сначала ко мне зайдешь, а потом пойдешь к своим Любимцевым.
«А что, в этом есть... соль. И перец, - подумал Ёжиков, - хотя...»
- Вполне возможно мы у меня начнем. А там как получится. Вы, если что, начинайте без меня.
- Как же мы без тебя начнем. Сыночка, давай приходи. Надо посидеть вместе, старый год проводить. Оля придет.
- Ольга?!, -  Ёжиков взвился, - ты ей передай… Тут он вспомнил, что Ольга в этот раз ни в чем не виновата и сбавил тон.
- Ладно, ма, еще созвонимся в течение дня. Я в любом случае буду.
Следовало сделать еще один важный звонок.
- Аааааааа. Объявился, мать твою, - голос у Ромки был бодрее обычного.
«Похмелился уже», - понял Ёжиков.
- Ну и где ты шлялся весь вечер, Ежидзе? Я весь телефон оборвал, - продолжал Роман.
- Что же ты там оборвал, - сказал Ёжиков улыбаясь, - я занят был.
- Слышь, Галка уже рагу приготовила, а он где-то шляется.
- Я сейчас не могу, матери обещал зайти. А ты смотри там, не нажрись раньше времени, имей совесть.
- И не собираюсь, - сказал Роман, - меня Галка с подтяжками сожрет. До прихода тёщи мне надо быть огурцом.
«Ну ладно, голос, вроде, бодрый», - облегченно подумал Ёжиков и они распрощались до вечера.
«Таак», - Ёжиков пошел в прихожую за щеткой, он хотел почистить пиджак, и увидел елку. Она одиноко стояла в углу с тех пор, как Ёжиков ее припер с работы, связанная белыми  нитками по ветвям и лапам.
«А я про тебя забыл, - думал Ёжиков, - давай-ка мы тебя распеленаем». Он сходил за ножом, разрезал нитки, и ель сразу приобрела объемный вид. «Зря что ли я тебя тащил через весь город».
В комнате нашлось для елочки место, рядом с балконной дверью, в углу около шкафа. «Где-то у меня был… была… крестовинка пластмассовая, кажется в спальне». Ёжиков пошел в спальню и долго там копался под кроватью, как Винни Пух в поисках горшочка с медом, пока, наконец, среди прочего барахла ни обнаружилась крестовина. «Надо бы верхушку добыть, звездочку, например, - Ёжиков посмотрел на елку, - ладно, пока и так сойдет».
Ёжиков наскоро побрился, придал себе легкий аромат итальянской туалетной воды и отправился в гости к маме.
Прежде чем зайти, Ёжиков в соседнем цветочном павильоне купил букет чего-то красного с белым и желтым и, поднявшись на второй этаж, позвонил в дверь. Открыла сестра Ольга.
- О, - она весело глянула на Ёжикова, выхватила из его рук букет и упорхнула в комнату.
Ёжиков разделся, зашел в комнату, прошипел: Дай сюда!, - отобрал у сестры букет, который она нюхала, сделал ей «страшные глаза», и с букетом пошел на кухню поздравлять маму.
Виктория Аркадьевна Ёжикова пятидесяти двух лет, она же мама Иннокентия Ёжикова, была без сомнения человеком твердого характера. В своем доме чувствовала себя хозяйкой, была ею и никому не позволяла в этом усомниться. После рождения дочери, нареченной Ольгой, она развелась с мужем, растила детей одна, старалась о бывшем муже, которого считала моральным уродом, не упоминать, но и не препятствовала вопросам детей о папе, и фамилию его оставила. Дом, в широком смысле слова, создавала и хранила с учетом ее собственного советского прошлого, чтобы для детей, неважно в каком возрасте, он всегда оставался местом, куда можно вернуться, несмотря на любые жизненные невзгоды. Как, например, сейчас, когда с любимым сыночком Кешенькой случилась жизненная невзгода в виде развода, ни секунды не задумываясь, было подставлено мягкое мамино плечо (квартира была обеспечена, и в неплохом районе), и проблема, стараниями Виктории Аркадьевны, как всегда, была решена.
Приняв букет, мама подставила щеку для поцелуя и вручила Ёжикову тарелку с нарезанной копченой рыбой:
— На стол, я сейчас иду.
В комнате сестра, по ее словам, создавала Новогоднюю атмосферу — копалась в телефоне. В результате ее усилий, найденная Новогодняя радиостанция издавала мелодичные праздничные звуки.
- Что делал вчера? - спросила Ольга брата.
Ёжиков с подозрением уставился на сестру. Помыслить было страшно, чтобы рассказать ей о том, что происходило с Ёжиковым. Он же знал ее, как никто. Через час Ёжиков будет мечтать оказаться на вершине горы, набитый издевательскими сентенциями о том, что ему надо выспаться, что ага, вся вселенная только и думает, как заполучить Ёжикова, что в галактике Квантовых кроликов на планете Овощной бульон принцесса Морковка мечтает выйти замуж за Ёжикова и т.д. и т.п. С ее сумрачной фантазией, восприимчивостью и количеством прочитанных книг, остановить ее будет невозможно.
Ёжиков заметил, что давно уже, замерев, смотрит на сестру. Она с интересом наблюдала за Ёжиковым.
- С тобой что-то происходит, - уверенным тоном сообщила Ольга.
- Ничего со мной не происходит, - Ёжиков постарался придать голосу спокойный уверенный тон, - на;вот, - он отдал сестре тарелку с рыбой, взял бутылку минеральной и откупорил, - чего пристала?
Ольга придвинулась вплотную к Ёжикову, обхватила его локоть и нежным голоском стала упрашивать его:
- Кешенька, ну скажи своей единственной сестренке, что с тобой случилось?
Эти лицемерные поползновения Ёжиков помнил с детства. Еще он любил свою сестру, поэтому сказал, разделяя слога:
- Ни-че-го, - поцеловал ее в макушку и налил в бокал минералки.
- Ну и ладно, - Ольга с обиженным видом отодвинулась, - вот напьешься, все мне расскажешь.
Ёжиков удивленно помотал головой:
- Я не собираюсь напиваться, - он отпил минеральной, - по крайней мере у мамы.
Потом пришла мама, и начались уютные семейные разговоры, когда никого чужого нет, всё у всех, вроде бы, хорошо, все здоровы и, даст бог, в наступающем году ничего дурного - скверного не предвидится. Они выпили шампанского, кто-то посмотрел на часы, и все засобирались: Ольга к своим пенатам: с собакой Гердой — таксой полутора погонных метра и приятелю; мама договорилась с тетей Верой встречать Новый год, Ёжиков подозревал, что ему чего-то не договаривают; ну а он, Ёжиков, как и запланировал, заторопился к Любимцевым.


11
От автобусной остановки до дома, где жили Любимцевы, по прикидкам Ёжикова, было не больше двухсот метров. Зато в эти двести метров умещалась прорва всяческих магазинов: продуктовых, винных, фруктово-овощных, хозяйственных и даже один кожевенный, магазин Цветы был красиво украшен букетами из разных цветов. Ежиков постоял около витрины, полюбовался, подумал: не взять ли цветов Галке. Решил, что не дело, вроде бы, покупать цветы чужой жене, направился в винный и взял бутылку Кьянти. Около тротуара веселая девушка в костюме Снегурочки с какой-то передвижной тумбочки продавала не то апельсины, не то мандарины, Ёжиков купил килограмм, поздравил девушку с Новым годом и зашагал в сторону дома Любимцевых, вполне готовый к встрече Нового года: с бутылкой вина в одной руке, с пакетом не то апельсинов, не то мандаринов в другой.
Дверь открыла Галка, разгоряченная от плиты. В кухонном переднике в цветочек и с половником в руке она была особенно хороша. Они расцеловались, Ёжиков с пожеланиями отдал вино и апельсины-мандарины, прошел в кухню, где люди проводят большую часть жизни. На кухне за столом, над тарелкой рагу сидел Роман. Он был в тренировочных штанах и в майке, которую интеллигентные люди называют «алкоголичкой». Около него стояла початая бутылка коньяка Дербент.
- Знаешь, на кого ты сейчас похож?, - Ёжиков протянул руку поздороваться.
- Здоро;во, - рожа у Ромки была серьезной. Он потянулся за бутылкой. Галка поставила на стол вторую рюмку и бокал для вина.
- Вы что, уже Новый год встречаете?
- Не шкни, - сказал Ромка рабочим тоном, -  давай по маленькой. Это аперитив. Давай, - он подал Ёжикову рюмку.
- Погоди, - Ёжиков взял бутылку вина и штопор, - эх ты, жентельмен недоделаный.
Пробка выскочила с оглушительным звуком. Потянув носом запах, Ёжиков налил две трети бокала и подал Галке. Потом взял рюмку коньяка и они выпили.
-Чё такой кислый?, - Ёжиков посмотрел на Ромку.
Галка боком присела на табурет и оперлась локтями на стол. Сделав глоток вина из бокала, она с улыбкой кивнула на мужа:
- Он мне про инопланетян рассказывает.
- Правда?, - брови Ёжикова поползли вверх. Он посмотрел сначала на Романа, потом на Галку. - И что же он тебе наплёл?
- Говорит, что инопланетян не бывает. Говорит, что это все происки американцев, - Галка улыбалась.
- А что, разве не так?, - тоном спорщика обратился к Ёжикову Роман, - каждое своё фиаско как страны, а их было немало, фи… фиасков, они прикрывают сказками про инопланетян.
- Кто?, - спросил Ёжиков. Он думал об одной конкретной инопланетянке.
- Кто, америкосы! Неудача с военным зондом в сорок седьмом — это инопланетяне прилетели, не смогли создать нормальное ПВО, - инопланетяне у них перед белым домом приземлились. Даже в глобальном своем провале с полетом на Луну не смогли без них обойтись. Пусть лучше народ о пришельцах думает, чем размышляет о том, почему их правители не способны ничего создать.
- Ладно. Может, начнем на стол накрывать?, - Ёжиков посмотрел на часы.
- Зачем было Арнк...Арм..стронгу, - Роман, наконец, осилил фамилию, - если он действительно, значит, по Луне ходил, рассказывать, будто он видит инопланетян? Им что, значимости события не хватило бы?, - Ромка тыкал сигаретой в пепельницу и говорил, - Они поэтому инопланетян и прилпе… приплели, блин, что не хватило им значимости. События никакого не было! Не было никакой Луны! Вот так, - он опять потянулся к бутылке.
- Придержи коней, - Ёжиков накрыл руку Романа, - так ты до Нового года не дотянешь. Он посмотрел на Галку.
Галка села рядом с мужем, нежно положила ладонь на его щеку и что-то зашептала ему на ухо. Она знала как с ним обращаться. Через минуту Романа было не узнать. Он встал и сказал трезвым, почти бодрым голосом:
- Да, останемся человеками.
Ёжиков сказал:
- Аминь, брат, - и они пошли раздвигать стол.

Минут через десять, Галка, с тарелками салатов в руках застала в комнате следующую картину: стол так и не был раздвинут, Ёжиков и Роман, стояли обнявшись, лицом к балкону, раскинув в стороны свободные руки, в полный голос горланили песню покорителей космоса:
- Заправлены в планшеты
космические карты
и штурман… э-э направляет, нет… объясняет….
- Черт… все время спотыкаюсь в этом месте.
Галка поставила тарелки на не раздвинутый стол, подошла к мужу, обняла его за талию и пропела:
- И штурман уточняет
- В последний раз маршрут, - грохнули они хором. Они допели куплет про 14 минут, уже раздвигая стол. Потом оба подумали о том, что Галка, несомненно, была редкой женщиной.
Уже собираясь садиться за накрытый стол, Ёжиков предложил:
- Давайте-ка ребята, покурим перед стартом, - и они пошли на кухню прихватив с собой уже изрядно отпитую бутылку коньяка.

Спустя полтора часа, когда Галка, в связи с Новым годом, разрешила курить в комнате при открытой балконной двери, за столом шел неторопливый разговор. Речь шла о женщинах. Роман, склонный к теоретизированию, пытался объяснить свою мысль:
- Женщины, - он поднял указательный палец, - хитры от природы. И дело здесь не в уме. Вернее, в уме, но особого рода, выработанного в результате эволюционных процессов. Их хитрость, - говорил он, - всегда прагматична. Это хитрая прагматичность. Или прагматичная хитрость, если хотите. Ты понимаешь меня?, - обратился он к Ёжикову. Роман время от времени прибегал к ораторскому приему для удержания внимания и спрашивал собеседника понимает ли он его.
- Вот взять хотя бы тебя, конкретного Ёжикова, - продолжал Роман, - ты думаешь почему от тебя Катька ушла? Из-за того, что вы ругались? Вот фиг тебе, - он скрутил дулю и показал ее Ёжикову, - то есть, это, конечно, был повод, но только для того, чтобы на него сослаться в удобный момент. На самом деле, - он кинул взгляд на Галку, - ты просто приносил в пещеру мамонта не того артикула, который ее устраивал.
- Если ты такой специалист по женскому вопросу, скажи зачем было ждать так долго? Мы все-таки пять лет прожили вместе, - сказал Ёжиков и выпил.
- Это…, - Ромка посмотрел в свою пустую рюмку и поставил ее, намекая на то, что пора налить, - это потому, что ты такой спокойный в жизни. Она не могла тебя понять. Им эмоции подавай. Если твои слова не сопровождаются эмоциями, они думают, что тебе на них плевать. А еще она опыта набиралась.
Ёжиков хотел сказать, что знает существо, для которого не эмоции главное, а разум, правда она не человек, но сдержался и промолчал.
Галка взяла бокал и сказала: 
- Женщина знает, что врет, но врет во благо семьи, и поэтому хочет, чтобы ей поверили, отсюда эмоции. К тому же вы не знаете что такое месячные.
Ёжиков негромко произнес:
- Как же можно верить существу, которое семь дней каждый месяц истекает кровью и при этом не дохнет?
Роман собирался выпить, но остановился, посмотрел на Ёжикова и заржал.


12
И вот Новый год пришел! С шампанским, с боем курантов и поздравлением президента, объятиями и пожеланиями, телефонными звонками и веселыми разговорами. Ёжиков перепробовал все Галкины салаты, был восхищен ее кулинарными ухищрениями и сказал ей об этом. Веселый и поддатый Ромка с фужером джина в руке, коньяк давно кончился, притворно-официальным тоном поблагодарил Ёжикова за его гребаный визит в их гребаную квартиру и выразил надежду от лица всей семьи Любимцевых на ответный визит, никак не менее гребаный, что, однако, не помешает им со всем гребаным уважением выпить все запасы алкоголя у Ёжикова дома, а заодно и опустошить окрестные винные магазины до степени полного осушения. В знак одобрения сказанному все выпили стоя.
Ёжикову вдруг ни с того, ни с сего стало грустно, он почувствовал, что пора бы начать и домой собираться.
- Ну ладно, - сказал он и встал, - как выспитесь, я вас жду, - и уже пошел в прихожую надевать пальто и шапку, как Галка, после перемигиваний с Романом, вышла из кухни с жостовским подносом, на котором стояла рюмка водки. На посошок. Что ж, Ёжикову надо было соответствовать. Он по-ямщицки стянул с головы шапку, вытянулся, поклонился, сказал почему-то чинным окающим Вологодским говором:
- Благодарю, хозяйка, - взял свободной рукой рюмку и опрокинул ее в рот. В рюмке, конечно, был неаутентичный буржуйский джин, но все равно было весело. Ёжиков по этому поводу вспомнил старый анекдот, за который предложил выпить всем вместе. Стало еще веселей. А через пятнадцать минут решили, что всё, по самой что ни на есть предпоследней и всё! Когда стало ясно, что Галка пошла стелить Ёжикову в комнате на диване, он все-таки распрощался и двинулся домой.
Домой Ёжиков добирался в такси. Озверевшие таксисты, как всегда в новогоднюю ночь, ломили втрое, и, как всегда, никто не возмущался, все безропотно расплачивались, потому что выбора не было. Предположительно неженатые гаишники с гастритом, дежурившие в Новогоднюю ночь, отыгрывались на потерявших осторожность веселых водителях. Добравшись, наконец, до дома, Ёжиков захлопнул за собой дверь. Постоял, прислонившись к двери спиной, взял себя в руки, поборол почти непреодолимое желание раздеться, разбросав вещи по всей квартире, и начал аккуратно снимать с себя пальто. Туфли, которые он не снимал почти сутки, особенно были ненавистны. Тем не менее, Ёжиков сел на скамейку, которую он решил называть кушеткой, с превеликими стараниями расшнуровал обувь и аккуратно поставил туфли на место. Выдохнув, он встал и пошел на кухню. Открыл балкон, закурил и с минуту стоял, вглядываясь в темноту ночного города. С улицы слышался женский смех, громкие, но неразборчивые разговоры, хлопанье петард. Ночное небо то и дело освещалось разноцветным салютом. Новогодняя ночь продолжалась.
Спать расхотелось. Ёжиков повернулся и убедился в том, что на столе все еще стоит почти забытая бутылка Курвуазье. Он открыл холодильник, достал оливки, сыр, буженину, хлеб, Кьянти и быстренько организовал себе мировой закусон. Он понял, что проголодался. Так с ним бывало всегда, после застолий вне дома, где приходилось больше пить, чем есть. Открыв бутылку вина, достал граненый стакан, бокал доставать не стал, потом взял бутылку коньяка, налил в рюмочку и выпил для аппетита. Поглощая бутерброд с бужениной, Ёжиков запивал Кьянти из стакана и думал, что нет на свете ничего более подходящего для Кьянти, чем бутер с бужениной. Идеальная пара. И Кьянти чтобы из граненого стакана. Никаких буржуйских бокалов. «Или что? Вы со мной не согласны? Так обоснуйте свою позицию. Сознание у них вечное, видите ли», - Ёжиков не заметил, как монолог превратился в диалог с инопланетянкой. «И у меня, между прочим, уникальная конфигурация энергетическая, сама говорила. Структура классная, четырехкамерная. Может, для вечности тоже подходящая? Нам с детства твердят, что душа у нас бессмертна — она же вечна. А у меня структура подходящая. Надо спросить ее об этом обо всем. Где она ходит?»
Ёжиков вздохнул и посмотрел на часы.  Поспать все-таки надо. Зазвонил телефон.
Звонила Галка.
- Вы чего там, уже выспались? А я еще не ложился, - сказал Ёжиков и зевнул.
- Я тоже, - голос у Галки был серьезный и совсем не сонный, - Ромка спит. Как только ты ушел, он сразу отключился. Как утюг. Ты дома?
- Дома, - ответил Ёжиков, - у вас все в порядке?
- Да. Можно я к тебе приеду? Поговорить надо.
- Э-э-э… да, давай, - Ёжиков встревожился, но Галка уже отключилась.
«Странно, - Ёжиков не любил, когда у друзей возникали проблемы. Всегда старался помочь и переживал, - Ладно, ехать до меня минут двадцать, ну, может, пятнадцать без пробок, успею взбодриться», - сказал себе Ёжиков и пошел под душ.
Потом он стоял в ванной комнате в банном халате и тапочках перед зеркалом и причесывался, когда раздался звонок в дверь. Это была Галка.
Она прошла в прихожую и Ёжиков жестом пригласил ее на кухню. На кухне Галка увидела новогодний спонтанно-холостяцкий завтрак Ёжикова.
- Иногда я тебе завидую, - Галка повернула коньяк этикеткой к себе, - о, французский коньяк.
- Хотел взять к вам, но он уже отпитый, - слегка сконфуженно объяснил Ёжиков и зачем-то добавил: - Давно здесь стоит. Будешь?
- Давай, - согласилась Галка. У нее был растерянный вид.
Ёжиков достал еще одну рюмку, налил ей и себе.
- Ну, за паруса?, - это был старый институтский тост. Они все, включая Ромку, заканчивали энергетический, но Галка на два года позже. Галка выпила полрюмки, сказала:
- М-м-м…. вкусно, - и допила остальное. Они сели  и их ноги соприкоснулись. Галка ногу не убрала.
- Кеша, пойми меня правильно, - сказала она, глядя в стол, - я люблю Ромку, у нас все хорошо, и я…. я… хочу, чтобы так и осталось, - она подняла на Ёжикова глаза, - и у меня не так много времени, - ровно сказала она, придвинула лицо Ёжикова и поцеловала в губы долгим чувственным поцелуем. Когда поцелуй кончился, Ёжиков спросил:
- Галка, может, не надо, а? А если он проснется?, - Ёжиков имел ввиду мужа.
- Я ему записку написала и положила рядом с подушкой. Я сейчас у Людки Селезневой, помнишь ее, вся в веснушках ходила на практике? Мы сейчас на горку идем, там такой шум, даже телефон не слышно, когда звонит, - негромко говорила Галка, развязывая пояс на халате Ёжикова.
- Ты все предусмотрела, - сердце Ёжикова билось где-то около горла, - пойдем. Он потащил Галку за руку в сторону спальни.
В следующие полчаса они отключились от всего, что было за пределами Ёжиковой кровати. Ёжиков был нежен и настойчив, Галка была благодарна и уступчива. Стоны были наградой.
Когда Галка пришла в себя, Ёжиков лежал, обнимал ее, и курил. Он дал ей два раза затянуться из своих пальцев и сказал:
- С Новым годом, - в его голосе звучала нежность. Галка поцеловала Ёжикова, сказала: - Мне пора, - соскочила с кровати и начала одеваться. Ёжиков полюбовался ею, накинул халат.
- Давай еще по рюмочке?, - спросил Ёжиков.
- Давай, - легко согласилась Галка. Она выглядела счастливой.
Ёжиков метнулся и налил.
Когда Галка ушла, Ёжиков сел на кухонный табурет и подумал: «Может, вообще спать не ложиться? Нет, все-таки надо поспать, денек будет тот еще. А материть себя я буду позже.»
Он пошел в спальню, завалился в кровать и мгновенно заснул.


13
Проснувшись, Ёжиков решил секундочку глаз не открывать, а полежать так, с закрытыми, торопиться все равно никуда не надо. Он лежал, а перед глазами плыли картинки, одна приятнее другой. Он вспоминал, что с ним случилось, и пока совесть покоилась на дне самого глубокого колодца его души.
- Господин выспался?, - прозвучал знакомый голос. Ёжиков от неожиданности вылетел из-под одеяла, быстро подобрал одеяло обратно и вжался в спинку кровати. Около кровати с улыбкой на лице стояла Таа.
- Как ты сюда…, - пробираешься, хотел спросить Ёжиков, но остановился, - Ты что, опять меня в свое восприятие затащила?
- Будь точен в терминах, - уже серьезным голосом сказала Таа, - ты в моем сновидении. А раз ты в моем сновидении, ты пользуешься моей энергией. Поэтому будь учтив со мной, пожалуйста, - она рассмеялась и ответила на вопрос, - Вообще-то, это было не сложно. Ты спал, и твое восприятие было расслаблено.
- Зачем я здесь?, - спросил Ёжиков. Он чувствовал себя довольно бодро и, как ни странно, понимал все с полуслова.
- Зачем?, - Таа всерьез удивилась, - разве ты не хочешь расширить свои границы? Границы восприятия? Разве это не самая достойная задача для любого сознания во вселенной? Хочешь всю свою короткую жизнь бродить в маленьком душном мирке, натыкаясь на придуманные вами же стены?
- А чего хочешь ты?, - Ёжиков еще не до конца понимал чего она к нему привязалась.
- Ты не о том спрашиваешь - сказала Таа с улыбкой. В этот раз она достала сигарету и зажигалку из кармана, - казалось, она осознавала какое впечатление производит на Ёжикова, — это не вопрос желания. Ты для меня - вызов.
- Но почему я?  Потому что у меня уникальная конфигурация?, - по инерции задал вопрос Ёжиков.
- Когда научишься задавать правильные вопросы, я тебе отвечу. Сейчас ты не поймешь. Могу лишь сказать, что такая структура энергетического тела, как у тебя, встречается действительно не у всех. Кстати, я не говорила, что она у тебя уникальна. Подходящая, да. Особенная. Да. Но это не делает тебя гением. Ты такой же тупица, как и всегда.
- Почему это я тупица?
- Почему это я тупица, - Таа покачала головой, - Галка, может, не надо!, - противным гнусавым голосом передразнила она Ёжикова и захихикала, - да ты кобель, Ёжиков! Разве в вашем мире это допускается? Ай-яй-яй. Надо беречь свою энергию. А ты ее растрачиваешь.
- Ты за мной подсматривала?, - Ёжиков стал злиться.
- Ты не о том думаешь, - сказала Таа, и вдруг злость прошла.
Тут Ёжиков заметил, что Таа одета в строгую зеленую пару, очень элегантную.
- Тебе нравится как я выгляжу?, - она повертелась перед Ёжиковым, - Я специально для тебя так нарядилась. В начале обучения нужен формальный подход. Чтобы ты не испугался, - она усмехнулась, - а то опять в панику свалишься. Но, если хочешь, я буду в белье, чтобы ты расслабился. Сегодня мне нужно все твое внимание, - ее глаза сияли. - Считай это первым уроком.
Не вынимая сигарету изо рта, она сняла очки и стала их протирать краем юбки. Протерев, не стала их надевать, а бросила на стол, стоявший в углу. Вид у нее был комичный. Она посмотрела на Ёжикова своими большими горящими глазами и сказала:
- Итак. Сегодняшнее занятие для тебя будет заключаться в посещении мира белой энергии. Мы так его называем, потому что это мир, он состоит из энергии, и она белая, понятно?  Ёжиков кивнул. - Я не буду тебе рассказывать технологию перехода. Это так сложно, - она томно вздохнула, - и в то же время просто, - глаза ее задорно блестели, - Ладно, пошли, - она схватила Ёжикова за руку и потянула в сторону окна.
- Просто пойдем?, - завопил Ёжиков и через мгновение оказался стоящим внутри белого света. Не было ни верха, ни низа, просто свет. Звуки его мира тоже исчезли, Ёжиков оглянулся. Рядом стоял диван. Тоже белый. На вид удобный. На нем сидела Таа.
- Ты вопишь, как слон. Садись, успокойся, - она похлопала по дивану ладошкой рядом с собой. Ёжиков осторожно сел. От Таа исходил изумительный цветочный аромат с цитрусовыми нотками. «Странно, - подумал Ёжиков, - раньше запаха не было».
- Правильно. - Таа кивнула, - Нахождение в мире белой энергии повышает твой энергетический уровень, а это обостряет все чувства.
- Откуда диван?, - поинтересовался Ёжиков.
- Не знаю, наши притащили, - равнодушно сказала Таа, - зачем притащили, почему не забирают — не известно. Вообще-то, известно, но сейчас мы не будем об этом говорить.
- О чем же мы тогда будем говорить?, - Ёжикову было не по себе. Кроме дивана глазу было не за что зацепиться.
- О том, что составляет суть всего. О том, ради чего мы, как и все сознания во вселенной посещаем миры. Об энергии, - она посмотрела на Ёжиков, - слушай у тебя с собой выпить есть?
Ёжиков замотал головой, давая понять, что, мол, нет, выпить у него нет, и похлопал себя по карманам. Он вдруг осознал, что на нем серый костюм, рубашка и серый же галстук. Обут он был в белые резиновые китайские тапки с медвежатами. «Черт», - подумал Ёжиков и задвинул ноги под диван. Таа усмехнулась:
- Не напрягайся так, Ёжиков, я пошутила насчет выпивки. Я пью алкоголь только в вашем мире и еще в одном. Там обитает осознанная сущность Тлало. Они, кстати, органические. Свой мир они называют что-то вроде Кетауга или Куауте, я точно не помню. Они делают вино из местных плодов шочи два миллиона лет.
- Два миллиона лет?, - Ёжиков был поражен.
- Ага. Представь какого уровня мастерства можно достичь за такое время. Как нибудь мы с тобой прогуляемся в тот мир.
- А где он? Это далеко?, - спросил испуганным тоном Ёжиков.
- Ох. Какой же ты тупой, - Ёжикову почудилось, что Таа всплеснула руками, - Ты думаешь это винный магазин на окраине твоего вонючего города? Это целый мир! Он находится в определенной точке твоего и моего восприятия. И он пореальнее твоего будет. И побольше, - она повернулась к Ёжикову, - Давай вернемся к нашему предмету. До конца урока осталось…, - она посмотрела на свое запястье, как если бы там были часы.
- Так вот. Суть сегодняшнего урока заключается в том, что мы, сознания, должны поддерживать высокий уровень энергии. Для этого мы посещаем миры. Те, что дают нам энергию. Ты чувствуешь это на себе прямо сейчас. Посмотри на себя, ты светишься. Но есть в этом и неприятная сторона. Мы стали зависимы. И мне это очень не нравится. Я люблю свободу, не ограниченную никакими посещениями. Но факт остается фактом: без нахождения в мирах, вроде этого, у нас нет возможности посещать некоторые другие.
- Какие, например?, - Ёжиков был похож на маленького любопытного щенка.
- Ну например, мир неорганических сущностей. Чтобы туда попасть, нужно неординарное количество энергии.
- А зачем нам туда попадать?, - спросил Ёжиков, не задумываясь.
- Лично я думаю, что незачем. Но некоторые считают, что попав туда, ты обретаешь сокровища.
- А почему они так считают?
Таа внимательно посмотрела на Ёжикова и сказала:
- Потому что это правда.





14
Она взяла Ёжикова за руку и они снова оказались в спальне. Ёжиков сидел на краю кровати. У него еще остались вопросы о мире неорганических сущностей, но Таа сказала:
- Ты еще не готов.
- Не готов к чему?
- Не готов к ответам. Твоя энергия еще не обладает достаточной гибкостью. Это может быть опасно.
Таа еще раз оценивающе посмотрела на Ёжикова:
- Перед тем, как ты отправишься в свой мир, мы должны обсудить еще одну важную тему. Необходимо, чтобы ты хорошо уяснил себе то, что я сейчас скажу.
Ёжиков невольно собрался. Таа была серьезна.
- Наш мир, - начала она и села на стул, положив ногу на ногу, - имеет энергетическую структуру, пронизанную полосами Аквила, порождающими сознание, это ты уже знаешь. Ни одна сущность во всех вселенных без нашего согласия не сможет оказаться в этом мире. Нас разделяет самая непреодолимая граница. Граница восприятия. Чтобы сюда попасть, нужна особая энергия. Пока ты пользуешься нашей. Но настанет время, а я верю в это, когда ты самостоятельно сможешь настраивать свое восприятие.
- И еще одно. Мы можем находиться бесконечно далеко от тебя, и в то же время мы всегда будем рядом, на расстоянии вытянутой руки, стоит только пожелать.
- Как это? Ты сама себе противоречишь. То говоришь, что к вам нельзя попасть, если вы не согласны, то — наоборот, стоит только пожелать, - Ёжиков поерзал.
- Это противоречие только в твоей голове. Чтобы попасть во второе восприятие, надо научиться не просто желать. Должно быть безупречное намерение это сделать.
- Что такое безупречное намерение?
- Это желание, в котором отсутствует желание. Намерение - это значит хотеть без желания, знать без вопросов.
- Твои объяснения ничего не объясняют. Только запутывают меня.
- Сегодня я не могу тебе объяснить яснее. То есть могу, но не хочу. Вернее, хочу, но не стану этого делать. В свое время ты получишь все ответы. Извини, малыш, все должно делаться вовремя.
Ёжиков слушал не отрываясь. Степень его концентрации была беспрецедентной. У него, кажется открылся рот, так было легче воспринимать то, что ему говорила Таа. Ему показалось, что Таа держит в руке указку.
- На сегодня урок закончен, - официальным, почти казенным тоном произнесла Таа, и хихикнула. - Ну ладно, на сегодня достаточно, а то тебя удар хватит. Видел бы ты себя: - она широко раскрыла глаза и отвалила челюсть, изображая Ёжикова, - это было смешно.
Ёжиков подобрался, встряхнулся, повертел головой, осматриваясь и спросил:
- А почему мы всегда встречаемся в обстановке моей квартиры, а?
Таа с улыбкой смотрела на него. Потом отвела глаза:
- Ты считаешь, что мы видим одно и то же, - скорее утвердительно сказала она.
Глаза Ёжикова округлились.
- А что… нет?
- Нет, - Таа закурила, встала и пошла из комнаты. Ёжиков потрусил за ней.
- Но… это же…
- Что? Так реально?, - они зашли в кухню. Таа села на табурет и подвинула Ёжиковую пепельницу, привезенную из Таиланда. Ёжиков осторожно взял пепельницу в руку. Это была настоящая твердая медная пепельница, даже вмятина на краю присутствовала. Ёжиков однажды ее уронил на пол. Таа стряхнула пепел.
- В моем сновидении, а мы сейчас в нем, реальность я поддерживаю с твоей помощью. Ты мне помогаешь. В этом антураже, - Таа повела рукой, - ты чувствуешь себя спокойно. А значит не будешь отвлекаться, когда потребуется твое внимание.
- А чем я тебе помогаю?
- Ты достраиваешь образы в своем восприятии. В данном случае это образы твоей квартиры, включая все, что в ней есть, ты их много раз видел, а значит хорошо знаешь.
Таа встала и из шкафа достала бутылку Мартеля. Отдала ее Ёжикову и полезла за бокалами.
Ёжиков посмотрел на бутылку:
- А, Кордон Блю, - сказал он тоном знатока, - я гляжу, ты ни в чем себе не отказываешь.
- Знаешь, - Таа поставила бокалы на стол, - я могла бы заявиться к тебе в образе Бабы Яги или старухи Шапокляк какой-нибудь, а не милой двадцатилетней нимфоманкой. Я — сознание, сотканное из чистой энергии полос Аквила, мне семь тысяч ваших лет. Когда я сновижу город вашего восприятия, я воссоздаю каждую песчинку любой эпохи по памяти. В нем живут люди, созданные силой моего сновидения. У них даже мысли свои имеются. И ты, сгусток инертного биологического сознания, пытаешься меня задеть тем, что я себе ни в чем не отказываю? Притом, так развязно. Фу, Ёжиков.
Ёжиков сидел с открытым ртом и был совершенно ошеломлен. В руках он держал бутылку Мартеля.
- Ну что замер, как Лотова жена, у меня горло пересохло от разговоров, - Таа забрала бутылку, вытащила пробку и налила в бокалы на два пальца, - пей, - сказала она Ёжикову и выпила сама. - Приятная жидкость, да.
Ёжиков осторожно поднял бокал и выпил. Коньяк действительно был изумительно хорош.
- Извините, Таа, - хриплым голосом сказал Ёжиков, - я не хотел показаться развязным. Можно вопрос?
- Не парься, Ёжиков, меня твоя развязность не грузит, - в тон Ёжикову ответила Таа. - К тому же, для тебя будет спокойней воспринимать меня двадцатилетней девчонкой, а не старой ведьмой. Так что там у тебя за вопрос? Почему я так свободно управляюсь с русским языком?
Ёжикову снова стало не по себе. Он вспомнил, что для Таа все его мысли, как бегущая строка у него на лбу.
- В этом нет ничего необычного, - сказала Таа, - я много времени изучала историю России. Изнутри, если ты понимаешь.
- Не очень, - сказал Ёжиков.
- Не тупи, Ёжиков, - нетерпеливо сказала Таа, доставая кофе.
- То есть, ты хочешь сказать…
- Я была там. В разных местах, в разные эпохи, что не понятно. Как-то даже помню, солдаты у вас там взбунтовались, что ли. Потом, казнили их всех. По-вашему, веке в 17-м, кажется. Еще картину по этому сюжету нарисовал кто-то.
- Суриков, - придавленным голосом произнес обалдевший Ёжиков. И, кивнув сам себе, тихо сказал: - Утро стрелецкой казни.
- Ну вот. А мы накануне с Петькой ола накидались, он жутко с утра злой был. Эта гадость страшное похмелье дает.
- С каким Петькой?, - Ёжиков перешел на шепот.
- Ну был там один, симпатичный. Из местных мажоров. Мой знакомый. Он тогда у вас не то премьер-министром был, не то наоборот, императором.
- Петр I, - Ёжиков даже не удивился, - ты что, с ним спала?
- Много будешь знать - плохо будешь спать. Следующий раз встретимся, когда восстановишься, - сказала Таа и Ёжиков снова получил оглушительную затрещину под лопатку.


15
Ёжиков открыл глаза. Он лежал в кровати, голый, под одеялом. Повернув голову, он посмотрел в окно. «День. Какое же сегодня число? Надеюсь, первое? Января. Должно быть первое, - он вздохнул, - без двадцати час. Скоро Любимцевы придут. Или уже приходили? Надо вставать». Ёжиков сел, спустил ноги на коврик, взлохматил пятерней шевелюру. «Семь тысяч лет. Хэх!» Он встал и поплелся в душ.
Через двадцать минут, чистый душистый, в халате, Ёжиков залез в телефон, убедился, что он ничего не пропустил и сегодня действительно первое января нового года. Второе, что он сделал, пошел на кухню, раскупорил бутылку и выпил рюмку коньяка. «Не ощущаю разницы, - Ёжиков хмыкнул, - подумаешь, Мартель».  Он включил чайник и посмотрел в окно. С шестого этажа не было заметно последствий Новогодней ночи. Улица была пуста, только кое-где на деревьях и кустах болтались разноцветные ленты. «А в мире белой энергии диван валяется, - думал Ёжиков, глядя в окно, - Может, они тоже Новый год праздновали? Сидели на диване, пили Шампанское. Прямо из провинции Шампань».
Зазвонил телефон. Ёжиков не торопясь, подошел к столу. «Мама».
- Привет, мам. С Новым годом.
- Здравствуй, Кешенька, с Новым годом. Ну, как там у тебя? Как здоровье? Отметил Новый год?
- Отметил. Даже слишком… содержательно. «Знала бы мама где я был».
- Удалось поспать?
- Вроде бы, - неуверенно ответил Ёжиков.
- Вроде бы. Ладно, еще выходных много, выспимся.
- А ты как? Гуся пробовали? Уже доели, небось?
- Что ты, - мама оживилась, - я как раз за этим звоню. Ты ко мне вряд ли приедешь сегодня, я тогда с Олей передам кусочек, она в твою сторону собирается, завезет тебе. Если тебя не будет, я ей ключи дам, она сама в холодильник все положит.
- Я дома буду. Любимцевы придут... С ответным визитом. Хотя… может, мы пойдем куда.
- Ну ладно, отдыхай. Не пей много.
«И не кури», - кивнул Ёжиков.
- Ладно. Пока. Загляну еще.
«Мама всегда мама, - Ёжиков положил телефон на стол, - Ольга. Она о чем-то догадывается. Или что-то чувствует. Недаром же она так меня разглядывала. Вот же сейсмограф ходячий. Все чует. Черт, забыл спросить когда она придет-то».
«Поесть что ли? Или кофе попить? Чайник уже горячий.»
Ёжиков пошел на кухню, направился сразу к холодильнику. «Так. Что тут у меня есть?, - он сел на корточки и принялся разглядывать, - Сыр, так, салат. Салат? Откуда у меня салат? А, точно, из магазина. Живых салатов. Так. Сюда его. Что еще? Боже мой! Хочу копченую красную рыбу». Он сгреб съедобные сокровища и потащил к столу. Свалил на стол и стал придавать цивилизованный вид. Открыл, нарезал, переложил, посыпал. Получилось красиво. Налил кофе. Зазвонил телефон.
- Ежидзе! Ты живой?, - было слышно, как Ромка жует.
- Ага. А вы? Выспались?
- Я дрых, как конь. Аж проголодался, - у Ёжикова отлегло, - Мы к тебе собираемся. Галка уже все собрала. Ты ждешь нас?
- Как пионэр, - подтвердил Ёжиков, - а что собирать то? У меня все есть, вы приходите только.
- Ее не переубедишь. Что ж не собрать, если тащить все равно мне, - он вздохнул, - бабы, - с философским смирением сказал Ромка - Хотел спросить, у тебя коньяк есть или мне зайти по дороге?
- Вы приходите, а потом разберемся. Идти все равно, видимо, придется.
- Ладно. Готовь музон, будем танцевать. Галка хотела тебя со своей подругой познакомить, - Ромка понизил голос до интимного, - я ее видел, вроде, ничего так, попец в порядке.
- Ты охренел? Какая подруга!, - Ёжиков растерялся на секунду, -  Не надо мне никакой подруги. Вы там с ума посходили? Это что, сейчас?
- Вчера она мне что-то такое говорила. А что?
- А, вчера, - Ёжиков начал успокаиваться, - короче, приходите быстрей. И без подруги! Хватит трепаться по телефону. Здесь будешь это делать. Все, жду, - Ёжиков отключился. «Ничего не понимаю». Кофе остыл.
Ёжиков сел за стол и решительно подвинул к себе тарелку с салатом. Взял вилку. Позвонили в дверь. Ёжиков стал медленно сатанеть. Он воткнул вилку в салат и пошел открывать.
Пришла сестра. Сразу в прихожей она отдала Ёжикову пакет и стала снимать пальто. Пока Ёжиков смотрел, что в пакете, Ольга чмокнула его в щеку и прошла в комнату.
Когда Ёжиков вошел в комнату, Ольга рассматривала фотографию, стоявшую на секретере. На фото был Ёжиков с женой Катькой и Любимцевы. Фото было сделано на фоне горы Эльбрус, куда Ёжиковы и Любимцевы в прошлом году ездили в отпуск. Семьями.
- Это Галя?, - сестра показывала пальцем на Галку Любимцеву. Ёжиков посмотрел и пробурчал:
- Угу.
- Красивая, - сестра почему-то смотрела на Ёжикова, а не на фото.
- Ты в лесбиянки подалась?, - Ёжиков все пытался вырыть что-нибудь из пакета, - все маме расскажу.
Ольга фыркнула:
- Как был ябедой, так ябедой и остался.
- Выпьешь со мной с Новым годом?, - Ёжиков отказался от попыток что-либо откопать в пакете.
- А что ты пьешь?, - спросила Ольга.
- А что ты хочешь?
Ольга пошла в кухню, увидела на столе салат с воткнутой вилкой, взяла бутылку, посмотрела, поставила обратно и открыла в холодильник.
- Это что?, - она показала на вино.
- Кьянти. Будешь?
- Нет, я Кьянти не люблю. К тому же, Кьянти в Новый год не пьют, - она взяла шампанское, - вот что надо пить в Новый год, а не Кьянти. Ничего ты не понимаешь. Откроешь?
Ёжиков умел открывать шампанское с минимальными звуковыми эффектами. Пробка осталась в кулаке, раздалось легкое «пух», и из бутылки пошел дымок. Наполнив бокал, подал его Ольге, уже сидящей на табурете в любимой позе — на согнутой в колене ноге, сел сам и взял рюмку.
- Ты шампанское не будешь?, - спросила Ольга.
- Сейчас Любимцевы придут. С коньяком. Я как раз разминаюсь.
Они чокнулись, каждый своим напитком, выпили и Ёжиков спросил:
- Как Новый год справила?
Ольга молчала. Потом подняла глаза на брата и спросила:
- Кеша, тебе Галка нравится?
«Твою ж мать! И мою, стало быть, - ругался Ёжиков, - как же она…
- Нравится, - он спокойно выдержал взгляд сестры.
- У Дениса в твоем доме знакомый живет. Мы вчера ночью заезжали поздравить. Я видела как Галка выходила из твоего подъезда.
- Почему ты решила, что она у меня была? Может, у нее в этом доме дела были.
Ольга молча подняла руку перед лицом Ёжикова. В руке был женский браслет с часиками.
- Такой же, как на фото. Нашла его на полу.
Ёжиков взял браслет и засунул в карман. «Шерлок Холмс…. В юбке», - подумал Ёжиков.
- Ничего сказать не хочешь?, - Ольга отпила из бокала.
Ёжиков жевал салат и не поднимая глаз тихо сказал:
- Зачем?
Сестра вздохнула, взяла бокал и сказала тост:
- Все бабы - шлюхи.
Ёжиков поднял рюмку:
- Аминь, сестра, - и они выпили.
Ёжиков, конечно, знал, что Ольга еще долго будет его дразнить и доставать всячески, но он был уверен: дальше это не пойдет. Они друг друга знали и были преданы друг другу, как могут быть преданы брат с сестрой. И они в молчании хранили эту преданность, как нерушимую валюту, что не поддается никакой инфляции.
Они еще поговорили, Ольга допила шампанское и стала собираться. Уже на пороге Ёжиков посмотрел в глаза сестре и сказал:
- Оля, спасибо.
Она кивнула, сказала:
- Сам не спались, чучело.


16
Ёжиков стоял в комнате перед секретером и смотрел на фотографию. Улыбающаяся Галка обнимала мужа, а другой рукой держала букетик цветов. На руке был надет браслет. Тот самый. «Как заметила?, - удивлялся Ёжиков, вспоминая сестру, - Чингачгук острый глаз, блин».
Он взял фотографию и посмотрел еще раз, поближе. Фотографический Ёжиков стоял позади жены, обнимал ее и выглядел вполне счастливым. Реальный Ёжиков, прищурившись, вглядывался в лицо Катьки и думал: «А Ромка был прав, говоря, что наш брак был сплошным притворством, надувательством и показухой. Я ведь знал это с самого начала. Какого черта я полез в эту медовую ловушку, как говорят шпиёны, когда на свежую шлюху ловят какого-нибудь жирного чиновника. Катьку, конечно, шлюхой в полной мере назвать нельзя, но ей нужен (и всегда нужен был) папик, а не инженер. Хоть и четырехкамерный.
Ёжиков поставил карточку на прежнее место.
- Vanitas, блин, vanitatum, одна сплошная суета, - сказал Ёжиков и пошел в спальню наряжаться к приходу Любимцевых.
Через полчаса пришли Любимцевы. После объятий и поздравлений с наступившим, Ёжиков с двумя пакетами ушел в кухню. Галка, появившаяся из-за спины, отдала ему бутылку белого вина:
- В холодильник. Я люблю холодное.
Из прихожей послышался голос Романа:
- Кешка. Иди сюда. Ну так что там с коньяком?
«Ах да, - вспомнил Ёжиков, - коньяк». Он помчался в спальню, взял карту банка и попытался всучить ее Ромке. Ромка отпихался от карты со словами:
- Да есть у меня деньги! Чего брать то?
- Погоди, ты не понял. Сходишь сначала на Краснодеревщиков, тут рядом, через проспект, знаешь? Ну вот. Возьмешь две бутылки Мартеля, - Ёжиков показал два пальца, - обязательно Кордон Блю, другого не бери, а на обратном пути зайди в винный в нашем доме и купи Мартини, что ли и сока. Спроси у Галки, она Мартини будет?
- Сам спроси, - сказал Ромка. Ежиков повернулся, чтобы заорать, но Галка стояла сзади и улыбалась.
- Буду, - не дожидаясь вопроса, сказала она.
- Так, - он снова обращался к Роману, - Да смотри не перепутай! Кутузов, - Ёжиков поднял кулак, - карту возьми.
- Может, просто Дербента возьмем пятилетнего?, - Ромка взял карту.
- Вы, сударь, роняете знамя нашей альма-матер. Дербент. Пусть его технологи пьют. Сегодня же Новый год!
Ёжиков повернулся и уже было собрался на кухню, но заметил, что Роман в нерешительности топчется в прихожей. Он остановился:
- Тебе что, блин, благословение мое требуется? Вали бегом, организм Мартеля требует.
- А!, - Роман махнул рукой, - Гулять, так гулять!, - он повернулся и вышел.

Когда дверь за Ромкой закрылась и щелкнул замок, Ёжиков развернул Галку и впился в ее губы долгим поцелуем. Галка отвечала ему на поцелуй и не противилась этому. Потом они стояли, почти прижавшись, Ёжиков обнимал Галку, ее голова опустилась Ёжикову на грудь.
- У нас роман, да?, - спросила негромко Галка.
- Да, - сказал Ёжиков, - пока не протрезвеем. Новогодний роман.
- А потом?
- Потом? Потом я буду себя материть, каяться и переживать, что все откроется, и я потеряю друзей.
- Но может быть и по-другому, да?, - она подняла голову и с надеждой посмотрела Ёжикову в глаза.
- Может, - сказал Ёжиков, - мы убежим в мир Кетауга, где обитают осознанные сущности Тлало, и будем пить вино возрастом два миллиона лет из местных плодов шочи. Ты бы хотела пить вино возрастом два миллиона лет?
Галка медленно поцеловала Ёжикова.
- У меня для тебя подарок, - он хотел вытащить браслетик из кармана, но обратил внимание на руку Галки. Она все еще обнимала Ёжикова за шею. На ее руке был браслет с часиками.
- Я думал, ты его у меня оставила, - показав на браслет, сказал Ёжиков. У него в душе шевельнулся страх, но он не подал вида.
- У тебя?, - воскликнула Галка и понизив голос, спросила еще раз, - Так я оставила его у тебя?
Ёжиков кивнул. Он смотрел ей в глаза.
- А я гадала куда же он запропастился, всю квартиру обыскала. Пришлось второй надевать. У меня их два. Когда-то хотела маме подарить один. Ты его нашел?
Два браслета. Ёжиков покачал головой. Чего только не случается.
Он полез в карман, вытащил браслет и отдал Галке.
- Спрячь, наверное, - он поцеловал ей руку и сказал:
- Надо выпить.
Они пошли в кухню, наполнили рюмки и Ёжиков сразу выпил. Галка сделала глоток и спросила:
- Ты переживал, да?
Ёжиков сел.
- Хорошо, что я его нашел. Кстати, а что вы притащили в пакетах?
Галка двинулась было к холодильнику, но Ёжиков ее задержал:
- Подожди. У меня сегодня не будет возможности тебя поцеловать.
Они целовались еще целую минуту, а потом Галка сказала:
- Мы найдем время. И возможность. А теперь Новый год!
Как только она произнесла эти слова, зазвучал дверной звонок.
Пришел Ромка. Забирая у него пакеты, Ёжиков сказал:
- Где ты ходишь, блин! Потерялся, что ли?
- В очереди стоял, - сказал Роман, снимая куртку, - да еще пришлось ждать, пока кассирша ленту поменяет. В общем, жизнь кругом такая, выпить так и тянет, - он потер ладони, - ну-с, давненько я не брал в руки Мартеля, - переврал цитату Ромка.


17
Стола в комнате у Ёжикова не оказалось, поэтому было решено расположиться кухне, уютно, по-домашнему, что и осуществилось немедленно. Гуся нашли и распаковали. Закуски и прочие салаты выглядели убедительно, бокалы и рюмки были наполнены соответствующими напитками. Первая рюмка Мартеля оказалась мягкой, вполне себе аристократичной и располагала к вдумчивой беседе.
- А знаете ли вы, коллеги, - сказал Ёжиков нарочито академическим тоном, держа в руке вилку с наколотым на нее большим куском гуся, - что по достоверным историческим источникам в утро стрелецкой казни Петр I был с похмелья?
- Тоже мне новость, - хмыкнул Роман, - он же предпочитал иноземное пойло, а за бугром в ту пору квасили по-черному. - Он рассматривал бутылку Мартини. - К тому же, врет он, твой источник, Петра там вообще не было. В день стрелецкой казни у императора случилось несварение желудка, именуемое в народе — поносом, и вместо себя государь послал двойника.
«Этот источник не врет», - подумал Ёжиков, но сказал:
- А ты откуда это знаешь?
- У меня свои источники, - Ромка самодовольно улыбался, - письменные.
- Такое написать могли только немцы. Их тогда на Руси много было. И все брали себе русские имена.
- Чего тебе дались эти немцы?, - спросил Роман. - Ну, наверняка фамилии на русский лад переделывали, да. Под среду обитания и фамилии менялись. Вот был бы ты, скажем, эстонец, был бы Ёжиковс.
Галка прыснула:
- Ёжиковс!..
Раздался звонок в дверь. Ёжиков похолодел и с тревогой посмотрел в сторону прихожей:
- Кто это там?
Ромка начал вставать, но Ёжиков его остановил:
- Нет нет, я сам, ты пока наливай.
Он пошел к двери, а в голове возникла небольшая паника: « Нет, нет, нет, только не сейчас, я сейчас не хочу, я еще не восстановился, блин. Какого черта, она же обещала, - Ёжиков вспомнил, как Таа говорила «встретимся, когда восстановишься» и тут же взял себя в руки, - не дергайся, это просто какой-нибудь поддатый сосед заблудился, Новый год же».
Звонок снова прозвенел.
«Да иду я, иду», - Ёжиков повернул замок и открыл дверь.
На площадке действительно стоял сосед из квартиры, расположенной дальше по коридору. Звали его Анатолий. Не то Сергеевич, не то Александрович, Ёжиков плохо запоминал имена собственные. Лет сорока. На вопросительный взгляд Ёжикова, сосед сказал:
- Привет, сосед. Шел вот домой, мимо твоей квартиры проходил, гляжу, прямо перед порогом лежит, решил отдать. Наверное ты выронил, - и протянул что-то Ёжикову. В руке был бумажный пакетик. Ёжиков машинально взял пакет:
- А что это?
Сосед пожал плечами и пошел дальше, в сторону своей квартиры. Ёжиков рассеянно посмотрел ему вслед:
- Спасибо, - и добавил: - с Новым годом.
Соседская дверь с грохотом захлопнулась. «И вам не хворать», - подумал Ёжиков.
Закрывая дверь, он разозлился: «Докатился, Ёжиков, от каждого стука в дверь шарахаешься». «А что же он мне притащил?», - Ёжиков залез в пакет и достал оттуда… женский браслет с часиками. В точности такой, как на руке у Галки. И второй - у нее в кармане. Ёжиков отдернул руку, будто это не браслет был, а змея, и он упал на пол. Заметив, что из кухни к нему приближается Роман, Ёжиков быстро подобрал браслет и засунул его в карман.
- Кто-то приходил?, - поинтересовался Роман.
- А, сосед Толик, из квартиры напротив, - Ёжикову надо было что-то сказать, - нашел ключи в подъезде, спрашивал не мои ли. Ты куда?
- Никуда, - Роман зашел в туалет и проорал оттуда: - Сейчас вернусь.
Когда Ёжиков зашел в кухню, вероятно у него было такое лицо, что Галка сразу спросила:
- Что-то случилось?
Ёжиков посмотрел на нее долгим внимательным взглядом и покачал головой. Он ничего не понимал. Зачем было устраивать ему эти нелепые головоломки с браслетами? «Они что, издеваются?», - Ёжиков представил Таа, их наставника, - «Может быть прямо сейчас на большом галактическом экране они смотрят мою жизнь, как сериал, и ржут?», - Ёжикова передернуло.
- Ничего. Все в порядке, - ответил Ёжиков. Он уже не мог веселиться. Повинуясь порыву, он вытащил из кармана браслет и положил на стол. Посмотрев на Галку, Ёжиков увидел пару сверкающих глаз, смотревших на него не мигая. На какое-то мгновение ее глаза ослепили Ёжикова, будто вспышкой, но сияние быстро стало ослабевать, вырисовывался силуэт и, наконец, Ёжиков смог увидеть, что за столом, держа в руке старинный хрустальный бокал, наполненный чем-то красным, сидела Таа. Она улыбалась.
- Я так понимаю, - сказал мрачно Ёжиков, - Романа в туалете нет?
- Ну почему же, - Таа усмехнулась, - может, он и в туалете. У себя дома. В первом восприятии. То, что ты сейчас видел в образе твоего дружка, это, созданное силой моего сновидения, всего лишь примитивное энергетическое сознание. Ты сейчас у меня в гостях.
Ёжиков тяжело вздохнул:
- Если я гость, может нальешь мне?
- О, не стесняйся, дорогой, налей себе сам, - Таа хихикнула и взяла бокал. На пальцах ее правой руки были надеты два роскошных и явно дорогих перстня. На ней была длинная клетчатая юбка и коричневая кожаная куртка с приколотым на ней красивым лилово-красным цветком.
Ёжиков взял бутылку Мартеля и, не наливая в рюмку, приложился к горлышку. Сделав три или даже четыре хороших глотка, он опустил бутылку и спросил:
- И к чему этот весь маскарад? Ты кто сейчас, атаманша пиратов? 
- Ты мне нравишься Ёжиков, - сказала Таа, держа в руке бокал, - Иначе я за тебя бы не взялась. Но ты должен уяснить для себя, у меня как у энергетической сущности нет заинтересованности ни в чем, в том числе в тебе. Ты для меня просто вызов, который я приняла. И тебя надо было раскачать, - Таа прищурилась, прикуривая тонкую коричневую сигару от мудреной антикварной зажигалки, - я же тебе говорила, ты тупой.
Ёжиков произнес с сарказмом:
- Стоило ли ради тупицы так напрягаться? Квартира, друзья, Мартель. Даже город! Это все липа?
- Все, что ты перечислил, и даже многое другое — всего лишь образы в моем сновидении. Намеков же ты не понимаешь. А я намекала. Говорила тебе что могу воссоздать каждую песчинку любой эпохи по памяти. Но тебя это не проняло. Находясь в моем сновидении, тем не менее ты был весь сконцентрирован на себе. Ты буквально был погружен в себя. Надо было как-то расфокусировать твое внимание, расшатать восприятие. Поэтому Галка, браслеты. Несмотря на твою склонность к паническим состояниям, твое внимание все равно оставалось на удивление не гибким.
- Так значит Галка…, - Ёжиков угрюмо опустил голову.
- Нет нет, твоя Галка не изменяла мужу, если это тебя заботит, - Таа, улыбаясь, смотрела на Ёжикова.
- Так значит я….
- Да, Кеша, это была я, - глаза Таа смеялись, - вернее, это было мое тело сновидения. Но мне понравилось.
«Что б тебя… ведьма», - Ёжиков испытывал облегчение и легкую грусть, его уже не интересовало поняла ли его Таа.
- Я же тебе говорила, что мы здесь отрываемся. Но что касается твоих планов, тут все серьезно. Нас ждут удивительные миры, Ёжиков.
- Миры? Я вчера обещал маме зайти. Она будет волноваться.
- Ничего ты маме не обещал, - сказала Таа, - тебя не было в первом восприятии с того дня, как ты увидел НЛО.

18
Дорога была серой и однообразной. Небо закрывала низкая серая облачность, и все было серо вокруг: асфальт, осенние виды южного Урала, мысли, неторопливо текущие в голове Ёжикова. Старенькая Лада Веста послушно отрабатывала заложенный ресурс, преодолевая затяжные подъемы и извилистые спуски.
Сидя за рулем, Ёжиков вспоминал дни новогодних праздников, когда он встретил Таа, девушку из цивилизации Крии, живущую в параллельных мирах, рассказавшую Ёжикову удивительную историю о мире энергетических чудес.
Строго говоря, Таа была девушкой только в мире Ёжикова. В своем мире она была энергетической сущностью, наделенной сознанием с безграничным восприятием и почти бесконечной жизнью.
Ёжиков тогда отказался следовать ее восприятию мира. Его привязанности - мама, друзья, работа, - тянули назад, в тесный мир ограниченного сознания и твердых объектов. Он помнил последний разговор с Таа, когда она предстала перед ним в ярком и смешном образе экзотической островитянки.
- Ты должен понять, Ёжиков, - она перестала ёрничать и говорила серьезно, - стать человеком Знания или вернуться обратно, туда, где на мой взгляд, тебе не место, это решение, которое должен принять ты сам. Я только показала тебе возможности, имеющиеся у тебя на кончиках твоих пальцев. Возможности воспринимать другие удивительные миры, возможность расширить свое сознание до бесконечных пределов. Стать навсегда свободным, сохранив осознание, вот что я тебе предлагаю.
- Твои слова звучат, как догмат религиозной веры, - Ёжиков смотрел на Таа не мигая.
- Я вижу. - Таа улыбнулась. – Еще немного и ты почувствуешь на своих губах огненное дыхание дьявола. – Она стала серьезной:
- Нет, Ёжиков, то, что тебя ждет за границами твоего тесного мирка – нечто абсолютно безличностное. Но заставить тебя пройти по этому пути я не могу. Ты должен сделать это самостоятельно. Таково правило. – Она помолчала. Через некоторое время Таа заговорила снова:
- Сегодня твой день, я посвятила его тебе. Даже этот разговор я веду с тобой в особой манере, той, которую ты понимаешь наилучшим образом. Сейчас ты отправишься в свой мир. Возвращайся, когда будешь готов, не раньше.
- А как я пойму, что я уже готов?, - пронзительная тоска вдруг стала наваливаться на него.
- Поверь мне, ты поймешь, - сказала Таа. Ее глаза были мирными.
- А если я не пойму?
- Значит ты не вернешься, - заключила Таа.

19
С тех пор прошло десять месяцев. После возвращения, привязанности Ёжикова прошлись по нему паровым катком. Перепуганная мама, бегавшая тогда от больницы к больнице, причитала: «Кеша, что случилось? Где ты был? Я уже позвонила Карену Михайловичу, он подключил прокуратуру. Ты здоров?». Во время звонка друзьям Любимцевым, Роман, не просыхавший с новогодней ночи, сказал в сторону от телефона жене Галке: «Я же тебе говорил, он у бабы какой-то завис, - и потом в трубку, - ты позвонить что ли не мог, дурилка?» Сестра Ольга, самая умная из всех близких Ёжикова, молчала, смотрела на него внимательно и слегка испуганно.
Через некоторое время все нервные экзерсисы друзей и родственников сошли на нет, пропажа Ёжикова потеряла актуальность, и все пошло своим чередом. День сменялся днем, месяц сменялся месяцем, ничего примечательного не происходило. Острота воспоминаний о посещении Ёжиковым других миров сглаживалась у него в памяти, оставляя только легкое беспокойство о чем-то не совсем ясном.
«Мементо мори, - почему-то подумал Ёжиков, замедляя ход и сворачивая к обочине. Он хотел размять, затекшую от долгой езды, спину. – А ведь я отказался от бессмертия. - в который раз за эти десять месяцев подумал Ёжиков, - по большому счету мне Таа именно это предлагала. Вечную жизнь. Превратиться в сгусток энергии и жить вечно. Какая гадость! Какая гадость эта ваша…, - Ёжиков вздохнул. Он еще немного понагибался в стороны, прижимая ладони к пояснице, - ясно же тогда было сказано мне: вернешься, когда поймешь. Пойму что? Что жизнь моя мне осточертела настолько, что я выйду на балкон, подниму глаза к небу и скажу устало: ладно, так и быть, забирайте меня, делайте меня бессмертным, я не против. Или что? Может, на смертном одре, лет эдак через пятьдесят, сквозь сгрудившуюся ораву отпрысков, из последних сил произнесу: Дети мои! Я ухожу в вечность, оставляя вам недопитую бутылку Мартеля и подержанный автомобиль. И под плохо скрываемые слезы радости благодарных потомков исчезну из первого восприятия непосредственно во второе?»
«Эко ты себе намерил. – Ёжиков покачал головой, - Пятьдесят лет. Хотя… что такое пятьдесят лет по сравнению с вечностью? Ничто. Меньше, чем ничто! Планковская величина. – Ёжиков прекратил раскачиваться и закурил. Ветер отгонял от него сигаретный дым, - Ну и как я пойму, что готов к обучению по предмету Вечность? Знак мне будет какой, что ли? Ладно. Мне еще заправиться надо. Да и командировка еще впереди.»

20
Ёжиков сел в машину. Доехав до поворота на трассу, ведущую в городок, куда его откомандировали, Ёжиков увидел заправку Газпрома, одиноко ютившуюся у дороги, метров в семидесяти от поворота. Залив полный бак на командировочные, размер которых был утвержден начальством со словами: «Не очень задерживайся, там девки дорогие», Ёжиков зашел в закусочную при заправке и заказал себе кофе. На столе лежала газета с объявлениями и изображениями полуголых девиц. Очередной проезжающий читал за чашкой кофе и оставил. Такие газеты Ёжиков называл горчичниками, имея ввиду их распространенное обозначение - желтая пресса. Он взял газету и стал рассматривать объявления.
«Иностранные языки за 10 дней под гипнозом. Научно-творческая группа кандидатов наук. Телефон. Так. Каких наук, интересно?»
Слово «гипнозом» было выведено огромным шрифтом.
«Продается кирпич, доски, двери, рамы, брус, оцинкованное железо, пиломатериалы. Телефон. Ага. Дом разбирает. Свой?» Ёжиков перевернул газету. На весь разворот крупный красный заголовок спрашивал читателя: «О чем Тарантино шептался с Зюгановым?» Под заголовком имелась статья. «Наверное знают о чем. Да уж». - Ёжиков хотел отложить газету, но его привлекло объявление в нижнем левом углу. Оно было обведено в серую рамку и сообщало: Мгновенные привороты. Гадание. Фигуры в зеркале. Мадам Светлана. Телефона не было, но был адрес: ул. 3-я Комбинатская, д. 11, корп. 92, эт. 3. «Где это?», - Ёжиков бросил газету на стол, пора было ехать.
«Фигуры в зеркале. Надо же.»
Подъезжая к городку, Ёжиков смотрел по сторонам на здания, высматривая надпись – Гостиница. Ему не хотелось ехать в центр, гостиница на окраине – все, что было нужно: недорогая, чистенькая, никакой суеты и цифровые каналы.
Виднелись трубы молочного комбината. Серый пыльный бетонный забор огораживал территорию промышленного предприятия. Это была промзона. Гостиницы нигде не угадывалось, надо было ехать дальше.
Вдруг взгляд Ёжикова за что-то зацепился. Что-то знакомое. Какая-то надпись была отмечена его сознанием. Ёжиков остановился. Название улицы. 3-я Комбинатская, д. 11, где-то он уже встречал это слово. Конечно! Адрес в газетном объявлении. Мадам Светлана, фигуры в зеркале. Странно, и номер дома тот же, одиннадцатый. «Кажется, там еще корпус был номер какой-то. 92, кажется. Ну и где он? - Ёжиков стал оглядываться. – Может, заехать, посмотреть? Вдруг это знак мне? И время еще вагон. В проектном бюро меня ждут только завтра.»
Ёжиков медленно поехал по улице, высматривая искомый корпус.
Через два дома Ёжиков остановился у тротуара, рядом с которым шла пешеходная дорожка к трехэтажному дому. На здании висела табличка с указанием адреса: ул. 3-я Комбинатская, д. 11, корп. 92. Около входа курили два парня неопрятного вида. Они подозрительно смотрели на приближающегося Ёжикова.
- Я по объявлению в газете. Адрес, вроде, этот. – Ёжиков неуверенно подходил к парням, оглядывая третий этаж, - Гадания. Это здесь?
Парни недоверчиво продолжали смотреть на Ёжикова. Один из них сказал:
- Ты к Людке, что ли?
- В объявлении написано мадам Светлана. – Ёжиков оглянулся.
- Ну да, здесь. С тебя пятихатка. За вход. Остальное заплатишь ей.
Ёжиков достал пятьсот рублей из командировочных денег и протянул парню. Тот взял деньги, повернулся и сказал:
- Пошли.
Они зашли в подъезд и стали подниматься по лестнице на третий этаж. Лифта, разумеется, не было. В подъезде пахло сыростью, стены были облезлыми. С потолка на длинном проводе свисала тусклая лампочка.
«Куда я прусь? Ох и идиот». - думал Ёжиков, поднимаясь на третий этаж.
На третьем этаже они зашли в незапертую дверь в конце коридора.
- Привет, Эдик. Привел друга, э? – круглая, низкорослая, крашеная блондинка молча, жестом пригласила войти.
- Угу. – равнодушно буркнул Эдик и вышел.
Мадам Светлана посмотрела на Ёжикова и закричала, словно он был глухой, и почему-то с акцентом:
- Я не очень хорошо говорю по-рюсски, мой мальчик. Ты похож на еврея, или нет, на белорюса.
Ёжиков уверил мадам Светлану, что он ни то, ни другое и что он русский. Тогда она спросила, нравятся ли ему фигуры в зеркале. Ёжиков не видел никаких фигур и не знал, что сказать, поэтому лишь кивнул головой.
- Я делаю тебе классный номер, - пообещала она. - Фигуры в зеркале - это только начало. Когда ты станешь горячий и готовый, скажи мне остановиться.
В комнате было темно. Окна были плотно завешены. На стене висели два светильника. В комнате было много разных предметов: какие-то ящики от комода, столики и стулья, письменный стол у стены, заваленный бумагой, карандашами, линейками и разными другими мелочами. Мадам Светлана заставила Ёжикова сесть на стул.
- Кровать в другой комнате, дорогой, – она рукой указала в другой конец комнаты. - А здесь моя рабочая зала. Здесь я делаю номер, чтобы ты стал горячий и готовый.
Она сняла с себя халат, сбросила с ног тапочки и стянула сиреневую ткань, покрывавшую огромное зеркало, стоявшее у стены.
- Музыка, дорогой, – сказала мадам Светлана и включила допотопный магнитофон. Мелодия была какая-то разбитн;я, напоминавшая о цирке.
– А теперь номер, – и она начала кружиться под фонограмму цирковой музыки. Кожа у мадам Светланы была очень белая и не дряблая, хотя она была уже немолода. Вероятно, ей было под пятьдесят. У нее были ярко накрашенные красные губы и густая черная тушь на ресницах. В общем, это был образец стареющей проститутки, промышлявшей кроме прочего еще гаданиями и приворотами. «Многостаночница, значит», - подумал Ёжиков. Но, несмотря на это, было в ней что-то наивное и трогательное.
- Фигуры в зеркале, – объявила мадам Светлана, встав рядом с зеркалом. Музыка продолжала выть.
- Нога, нога, нога, – начала говорить она, выбрасывая ноги вперед и вверх – сначала одну, потом другую, в ритм музыке.
– Поворот, поворот, поворот, – распевно сказала она, вращаясь.
– Попа, попа, попа – повторяла она, показывая Ёжикову свою голую заднюю часть.
Эти движения она повторяла снова и снова, пока мелодия медленно стихала. У Ёжикова появилось ощущение, что мадам Светлана уходит куда-то вдаль, уменьшаясь по мере того, как музыка замолкала. Какое-то отчаяние и одиночество вырвалось из Ёжикова, заставило его вскочить и выбежать из комнаты. Как безумный он скатился вниз по лестнице и вылетел из дома на улицу.
Эдик стоял у подъезда. Увидев, как Ёжиков выбежал, он начал хохотать.
Забравшись в машину, Ёжиков не стал медлить, завел ее и быстро уехал, оставив после себя клубы белого дыма.

21
«Ну и ну…, хоть песню пиши, - думал Ёжиков, нервно закуривая. Он двигался в сторону центра городка. – никакой это не знак, навыдумывал я себе. Была бы это Таа, все было бы гораздо изощреннее. Но сюжет колоритный, что и говорить, как и все, что со мной происходит в последнее время. Может, стать независимым корреспондентом какой-нибудь местной газетенки? Проводить журналистские расследования на злобу дня. Что-нибудь вроде – «Погружение на социальное дно. Взгляд изнутри». С руками оторвут. Они тут пребывают в неизменном кризисе по части новостей. Разленились. Чтобы из дома выйти, необходимо тухес от стула оторвать, а с этим сложности возникают. С другой стороны, - рассуждал Ёжиков, - сколько ни пиши о проблемах социума, - все одно: либо подумают, что от тебя жена ушла, и ты превратился в мизогина какого-нибудь, либо решат, что погнался за длинным рублем и пишешь на заказ, продался, а значит толку от тебя все равно никакого.
И все это будет правдой, чего там. Но я, однако, тоже часть социума, - продолжал рассуждения Ёжиков, - Мной недавно заинтересовалась охрененно красивая женщина с экзотическим именем Таа из межгалактической меж… пространственной… суперцивилизации. Кто еще может такое о себе сказать? А здесь меня никто не любит. Нет, не любит. Ну, кроме мамы. Мама – это понятно. Может, еще Ольга. А так…»
Тут Ёжиков заметил, что инспектор ГАИ появился у обочины и показывает на него своей волшебной полосатой палкой, плавно отводя ее в сторону края дороги. Он проделал комплекс взмахов три раза. Было ясно, что движения его были отточены многократными повторами. Ёжиков оценил плавность движений, понял его танцевальные пассы, съехал с дороги, открыл окно и приготовил документы. Инспектор неторопливо, вразвалку, помахивая палкой, подошел к машине с Ёжиковым, невнятно представился и, засунув рожу в окно, спросил водительское удостоверение. Рожа у инспектора была круглой, красной и жирной. От него исходил отчетливый запах перегара.
- Куда направляемся?, - спросил он, употребляя привычную в этих местах оскорбительную форму обращения. «Заметил неместные номера», - понял Ёжиков.
- В командировку, - Ёжиков выдержал паузу, - Подскажите, как до ближайшей гостиницы добраться?
Инспектор на удивление толково объяснил как добраться до гостиницы, нехотя вернул документы и отпустил Ёжикова. Уже выезжая на дорогу, в зеркале заднего вида Ёжиков увидел круглый пищеприёмник инспектора, перетянутый ремнем, и его стандартные завораживающие манипуляции – очередной загипнотизированный сворачивал к обочине.

22
Двухэтажная гостиница «Снежинка» отвечала всем немногочисленным требованиям провинциального командировочного. Чистая постель, основные бесплатные телевизионные каналы, тишина, все шло в комплекте по весьма необременительной цене. Ежиков заплатил за трое суток с возможностью продления гостиничного номера, разобрал вещи, принял душ и спустился на первый этаж пообедать. Хлопотливая тетушка в белом переднике при Ёжикове приготовила яичницу из трех яиц, нарезала и смешала овощной салат, подала на стол с рюмкой, наполненной коньяком, и пожелала приятного аппетита. Ёжиков подивился такой аномалии. Он привык обедать в местах, где никого не интересует твой аппетит, а салат подают из холодильника уже расфасованным.
Ёжиков поднял рюмку и вздохнул – завтра начинались будни. И ничего смешного в этом нет, граждане. Командировку надо отработать на пять баллов и без всяких «но». А проверка инженерной части проектируемого объекта – это вам, друзья мои, не девку тискать, здесь опыт нужен.
Он еще раз вздохнул и отпил полрюмки. Коньяк был… коньяк. Не Мартель, конечно, но все вкусовые составляющие были в надлежащей пропорции. Пообедав, Ёжиков расплатился и поднялся к себе в номер.
В номере Ёжиков рухнул на кровать, взял пульт и включил телевизор. Патлатый дядька в смокинге пилил на скрипке. Ёжиков обреченно опустил пульт, закрыл глаза и вздохнул. Он представил Таа, озаренную сиянием, в белом кружевном белье, она протягивала Ёжикову бокал с темно-красной жидкостью. Глядя на Ёжикова своими огромными глазами, она говорила:
- Это вино из мира Кетауга, Ёжиков, ему два миллиона лет.
Ёжиков чувствовал необычное умиротворение. Заботы и тревоги дня не беспокоили его. Звуки скрипки из телевизора, образ Таа, все это вызвало у Ёжикова воспоминания о прошлом. Ощущение грусти…
В дверь постучали.
Ёжиков открыл глаза. Убрав из глаза откуда-то взявшуюся слезу, он выключил вдохновенного пильщика и пошел открывать.
Перед дверью стояла маленькая круглая бабка с эмалированным ведром и оранжевой пластмассовой шваброй. Она выкрикнула Ёжикову в лицо:
- Мусор есть?
- Мусор?, - Ёжиков стал оглядываться, не совсем понимая, чего от него хотят. Не увидев ничего, напоминающее мусор, он повернулся, чтобы сказать, что у него нет мусора, но за дверью никого не оказалось. Он выглянул в коридор, бабки нигде не было.
С тревогой взглянув в холл второго этажа, Ёжиков решил позвонить на первый этаж администратору гостиницы, спросить, что за бабки здесь ходят. Он повернулся, чтобы закрыть дверь, но услышал свое имя:
- Иннокентий Палыч!, - через холл к нему торопилась женщина со стойки регистрации, - Иннокентий Палыч, извините что беспокою вас. Вам телеграмма.
Она протянула Ёжикову листок бумаг, на котором что-то было написано.
- Только что принесли, вот тут распишитесь.
Ёжиков автоматически взял протянутую ему ручку и что-то черкнул в листке.
«Что за бред, какая телеграмма в наше время!, - подумал Ёжиков, - не могли СМС написать, что ли? Кто это, вообще?» Администратор убежала и Ёжиков вернулся в комнату. Развернув листок, Ёжиков увидел бланк телеграммы, внизу которого был текст: «МАМЫ СЕРДЕЧНЫЙ ПРИСТУП ЗПТ СРОЧНО ВЫЕЗЖАЙ АДРЕСУ БУЖИНСКОГО ПЯТЬ ЗПТ КВ ВОСЕМЬ ЗПТ МОБИЛЬНОГО НЕ ЗВОНИ СВЯЗИ НЕТ ТЧК ГАЛКА».
Ёжиков медленно ущипнул себя за левую руку. Почувствовав боль, он кинулся из номера, забыв запереть дверь. Спускаясь по лестнице, он остервенело матерился: «Шаболда межгалактическая, мать твою! Умнее ничего не могла придумать, сучка?» Ёжиков не сомневался в том, что это опять игры этих… сущностей. Однажды Таа уже вытворяла с ним подобное. «Издевается. А я, между прочим, и слова понимаю! Я им что, мальчик, что ли, каждый раз так со мной обходиться?» Он подошел к стойке регистрации. Отдавшая ему телеграмму женщина сидела за стойкой и что-то писала.
- Кто телеграмму принес?, - Ёжиков потряс листком. Администраторша, не поднимая головы и не переставая писать, объяснила:
- Бабулька тут ходит, из пятого отделения. Маленькая такая, кругленькая.
«Ага. Еще с ведром и шваброй, наверное», - Ёжиков медленно приблизился к женщине. Она продолжала писать.
Он осторожно вытянул руку и ткнул ее указательным пальцем в плечо.
- Что вы себе позволяете, Ёжиков!?, - взвизгнула женщина-администратор и повернулась. Обдавая перегарным запахом, на Ёжикова смотрела круглая красная ряха инспектора ГАИ, с которым он сегодня встретился на дороге. Ёжиков отскочил и закричал...
Мгновенно проснувшись, он рывком сел в кровати. Ему показалось, что отголоски крика еще слышны. Сердце колотилось. Придя в себя, Ёжиков понял, что находится в гостинице, у себя в номере. В телефоне заливался будильник, по телевизору шли новости. Было шесть утра.


23

«Боже!, - Ёжиков выключил будильник, - это был сон, - сердце успокаивалось, - А ты уверен? – Ёжиков снова забеспокоился, - а как проверить? Может, я в сновидении? Ее сновидении».
Ёжиков взял телефон, - «Позвоню-ка я Ольге», - решил он. Раздались гудки.
- Ало?, - сонный голос сестры немного успокоил Ёжикова. «Черт. Разбудил», - он скривил физиономию.
- Привет. Извини, разбудил? – виноватым голосом спросил Ёжиков.
- Да нет, уже вставать собиралась. Что-то случилось?
- Нет, ничего. – Ёжиков лихорадочно придумывал зачем он звонит, - Хотел узнать как ты с Гердой на выставку сходила. Я с этой командировкой, блин, со времени совсем сбился, думал уже часов восемь.
- Не морочь голову, Кешка, что ты хотел?, - Ольга, как всегда, видела его насквозь.
- Ладно. Как вы там? Как мама?
- Нормально. Вчера с дачи приехали поздно. Я у нее ночую. А что!?, - громче спросила сестра.
- Да ничего, говорю же! Погода скачет – давление меняется. А ты как? 
- Кеша!, - в голосе Ольги промелькнули угрожающие нотки.
- Ладно, ладно, все нормально, честно. Маме не говори, что я звонил. Я ей потом сам наберу, после работы. Давай. Целую., - он отключился и подумал: «Может, это и правда был только сон?». Хотя, сам в это нисколько не верил.
Он посидел немного на кровати, потом встал, включил чайник и стал собираться на работу.

24
Три следующих дня Ёжиков посвятил труду на благо родного ПОПСа. Возвращался в гостиницу уже затемно, ни свет ни заря был в бюро, и к четвертому дню, несмотря на мелкие рабочие пожелания коллег-проектировщиков, работа была закончена. Можно было ехать домой.
Так он и сделал. Покидал вещи в сумку, выписался из гостиницы и, в уютном салоне своей четырехколесной кормилицы под легкую мелодию местной радиостанции, отправился в обратный путь.
Домой Ёжиков добрался к вечеру. Начался дождь, и от машины к подъезду пришлось бежать мелкой рысью. Поднявшись к себе на шестой этаж, Ёжиков попытался открыть дверь ключом, но дверь оказалась незапертой. Войдя в прихожую, он прислушался. Из кухни выглянула Ольга:
- Как дождик?, - она улыбалась.
Ёжиков поставил сумку на скамейку, которую он давным-давно решил называть кушеткой, скинул куртку, разулся и зашел в кухню. Ольга включила чайник и теперь что-то высматривала в холодильнике, сидя на корточках. Из-под шорт была видна полоска красных трусиков.
- Ты не с мамой? – Ёжиков сел на табурет, достал сигарету, закурил и придвинул к себе пепельницу.
- Неа., - она продолжала глазеть в холодильник, - но по ее повелению. Кешенька приезжает, а у него, наверное, кушать нечего, - придав голосу насмешливую заботливость, сестра изобразила маму.
- Паршивка, - Ёжиков хлопнул сестру по идеальному заду. Он ожидал, что сейчас она с широко открытыми глазами и притворным возмущением затеет возню, как было всегда, но Ольга только спокойно сказала: - ой, - достала из холодильника тарелку с нарезанной бужениной, хлеб и поставила на стол.
«Странно, - подумал Ёжиков, - в другое время она бы меня, как муху, ухлопала бы уже. Повзрослела, что ли? Надо поаккуратнее теперь».
Вдруг у него что-то сжалось в груди. Он вспомнил, как когда-то Таа прикидывалась Галкой, и Ёжикову стало душно. Он встал и открыл балконную дверь.
- Ты Галку случайно не видела, - как бы невзначай, ровным голосом спросил Ёжиков, не оборачиваясь. «Настоящая Ольга на тему Галки не общалась». Он стоял у балкона и курил.
- Какую Галку? - сестра непонимающе посмотрела на Ёжикова.
- Мне надо переодеться с дороги. И душ. Жутко хочу в душ, - сказал Ёжиков, обходя Галкину тему.
Ёжиков отправился в душ, побрился, надел любимые шорты и пошел в спальню искать чистую футболку. Он стоял возле шкафа и рассматривал найденную футболку на предмет свежести. На плече виднелось желтое пятно. «В глаза не бросается. Пойдет». В комнату вошла Ольга, прислонилась к двери и скрестила руки на груди:
- Маме позвони, - сказала она, наблюдая за братом.
«Черт, забыл», - Ёжиков надел футболку, взял телефон и позвонил. У мамы все было в порядке, по телевизору шла очередная серия «Верни мою любовь».
- Тебе привет, - сказал Ёжиков.
- Знаешь, - помолчав, сказала Ольга, - я тут подумала, ведь я никогда тебя не спрашивала куда ты тогда исчез на Новый год.
- Не спрашивала, - подтвердил Ёжиков, направляясь в кухню. Проходя рядом с Ольгой, он чмокнул ее в щеку.
- И ты не говоришь об этом. – продолжила она, - Даже не заикнулся ни разу за это время. Даже мне! Маму напугал. И меня. Новый год испортил. Ну-ка, давай рассказывай.
Ёжиков оглянулся и посмотрел на сестру. «Это Ольга, - почти убедил себя Ёжиков, - конечно, это она. Родные глаза, и… все остальное. Хотя, они бы могли мне Скарлетт Йоханссон, голосующую на обочине, подсунуть, я бы и не заметил подмены.»
Зайдя на кухню, он громко сказал:
- Меня инопланетяне украли.
Ольга зашла вслед за Ёжиковым в кухню, помолчала и спросила:
- По-твоему, я это должна маме сказать?
- Нет. Конечно, нет. Придумай какое-нибудь вранье. Вон, Любимцевы до сих пор уверены, что я у девчонки знакомой завис. – Потом сказал: - Может, лучше вообще ничего не говорить? Столько времени прошло. Все уже успокоились.
Ольга через паузу задумчиво произнесла:
- Может быть., - она смотрела на Ёжикова. – Если не хочешь рассказывать, почему бы так и не сказать? Когда-то мы были честны друг с другом.
- Я тебе никогда не стал бы врать, Оля.
- Ага., - Ольга встала и подошла к балкону. – у меня завтра свободный день. Если ты не против, я сегодня побуду у тебя?
- Да хоть живи здесь, - обрадовался Ёжиков. – А как же Герда?
- Герда у мамы, она ее покормит и прогуляет.
- А этот твой, как его?, - Ёжиков не притворялся, он действительно забывал как зовут Ольгиного хахаля.
- Денис? Я его выгнала. Представляешь, этот тупица притащил домой какую-то крашеную блондинку и развлекался с ней, пока я на работе была.
Ёжиков хмыкнул: «Не выдержал ее мозгов мужик. Сорвался. Ольге нужен или совсем тупой, как миньон из мультика с устойчивой психикой, или академик, не меньше. Да еще чтобы мысли умел читать». Но сказал он другое:
- Все к лучшему. На кой ляд тебе эти имбецилы. Иди сюда. – он вытянул руки, Ольга подошла к нему, и они обнялись. Она прижалась к Ёжикову. Потом подняла голову и тихо спросила:
- Тебя какие инопланетяне украли? Рептилоиды?
- Фу! Гадость! Крии. Цивилизация такая. Они гора-аздо круче. Они бессмертные. Они энергетические. Сущности. И могут превращаться в кого угодно. В тебя, например, - Ёжиков обнимал Ольгу и от души надеялся, что эта она, его неповторимая сестра. – Я до сих пор не уверен, что ты настоящая.
- И что ты там с ними делал? Они на тебе опыты ставили?
- Ты насмотрелась Секретных материалов, Олечка. – Ёжиков поцеловал ее в макушку. – Слушай, у меня же где-то коньяк был, - вспомнил он, - Если ты у меня остаёшься, я хочу с тобой выпить. Лучшего собутыльника, чем ты, для меня нет. А на работу мне завтра тоже не надо. Я из командировки только ночью приеду, мне как бы надо выспаться. А мы поговорим. Я тебе расскажу все, что ты захочешь.
- Правда?
- Правда, - Ёжиков слегка отстранился, не переставая обнимать сестру, и открыл шкаф около холодильника. Там стоял коньяк «Н.Некрасов», двадцатилетний. Полбутылки.

25
Минут через пять кухонный стол преобразился. Все содержимое холодильника, разложенное в ёмкости, различной степени глубины, стояло на столе. Осталось дело за малым. Ёжиков достал коньяк, две рюмки и наполнил их.
- За нас, - сказал Ёжиков и выпил. Ольга отпила половину и поставила рюмку на стол.
- Неплохой коньяк. Кубанский?, - спросила сестра.
- Ты стала разбираться в коньяке?, - Ёжиков взял кусочек сыра гауда.
- Мы выросли, - у Ольги промелькнула улыбка опытной женщины, - ты многого обо мне не знаешь.
«А ведь и в самом деле, - подумал Ёжиков. – Мы уже давно не дети. Ольга превратилась в прекрасную молодую женщину. Никогда не думал о ней в этом смысле, но она красива. Классная фигура, ноги, грудь. А глаза. За эти глаза можно отдать все на свете и простить любые ошибки. К тому же умна… Это я балбес-лоботряс. Как был, так и остался»
- Я бы хотел узнать о тебе, - Ёжиков взял вилку и подцепил ломтик помидора.
- Это потом. – Ольга кивнула, - Рассказывай.
- Да, собственно, что тут рассказывать, - Ёжиков неспеша закурил, - пришел домой, а тут эта баба сидит, чего-то пишет за моим столом. В одном белье. – глаза Ольги сузились, - еще и вибратор у меня сперла, сучка.
- Вибратор? – сестра заулыбалась, - У тебя есть вибратор? Покажи!
- Да нет, ну, то есть это она сначала оставила, вот здесь, на столе, - Ёжиков рукой показал, - потом сама забрала, - он почувствовал, что краснеет, - Это ее был, она купила в нашем магазине.
Ольга скептически улыбаясь, смотрела на брата:
- И вы играли в вибрирующих космонавтов-инопланетян? Ты шлем хоть надевал, я надеюсь? Ну, когда вы…
Ёжиков окончательно стал пунцовым, сказал:
- Да иди ты! Я потому и не рассказывал никому. Только тебе, блин. Думал ты меня поймешь, а ты! – от волнения он становился слегка невнятен. Он вынул пробку из бутылки и налил себе рюмку.
Ольга взяла свою, дождалась, когда Ёжиков тоже поднимет и спросила:
- И как прошло?
Ежиков посмотрел на сестру большими глазами и засмеялся. Ольга прыснула. У Ёжикова выплеснулся коньяк, он поставил его на стол.
- Ох…, - Ёжиков успокаивался. Успокоившись, он спросил:
- Тебе рассказывать или уже не надо?
- Кеша, прости, не могла удержаться, - Ольга положила ладонь на руку Ёжикова, - я больше не буду тебя перебивать, обещаю. – Ладонь у Ольги была легкой, сухой и теплой.
 И Ёжиков рассказал. Все. Про белый камень, оказавшийся совсем не камнем, как он появился и как пропал. Про то, как явилась Таа и удивительные миры. Второе восприятие, почти бесконечное, очень заинтересовало Ольгу, когда он сказал, что оно подобно океану, а наше первое восприятие – ручейку, в него впадающему. Рассказал Ёжиков и о мире белой энергии, куда брала его с собой Таа для пополнения энергетического уровня (ну, типа заправки, понимаешь, без него они не смогли бы посещать мир неорганических сущностей). И о мире Кетауга, где уже органические сущности Тлало делают вино из плодов шочи два миллиона лет. Ёжиков говорил не меньше часа, он увлекся рассказом и вдруг заметил, что Ольга внимательно на него смотрит.
- Ты не мог все это выдумать, - медленно и убежденно сказала она.
- Мог, почему же не мог?!, - Ёжиков обиделся, - совсем за тупого меня держишь?
- Выдумал?
- Нет, конечно. Зачем? Слишком затейливо для оправдания двух дней прогула.
- Я с тобой хочу, - сказала Ольга серьезно.
Ёжиков мрачно усмехнулся:
- Мне сказали – как будешь готов, тогда и приходи. А когда я буду готов – не сказали. Сам должен понять. Может, я никогда готов не буду. Так что… И потом, я не уверен, что этого хочу. Беспредельное восприятие, сказочные миры – это хорошо, но ты лишишься всех своих привязанностей. К маме, например. По сути, ты перестанешь быть человеком. Ты к этому готова?
- Пока нет, - Ольга медленно жевала оливку. У нее был задумчивый вид.
- И я пока нет.
- Пошли спать? – Ольга подняла на Ёжикова глаза.
- Пошли, - согласился Ёжиков, - ляжешь на кровати в спальне, - сказал он, - а я в комнате на диване сегодня.
Ольга покачала головой:
- Я буду спать на диване. И не спорь, пожалуйста. – Она встала и протянула руку к тарелке.
- Оставь, - сказал Ёжиков, - завтра приберемся.
В шкафу Ольга где-то нашла комплект чистого постельного белья и пошла раскладывать диван. Ёжиков почистил зубы и, направляясь в спальню, увидел Ольгу, сидящую на диване.
- Не ложишься еще? – он присел на диван рядом с сестрой. Ольга была в шортах и в футболке с надписью: «Не подходи ко мне – я обиделась». Она сидела, наклонив голову. Когда Ёжиков сел рядом, сказала:
- Ты понимаешь, что если происходившее с тобой правда, то это уникальное событие? Погоди, послушай! Это, конечно, невероятно, и никто бы тебе не поверил, но я-то тебя знаю! Я знаю, что ты говорил мне правду, ну, или то, что ты считаешь правдой, и делал ты это искренне. Это же просто… поразительно, разве не так?
Ёжиков кивнул:
- Ты мне не веришь. Да, с первого раза в такое трудно поверить. Даже тебе. Еще бы! Объявились какие-то бессмертные существа, причем, не к кому-нибудь, а к Иннокентию Павловичу Ёжикову, и давай удивительные миры показывать, бессмертие обещать, вино предлагать выдержкой в два миллиона лет. Кто ж в такое поверит. В средние века меня хотя бы поняли. Раз предлагают разгул и жизнь бессмертную, ясное дело – демоны. Береги душу.
- Из чего следует, что это не так? И почему они именно к тебе приходили? – Ольга прислонила голову к плечу Ёжикова.
- На этот вопрос я как раз могу тебе ответить, - усмехнулся Ёжиков. – Я у них спрашивал, - мне сказали, что у меня какая-то особенная энергетическая структура. Четырехкамерная. Что это и как это работает – не знаю, но это причина. Если хочешь – спрошу при случае. А теперь – спать, - Ёжиков поднялся.

26
Проснувшись утром, Ёжиков открыл глаза и посмотрел на часы. 9:20. Пора вставать. Он еще полежал, потягиваясь и зевая, почувствовал запах кофе и посмотрел в сторону кухни. В спальню вошла сестра, свежая и красивая. Без макияжа она была красива особенной, спокойной красотой, глаза у нее блестели. Ольга села на край кровати и сказала:
- Доброе утро. Как спалось?
- Прекрасно, - ответствовал Ёжиков. Он выспался и чувствовал себя бодрым и молодым.
- Кофе готов, - Ольга положила руку Ёжикову на живот. Ёжиков вздрогнул. Хорошо, что он укрыт одеялом. Он посмотрел на сестру и подозрение начало заползать в голову. Глаза у сестры хитро блестели, и на лице играла шкодная улыбка. Не успел Ёжиков ничего внятно подумать, как Ольга рывком сдернула с него одеяло и со смехом отскочила. Поскольку Ёжиков спал голый, он дернулся, пытаясь прикрыться, и это не позволило поймать негодницу за руку.
- Ах ты…, - он схватил подушку и зашвырнул ее в сторону уже убегающей Ольги. Сестра с визгом и смехом выскочила из спальни. «Злыдня. Все маме расскажу», - Ёжиков улыбался.
Натянув шорты и футболку, Ёжиков подошел к окну. За окном все изменилось. Дома и деревья были на месте, но земля поменяла цвет на белый. Ночью выпал первый снег. Ёжиков посмотрел в календарь: четырнадцатое октября. «Покров. Все по графику». Из форточки тянуло бодрой морозной свежестью. «Умыться бы надо, - лениво подумал Ёжиков, - нет, сначала кофе выпью».
На кухне Ольга налила ему в кружку свежего горячего кофе. Он поднял кружку и поднес ее к губам. На плите что-то зашипело, и Ёжиков, не поворачивая головы, скосил глаза. Вместо сестры у плиты находился светящийся и мерцающий шар. Ёжиков в изумлении замер и смотрел, не отрываясь. Сверкание становилось менее интенсивным. Стало возможным разобрать, что шар, или сфера состоит из трех горизонтальных отделов, как если бы обыкновенный воздушный шарик перетянули резинками в двух местах. Рука с кружкой стала опускаться и внимание Ёжикова сбилось. У плиты снова стояла его сестра. Ёжиков снова скосил взгляд. Шар снова засверкал. Теперь он смог рассмотреть пятно на поверхности шара еще более интенсивной светимости, размером с кулак, располагавшееся в верхней трети энергетической сферы, на уровне лопаток человеческого тела. То, что перед ним энергетическая сфера, Ёжиков не сомневался. Он посмотрел на кружку и отхлебнул кофе.
Ольга села на стоящий рядом табурет и сказала:
- Ты теперь так и будешь странным?
- Как это, странным? – спросил Ёжиков, хотя знал о чем говорит сестра.
- Как придурок, - спокойно сказала она и отпила кофе.
- Оля, ты не понимаешь. Я сейчас видел тебя как… ты сверкала. Твою энергетическую структуру я видел. Кажется, они это так называли. Она у тебя трехкамерная. А у меня их четыре. Отдела. Камеры.
- И что?
- Пока не знаю. Но это что-то значит. Я надеюсь. Раньше я этого не видел.
- А теперь вдруг стал, да? – Ольга встала и открыла холодильник. – Бутер будешь?
Ёжиков кивнул.
- Понимаешь, она мне говорила, что я научусь воспринимать осознание как энергию.
- Кто говорил, та девушка? Таа, кажется?
- Она не девушка, - сказал Ёжиков с досадой, - она… она… в общем, хрен знает кто она. Но да, это она говорила.
Ольга сделала два бутерброда с остатками буженины, луком, листиком салата, добавила неострой горчицы, села к столу и сказала:
- Послушай, - она положила свою ладонь на ладонь Ёжикова. В ее тоне прозвучали мамины нотки, - я тебя люблю, братец, ты знаешь, и хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал.
- Женские штучки, но тебе все, что угодно, - буркнул Ёжиков, дожевывая бутерброд.
- Не торопись. – Ольга не притронулась к бутерброду и допивала кофе, - во-первых, пообещай мне, когда увидишь своих рептилоидов, а ты их увидишь, я в этом уверена, попроси их, пусть меня захватят с собой.
Внутри Ёжиков похолодел. «Рептилоидов. А вдруг они слышат?»
- Во-вторых, - продолжала Ольга, - в присутствии людей не вздумай начинать разговор на тему твоего похищения. Тебя в дурдом сдадут. Там таких Люков Скайвокеров знаешь сколько! И уж, конечно, при маме не заикайся. Я тоже не буду. Ты к маме поедешь?
- Конечно. Не отпущу же я тебя в шортах по снегу гулять. Сегодня зима. – он подошел к окну, с брелка завел машину и пошел умываться.

27
На улице шел медленный снежок. Ветра не было. От проезжей части двор отделялся домом, скрывавшим городской шум с его сигналами, звуками сирен машин скорой помощи. Было ощущение хрестоматийного новогоднего праздника, как его описывают в детских книжках, с падающими снежинками. Не хватало только новогодней мелодии.
Ёжиков с Ольгой уселись в прогретую машину, включили печку и через полминуты стало сугубо уютно. Ёжиков посмотрел на сестру. У Ольги был серьезный и слегка задумчивый вид. Он отпустил педаль тормоза, машина мягко тронулась. Выезжая со двора, он спросил:
- Ты чего?
Ольга смотрела в боковое окно. Не поворачиваясь, она произнесла:
- До меня только сейчас дошло, - все, что ты мне вчера рассказал, может быть правдой. Я это сейчас поняла. На уровне ощущений, организм отреагировал. – она повернулась, - вот наступит время, ты в очередной раз исчезнешь и больше не вернешься. Будешь вечно скитаться по мирам. Как пират. – она сделала задумчивую паузу, - а я… состарюсь тут… одна.
От таких слов у Ёжикова глаза полезли на лоб. Он обалдело взглянул на Ольгу и снова повторил:
- Ты чего?! – у него это получилось произнести растерянным тоном. – По-моему, теперь ты, Оля, не в себе. Считаешь, нам могут одну палату предоставить? Я же тебе говорил, шансов на то, что обо мне вспомнят в бесконечных мирах этих… энергетических, - меньше, чем никаких. Я вообще думаю, меня та нимфоманка галактическая с собой захватила случайно, по пути, когда в секс-шоп ходила за вибратором. И вообще, ты не думала, что я тебе все наврал, что не было ничего. Может мне приятно в твоем обществе находиться, и я десять месяцев сказку выдумывал, чтобы тебе ее рассказать?
- Да неужели!?, - Ольга вдруг исполнилась ядом, - наврал, значит? А, может, ты сейчас мне врешь? Может, сейчас ты специально говоришь так, чтобы ничего не обещать мне, а? – она демонстративно отвернулась. Автомобиль остановился у маминого подъезда.
- Да… ты совсем сдурела? - Ёжиков был в шоке. «Ни с того, ни с сего, на пустом месте, - думал он, - вот бабы!» Ольга еле заметно кивнула головой, так, как будто точно знала, что именно сейчас думает Ёжиков.
- Да пошел ты! – Ольга выскочила из машины, захлопнула дверь и быстрым шагом пошла к дому.
- У тебя месячные, что ли!? – сердито крикнул он вслед уходящей сестре. Ольга хлопнула второй дверью, подъездной.
У подъезда стоял невысокого роста мужичок в грязноватой, большой не по размеру серой куртке, с авоськой пустых бутылок в руке.
- Бабы, - сказал он пробегающему Ёжикову, улыбаясь.
- Да пошел ты!, - Ёжиков в точности повторил интонацию сестры и забежал в подъезд.
Ольгу он нагнал около двери, в аккурат когда мама ее открывала. Сестра, с серьезным лицом, молча и быстро зашла в квартиру и стала разуваться.
- Что случилось? – без удивления спросила мама.
- Его спроси! – Ольга тыкнула в сторону Ёжикова пальцем, - он тебе еще какую-нибудь сказку расскажет, - она разулась и ушла в комнату.
Мама вопросительно посмотрела на Ёжикова:
- Вы чего опять?
- Да… все нормально, - сказал Ёжиков, разуваясь и снимая куртку.
В прихожую забежала такса Герда, остановилась у маминых ног и с удивлением смотрела то на уходящую в спальню хозяйку, то на Ёжикова, сверкая умными глазками. Ёжиков погладил собаку по голове и пошел за сестрой в спальню. Ольга сидела на краю кровати и смотрела в окно. Ёжиков сел рядом и тоже стал смотреть. В окне сквозь облетевшую осину была видна детская площадка.
Ольга молча прислонилась к плечу Ёжикова. Он также молча обнял ее и, они в тишине продолжали смотреть в окно. В спальню зашла мама:
- Пойдемте, спорщики, я вас сейчас помирю.
Ольга повернула голову и посмотрела на Ёжикова. Ее глаза блестели, а на лице была веселая улыбка:
- А мы уже помирились, - радостно воскликнула она, вскочила, подняла на руки подбежавшую Герду и начала ее целовать. Настроение у нее менялось как весенний ветерок.
- Я тебя поколочу когда-нибудь, - невсерьез сказал Ёжиков.
- Попробуй только, - важным голосом ответила Ольга, - я уже большая.
Мама, чуть заметно улыбаясь, повернулась и пошла в кухню. Дети были в порядке.
Помирить их мама задумывала весьма приятным способом, а именно – вкуснейшим рыбным пирогом из филе северного муксуна. Дядя Вадим вернулся с северной вахты, где он тридцать дней без отдыха трудился технологом по переработке. Что-то там контролировал, оптимизировал какие-то сложные процессы, связанные с кровью нашей экономики – нефтью и газом. Каждый раз он не забывал, возвращаясь с вахты, завозить сестре, она же – мама Ёжикова, Виктория Аркадьевна, пару-тройку хвостов, как он выражался, муксуна, сига или какой-нибудь другой дефицитной северной рыбы. Виктория Аркадьева умела готовить рыбный пирог. Без костей, сочный, в тесте разумной толщины, пирог славился в семье Ёжиковых тем, что за двадцать минут мог вернуть веру в жизнь самому закоренелому пессимисту. Больше того, попробовав однажды пирог, человек, как говорится, чах, и впадал в черную меланхолию, если не мог отведать его еще раз.
И этот самый рыбный пирог стоял посреди кухонного стола, издавая изумительный запах свежеиспеченной рыбы, со специями и в ароматном тесте. Услыхав восторженные вздохи Ольги, Ёжиков поспешил в ванную мыть руки.
В кухне Ёжиков решил проделать эксперимент, задуманный им еще дома.
Выждав момент, когда мама окажется у плиты, он скосил глаза, не поворачивая головы, пытаясь увидеть маму в сияющем свете энергетических полей. Ничего не получилось. Ёжиков передвинулся ближе к Ольге и снова скосил глаза. Мама, как прежде, стояла у плиты, разогревая что-то на сковороде.
Ольга подняла на Ёжикова глаза, посмотрела на маму, толкнула брата под локоть и показала глазами на пирог: «Ешь».
Пирог и правда был хорош, но помирить брата с сестрой он не мог. Главным образом, конечно, потому, что они не ругались. Ёжикову казалось – он понимает Ольгу. Не зная практически ничего о том, что произошло с Ёжиковым, кроме как по его не вполне вразумительным описаниям, она, как человек, что по капле воды может домыслить существование океанов, стремилась к миру непрерывного обновления и безграничного восприятия. Не желала она всю свою короткую по меркам вселенной жизнь бродить в маленьком душном мирке, натыкаясь на придуманные стены, как говорила Таа Ёжикову. Если бы это зависело от него! Провести вечность с родным человеком, не это ли есть главная мечта любого человеческого существа?
Ёжиков почувствовал, как на его руку легла рука Ольги:
- Кеша, домой меня довезешь?
Он кивнул.
- О чем задумался?
- Думаю, где бы ведьму встретить, договориться, чтобы она тебя забрала в пряничный домик, - Ёжиков положил вилку, и посмотрел на Ольгу. Вместо Ольги он снова увидел светящийся шар. Внутри шара яркие нити медленно плыли, не выходя за границы сферы. Шар вызывал у Ёжикова чувство спокойствия и умиротворения.
Глазами Ёжиков сместил восприятие.
- Пошли, - сказал Ёжиков Ольге и начал вставать.
Они попрощались с мамой, получив, естественно, по куску пирога. Выйдя во двор, Ёжиков с пакетом, Ольга с таксой Гердой на руках, они забрались в машину и Ольга спросила:
- Что происходит?
Ёжиков помолчал, подбирая слова, потом сказал:
- Я хотел увидеть маму в виде энергии. У меня не получилось, как я ни старался. Тебя вижу, маму не могу. Странно.
- Может, тебе показалось? – спросила Ольга
- Что показалось?
- Что ты меня видел? Может, это солнце через окно в твоих глазах отсвечивало?
- Я тебя пять минут назад видел. Снова. И ничего не отсвечивало.
Помолчав Ёжиков сказал:
- Что бы это значило?
- А как это выглядит? – спросила Ольга с интересом.
- Ну, вроде шара, - Ёжиков показал руками, - из частей состоит. У тебя их три почему-то. Яркая такая хрень. Вся переливается. Внутри нити.
- Нити? – Ольга переместила Герду на заднее сиденье.
- Ага. Нити. И они плывут. Вроде. В пределах шара, - Ёжиков еще не мог освоиться с описанием неизвестных ему явлений. – Почему же я тебя вижу? И так легко, не надо никаких усилий прикладывать. А? – Он посмотрел на Ольгу.
- Ты меня спрашиваешь? – Ольга удивилась.
- Да, я спрашиваю тебя, - Ёжиков был серьезен.
- Ну, не знаю, - Ольга развела руками, - может, потому что мы родные?
- А мама?
Ольга пожала плечами. Ёжиков выехал со двора.
- Давай заедем в Ленту, у меня дома еда кончилась. Ты не против? – спросила Ольга.
Ёжиков был не против. В Ленте от стада тележек Ёжиков отбил одну, и покатил ее рядом с Ольгой в сторону продуктовых рядов. В магазине было много народа. Люди ходили около касс во всех направлениях. Они были с тележками и с пакетами, с сумками и без, с безмятежными лицами и напряженными масками, со стороны казалось, что их движение было совершенно хаотичным.
От этой толчеи у Ёжикова слегка помутилось в глазах, ему показалось, что толпа давит на него со всех сторон. Он на секунду закрыл глаза. Открыв их, он не увидел людей. Вместо этого, во все стороны двигались светящиеся шары размером с человека. Их было сотни. Они светились белесым неярким светом, оставляя после себя след в энергетическом пространстве. Ёжиков увидел, что почти все они разделены на два сегмента, сходящихся в средней части сферы. Лишь единицы имели три раздела. Сфер, состоящих из четырех частей Ёжиков не увидел вообще.
Зрелище было завораживающим. Около Ёжикова проплыла необычная энергетическая сфера. Ее энергия была тихой и мерцающей. Он почувствовал легкое беспокойство. Сфера удалилась и беспокойство прошло.
Ёжиков стоял и рассматривал двигающиеся и светящиеся шары. Он понял, что это были, скорее, емкости, содержащие в себе энергию. Жизненную энергию. Он видел, что одни шары искрились от ее избытка, другие были тусклыми с почти погасшим светлым пятном, располагавшимся на поверхности сферы. Ёжиков понял, что жизнь этих людей подходит к концу, и ничто не может изменить этот порядок. «Кроме мира белой энергии», - подумал Ёжиков. Он посмотрел на Ольгу. Ее энергия сияла. Энергетическая сфера сестры состояла из трех сегментов, она была полна энергетических нитей, а пятно на поверхности казалось слепящим. Ёжикову почудилось, что от Ольгиной сферы идет нежное тепло.
Вдруг созерцания Ёжикова грубо прервали. Он почувствовал толчок. Но не толчок в обычном смысле, это было гораздо более глубокое потрясение, как будто электрический разряд прошел по его телу. Осмотревшись, Ёжиков заметил, что к нему приближается ярко-желтый сгусток шипящей энергии. Он источал ненависть, агрессию, и вся она была направлена на Ёжикова. Такой концентрации враждебной энергии, направленной на него, он не испытывал никогда. Подступило состояние неконтролируемой паники, Ёжикову хотелось закричать, но желтая энергия вдруг напала.

28
Звуки. Еле слышны. Разговор. Далеко. Не понятно. Ближе. Громче. Очень громко! Невыносимо громко!!! Ёжиков зажал уши ладонями. Вдруг сделалось тихо. Ёжиков прислушался. Тихо. Он убрал ладони. Знакомый женский голос говорил:
- …качественный вибратор. И недорого, всего полторы тысячи.
Ёжиков открыл один глаз. Потом открыл второй. Рядом с ним, у его изголовья стояла Таа и улыбалась.
- Я пришла к тебе как энергетический доктор. Ты должен заплатить мне за визит, - она засмеялась. Таа внимательно осмотрела его тело и удовлетворенно заключила:
- Жить будешь.
- А что со мной случилось? Я где? Где Ольга? – Ёжиков попытался приподняться, но Таа жестом остановила его.
- Давай по порядку. Во-первых, прекрати разговаривать. Это требует усилий, а значит затрат энергии. Ты был энергетически поражен, но сейчас ты в безопасности и тебе надо восстановиться. Ты находишься в мире белой энергии. Если помнишь, его мы посещаем, когда необходимо восстановить уровень энергии.
Ёжиков повернул голову. Действительно, это был мир белой энергии. Куда ни посмотри – везде белая пустота. Он провел рукой по тому, на чем лежал. Не сумев определить фактуру материала, поднял голову. Лежал он на белом диване, Ёжиков уже видел его, когда посещал мир белой энергии в прошлый раз.
- Диван так и не убрали, - Ёжиков улыбнулся.
- Вообще-то, собирались. Но потом я подумала, что он может тебе понадобиться. Только такой болван, как ты, может вступить в схватку с самым опасным желтым искателем и надеяться выжить.
- Я вступил в схватку с желтым искателем? – спросил Ёжиков.
- Гордиться тут нечем. Если бы не мы и не помощь твоей сестры, ты бы сейчас затерялся в таких глубинах вселенной, что даже меня дрожь берет. Ольга нашла нас, мы объединили свои энергии, последовали за тобой и вытащили. Теперь ты мой пациент. Как у наставника, у твоей структуры имеется дополнительный запас энергии, поэтому ты выжил.  Хотя, был момент, когда я сомневалась в этом.
Ёжиков был потрясен. Ольга нашла их. Просто поразительно.
- А как она вас нашла? – Ёжиков был уверен, Таа поняла, что он спросил о сестре.
Таа поняла:
- Не уверена, - сказала она, - но, видимо, в момент твоего исчезновения она испытала эмоциональное потрясение, а это помогло сдвинуть восприятие. У нее природные способности, - Таа села на диван, - восприятие очень подвижное. Ну а мы взяли ее с собой, искать тебя.
- Как вы могли взять ее с собой? – Ёжиков разозлился.
- Ньо тэ прэокупэс, кальматэ, Ёжиков! Никакой опасности не было. Рисковал только ты. Этих сущностей не интересует женская энергия. Их только на мужиков тянет. Извращенцы!
- Кто? – Ёжикову было интересно, - желтые искатели? А кто это, вообще?
- Концентрированное сознание. Они появляются из самых удаленных уголков вселенной. Из очень агрессивной среды. И желтые самые опасные. В наше восприятие они попасть не могут, а в первое, как видишь, пролазят.
- А почему он на меня напал?
- А почему твое сознание существует? – в тон Ёжикову спросила Таа. – Вселенная – опасное место. Ты оказался перед ним беззащитен. Идеальное место и время: без защиты, в панике, как этим не воспользоваться! Полный энергии, прям такой вкусный пухляк. Булочка с джемом, - Таа усмехнулась.
- Он что, меня сожрать хотел!? – сдавленно заорал Ёжиков. Его пробрала дрожь.
Таа кивнула:
- Твою энергию. Я думаю, это как-то связано с недостатком мужского начала во вселенной. Вселенная изначально имеет женскую природу. Хотя, я думаю, что это не так. – Таа пожала плечами, - А, в конце концов, это не имеет значения. – она достала сигарету, - Будешь? – она полулежала на диване, уперев голову в спинку и закинув ногу на ногу.
Ёжиков помотал головой.
- Мне надо увидеть сестру, - он стал подниматься.
- С ней все в порядке, - Таа жестом снова уложила Ёжикова, - она во втором восприятии, тебя дожидается. А нам с тобой поговорить надо, время еще есть.
Ёжиков только сейчас заметил, что Таа была в белом коротком халатике, и головном уборе медсестры, именовавшимся раньше косынкой-наколкой. На косынке виднелся вышитый красный крест. Обута она была в мягкие белые медицинские тапочки.
«Интересно, есть у нее что-нибудь под халатом?» - машинально подумал Ёжиков.
Таа смотрела на Ёжикова довольно хмуро.
- Значит так, - сказала она, - слушай меня очень внимательно, Донжуан. С этого момента жизнь твоя меняется. Меня радует, что ты научился сдвигать восприятие и видеть энергетическое тело. Но это же обстоятельство также делает тебя уязвимым. Ты пока не обзавелся щитами, и поэтому сдвигать восприятие тебе категорически не рекомендуется. Пока не восстановишься. Велика опасность, что ты можешь снова влипнуть.
- Как я обзаведусь щитами? – почти испуганно спросил Ёжиков. Ему не улыбалась перспектива быть съеденным. Пусть и в энергетическом смысле.
- Сейчас расскажу. О щитах мы еще не говорили. – Таа поправляла чулок, задрав край халата, - Сейчас ты должен уяснить для себя основательно один момент: сама жизнь в первом восприятии, размеренная, скучная, обыденная, является надежным щитом от спонтанных попаданий в энергетическую зависимость к любым сущностям. Это тебе понятно?
Ёжиков удивился ее подбором слов. Она говорила, как учитель, поясняющий предмет нерадивым ученикам.
- Да. Понятно. А Ольга.. – начал он говорить, но Таа его прервала:
- Подожди. Дослушай меня. – она сделала паузу, - Процесс восстановления может занять больше времени, чем мы рассчитываем. А может ты щитами вообще не сможешь обложиться. Но это не главное. В конце концов, выбор бесконечен. Не подойдет одно – выберем другое.
Теперь об Ольге. Так случилось, что у твоей сестры трехкамерная структура энергетического тела. Само по себе это интереса не представляет, трехкамерная структура во вселенной не редкость. Однако, свойство ее энергии таково, как выяснилось, что в разных обстоятельствах оно оптимально взаимодействует с твоей энергетической структурой как наставника.
- Что это значит?, - спросил Ёжиков.
- Это значит, что она идеально вписывается в твою будущую команду. Вы прекрасно дополняете друг друга. Понимаете друг друга без слов. Составляете сбалансированную начальную энергетическую структуру. Подходите…
- Я понял, понял, - Ёжиков выставил ладони, - я все понял. Значит вы ее тоже обучать будете?
- Ее ничему обучать не надо. Так, присматривать слегка и оберегать, но с этим даже ты справишься. Она от природы все умеет, без слов и даже без мыслей. Смогла же она нас найти, находясь в первом восприятии. Это, я скажу тебе, Ёжиков, поступок! Вопросы есть?
Ёжиков растерялся. Таа еще никогда не была такой практичной, конкретной и даже равнодушной.
- Нет, - сказал он наконец, покачав головой, - вопросов нет.
- Тогда последнее. – Таа была энергична и серьезна, - Сколько продлится твой восстановительный период – пока неизвестно. Это зависит от компенсационных возможностей твоего тела. Время от времени мы станем видеться, и я как доктор буду проводить энерго - диагностику.
- Доктор?, - Ёжиков почувствовал, что устал.
- Да, доктор. Петербуржская Военно - медицинская Академия, 1803 год выпуска. Вот диплом. – Таа вынула из кармана халата и протянула Ёжикову серую книжечку.
«Ну, конечно. Кто бы сомневался. Двести лет практики». Ёжикову было плевать на то, был у нее диплом или нет. Ему хотелось закрыть глаза и подремать. Таа мгновенно уловила его состояние.
- Так, нам пора. Пойдем, подлечим тебя, - она почти нежно хлопнула Ёжикова по спине, и они оказались в квартире Ёжикова. Вернее, в квартире Ёжикова во втором восприятии. В кухне за столом сидела Ольга и что-то читала. Увидев брата, она подбежала к нему, обняла и уткнулась ему в грудь.
- Пойду переоденусь, - сказала Таа. Она зашла в спальню, закрыла за собой дверь, сразу открыла ее и вышла в комнату уже в свитере, джинсах, легких кожаных туфлях, а ее прическа была прибрана на затылок. Ольга с восхищением смотрела на нее:
- Научишь меня так же?
Таа улыбнулась:
- К тому времени, как станешь делать подобное, для тебя это не будет иметь никакого значения. – Она направилась в кухню.
- Сегодня я напьюсь, - распевно произнесла Таа.
Ёжиков доставал из пачки сигарету. Ему хотелось курить, и было чувство, что не курил он давно. Ольга, орудовавшая на кухне, открывала висячие шкафы, выдвигала ящики, распахивала холодильник. Наконец, она прекратила осмотр. Вид у нее был растерянный.
- А где?... Здесь же ничего нет! – она вопросительно посмотрела на Таа. Ёжиков встал с дивана и тоже пошел в кухню. Он помнил, как Таа из пустого холодильника доставала закуску.
- Присядь, соратник Ёжикова, - Таа нежно повернула Ольгу к табурету. Ольга села. Из верхнего шкафа, который только что досматривала Ольга, Таа достала бутылку Мартеля Кордон блю, три хрустальных бокала с толстым дном квадратного сечения и коробку сигар Majesty’s Reserve.
Ёжиков открыл коробку. Сигары лежали в коробке, по семь сигар в ряду. Каждая сигара была упакована в персональную стеклянную колбу, залитую с одного конца сургучом.
Он усмехнулся, посмотрел на сестру, кивнув в сторону Таа, обратился к Ольге:
- Скажи ей, что она себе ни в чем не отказывает.
Таа повернула голову и сказала:
- Не хами, Ёжиков, а то твоей маме пожалуюсь. И все расскажу про тебя.
Ольга закрыла улыбку ладонью.
Ёжиков вытянул из Мартеля пробку и припал к горлышку. Он сделал три хороших глотка.
- Кеша, - тихо сказала Ольга и покосилась на Таа. Таа села рядом на табурет:
- Ничего. Это у нас традиция такая. – Она взяла из рук Ёжикова бутылку, отхлебнула из горлышка и стала наливать в бокалы. Ёжиков тем временем вытер губы тыльной стороной ладони.
- Неандерталец, - негромко сказала Ольга, сунув в руку Ёжикова салфетку.
Потом спросила:
- Скажи, Таа, а ты рептилоидов видела?
Ёжиков хмыкнул. Таа холодно посмотрела на Ёжикова и сказала, обращаясь к Ольге:
- Нет никаких рептилоидов, милая. Это мы придумали. Один футболист в первом восприятии захотел прославиться, ну мы ему идею и подкинули. Он даже книгу написал. Называется «Большой секрет». Однако, вам пора, - без паузы сказала Таа и посмотрела на Ёжикова. – Твоя энергия нуждается в восстановлении. – она повернулась к Ольге, - тебя это тоже касается. Вы оба, - Таа указала на них рукой, - только учитесь. У вас нет достаточного практического опыта и уравновешенности для того, чтобы самостоятельно выходить за границу известного. До сих пор вы пользовались моей энергией. Помните это.
Ёжиков, Ольга и Таа встали.
- Буду к вам заглядывать. В качестве доктора. – Таа взяла Ёжикова за локоть. – Да, и… - она оглянулась, - освобождайте ваши жизни от всего лишнего.
В ожидании обычной затрещины, сдвигающей восприятие, Ёжиков неожиданно получил смачный хлопок по заднице. Он замер. Подождав две секунды, он сказал:
- Ты… ты же раньше меня по спине хлопала? – Он показал большим пальцем себе за спину.
Таа улыбалась:
- Я знаю, - сказала она, и Ёжиков получил свою затрещину в лопатку.

29
Парковка около Ленты была почти пуста. Ёжиков и Ольга после возвращения из второго восприятия оказались именно там. Оглядевшись, они обнаружили свою Весту, стоявшую посреди парковочной площади. В машине мирно спала Герда. Увидев подошедшую хозяйку, она вскочила и завиляла хвостом.
- Боже! А я вся испереживалась! – Ольга открыла дверцу и взяла Герду на руки. Произошла встреча с невнятным Ольгиным бормотанием, обниманиями, лизанием носа, потом Ольга остановилась:
- Долго она уже здесь? – Ольга посмотрела на Ёжикова, - Сколько времени прошло, как мы… Который час?
- Лучше спросить – который день, - сказал Ёжиков и посмотрел на часы. Было половина одиннадцатого.
- Десять тридцать, - сказал он.
- А день какой? – голос Ольги был встревоженный.
Ёжиков посмотрел в телефон.
- До сих пор четырнадцатое. Как и было с утра.
- Тебе не кажется это странным? – Ольга садилась в машину. Ёжиков хотел закурить, но не стал и тоже сел за руль.
- У меня чувство, - продолжала Ольга, - что прошла неделя. С другой стороны, я от голода в обморок не падаю, хотя не съела ни крошки за это время. Ты тоже не ел.
- Я в мире белой энергии был. Там вообще можно не есть. А сейчас я проголодался и готов съесть целую корову. Да и Герда тоже, поехали.
После недолгих препираний решено было ехать к Ёжикову, поскольку продуктов так и не было куплено по причине визита желтого гостя из далеких уголков вселенной, а сейчас идти в Ленту не было ни малейшего желания.
Приехав к Ёжикову, Ольга первым делом напоила Герду. К еде Герда интереса не проявила. Ольга поняла почему. Мамин рыбный пирог был ну очень вкусным.
После душа, зубной щетки и других благ цивилизации была съедена яичница и выпита нереально своевременная рюмка коньяку. Ёжиков закурил. Ольга помыла и протерла пепельницу. Сев к столу, она оперлась на локти, а ладони приложила к щекам.
- Даа, - протянула она, не убирая ладоней со своих щек, - вот и сходили за хлебом, - она указательным пальцем потрогала кончик носа.
Ёжиков усмехнулся.
- Ну ты же хотела со мной? Вот, пожалуйста.
- Честно говоря, я не до конца поверила твоим рассказам. А тут такое! Прямо как в фантастических романах. – Ольга покачала головой.
- Вопрос в том, что ты решила, - Ёжиков нажал на слово «ты».
Ольга восприняла вопрос совершенно спокойно.
- А что решать, ты же слышал Таа, мы с тобой сбалансированная начальная энергетическая структура. Я идеально вписываюсь в твою команду. – она помолчала, потом сказала:
- А ты у нас, значит, наставник. – Ольга сделала саркастический жест рукой, отдаленно напоминающий реверанс. – Что это значит?
- Спросим как-нибудь. Оля, а ты помнишь что-нибудь о том, что произошло? О том, как вы меня искали? – спросил Ёжиков.
- Ну да, кое-что помню, - она посмотрела на Герду, сидевшую у ее ног, - помню оранжевый туман. Таа мне потом говорила, что это граница, разделяющая наше восприятие, с восприятием неорганического мира. Стена какая-то. Она сказала – я там полностью была, с физическим телом. Как и ты тоже. Потом темное пространство, что-то шевелилось. Я ничего не поняла, но было жутко. С нами были ее соратники, она их так назвала. Куча летящих светлячков в ночи. Они так выглядят. По-настоящему. А ты? Ты что-нибудь помнишь?
Ёжиков помотал головой:
- Почти ничего. Этот хрен у меня всю энергию сожрал. Я чуть не сдох. Если бы не вы…, - он вздохнул, - так, обрывки какие-то. Вспышки в голове. Видел Таа. Вроде бы.
- Да, видок у тебя был… Таа сказала про тебя – ничего, мол, энергия восстановится. Меня там не видел? – спросила Ольга.
Ёжиков отрицательно покачал головой. Потом кивнул, будто вспомнил что-то и сказал:
- Вот почему.
- Что «вот почему»? Перестань говорить загадками, - Ольга хмурилась.
- Таа сказала, чтобы мы избавлялись в жизни от всего лишнего. Она никогда ничего не говорит просто так. Теперь я понимаю почему.
- И почему же?
- А потому, дорогой соратник, что лишнее забирает у нас энергию. А нам с тобой, Олечка, без энергии кердык, как выяснилось. – Ёжиков потянулся. – Хочу спать, но боюсь.
Ольга задумчиво помолчала.
- В чем-то ты прав, - сказала она, - Таа говорила, что нас проще забрать, когда мы спим и сознание расслаблено.
- Когда она тебе такое сказала? – недоверчиво спросил Ёжиков.
- Когда ты дрых на диване в белом мире. Она мне много чего успела рассказать.
- Про вибратор это она тебе рассказывала? Я слышал, когда уже просыпался.
- Я спросила зачем она его купила.
- Ну и зачем? – Ёжиков улыбался.
- Пугать таких балбесов, как ты, - Ольга повернулась. – завтра рано-рано отвезешь меня домой? Мне надо перед работой привести себя в порядок. Переодеться тоже.
- Могу и сейчас отвезти, чтобы с утра не суетиться, - сказал Ёжиков.
- Тогда тебе придется остаться у меня. – твердо, но спокойно сказала Ольга. – Пока не восстановишься.
- Зачем это? – Ёжиков поднял брови.
- Таа сказала за тобой присматривать. Или хочешь, чтобы за тобой опять пришел желтенький волчок? И ухватил тебя? – Ольга сделала движение рукой, показывая, как Ёжикова ухватит волчок. – Ночью будешь со мной, а днем работа за тобой присмотрит.
Опасность была слишком реальна. Ёжиков ничего не сказал, встал и пошел одеваться.

30
Ездить ночью по городу Ёжиков любил. Дороги были свободны и сверкали огнями фонарей. Светофоры продолжали исправно выполнять свою работу, и только особо ленивые переключились в нерегулируемый желтый режим. Герда уютно устроилась на Ольгиных коленях.
- Что делать будем? – спросила Ольга, взглянув на Ёжикова.
- Сейчас или вообще? – Ёжиков повернул на светофоре направо.
- Вообще, - было видно, что Ольга задала вопрос не из праздного любопытства. Она ждала ответа.
- Не знаю. – Ёжиков не кривил душой. Он и правда не знал. – Ты от меня чего-то ждешь?
Ольга не торопилась с ответом. Тогда Ёжиков сказал:
- Я понимаю, ты не этого ждала. Ты думала будет непрерывный праздник обновления, будут удивительные миры, чудеса разные. А тут. Избавляться надо от всего лишнего, еще и душа, оказывается, обязана трудиться. Скинули на тебя ни с того, ни с сего эту тяжкую ношу, обязанность эту – за братцем-балбесом великовозрастным присматривать. – Ёжиков выбрался на проспект Ленина и прибавил скорость. – Олечка, я лучше умру, но не сделаю тебе плохого. Я могу тебя сейчас довезти и поеду домой, со мной ничего не случится. Буду держать себя в руках и все. Я даже понял какие щиты мне нужны. А ты скоро забудешь весь этот кошмар и будешь жить дальше. Долго и счастливо.
Ёжиков оторвался от дороги и кинул взгляд на сестру.
То, что он увидел, его удивило. В лице сестры не было и тени сожаления или разочарования. Ольга была спокойна, от ее глаз как будто исходил свет. Она внимательно, изучающе смотрела на Ёжикова. Потом все-таки сказала:
- То, что ты болван, Кеша, я и раньше знала. Это меня не расстраивает. Хуже, что ты считаешь меня такой. Считаешь меня идиоткой, которая после первой трудности сваливает и перекладывает вину на брата? Тогда ты ничего не понял. Я от тебя ничего не жду. Я вообще ничего не жду. Думаешь, мне нужны непрерывные праздники? Я что, дура?! – голос ее повысился. Она помолчала. Через паузу снова заговорила: – Сегодня я узнала, что помимо нашего, есть другие реальные миры, полноценные, огромные, с безграничными возможностями, и это при жизни! Как думаешь, чего стоит такое знание? Думаешь, я это знание променяю на тусклую полуосознанную жизнь? Да, благодаря тебе, у меня появился шанс всей моей жизни, который я не намерена упускать ни в коем случае. Я отдаю себе отчет в том, что надо приложить усилия, и я против недооценки меня, понимаешь?
Ежиков понимал. Он ехал и на душе у него стало спокойно. Он был не один. Впереди их ждала жизнь, полная энергии, открытий и надежд.

31
Вернувшись из командировки, Ёжиков, сидя в рабочем кабинете, вымучил обширный и более чем скучный отчет о своей поездке, опуская описание своего страшного сна, а также заигрываний тамошней секретарши Лерочки, оказавшейся на поверку непроходимой дурой и, возможно, даже девственницей, коей, по мнению Ёжикова, ей суждено остаться еще очень надолго, если не навсегда. Начальство, в лице директора товарища Потапова, отнеслось к отчету Ёжикова благосклонно, проявив заботу о подчиненном вопросом:
- Ну как там гостиницы? Девки не шалят? - на чем тема командировки была исчерпана, отчет отдан в работу, командировка закрыта.
Проведя остаток дня в никчемных, прямо скажем, разговорах с коллегами, Ёжиков выпил три кружки конторского дешевого кофе и в слегка взвинченном состоянии, отправился домой.
Проезжая перекресток улиц Мира и Красноармейской он вспомнил происходившее с ним почти год назад. Именно здесь, вот около этого перекрестка он впервые увидел то самое НЛО, с которого все и началось. Он тащил на себе неподъемную елку, этот новогодний атрибут семейной жизни, временами забывая, что его семейная жизнь уже кончилась разводом. Своевременным, между прочим, разводом, как сейчас думал Ёжиков, сидя в машине под красным сигналом светофора. Один бог знает что могло произойти, не расстанься он с Катькой. Уже представить страшно, что было бы, не случись Ёжикову встретиться с Таа. Правильно Ольга говорила, только безумный согласится поменять мир непрерывного обновления на тусклую полуосознанную жизнь, да еще с женщиной, которая оттачивала на тебе как на заготовке, алгоритмы поведения с будущим папиком, сохрани господь его душу, кто бы он ни был. Ёжикова передернуло. «Хорошо, что Ольга со мной, родное сердце. Надо ее беречь», - думал он, сворачивая к себе во двор.
Поднявшись на шестой этаж, Ёжиков открыл свою дверь ключом, зашел в квартиру и услышал негромкий мелодичный смех. Разувшись, он прошел в комнату. «Родное сердце» сидела на диване, а напротив, в кресле, со скрещенными ногами и бокалом в руке располагалась Таа. Обе смотрели на Ёжикова и улыбались. «Так», - сказал себе Ёжиков. На круглом стеклянном столике возле дивана стояла бутылка Мартеля и Ольгин бокал. В нем было на два пальца коньяку. Видимо, Ольга к нему не притрагивалась.
- Приве-ет, - в один голос сказали Ольга и Таа и помахали руками. Ёжиков чмокнул в щеку сестру и поднял ладонь, пошевелив пальцами, – поздоровался с Таа.
- Ты в гости как доктор? – обратился он к Таа. «Или это мы у нее в гостях?», - Ёжиков незаметно осмотрелся.
- Доктор тебе уже не нужен, - сказала Таа, не переставая улыбаться, - Разве что психиатр. Но кому он не нужен, - философски заключила Таа и сделала глоток из бокала. – Энергетически ты здоров. Я здесь, чтобы помочь тебе принять решение.
- Решение? – у Ёжиков внутри стала нарастать тревога, как было почти всегда при разговоре с Таа.
- Да, решение, - Таа уже серьезно и спокойно говорила с Ёжиковым. – Каждого ученика, тем более, наставника, необходимо подталкивать к мысли о неизбежности осознания своей энергетической сущности. Вся эта твоя жизнь, все эти мелочные беспокойства, секретарши Лерочки и необходимость наполнять полости твоего физического тела подгнивающей органикой, создают препятствия, затрудняющие непосредственное восприятие энергии. Твое твердое биологическое тело изнашивается, начинает давать сбои и в итоге наступает состояние, которое вы называете смертью. – Таа широко раскрыла глаза и повела ладонью, - А ваше убогое сознание, так и не развившись в отдельную самостоятельную энергетическую единицу, рассеивается, став частью энергетических полос Аквилы. Мерзость!
Таа замолчала. Молчал и Ёжиков. Рассказ Таа тревожил его. Он посмотрел на Ольгу. К его удивлению, в лице сестры не было ни капли грусти. Было похоже – она уже приняла решение.
- Но самое печальное во всем этом, - продолжила Таа, - то, что вы умираете, даже не осознав такой возможности, не понимая, что вечность была на кончиках ваших пальцев.
Ёжиков взял Ольгин бокал и выпил коньяк. «Я теперь никогда есть не захочу. «Подгнивающая органика». Кирие элейсон». – Ёжиков посмотрел на Таа.
- Твои слова не добавляют оптимизма, - сказал Ёжиков. Он никогда не принимал метафоры о вечности на кончиках пальцев.
- На кой хрен тебе этот самый... оптимизм? Что тебе проку от него? Энергия! Вот о чем должен беспокоиться ученик. Энергия – это единственное, что есть у любого сознающего существа, и только ее он должен беречь и приумножать. – Таа взяла бутылку и припала к горлышку
Ёжиков повернулся и спросил у Ольги:
- Я на кухне что-нибудь найду?
Ольга с улыбкой покачала головой. Ёжиков вздохнул, забрал бутылку у Таа и сделал два хороших глотка. Это было странно, но опьянения он не чувствовал.
- Не надо печа-алиться... – пропела Таа, потом сказала:
- Ты придаешь слишком большое значение словам, Ёжиков. Безупречный учитель, такой, как я, должен не словами указывать путь ученику, но делами! Ты сам должен научиться раздвигать свое восприятие, а это достигается практикой. – она достала сигарету, щелкнула допотопной зажигалкой. Запахло бензином. – Хотя… слова для тебя тоже важны, мне кажется. Ты ж не успокоишься, пока с помощью слов не добьешься понимания. Такой ты у нас… мешок со словами. – она посмотрела на Ёжикова. Потом спросила:
– Когда-то я тебе обещала экскурсию в мир Тлало, помнишь? Они виноделы. Все, как один. Два миллиона лет уже. Сегодня это будет твоим уроком.
- Два миллиона лет, - ахнула Ольга.
- Да, примерно. И поскольку они все еще органические, пришлось применить определенные процедуры, чтобы попасть к ним. Эти чудики незнакомцев к себе не пускают.
- А вы их знаете? – спросила Ольга.
- Знаем, знаем. Уже давно. У них социальное устройство до сих пор. Как и у вас. Не такое архаичное, конечно, но с вами у них много общего. Две руки, две ноги.
- И все? – Ёжиков поднял брови. – Это ты называешь – много общего?
- Это много, поверь. Во вселенной такие миры редко встретишь. Земля, кстати, тоже к ним относится. Вы настолько примитивны, что кое-где вас не считают разумным видом. Вы конкретно мамонты вообще.
Ольга улыбнулась этим словам, а Ёжиков мрачно спросил:
- А что же тогда они нас не уничтожат?
- Слова истинного потомка конкистадоров. Уничтожай слабых и примитивных! Ты точно русский, Ёжиков? Почему они вас должны уничтожать? – будничным тоном сказала Таа. – Вы сами с этим отлично справляетесь. Ты считаешь разумным губить среду, в которой существуешь? По мне – так чистое безумие. Ни один вид во вселенной так не поступает. Только земляне. Вы уникальны, это надо признать.
- Ты говоришь, что цивилизация Тлало – это биологический мир. – Ёжиков уже не мог выносить разговоров о том, какой он дикий и примитивный. – Раз так, они существуют в нашем мире где-нибудь?
Таа сказала:
- Да, они в первом восприятии тоже находятся. Только вам, чтобы до них добраться, нужно лететь со скоростью света полтора миллиарда лет.
- А вам? – спросила Ольга.
- А для нас достаточно сдвинуть восприятие в то положение, в котором оно находится у них, и мир соберется воедино. Но для этого нужно много жизненной силы. Всё, пошли. Надо еще подзарядиться в мире белой энергии.
- Подожди, подожди. Ответь еще на один вопрос. – Ёжиков оглянулся на Ольгу. – Скажи, почему я здесь не пьянею?
- Во втором восприятии функционирует твое энергетическое тело. Физическое в этом процессе не участвует. На энергетическое тело алкоголь действует по-другому.

32
Таа взяла за руки Ёжикова и Ольгу, и они оказались в белом отсутствии… чего-либо. Кроме дивана. Диван был на месте. Ёжиков сразу почувствовал покалывание в пальцах. Щеки начали гореть.
Таа ходила по белой пустоте вокруг дивана и осматривала его, нагибалась, заглядывая под диван.
- Говорила, - давайте поставим минибар, - ворчала она, - так нет же, у них бюджет! Я буду жаловаться. – она плюхнулась на диван и достала сигарету.
- У вас принято жаловаться? И есть бюджет? – с удивлением спросил Ёжиков.
- Нет, - нетерпеливым тоном ответила Таа сразу на оба вопроса и прикурила.
Ёжиков вдруг почувствовал, что голова у него стала проясняться. Он понимал все, что происходит с кристальной ясностью. Казалось, не нужно слов и даже мыслей, ответы рождаются сами собой, еще до того, как были заданы вопросы. Таа подняла голову, в губах у нее была сигарета:
- Это следствие повышения уровня энергии, не волнуйся. Так со всеми бывает в этом мире.
Ёжиков оглянулся и посмотрел на сестру. Ольга раскраснелась, и была сейчас особенно хороша. Она рассмеялась:
- Мы сейчас, как два электроавтомобиля на подзарядке. Ты, конечно, Лада Веста, а я Зикр один, - она снова засмеялась.
- А Таа безусловно Аурус Сенат. – сказал Ёжиков.
Таа встала с дивана:
- Ну все, лампочка погасла, нам пора.
Ольга вопросительно посмотрела на Ёжикова.
- Мастер шутит, - сказал Ёжиков, - автомобильная терминология.

33
Он взял Ольгу за руку. Шлепок в область лопатки глубоко сместил его восприятие и…  Фокус в глазах Ёжикова настраивался постепенно. Предметы становились отчетливей. Рядом стояли Ольга и Таа. Ольга при этом терла ладонями глаза. Все они находились в огромном помещении с двумя не менее огромными окнами, сквозь которые бил яркий свет фиолетового оттенка. Ёжиков отвернулся, сощурив глаза, и окна тут же стали темнеть. Свет перестал слепить глаза, комната приобрела матовый спокойный тон. Ёжиков заметил в комнате какие-то предметы. Сфокусировавшись, он различил стол или что-то, напоминавшее ему стол, четыре… нет, не кресла, скорее, седалища, явно предназначенные для внеземных задов. Ничего, кроме этого, Ёжиков в комнате не увидел.
«Стол, стулья. Как-то очень уж банально и незамысловато для двух миллионов лет развития», – озираясь, думал Ёжиков. В ту же секунду то, что напоминало Ёжикову стол, начало терять свою форму и обретало новую, превратившись в куб. Правильный куб с длиной ребра около метра, темно-серого цвета, располагался в том же месте, где раньше находился стол. «Фрактальный куб!, - догадался инженер Ёжиков, - предмет, способный изменять размер и форму. Фантастика!»
В стене появилось прямоугольное отверстие размером с дверь. В него вошло существо о двух руках и ногах. Ростом оно было с Ёжикова, с большой головой и миндалевидными глазами. Ни носа, ни рта на лице не было. Глядя на него, Ёжикову почему-то пришло в голову только одно слово: антропоморф. Шел он медленно, хотя ходьбой эти движения можно было бы назвать лишь с большой натяжкой. Его суставы причудливо изгибались и при каждом шаге дергались, будто выпадали из суставной сумки, как у болеющего бурситом.
Он подошел ближе и его тело начало производить, еле заметные глазу, нелепые качающиеся движения, в конце которых его голова склонилась набок и замерла. Таа, внимательно наблюдавшая этот танец, повернулась и произнесла:
- Он сказал – цивилизация Тлало благодарит представителей миров за посещение его планеты. А еще он предлагает присесть и отдохнуть после долгого и утомительного путешествия. Его зовут Кейханаикукауакахихулихиикахаунаэле, он специалист по синтезу ароматов. Мы можем называть его просто Хули.
В глубине души Ёжиков заржал во весь голос, как пьяный портовый грузчик после скабрезного анекдота. Он ржал и не мог остановиться. Он смеялся, нагибаясь и хлопая себя по коленям. Он охал и стенал от смеха, сидя на корточках. Такое напряжение стоило ему дорого. Находясь рядом с Ольгой и Таа, он был похож на замороженное эскимо с каменной и смертельно серьезной рожей. Ох. Кое-как отсмеявшись и, все еще всхлипывая от внутреннего смеха, он с серьезной физиономией сказал:
- Ну… Хули – так Хули, - и решительно двинулся в сторону седалищ, издавая еле слышные звуки, похожие на рыдания. Ольга и Таа последовали за ним.
Седалища, на которых расположились Ёжиков, Таа и Ольга, оказались чрезвычайно удобными. Ольга сидела, скромно положив руки на колени. Таа расслаблено скрестила ноги и, судя по выражению ее лица, общалась с аборигеном. Потом она кивнула и повернулась к Ёжикову:
- Прежде, чем сюда попасть, мы известили Тлало о характеристиках вашего мира. Эта комната, где мы сейчас находимся, представляет собой многоуровневое пространство с гибкими границами. Она автоматически адаптируется под физиологию ее посетителей. Атмосфера, гравитация – все как на Земле. В этой комнате много такого, чего мы не видим, и никогда не увидим. Есть даже квантовая связь с другими точками пространства. Фактически, со всей вселенной.
- Это он тебе рассказал? – Ёжиков посмотрел в окно. – А там, снаружи, условия нам не подойдут?
- Снаружи вы бы не выжили. Радиация вас прикончит. Их солнце светит в гамма диапазоне. Гравитация в три раза превышает вашу. Да и атмосфера вам не годиться.
- Так значит он…. – Ёжиков взглянул на антропоморфа.
- Да, ты прав. Это скафандр. Система жизнеобеспечения. Для него ваши условия также смертельны, как здешняя планета для вас.
А как же они виноград выращивают? – спросила Ольга. – Ты же говорила – они виноделы.
Таа застыла, как зависший компьютер, задавая Хули вопрос. После ритуальных ответных движений хозяина, Таа сказала:
- У них нет традиционных виноградников, условия не те. Да и не знает никто здесь об этом. Забыли давно. С тех пор, как звезда сменила окраску, они перешли на квантовое виноделие.
- Как это? – Ольга удивленно смотрела на Таа.
После всех церемоний ответа, Таа сказала:
- Квантовое виноделие позволяет им точно воспроизводить молекулярный состав любого вина. С абсолютной точностью. Вплоть до количества тех или иных молекул. Вино какой страны вы предпочитаете в это время суток? – глаза Таа смеялись.
Ёжикова пробрала гордость: «Даже здесь, за полтора миллиарда световых лет звучат слова русского классика».
Ольга сказала:
- Мы полагаемся на выбор нашего хозяина.
Таа замолчала, общаясь с Хули. Ольга наклонилась к Ёжикову и негромким голосом сказала:
- Я поверить не могу, мы находимся за полтора миллиарда световых лет от дома. За полтора миллиарда световых лет, Кеша!
- Я думал об этом, - сказал Ёжиков.
Тем временем в кубе происходила трансформация. Внутри образовалась пуст;та, из которой выдвинулась поверхность, размером с кухню Ёжикова. На ней стоял изящная округлая синего, как показалось Ёжикову – стекла емкость, рядом - четыре вполне себе земных бокала.
Таа сказала:
- Нам предлагают попробовать и оценить. Ёжиков, не тяни, наливай, моя энергия не бесконечна. Ты домой хочешь попасть?
Ёжиков налил в четыре бокала. Абориген Хули жестом руки дал понять, что все, мол, в порядке и они могут пробовать. «Универсальный жест. – подумал Ёжиков, - Его поймут во всех уголках вселенной». Ёжиков понял, понюхал вино и замер.
То, что Ёжиков почувствовал, запахом назвать было слишком просто для такого вина. Это был изысканный букет ароматов. Уникальное сочетание пахучих веществ, обнаруженное его химическими рецепторами. Он испытал чувство завершенного дня позднего лета... спелых фруктов, падающих в саду, нежного дыхания цветов, вечернего солнца, заходящего за садовой калиткой, виноградника, в котором тяжелели гроздья, свежескошенных лугов... что-то такое. Запахи были знакомые, но какие-то… экзотические. Это было больше, чем запах. Это было переживание.
Он тряхнул головой и оглянулся. Обстановка в комнате не соответствовала теплым ощущениям, вызванным букетом вина.
- Это вино имеет название? – спросил Ёжиков.
Таа повернулась к антропоморфу. Тот снова задвигался, затем повернул голову и застыл.       
Таа сказала:
- С языка Тлало приблизительный перевод на русский язык был бы… э-э-э… «сладкое дыхание лета».
«Да уж, лета», - Ёжиков еще раз посмотрел на мертвящий свет местного солнца.
Потом Таа продолжила:
- Тлало превосходные виноделы. На мой взгляд, самые лучшие во вселенной. – Таа сделала глоток, - Когда-то они были похожи на вас. Как и мы, впрочем. Но это было давно. Как я уже и говорила, почти два миллиона лет прошло с тех пор. Как тебе вино, дорогая?
Вопрос относился к Ольге.
- Это лучшее из всего, что я пробовала в жизни, - сказала искренне Ольга и наклонила голову, посмотрев на знатного винодела. Таа молча донесла Ольгину мысль до мозгов антропоморфного аборигена, отчего тот снова задвигался и замер.
- Говорит, что бесконечно благодарен за столь щедрую оценку его труда, и интересуется какую часть жизни ты посвятила дегустации вин. – Таа с улыбкой смотрела Ольге в лицо.
Ёжиков был уверен, что сейчас Ольга стушуется, покраснеет и не найдется что ответить, но не тут-то было. Ольга ровным, почти светским голосом обратилась к Хули:
- Небольшую, но весьма значительную часть.
Таа вновь погрузилась в сложный молчаливо-двигательный процесс общения. На этот раз кривляние и молчание заняло больше времени. Наконец, Таа ожила и повернулась к Ёжикову и Ольге.
- Наше время здесь заканчивается. Я объяснила нашему радушному хозяину, что нам пора возвращаться. Все необходимые слова, принятые в этом мире, были произнесены. Ну что? Возьмемся за руки, друзья? – Таа усмехнулась, - Хорошая песня.

34
Ёжиков почувствовал прикосновения Ольги, толчок в плечо Таа и закрыл глаза. Он хотел было подумать… но, не успел. Булькающий звук закипающего чайника заставил его открыть глаза. Он лежал на диване в своей квартире. Под голову кем-то, скорее всего Ольгой, была подложена подушка. От Таа такой милости не дождешься. Из кухни вышла сестра.
- Просыпайся, соня. Кофе почти готов. – Ольга села на диван рядом с Ёжиковым и взяла его руку.
Ёжиков поморгал и сонно спросил:
- Я что, заснул? А где Таа? Который час?
Ольга улыбаясь, покачала головой:
- А где Таа, – передразнила она, - не переживай, все хорошо.
Все еще улыбаясь, она сказала:
- Таа передала тебе, что ты ее утомил и оставила меня присматривать за тобой. Мы дома, в первом восприятии, время одиннадцать двадцать. Вечер того же дня. Пошли кофе пить. Ты в состоянии подняться?
Ёжиков сел и подозрительно посмотрел на Ольгу:
- Таа никогда не утомляется. А ты раньше так не говорила. Кто ты, женщина?
Ольга кивнула.
- Таа говорила, что после энергетических затрат ты станешь подозрительным. Это пройдет. Энергия восстановится.
- Энергетических затрат? – Ёжиков не понимал, что имеет ввиду Ольга.
- Мы прошвырнулись винца попить, помнишь?
Ёжиков помнил.
- Пойдем. Тебе нужен кофе. Я тебе все объясню.
- Ты? Мне? – тревога Ёжикова не проходила. – Что происходит?
В кухне Ольга усадила Ёжикова на табурет и налила в кружку кофе.
- Пей. Пока не выпьешь, слова не скажу.
Ёжиков сделал глоток кофе. Потом еще. Ему становилось легче. Действительность возвращалась. Ольга была Ольгой, а кофе оставался кофе. Он оперся спиной о стену, закрыл глаза и спросил:
- Мы реально были за миллиард световых лет отсюда?
- Что есть реальность, Кеша? Одно и то же положение твоей, моей, Таа точки восприятия на энергетическом теле. Для того, чтобы ее, эту точку восприятия синхронно сдвинуть в одно и то же место, нужна энергия. Вот мы все втроем и сделали это. У тебя как у наставника, объем энергии больше. Твоя энергия массивнее, что ли. Это склонило чашу весов.
- Откуда у тебя эти слова? Где ты их взяла? Отдай обратно сейчас же! Давно ты это знаешь? – спросил Ёжиков и тут же ответ теплой волной пришел к нему сам. Он как будто на секунду под тепловую пушку попал. – Ты общаешься с Таа помимо меня.
Ольга кивнула.
- С того самого момента, как отправилась их искать, чтобы тебя вызволить из лап этого желтого ублюдка. 
- Почему же скрывала от меня?
Ольга пожала плечами.
- Я не скрывала. Просто… ты же у нас такой ранимый, - последние слова Ольга произнесла таким тоном, как будто она пуделя по холке гладит.
- Ну хорошо. Вино мне и правда понравилось. Но Таа говорила, что это урок. Так в чем урок то?
- Не знаю, - сказала Ольга, - это тебе надо у нее спрашивать. Может, в том, чтобы научиться действовать совместно. Может, тебя расшевелить, не знаю. Она тебе расскажет. Мне она сказала, что каждое такое путешествие заставляет наше восприятие быть более гибким и восприимчивым. Но в то же время ты становишься и более уязвимым. Поэтому я за тобой присматриваю. У меня как у женщины, энергия очень похожа на энергию этих гадов. Они мной и не интересуются.
- Да, да… это я уже слышал. – Ёжиков зевнул, - Все вы бабы… стервы. Как поет одна стерва. Где сегодня ночуем?
- У меня, - Ольга задумчиво рассматривала банку зеленого горошка. – Ты говорил, что если посещать мир белой энергии, можно будет отказаться от еды?
- Я так думал, да. Но я не уверен. Надо у Таа спросить. Хотя, она может и не знать. А что? Хочешь перестать наполняться подгнивающей органикой?
- Хочу, чтобы ты перестал произносить эти отвратительные слова. Твоя оболочка в первом восприятии все еще биологическая. Так что кушать здесь - придется. Вот переберемся во второе восприятие, тогда и…
- Что? Что тогда? Чем они вообще там занимаются? Крии, я имею ввиду. Они же энергетические… сущности. У них есть желания, скажем? Или… я не знаю… обязанности? Кроме подзарядки. Как-то скучно получается. Если мы там окажемся, чем заниматься будем? Или к тому времени и у нас тоже желаний не останется? Зачем тогда они по разным мирам носятся, если им плевать? Вот тоска то! У нас и тоску заберут. Вообще, все это на смерть похоже. Останемся только наполненные радостью бытия, так что ли? А на кой ляд мне тогда радость? – Ёжиков с тоской посмотрел на Ольгу, - выпить хочу. С нормальной скоростью опьянения. А не как там… пьешь отличный коньяк, а толку ноль. Только продукт переводишь. – он встал и полез в шкаф.
- У меня выпьешь. Тебе еще за руль.
Ёжиков достал бутылку Некрасова, сел и вздохнул
- Ладно. Завтра выходной, спать я не хочу. А Герда дома? – спросил он Ольгу.
- Ага. Спит на диване. – Ольга показала Ёжикову изображение в телефоне.
- Интернет-камера?
Ольга кивнула.
- На прошлой неделе поставила.
Ёжиков спросил:
- А Герду ты куда денешь?
Ольга посмотрела на него, как на ненормального.
- Ты как будто в отпуск на море собираешься. Ну что, едем?


35
Ольгина квартира, в отличие от квартиры Ёжикова, располагалась на десятом этаже двенадцатиэтажного монолитно-кирпичного дома по улице Мечникова, покоем выходящая на шумную проезжую часть. Как у большинства русских людей, любимым местом Ольги в квартире была кухня. Там же находился выход на длинную застекленную лоджию, охватывающую не только кухню, но и комнату, где Ольга обустроила уютное место для летнего отдыха. В остальном квартира была как квартира, ничем особенным от Ёжиковской не отличалась, разве что там было не в пример чисто.
Ёжиков засел на привычное место на кухне, у стены по правую сторону стола, прихватил бутылку, две рюмки, но Ольга сказала:
- Я буду вино.
- Ты можешь пить вино после тлаловского? – Ёжиков налил коньяк в рюмку.
Ольга хитро, как показалось Ёжикову, улыбнулась.
- Нет! Не может быть! – он достал из шкафа бутылку красного вина, штопор, раскупорил и понюхал, - нееет, это…
- Шучу, - с улыбкой сказала Ольга, - вчера купила в нашем. Это мерло.
- Фу, кислятина! – Ёжиков взял из Ольгиных рук бокал. – ты будешь это пить?
Ольга кивнула. Он налил в бокал вина, передал Ольге и сказал:
- Характер, что ли вырабатываешь?
Из комнаты прибежала Герда, уставилась на Ёжикова и завиляла хвостом.
- Кстати, - Ёжиков взял рюмку, - ты у Таа не спрашивала случайно, как выглядят эти… Хули? Ну, виноделы эти. По-настоящему, без скафандра?
Ольга покачала головой.
- Не спрашивала. Но вряд ли их внешний вид нас обрадовал бы.
- Почему? Вдруг, они красивые. Может, это вообще она была. Она, Хули. А что?
- Ты погоду за окном помнишь? Того, кто живет в таких условиях, вряд ли мы бы восприняли как красавца.
- Ты права. - Ёжиков выпил, - И гравитация – три наших. Коротышки бочкотарные. Скорее всего. С дубленой от радиации кожей.
- Зато в развитии ушли далеко вперед. Не в пример тебе. Питекантроп.
- А чё сразу питекантроп? У меня сестра умная есть. С другой стороны, может, они там все друг другу сестры. Два миллиона лет пьяной жизни до чего угодно довести могут. У тебя лимон есть? – Ёжиков открыл холодильник и стал высматривать лимон. Герда засунула нос между холодильником и Ёжиковым, исследуя запахи.
Ольга слегка отодвинула Ёжикова, протянула руку, достала блюдце с нарезанным лимоном и поставила на стол.
Она сделала два глотка из бокала.
- Кеша, я в душ. Не могу больше, нагулялась сегодня.
- Да, мильярд световых лет – не шутка, - Ёжиков наливал коньяк в рюмку. Он взял рюмку, блюдце с лимоном и пошел в комнату. Из ванной послышался звук включенного душа. Ёжиков насильно выгнал из головы видение голой сестры, стоящей под душем, и включил телевизор.
На экране человек в скафандре шел по каменной поверхности, вероятно, инопланетной. Лицо человека выражало решимость и усталость. «Да, - думал Ёжиков, - лететь черт те сколько, потом еще в скафандр залазь… Почему никто из фантастов-сценаристов до сих пор не понял, что нас от миров отделяет граница восприятия? Не световые промежутки времени и пространства, а именно энергия восприятия вселенной, частью которой мы являемся? Вместо того, чтобы обратиться к своему внутреннему «я», продолжают придумывать как на ржавую бочку, набитую порохом, прилепить какую-нибудь хрень электронную, чтобы эта бочка, наконец, вышла за пределы скорости света и не рванула, разлетевшись на сорок бочек космонавтов. – Идею изменения восприятия Ёжиков считал не такой уж и сложной. – Математики-кибернетики, ученые с бесконечными лбами, эти-то уж могли бы догадаться, что хотя бы темная материя, которую они с тупым упорством ищут, отделена от них не чувствительностью приборов манометров-дерьмометров, а восприятием, реальной энергетической границей, в сторону которой они повернуться не хотят, потому как измерить нельзя. Нечем. А если нельзя измерить и записать, - значит этого не существует. Все просто». – Ёжиков одним духом выпил коньяк, съел ломтик лимона, слегка сморщившись, поднялся и пошел в кухню курить. После второй рюмки все свои аргументы Ёжиков считал особенно убедительными.
В кухне он поставил коньяк в шкаф над плитой, вымыл рюмки, налил себе в бокал мерло, пригубил, поморщился и закурил. Из ванной вышла, закутанная в халат, Ольга.
- Ты на вино перешел? – спросила она.
- Мне показалось, коньяк слишком крепким стал. В первом восприятии. Всякая дурь в голову лезет.
 
36
На следующее утро была суббота, а значит выходной. Ёжиков выспался, выпил кружку утреннего кофе, приготовленного сестрой, и отправился домой. Перед его уходом, Ольга предупредила Ёжикова, что расстаются они ненадолго и наставительным тоном сказала:
- Только глупостей не делай. – на что Ёжиков не преминул заметить, что он не понимает, что это значит, и добавил, что ей не стоит изображать из себя Таа.
По дороге домой Ёжиков решил заехать за продуктами в Ленту, для чего ему пришлось сделать небольшой крюк. Подъезжая к стоянке торгового центра, он заметил девушку лет шестнадцати. Она стояла у входа в Ленту, уставившись в телефон, как делают подростки. Проходя мимо нее, Ёжиков обратил внимание, как девушка подняла глаза и пустым взглядом проводила его до дверей. Ёжиков автоматически приосанился. Взяв тележку, он набрал жратвы, бродя от одного продуктового стеллажа к другому и убив на это чуть ли не час. Подходя к кассе, Ёжиков снова увидел ту самую девушку, что стояла у входа. На этот раз она выглядывала из-за молочных витрин и, не отрываясь, смотрела на Ёжикова широко раскрытыми глазами. Ёжиков остановился. Девушка продолжала смотреть не мигая. Ее лицо и глаза выражали испуг, и Ёжикову показалось, что этот взгляд предназначался не ему, девушка смотрела, как будто, сквозь него. Он обернулся, но сзади никого не было. Пришлось признать, что именно он, Ёжиков, был причиной такой необычной эмоциональной реакции юной особы.
Ёжиков открыл было рот, чтобы спросить у девушки, что же такого необычного и даже пугающего она увидела, но в этот самый момент она повернулась, побежала вглубь магазина и, ежесекундно оглядываясь на Ёжикова, скрылась за стеллажами.
Ёжиков потрогал голову, - кепка была на месте. Он хмыкнул, еще раз посмотрел в сторону убежавшей девушки и подошел к кассе.
По пути домой Ёжиков размышлял над произошедшем. Что же такого она увидела? А она увидела и увидела именно в нем что-то такое, что ее испугало и заставило убежать без разговоров. Раньше он такое впечатление на девушек не производил, вроде бы. В конце концов он устал ломать голову над этой проблемой. «А-а-а, к чертовой матери! – Ёжиков стал один за другим выбрасывать из головы ненужные ему эмоции. – В последнее время необычного было столько, что любому человеку на три жизни хватит. Все! Расслабь башку. – Ёжиков постарался подумать о простых обыденных вещах. – Сейчас приеду домой и пожарю себе мясо. Самое обыденное дело из всех. Никаких радиоактивных виноделов за полтора миллиарда световых лет. Хотя… того бы вина сейчас к мясу». – Ёжиков вздохнул и стал поворачивать к себе во двор.
Открыв дверь и переступив порог, Ёжиков услышал из глубины квартиры звуки, похожие на передвигание стула. «Что-то в последнее время слишком часто у меня собеседники возникают».
Ёжиков разулся и с продуктовыми пакетами зашел в комнату.
Таа сидела на диване, закинув ногу на ногу и курила.
- Ты не торопился, да? Ольга сказала, ты от нее уехал полтора часа назад, - сказала она.
- У меня сегодня выходной, - Ёжиков хмуро посмотрел на Таа и потащил пакеты в кухню. «Накрылся мой обед», - подумал Ёжиков, зная, что Таа просто так не появляется.
Таа подошла к кухне и стояла в дверях. В пальцах дымилась сигарета.
- Вы, люди, только и способны, что думать о двух вещах. Что бы сожрать, и как бы кого поиметь. Именно в таком порядке. – она улыбалась. – Чувство голода и инстинкт продолжения рода в вас заложила сама природа. На это тратится почти вся энергия.
- Спасибо за лекцию, - Ёжиков все еще хмуро открыл холодильник, увидел, что он пуст, и понял, что находится во втором восприятии. – И что из этого? – он закрыл холодильник, сел и закурил.
- А то, - Таа присела рядом с Ёжиковым на табурет, - что эти твои беспокойства доводят меня почти до отчаяния. Ты, как тупой робот: время подошло, - включилось беспокойство. Это все зависимости. Они мешают освободить энергию.
- Даже если и так, кушать то все равно хочется. – Ёжиков заглянул в пакет и увидел вкусную сосиску.
- Я с этим и не спорю, - Таа тоже посмотрела в пакет, достала сосиску, сняла обертку и откусила половину. У Ёжикова заурчало в животе. – Биологическую оболочку содержать надо. Пока ты в ней. И по меньшей мере, всякую гадость в нее не пихать, - Таа показала полсосиски, положила ее в рот и начала жевать. – Давай, поешь, а то ты только об этом и будешь думать, а мне сегодня понадобится все твое внимание. У нас урок.
- Ольгу не берешь с нами? – спросил Ёжиков.
- У нее другая программа, - Таа внимательно посмотрела на Ёжикова. – ты себя хорошо чувствуешь? – спросила она.
Ёжиков удивился вопросу.
- Да. – сказал он, - только в жар кидает время от времени. Немного.
Таа кивнула:
- Ты еще после загородного пикника не до конца поправился. – Она имела ввиду посещение мира Тлало. – энергия восстанавливается порывами. Поэтому ты чувствуешь жар. Но это пройдет.
«Может, это увидела девушка из супермаркета?» - Ёжиков вспомнил ее большие испуганные глаза.
- Какая девушка? – спросила Таа. – Что произошло?
Ёжиков рассказал. Таа выслушала, не перебивая, потом сказала:
- Если не принимать в расчет какой ты у нас красавчик, то в первом восприятии встречаются, и не особенно редко, люди чувствительные и восприимчивые. Возможно, эта девушка смогла разглядеть в тебе твою энергетическую составляющую. Это ее и напугало. Она подумала, что ты ангел, спустившийся на Землю. За ней. – в голосе Таа послышался сарказм, - Но люди склонны объяснять такие способности развитым воображением и, в общем, не вполне здоровыми реакциями организма. Так что, не зацикливайся на этом.
- Ладно, - сказал Ёжиков, - что делать будем сегодня?
- Как обычно, будем пытаться сделать твое восприятие более подвижным. А за одно мой мир посмотришь своими глазами.
Ёжиков заинтересовался.
- Сестра мне говорила, что вы выглядите, как светлячки, летящие в ночи.
- То, что видела твоя сестра, было проекцией наших энергетических тел в мире неорганических сущностей. Мы состоим из чистой энергии и не имеем определенной физической формы. Физическая форма вообще, лишь только следствие положения, которое занимает твое восприятие. Если твое восприятие изменит свое положение, физическая форма трансформируется в то, из чего состоит вся вселенная – энергию.
- А как… как изменить это положение? – Ёжиков был весь – одно внимание.
- Воспользоваться энергией, конечно. – Таа взяла Ёжикова за руку, как ребенка, повела в комнату и усадила на диван. – Той самой энергией, которую ты тратишь на беспокойство о еде и сексе. Другой у тебя нет.
Ёжиков возразил:
- Но как жить в первом восприятии без еды, к примеру? Мы же не такие продвинутые, как ты. Мы еще живем здесь. Там. – он показал пальцем куда-то себе за спину, вспомнив, что он находится во-втором восприятии.
- Ёжиков, ты не внимателен. Я же не сказала – энергию еды. Я сказала – энергию на беспокойство о еде! Именно на беспокойство человек тратит основную часть своей жизненной энергии. Как это глупо! Тратить жизненную силу на что-то такое бесполезное и даже вредное!
Таа помолчала. Ёжиков тоже молчал и думал, что не очень-то хочет видеть Таа в ее истинном виде. Что может быть привлекательного и сексуального в сгустке энергии? Она ему нравилась такой, какая она сейчас, какой он ее знал с самого момента знакомства.
- Ладно, что-то ты разболтался, - Таа встала, - ты готов к познанию тайн вселенной?

37
Внезапно Ёжиков включился и тут же ощутил себя летящим. Никакого перехода он не помнил. Восприятие полета или, может быть, это было парение, оказалось беспорядочным: яркое, белое, блестящее, все кружилось перед взглядом. На белом фоне возникали темные и светлые точки, увеличивались до размеров пятен и исчезали. Разноцветные полосы светлых оттенков пересекались, выгибались, а затем ломались, разлетаясь в стороны. Ёжиков почувствовал приближение паники. Отсутствие знакомых образов и даже мыслей, пугало. Вдруг он почувствовал, не услышал, а именно почувствовал, голос Таа:
- Замедлись, Ёжиков. Замедлись и останови вращение.
Что-то, он не мог объяснить – что, мягко коснулось его, и все вокруг остановилось. Незнакомые образы исчезли, он плыл среди мириад сверкающих линий, описать которые было сложно. Было похоже на пучок соломы, подброшенный в воздух. Линии блестели и переливались. Они тянулись из бесконечности, как показалось Ёжикову, и уходили в бесконечность. Он почувствовал, что является частью этого мира энергии. Все переживания, тревоги, заботы первого восприятия теперь не имели значения.
Рядом Ёжиков почувствовал присутствие. Это была Таа, он воспринимал ее такой, какая она была в своем мире второго восприятия – энергетической сущностью, блестящей, дружелюбной и очень, почему-то близкой и даже родной.
- Ты воспринимаешь меня так потому, что мы обменялись энергией, Ёжиков. Ты двигаешься в этом мире благодаря мне, моей энергии. Ты и сам энергетическое существо, посмотри на себя.
Ёжиков пытался осознать свое тело. Его не было. Не было ни рук, ни ног, весь биологический Ёжиков трансформировался в энергию. «В какой-то сгусток, наверное. Может, как раз в пучок. Сена». - Его снова охватила тревога.
- Не надо, не растрачивай себя, - голос Таа осознавался где-то внутри, - для этого мира испытывать тревогу так же неестественно, как для вашего гулять по облакам. Привыкай к совершенству, Ёжиков, будь им. 
Совершенный Ёжиков почувствовал, как тревога уходит из него. Ему стало легко и спокойно.
- Ваш мир весь такой? – он осмотрелся. Насколько улавливал взгляд, пространство пронизывали энергетические линии или нити.
- Мы сейчас находимся внутри одной из полос Аквилы. – голос Таа приобрел академические оттенки. - Это основа нашего мира. Здесь формируется сознание. Чтобы тебе было понятно, наш мир напоминает бесконечный океан чистой энергии, где разные частоты и интенсивности создают своеобразные течения и водовороты. Сущности плавают в этом океане, меняя свою частоту вибраций в зависимости от настроения или цели.
Мы существуем среди множества энергетических полос, - продолжала она, - фактически, их бесконечное количество, где каждая полоса имеет свою частоту вибрации. Мы можем перемещаться между этими полосами, как вы перемещаетесь между комнатами. Хотя, если пользоваться терминами первого восприятия, движение – это только видимость. В этом пространстве нет физического движения, только изменение частоты и интенсивности сознания.
- Так мы не двигаемся? – в голосе Ёжикова послышалось разочарование.
- Ёжиков, Ёжиков, здесь нет движения в вашем смысле, нет твердых объектов, которые можно было бы использовать как точки координат, здесь даже времени нет, – Ёжикову показалось, что Таа повысила голос, – в определенном смысле. События происходят только в сознании. Если это можно назвать событиями.
Таа сделала паузу.
- Сознание существует вечно, Ёжиков. - Ёжикову показалось, что она отряхивает юбку. – Как и намерение. Сознание и намерение – первопричина всего в нашем мире, так же как чувство голода и инстинкт продолжения рода – в вашем. Пойдем, я покажу тебе, где я отдыхаю, когда ты меня достаёшь.
Перед глазами у Ёжикова снова все закружилось и потемнело. Никакого ощущения парения, полета или что-нибудь в этом роде, у Ёжикова, однако, не появилось. Еще через мгновение он увидел быстро приближающуюся ровную поверхность, вполне твердую, на взгляд Ёжикова, гладкую. Он шмякнулся на нее со звуком, напоминающем хлопок. У Ёжикова возникло ощущение боли.
«Черт! Вот черт! Она же говорила, здесь боли нет. И твердых объектов нет».
- Ты же говорила – в вашем мире боли нет! – заорал Ёжиков и попытался встать. Потом вспомнил, что он кусок энергии, мать ее, и попытался двинуться. У него ничего не получилось. Он еще раз попытался. Результата не было. Он снова и снова пытался переместиться, но не сдвинулся ни на миллиметр.
- Ты вопишь, как слон. - Ёжиков услышал голос Таа откуда-то сверху. Он скосил взгляд. Таа стояла рядом во вполне человеческом виде, на ней был спортивный желтый костюм с полосками на рукавах a la Ума Турман из фильма Убить Билла. Она задумчиво смотрела на Ёжикова.
- Сформируй намерение встать, - сказала она. Ёжиков напрягся, но у него ничего не получилось.
- Я почему-то не могу двигаться, - бессильно проговорил он, прижатый щекой к полу. Голова напоминала чугунный шар.
Таа присела около Ёжикова на корточки и положила руку на его плечо.
- Не напрягайся так, - Таа улыбалась. – Ты пытаешься двигаться, как будто дверь в винный магазин открываешь. Мы не в первом внимании. Успокойся и попытайся снова. Только в этот раз делай это, как энергетическая сущность – прямо и без сомнений. Намеревайся этого.
Ёжиков ничего не понял, но честно попытался еще раз. Результат не изменился.
- Не сработало. – сказала Таа, - ну что ж, будем тренироваться. Практика и еще раз практика.
Она достала из кармана карамельку и засунула в рот. Достала еще одну и протянула Ёжикову:
- Хочешь?
- Да не ем я сладкого, - Ёжикову хотелось встать. – Слушай, ты не могла бы…
Таа обняла Ёжикова за шею и приподняла. Ежиков оказался в сидячем положении. Он оперся рукой о поверхность и понял, что может двигаться. Он уселся поудобнее, обнял руками свои колени. Таа сидела рядом.
- Что это было? – Ёжиков вздохнул и посмотрел на Таа.
- Урок. - сказала она. – Ты двигаешься за пределами своего мира с помощью нашей энергии. Хотела посмотреть сможешь ли ты это делать самостоятельно. – она забросила конфетную обертку в темноту.
- А почему мы с руками-с ногами? И вообще, где это мы?
- Я слегка сдвинула восприятие, думала в знакомом облике тебе будет легче, но… А это… это проекция маленькой части неорганического мира. Ты там был однажды.
- Что-то не припомню. Но одна знакомая мне вещь была, все-таки. Боль я почувствовал. Это ни с чем не спутаешь.
- Вы, люди, ничего не поймете, пока боль не почувствуете. Вот ты, Ёжиков, почему, думаешь, я учу тебя двигаться во-втором восприятии? Потому что мне это нравится?
- Тебе не нравится? – Ёжикову стало слегка не по себе.
Таа усмехнулась:
- Я лет триста не испытывала таких чувств. Когда я с тобой общаюсь, я призываю всю свою безупречность, прикладываю неимоверные усилия для твоего обучения, хоть со стороны так не кажется. Ты же ленив, самовлюблен, жалеешь себя постоянно. В общем, если выразить все в двух словах – мне противно.
Ёжиков обиделся.
- Я не просил тебя мной заниматься. – он опустил голову и ковырял поверхность пальцем.
Таа посмотрела на него долгим взглядом, как смотрят на нерадивого ученика.
- Помнишь, я тебе говорила, что мы встретимся, когда ты будешь готов?
- Помню, конечно, - обида Ёжикова проходила.
- Когда тебя подстрелил на обед желтый искатель, я думала, ты все поймешь, но оказалось, тебе это все le resbala. Ты не усвоил урок. Ты думал, и сейчас думаешь, что все это шуточки. Но на самом деле речь идет о жизни и смерти. Все всерьез. Когда я говорила тебе о готовности, я имела ввиду, что ты должен закрыть за собой дверь, когда вышел за пределы своего мира.
- Что это значит? – эта метафора с дверью была Ёжикову не знакома.
- Это значит, что тебе нужно понять – у тебя нет выбора, кроме как продолжать практиковаться и тренироваться. Они могут тебя забрать прямо из первого восприятия, из твоего мира. Когда ты будешь мирно спать в своей кроватке. От природы у тебя подвижная энергия, они могут этим воспользоваться. Или ты сам ненамеренно ее сдвинешь. Для того, чтобы этого не случилось, тебе надо тренироваться. Тренироваться, пока мозоли на восприятии не натрешь, а ты еще позволяешь себе обижаться.
Ёжиков понял, что сейчас Таа говорит очень серьезно.
- Возвращаясь к вопросу – почему я тебя учу двигаться во-втором восприятии. Все очень просто. Когда ты научишься двигаться сам, без посторонней помощи, ты будешь недоступен для неорганических сущностей. Тех самых, один из которых тебя спер.

38
- Намерение! – произнес Ёжиков и проснулся. Он открыл глаза, перед ним стояла Ольга.
- Намерение? – она улыбалась, ее глаза блестели.
- Да, намерение. Намерение и сознание – вот первопричина всего. – он поднялся и сел на диване.
- А-а, ты с урока. – Ольга плюхнулась рядом на диван, - ну и как урок?
- Познавательно. И утомительно. – он посмотрел на часы, потом по сторонам, - мы где?
- Мы в первом восприятии, у меня дома. Суббота, обед. – доложила Ольга с улыбкой. Она приложила ладонь ко лбу Ёжикова, нахмурилась, положила пальцы на запястье и стала смотреть на часы, с комичным лицом делая вид, что проверяет пульс.
Ёжиков посмотрел на Ольгу со спокойным упреком, сказал:
- Очень смешно, - высвободил руку, встал и пошел в кухню. – Я, между прочим, уже почти умею двигаться во-втором восприятии, - важно сказал Ёжиков, - так что будь со мной поучтивее.
Ольга зашла в кухню следом за Ёжиковым.
- Почти не считается. В зачет идет только результат. Кстати, знаешь как назывался твой урок? Полет на крыльях намерения, вот.
- Ну и что? – Ёжиков включил чайник и полез за кофе. – Я все равно половину не понимаю из того, что она мне говорит. Что это значит?
Из-за соседской стены послышался дребезжащий звук дрели. Ёжиков кинул неопределенный взгляд в потолок и спросил:
- Сосед?
- Ага. – кивнула Ольга. - Недавно квартиру купил, ремонт делает. У меня скоро стены потрескаются от этих… сверлений.
Ёжиков вздохнул.
- А у меня сосед – Анатолий, блин. Сергеич. Как нарежется – так жену колотит. У меня от этого штукатурка осыпается. Я неоднократно внушал ему мысль, что жену удобнее бить на улице или на лестнице. В трезвом виде он соглашается, но напившись — забывает. – Ёжиков снова вздохнул. – Во-втором восприятии хоть соседей нет. – Он посмотрел на Ольгу, - так что там с бескрылым перелетом, ты говорила?
- Полетом на крыльях намерения, дурачок, - Ольга шлепнула его ладошкой по голове. – Это значит, надо воспитывать в себе решимость. Цель перед собой ставить, понимаешь? и достигать ее неуклонно, несмотря ни на какие препятствия.
- Ты говоришь, как самка комсомольца тридцатых годов прошлого века. Я это знаю. И про то, что может прийти серенький волчок мне говорили. Он же желтенький. – Ёжиков налил кофе себе и Ольге.
У Ёжикова зазвонил телефон. Звонила мама.
- Привет, мам.
- Здравствуй, Кешенька. – у мамы был бодрый голос, - Оля, случайно, не у тебя?
- Нет. Я у нее. Сейчас. Тебя. – он протянул Ольге телефон.
Ёжиков из кухни вышел в комнату, погладил по голове Герду, мирно спавшую в углу дивана, неторопясь подошел к окну и стал смотреть на заснеженный город.
«Как-то странно все, - подумал он – ничего не хочется. Даже к Любимцевым не хочется. Галка мужу не изменяет, Ромка, наверное, уже теплый, - он посмотрел на часы. – В гараж не тянет… Книги… Вот единственное, что не противно еще. Кладезь мудрости первого восприятия, - Ёжиков усмехнулся. – Взять к примеру «Удивительную жизнь божьих коровок» Майкла Марджеруса. Библиографическая редкость, между прочим. По нынешним временам. В печатном виде, разумеется. – он вспомнил эту книгу в Питерском букинисте. – Это ж надо, столько времени убить на выяснение вопроса о том, как трахаются божьи коровки. И ведь издают же сей труд. Даже фильмы документальные снимают по мотивам. Еще и премию, поди, отхватил какую-нибудь окололитературную. Извращенец. Буржуй недожёваный. Оставьте интимную жизнь божьим тварям!» – он снова усмехнулся.

Сзади подошла Ольга и положила руки Ёжикову на плечи. В руке у нее был телефон.
- О чем задумался? – она отдала телефон.
- Божьи коровки могут заниматься сексом девять часов подряд, при этом испытывая полуторачасовые оргазмы. – сказал он, не поворачивая головы.
- Ого! Сам видел? – восхищенно спросила Ольга.
- Так утверждают письменные источники. Что мама говорит?
- Мама попросила меня попросить тебя съездить – забрать у тети Веры семена махровой цинии. Она приготовила.
- Ты со мной поедешь?
- Как я тебя одного оставлю? Ты же пропадешь. – Ольга повернула Ёжикова к себе лицом. Ёжиков сразу обнял Ольгу и прижал ее к себе.
- Тогда поехали, - сказал он, - только еще в книжный заедем.
Она закивала головой.

39
Выйдя на улицу, Ёжиков вдохнул свежий морозный воздух. Температура болталась около нулевой отметки, слякоть и снежная каша под ногами радости не прибавляли, но и настроения, в общем, не портили. Машина, стоявшая тут же, во дворе, помигала фарами и разблокировала двери. Это была реакция на приближающийся брелок в кармане у Ёжикова. «Надо бы помыть ее», - лениво подумал он. «Хотя… пока грязь под ногами не замерзнет – бесполезно это все».
Внутри было тепло, сухо и чисто. Ольга уселась в кресло с довольным лицом и сказала:
- Люблю с тобой ездить.
- А летать на дегустацию за уйму световых лет любишь? – Ёжиков улыбнулся, вспомнив аборигена из мира Тлало.
- Это тренировка, - Ольга отмахнулась. – Если бы мы туда попали в энергетическом состоянии – это было бы классно. Полетали бы там, окрестности посмотрели.
Ёжиков пристегнулся, убедился, что Ольга пристегнута и начал выруливать.
- Оля, все хочу тебя спросить. А ты уже научилась во втором восприятии двигаться самостоятельно? Или тебя, как меня, Таа таскает за собой?
Ольга стянула фиолетовые, под цвет шарфа, лайковые перчатки, положила их на колени и сказала:
- Для меня это не принципиально. За мной, как за тобой, не охотятся. Но - да, я сама двигаюсь в мирах. Таа говорит, скованность еще осталась, но прогресс есть.
- Мне она как-то сказала, что тебя вообще ничему учить не надо. – Ёжиков включил поворот, подъезжая к перекрестку.
- Я думаю - она немного преувеличила. Это все равно как сказать, что ты болван. Настройка восприятия никогда не заканчивается.
- Я тобой горжусь, сестренка. Ты всегда была способной. А у меня, вот, процесс медленно идет. Если вообще идет. Я понять не могу чего она от меня хочет. Мне не понятно, что конкретно я должен сделать, чтобы начать двигаться. Не идет у меня, - повторил он.
Ольга положила ладонь на руку Ёжикова.
- Понимаешь, - медленно произнесла она, - по идее, эти вещи тебе Таа должна объяснять. Но мне кажется, ты мыслишь не теми категориями. В этом случае мысли вообще мешать будут. – Ольга помолчала. - Вот представь, ты же не думаешь о том, как двинуть мышцу руки, когда прикуриваешь? Как ёжик, который забыл, как дышать и умер. Нет. Энергетическое тело и движется, как энергия. Ты просто намереваешься, и это происходит.
Ёжиков покосился на Ольгу.
- Знаешь, мне кажется, ты изменилась. Повзрослела, вроде. Или это общение с Таа на тебе сказывается? Раньше ты так не рассуждала.
- Просто повода не было. Удивительно, что я вообще говорила до знакомства с Таа.
- Ну-ну-ну, о,о. – Ёжиков подъехал к дому тети Веры. Он посмотрел на Ольгу сверху вниз и трубным голосом провозгласил:
- Я есмь наставник и брат, и сказал я, что это хорошо! – Потом добавил обыкновенным голосом: - Я ж не говорю, что это плохо.
У Ольги загорелись глаза:
- Подраться хочешь?! – она, как кошка, выставила когти.
- Мы что, в детство вернулись? – Ёжиков поднял руки, защищаясь от кошачьей угрозы. – Все маме расскажу.
Ольга презрительно фыркнула и стала открывать дверь машины.
– Я быстро, - сказала она и побежала выполнять мамино поручение.
Ёжиков подогнал машину ближе к подъезду, куда забежала сестра, и стал ждать.
Операция «махровые цинии» близилась к завершению. Так думал Ёжиков. Ольга выбежала из подъезда, в руках у нее был целлофановый пакетик с чем-то темным.
Помахивая пакетом, она пересекала дворовую дорогу, не замечая, как на нее по двору несется синяя гранта. Сидевший за рулем, гнал ее с непозволительной скоростью, как это делают безмозглые сопляки, только что получившие водительские права. Ёжиков выбросил в окно окурок и, поворачивая голову, увидел Ольгу и надвигающийся на нее автомобиль. В самый последний момент перед столкновением, Ольга заметила машину, повернулась, ее глаза стали расширяться, и она… исчезла.
Ёжиков в ужасе замер с открытым ртом. Он только что видел Ольгу с испугом в глазах, застывшую перед капотом, и в следующее мгновение она пропала. Машина по инерции проехала как раз по тому месту, где стояла сестра и, откатившись метров на десять, остановилась. Из машины выбрался какой-то человек, Ёжиков не обратил на него внимания, встал около машины и, держась за дверцу, обалдело указывал рукой на капот. Ёжиков два раза обежал вокруг легковушки, остановился, посмотрел направо и налево, заглянул за куст, росший на углу у подъезда, Ольги нигде не было. Он быстро подошел к ошарашенному водиле и что есть силы проорал ему в лицо:
- Урооод!!!
Ошалелый от происходящего, водила смотрел на Ёжикова диким испуганным  взглядом, не шевелясь и не произнося ни слова. Ёжиков осмотрелся по сторонам и быстрым шагом пошел к своей машине. В машине он закурил. Ёжиков догадывался о том, что произошло на самом деле. То, что этот баран чуть не убил Ольгу, было понятно. А вот то, что произошло дальше, объяснить мог только Ёжиков один. Именно поэтому ему совсем не улыбалась необходимость объяснения с полицией. Что он им скажет? Эти кретины подумают, что он над ними издевается. Надо было сваливать и начинать искать сестру.
Ёжиков поспешил к себе домой. Именно там его встречала Таа чаще всего. То, что Ольга сместила восприятие в момент опасности и слиняла из первого восприятия, Ёжиков не сомневался. Молодец. Умница. Теперь надо было убедиться, что с ней все в порядке. Он понимал, что нужно было последовать за Ольгой, и плевать на то, что подумал бы тот испуганный водила, но Ёжиков не был таким талантливым, как сестра, и сейчас вынужден ехать домой в надежде, что появится Таа. Или Ольга сама вернется. На это он тоже надеялся.
Приехав домой, он сел на диван. «Когда же Таа появится? – думал он, - И появится ли? Надо попробовать сместить восприятие». Ёжиков напрягся, посидел немного в этом состоянии и расслабился. «Как же они это делают? – Таа никогда не учила его этому. Он закрыл глаза, расслабился и попытался выкинуть из головы всякие мысли. «Тревогу убрать. С Ольгой же все хорошо. Я надеюсь». Он постепенно успокаивался. Дыхание становилось ровнее, в голове прояснялось, но ничего не происходило. Открыв глаза, Ёжиков решил, что дожидаться Таа можно и так. Все лучше, чем бегать из угла в угол с сигаретой. Он снова закрыл глаза и представил Ольгу, разговаривающую с Таа в мире белой энергии. Таа улыбалась и посматривала в сторону Ёжикова. Ольга была в светло-коричневом свитере тонкой шерсти и светлых же брюках из бог знает какой ткани. На ногах у нее были изящные ботильоны коричневой кожи. Ёжикову очень вдруг захотелось оказаться там, вместе с ними, на белом диване. Обнять сестру. «Таа тоже можно обнять, я давно ее не обнимал… Ладно. Буду ждать, что еще остается». - решил Ёжиков и открыл глаза.
Вместо комнаты своей квартиры, он увидел, что стоит посреди белой пустоты, поодаль находился белый же диван, на котором расположились Таа и Ольга. Они смотрели на него и улыбались. Таа сказала Ольге:
- Я же говорила – у него получится.
Ольга встала, подошла к Ёжикову и они обнялись.
- Ты в порядке? – спросил он и погладил Ольгу по щеке.
- В полном. – Ольга улыбалась. К ним подошла Таа.
- Значит, тебе удалось? Поздравляю. Печать невинности снята. – смеясь сказала она. - Ты становишься взрослым.
- Удалось, - сказал Ёжиков, - только не знаю как.
Таа мягко, с одобрением сказала:
- Ты сделал все правильно. Тебя надо было всего лишь чуть-чуть подтолкнуть.
Ёжиков, продолжая одной рукой обнимать Ольгу, спросил:
- Подтолкнуть? – он посмотрел на Ольгу, на Таа. 
- А ты до сих пор не понял? – Таа повернулась к Ольге, - Он не понял ничего. – она снова смотрела на Ёжикова. – Мы думали – ты проявишь больше сообразительности. Ну ладно, это сейчас не важно. Давай-ка я тебе все объясню.
Таа взяла Ёжикова за локоть, подвела к дивану и усадила. Посмотрев на него долгим изучающим взглядом, она сказала:
- Я вижу, ты еще не готов услышать это, но объяснить все-таки придется. Так вот. Все, что произошло с тобой и твоей сестрой в первом восприятии и до этого момента, было сделано с одной целью: заставить тебя самостоятельно сдвинуть восприятие и попасть в мир белой энергии.
Ёжиков молчал. Таа продолжила:
- Поскольку ты упрямый, Ёжиков, тебя надо было растормошить, нужна была встряска, понимаешь? Мы подумали, и при полном осознании, приняв ответственность, решили провернуть эту операцию. Ольга предложила назвать ее Махровые цинии, не знаю почему, правда.
Ёжиков спросил у Ольги:
- Ты тоже в этом участвовала? – она кивнула. Ёжиков покачал головой и тихо произнес: - Поверить не могу.
- Успокойся и послушай. – Таа выглядела серьезной. – Ты не можешь поверить, потому что всегда рассчитываешь на особое к себе отношение. Но… надо бороться с чувством собственной важности. – она с пониманием покивала головой. - Оно у тебя слишком уж сильно развито.
Ни истерики, ни раздражения Ёжиков в мире белой энергии не чувствовал, но голова у него была ясная. Он сказал:
- Я чуть с ума не сошел, когда… - он не договорил, - А как же Ольга? Ведь ее на самом деле чуть не убили… чуть не убил этот…
- О, не беспокойся! Никакой опасности не было. – Таа похлопала его по руке. – Я следила за процессом и в случае чего, всегда могла вмешаться.
- Вмешаться, - повторил с возмущением Ёжиков. Он все еще не мог до конца поверить, - А тот мужик? Водила хренов! Он же мог сбить Ольгу машиной! Еще полсекунды и все! И ничего бы вы не сделали!
- «Тот мужик», как ты говоришь, - мой соратник. Хочешь познакомлю? – глаза Таа смеялись. Она обернулась и негромко позвала: - Гвидо, иди к нам.
 Из-за спины Ёжикова появился Гвидо – тот самый водила с ошалевшим лицом. Теперь он улыбался и был вполне спокоен.
- Знакомьтесь, - предложила Таа. – Вот, это Гвидо. Мой соратник. – Гвидо подал руку Ёжикову. Ошеломленный Ёжиков ее пожал. – Гвидо, это Ёжиков, будущий наставник. Из параллельного потока.
Ёжиков обалдело смотрел то на Таа, то на Гвидо. Вдруг ему в голову пришла мысль. Он сказал:
- А машина? Машина же была настоящая. Настоящая тяжелая… хрень. Опасное… средство… передвижения… - уверенность Ёжикова пропадала. Он растерянно смотрел на Таа.
- Это была проекция. – Таа махнула рукой. - Проекция из второго восприятия. Только и всего. Ты же ее не трогал? – Ёжиков неуверенно помотал головой. – А если бы ты решил на нее опереться, то упал бы. Вот была бы потеха. – Таа говорила без улыбки.
- Кстати, Ёжиков, ты должен кое-что знать. Как ты, наверное, помнишь, мы стараемся в первом восприятии долго не оставаться. На это есть причины. Сейчас мы осознанно пошли на это. И рисковали.
Ёжиков пытался осознать масштаб подготовки.
- Поверить не могу. – снова сказал он. - В голове не укладывается, что вы ради меня пошли на такие сложности, - Ёжиков заулыбался, но улыбка получилась довольно жалкой.
Таа посмотрела Ёжикову прямо в глаза:
- Мы не ради тебя на это пошли, не будь таким важным. Это часть нашего безупречного поведения. Ты учишься, а значит мы за тебя несем ответственность.
- Таков пууть… - промычала Ольга. Она все это время сидела рядом с Ёжиковым, уткнувшись головой ему в плечо и слушала, как в него вбивают урок.
Таа засмеялась и сказала:
- Я выбила минибар в эту богадельню, ликуйте. – Она встала, зашла за диван, что-то открыла, наклонившись, покопалась в чем-то, и вернулась с бутылкой Мартеля. Бокалов по традиции не было. 




40
Две недели Ёжиков и Ольга жили обычной жизнью первого восприятия, восстанавливая энергию, затраченную на усвоение уроков, полученных от Таа.
Заботы первого восприятия уберегали их. Ольга, следуя указаниям Таа, присматривала за Ёжиковым. Ближе ее, у Ёжикова никого не было. Больше того, ему было хорошо с Ольгой. Да и по энергетическим параметрам, Таа говорила, они подходили друг другу.
На работе – в ПОПСе, у Ёжикова происходили административные движения. Переменами Ёжиков отказывался это называть. А произошло вот что.  В понедельник после планёрки начальство обратилось к Ёжикову по имени-отчеству:
- Иннокентий Палыч, задержитесь, пожалуйста.
Ёжиков удивился такому обращению, но удивления не выказал, снова положил на стол ежедневник и воззрился на начальство. Товарищ Потапов что-то почеркал в листке перед собой, дождался пока все выйдут, снял очки и сказал:
- Вот что, Иннокентий Палыч. Как ты, наверное, уже знаешь, Архип Григорьевич у нас на пенсию переходит с четверга, а ты - давай, принимай у него отдел. Парень ты энергичный, знающий, в коллективе пользуешься… перспективы у тебя хорошие… С девками ты там, что ли со своими не справишься? Как? У тебя же в отделе одни девки!
Ёжиков понимающе усмехнулся, подчеркивая мужскую солидарность.
- И зарплата у тебя будет побольше. Ты женат?
- Развелся, - Ёжиков горестно покивал головой.
- Ну ничего, - начальство посмотрело покровительственно, - дело молодое. Найдешь себе кого-нибудь. Если не здесь, так ты в командировках бываешь.
«Где я только ни бываю» - подумал Ёжиков.
- Ну как, возьмешься? Анжела Юрьевна приказ подготовит.  Ну все, давай, поздравляю.
Ёжиков пожал начальственную длань и вышел из кабинета начальником отдела.
Оказывается, коллеги были уже в курсе назначения Ёжикова. По пути из директорского кабинета его поздравляли, намекали (с тебя полбанки, Ёжиков), совали руки, обхлопывали плечи. Даже Ирка из отдела технического контроля смотрела игриво, о чем Ёжиков сделал пометку у себя в голове. 
После безальтернативного застолья, устроенного Ёжиковым в честь назначения, его молодой организм пару раз флиртанул с Иркой из упомянутого отдела технического контроля. Продолжения флиртующий Ёжиков не хотел, флиртуемая Ирка, впрочем, тоже. Флирт прекратился к обоюдному удовольствию до дальнейшего возможного уведомления сторон.
Так пролетело две недели. В один из вечеров, кажется, это была пятница, явилась Таа и без лишних разговоров утащила Ёжикова к себе во второе восприятие.
- Надо поговорить, - объяснила она и, взяв Ёжикова за руку, потянула его в кухню. В кухне, а это была, как обычно, копия квартиры Ёжикова, на столе лежала коробка сигар Majesty’s Reserve. Ёжиков ожидал, что Таа достанет любимый ею Кордон Блю. Так и произошло. На столе воцарилась бутылка мартеля и два обязательных хрустальных бокала с толстым квадратным дном. 
Таа откупорила бутылку, сделала из горлышка два глотка и передала коньяк Ёжикову. Он тоже приложился, поставил бутылку на стол и спросил:
- Зачем ты каждый раз бокалы достаешь? Мы же никогда из них не пьем.
- Каждый раз доставая бокалы, я надеюсь, что ты задашь мне этот дурацкий вопрос. – Она достала из коробки сигару и вынула ее из стеклянной колбы. Раскурив сигару, Таа сказала:
- Сегодня у нас с тобой будет недлинный разговор, совсем короткий даже. То, что я тебе скажу, вполне можно было бы и не говорить, - она выпустила струю синего дыма, - но я твой учитель, и это моя обязанность. Таково правило. Когда-нибудь, возможно, тебе точно также придется все это говорить твоим уже ученикам. Так вот, совсем недавно, как ты помнишь, ты смог под нашим присмотром самостоятельно сдвинуть восприятие. И не просто сдвинуть, а сразу в мир белой энергии, минуя второе восприятие. Это была довольно сомнительная затея с моей стороны, но все получилось, хоть и пришлось тебя слегка к этому подтолкнуть.
«Довольно жесткий толчок получился. – Ёжиков вспомнил свое состояние в момент, когда Ольгу сбила машина. – Ну, или якобы сбила, все равно».
- В зачет идет только результат. – твердо сказала Таа в ответ на мысли Ёжикова и он вспомнил, что слышал эти слова от Ольги. – Процесс обучения – это безжалостный путь. Если ты находишься на нем, то ты либо идешь по нему, как бы трудно тебе ни было, либо сходишь с него навсегда, третьего не дано.
«Как жизнь», - подумал Ёжиков.
- Да, очень похоже, - согласилась Таа, - собственно, обучение – это и есть сама жизнь. Она только немного отличается от полуосознанной жизни в первом восприятии. Она более осознанная, более безжалостная.
Таа повернулась к Ёжикову:
- Давай-ка смотаемся в мир белой энергии, - Таа встала.
- Зачем? – Ёжиков тоже вскочил.
- Я вчера там Гвидо оставила, должен уже зарядиться, - она посмотрела на запястье, делая вид, что смотрит на часы.
Ёжиков круглыми глазами уставился на Таа.
- Шучу. – Она взяла Ёжикова за руку. – Все тебе объясни. Ну!? Идем?
Ёжиков замер, Таа смотрела на него.
- Что? – он ждал, когда Таа хлопнет его по плечу, но Таа продолжала держать его руку.
- Чего замер, Ёжиков? Ждешь, пока я состарюсь?
Ёжиков испытал беспокойство. Появилось внутреннее тянущее чувство, ему непреодолимо захотелось оказаться на белом диване. Он решил довериться Таа и пойти вместе с ней. Без тени мысли пришла абсолютная уверенность в том, что сейчас они окажутся там. И в этот же самый момент он оказался стоящим возле дивана в мире белой энергии.
- Молод;ц! – сказала Таа и плюхнулась на диван.
- Я молодец? – воскликнул Ёжиков.
- Да. – Таа была серьезна. – Ты учишься. Я горжусь тобой. Если ты ждешь от меня объяснений, пожалуйста. Я тебе не помогала, ты сделал все сам.
Ёжиков не до конца верил в то, что он сумел это сделать. Он сел на диван рядом с Таа с глупой улыбкой на лице.
- Мы не договорили. – Таа легонько хлопнула Ёжикова по коленке. – Так вот! Когда ученик достигает определенных успехов - учится самостоятельно сдвигать восприятие, это символизирует окончание первого этапа в обучении. И сейчас ты еще раз это подтвердил. Считай, что ты перешел во второй класс, Ёжиков.
- А сколько их всего? Классов. – спросил Ёжиков.
- У всякой сущности – по-разному. Но дело не в том, сколько их всего, а в том, с какой скоростью ты учишься. А это зависит от способностей, то есть от количества энергии, понял?
- Понял.
- Вот Ольга твоя, к примеру, - Таа достала откуда-то две сигареты, одну дала Ёжикову. – Если пользоваться классовой терминологией, - она улыбнулась, - то Ольга учится в старших классах. Она очень талантлива.
Таа помолчала, прикуривая от старинной зажигалки.
- Но дело даже не в этом. В конце концов неважно в какой точке ты находишься. Главное – ты учишься и не останавливаешься. Остальное все приложится. Будь безупречен, Ёжиков, экономь энергию, а не то я приду и отшлепаю тебя. – Таа встала с дивана, - На этом все на сегодня. Ольге привет.
- Хочешь сказать… я сам должен?.. – он неопределенно махнул рукой.
- Пора отбросить костыли, Ёжиков. – она сделала паузу. – Не то останешься здесь навсегда! – она подняла брови.
Ёжиков исчез.
- Скоро увидимся, - вслед ему негромко сказала Таа и пошла к минибару.

41
Вернувшись в первое восприятие, Ёжиков с дивана увидел Ольгу. Она выходила из спальни.
- Где был? – спросила она и села на диван рядом с Ёжиковым. В руке она держала книгу.
- На выпускном. – сказал он более мрачно, чем хотел. - Сегодня чествовали первоклашек. Вам, старшеклассникам этого не понять. Цветы, шарики. Кстати, тебе привет.
- От Таа? – Ольга поднялась и пошла в кухню. – Я с ней три часа назад виделась.
Ёжиков не удивился, вздохнул и поплелся вслед за сестрой.
- Да, от нее. Сегодня у нее опять был приступ мудрости. Выдавала целыми тоннами. Я даже запомнил кое-что. Например, что я молодец. Леденца не получил, зато заработал гордость учителя с серьезным лицом, вот.
Зайдя в кухню, Ёжиков посмотрел, что за книгу Ольга читает. Это оказалась «Дорога на океан» Леонова. «Господи, - подумал Ёжиков, - как может Ольга это читать?» Ёжиков как-то пытался прочесть сей труд и даже осилил примерно две трети, или даже три четверти, но потом силы иссякли, интерес пропал, события в книге показались Ёжикову чересчур мрачными и наивными. Написано было, конечно, мастерски, что и говорить, каждое слово было на своем месте, а их сочетание вызывало правильную эмоциональную реакцию, все так. Но заинтересовать подобное могло разве что героико-романтического человека годов пятидесятых прошлого века, да еще отяжеленного великой целью. Или историка, исследующего узко-специальный вопрос – о чем мечтали люди того периода жизни. Воистину, «в скучных разговорах о людях прошлого сокрыты тайны их великих свершений».
- У тебя душа воина, раз ты решилась осилить это. – он приподнял книгу и снова положил ее на стол.
Ольга искоса кинула взгляд на книгу, продолжая разогревать что-то на сковороде.
- А мне иногда нравится Леонов. Наивный мрачный романтик. Он верил в то, что писал. Сейчас такое – редкость. – она повернулась к Ёжикову. – Кушать будешь? Я запекла филе, кажется скумбрии, на мелко натертой картофельной подушке с овощами и белком яйца.
- Что-то уж больно сложно для жареной рыбы.
Ольга свысока смотрела на Ёжикова. – Ничего ты не понимаешь! Так написано в одной великой книге. Она называется – Сто рецептов, книга о пище духовной и телесной! Сам господин… - она взяла брошюрку, лежавшую рядом с плитой, и посмотрела, - сам господин Янг Кейт ее написал! – Ольга подняла шумовку.
- А кто это? – Ёжиков закурил.
- Не знаю, - весело ответила Ольга, пожав плечами.
Они сели ужинать. Впереди была интересная жизнь.