Хопёрская быль

"Хопёрская быль".;
------------------------------------
"На далёком крайнем севере Донском, на быстром лазоревом Хопре творилось что - то неладное... Наехало в своих запылённых кибитках много смуглых, чернобровых, одетых в яркие костюмы цыган. Дети степи издавна здесь кочевали, но в таком количестве их никогда не было. Почти из каждого хутора были видны в степи мерцающие огоньки потомков фараонов, разбивших табор на ночлег. Откуда - то появилось сразу большое количество бродячих монахов, юродивых - Божьих людей, старых слепых бандуристов и ужасных, одетых в старые лохмотья калек - нищих. Весь этот люд куда - то стремился: незаметно появлялся и так же исчезал. Так было всегда: перед войной, моровой язвой или сильной засухой. Старые люди это знали и неизвестные путники раздражали казаков и в особенности старых, седых, патриархальных дедов.
- Ишь, как прёть эту погань бусурманскую! Ой, станичники! В степе что - то не ладно!
Больше же всех боялись сморщенные, как печерицы, старухи. Были дурные, грозные знамения. По ночам на чёрно - синем небе появлялась невиданная, большая комета с длинным хвостом. Потом случилось затмение, которое напугало Хопёрцев. Всем стало ясно - случится что - то недоброе. Казаки помоложе стали пить напропалую, тем более, что старообрядцы Федосеевского толка, жившие в хуторе у яра, что около Бузулука, категорически заявили:
- Будеть светопреставление!
Предстоящий конец мира по истинным священным книгам вычислил маленький седенький попик, дышащий на ладан. После такой страшной вести старые люди стали готовиться помирать: усердно молились Богу; многие говели; некоторые несколько дней кроме воды ничего не ели. Наступило жуткое, мёртвое затишье, какое бывает всегда перед бурей. В станицы и хутора уже никто не приезжал. Цыган даже в Арженовской не было. Монахи, бандуристы, нищие, все куда - то исчезли, будто под землю провалились. Чтобы не сидеть в полнейшем неведении, станичники стали посылать нарочных в окрестные хутора — нет ли чего нового? Осторожно, озираясь по сторонам, придёт присланный казачок к соседям и торопливо спросит шёпотом:
- Ну как оно?
- А у вас?
- Cлава Богу!
-А у нас давеча за Клоковым лесом гудело!
Узнает и во весь дух мчит разведчик домой. Прискачет в станицу, где у родной, покосившейся махонькой церквушки его нетерпеливо ждут деды и нагонит страху:
-Отцы! За Клоковым лесом гудить! Ой, как гудить!
Cтарики спешат домой рассказать своим. Напуганные новостями, со страхом спали ночью, ожидая следующего дня - завтра конец! А за маленьким окошком, затянутым бычьим пузырём, выли собаки. Зловеще, протяжно выли на Луну и рыли лапами ямы. Жуть охватывала все притаившиеся в куренях сердца. Все притаились, притихли, ждали...
...Вечерело. Яркое пунцовое солнце скрылось за Хопром и мрачным лесом, за мутнеющей, беспредельной степью, за сизой дальней дымкой.
Слащёвская станица, расположенная на правом высоком берегу, заволоклась серой пыльной вуалью, с которой смешивались голубые дымки, потянувшиеся из труб маленьких, беленьких куреней. Большая сноха Ивановна возвращалась со своего огорода. Его уж несколько дней никто не полол и не поливал - девки боялись выходить за станицу. Сноха пошла, да ещё и под вечер не потому, что была бесстрашная, а "немного с придурью". Она прошла леваду и стала подниматься на изволок, как вдруг сзади кто - то шумно вздохнул. Сноха обернулась: что - то страшное, чёрное, неопределённое, с длинным хвостом прыгнуло через старые высокие вербы прямо в Хопёр. Помутнела, закипела река, зашумел камыш как никогда; застонал старый лес на другом берегу. Перепуганная сноха со всех ног бросилась в станицу. Прибежала и вскорости разрешилась двумя смуглыми казачатами. Со сказочной быстротой узнал весь Хопёр, что ужасный змей поселился в их краях. С этого дня страшное чудовище стало появляться то тут, то там, то в Устье, то в верхних, Шемякинских лесах. Вскоре это чудовище поплыло вверх и вынырнуло сперва у Луковской станицы, где бесследно исчезли двое ребят, а потом у Котовской вылезло и притаилось у Терновой балки. Чабан, пасший овец, заметил его, перепуганный прибежал в станицу и сообщил. Несколько сорви - голов отправилось посмотреть. Осторожно подползли и выглянули из - за кургана. Пастух был прав, на пыльной дороге с горящими глазами лежал огромный желтобрюх. Котовцы собрали Круг и миром решали что делать? Как быть? Кто - то посоветовал погадать у Федосеевской знахарки, cлучайно оказавшейся в станице. Ворожея велела найти чёрного кота, сварить и отыскать у него чёрную кость, которую должен съесть самый старый дед, и если он после этого не увидит человека, то тогда смело можно идти на гада. Долго искали кота, наконец поймали, сварили и столетний дед Сафрон чуть не подавился косточкой, которую его заставили проглотить. Дед человека не увидел, ибо несколько лет назад он совершенно ослеп. Котовцы решили биться со страшным змеем! По приказу станичного Атамана на самых высоких деревах и колокольне сидели наблюдатели, бабы пошли рыть валы, казаки засели в боевом охранении, заставах; старухи пекли хлеб и варили похлёбку, деды чистили ружья и собирали порох, пыжи, cвинец. Пороху оказалось мало. Послали в Черкасский городок, а пока заняли у соседей 18 пудов. Когда валы были вырыты, станичники залегли и стали палить по гаду. Пули подымая пыль, ложились около змея, попадали, а он хоть бы что - ни с места. Бой шёл несколько дней. В окрестных хуторах стала увеличиваться паника. В Тепикинской отчаявшийся дед Макарыч уже вырыл себе могилу подле усопших родителей. В станицу вечером прискакал молодой казак из Котовской. Попросил свинца, свой был на исходе. На площади любопытные:
- Ну, как?
- Да плохо! Неделю ничего не поделаем! - серьёзно гутарил молодой казак.
- Пуля не берёть?
- Куды там! С пушки вдарим, а он тока подпрянеть и на месте!
Котовец уехал, но через полчаса испуганный возвратился обратно:
- Станичники, на вас прёть!
Выскочили на окраины - действительно что - то необычное, невиданное, в несколько раз большее, чем Котовский змей, скачками приближалось к станице. Какой то старец, бывший у Гроба Господня, по Апокалипсису определил, что это страшная птица "Гоголя - Гугуля”. Испуганные казаки решили отслужить трёхакафестный молебен всем Святителям. Потом все вышли за станицу, невинных отроков поставили вперёд, опустились на колени, отвесили поклоны и всем миром:
- Гоголя - Гугуля! Сверни с Тепикина на Левыкин!
Так простояли всю ночь. А утром, c первым лучом рассвета, маленький человек подошёл к этой самой страшной птице, запряг её, сел и поехал.
Станичный Атаман, много поездивший по степям, объяснил казакам в чём дело: это был самый обыкновенный двугорбый верблюд, которого отроду не видели в те времена Хопёрцы. Его хозяин, калмык, зная пренебрежительное отношение казаков, заночевал в поле, а своего верблюда спутав, отпустил пастись. Котовский посланец к полудню вернулся к себе домой. Узнав Тепикинскую историю, двое головорезов решили подойти поближе к змею. Осторожно подползли и одновременно у них вырвалось:
-Тьфу ты, пропасть!
-Тю! Да будь ты проклято!
Перед ними лежал потерянный кем - то, самый обыкновенный, весь изрешечённый пулями, хомут. Длинная вожжа, тянувшаяся сзади, была нечто иное, как хвост страшного змея....
...Теперь, как и тогда, быстро течёт Хопёр и огибая Фомины буераки впадает в родной Тихий Дон. Станицы теперь куда больше прежнего. И курени не те, деревянные, пёстро выкрашенные, с большими застеклёнными окнами. Около Котовской и не найти бывших валов - застроили, запахали их. И лишь только прозвище этой станицы - ”Семь лет с хомутиной воевали” да конфуз Тепикинцев с ”Гоголя - Гугуля” говорят и напоминают о далёком прошлом. Порой, в длинные зимние ночи, при свете тусклого огонька, усевшись подле печи, где варится картошка, древняя беззубая бабка, шамкая, расскажет внукам о том страшном годе, когда на небе появилась комета и было солнечное затмение. Затаив дыхание, слушают молодые казачата о страшной птице ”Гоголь - Гугуль”, об ужасном змее, живущем в родном, хорошо знакомом им Хопре. Да изредка загулявший дед, добродушно смеясь расскажет, как испугались и оскандалились на века его прадеды..."
("Донская волна", № 8 от 17 февраля 1917 года).