Арслан-богатур и лекарь вселенной

Пролог.


Как рассказывают старые люди жил в давние времена в калмыцкой степи Арслан, великий воин, который служил у хана Араши в войске и получил от него огромное количество наград за верность, отвагу и военную удачу. Затем он попал в опалу. Это случилось после того, как его предал младший сын хана Лавга, отправив вместе с армией в атаку на лагерь противника, заранее предупрежденного им. В итоге предательства войско полководца было полностью уничтожено врагом, а сам полководец получил много тяжелых ранений. В том бою все лицо героя было изрублено, и Арслан лишился глаза. Ханский же сын в это время атаковал столицу неприятеля и захватил ее. А Арслана обвинил в самоуправстве, якобы он сам принял решение атаковать неприятельский лагерь. Хан не стал защищать своего полководца. Он сказал ему:   

- Ты знаешь, Арслан, что простить тебя за то, что ты погубил свою армию, я не могу. Я не хочу выслушивать твои оправдания. Они не вернут мне моих лучших воинов. Ты заслужил смерть от топора палача. Но я вижу, что ты и так наказан. Раны твои воистину ужасны. Отправляйся в пустынное место и паси там стадо овец и баранов, и больше на глаза мне не попадайся. Иначе я могу передумать и приказать казнить тебя!

Не сказав ни слова, Арслан покинул ханский дворец. Ему дали стадо баранов и он отправился в пустынное место в границах владения хана. А через три года хан позвал к себе опального полководца и велел ему вернуть украденные Лавгой печати жизни и смерти. На хана его сын поставил печать смерти, и теперь жизнь Араши вытекала из него, как вино из дырявой бочки. Необходимо было найти печати и запечатать реку жизни хана. Араши сказал своему опальному полководцу:

-  Приказываю тебе, Арслан отправиться во владения моего младшего сына и отыскать украденные печати. Если привезешь мне печати, то все обвинения с тебя будут сняты, и ты снова станешь моим самым главным полководцем. Отправляйся на задание прямо сейчас, сопровождение уже ждет тебя у ворот дворца.

Арслан отправился в город Ирбис, в котором правил Лавга и здесь он столкнулся с ханским дознавателем Корсаком, который, как выяснилось позднее, оказался организатором заговора против хана и тайным инициатором похищения печатей. Арслан нанял трех слуг. Хадриса, Шургана и Мингияна. Они помогали ему в проведении его собственного расследования. После того, как Арслан понял, что Араши решил избавиться от него и приказал его убить, он начинает свою игру. В итоге печати жизни и смерти были уничтожены, и, пытаясь спасти их из огня погиб Корсак. После смерти дознавателя его верная помощница Лин, опытная профессиональная наемная убийца приняла приглашение пойти на службу к Арслану. А в это время хан Араши продолжал поиск печатей, потом признав невозможность их возвращения себе, он отправился в столицу своей степной империи. Арслан со своими помощниками так же отправился в столицу ханства.

В столице Арслан встретился со своим дядей и от него узнал о существовании волшебного лотоса внеземного рождения, который мог не только продлить жизнь хана на пять лет, но и сделать его обладателем нечеловеческих способностей. Так же в столице великий воин узнал о мятеже, который поднял правитель южной провинции страны. Благодаря Арслану  волшебный лотос был найден, хан получил второе рождение в нем, жизнь его продлилась. А мятеж, тайным руководителем которого был глава ханской канцелярии Нимя, был жестоко подавлен ханом. В награду за свои старания Арслан получил в управление южную провинцию страны.

Великий воин поспешил на юг, чтобы начать свое правление, но он опоздал, в его новых владениях уже вспыхнул мятеж. Началась тайная битва, смысл которой нужно было суметь разгадать Арслану, иначе его правление, могло завершиться, так и не начавшись. Только раскрыв тайну святилища бога войны, новый правитель юга смог узнать подлинную суть происходивших на юге в последние годы событий и понять, что главную роль в них играла его бывшая возлюбленная, новая хозяйка веселого квартала столицы Заяна. В руки Арслана на юге попала статуя божества богатства. Его предупредили, что она смертельно опасна для него. Но он пренебрег предупреждением. И началась тайная война с могущественными врагами, победа в которой принесет благополучие жителям юга. Но и после этой битвы у Арслана возникли новые проблемы.


Глава 1


Прошла неделя с того дня, когда Арслан с помощью могущественного главы торговой корпорации по имени Ики-Кюн, которого повсеместно  называли королем бриллиантов, смог возвратить статуэтку божества богатства в скрытый от глаз людей южный храм. Правитель юга в тот день отправился в столицу степной империи для того чтобы торжественно отметить победу над Каргополисом. По всему пути следования каравана местные жители радостными криками встречали победителя. Арслан бросал монеты в толпу, а слуги раздавали угощение людям. В столице степной империи в ханскую казну правитель юга  внес огромную сумму денег золотыми монетами из полученной в Каргополисе добычи. Кроме того в казну были переданы множество тюков с драгоценными тканями, богатой одеждой, много редкой красоты посуды и мебели. Целый день ханские казначеи принимали драгоценный груз.

Хан, получив отчет казначеев, лично пришел посмотреть на то богатство, что привез ему Арслан. Осмотрев свою добычу, правитель степной империи удивился удачливости правителя юга. Он сказал своим казначеям:

- Если этот удалец мне привез столько добра, что моя казна едва его вместила, сколько же он богатств оставил себе?

- Думаю, что в самое малое в три раза больше богатств Арслан оставил себе – ответил главный казначей.

- Шайтан этому Арслану видимо родной брат и помогает ему в его делах – сказал хан. – Отравить бы этого удальца, и послать на юг дознавателей, чтобы они разыскали все утаенные от меня богатства. Но Арслан мне еще может пригодиться. Так что делать нечего. Нужно устроить праздник в честь правителя юга. Будь он неладен.

Вскоре хан устроил в своем дворце торжественный прием в честь правителя юга. Араши буквально весь светился притворной нежностью по отношению к Арслану. Хан называл великого воина самым любимым полководцем и оплотом державы. Все высшие чиновники и самые прославленные полководцы, видя настроение хана, в один голос славили великого воина во время приема. В награду от Араши Арслан получил огненно-красного иноходца, изрыгавшего огонь из глотки.

Сразу же после завершения приема у хана из ханского дворца правитель юга отправился навестить своего дядю в его доме. Высокий лама очень сильно обрадовался приезду племяннику. Он собрал в своем доме родственников, которые давно не видели великого воина. И Арслан вместе со своими близкими людьми сразу отпраздновали и его назначение на высокий пост руководителя южной провинции степной империи и его первые победы, в качестве правителя юга. Когда гости разошлись по домам, дядя попросил племянника подробно рассказать ему о том, что произошло с ним в последнее время. И Арслан долго и подробно рассказал высокому ламе о тех событиях, которые произошли с ним на юге.

Дядя внимательно выслушал своего племянника и покачал головой. А потом сказал:

- На юге так давно не было достойного руководителя, что жизнь людей  там превратилась в сущее наказание. И вот, наконец, жители юга получили в твоем лице, племянник, достойного руководителя. Я уверен в том, что твоими заботами жизнь в южном краю станет богаче и зажиточней у народа. Я в этом был уверен уже тогда, когда только узнал о том, что ты станешь правителем юга. И вот я узнаю теперь от тебя, что ты за короткое время своего правления уже во многом успел на новом месте преуспеть. И то, что ты достиг это далеко не предел. Я верю в то, это только начало славных дел. Верю я в то, что урожай будет в этом году в ваших краях намного больше, чем в прежние годы. А базар юга скоро станет одним из самых богатых в империи и по своему значению станет соперничать со столичным базаром. Зима в этом году не будет морозной и снежной. Скот легко перенесет в вашем краю зимовку. Драгоценные камни принесут огромный доход вашей провинции. Можно будет на полученные доходы построить много красивых храмов богов. Все это прекрасно.

- Да, у нас теперь на юге многое меняется к лучшему – сказал великий воин. – Мои мечты постепенно превращаются в реальность. Жизнь народа на юге становится лучше. Я не зря потратил свое время на службе.   

- Арслан, то, что я хочу сказать сейчас, может тебе не понравится – сказал дядя.

- Говорите, дядя, все открыто и прямо – ответил племянник. – И не бойтесь меня обидеть своими словами.

- Тебе, Арслан, не надо чересчур сильно радоваться своим победам, ибо впереди тебя ждет в самое ближайшее время много проблем и разочарований – сказал дядя. – И все потому, что ты чересчур рьяно взялся за служение народу юга. Я выслушал тебя и понял, что ты теперь стоишь намного дальше от истинного пути, чем был до того, как стал правителем юга. Я виноват в том, что принял это предложение хана. Из-за моей глупости ты взял на себе непосильную ношу ответственности за огромный край. И в итоге сбился с истинного пути.

- Дядя, укажите мне на мои ошибки – сказал Арслан. – И подскажите, как их исправить.

- Племянник мой, ты слишком увлекся материальным обогащением своего края – сказал высокий лама. - Ты захотел сделать людей богатыми и решил, что разбогатев, они станут счастливыми. Но богатство  не всегда приносит только радость. Вспомни короля бриллиантов. Он самый богатый человек в империи. Но он все время вынужден скрываться, словно преступник, которого ищут власти. Счастлив ли он? Я не знаю. Но знаю точно, что его личное счастье никого не волнует, потому что на нем лежит огромная ответственность за процветание огромной торговой империи. И для процветания своих людей Ики-Кюн превратился в человека, ставшего призраком, живущего только интересами своей торговой корпорации. Теперь и ты вместе со своим краем становишься в чем-то похожим на короля бриллиантов. Но Ики-Кюн и его корпорация в отличие от твоего края стали богатыми и могущественными торговцами не в одночасье. У этой торговой империи за плечами многолетний опыт борьбы, побед и поражений. Сколькими жизнями торговцев заплачено за то, чтобы эта корпорация заняла главенствующее положение среди других торговых империй, никто не знает. Но их точно было много. А люди на юге разбогатели, по сути, ничем не пожертвовав. Только благодаря твоим стараниям. Они не будут ценить то, что сейчас получили.

- Но народ страдал от нищеты на юге – возразил великий воин своему дяде. – И первым делом надо было сделать все, чтобы люди стали жить лучше.

- Всё, что ты добился на сегодняшний день, это всего лишь бег на месте – ответил высокий лама. - Это богатство, которое ты привлек на юг, само по себе не принесет твоему краю и тебе счастья. Люди там и без богатства жили там сотни лет. Теперь богатство станет для них огромной проблемой. Пойми, без искренней любящей доброты, без высокой нравственности люди в твоем краю не станут счастливы даже, если их жизнь станет намного богаче. Такова уж природа человека. Он ко всему привыкает, и перестает ценить то, что имеет. Сегодня народ славит тебя за тот малый кусок, что он от тебя получил. А завтра даже сладкий пирог на золотом блюде не обрадует людей.

- Почему так происходит? – спросил Арслан.

- Люди не могут насытить свою жадность богатствами – ответил старик. - Им всегда будет мало, ибо жадность единственная человеческая страсть, которую невозможно ничем насытить. Но при этом вместе с богатством часто приходят к людям страшные беды. И тогда люди начинают проклинать своего правителя. Нужно это понимать и быть готовым встретить новые проблемы во всеоружии.

- Дядя, как же мне тогда быть? – спросил правитель юга. – Может быть, мне теперь начать грабить и разорять народ на юге, якобы для их же блага? Послушать вас, дядя, так получается, что прежние правители юга беззастенчиво грабя юг, делали благое дело!

- Ты, обиделся Арслан – сказал дядя.

- Извините меня и продолжайте, пожалуйста, вашу речь, любимый дядя – сказал Арслан. – Кроме вас мне никто не скажет всю правду в лицо.

- Ответь мне племянник, что для тебя важнее юг или ты сам? – спросил высокий лама.

- Мне трудно дать вам сразу ответ на этот вопрос – ответил правитель юга.

- Твоя проблема в том, что стараясь сделать людям добро, ты слишком растратил себя – ответил дядя. - Ты всё время бежишь вперед. Иногда останавливай свой бег и задумывайся о том, что ты тоже человек и что тебе тоже нужно заниматься собой, а не только одним лишь югом. Делать нужно не только провинцию, делать нужно и самого себя. Сейчас я вижу, что ты занят только югом и ничего не делаешь для того чтобы делать себя. Это большая ошибка, она может принести много горя и тебе и югу.

- Как мне вернуться на истинный путь? – спросил Арслан.

- Прежде всего, помни всегда о том, что когда происходят перемены в одном месте, то меняется и весь окружающий мир – сказал высокий лама. - Нищий юг и его правитель это одно. Богатый юг и его правитель это нечто совершенно другое.

- Я это понимаю – ответил правитель юга.

- А я не уверен в том, что ты это понимаешь – сказал дядя. - Это изменение статуса твоей провинции и изменение статуса тебя, как правителя, меняет полностью все стоящие перед тобой задачи. Если раньше твоей главной задачей было сражаться за богатство, то теперь твоя основная задача это сохранить, прежде всего, себя, а уже потом богатство и благополучие своего края. Потому, что для юга ты сегодня гарант богатства и процветания, но юг для тебя ничего гарантировать не может.         

- Это действительно так – признал Арслан. - Но что вы хотите, чтобы я понял об изменении моего статуса и статуса юга?

- Теперь ты богатый правитель богатой провинции – ответил высокий лама. – Раньше никто из родовитых господ не рвался на юг, сейчас же твое место стало желанным для них. А это значит, что они начнут интриговать против тебя. Но это далеко не самое страшное. Хуже то, что сам хан, как мне доложили только что, недоволен тобой. Он посчитал, что ты утаил от него большую часть полученной в Кадисе добычи, увидев, сколько добра ты внес в его казну. Побед сам Араши одержал много в последнее время, но богатой добычей он похвастаться не может. Твоя богатая добыча больно ранила самолюбие хана. Пока Араши посчитал, что ты ему еще пригодишься и оставил тебя в живых, но положение твое стало очень шатким во дворце.      

- Это очень серьезная проблема – признал правитель юга. – Я допустил большую ошибку. Но как мне исправить положение?

- Я не смогу дать тебе конкретный совет, как тебе поступить сейчас, ибо я никогда не был правителем провинции, но я могу подсказать правильный метод, пользуясь которым ты сможешь постепенно исправить ситуацию – сказал дядя.

- Я слушаю вас, дядя – сказал Арслан.

- Человек в своей деятельности использует в основном четыре основные сакральные энергии – ответил высокий лама. - Тебе придется научиться работать с одной из этих энергий в новый период жизни. С энергией разрушения. Ибо только она помогает сохранять богатство и достигнутое высокое положение.

- Но как мне научиться правильно, пользоваться энергией разрушения? – спросил великий воин.

- Посмотри на то, как используют энергию разрушения те структуры, что давно и прочно заняли место среди хозяев мира – ответил дядя. – Изучи их опыт и попытайся использовать его себе на благо.

- Я заметил то, что все успешные структуры имеют свою собственную разведку – сказал задумчиво Арслан.

- И ты организуй обязательно у себя разведку – воскликнул высокий лама. - Собирай информацию обо всем, что происходит в империи и вокруг нее. Все время следи за поступающей информацией и анализируй ее. И все время будь готов разрушать зло, направленное против тебя и против юга империи извне. Но так, же следи и за тем, что происходит на юге. И вовремя разрушай так же все отжившее. Следи за всеми изменениями в торговле и политике. И реагируй на них своевременно. Нет ничего более созидательного в мире, чем своевременное разрушение. И обязательно помни о том, что основой всех энергий является любящая доброта.   

- Спасибо, дядя, я постараюсь вернуться на истинный путь – сказал с поклоном Арслан. – Но я надеюсь на то, что вы до моего отъезда  подберете для меня достойного духовного учителя, который отправится со мной на юг и там станет опорой веры.

- Как только в столице узнали о том, что на юг начал литься поток богатств, сразу же ко мне стали обращаться священники с просьбой помочь им пристроиться к племяннику – ответил  дядя. – Но я всем отказал. Я буду подбирать тебе духовного наставника, но пока тебе придется обойтись без его помощи. Теперь же, Арслан, иди готовиться к торжественному обеду в честь твоей победы над Каргополисом.

Арслан поклонился дяде и вышел из его покоев.

Официально праздновал свою победу правитель юга в веселом квартале столицы. Весь цвет столичной аристократии был здесь налицо. Лилось в кружки гостей бесконечным потоком целое море арзы, столы ломились от блюд с жаренным и вареным мясом. Самые знатные люди империи по очереди произносили тосты в честь великого полководца. Веселье было в самом разгаре, когда Заяна, хозяйка веселого квартала столицы, встретила лицом к лицу своего бывшего возлюбленного. Она изобразила радость на своем прекрасном лице. Но страх все же не оставлял полностью ее. Опасное приключение со статуэткой божества богатства для нее завершилось пока без последствий. Поэтому Заяна напряженно ждала, что скажет великий воин. Правитель юга тепло улыбнулся, и спросил хозяйку веселого квартала по-дружески:
 
- Заяна, что слышно о бывшем наемном убийце Зула? Ты ведь была его хозяйкой когда-то. Может быть тебе, что-то известно о нем?

- Зула женился на сестре Ики-Кюн, и теперь он занят тем, что постоянно разъезжает по всем базарам империи и приглядывает за торговцами драгоценными камнями – ответила Заяна. – Его мать и сестры переехали на север и теперь живут при дворе короля бриллиантов. Вот всё, что я знаю о Зула. О самом короле бриллиантов, как обычно ничего не известно. Возможно, что он сейчас в столице. А возможно он находится в своих владениях на севере. Говорят, что вы подружились. И у вас на юге теперь Ики-Кюн добывает драгоценные камни и торгует ими по всему свету. Правда ли это?

- Да, это так – подтвердил Арслан. – Мы очень довольны тем, как развивается наше сотрудничество. Надеюсь, что и Ики-Кюн так же доволен тем, как обстоят его дела у нас на юге.   

 - Я тоже хочу заключить с вами, правитель, договор – сказала хозяйка веселого квартала столицы империи.

- Я слушаю, рассказывай, что за договор ты решила со мной заключить – сказал великий воин.

- Я хочу купить веселый дом на юге - сказала Заяна. – Как вы, правитель, к этому относитесь?   

- Я понял, что ты хочешь забрать себе имущество бывшей хозяйки лучшего на юге веселого дома – сказал правитель юга. – Она работала на тебя.

- И не только это – сказала хозяйка веселого квартала столицы империи. – Я хочу купить несколько веселых домов. Столица юга стала процветать. Туда потекли деньги. Значит, там нужно открывать веселые дома. Я бы купила бы вообще все веселые дома на юге. Пока они еще стоят дешево. Завтра их цена вырастет в разы.

- Я ничего против этого не имею, покупай хоть все веселые дома на юге – ответил Арслан. – Но я должен знать обо всем, что там говорят.

- Хорошо, я куплю все, что смогу на юге – сказала Заяна. – И я сделаю так, что вы будете в курсе всего, что будут говорить гости в веселых домах.

- Приедешь ли ты сама покупать веселые дома или же пришлешь дворецкого? – спросил правитель юга.

- Приедет к тебе моя младшая сестра Зарина – ответила Заяна. – Я приехать на юг сама пока не смогу, хотя и хотела бы погостить у вас, господин. Но оставить веселый квартал я не могу сейчас, ни на день. Постоянно идут торжества.

- Я понимаю, что сейчас у тебя много работы и поэтому встречу твою сестру у себя на юге и помогу ей купить для тебя веселые дома – сказал правитель юга.

- Я рада, что вы, господин, готовы помочь мне в моих делах – сказала властная женщина. - Вы всегда сможете рассчитывать на мою благодарность.   

После торжественного обеда в столице Арслан не мешкая, вернулся в свою провинцию.


Глава 2


Возвратившись в столицу юга, Арслан сразу же собрал у себя в покоях большой совет. Увидев нерадостное лицо правителя юга, помощники стали спрашивать его о том, что произошло в столице? Может быть, случилось нечто дурное?

- Нет, ничего плохого со мной в столице не произошло, меня с почетом встретил хан и подарил мне дышащего огнем иноходца, а на торжественном обеде в честь моей победы меня славили все самые уважаемые в степной империи люди – успокоил Арслан помощников. – Все прошло без особых проблем. Но хочу вам сказать о том, что это была очень полезна для меня поездка. Благодаря тому, что я увидел и услышал в столице, мне удалось увидеть со стороны результаты своей работы на юге. И в итоге осмысления всего этого, я понял, что нам необходимо сейчас  многое поменять в нашей работе.

- Что конкретно нам нужно изменить? – спросил Хадрис.

- Нужно в первую очередь понять, чем мы владеем – ответил правитель юга. – Поэтому нам следует сделать перепись. Мы должны знать, сколько людей живет в провинции, сколько у нас пахотных земель, сколько пастбищ. Кто является владельцами земли, рек и озер. Я должен знать, кто является хозяином торговых лавок и помещений в столице и в целом по провинции. Мы должны установить контроль над всеми перемещениями богатств, земли и имущества на юге. Без нашего разрешения не должны совершаться все крупные сделки.   

- Я сегодня же начну готовить перепись – сказал с поклоном Хадрис.
 
- А я подготовлю соответствующие ваши указы – сказал Шурган.

- Отправляйтесь вместе с городским головой сейчас же готовить всё необходимое для проведения этих мероприятий – приказал Арслан.

Трое помощников быстро покинули покои правителя юга.

- Мингиян, ты должен создать список всех артистов и народных певцов, которым разрешено выступать перед народом на базарах и во время празднеств – приказал правитель юга. – Все эти люди должны постоянно быть у тебя под контролем. И тебе совместно с городскими властями и властями в селениях и моими дознавателями нужно будет следить за тем, чтобы артисты и певцы, не имеющие от тебя разрешения на выступления, не смели будоражить умы простых людей крамольными речами и злобной клеветой на власти. Как только такие самозванцы проявят себя, их нужно будет сразу же задержать и доставить в столицу юга. Здесь уже будем разбираться, стоит ли давать этим людям разрешение на выступление или им место в темнице.

- Я сейчас же отправлюсь исполнять ваше приказание – сказал Мингиян. – Уверяю вас, правитель, что через неделю все певцы, актеры и музыканты будут взяты мной на контроль.

И, поклонившись, Мингиян  покинул покои правителя юга.

- Чужан, я рад тому, что у тебя получилось построить неплохо работающую систему сыска в провинции – сказал Арслан.

- Мы только в самом начале организации надлежащей работы по сыску – ответил дознаватель. – Работы еще много впереди.

- Ты знаешь, что с Цугаром, начальником разведки Кадиса? – спросил правитель юга. – Где он сейчас?

- Я знаю, что его судили правители Кадиса – ответил Чужан. – Хотели казнить, но потом решили ограничиться изгнанием. Где сейчас Цугар я не знаю.

- Найди мне бывшего начальника разведки Кадиса – приказал Арслан. – Я хочу с ним переговорить. У меня есть для него работа.   
 
- Я сейчас же отправляюсь исполнить ваше приказание – сказал Чужан и покинул покои правителя юга.

- Что вы, правитель, прикажете мне? – спросила Лин.

- Я хочу сказать тебе, что невозможно чересчур долго успешно сидеть одновременно на двух стульях – ответил Арслан. – Нужно определиться, чем серьезно заниматься.

- Сыском, безусловно, не веселыми домами – ответила бывшая наемная убийца.

- Вскоре сюда приедет Зарина, младшая сестра Заяны – сказал правитель юга. – Я договорился с хозяйкой столичного веселого квартала о том, что она выкупит все веселые дома на юге.

- Значит, я освобожусь от забот хозяйки веселого дома – предположила Лин.

- И да, и нет – ответил Арслан. – Ты перестанешь быть хозяйкой веселого дома, но контроль над всеми веселыми домами на юге будет на тебе. Мы договорились с владелицей столичного веселого квартала о том, что все разговоры в веселых домах на юге будут известны нам. Так же Заяна пообещала мне, что мы сможем получать интересующую нас информацию и из столичного веселого квартала. Ты должна будешь организовать всю эту работу. Подумай, как это сделать.

- В первую очередь мне нужно будет помочь сестре Заяны купить все веселые дома на юге – ответила бывшая уже хозяйка веселого дома. – Это будет сделать не так просто. Хозяева веселых домов будут пытаться ломить цены.

- Я думаю, что мы все же сможем решить эту задачу успешно – сказал правитель юга.

- У меня тоже в этом нет никаких сомнений – сказала Лин. – Я сейчас же отправлюсь готовиться к исполнению вашего приказа, повелитель.

- Тебе придется создавать новую структуру – сказал Арслан. – Подбери для своей будущей организации подходящее помещение. Я закреплю его за тобой. Потребуется так же деньги на расходы по созданию тайной службы. Подготовь смету расходов. Я лично ее рассмотрю.

Лин поклонилась правителю юга и покинула его покои.   
   
  А вскоре в столицу юга приехала Зарина и приобрела при активном содействии Лин для своей старшей сестры все веселые дома в городе, а затем и на всем юге. С новой хозяйкой веселых домов Лин долго и упорно отработала систему того, как вся интересующая власти юга информация будет все время поступать к ее людям. Всех управляющих подготовили к сотрудничеству с секретной службой правителя юга. И не только на юге, а по всей степной империи, все важные вести, которые могут быть интересны правителю юга стали постепенно отправляться ему из веселых домов через людей Лин.

В итоге данной торговой операции с хозяйкой веселого квартала столицы степной империи Лин не просто освободилась от необходимости заниматься управлением веселыми домами. Она не просто стала официально дознавателем правителя юга, Лин стала главой новой тайной службы. Но при этом она не простилась со своими любыми воспитанницами. Воительница получила в свое распоряжение огромный дом с большим двором и создала там большой лагерь для юных девочек, из которых она начала готовить телохранителей и разведчиц. Лин обучала девочек боевым искусствам и умению вести слежку. А так же грамоте, песням, танцам и умению вести себя в обществе. Девушки Лин не привлекая к себе никакого внимания, посещали веселые дома и получали всю необходимую им информацию.      

Через несколько дней после возвращения из столицы Хадрис, начальник канцелярии правителя юга, доложил Арслану, что к нему просится на прием Цугар, бывший начальник тайных стражей Кадиса. Правитель юга приказал пропустить к себе гостя из Кадиса.

- Мне сказали, что вы, правитель, хотели видеть меня – сказал Цугар.

- Да это так – ответил Арслан. – Но прежде всего я хотел бы узнать, как обстоят твои дела, Цугар?

- Как вы знаете, многие правители Кадиса вину за то, что наш край был захвачен войском королевы Элеоноры, попробовали возложить только лично на меня, как на руководителя тайных стражей – ответил Цугар. – Удалось им это только частично. Меня судили, и судьи все же решили, что я не заслужил смерти. Но, несмотря на то, что мне была сохранена жизнь, суд принял решение изгнать меня навечно из Кадиса. И вот теперь я человек без родины. И без заработка.

- Твои земляки забыли, что за одного битого бойца, дают двух небитых бойцов – сказал Арслан. – Я готов взять тебя к себе на службу. Пусть юг нашей империи и вся наша степная страна станут для тебя новой родиной.

- Я ищу место – ответил Цугар. – Но я, прежде чем дать вам свой ответ,  должен узнать у вас - какую работу вы, правитель, можете мне предложить? Не всякое предложение я смогу принять.

- Я понимаю, что ты вряд ли согласишься пойти работать охранником на местный базар или стражником – сказал правитель юга.

- Не пойду – подтвердил гость из Кадиса.

- Так знай же, что я хочу назначить тебя начальником своей разведки – ответил великий воин. – Я знаю, что твой опыт и связи являются гарантией того, что ты справишься с созданием и управлением разведки юга.

- Какие цели будут у разведки? – спросил бывший начальник тайных стражей Кадиса.

- Сбор информации обо всех важных событиях в степной империи и за ее пределами – ответил Арслан. – Разведка должна будет информировать меня обо всех опасностях, которые могут нам грозить. И она должна быть способна разрушать враждебные замыслы наших врагов везде, где эти замыслы зреют. Так же разведка должна нам сообщать обо всех важных изменениях в торговле, промышленности, науки, о новых лекарствах и болезнях. Работы будет много.   

- Это без сомнения достойное меня предложение, я принимаю его, правитель, и готов сейчас же приступить к работе – сказал Цугар.

- Хадрис! – призвал к себе правитель юга начальника своей канцелярии.

- Что прикажете, повелитель? – спросил Хадрис.

- Я создаю разведку юга и назначаю ее начальником Цугара – сказал Арслан. - Вместе с Шурганом, Лин, Чужаном подготовьте соответствующие документы по созданию новой структуры. Определитесь с первичными тратами на создание и работы разведки. Думаю, что денег мы на это хорошее дело не пожалеем.

- Приказ ваш, правитель, я понял – сказал Хадрис. – Пойдемте господин Цугар.

И Цугар вместе с Хадрисом покинули покои правителя юга.   

А буквально через неделю разведка юга уже начала работать. Цугар привлек к сотрудничеству большое число своих информаторов, работавших раньше на службу тайных стражей Кадиса. Большая сеть агентов стала теперь работать на правителя юга степной империи. Кроме этого Арслан попросил о встрече с королем бриллиантов. Ики-Кюн приехал в столицу юга. Великий воин познакомил его со своим начальником разведки. Цугар обсудил с королем бриллиантов то, как его служба будет взаимодействовать с сетью торговцев драгоценностями в степной империи и за ее пределами. И вскоре и от сети торговцев стала поступать необходимая информация к правителю юга. Арслан быстро  стал одним из самых информированных о делах в империи и за ее пределами людей.

Тем временем была подготовлена и проведена перепись. Постепенно стало ясной картина того, что собой представляет юг империи. Кто чем тут реально владеет, и кто имеет реальный вес. Арслан понял, что реальной силой на юге являются примерно двести семейств, которые являлись владельцами почти всей земли и имущества. Именно эти семейства и контролировали все на юге. За всеми ими был установлен незримый присмотр со стороны властей.

Между тем проблем в провинции действительно с каждым днем становилось все больше и больше. В столицу юга привлеченные рассказами о том, что этот край разбогател толпами стали приезжать различные преступники со всего света. Многих из них удавалось обезвредить до их прибытия в столицу юга. Воров и бандитов ловили люди Чужана. Но многие преступники все, же добирались до места. Поэтому количество различных краж и разбоев стало неуклонно расти в столице юга. Стражники на месте быстро ловили воров и бандитов, благодаря информации, полученной с базаров и из веселых домов. И потом нещадно с ними расправлялись. Каждый день преступникам на базарной площади при стечении множества народа отрубали головы и потом их выставляли на обозрение по всему городу. Вскоре информация о том, что власти юга быстро ловят воров и бандитов и железной рукой карают их смертью за совершенные преступления, распространилась повсеместно в степной империи и далеко за ее пределами. Об этом постаралась разведка юга. И постепенно поток преступников, желающих совершать преступления на юге, полностью иссяк. Столица юга снова зажила привычной спокойной жизнью.

Так же серьезная проблема возникла из-за того, что пограничные районы южной провинции начали подвергаться набегам разбойничьих банд из голодных степей и черных песков. Привлеченные вестями о том, что юг разбогател, шайки грабителей начали совершать нападения на поселки южан. Но разведка юга своевременно разведала места, где располагались лагеря разбойников, и доложила обо всем правителю юга. И тогда Арслан лично возглавил карательную операцию против разбойничьих банд. Ничего противопоставить силе войска великого воина бандиты не смогли. Лагеря разбойников были окружены армией Арслана, и никому из бандитов не удалось вырваться на волю живыми. Вдоль дорог, ведущих в южную провинцию степной империи, были воинами Арслана установлены колья, на которых были посажены сотни трупов разбойников. Ужас прокатился по голодной степи и черным землям. Разбойники местные там не только перестали нападать на юг, они все постарались перебраться как можно дальше от границ южной провинции степной империи.

Примерно через пять месяцев после возвращения из столицы степной империи Арслан собрал у себя в покоях своих помощников на совет. Он начал совет с того, что поблагодарил всех своих помощников за работу. Правитель юга сказал о том, что за прошедшее после его приезда из столицы степной империи время юг смог подготовиться к успешному решению новых для себя проблем. Потом Арслан спросил помощников, есть ли им, что сказать. И слово взял Шурган. Он сказал:

- Правитель, случилось у нас на юге одно очень неприятное событие.

- Что произошло? – спросил Арслан.

- В одной из местностей недалеко от столицы было совершено ужасное преступление – ответил Шурган. – Дело было так. Вернулся после окончания учебы в Тибете один юноша, зовут его Муни. Отец юноши давно умер, осталась у него одна только их мать. И вот родственники Муни, его дядя и тетя, устроили в своем доме торжественный ужин для всей родни в честь племянника, получившего ученое звание. Но так получилось, что в самый разгар торжества неожиданно вспыхнул невероятно мощный огонь и охватил мгновенно весь дом. Все родственники юноши, кроме его матери и двух сыновей его дяди погибли во время пожара.

- Ужасная беда – сказал правитель юга.

- Но это далеко не все – сказал Шурган. – Мать Муни заявила, что это ее сын благодаря магии, которую изучил в совершенстве за годы учебы в Тибете, смог покарать жестокосердных родственников своего отца за то, что они в свое время отравили его, а сами завладели землями, которые по праву должны были принадлежать Муни и его матери. Эти слова дошли до сыновей дяди и те подняли всю округу. Ведь получилось, что Муни оказался злым колдуном сеющим смерть вокруг себя. Люди решили срочно избавиться от колдуна. Возмущенные и напуганные селяне ночью обложили лачугу, в которой жил Муни с матерью хворостом и подожгли его. В лачуге потом нашли обгоревший труп матери Муни. Сам же юноша после всего, что произошло, отправился в ближайший монастырь для того, чтобы получить наставления ученых лам. Нам его удалось арестовать по дороге в монастырь.

- Юноша действительно владеет магией? – спросил Арслан.

- Мы ни в чем пока еще не уверены – ответил Шурган. – Пока мы заковали юношу в кандалы и поместили в темницу, в которой содержат особо опасных преступников. Он нам не оказывал сопротивления. Но у меня есть ощущение, что этот парень явно не прост.

- А дядя действительно захватил незаконно принадлежащую Муни и его матери землю? – спросил великий воин.

- Дело это не такое простое, как может показаться, потому что отец Муни и его младший брат приехали на юг, когда были еще молоды из центральных районов степной империи – ответил глава судей юга. – Земли они в собственности не имели поначалу. Жили тем, что работали на богатых местных баев. Но потом отец Муни узнал о том, что большой земельный участок пустует. И тогда он обратился к владельцу участка с просьбой отдать ему его в аренду. Хозяин же земли со слезами на глазах рассказал молодому человеку о том, что на этих землях властвуют могучие злые духи. Они насылают на тех людей, кто пришел туда  ужасные болезни. И тогда отец Муни предложил изгнать злых духов. В награду хозяин пообещал половину участка. Как удалось отцу Муни изгнать злых духов мне неведомо. Но больше о них никто в округе не слышал. Так у отца Муни появилась земля в собственности. Там поселились оба брата. Вместе они работали на одном участке. Потом они оба женились. Родился мальчик. Вскоре отец Муни умер от неведомой болезни. А землю к рукам прибрал его брат. Он был признан наследником. Мальчика отправили в Тибет на учебу. А мать отселили в небольшую лачугу на краю деревни.

- Это очень важное дело, им нужно серьезно заняться – сказал Арслан.   


Глава 3


Арслан долго сидел в покоях, обдумывая донесения Шургана. История с юношей Муни тревожила его, но также пробуждала любопытство.

— Шурган, — сказал он, наконец, — Я должен лично посмотреть на Муни. Проводи меня к нему в темницу.

— Вы уверены, повелитель? — спросил Шурган. — Люди боятся его. После того, что произошло, его считают опасным колдуном. Все настроены против юноши. Народ требует казнить Муни, как можно скорее. Ведь он может, по общему мнению, натворить еще больших бед, если останется жив. Страх овладел толпой. Все ждут от правителя быстрых и решительных действий.

— Пусть боятся, это удел толпы, я же не боюсь колдунов и магов, я боюсь поступить несправедливо — твердо сказал Арслан. — Я хочу понять, что произошло. Магия или случайность? Действительно ли виновен в смерти своих родственников Муни или его ложно обвинили? В поисках правды мы спешить не станем, как бы ни бесновалась толпа.

Муни доставили в кабинет начальника тюрьмы. Внешне он выглядел юношей, худощавым, с пронзительным взглядом тёмной яшмы, в котором ощущалась редкая зрелость. В его глазах угадывалась сила, казавшаяся непропорциональной возрасту. Арслан долго молчал, наблюдая за Муни. Сердце правителя юга сжималось от противоречивых чувств: с одной стороны, перед ним был человек, подозреваемый в страшном убийстве, казнить которого требовала толпа, с другой — юноша, получивший духовное образование, в глазах которого не было ненависти и злобы, во взгляде светился ум и проницательность.

— Кто вы, юноша? — начал Арслан, подходя к Муни.

Муни посмотрел на него спокойно, без страха. В его взгляде отражалось удивительное спокойствие. Словно он не был обвинен в ужасных преступлениях и не находится в тюрьме, где его могут казнить.

- Я полный сирота – ответил он.

— Ты действительно устроил пожар? — спросил Арслан, глядя в глаза юноше. — Ответь честно.

Муни поднял взгляд. В его глазах не было страха, лишь удивительная спокойная решимость.

— Да, я… убил их, — тихо произнёс он. — Но не ради злобы. Это была месть за то, что они посягнули на чужую жизнь и чужую землю. Их сердца были черны, и они должны были понять цену своих поступков.

Арслан тяжело вздохнул. Его волновала не только правда, но и реакция народа. И поэтому он сказал:

— Твои действия… преступление. Ты будешь казнён. В воскресенье на главной площади. Народ должен увидеть справедливость.

Муни спокойно посмотрел на него, не отводя взгляда.

— Я понял, — спокойно ответил юноша. — Но ты не видишь полной картины.

- Что же я упускаю из вида? – спросил Арслан.

— Я не искал беды, — тихо сказал юноша. — Но силы, которыми владею, требуют равновесия. Если зло остаётся без наказания, оно находит выход, и смерть неизбежна. Я лишь показал миру, кто истинно виновен. Я не мог противостоять тому, что внутри меня.

- Ты устроил пожар с помощью магии или же с помощью зажигательных смесей? – спросил повелитель юга.

- Я использовал магию – признал Муни.

— Магия… — пробормотал Арслан. — Ты действительно владеешь ею?

— Не только магией, — сказал Муни. — Но и знаниями духовного закона. Я изучал древние книги, написанные самими богами и демонами. Но чтобы их понять, нужно время. И мудрость приходит не сразу. Всё, что я делаю, связано с равновесием, с истиной. Я могу показать путь не только тебе, но и всему югу, чтобы народ не только богател, но и духовно возрождался.

Арслан испытал странное чувство — одновременно тревогу и вдохновение. В этом юноше сквозила энергия, которая могла изменить юг, всю империю. Арслан задумался. Перед ним был не просто маг, а человек, который смотрит дальше видимого мира, и с этим нужно было обращаться осторожно.

- Муни, ты странный юноша – сказал задумчиво правитель юга. – Говоришь о доброте, а сам убил своих родственников. Где же была в тот момент, когда твоя магия устроила пожар твоя доброта? Я не вижу в твоих глазах даже намека на глубокое раскаянье в том, что ты совершил! Как же ты станешь проповедовать людям доброту, когда сам являешься убийцей? Люди станут называть тебя двуличным обманщиком.

- Сколько людей убил ты? – ответил вопросом на вопрос юноша.

- Много – ответил Арслан гневно, вставая с кресла. – Но я воин. Убивать врагов – в этом моя честь и слава. Я не духовный вождь. Я не проповедник. Нас нельзя равнять. Так что твой вопрос звучит тут неуместно. Убитые мной на поле битвы вооруженные враги, которые могли убить меня, несравнимы с теми мирными людьми, которых убил ты. Не пытайся меня разжалобить, представляя дело так, что я как человек, погубивший много жизней, должен понять и простить другого убийцу. Это не так!

- И простой солдат может быть духовным вождем и проповедником – возразил Муни. – А десятник уже в обязательном порядке должен уметь, словом убеждать своих воинов. Сотник должен уметь обязательно читать проповеди своим людям. А полководец должен быть духовным лидером и вождем.  Иначе они не смогут успешно воевать с врагами. Разве убитые враги им в этом помеха?

Тут Арслан посмотрел на юношу с понимающей улыбкой на лице. А потом рассмеялся и сказал:

- Ладно. Тут твоя взяла. Ты прав. Признаю. Всё логично. Раз мне не мешает целая армия погибших от моей руки врагов поучать людей, требовать от них соблюдения справедливости. То точно так же и твои покойники тебе могут не мешать проповедовать добро и справедливость. Мы оба не идеальны. И оба вызываем страх у людей.

— Страх — лишь инструмент, — ответил Муни. — Те, кто боится, не понимают. Истинная сила проявляется тогда, когда человек выбирает добро и равновесие, а не власть и богатство. Я могу научить тебя и тех, кто рядом, новому закону: закону духовной ответственности за каждый дар, за каждое богатство, за каждое сердце.

- Но твои действия вызывают страх и недовольство – сказал Арслан. - Люди бояться тебя. Они требуют твоей казни. И как оказалось – требования их справедливы. Ты – убийца. Сегодня народ узнает, что тебя казнят в воскресенье на базарной площади. Можешь спокойно оставшиеся пять дней проповедовать доброту и справедливость узникам камеры смертников. Это я тебе запретить не могу. Конечно, жаль, что так всё вышло. Ты, похоже, не простой колдун, а духовный учитель нового времени, человек, который способен дать империю юга новую основу — магическую и духовную. Но сделать это тебе не суждено. В воскресенье твоя жизнь оборвется на базарной площади под топором палача.

— Я готов, — ответил Муни. — И пять дней это целая эпоха иногда. Я буду проповедовать в камере смертников свое учение. Власть правителя невозможна без духовной мудрости.

— Ты говоришь, как учитель, — сказал Арслан. — Но я ещё не знаю, могу ли доверять тебе полностью.

— Доверие строится не словами, а действиями, — ответил Муни. — Сначала я покажу путь. Потом, если ты готов, я научу тебя законам, которые станут фундаментом твоей власти.

— Хорошо, — сказал Арслан. — Ты станешь моим советником на пять дней. Я буду приходить слушать тебя. И возможно научусь у тебя каким-то полезным вещам. Но помни: приговор останется в силе. В воскресенье тебя всё равно казнят на базарной площади.

— Действия человека важнее слов, — ответил Муни. — Я покажу, кто я через дела. Доверься времени, а не словам. Всё еще может измениться.

- В воскресенье тебя всё равно казнят на базарной площади – повторил твердо повелитель юга. – Ты совершил преступление.

— Я готов, — ответил юноша спокойно. — И когда придёт время, я покажу путь. Но этот путь не будет легким. Он потребует мудрости, терпения и мужества.

- Наглости этому парню точно не занимать – сказал с усмешкой Шурган.

- Начнем занятие прямо здесь, и сейчас – приказал Арслан.
 
С этого дня Муни стал духовным учителем Арслана. Он обучал великого воина древним практикам гармонии, магии равновесия, учил видеть энергию людей и земель, раскрывал тайные силы степей и духовных сущностей, которые влияли на процветание юга. Он учил не просто защищать богатство, но и использовать его для созидания, не разрушая внутренний дух народа. В эти первые дни Арслан наблюдал за Муни: как он работает с огнём, водой, землёй. Он проверял юношу небольшими заданиями: попросил восстановить разрушенный участок тюремной ограды, определить тайные слабые места в крепости по чертежу, разгадать сложные знаки и символы, оставленные старыми ламами. С каждым испытанием Арслан замечал необычные способности Муни. Арслан постепенно осознал: если он правильно воспользуется этим юношей, Муни может стать ключом к духовному возрождению юга.

— Твои способности впечатляют, — сказал Арслан после одной из проверок. — Но время идет. Скоро воскресенье. Толпа требует твоей крови.

Муни так же наблюдал за Арсланом, изучал его характер, стремления и слабости, формируя для себя понимание будущего пути: не как слуга богатства и власти, а как духовный наставник.

- Еще не воскресенье – сказал Муни и в руке у него появились огненные шары.

— Я вижу, что ты способен на великие дела, — сказал Арслан, наблюдая, как Муни управляет стихиями в учебной комнате. — Но прежде чем наступит воскресенье, ты должен показать, что твоя мудрость служит народу, а не только тебе самому. Я не уже не желаю твоей смерти. Но и отменить свой приговор у меня нет оснований.

Наконец, пришел вечер субботы. Арслан попрощался с Муни и с тяжелым сердцем направился в свои покои. Завтра утром юношу ждала казнь. А тем временем в тюрьму для особо опасных преступников привезли неуловимого разбойника Тохта, который много лет грабил караваны в степи со своей шайкой. На него охотились ханские нукеры, но он всегда уходил от преследователей. Хан заочно вынес ему уже больше, чем сорок смертных приговоров. Но в этот раз его схватили. И так как приговор был уже вынесен, то разбойника втолкнули в камеру смертников, в которой находился один Муни. Юноша помог Тохта добраться до лежанки. Сам он передвигаться не мог. Разбойник промолвил:

- Сбылась моя мечта. Я умру на родной земле. Я уехал несколько лет назад в чужую землю. Там сильно заболел и на своем скакуне через пустыню попытался вернуться в степную империю. Но уже на подъезде к границе силы покинули меня окончательно. Меня подобрали стражники, и один из них опознал меня. Так я и оказался здесь.

- Молчите, вам нужно беречь силы – сказал Муни. – Давайте я вас осмотрю. Я лекарь.

- Не нужно – ответил разбойник.

Тем временем Шургану донесли, что задержан и помещен в камеру смертников известный разбойник Тохта. Его нашли лежащим без памяти в пустынной местности возле границы. Быстрый разумом главный судья юга тут же спросил начальника тюрьмы:

-  Тохта был ранен? Вокруг него лежали трупы его товарищей и врагов?

- Нет – ответил начальник тюрьмы. – Он просто лежал без памяти. Всё тело его было черного цвета и покрыто язвами. А его конь не подпускал к нему волков и шакалов.

- Тохта еще не древний старец, а о его силе и ловкости до сих пор ходят легенды – сказал Шурган. – Значит, он опасно болен.  Где сейчас те стражники, что захватили разбойника?

- Они все в моей тюрьме, вместе с моими стражниками отмечают поимку опасного преступника, им полагается большая награда – ответил важный тюремный чиновник. – Ждут моего возвращения. Они надеются сразу же получить денежную выплату.

- Вы самих этих воинов, что привезли разбойника, видели? – спросил судья.

- Нет – мне доложили обо всем мои секретари – ответил начальник тюрьмы.

- Поезжайте домой, и там закройтесь в отдельном помещении, ни с кем не общайтесь, ваши сопровождающие вас слуги пусть тоже закроются в отдельном помещении до особого распоряжения – приказал Шурган. – А вот тюрьму я сейчас прикажу оцепить. Никого из нее мы не выпустим до тех пор, пока не пройдет сорок дней. 

Тут же Шурган принял все необходимые действия. Тюрьму оцепили. Людям запретили близко к ней подходить. После чего судья отправился на доклад к правителю юга. Арслан слушал рассказ Шургана с растущей тревогой. Он не мог поверить, что спокойный юг оказался на грани катастрофы.

— Что же предпримем дальше? — спросил Арслан, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

— Мы оцепили тюрьму, — ответил Шурган. — Никого не выпускаем. Пока это всё, что мы можем сделать.

- Как только появятся новые вести из тюрьмы, сразу же доложите мне – приказал Арслан.

Через несколько часов Шурган снова пришел к правителю на прием. Арслан за те несколько часов, что они не виделись, постарел на вид на десять лет.

— Из тюрьмы поступили первые тревожные известия, — начал Шурган, — Фактически теперь точно установлено, что разбойник Тохта, оказался, заражён чумой. Болезнь распространялась с ужасающей скоростью. Стражники падали на полу, хватаясь за горло, их глаза наполнялись ужасом. Аэрозоль чумы быстро охватывал камеры, и заключённые начали умирать прямо на глазах. Их крики, стоны и кашель наполняли воздух. Тюремные стены дрожали от паники.

Арслан почувствовал холодный пот на лбу.

— И что вы сделали? — спросил он.

- Но заражение распространялось быстрее, чем мы успевали реагировать – ответил судья. - Люди умирали мучительно: кожа чернела, дыхание срывалось, страх и боль смешивались в каждом вздохе. Даже опытные стражники были бессильны. Нам остается только лишь молиться о том, что бы эпидемия ни перебросилась в город.
***

К третьему дню эпидемия в тюрьме переросла в настоящий кошмар. Камеры были заполнены стонущими и кашляющими арестантами, стены тюрьмы пропитались запахом гнили и смерти. Стражники, несмотря на свою дисциплину, падали в истерике, не справляясь с ужасом происходящего. Отчаяние и страх витали в воздухе, как густой туман.

Арслан стоял у ворот тюрьмы и наблюдал хаос: за решёткой люди дрались за воду, паника охватила даже самых закалённых бойцов. Каждое лицо было искажено ужасом, а крики — словно проклятие, сквозь которое невозможно было пробиться.

 — Мы теряем людей слишком быстро! — закричал Хадрис, хватаясь за меч. — Даже смертные болезни так быстро не распространяются!

В это время в камере смертников Муни подошёл к Тохта. Его руки легли на больного, и он тихо произнёс заклинание, словно напевая древние слова. Стражники и заключённые наблюдали, как блеск магической энергии обвивает тело Тохта. Через несколько минут тот закашлялся, но уже не мучительно: дыхание стало ровным, боль отступала. Тохта открыл глаза и рассмеялся:

— Что за глупость! Зачем ты меня спасешь от смерти от болезни. Они всё равно собирались меня казнить!

В комнате повисло напряжённое молчание.

— Пока жизнь есть у человека, у него есть надежда, — ответил Муни спокойно. — Ты должен жить. И тогда узнаешь, что справедливость — это не только казнь. Справедливость это и есть жизнь.

Главный стражник, единственный человек, который не потерял самообладание в этот ужасный день, не мог поверить своим глазам.

— Муни… он… излечил его? — пробормотал он.

— Да, — кивнул Тохта. — И это невероятно. Удивительно. И бесполезно.

Но главный стражник уже бежал к воротам тюрьмы. Там он прокричал:

- Сообщите правителю юга, что Муни смог излечить от чумы разбойника Тохта.

Арслан получил срочные донесения: смертельная опасность над столицей юга может быть устранена с помощью магии Муни. Решение нужно было принимать мгновенно. Арслан собрал своих советников, стараясь удержать эмоции.

— Муни спас жизнь заключённого, — сказал он. — Дайте ему шанс работать. Если это поможет остановить чуму — я согласен.

- Мы подготовим ваш указ, правитель, о том, что если Муни спасет город от чумы, то он будет освобожден от наказания за свои преступления – сказал Шурган.

- Но прежде я лично встречусь и переговорю с Муни – сказал повелитель юга. 

Когда правитель направился к камере смертников, его остановили товарищи:

— Повелитель, туда нельзя! Там зараза!

Но Арслан не стал слушать. Он знал, что ключ к спасению — этот юноша. Поэтому он всё же решил войти в камеру. Видя чудо собственными глазами, выздоровевшего разбойника, правитель почувствовал, что перед ним — не обычный человек.

— Я согласен тебя помиловать, — сказал Арслан. — Но только если ты сможешь справиться с эпидемией. Тогда я дам свободу тебе. Только так я поверю в твою силу и мудрость.

- А как же люди, что требуют моей крови? – спросил Муни. – Как они воспримут то, что их не побалуют моей казнью? Это тебя больше не беспокоит?

- Люди давно забыли о том, что было раньше – ответил правитель. – Они живут одним днем. Сегодня они молят тебя спасти их от черной смерти. Так же неистово, как вчера требовали казнить тебя.

— Я начну работу, — сказал Муни. — Но свобода для меня и Тохта — условие.

- Я согласен – сказал Арслан. – Приступай к работе. Указ о твоем помиловании уже опубликован. Тохта тоже не будет казнен.




Глава 4

Эпидемия росла, как тень, расползающаяся по улицам столицы. Казалось, сама смерть вошла в тюрьму — бесшумно, но неуклонно, охватывая всё новые камеры. Лишь за одну ночь умерли трое стражников, и их тела поспешно вынесли за ворота, накрыв грубой мешковиной, чтобы не пугать жителей. Но страх уже витал в воздухе, тяжелый, удушающий.
Муни организовал борьбу с чумой так, словно всю жизнь готовился к этому моменту. Каждый день он обходил камеры, где воздух был пропитан кровью, потом, гнилью и стонами умирающих людей. Он приказывал дезинфицировать стены и полы крепкими растворами трав, заставлял стражников кипятить воду, прожигать одежду больных, уничтожать заражённые предметы. Его голос звучал твёрдо, без дрожи — и именно это вселяло надежду.
Тохта, ещё вчера приговорённый к неминуемой смерти, теперь стал незаменимым помощником. Он выполнял самые опасные поручения: переносил больных, очищал камеры, вытаскивал тела тех, кому помощь уже не требовалась. Иногда он едва держался на ногах, но упорно продолжал работать.

Каждое утро Арслан приходил в тюрьму. Он видел пустые камеры, испуганные глаза заключённых, слышал кашель, крики и судорожные стоны стражников. И над всем этим стоял Муни — молодой, хрупкий на вид, но внутри него горела спокойная, неумолимая сила. Его магия стала не оружием, а исцелением. Люди впервые увидели, что магическая энергия может не убивать, а возвращать жизнь.
Когда Арслан впервые увидел Муни за работой, он остановился, будто наткнулся на чудо. Юноша медленно шёл между умирающими людьми, ступая бесшумно, словно по хрупкому льду. Его ладони светились мягким голубым сиянием. Иногда он просто прикасался к человеку — и тот успокаивался, переставал кричать, его дыхание выравнивалось. Муни шептал древние слова на тибетском языке, и казалось, воздух вокруг него становился чище, светлее. Тохта шёл за ним, подхватывая тех, кто ещё мог встать.

— Дыши! — кричал он заключённым. — Маг спасёт тебя!

И люди верили.
***

Тем временем за стенами тюрьмы росла паника. Горожане шёпотом рассказывали, что внутри гибнут по десятку людей в день. Торговцы обходили тюрьму стороной, матери уводили детей, а у ворот толпились зеваки, готовые в любой момент бежать. Некоторые молились, другие ругали власть, третьи обвиняли магов в проклятии. Арслан стоял на пороге тюрьмы и смотрел на это людское море страха.

— Мы должны остановить чуму, — произнёс он. — Я иду внутрь.

Соратники пытались удержать его, закрывали путь, уговаривали не подвергать себя опасности — но он лишь отстранил их рукой. Он был обязан увидеть всё сам. И когда он вошёл, его ударило смрадом — тяжёлым, как гнилое железо. В проходе лежал стражник, которого уже никто не успел поднять. В камерах заключённые рыдали, кричали, молились, проклинали судьбу. Один старик бил кулаками по решётке, прося о смерти — она казалась ему избавлением. Арслан слышал всё, и каждый шаг отдавался эхом в его сердце.
***

На пятый день Муни, наконец, установил строгий порядок. Он заставил вывести всех больных в отдельный блок, изолировать заражённых, создать зоны для чистой и грязной одежды, наладить кипячение воды. Он сам делал отвары, растирал травы, учил стражников и заключённых лечить раны и дезинфицировать воздух.

Магические ритуалы Муни ускоряли выздоровление: на рассвете он очищал воздух, а в полночь проводил исцеляющие медитации. Его голос, полный странной силы, разносился по узким коридорам, и заключённые начинали верить, что они выживут. Тохта, как тень, был рядом. Работал до изнеможения и иногда смеялся — так, будто насмехался над самой смертью.

— Казнили бы меня всё равно, — сказал он однажды Муни. — А теперь выходит, я сам смерть перехитрил.

Муни лишь улыбнулся:

— Ты ещё не понял, Тохта. Смерть смеётся над теми, кто сдаётся. А ты не сдался.
***

Через неделю чума была остановлена. Последний заражённый пошёл на поправку, а стражники впервые за всё это время смогли снять маски и глубоко вдохнуть. Люди смотрели на Муни с трепетом, словно на святого. Его имя шептали в тюрьме, в городе, на рынках. Его появление стало символом надежды. Арслан наблюдал за юным магом и понимал: в нём есть то, что заставит сам юг измениться. Это был будущий учитель. Будущий духовный реформатор. Будущий столп нового закона, который изменит судьбу всех людей юга. И впереди им предстояло пройти через, куда большие битвы — не только с болезнью, но и с теми, кто не желает перемен. Но сейчас Арслан смотрел на Муни и знал: путь только начинается.
***

После победы над эпидемией столица юга медленно приходила в себя. На рынках снова появились торговцы, стражники перестали прятать лица под тряпичными повязками, а жители осторожно возвращались к привычной жизни — будто боялись спугнуть хрупкую тень надежды. И всё же город был ещё слаб: на стенах тюрьмы висели свежие надписи с именами погибших, а в глазах людей теплился страх, не ушедший до конца. Арслан знал: это лишь затишье. Настоящая буря впереди.

Поздним вечером он долго стоял у входа в свои покои, наблюдая за Муни. Юный маг сидел на каменной скамье, покрытой шерстяным ковром, и перечитывал древние свитки, принесённые из монастыря Верхнего Плато. Слабый свет лампады освещал его лицо — спокойное, сосредоточенное, будто вырезанное из горного камня. Страницы тихо шуршали под его пальцами, а в воздухе ощущалась тонкая, почти неуловимая вибрация магии — как эхо глубинной силы. Арслан сделал шаг вперёд.

— Ты сделал невозможное дело, — сказал он. Голос прозвучал тихо, но твёрдо. — Ты спас не только тюрьму. Ты спас город. Люди будут помнить это десятилетиями. Но… я хочу знать одно. Кто ты на самом деле?

Он подошёл ближе.

— Маг? Учёный? Священнослужитель? Или… нечто большее?

Муни медленно поднял взгляд. В его глазах не было гордости или страха — лишь глубокое понимание, будто он смотрит сквозь время и пространство.

— Я не больше тебя, Арслан-богатур, — ответил он мягко. — И не меньше. Я — тот, кто видит мир таким, какой он есть.

Он закрыл свиток и положил его рядом.

— Мир переполнен страданием. Люди боятся смерти, боятся бед, боятся друг друга. Они живут, не понимая, что страх — это цепь, надетая на их собственный дух. Но есть законы, которые выше человеческого страха. Законы равновесия. Законы жизни и смерти. Законы потоков, что связывают всё сущее — от травы под ногами до звёзд в небе.

Он сделал паузу, будто выбирая слова.

— Магия — лишь одна из нитей великого узора. Она может спасать, может разрушать, но это не её назначение. Истинная сила приходит тогда, когда сердце, разум и дух человека соединяются. Когда он понимает, что мир можно изменить — но для этого надо сначала изменить себя.

Арслан слушал, и каждое слово Муни будто отодвигало невидимую завесу между ними. Он видел перед собой не юношу, спасшего тюрьму, а человека, чья сила выходит далеко за пределы обычной магии. Он понял: Муни — это не случайность, не удачное совпадение в разгар эпидемии. Он — начало чего-то большого, неизбежного. Того, что изменит саму ткань юга.

— Ты говоришь так, будто собрался учить весь мир, — сказал Арслан, усмехнувшись, но в голосе слышалось уважение.

— Я не учу, — ответил Муни. — Я лишь показываю путь тем, кто готов его увидеть.

Он посмотрел в сторону окна, где в ночном небе мерцала одинокая звезда.

— На юге есть много боли, много несправедливости, много разобщённости. И скоро наступит время, когда людям понадобится не просто богатур и не просто правитель. Им понадобится тот, кто покажет им новый закон — не закон железа, а закон духа.

Арслан ощутил, как внутри него что-то дрогнуло — то ли страх, то ли восторг.

— Но знай, — тихо продолжил Муни, — путь этот будет тяжёлым. Люди боятся перемен. Маги боятся тех, кто нарушает их власть. Священники боятся тех, кто приносит новое учение. Даже твои родственники… когда-нибудь встанут против меня.

Он слегка улыбнулся — не грустно, не радостно, а так, будто уже видел событийные нити будущего.

— Ты готов к тому, что борьба только началась, Арслан-богатур?

Арслан посмотрел на него долго, изучающе. И только спустя несколько мгновений ответил:

— Да. Началась.

И в этот момент он понял: отныне их судьбы сплетены. И впереди их ждёт не только путь к освобождению юга, но и великое столкновение с силами, которые не позволят изменить старый порядок без боя. Через это испытание Арслан впервые увидел, что Муни — не просто маг, а человек, способный влиять на жизнь целой провинции, управлять её энергией и сохранять народ. И хотя доверие к юноше ещё только зарождалось, правитель юга понял: если Муни сможет объединить магию, духовность и практическую мудрость, юг приобретёт не только силу, но и устойчивость, которая обеспечит будущее независимой империи. Арслан нахмурился. Мысли путались, а в груди вскипало странное чувство — смесь восхищения и тревоги. Он впервые услышал, что за магией скрывается не только сила, но и мораль, и ответственность; что она не просто инструмент власти, а путь, требующий внутреннего преображения.

— Ты говоришь, как учитель, — произнёс он медленно. — Но я ещё не знаю, могу ли я доверять тебе полностью.

Муни закрыл свиток и положил руку на сердце — не в жесте клятвы, а в жесте искренности.

— Доверие не рождается из слов, Арслан-богатур. Оно рождается из поступков. Сначала я покажу тебе путь. А потом… если ты будешь готов, я научу тебя его законам.

В его голосе не было вызова и не было мольбы — лишь спокойная неизбежность судьбы.
***

Начались первые недели их совместной работы. Но это было совсем не то, что Арслан ожидал. Муни не стоял возле него с поучениями, не давал быстрых советов, не пытался навязать своё понимание. Он наблюдал. Он изучал характер Арслана, его слабые и сильные стороны, его вспышки гнева и моменты сомнения. Он мог часами молчать рядом, словно вслушиваясь в саму тишину — но при этом внимал каждому слову Арслана, каждому жесту, каждому решению. Иногда юный маг внезапно говорил:

— Сегодня ты пойдёшь со мной в нижний квартал.

И Арслан, не понимая зачем, шёл. Там он помогал больным, слушал жалобы женщин, стоявших в очереди к тюремному складу за лечебными травами. Он держал за руку старика, который боялся заснуть, думая, что смерть заберёт его во сне. Он говорил с детьми, потерявшими родителей во время эпидемии. Каждый такой день оставлял в душе Арслана след.

Другой раз Муни приводил его к старым южным законам, написанным на свитках треснувшими чернилами, и просил:

— Прочитай.

— Это знают только судьи – ответил правитель юга.

— Ты правитель. Ты должен знать глубже.

Арслан читал. И понимал, что многие законы давно утратили смысл, а некоторые держатся лишь на привычке и страхе. Муни не комментировал. Он только спрашивал:

— Что видишь?

И Арслан учился видеть.
***

Были дни, когда Муни велел ему:

— Слушай народ.

И они часами стояли на рынке, под тенью от пыльных навесов, слушая ругань торговцев, разговоры стариков, тайные жалобы бедняков.

— Они не должны говорить тебе то, что ты хочешь слышать. Они должны говорить правду, — говорил Муни.

Арслан молчал. И учился слышать. Постепенно он начал понимать истину, которую никто из его предков не постигал. Власть — это не только богатство, армии и казна. Не только железо меча и закон кнута. Власть — это способность собрать рассыпанные судьбы людей в одно целое. Пробудить в них не страх, а волю. Направить эту волю не на хаос, а на созидание. На защиту своих земель. И — да — если придётся, на победу в войне, на расширение границ, но не ради крови, а ради будущего. Его власть могла быть силой не разрушения, а объединения.
И в этом заключалась новая мощь, которой ещё не знала степная империя.
***

В один из вечеров, когда солнце уже спряталось за дальними холмами, Арслан сказал:

— Раньше я думал, что править можно лишь железом и золотом.

Муни спокойно ответил:

— Можно. Но железо ломается. А золото тратится. Только дух — если он твёрд — остаётся.

Арслан медленно кивнул. Он понял: началось его собственное обучение, о котором он даже не подозревал. И впереди его ждёт путь куда труднее военных походов. А Муни продолжал работать спокойно и неутомимо. Он словно вплетал в ежедневную жизнь столицы новые нити — нити знания, мудрости и внутренней дисциплины. Он не говорил громких слов, не собирал толпы. Но каждый, кто с ним сталкивался, ощущал, что этот юноша несёт не только магическую силу — он приносит новый порядок, новый закон для юга. Однажды, на рассвете, когда город только начинал просыпаться, Муни сказал Арслану:

— Истинная магия и истинная власть правителя заключаются не в страхе и богатстве. Они заключаются в доверии народа. Если человек живёт спокойно, если его жизнь становится светлее, если он чувствует смысл — значит, правитель исполняет предназначение.

Он говорил это просто, без пафоса, но каждое слово ложилось в сердце Арслана, будто зерно в подготовленную землю. Этот принцип — ясный, древний, как сама природа — стал краеугольным камнем их будущей империи.
***

Арслан начал делиться новым знанием с ближайшими соратниками.
Не через указ.
Не через угрозы.
А через личный пример.

Он отправлялся в бедные кварталы вместе с Муни, сам помогал больным и старым, беседовал с мастерами и воинами, наблюдал за нуждами людей. Стражники с удивлением видели, как богатур, победитель степей, проводит ночи в тюремном лазарете, подаёт воду, укрывает больных, слушает плач детей. И народ видел это.

Они видели, что магия, которой служит Муни, — это не оружие смерти, не угроза, не тайный заговор могущественных колдунов. Это сила исцеления, справедливости, равновесия. Постепенно люди начали воспринимать Арслана иначе. Не только как богатура, правителя, воителя. А как духовного лидера, человека, наделённого внутренним светом.

А Муни…Муни становился в их глазах не просто магом, а наставником, способным объединить магию, врачевание, науку и нравственные основы жизни. Именно через испытания — эпидемию, страхи, тревогу, первые шаги правителя на новом пути — начал рождаться духовный авторитет Муни. Он не требовал признания. Он завоёвывал его делами. Стражники, которые ещё недавно дрожали от ужаса в тюрьме, теперь кланялись ему. Заключённые, спасённые от чумы, называли его «ламо» — учителем. Даже старые чиновники, привыкшие ко лжи и интригам, слушали его слова с уважением. Каждый день, каждое действие Муни — будь то лечение, надзор за санитарией или наставление Арслана — убеждало юг:
в их столице появился человек, чья мудрость соперничает с силами природы.

Так, шаг за шагом, испытание за испытанием, наблюдение за наблюдением, формировались новые основы жизни юга. Арслан и Муни начали создавать то, о чём никто раньше даже не смел, мечтать: независимую духовную и магическую систему юга, которая вскоре станет столпом империи Арслана. Не копию тибетских учений. Не продолжение степной магической традиции. А новый путь — путь равновесия, ответственности и силы духа. Так начиналось…Становление духовного закона юга.

Муни тем временем начал работу, которая могла бы показаться мелкой и незаметной, если бы не её истинная цель. Он собирал вокруг себя тех, кто проявил хотя бы малую склонность к наблюдательности, милосердию или дисциплине. Молодых стражников, детей ремесленников, сирот, оставшихся после чумы. Он не спрашивал их происхождения — лишь смотрел в их глаза и будто видел в каждом пламя, способное разгореться. Так зарождалось первое поколение духовных стражей юга — тех, кто должен был стать хранителями нового закона.

Занятия проходили не в храмах и не в тёмных подвалах, как у многих магов старой традиции, а под открытым небом, среди холмов, на берегу реки, рядом с тюрьмой, где ещё витал запах пережитой смерти. Муни говорил ученикам:

— Прежде чем выучить первое заклинание, вы должны понять себя. Понять свой страх — и назвать его. Понять своё желание — и не дать ему ослепить дух. Понять своё предназначение — и нести его с честью.

Он заставлял их трудиться, наблюдать за природой, слушать дыхание ветра, различать запахи растений, чувствовать изменения в самих людях.

— Сила без знания и сострадания разрушает, — повторял он. — А сострадание без силы бессильно.
Ученики слушали, и каждый день их менял. Некоторые плакали, когда во время медитаций сталкивались со своими страхами. Некоторые смеялись от освобождения. Некоторые уходили — не выдержав глубины самопознания. Но те, кто оставался, становились другими: в их взглядах появлялась ясность, в движениях — уверенность, в словах — спокойная твёрдость.
***

Арслан начал видеть не только метод учителя — но и рождение силы, способной изменить судьбу юга. Магия Муни была лишь инструментом. Главное — то, что он пробуждал в людях. У них появлялось достоинство. Осознанность. Сила духа. То, чего юг никогда не имел в полной мере. И однажды, наблюдая за занятиями Муни и его учеников, Арслан понял: настоящая независимость юга будет выстроена не мечом, не золотом, не войсками. А новой магической и духовной системой. Системой, которую они с Муни создают — медленно, но неумолимо.


Глава 5


Эпидемия была побеждена, город постепенно оживал, но в глубине дворца, в каменных залах, куда не проникали солнечные лучи, зарождалось новое напряжение. Не внешнее — внутреннее. И вскоре оно проявилось явно. На совете, который проводил Арслан, стали выражать своё недовольство его ближайшие соратники.

— Правитель, вы отдаете власть молодому колдуну? — возмутился Шурган. — Он вмешивается в дела провинции, управляет больницами, решает судьбы людей! Это невозможно терпеть! Так не должно быть!

— Он спас город, — твёрдо отвечал Арслан. — И если мы хотим укрепить юг, если мы хотим, чтобы люди следовали новым законам, нам нужен такой наставник.

— Он маг и колдун, Арслан! Маги и духовные лидеры ни юга, ни тем более ханской столицы никогда не признают его! — Сказал Хадрис, глава канцелярии и душа государственного аппарата юга. — Вы рискуете всей властью.

- Юг нуждался в новой духовной опоре, в законах, которые объединят магию, мудрость и справедливость – сказал твердо правитель юга.

- Люди ходят толпами и слушают проповеди Муни, мой повелитель, но в них нет пользы для вас, так как он, а не вы становитесь кумиром толпы – сказал Мингиян руководитель театра юга. – Да, Муни спас город от чумы, но его популярность может навредить вашей власти. Если все будет идти так же, как сейчас, то скоро вас вообще перестанут уважать, правитель. Так вместо опоры вы можете получить опасного врага, с которым будет сложно справиться.

- Я понимаю, что мощью Муни нужно обращаться осторожно, но если ее использовать правильно она принесет нам огромную пользу – возразил великий воин.

- Официальная церковь юга до сих пор не имеет руководителя – сказала Лин, бывшая наемная убийца, ныне глава тайной полиции. – Именно руководитель церкви должен стать вашим официальным духовным учителем. Утверждает главу нашей церкви хан и верховный духовный наставник, ваш дядя. Муни, как бы он не был хорош, юн и не имеет поддержки ни на юге, ни в столице империи. Он никогда не сможет получить пост смотрителя главного храма юга. Даже если вы и обратитесь за поддержкой к своему дяде, он вряд ли в этом вопросе сможет вам помочь, господин правитель.

- Я все же постараюсь убедить хана и своего дядю и поставлю главою нашей церкви Муни – возразил Арслан.

- И главный вопрос задам я – сказал с поклоном Дольган, глава города. – А зачем нам всё это нужно? Мы все нервничаем, потому что не понимаем – что вы задумали, правитель. Поделитесь с нами вашим планом действий. Раскройте перед нами свой замысел.

- Что бы вы меня лучше поняли, я прикажу Муни прекратить общение со мной и переключить всё внимание на вас, мои соратники и друзья – сказал повелитель юга.
***

В тот же день, когда Арслан объявил свою неожиданную стратегию, дворец будто вздохнул. Но облегчением это не было — лишь новым витком тревоги. Никто из соратников не ожидал, что правитель настолько уверенно оттолкнёт от себя Муни, словно проверяя всех, кто будет готов пойти против него.

Муни пришёл к Шургану. Крепкий, суровый воин-администратор ждал молодого мага настороженно. Его руки лежали на столе, рядом аккуратно разложены были свитки законов — тяжёлые, неуклюжие, ветхие. Вся система управления юга была записана в этих свитках. Из века в век почти неизменной и непоколебимой системой.

— Правитель приказал, — тихо сказал Муни. — Начнём работу?

Шурган сжал губы.

— Ты хочешь переписать мои законы, мальчик?

Муни покачал головой.

— Нет. Я хочу понять, как вы управляете людьми. Только тогда я смогу предложить что-то новое.

Судье эта фраза не понравилась ещё больше. Но Муни работал спокойно. Часами он изучал строки древних правил, спрашивал Шургана о каждом пункте, о происхождении обычаев, о том, что работает, а что давно стало пустой формальностью. Даже суровый соратник Арслана не мог не признать — юный маг смотрит глубже, чем обычный человек.

Однако с каждой новой беседой по дворцу расползались шёпоты:
«Муни вникает в государственные законы…»
«Он вмешивается в управление югом…»
«Он охмурил всех своим исцелением…»
«Правитель привёл в город опасного мага…»
Шурган слушал эти сплетни и всё чаще спрашивал себя: не прав ли был Хадрис, когда говорил о скрытой угрозе?
***

В это время Муни пришёл к Хадрису, главе канцелярии. Тот встретил его холодной вежливостью. В комнате царил порядок, характерный для человека, привыкшего к безупречной точности.

— Правитель велел, чтобы вы помогли мне изучить устройство администрации, — спокойно произнёс Муни.

Хадрис долго молчал, потом протянул магу толстую книгу.

— Это — структура власти южной провинции. Ты хочешь поменять её? Как ты поменял порядок в тюрьме?

— Я хочу понять её. Это разные вещи, — ответил Муни.

Хадрис смотрел на него, как на ядовитое существо. Но, как приказал правитель, он начал объяснять.
***

Днём Муни изучал государственный аппарат. Ночью — преподавал ученикам.
И всё чаще делал это не рядом с Арсланом, как раньше, а среди его соратников. Арслан наблюдал за этим из тени коридоров. Он видел: как Мингиян, мастер театра, впервые задержался на уроке Муни; как убийца Лин украдкой слушала лекцию о природе доверия и власти; как Дольган, глава города, сам пришёл спросить совета у мага. Сомнения и страх, которыми дышал совет соратников, начали трескаться. Каждый из них, общаясь с Муни отдельно, вдруг обнаруживал, что маг не стремится к власти — он стремится к порядку и смыслу, которых на юге давно не было. Но именно это и стало причиной тревоги.
***

После того как отношения Муни с соратниками Арслана начали выравниваться, правитель решился на следующий шаг. Он велел позвать юного мага на заседание большого совета. Когда Муни вошёл в зал, где на круглых подушках сидели главные люди юга, тишина стала почти материальной. Маг поклонился — неглубоко, но уважительно — и произнёс:

— Уважаемый правитель юга, в каком качестве я приглашён? Я лицо неофициальное, не занимающее никаких постов.

Арслан ответил без колебаний:

— Я хочу видеть тебя своим духовным наставником, Муни. В скором времени — настоятелем главного храма юга и всей нашей церкви. Пока же ты не утверждён официально, ты участвуешь в моих советах как будущий глава духовной власти юга.

В зале будто прокатился холодок. На лицах некоторых соратников мелькнуло возмущение, на других — беспокойство. Муни же покачал головой:

— После такого заявления, правитель, у нас появится огромное количество врагов. И на юге, и особенно в ханской столице.

— Мы уже предупреждали нашего господина, — тихо сказала Лин, глава тайной полиции.

— И правильно предупреждали, — признал Арслан. — Но этот вопрос ещё впереди. Сейчас важно другое. Ты изучил стены нашего государства изнутри. Что ты можешь нам предложить?

Муни задумался ненадолго. Его взгляд стал мягким, но сосредоточенным.

— Начну с театра, — произнёс он. — Это ваш самый сильный инструмент, хотя вы сами пока этого не понимаете.

Мингиян, руководитель театра, невольно подался вперёд.

— У вас много великолепных певцов, музыкантов, танцоров. Но у вас нет своего корня, своей духовной основы. Ваши пьесы — пересказы чужих историй. Ваши песни — эхом повторяют северные легенды. В них нет юга.

Он говорил тихо, но в его голосе звучала стальная нота.

— А без собственной культурной оси народ не сможет узнать себя. Нельзя строить новое миропонимание, не понимая, кто ты.

Мингиян нахмурился, но внимательно слушал.

— Югу нужен собственный эпос, — продолжил Муни. — Своё священное предание. Своё прошлое, которое станет фундаментом будущего.

И тогда он произнёс слова, от которых у некоторых членов совета перехватило дыхание:

— Богом юга должен стать Рудра. Одно из грозных воплощений Шивы. Разрушитель — да. Но он, же и бог ума, знания, силы духа. Он несёт не только смерть, но и трансформацию. Он разрушает старое, чтобы дать рождение новому.

Лин тихо выдохнула. Хадрис нахмурился. Дольган ошарашено поднял брови.

— В его честь должен быть создан богатырский эпос, — продолжал Муни. — В нём должно прозвучать самое важное: Арслан — прямой наследник Рудры. У него в жилах — кровь тех, кто не знает преград. Кто идёт вперёд даже через хаос, потому что хаос — всего лишь дыхание Шивы.

Все сидящие молчали. Даже Шурган, который недавно относился к Муни с осторожностью, почувствовал, как по спине пробежал ток. Муни говорил уже почти как пророк:

— В мире нет истинно неблагоприятного начала. Нет подлинно разрушительного конца. Всё сущее — часть великой силы Шивы. И Рудра — воплощение этого огня. Юг должен увидеть себя в нём.

Он поднял глаза на Арслана:

— И увидеть тебя, повелитель, как того, кто продолжит путь Рудры не мечом, а разумом, мудростью и властью, ведомой духом.

Повисла глубокая тишина. Каждый в зале понимал: это уже не просто предложение. Это — новое учение. Новая религия. Новый мир. Арслан оглядел своих соратников, словно желая убедиться, что их взгляды теперь направлены в одну точку.

— Надеюсь, теперь вы понимаете, для чего всё это было мне нужно? — спросил он медленно, подчёркивая каждое слово.

Дольган, глава города, почесал подбородок и сказал:

— Теперь нам кое-что стало яснее… но, признаться, не всё.

Арслан усмехнулся едва заметно:

— Я и сам ещё не понимаю всего. Но есть вещь, которой я доверяю больше собственным рассуждениям — моему чутью. Оно никогда меня не подводило. Если вы вопросов по эпосу не имеете — перейдём к остальному.

Но Шурган поднял руку и сказал:

— У меня есть вопрос. Богатырский эпос — хорошо. Главный персонаж — бог Рудра — тоже понятно. Но в любом эпосе вокруг главного героя есть его соратники, великие герои. Где мы их возьмём?

Муни чуть улыбнулся:

— Мы с вами, господин главный судья, изучили родовые книги наиболее знатных семей юга. У каждой из них есть легендарный предок — основатель рода, богатырь, совершивший великий подвиг.

Он обвёл всех взглядом:

— Таких родов — около двухсот. Но если внимательно посмотреть, самыми влиятельными являются тридцать три.

— Точнее, тридцать три рода на самом деле всем и управляют, — подтвердил Хадрис, глава канцелярии.

Муни продолжил:
— Значит, тридцать три рода — тридцать три богатыря. К ним добавим нас, присутствующих здесь, — семеро ближайших соратников правителя. Вместе — сорок богатырей, и во главе их стоит Рудра, предок Арслана.

Он хитро прищурился, и его голос стал мягко-железным:

— Так мы соберём юг в один кулак. Ни одна семья не возразит против того, чтобы стать частью божественного эпоса. Наоборот — это будет высшая честь, которой они будут гордиться столетия. Это их божественное право на власть. Они станут настоящей аристократией, владеющей своим имуществом и своими землями и крестьянами на основе божественного происхождения от эпических богатырей сподвижников верховного бога Рудры. Так мы объединим нашу нацию на духовном уровне в один стальной кулак.

Соратники зашевелились, поражённые простотой и дерзостью замысла. Шурган всё же нахмурился:

— Но у меня не было предка-богатыря, совершившего великий подвиг…

Мингиян, руководитель театра, засмеялся громко и искренне:

— Теперь будет! Сегодня же сочиню песнь о твоём предке: таким богатырём его сделаю, что никто и усомниться не посмеет.

— Тогда и о моём предке напиши, — тут же вмешался Хадрис. — Чтобы не слабее других!

— Никого не забуду, — пообещал Мингиян. — Всем найдётся место в великом эпосе юга!

Арслан встал, и тень от его фигуры легла на стол совета, будто предвещая движения великой силы, и приказал:

— Муни, Шурган, Хадрис. Вы встретитесь с главами богатейших родов и объясните им, какая честь им уготована. Пусть знают: мы не просто строим власть — мы создаём новый духовный мир юга.

Слова его прозвучали не просто как приказ, а как сигнал к началу великой битвы за души народа, за новую основу бытия юга.
***

В большом зале дворца стояла тишина. Ещё утром сюда отправили гонцов к главам тридцати трёх древних родов, и теперь в зале один за другим собирались люди, чьи семьи владели землёй юга со времён, когда письмо ещё не знали. Муни стоял в центре, спокойный и неподвижный, как будто сам воздух вокруг него стал плотнее. Рядом с ним — Шурган, серьёзный и внимательный, и Хадрис, который привычно всматривался в лица, ловя каждую тень настроения.

Первым вошёл клан Хаштаров — богатейшие в южных степях. Их глава Хаштар-хан поклонился, но взгляд его был настороженным.

— Мы пришли, потому что нас позвали, — сказал он. — Но предупреждаю: роды не любят сюрпризов.
За ним вошли остальные — Аджиры, Тангсары, Нурумиды, Каракши, Джугаты, Сардарии… Всё смешалось: расшитые шелка степных вождей, серьёзные лица древних аристократов, горделивые позы тех, кто привык командовать. Тридцать три рода, тридцать три мира, каждый со своим характером, слабостями и гордыней. Когда все расселись, Муни шагнул вперёд. И начал свою речь:

— Уважаемые главы родов. Правитель юга желает объединить наш народ духовно и культурно.
Мы создаём великий богатырский эпос юга — историю бога Рудры и его соратников.

В зале прошёл лёгкий ропот.

— Каждый из ваших родов, — продолжил Муни, — хранит память о великом предке, основателе рода. Мы предлагаем вернуть этих героев к жизни. Превратить их в богатырей эпоса, вписать в духовный стержень юга.

Некоторые переглянулись. Кто-то — с легким удивлением. Кто-то — с плохо скрываемым недоверием. Шурган громко добавил:

— Это великая честь. Богатырь в эпосе — это вечная слава рода. Это то, что переживет каждое поколение.
***

Первым заговорил глава рода Тангсаров, худой седой мужчина с глазами как ножи:

— Красиво говоришь, Муни. Но почему именно тридцать три рода? Почему не все двести? Нас ведь на юге двести семейств богачей, что с древних времен правят в крае. Кого вы выделяете, а кого — выбрасываете?

Хадрис шагнул вперёд:

— Никто не выброшен. Но тридцать три рода — это признанные лидеры юга. У этих семей реальная власть, земля, войска. Они и должны стоять рядом с Рудрой в эпосе.

— Значит, — холодно сказал Тангсар, — вы делите нас на «великих» и «обычных».
Это вызовет зависть. И ненависть.

— Ненависть уже есть, — спокойно ответил Муни. — Её не мы создали. Мы просто собираемся превратить разобщённость в силу.

Слово взял Хаштар-хан:

— Многие роды опасаются, что вы хотите подчинить их духовной власти. Если мы согласимся войти в эпос, завтра вы скажете, что нашими землями теперь управляют храмовые наставники.

Муни покачал головой:

— Нет. Но вы получите нечто большее — место в духовной истории юга, которое будет сильнее власти над землёй. Власть приходящая. А эпос — вечен.

С этими словами в зале словно прошёл лёгкий ток: одни кланы почувствовали соблазн, другие — ещё большее напряжение.

И тогда заговорила женщина — глава рода Нурумидов, Нурма-хатун. Её род считался древнее всех остальных, и она это знала.

— Если богатырей будет сорок, — сказала она, — значит, кто-то будет сороковым. Последним.
Кто это будет, Муни?

Зал замер. Это был откровенный вызов. Муни взглянул на неё, улыбнувшись почти по-детски:

— В эпосе нет «последнего». Каждый богатырь — часть легенды. Все они будут сидеть, как равные за одним круглым столом. Но если вас беспокоит вопрос о первом. Первым будет Рудра — предок Арслана. А остальные будут стоять рядом с ним плечом к плечу.

Женщина прикусила губу: она хотела вывести юного мага из равновесия — не получилось. Некоторые главы родов скрыто улыбнулись, другие напряглись ещё сильнее. Когда обсуждение закончилось, стало ясно: часть родов (примерно половина) сразу же прониклась честолюбием и желанием войти в эпос; другая часть — увидела в этом угрозу влиянию Арслана и духовному возвышению Муни; несколько родов начали шёпотом переговариваться между собой, уже придумывая, как использовать ситуацию в своих целях.

Шурган, заметив это, тихо сказал Муни:

— Видел? Некоторые уже готовят ножи. Хотя должны были руки нам целовать за предложенную им честь.

Муни ответил так же тихо:

— Знаю. Но ножи — лишь отражение страха. Нам нужно их объединить, а не сломить. Неволить мы никого не станем.

Хадрис усмехнулся:

— Но если кто-то из них решит ударить первым — придётся отвечать. Иначе они разорвут юг на куски.

Муни посмотрел на тридцать три рода, на их гордые лица, скрещенные взгляды, скрываемую тревогу.

— Тайная война началась уже сегодня, — сказал он.

Когда споры, недовольные выкрики и осторожные вопросы утихли, Муни сделал шаг вперёд.
Он словно стал выше — хотя ни один мускул не дрогнул. Его голос прозвучал тихо, но в этом шёпоте была сила, от которой даже самые гордые родовые главы невольно выпрямились.

— Вы боитесь, — сказал Муни. — Это естественно. Страх — хорош. Он защищает. Но иногда он мешает увидеть главное.

Он медленно обвёл взглядом весь зал — тридцать три рода, тридцать три линии судьбы.

— Сейчас юг ослаблен. Болезнь, смута, раздоры… дух юга рассеян, как зола. Если же мы создадим эпос, в котором каждый из вас станет героем — вы получите небывалую власть. Не над землёй. Над сердцами.

Роды слушали. Некоторые — скрестив руки, другие — с прищуром. Но никто не перебивал.

— Для народа тот, о ком поют песни, — больше, чем воин, больше, чем правитель. Он становится символом. Не род будет гордиться богатырём. Богатырь сделает бессмертным сам род.

Хаштар-хан ещё пытался сохранять скепсис:

— И всё же… чем нам это гарантировано? Словами?

Муни поднял руку и коснулся груди — еле заметный жест, настолько мягкий, что почти никто его не уловил. Но те, кто уловил, — почувствовали. Воздух в зале на мгновение стал ощутимо плотнее.
Будто тёплая волна прошла сквозь пространство. Не магия, нет. А что-то глубже — ощущение истины, высвеченное на секунду. И Муни говорил дальше:

— Я предлагаю вам не подчинение. А бессмертие ваших родов. Народ будет помнить не только Арслана. Но и каждого из вас. Ваши дети и внуки будут читать о своих предках в храмах, слушать песни о них на площадях, видеть их в настенных росписях.

Тишина. И в этой тишине — первое движение.

Нурма-хатун, глава Нурумидов — та, что пыталась уязвить Муни, — неожиданно поднялась.

— Народ действительно живёт легендами, — сказала она. — И если наши предки войдут в легенду,……то наш род станет вечным.

Её глаза смотрели прямо на Муни, пытаясь прочитать, обман это или истина. Но он не отвёл взгляд. Она кивнула:

— Род Нурумидов согласен.

Эти слова произвели эффект камня, брошенного в воду. Круги разошлись мгновенно. Цепная реакция согласия. Сразу вслед за ней поднялся глава Каракшей:

— Если Нурумиды согласны, то и мы согласны.

Потом — Тангсары. Те самые, что опасались разделения:

— Да будет так. Наш богатырь будет включён в эпос.

Хаштар-хан вздохнул, будто тяжёлый груз упал ему с плеч:

— Хаштары не хотят быть последними. Мы тоже войдём в легенду.

Один за другим, иногда неохотно, иногда — с жаром, роды вставали, произнося:

«Мы согласны».
«Наш род войдёт в эпос».
«Наш герой достоин бессмертия».
И наконец — все тридцать три рода.

Шурган тихо прошептал:

— Мы сделали это…

Но Муни лишь закрыв глаза, улыбнулся:

— Нет. Это сделали они сами. Мы просто показали будущее.

Когда все роды дали своё согласие, Хадрис вышел, вперёд, громко объявив:

— С этого дня тридцать три великих рода юга становятся частью богатырского эпоса.
Каждый род представит своего легендарного предка. Их подвиги будут увековечены песнями, законами и храмовыми записями.

Зал наполнился шумом — не ссорой, как раньше, а возбуждённым обсуждением. Кто-то уже спорил, какой подвиг впишут в эпос. Кто-то вспоминал забытые истории рода. Кто-то уже мечтал, как будет выглядеть их герой на фресках. Юг, ещё вчера разрозненный, в этот миг дышал как единое тело. Шурган тихо сказал Муни:

— Ты выиграл. Они твои. Теперь весь юг смотрит на тебя.

Муни ответил:

— Нет, Шурган. Теперь весь юг смотрит на эпос. А значит — его невозможно будет остановить.


Глава 6


Ночь ещё не успела раствориться в утренних туманах, а в верхнем храме столицы уже собрались те, кто управлял духовной жизнью юга. Это были жрецы, маги, чиновники древних кланов, тени былой эпохи, чья власть держалась на страхе, тайных ритуалах и контроле над духовной жизнью юга. Они привыкли, что народ приходит к ним за благословениями, что каждая магия должна быть куплена золотом или кровью. Теперь же один человек — чужак, тихий маг, не принадлежащий ни к одному древнему клану — воссоздавал новую духовную силу без их дозволения. И это пугало их сильнее любой армии. Старый порядок всегда держался на страхе и зависимости. Люди не понимали магию — и потому боялись тех, кто мог её применять. Хранители старого закона были посредниками между народом и тайной мистической силой. Но теперь Муни делал магию понятной, духовность — открытой, силу — доступной тем, кто раньше был никем. Это означало одно: их власть начинала рушиться.

Посреди стола стояла глиняная чаша с тлеющими травами. Дым расползался по сводам, словно тянулся к каждому из присутствующих, обвивая их плечи, вползая в складки одежды. Огонёк дрожал — будто понимал, что здесь решается чья-то судьба. И чья судьба — знали все. Старший монах верхнего храма юга, седовласый Нургай, положил ладони на стол. Его пальцы были покрыты символами — одни выжжены огнём, другие нанесены краской, которая никогда не стирается.

- Для чего вы, братья мои, призвали меня собрать наш тайный совет? – сказал Нургай.

Старший жрец Гураш, седой и сухой, произнёс:

— Не делай вид, что тебе, старший монах верхнего храма, не понятно, почему мы настояли на том, чтобы ты, Нургай, собрал большой тайный совет. Разве ты Нургай не знаешь о том, какая угроза нависла над нами всеми? Мы позволили юному самозванцу Муни слишком многое. Он вмешался в эпидемию. Он исцелил тех, кого мы не смогли излечить. Народ смотрит на него, как на пророка. Если мы не остановим Муни, он разрушит старый порядок. Этот мальчик хочет поставить наши земли на колени перед своими тибетскими духами. Арслан слишком доверяет ему. Мы не можем допустить этого.

За столом раздался глухой ропот.

— Он уже добрался до законов, — сказал седой старец. — Правитель передал юноше то, что было основой наших традиций. Он готовит его к роли духовного лидера.

— Мы должны прервать это, — произнёс другой маг. — Пока он не стал слишком близок со всеми при дворе. Пока его слово не стало законом.

— Он слишком быстро набирает силу, — произнёс Нургай. — Слишком быстро. И это — угроза. В этом я с вами согласен.

Старший жрец Тулегей, худой, острый, словно высохший корень, откинулся назад, шурша рукавами:

— Не сила его опасна. Опасно то, что он учит людей: дух может исцелять без разрешения жрецов. Это — подрыв нашего закона.

— А главное… — добавил тихо третий, замкнутый маг Будак, — …он привлёк внимание Арслана. Мало того. Муни вмешивается во все вопросы жизни юга. Он стал, чуть ли не правителем юга. Теперь стало известно, что Арслан хочет добиться назначения Муни настоятелем верхнего храма юга и всей местной церкви. 

Эта фраза повисла в воздухе, как удар колокола. Арслан. Богатур юга. Человек, у которого в руках была не только сила меча, но и любовь народа и дядя главный отец и защитник веры в империи может поставить Муни над всеми ими. И если Муни получит пост главы церкви юга, — старые маги прекрасно понимали, — мир, который они строили десятилетиями, начнёт рушиться. Кто-то нервно перекрещивал пальцы. Кто-то шептал мантры. Но говорить вслух опасения не решался никто.

Другой маг, молодой, но с холодным взглядом, сказал:

— Он изменил саму структуру магии в городе. Мы чувствовали вспышки энергии, когда он очищал тюрьму. Эта сила… не из наших школ. Он нарушает наши законы.

— Он создаёт свои законы магии, — прошипел Гураш. – А ты же Нургай сидишь и ничего не предпринимаешь против наглого юнца, который скоро оставит нас всех тут без куска хлеба! — Нужно действовать, — сказал он. — И действовать быстро. Иначе Муни уничтожит всё, что мы строили десятилетия.

- И что же нужно делать? – спросил с усмешкой Нургай. — Убить его — значит вызвать гнев народа. Осудить его — он слишком популярен. Подделать обвинение — Арслан не глуп.

— Против магии можно сражаться магией, — тихо произнёс один из молчавших прежде жрецов.  — Но против духовного влияния нужно другое оружие. Мы начнём с сомнений. С подозрений. С шёпотов.

— С разрушения доверия? — спросили маги.

— Да. Если народ перестанет верить Муни — он станет никем.

И тут старший жрец улыбнулся:

— Мы ударим не по нему. А по тем, кто начинает ему доверять. Посеем сомнения. Страх. Зависть. «Чтобы рухнуло здание, достаточно трещины в фундаменте».

— Мы должны действовать, — сказал Гураш. — Пока он слаб. Пока его ученики — дети. Пока Арслан ещё не полностью проникся его верой. Но в первую очередь нужно отправить донос в ханскую канцелярию и в главный храм столицы империи о злобном колдуне, который совратил с пути истинного Арслана и ведет весь юг по пути предательства истинной веры и истинной магии.

Поток гневных высказываний не прекратился до тех пор, пока Нургай не ударил посохом о каменный пол. Затем он сказал:

- Вы спрашиваете, почему я не собрал вас всех раньше и не объявил тайную войну против Муни? Я вам отвечу. Я не сделал этого, потому что все, что вы предложите мне сделать против его политики будет обыденно и просто. Сеять слухи и вызывать недоверие в народе – дело привычное для нас. Но. Так начнется тайная война. Война не мечей — но слухов, интриг, подделанных документов, подкупленных стражей, и магии, что действует незаметно. Война, в которой каждое слово, каждое действие, каждый взгляд может стать оружием. Война, где враг не нападает, открыто — но всегда находится рядом.

Старейшина духовной школы, седой монах Сонг-Гар, сидел в полумраке. Перед ним мерцали несколько магических сфер, внутри которых отражались события последних дней. Он видел лицо Муни — юное, но наполненное силой и знанием. Видел, как толпы людей склоняли головы перед ним, как Арслан говорил с ним как с равным себе человеком. Сонг-Гар ударил посохом о каменный пол и воскликнул:

— Вот именно! И это значит, что Муни должен исчезнуть. Мудрец не должен позволять чужой силе расти на своей земле. Пусть начнется тайная война. Без мечей, без армий. Война не за территории. Не за золото. А за самое ценное богатство — за духовный закон юга, за души людей, за то, кто будет определять смысл их жизни.

Молчание стало гуще темноты. Казалось, сам воздух в зале давил тяжестью надвигающейся беды. И тут Нургай — седой, но прямой, как меч, — снова ударил посохом о каменный пол. Гул разошёлся по залу, заставив вздрогнуть даже самых уверенных в себе магов и монахов.

— А вы знаете, что народ дал Муни новое имя? — спросил он, сверля присутствующих тяжёлым взглядом. — Они называют его… лекарем вселенной. Мол, нет во всей сотворённой вселенной лучшего целителя.

Он усмехнулся, уголки губ дёрнулись.

— Я бы рекомендовал каждому из вас сходить к нему на приём. Может, он сумеет излечить вас от собственной глупости.

Сонг-Гар вышел вперёд, глядя на главу совета исподлобья:

— Что же, по-твоему, здесь не так?

— Всё. Абсолютно всё, — ответил Нургай. — Скажи, Сонг-Гар… кто такой Муни?

— Зачем ты задаёшь мне этот вопрос? — раздражённо бросил мудрец. — Муни — наш самый опасный враг.

Нургай фыркнул, как если бы услышал нелепейшую из шуток и нервно произнес:

— Муни — пустое место. Понимаешь? Пустота. Он пришёл из тьмы — и в эту тьму может уйти в любой момент. Вся его сила не в нём самом. Он — орудие Арслана. Простой инструмент. Если инструмент затупится, его выбросят. Беда наша не в нем, а в том, что мы не знаем истинного плана Арслана.

Он наклонился вперёд взглядом, остановившись на браслете Сонг-Гара:

— Кстати, Сонг-Гар… Я вижу у тебя на руке новый золотой браслет. Сорок шекелей чистого металла. Тяжёлая вещица. Как ты её носишь?

Сонг-Гар презрительно выгнул губы:

— У тебя у самого алмазная диадема, Нургай. Свет от неё такой, что затмевает солнце. Она стоит целое состояние.

Нургай медленно кивнул.

— Гураш, — продолжил он, — ты купил своему сыну караван-сарай в Кадисе. Он теперь один из богатейших людей в городе. Да-да, не делай круглых глаз. Я знаю о каждом из вас всё. Вы все разбогатели при правлении Арслана. Страшно разбогатели.

— И что с того? — нахмурился Гураш.

Нургай выпрямился, опираясь на посох обеими руками:

— А то, что если вы желаете объявить тайную войну Муни,… как вы тут шепчетесь…— нас ждут очень горькие разочарования.

Он обвёл их взглядом, тяжёлым, как приговор.

— Мы не знаем плана Арслана. Но мы знаем его как выдающегося стратега. Он понимает, что вы, как жирные индюки, броситесь на Муни в надежде его уничтожить. Но война — дело обоюдоострое. Нападающий рискует не меньше, чем тот на кого напали. Начать войну легко… закончить — почти невозможно. Вы об этом все забыли. Сначала вы начнете распространять слухи:— Чума не исчезла сама собой, — шептали они в тайных беседах, якобы случайно слышимых в городских улочках. — Муни принёс её вместе с магией Тибета. Сначала он её вызывает — потом «исцеляет», чтобы показаться спасителем. Потом пойдут иные слова:— Он использует запретные заклинания. Тёмные силы. — Он управляет духами смерти. — Он может поработить самого Арслана. Однажды утром Арслан получит тайное письмо. Слова в нем будут короткими, как удар ножа: «Муни — опасность. Он замышляет захват власти. Он уже поработил магов юга. Скоро он уберет и тебя со своей дороги».

Он наклонился вперёд и сказал:

— Я боюсь, друзья мои, что Арслан всё это понимает лучше нас и только и ждёт, когда мы нападём на Муни. Подумайте: за годы, пока юг был без главы церкви, мы все разбогатели. Пока мы лояльны — нас никто не тронет. Но стоит нам сделать один неосторожный шаг…

Он медленно провёл ладонью по воздуху, словно отсекая невидимую голову человека.

— Арслан уничтожит нас. Всех. Наши богатства перейдут в его казну. А на наши места он посадит молодых, верных ему жрецов и магов. Вы считаете, что великий воин, проливший море крови нас пощадит? Если вы так думаете, то вас никакой лекарь вселенной от глупости не сможет излечить.

Он замолчал на мгновение. В тишине было слышно, как кто-то нервно сглотнул.

— А если в ходе войны умрёт и сам Муни, — тихо добавил Нургай. — Тогда всё станет идеально. Для Арслана. Поле будет очищено от всех заметных фигур, которые могут ему мешать.

Он ударил посохом последний раз — не громко, но так, что каждый ощутил вибрацию под ногами.

— Вот почему мы должны думать. Не о ненависти к Муни,… а о собственном спасении. — Не рой другому яму — сам в неё упадёшь, — тихо сказал Нургай, глядя на каждого по очереди. — Так учили нас древние мудрецы. И ещё они говорили: желая навредить врагу, не навреди себе самому.

Тяжёлое молчание снова опустилось на зал. Старший жрец Тулегей осторожно поднялся, опираясь на резной посох:

— Признаю, Нургай… мудростью ты превзошёл всех нас. Во всем ты прав, а я нет. Только вот остается у меня все же сомнение. Но что же — сидеть, сложа руки и смотреть, как рушится наше священное строение древней веры? Может, стоит… отправить донос в ханскую канцелярию и в главный храм столицы? Сказать им о колдуне, который совратил Арслана с пути истинной веры? Который ведёт юг к предательству истинной магии и догматов? Зачем нам самим воевать? Пусть империя сотрёт Муни с лица земли.

Несколько голосов поддержали его — робко, но слышно. Нургай медленно покачал головой:

— При Арслане у каждого столба на юге выросли уши. У каждой стены — глаза. Он молодец… очень молодец. Так цепко, как он, власть на юге не держал никто.

Он оглядел сидящих в зале магов и монахов. Взгляд его был колючим:

— Вы, правда, думаете, что за нами сейчас не следят? А я — не уверен. А если вы в этом уверены, то вам и лекарь вселенной не излечит вашу глупость. Только лишь топор палача. Прямо скажу. Вполне возможно, что кто-то из вас, мои друзья, уже сегодня ночью поведает о нашем разговоре госпоже Лин… или господину Шургану.

— Это клевета! — выкрикнул Гураш.

— Ты перешёл границы! — подхватил Тулегей.

Несколько жрецов вскочили со своих мест. Но Нургай ударил посохом так, что эхо прокатилось по залу.

— Тихо!

Шум оборвался.

— Я и самому себе не всегда доверяю, — сказал он уже спокойнее. — А уж вам… вы такие же, как и я. Мы — власть. А власть всегда подозрительна. И если мы сами себе не можем верить — то, как можем слепо доверять кому-то ещё?

Он развёл руками, будто раскладывая перед ними предметы на столе:

— Первое. Не нужно делать преждевременных шагов. То, что Муни разрушает старые основы веры — и без нас станет известно в столице. Слух быстрее коня — он уже мчится по тракту на север.

— Второе. Мы не должны бездействовать. Но и нападать глупо. Мы должны приблизиться к Муни.
Найти с ним общий язык.

Он неожиданно усмехнулся и произнес с печалью в голосе:

— Я сам когда-то был таким же, как он. Если бы тогда великий правитель поддержал меня — я бы создал для него империю мечты. Но я никому не был нужен. Мне пришлось пробиваться к вершине много лет, сражаясь за каждую крупицу влияния.

Он посмотрел в сторону окна, где колебалось пламя масляного светильника.
— Муни молод. Он может ошибиться. Он может увлечься мечтой, которой не понимает.
К нему можно найти путь.

Нургай поднял пальцы, считая:

— Третье. Мы должны выяснить, чего на самом деле хочет Арслан. Он скрывает замысел так глубоко, что даже люди в его покоях — его официальные советники — знают лишь вершки.

— Четвёртое. Мы должны перехватить у Муни его миссию. Он — инструмент в руках правителя.

Нургай понизил голос:

— Он предложил эпос. Он предложил объединить юг под покровительством Рудры — бога Арслана. Он собирает народ вокруг новой веры, нового магического стержня.

Он выдержал паузу.

— А это значит,… мы должны предложить нечто равное или более сильное. Учение, которое может стать альтернативой его эпосу. Своё пророчество. Свою духовную линию юга.

Он ударил посохом ещё раз.

— Мы не будем копать яму Муни. Мы выкопаем яму себе, если сделаем это сейчас. Но мы выроем ему конкурента. Создадим собственный духовный авторитет, собственное движение.
Если Муни — лекарь вселенной…Мы дадим югу своих пророков. Своих героев. Своего бога.

В зале раздались приглушённые вздохи — кто-то с тревогой, кто-то с надеждой. Совет начал склоняться не к войне,…а к борьбе за души. Слова прозвучали так, будто воздух стал тяжелее. Тишина повисла над советом — тяжёлая, вязкая, будто наполненная дымом от кадильниц. Первым снова нарушил её Тулегей:

— Мы не можем действовать открыто. Если мы выступим против Муни — Арслан прознает об этом в тот же день. Он сейчас слушает каждого, от молодого шамана до последнего стражника.
Но… — старший жрец провёл ладонью по бороде, — я готов взяться за духовное и магическое управление юга.

Тулегей выпрямился, словно примеряя на себя новую роль.

— Я создам такое учение, такую силу, — сказал он с едва скрытой гордостью, — что Муни со своими эпосами станет выглядеть глупым деревенским простаком. Народ любит древность — так я дам им древнее. Народ любит тайну — я дам им тайну. Народ любит чудо — значит, у нас будет чудо. Он увлечёт юг рассказами о своём Рудре? А я дам югу богов, которые жили тут, в наших горах, в наших степях, прежде чем его Рудра появился на горизонте.

Несколько жрецов закивали, поддерживая. Другие смотрели настороженно. Нургай прислонился к посоху, глядя на Тулегея так, словно видел его впервые. Его глаза сузились — но в них блеснула одобрительная искра.

— Хорошо сказано, — произнёс он тихо. — Очень хорошо. Но помни: слова — это только ветер. Ветер может поднять пламя,… а может задуть его.

Он сделал шаг вперёд, опираясь на посох так уверенно, что даже старейшие жрецы уловили в нём силу.

— Путь будет долгим. Путь будет трудным. Мы вступаем в войну не за храмы и не за алтари — а за души людей, которые веками были с нами, доверяли нам, кормили нас, боялись нас.

Он обвёл всех взглядом:

— Чтобы перехватить у Муни его миссию, мы должны действовать вместе. Каждый день.
Скрыто укреплять дух своих последователей. Поднимать среди них сомнения в справедливости новых учений. Постепенно внушать, что истинная древняя магия юга — только наша.
Что молодые пришельцы вроде Муни — это лишь туман, который холодный ветер времени развеет.

Тулегей тихо добавил:

— Если мы не удержим власть сейчас, то завтра мы будем никем. Муни сделает нас служителями его нового бога. Арслан — его духовными рабами.

— Именно, — сказал Нургай, стуча посохом раз, другой, третий. — Поэтому ошибаться нельзя.
И шагать нужно мягко. Тихо. Но верно.

Он поднял руку — твёрдую, морщинистую, но полную силы.

— Мы создадим альтернативу. Своё пророчество. Свою культурную нить. Свою духовную опору.

И его голос стал почти шёпотом:

— А когда придёт время… не Муни поведёт народ юга. А мы.


Глава 7


После слов Нургая в зале повисла тишина, но уже другая — не тревожная, а работающая. Это было молчание людей, которые начинают строить план. Первым заговорил худой, жилистый жрец по имени Каршак — человек, которого все называли «чревовещателем духов» за его умение говорить голосами иных миров.

— Если мы хотим противопоставить Муни что-то значимое, нам нужен Пророк, — сказал он тихо.  Лицо. Тот, кто сможет говорить от имени древних богов юга. Такой человек должен быть неподвластен страху… и одновременно зависеть от нас.

— Кандидат есть? — спросил Нургай, подняв бровь.

Каршак кивнул:

— Есть один молодой шаман. Его зовут Тайшэг. Сын пастуха, сирота. Но духи любят его. Он чист, наивен и готов верить каждому, кто даст ему цель. Такой и нужен.

Тулегей фыркнул:

— Простой пастушонок? Народ юга не поверит.

— Народ юга поверит любому, кто начнёт творить чудеса, — холодно ответил Каршак. — А чудеса я обеспечу.

По рядам жрецов пробежал ропот. Слово «чудеса» всегда было оружием двойной силы: опасным — и крайне эффективным. Нургай поднял руку, призывая к порядку:

— Чудеса нужны. Но чудеса должны быть не слишком явные, чтобы Арслан не схватился за меч.

— И не слишком слабые, чтобы их не высмеяли, — добавил Гураш.

Он откашлялся, поправил свой дорогой плащ и сказал:

— Мы можем вернуть старый культ Огненного Тумана. Помните? С переменой климата он исчез, но легенды о нём сильны. Если в горах зажечь особые смеси смол, появится туман с красноватым светом. Народ воспримет это как знамение возвращения древних богов.

— Хорошо, — сказал Нургай. — Чудеса будут. Пророк будет. Что дальше?

Словно ожидая своего часа, выступил вперёд Толкан — седой жрец, который всю жизнь занимался родословными южных кланов.

— Нам нужно вбить клин в ту самую идею, которую Муни предлагает родовым семьям, — сказал он. — Он объединяет их в эпос. Отлично. Мы сделаем ещё древнее. Ещё могущественнее.

Он достал толстый свиток, завязанный тёмной нитью.

— Я нашёл старые записи времён, когда на юге существовал Круг Тридцати Теней. Их считали прародителями всех влиятельных родов. Если мы докажем — или создадим доказательства — что эти тридцать древних героев были учениками одного бога, нашего бога, а не Рудры, то семьи на юге сами отвернутся от Муни.

Гураш хмыкнул:

— Ты хочешь подменить эпос эпосом?

— Именно, — ответил Толкан. — Легенда против легенды. Дух против духа. Корни против корней.

Нургай кивнул:

— Идея здравая. Что ещё?

Тулегей поднял руку:

— Нам нужны союзники среди знахарей, ведьм, прорицателей — всех, кто работал веками вне храмов. Они ненавидят Муни. Он забирает их власть. Если мы дадим им новое место в новом культе, они встанут за нас.

Нургай задумался, постукивая пальцами по посоху. Потом медленно произнёс:

— Так. Слушайте внимательно. Мы создаём трёхуровневую сеть: Наверху — Пророк Тайшэг. Лицо древнего, истинного культа юга. В середине — родовые кланы, которым мы дадим «подлинные» предания Круга Тридцати Теней. Снизу — знахари, шаманы, ведьмы, которые начнут шептать по селам и городам, что Муни нарушил равновесие духов.

— В народ уйдёт слух, — добавил Каршак, — что появление Муни вызвало гнев старых богов. Что его Рудра — чужак. И что земля начинает мстить.

Тулегей улыбнулся хищно:

— Люди любят две вещи: чудо и страх. Мы дадим им оба.

Нургай не торопился отвечать. Он пристально смотрел на Тулегея, словно пытаясь заглянуть ему в душу.

— Твои слова красивы, Тулегей, — наконец произнёс он тихо. — Но красота слова — не сила духа. А сейчас нам нужна именно сила… и выдержка. Ты называешь Муни деревенским простаком. Это ошибка. Он опасен именно потому, что его идеи просты и ясны. Простой народ любит ясность. А ты предложишь им сложное, запутанное, тяжёлое. Ты уверен, что они примут это?

Тулегей сжал губы и медленно провёл пальцами по рунам на своём посохе, будто черпая силу в старых символах.


— Они примут. Если мы дадим им страх. Страх потерять душу, страх потерять защиту, страх перед разрушением привычного мира. Если Муни говорит: «Пойми себя и стань свободным», — я скажу: «Не отклонись от пути, иначе погибнешь». Народ всегда выбирает защиту, особенно когда перемены пугают его.

Нургай задумчиво постучал кончиком посоха о пол, создавая глухой ритм.

— Возможно. Но помни: страх — оружие двустороннее. Оно может обернуться против нас самих.
И всё же… — он кивнул. — Попробуй. Мы дадим тебе право создать духовную альтернативу. Но ты должен действовать осторожно. Ни одна строка твоего учения не должна пересекаться с эпосом Муни. Ни один символ не должен быть похож. Иначе он обвинит нас в подражании.

Он оглядел остальных.

— Но этого недостаточно. Мы должны работать каждый день. Мы должны укреплять своих людей, внушать им уверенность, напоминать о древних правах наших родов. Муни сильный, но он один. А мы — сеть. Мы — корни, уходящие в глубины юга. Если мы будем действовать вместе,…
если каждый из вас укрепит своё окружение,…если каждый подточит влияние Муни, хотя бы на шаг — его сила начнёт рассыпаться.

Нургай поднялся из кресла. Его глаза блеснули.

— Тогда решено. Мы вступаем в поединок. Но орудие наше — не мечи и не яд. Наше оружие — слова, духи, легенды. Пусть Муни создаёт эпос. А мы создадим реальность, в которую юг поверит сильнее. Он поднял посох и ударил им о пол:
— Совет начинает действовать.

Где-то в дальнем углу слабо дрогнул факел, словно соглашаясь со словами мага. И все в совете поняли: ночь стала темнее. Их собственные замыслы — опаснее. А путь, на который они ступили, уже не позволит им повернуть назад.
***

Ночь стояла тихая, но воздух был натянутым, как струна. В маленькой юрте-обители шаманов, стоявшей на отшибе гор, горела одинокая лампа. Молодой шаман Тайшэг сидел на полу, окружённый дымом трав, читая заклинание для очищения духа. У него были ясные глаза и тонкие, почти детские черты — но в его голосе звучала странная сила, будто звенящая вслед за каждым словом. Когда занавеска юрты отодвинулась, Тайшэг резко обернулся.
Внутрь вошли трое: Нургай, Каршак и Толкан.

— Учитель? — удивился юнец, увидев Каршака, своего бывшего наставника по миру духов. — Почему вы пришли ночью? Всё ли… в порядке?

Каршак улыбнулся своей мягкой, но всегда немного хищной улыбкой:

— В мире никогда не бывает порядка, Тайшэг. Особенно там, где духи начинают тревожиться.

Юнец напрягся. Нургай подошёл ближе, опираясь на свой посох:

— Юг нуждается в тебе, мальчик. Духи шепчут твоё имя. Ты слышал их зов?

Тайшэг замер. Он действительно слышал. Последние недели сны его были полны огня, туманов и голосов, которые звали его куда-то к свету и бездне одновременно.

— Я чувствовал… что-то, — тихо сказал он. — Но не мог истолковать.

Толкан присел напротив него:

— Мы знаем, что духи хотят сказать. Они избрали тебя. Ты должен стать их голосом — Пророком юга. Тем, кто напомнит людям о древних богах, чьё время возвращается.

Юнец побледнел:

— Пророком?.. Но я слишком молод…

Каршак положил руку ему на плечо:

— Именно поэтому. С чистым сердцем разговаривают только с чистым первичным началом. Древние боги вернулись. И хотят, чтобы их увидели. Через тебя.

Глаза Тайшэга наполнились страхом и священным трепетом.

— Я… согласен, — выдохнул он. — Если такова воля духов.

Нургай улыбнулся впервые за весь вечер.

— Хорошо, мальчик. Завтра ты увидишь первое чудо.

Ночь следующего дня была густой, как смола. Высоко в горах, где тропы исчезали среди камней, стояли люди из тайного совета. Каршак распоряжался мешками со смолами и пеплом редких трав, которые при горении давали красновато-золотой свет и поднимали плотный туман.

— Разложить костры так, чтобы ветер гнал дым в долину, — приказал он. — Осторожнее. Не слишком ярко. Должно выглядеть, будто огонь идёт из-под земли.

Толкан, шепча древние слова, рассыпал по земле порошок из перемолотых окаменелых водорослей — он создавал запах, который селяне считали «дыханием древних богов». Когда всё было готово, Каршак кивнул Тайшэгу:

— Начинай. Говори громко, чтобы эхо подхватило.

Юнец вышел на каменный выступ. Дым поднялся, завился в воздухе, окрасился красным огненным светом. И тут он закричал голосом, в котором звучал не столько человек, сколько древняя энергия:

— Старые боги просыпаются! Юг забыт! Юг предан! Но мы вернём истину!

Эхо метнулось по ущельям, словно множество невидимых духов отвечали ему.
Пламя вспыхнуло выше, чем ожидали, даже Каршак с Толкаем — смесь оказалась сильнее.
Красный туман окутал скалы, будто сама гора заговорила. Селяне, пастухи, путники — все, кто увидел огненный туман, падали на колени, бежали в страхе. Уже ночью по югу прошли шёпоты:

— Знамение.
— Бог огненной тени вернулся.
— Пророк появился.

А Тайшэг, глядя на красную дымку, прошептал:

— Это… чудо?.. Или… обман?..

Нургай приблизился и ответил мягко, но твёрдо:

— Вера не знает разницы. Запомни это.

На следующий день в тайной комнате дома Толкана собрались представители трёх родов:
Айдаг, Шаргин и Йолтас. Эти люди были могущественными, богатыми… и смертельно осторожными. Глава рода Айдаг, сухой мужчина с янтарными глазами, первым заговорил:

— Вы позвали нас, потому что хотите противопоставить что-то Арслану и его… магу? Подумайте сто раз, прежде чем говорить. Мы не хотим умереть.

Толкан развернул древний свиток:

— Вы не умрёте. Вы возродитесь. Ваши рода — прямые наследники Круга Тридцати Теней.
Вы — избранные первобытных богов юга.

— С какой стати мы должны в это верить? — недоверчиво спросила женщина из рода Йолтас.

Толкан передал ей свиток:

— Потому что ваши предки сами так писали. Эти записи древнее всех храмовых книг, древнее учений столицы. А главное — древнее эпоса, который хочет создать Муни.

Айдаг нахмурился:

— Но зачем вам мы?

Ответил Нургай, появившийся из тени:

— Потому что Муни собирает всех в новый эпос вокруг Рудры. Если вы туда войдёте — вы станете, лишь героями его легенды. Не вашими. Не родовыми. Вы потеряете самостоятельность.

Йолтас побледнела. Шаргин тихо сказал:

— Значит,… вы предлагаете нам стать частью другого эпоса?

— Нет, — ответил Нургай. — Мы предлагаем вам стать частью истинной истории юга, старше Муни, старше Арслана, старше всех.

Каршак сделал шаг вперёд:

— И знайте: боги уже подали знамение. Огненный туман видели все. Пророк появился.
Старые силы возвращаются.

Айдаг задумался. Шаргин медленно выдохнул. Йолтас прошептала:

— Это… опасно. Но… заманчиво.

Нургай улыбнулся:

— Опасность и власть — всегда рядом. Но в чем тут вы видите опасность? Мы не против власти. Пусть Арслан будет потомком главного нашего божества. Разве мы против этого? Нет! Мы за Арслана. Разве сам Арслан вам предложил войти в его эпос? Нет. Это предложил Муни. Мы, верно, служим правителю. Но мы не обязаны служить Муни. Он предложил свой эпос. Мы предлагаем свой эпос. Что же в этом плохого? Наоборот. В соперничестве идей рождается совершенство.
Вы с нами?

Наступила долгая пауза. Потом Айдаг сказал:

— Мы… согласны слушать.

Толкан кивнул:

— Этого достаточно. Пока.

Когда представители трёх родов покинули тайную комнату, тяжелые шаги их ещё долго отдавались в коридоре. В воздухе повисло густое, тягучее напряжение, будто стены, пытались переварить услышанное. Толкан аккуратно свернул древний свиток, провёл ладонью по его потрескавшейся поверхности и произнёс:

— Первый шаг сделан. Но теперь нам нужно закрепить результат. «Согласны слушать» — это не обещание. Это сиротская надежда. Им нужно показать силу… или слабость Муни. Лучше — и то, и другое.

Каршак мрачно усмехнулся:

— Испугать и обнадёжить одновременно. Да, в этом дух юга. Они двигаются только между этими двумя столпами.

Нургай медленно подошёл к окну и отодвинул занавес. За тонкой полоской света шумел вечерний город — далекий, не подозревающий, что под самым его сердцем начали строить планы куда опаснее, чем просто смена духовного наставника.

— Сейчас, — сказал он тихо, не оборачиваясь, — нам нужна сеть. Если мы ограничимся тремя родами, Арслан нас расплющит играючи. Но если за нами встанут десять — он начнёт задумываться. Если пятнадцать — он будет вынужден говорить с нами. А если тридцать три…
— Он замолчал, словно оставляя фразу незавершённой.

Толкан закончил за него:

— Тогда это будет война идей, а не война мечей.

Каршак постучал пальцами по столу:

— Но время работает не на нас. Муни не дурак. Он уже почувствовал, что в городе поднялась новая волна слухов. Он не понимает их источник, но чует — как зверь чует приближение охотников. Если мы медлим — он укрепит позиции.

— Он уже укрепляет, — мрачно сказал Нургай. — Вчера он собрал вокруг себя молодых магов и жрецов. Он учит их так, будто готовит новый орден. Если он создаст новый духовный корпус — всё, мы проиграли.

— Тогда что делать? — спросил Каршак.

Лицо Нургая стало жестче, морщины на лбу сдвинулись в одну линию.

— Нам нужно перехватить у него инициативу. Нам нужен удар, не разрушающий, но пугающий.
Мы должны показать родам, что мы — сила. И одновременно показать городу, что за Муни стоит опасность, а не спасение. Толкан нахмурился:

— Хочешь инсценировать ещё одно чудо?

— Не одно – возразил Каршак.— Мы создадим череду знаков. Тайшэг уже принимает учеников. Его слово становится слухом, слух становится шёпотом, шёпот — пророчеством. Скоро весь юг будет говорить о том, что старые боги гневаются.

Каршак задумчиво потер подбородок:

— Гнев богов… Люди боятся его куда сильнее, чем любви богов. Любовь — это хочу-не хочу. А гнев — это всегда. Даже трусы верят в гнев.

— Именно, — Нургай щёлкнул пальцами. — А гнев богов — это то, что может поколебать веру людей в Муни. Он проповедует гармонию, милосердие, свет. А мы дадим им тьму. Пусть в ночи начнут появляться знаки: пепел на воде, огонь на скалах, шёпоты в болотах, снег в жару,
кровавые росы на листьях.

Толкан почувствовал, как его охватил холод:

— Ты хочешь напугать весь юг?

— Я хочу, чтобы весь юг вспомнил, что тьма всегда ближе, чем им кажется. И что тьма — не под Муни.

В комнате наступила тишина. Потом Толкан осторожно произнёс:

— А что будем говорить родам? Они хотят понимать, в какую игру их втягивают.

Нургай улыбнулся — тонко, хищно:

— Мы скажем им правду. Что Муни создает новый духовный закон, в котором они станут статистами. Что Арслан слеп, ослеплён юным магом. Что старые боги гневаются, а их рода — единственные, кто может стать посредниками между божествами и югом.

Каршак медленно кивнул:

— Им понравится мысль о собственной божественной крови.

— Именно, — сказал Нургай. — Мы сыграем на их слабостях. На их тщеславии. На страхе. На жажде бессмертия их рода в истории. Мы дадим им то, чего не даст Муни. Роль не ученика — а истока. Не героя — а прародителя. Не последователя — а бога в человеческом обличье.

Толкан, восхищённый и встревоженный одновременно, тихо выдохнул:

— Великая игра начинается.

Нургай поднял посох, ударил концом о каменный пол. Звон разнёсся по комнате, словно подтверждая его мысли.

— Нет – сказал он. - Игра началась вчера. Сегодня — мы лишь делаем первый ход.
***

Первые слухи пошли с горных деревень. Сначала — неуверенные, полушёпотом, будто люди боялись, что сами слова могут навлечь беду. Но уже через пару дней юг гудел, как натянутая струна.

1. Знамение в ущелье Кылды

Пастухи из горного ущелья увидели на рассвете странный свет: будто красная лента огня скользила по скалам, оставляя за собой след, похожий на письмена. Старики уверяли: так Теневые духи возвращаются в мир живых. Местный шаман сказал:

— Это знак. Мир духов требует своего пророка.

Никто не знал, что чуть выше, в расщелине, скрывались люди Толкана — они зажигали порошок «кровавого огня» и с помощью зеркальных пластин направляли отблески на скалы. «Никто не заметил», — подумал помощник Нургая, удовлетворённо наблюдая, как пастухи падают на колени.

2. Знамение у степного озера Ашир

Через три дня на берегу озера простолюдины нашли выложенный из чёрных камней символ древнего Круга Тридцати Теней — трёхлучевую спираль.

— Этого тут не было вчера! — твердили рыбаки. — Мы знаем каждую песчинку у озера!

Спираль «сама» проявилась утром — но на самом деле её выложили ночью ученики Толкана и молодой Пророк Тайшэг, который жаждал доказать свою значимость. Он стоял, глядя на камни, и чувствовал, как его охватывает дрожь:

— Даже если это подделка… духи ведь могут принять её за реальность, верно? Они всё слышат…

Толкан улыбнулся:

— Главное, чтобы люди поверили. Потом поверят и духи.

3. Знамение в лесах Акжара

Охотники утверждали, что в священной роще слышали торжественный гул, похожий на дыхание гиганта. Деревья будто дрожали, хотя ветра не было. Когда слухи дошли до ближайшего храма, жрецы забеспокоились. Но один молодой жрец, завербованный Нургаем, уверял:

— Это возвращается Великий Тень-Хранитель. Он ищет тех, кто помнит старый завет предков…

Он распространял легенду точно по инструкции. И говорил так увлечённо, что даже старейшины начинали сомневаться: «А вдруг и, правда?..»

По мере того как слухи ширились, люди начали шептаться:

— Новый пророк явился…
— Силы старых богов поднимаются…
— Муни не единственный, есть и другие пути…

Многие приходили в тревогу. Кто-то впадал в страх, кто-то — в восторг. Каждый новый «свет», «шум», «след» превращался в подтверждение. Юг будто застыл в ожидании.

В ту же ночь в тайной комнате снова собрались Нургай, Толкан, Каршак и молодой Тайшэг. Тайшэг сиял, глаза горели:

— Они верят! Я видел их лица! Люди думают, что духи зовут меня! Меня!

Нургай внимательно посмотрел на юношу:

— Вот поэтому ты нам и нужен. Народ должен видеть в тебе того, кого им обещали предки.
Но запомни, Тайшэг: пророк — не тот, кто принимает силу. Пророк — тот, кто ведёт людей туда, куда надо.

Толкан добавил:

— А теперь… пора готовить следующее знамение.

Каршак развернул карту:

— В этот раз — ближе к ставке Арслана. Пусть там тоже начнут шептаться: старые боги проснулись.

Нургай поднял посох:

— Начинается игра теней. И пока Муни строит свой эпос — мы создадим легенду, которая будет жить в страхе каждого жителя юга.


Глава 8


Добравшись глубокой ночью до дворца, верховный лама Дорджи — родной дядя Арслана — велел слугам ждать у экипажа, а сам быстрым шагом направился к покоям хана.
Дворецкий получил приказ немедленно доложить о его приходе. Араши сидел над кипой государственных бумаг; свечи в его покоях едва теплились. Усталость давила на него, но сон не шёл — дела империи редко позволяли покой. Когда слуга сообщил, что лама Дорджи просит срочной аудиенции, лицо хана исказилось раздражением. Он хотел было отложить встречу до утра, но что-то в тоне слуги заставило его передумать.

— Впустите, — бросил Араши.

Дорджи вошёл без поклона — как родственник, как старший, как человек, уверенный в своём праве говорить правду. Он начал сразу:

— Великий хан! Арслан окончательно потерял рассудок. Он попался на удочку магу-мошеннику, отступнику, которого зовут Муни. Я предупреждал племянника. Но он творит всё худшее и худшее. Он поднимает юг. Создаёт новый богатырский эпос. Утверждает культ Рудры — бога, которого степь не признаёт. Провозглашает роды юга наследниками божественного права! Это — бунт против престола. Я требую лишить Арслана власти и вернуть его туда, где он был достоин — в войско!

Хан вскипел:

— Это чушь! — он ударил по столу. — Арслан мой вернейший вассал. В ваших словах… больше обиды, чем правды. Половина юга завидует ему и распространяет грязь. Я устал от наговоров.

Дорджи наклонил голову:

— Тогда спросите у ваших военных. Они подтверждают.

Араши махнул стражнику:

— Позвать коменданта.

Комендант поклонился и произнёс:

— Дошли донесения,… что в южных провинциях замечены странные движения родов. И… жрецов. Похоже на скрытую религиозную борьбу, владыка.

Хан помрачнел.

— Арслан не контролирует край? Или… кто-то ведёт интригу за его спиной?

— Не могу сказать, — ответил комендант.

Дорджи перехватил момент:

— Я скажу. У него нет опыта духовного управления. Он попал под влияние этого колдуна Муни, который подрывает устои имперской веры.

Араши взглянул на Дорджи:

— Почему юг вечно бунтует?

— Потому что роды юга слишком богаты и слишком свободны, — ответил лама. — И каждый правитель там — лишь временная фигура, пока роды не решат иначе.

— Но мы держим юг десятилетиями и всегда уничтожаем все их попытки стать независимыми от империи – сказал хан.

— Да, — кивнул Дорджи, — мы удерживаем их силой разрушения. Но это сила грубая. А сейчас там зарождается сила тонкая. Интересы, вера, легенды. Это опаснее любой армии. Разрушение даётся нам легко. Но сила не в разрушении. Сила в том, чтобы сдержать разрушение, когда весь мир толкает тебя к нему.


Когда Дорджи вышел из покоев, хан долго смотрел на дверь, затем произнёс тихо:

— Если Арслан решил играть в богов, пусть ветер сметёт его. И я не стану мешать этому ветру. Арслан посеял ветер, он теперь пожнет бурю. И я не стану этой бури мешать снести племянника нашего верховного ламы. Скорее помогу ей это сделать.

После ухода Дорджи Араши задумался. Хан был не уверен, что лама говорит правду.
Но семена сомнений уже упали на почву. Он вызвал канцлера империи и отдал приказ:

— Усилить наблюдение за югом. Не вмешиваться. Только смотреть. И сообщать мне немедленно обо всем, что там происходит.

Так началась невидимая слежка империи — медленная, холодная, опасная. Для Арслана — и для всех, кто с ним. После того как канцлер покинул покои, Араши остался один. Тишина давила на него тяжёлым бархатом. Он встал, подошёл к раскрытому окну и долго смотрел на тёмный сад, где стражники обходили дорожки ровными шагами. «Арслан… мальчишка, которого я вытащил из крови и пыли. Неужели он мог пойти против меня?». Внутри боролись две силы — недоверие к словам ламы и опыт хана, который давно понял: в больших делах нет дыма без огня. Араши прошёлся по комнате, заложив руки за спину:

— Если это заговор… я раздавлю его одним нажимом пальца. Если это заблуждение… я позволю ему само себя уничтожить.

Но сомнение уже шевельнулось — и сомнение подкреплённое властью становилось оружием. К полуночи прибыли первые устные донесения тайной канцелярии — слишком быстрые, чтобы быть откровенными, и слишком осторожные, чтобы быть ложью.

— На юге действительно… происходят перемены, владыка, — сказал начальник тайной стражи, преклонив колено. — Роды собираются в неожиданных союзах. Храмы создают новые обряды. И в народе говорят… о чудесах.

Хан нахмурился и спросил:

— О каких чудесах говорят на юге?

— Да, владыка – ответил канцлер. – Весь юг сегодня говорит о каких-то знамениях. О новом божестве. И каждый слух — сильнее предыдущего.

Араши тихо выдохнул, но не от удивления — от раздражения и произнес:

— Юг любит игры духов. Но если там поднимается что-то, что может стать, знаменем для масс… Я хочу знать об этом раньше всех. Но главное. Что говорят об Арслане?

- Арслан под влиянием Муни, своего нового духовного учителя  ходит по столице юга и смотрит на всех странными глазами – ответил начальник ханской канцелярии. - В глазах его нет страха, просьбы, гнева. Он стал похож на каменное изваяние в пустыни. Все чаще выезжает правитель юга на базар. Он становился в стороне и подолгу смотрит, как торгуются покупатели, кричат друг на друга женщины, играют в пыли голые дети. Люди юга со страхом смотрят на него. Кажется, что его действительно околдовали.

Хан подошёл ближе и приказал:

— Удвоить наблюдение. Слушать всех: жрецов, купцов, стражу, путников. Но… никаких действий.
Я должен видеть, куда повернёт этот ветер. И оседлать его вовремя. И главное. Арслан. Я должен знать о нем всё.

Начальник стражи поклонился:

— Да будет исполнено.

Когда дверь за ним закрылась, Араши сел на край ложа и впервые за ночь почувствовал усталость. Не физическую — правительскую. Он понимал: сейчас решается будущее юга. И возможно — будущее престола. Он прошептал:

— Арслан… надеюсь, ты не забыл, кому обязан короной правителя юга. Если забыл — империя напомнит. Это было правильно - сказать, что Арслан умер от лихорадки. Люди юга не любят слышать плохое, и в этом их радость... Они будут шепотом рассказывать друг другу, как умер их повелитель. Но слову из Цитадели они будут верить, потому что так им будет спокойней. Они не смогут простить ему, что он выезжал к ним на базар...

Свеча погасла от сквозняка, и в покоях стало так же темно, как в мыслях хана.

— Муни… — произнёс он тихо. — Маг, пророк или ловкач? Кто ты такой, что сумел всколыхнуть весь юг?

Слуги не решались дышать — хан редко говорил вслух свои мысли. Он остановился перед картой империи. На юге, обозначенном красноватой охрой, маленькая золотая точка отмечала столицу владений Арслана.
***

Лин сидела в своей комнате во дворце Арслана, наблюдая через небольшое окно за тихими огнями столицы. Ветер носил запах костров и дыма из кухни и издалека доносились голоса стражников. Она понимала: спокойствие здесь — лишь видимость. Юг готовился к буре. Её мысли были заняты не только заботами о безопасности Арслана. С каждым днём она видела, как его власть и влияние растут не только через силу меча, но через мудрость, магию и духовное наставничество Муни. И именно эта сила притягивала и вызывала тревогу одновременно — родовые кланы, старые жрецы и чиновники следили за каждым шагом Арслана.

— Пророчества и чудеса… — тихо пробормотала Лин, — и всё это может разгореться в пожар, который сожжёт юг до основания.

Она встала, проходя мимо карт и свитков, где были записаны первые знамения — рассказы о видениях в горах, о необычных исцелениях больных и даже слухи о появлении Пророка Тайшэга. Лин понимала: информация идёт быстро, но её нужно проверять лично. Арслан вышел из своих покоев и присел рядом. Его глаза, усталые от совещаний и ночного обхода города, светились решимостью:

— Лин, начальник моей разведки Цугар сообщил мне в донесении, что империя наблюдает за тем, как у нас развивается конфликт в духовной сфере. Хан ждет, что у нас на юге начнется мятеж. Тогда сюда можно будет прислать армию империи и отстранить меня от власти.

— Слухи дошли и до меня, — ответила она. — Канцлер и верховные церковные власти столицы внимательно следят за каждым твоим шагом. Но они не знают, что мы видим и что делаем. Это даёт нам преимущество.

— Я чувствую… — сказал Арслан тихо, — что скоро появятся те, кто попытается использовать страх и сомнения против нас. Здесь постараются запалить костер. Многих провокаторов перехватят стражники и разведчики. Но при этом Муни… он может стать для них главным препятствием. Они постараются его убрать.

— Он уже стал символом, — сказала Лин. — Народ видит в нём не только магию, но и спасение. Но символы рождают страх и зависть у тех, кто привык к власти без ответственности.

Они оба замолчали, прислушиваясь к тихому шороху стражников на улицах. Лин понимала: в любой момент может начаться первая волна интриг и тайных нападений на юг.

— Нужно укреплять веру родов, — сказала Лин. — Муни работает с эпосом, Мингиян с Шурганом  строят новый духовный закон. Но нам нужен ещё один шаг: личные встречи с главами родов, доказательства того, что их безопасность и статус защищены. Их могут использовать для разжигания беспорядков.

Арслан кивнул:

— Да, и мы сделаем это. Но осторожно. Любое движение должно быть незаметным для глаз империи. Если их узнают, вся стратегия рухнет.

Лин улыбнулась:

— Тогда начнём завтра. Я буду рядом с тобой. И пусть никто не сомневается: юг останется нашим. Но ответь мне на вопрос.

- Зачем мне всё это нужно? – спросил повелитель юга.

- И зачем? – спросила Лин. – Ведь ты не мог, не понимать какие проблемы возникнут у нас у всех в тот момент, когда поддержал идеи Муни. Они и возникли. Но, несмотря на это ты все, же идешь по этой исключительно опасной для всех нас дороге. Признаюсь. Я до конца тебя не могу понять. В чем смысл?

- Ты что-то еще узнала? – спросил, немного напрягшись Арслан.

- Я узнала о том, что в верхнем храме собирались члены особого совета под началом Нургая – ответила Лин. – Маги и монахи требовали начать тайную войну против Муни. Но Нургай считает, что он лишь пешка в твоих руках. А цель Арслана уничтожить старые ценности юга вместе с их носителями. Спровоцировать их на войну, а потом всех уничтожить, а на их место поставить молодежь, которая будет беспрекословно исполнять волю повелителя юга.

- Не думал, что Нургай так умен – признал повелитель юга. – Он отчасти прав. Действительно, я поджег этот муравейник не из простого желания блага и просветления ума. Я бился и сражался. Но чего я в итоге достиг? Юг стал богаче. Но это значит, на самом деле, что богаче и могущественней стали двести семейств и связанные с ними маги и монахи, тоже получившие в годы полного отсутствия контроля над ними огромные неконтролируемые богатства и влияние. Сейчас я всего лишь поденный работник у этих реальных хозяев юга. В этом вопрос. Но я хочу реально править этим краем. Вот для этого мне и нужен Муни. Для этого мне нужен новый духовный закон юга.

За окном дворца ночь была тёмна и глубока, но среди теней Лин видела огонь решимости, который горел в Арслане и в Муни. И в этом огне рождалась новая эпоха юга — эпоха духовного закона, магии и невидимой борьбы за независимость. Лин долго молчала. Она смотрела на Арслана — не как на повелителя, а как на человека, который наконец-то показал свою подлинную сущность. Его слова были опасны, но честны. Не прикрытые ритуальными красивостями, не завернутые в политические формулы.

— Значит, ты действительно хочешь свергнуть старых хозяев юга, — тихо произнесла она. — Не убить их телом, а убить их власть. Их мир. Их небо и их землю.

Арслан поднял глаза.

— Да, — сказал он без пафоса. — Но прямо я этого сделать не могу. У них армии, деньги, влияние. Они укоренились так глубоко, что любое открытое движение стало бы самоуничтожением. Они бы разорвали меня прежде, чем я вымолвил слово. Потому мне нужен иной путь — духовный. Мне нужно изменить мышление юга. Изменить само основание, на котором держится власть этих кланов.

— И ты решил сделать это через Муни? – спросила воительница.

— Муни — лишь ключ, — ответил Арслан. — Он может открыть ту дверь, которую я один открыть не в силах. Он говорит не как маг, не как воин — он говорит как тот, кого слушают. Слишком многие слушают. И это меняет всё.

Лин задумчиво провела пальцами по рукояти ножа, который всегда носила под одеждой.

— Но ты понимаешь, — сказала она, — что по эту, же дверь могут войти и другие. Те, кто хочет захватить Муни, использовать его, запугать, обратить. Или же самими стать новыми пророками и новыми правителями.

— Я знаю – ответил Арслан.

— И что мы тогда будем делать? – спросила Лин.

Арслан поднялся и прошёлся по комнате, останавливаясь у окна.

— То, что всегда делали люди, которым не оставили другого выбора, — сказал он. — Мы будем действовать быстрее. Мы будем действовать умнее. И мы будем действовать раньше, чем они успеют нанести удар.

Лин тихо усмехнулась и сказала печально:

— Значит, мы всё-таки идём на войну. Я так устала от них.

— Не мы её начали, — возразил Арслан. — Но мы будем теми, кто её закончит. Так или иначе.

Она медленно подошла ближе, наблюдая, как в ночной темноте силуэт Арслана казался выше и темнее, чем обычно.

— Тогда слушай, — сказала Лин. — Если мы действительно идём по этой дороге, нужно начать с родов. Завтра — встречи. Никаких посредников. Ты, я и они. Если мы не удержим их, они станут щитами, за которыми спрячутся твои враги. Или копьями, направленными тебе в спину.

Арслан кивнул:

— Согласен. Муни и Мингиян готовят духовную реформу. Но ты права: без родов мы лишь построим храм в пустыне. Они должны понять. Кто пойдет со мной, тот сохранит себя и свое влияние и власть. Кто выступит против меня – тот лишится всего. Так или иначе – старый порядок будет уничтожен.

— И ещё, — Лин чуть замедлила шаг. — Не думай, что я осуждаю тебя за то, что ты хочешь власти. Мне нужен не идеальный правитель. Мне нужен тот, кто способен удержать юг от хаоса. И если для этого нужно уничтожить старый порядок — я буду рядом.

Она остановилась рядом с ним, глядя прямо в глаза, и сказала:

— Но я должна знать всё. Победы и ошибки. И то, что ты скрывал даже от себя самого.

Арслан молчал некоторое время.

— Хорошо, Лин, — наконец сказал он. — Ты узнаешь всё. Потому что в этой игре мы уже слишком далеко зашли. И обратного пути нет.

После этих слов в покоях наступила тишина — плотная, как утренний туман у подножия южных гор. Лин не отвела взгляда, и Арслан понял: она требует не просто слов, а открытых дверей в ту часть его жизни, которую он прятал даже от тех, кому доверял больше всех. Арслан прошёл к низкому столу, налил себе вина, сделал один маленький глоток и поставил чашу. Обычно он пил легко — но сейчас рука его была напряжена.

— Хорошо, — повторил он, теперь уже тише. — Если ты хочешь знать — слушай.

Лин не шелохнулась.

— Я долго верил, что могу удержать юг в рамках старой системы, — начал Арслан. — Договариваться. Уравновешивать. Сдерживать. Я думал, что могу говорить с ними, как с равными себе людьми, — хоть знал, что эти семьи никогда не видели во мне равного себе человека. Для них я был назначенцем. Солдатом. Удобной фигурой, которой можно прикрывать собственные дела.

Он поднял глаза.

— Я знал, что они коррумпируют каждого моего посланника. Я знал, что все духовные наставники в монастырях работают на кланы. Я знал, что маги, которых я считал союзниками, втайне получают золото из чужих кошелей. Я знал, что югом правят не я и не законы империи — а посулы, угрозы и древние договоры, о которых громко не говорят.

Лин нахмурилась.

— Значит, всё было так плохо?

— Хуже, — коротко сказал Арслан. — Юг был готов к внутреннему распаду. И я видел — через пять, максимум через семь лет, он станет ареной войны между кланами. Я мог удерживать видимость порядка — но лишь внешне. Поверх трещин. Но война неизбежна. Слишком много золота и драгоценных камней появилось на юге. Посмотри на благородных господ. На каждом из них красуется золотая цепь или на руке висит тяжелый золотой браслет. Посмотри сколь слуг стало в богатых домах. Посмотри на пышные наряды хозяек юга. Пока это их всё еще занимает. Но очень скоро это все им приестся. Они захотят большего. Они захотят власти. И тогда и начнется невиданная в истории юга по жестокости война.

Он сделал вдох, будто решаясь перейти грань.

— Потому я начал готовить иной путь. Медленно, скрытно. Я искал человека, который смог бы стать новым голосом юга. Человека, который не принадлежит ни одному клану. Кто говорит так, что его слушают и бедные, и ученые, и воины, и маги.

Он сделал шаг к Лин.

— И я нашёл Муни.

Лин внимательно смотрела, в её лице не было ни удивления, ни осуждения — лишь нарастающее понимание.

— Муни не знает всей правды, — признал Арслан. — Я обратился к нему не только ради реформы. Я обратился к нему как к оружию. И как к спасению.

Он поднял руку, будто пытаясь поймать в воздухе нечто неуловимое.

— Через эпос он может разрушить старую систему куда сильнее, чем любое войско. Потому что старые семьи держатся лишь на традициях. На прошлом. На старом представлении о собственной избранности.

— И ты хочешь выбить у них землю из-под ног, — сказала Лин.

— Да, — ответил Арслан. — Сломать их власть не мечом, а историей. Мифом. Новым законом. Чтобы каждый житель юга начал думать иначе. Чтобы думал не о том, что должен служить клану, а о том, что служит духу, закону, своему краю.

Лин тихо вздохнула.

— Теперь я всё поняла.

— И поэтому, Лин, — голос Арслана стал жестче, — я сказал тебе правду. И ещё одну скажу: всё, что мы делаем, — дорого. Очень дорого. И если я проиграю, — он посмотрел ей прямо в глаза, — меня не только лишат власти. Меня сотрут. Меня сделают предателем, сумасшедшим, лжеправителем. Муни — еретиком. Тебя — заговорщицей.

Лин подошла ближе, почти вплотную, и сказала:

— Тогда нам нельзя проигрывать.

На миг в её глазах мелькнула тень жестокости — не жестокости ради крови, а ради выживания.

— Завтра мы идём к родам, — сказала она. — И там мы увидим, кто преклонит колено перед новой эпохой, а кто встанет против нас.

Арслан медленно кивнул.

— Завтра начинается первая настоящая битва. Не мечами. Сердцами и страхами.

Ночь вокруг дворца была густой, наполненной скрытыми наблюдателями империи, чьих следов никто не видел. Но внутри дворца зарождался план, столь, же опасный, как война — духовная революция, которая могла спасти юг. Или уничтожить его.


Глава 9


Утро спустилось на юг медленно, словно опасалось увидеть то, что назрело за ночь. Из-за гор тянулся туман, пологий, вязкий, будто сам воздух понимал — сегодня начнётся то, что уже невозможно остановить. Арслан стоял у окна своего дворца, наблюдая, как первые лучи света разрывают серые клубы. Он был одет просто: тёмный халат, без украшений, без символов власти. Сегодня он не должен был быть правителем юга. Сегодня он должен был быть тем, кто протягивает руку — и одновременно проверяет, кто осмелится её взять.

— Всё готово, — сказала Лин, появляясь за его спиной. — Наши люди предупредили: главы трёх родов прибыли в город тайно, без свиты. Так, как ты и просил.

Арслан обернулся:

— Боятся, что империя следит?

— Боятся, что другие роды узнают раньше времени, — поправила Лин. — Сейчас каждый из них идёт по краю клинка. Если они примут твою сторону открыто — на них обрушатся остальные. Если отвергнут — они боятся, что первыми попадут под удар твоих реформ.

— Значит, пришли, — сказал Арслан. — И это уже хорошо.
***

Место для встречи было выбрано так, чтобы никакие глаза империи, никакие маги Нургая, никакие шпионы кланов не смогли увидеть или подслушать. Старая часть дворца, давно закрытая, с затёртыми стенами и древними узорами духов юга. Когда Арслан и Лин вошли, главы трёх родов уже ждали:

Айдаг — сухой, жёсткий старик с янтарными глазами, в которых всегда прятался холодный расчёт.
Йолтас — женщина средних лет, умная и опасная, чьё слово в её роде значило больше, чем десять воинов.
Шаргин — молчаливый мужчина, чьи плечи казались слишком широкими для узкого зала.

Все трое стояли, будто не зная, кому поклониться — и стоит ли вообще.

— Повелитель юга, — первым произнёс Айдаг. — Мы пришли, как ты просил. Но пусть всё будет ясно: мы пришли не как твои слуги, а как союзники. А может, и как судьи.

Лин тихо шагнула рядом с Арсланом, но ничего не сказала. Её присутствие было ответом само по себе. Арслан кивнул:

— Сегодня я предлагаю вам не службу и не поклон. Я предлагаю выбор. И услышать вас хочу честно — без страха и без притворства. Йолтас слегка прищурилась:

— Тогда скажи прямо: вы, правда, решили уничтожить старый порядок?

— Да, — спокойно ответил Арслан. — Он сгнил. И вы это знаете лучше меня.

Шаргин впервые заговорил, голосом низким, как гул камня:

— Вы хотите заменить старый порядок — своим?

— Нет, — ответил Арслан. — Не своим. Новым законом юга. Законом духов, магии, и нового понимания власти. Муни и Мингиян создают его. А я обеспечу, чтобы он не стал игрушкой в чужих руках.

Айдаг скрестил руки:

— Значит, мы должны отказаться от старых традиций?

— Нет, — сказал Арслан. — Вы должны отказаться от тех традиций, что держат юг в цепях. Но не от своих корней. Не от чести рода. Новый закон не уничтожит роды — он даст им новое место. Йолтас медленно выдохнула:

— Ты говоришь красиво, повелитель. Но мы знаем — ты уже послал своих людей к другим родам. Ты собрал молодых. Ты создаёшь свои опоры. Почему мы должны тебе верить?

Арслан подошёл ближе. Его шаги отдавались в пустом зале, и сказал тихо, но голос его был тверд как сталь:

— Потому что мир меняется. И кто не изменится вместе с ним — будет снесён.

Он посмотрел прямо в глаза Йолтас:

— Я не угрожаю. Я говорю честно.

Пауза была длинной. Густой туман за окнами сгустился, словно слушал. И вдруг Айдаг сказал:

— Мы слышали, что бродят слухи… о знамениях. О чудесах. О пророках. Это работа Муни? Или твоя?

Арслан обменялся взглядом с Лин.

— Это работа времени, — сказал он. — И тех, кто понимает, что новый закон должен стать не просто учением, а судьбой всего юга. Сейчас все начали свое движение. Кого-то оно приведет к успеху. А кто-то потеряет многое, если не всё.

Лин тихо добавила:

— Сегодня вы не выбираете между Арсланом и старым порядком. Сегодня вы выбираете — выживут ли ваши семьи в новой эпохе.

И эти слова, сказанные спокойным голосом, стали сильнее любой угрозы.

Трое родов долго молчали. Затем Йолтас произнесла:

— Мы… слушаем.

Шаргин кивнул чуть заметно. Айдаг опустил взгляд — знак непростого, но первого согласия. И тогда Арслан сказал:

— Хорошо. Тогда сегодня вы услышите то, что не знает ни империя, ни маги верхнего храма. Сегодня начнётся новый союз. Союз, от которого будет зависеть судьба всего юга.

Холодный свет рассвета проник в зал. И с ним началась новая глава тайной войны — война за умы, сердца и судьбы людей. Юг входил в эпоху, из которой никто не выйдет прежним. Когда последние голоса стихли, Арслан жестом пригласил всех присесть. На каменном столе, покрытом резными символами древних духов, он развернул карту юга — старую, на пожелтевшей коже, где не было ни новых дорог, ни городских укреплений, только священные тропы и родовые земли. Лин заняла место сбоку, чуть позади, внимательно следя за каждым взглядом и движением. Айдаг, Йолтас и Шаргин переглянулись. Никто из них не ожидал такого начала.

— Вы спрашивали, что я собираюсь делать, — начал Арслан. — Сегодня вы получите ответ. Безо лжи. Без прикрас.

Он указал на центр карты — место пересечения трёх древних троп.

— Здесь Муни и Мингиян создают ядро нового духовного закона. Это будет храм, школа и зал суда сразу. Но это лишь форма. Суть всего будет значительно шире.

— В чём? — хрипло спросил Шаргин.

Арслан посмотрел каждому в глаза и сказал:

— Новый закон не будет принадлежать ни храму, ни магам, ни жрецам, ни мне. Он будет принадлежать югу. Всем родам. Всем землям.

Йолтас тихо усмехнулась и произнесла:

— Красивые слова. Но так не бывает. Любой закон кто-то контролирует.

— Именно поэтому старый порядок и умирает, — ответил Арслан. — Его контролировали вы. И маги верхнего храма. И империя. Всё перемешано до такой степени, что никто уже не понимает, где воля богов, где воля родов, а где воля чиновников.

Айдаг резко сказал:

— Такого хаоса, как сейчас, не было раньше. И ты хочешь использовать его, чтобы подмять всё под себя!

— Нет, — Арслан покачал головой. — Чтобы дать югу шанс стать единым. Империя видит наши раздоры. Север смеётся над тем, что юг делится из-за каждого старого обычая. Они считают нас детьми. И в какой-то мере они правы.

Лин шагнула вперёд и сказала:

— Скажу прямо. Империя уже наблюдает за нами. И если они увидят, что Арслан теряет контроль — они вмешаются. Они заменят правителя юга. Они поставят своего человека. И тогда сюда толпами понесутся со всех сторон жадные военачальники со своими голодными солдатами. Они спровоцируют мятеж своими жестокими поступками, и тогда начнется кровавая расправа над вами. Ваши богатства станут их добычей. На юге быстро не останется никого кто бы ни потерял всё что нажил. И этот ужас для вас быстро не закончится. Правитель предлагает вам план, как спасти не только свои деньги и имущество. Главное для вас спасти себя и свой род. Иначе бы не стал господин наш затевать всю эту работу по изменению миропорядка на юге.
 
Три главы родов побледнели.

— Вмешательство неизбежно? — тихо спросила Йолтас.

— Да, если мы не создадим новый порядок раньше, чем вмешается империя, — сказала Лин. — Им нужен бунт на юге, чтобы разграбить тут всё и снова сделать южан нищими и голодными. А нам нужен сильный юг. Юг способный постоять за себя. Это разное.

Айдаг прошептал:

— Значит,… вы хотите объединить нас? И сделать юг непробиваемым?

— Не насильно, — ответил Арслан. — Через новый духовный закон. Через новый эпос. Через новую общую историю, в которой каждый род — не просто наблюдатель, а творец будущего.

Он развернул второй свиток — новый, свежий, написанный рукой Мингияна.

— Это проект родовых статутов, — сказал Арслан. — В новом законе каждый род будет иметь право:
• на собственный культ предков,
• на управление своими землями,
• на участие в духовном совете юга,
• на защиту от произвола храмов и магов,
• на собственную вооружённую дружину,
• на передачу статуса и чести по наследству.

Шаргин нахмурился и спросил:

— А что вы получите, господин?

— Право быть тем, кто защищает этот союз, — ответил Арслан. — Не властвовать над родами, а быть оплотом стабильности. И да — мне нужна власть. Иначе нас всех поглотит империя или верхний храм. Без моего меча юг будет разграблен врагами, а ваши рода уничтожены. Но без поддержки ваших родов мой меч не будет иметь силы для вашей защиты.

Йолтас медленно сказала:

— Значит,… если мы войдём в новый закон, мы не станем твоими слугами. Мы станем… соавторами будущего.

— Именно, — ответил Арслан.

Долгое молчание. Очень долгое. Зал казался слишком тесным для трёх дыханий, которые давно забыли слово «доверие». Айдаг, наконец, подняв глаза, произнёс:

— Если ты гарантируешь, что старый храм потеряет власть над нашими делами — мы войдём в закон.

Шаргин добавил:

— Если империя не сможет вмешаться — мы войдём.

Йолтас сказала последней, но её слова были решающими:

— Если в новом эпосе будут места для наших героев, чтобы наши дети знали, что их предки не сгинули в пыли истории — мы поддержим. И если для потомков героев эпоса будут предусмотрены закрепленные в законах особые права на власть в своих улусах и владение своими землями – мы войдем.

Арслан наклонил голову и сказал:

— Договорились.

И Лин, стоявшая рядом, впервые за долгое время позволила себе едва заметную улыбку.
***

Когда роды покинули тайный зал, Лин тихо сказала:

— Ты сделал невозможное. Ты заставил их услышать то, что они боялись даже думать.

Арслан ответил:

— Теперь главное — не дать империи узнать, что мы создали союз. И не дать Нургаю сорвать реформу.

— Начинается настоящая игра, — сказала Лин.

— Да, — кивнул Арслан. — И игра эта будет стоить нам всех сил.

За окнами поднималось солнце. Но над ним уже сгущались тени тех, кто не желал нового закона.
А война за будущее юга — уже вступила в новую фазу.
***

Утро едва поднялось над горами, когда Муни вошёл во внутренний двор дворца. Воздух был наполнен запахом сырой земли и дымом от ночных жертвенных чаш. Он шёл тихо, но его присутствие чувствовалось так, же сильно, как тень над рассветной травой. Арслан уже ждал его. Лин стояла рядом — строгая, внимательная, будто охраняла не правителя, а само время.

— Ты звал меня, повелитель, — спокойно сказал Муни, но глаза его были насторожены. — Что-то произошло?

Арслан взглянул на него так, будто взвешивал каждое слово:

— Да. Роды. Первые трое. Они приняли наш путь.

На лице Муни не появилось ни удивления, ни радости. Лишь глубокая сосредоточенность.

— Это хорошо,… но разве все роды уже не приняли наш план и не согласились войти в новый эпос. Почему тогда сейчас только три рода соглашаются идти нашим путем?

Лин ответила вместо Арслана:

— Потому что империя двигается.
— Потому что верхний храм уже шепчет о войне.
— И потому что мы не можем ждать.

Муни медленно кивнул и сказал:

— Значит, всё ускоряется.

— Да, — сказал Арслан. — И теперь тебе предстоит сделать куда больше, чем создавать эпос.
***

Они прошли в небольшой зал, уединённый и освещённый только свечами. Арслан опустился на низкую скамью, указав Муни сесть напротив.

— Твоё слово, Муни, стало оружием – сказал Арслан. - Но теперь нам нужна крепость.

— Крепость? — тихо переспросил маг.

— Духовная. И правовая, — добавила Лин. — То, что мы начали, ещё слишком хрупко. Роды приняли наш путь по необходимости. Но верят ли они? Нет. Они ждут, кто победит — мы или Нургай.

Муни не отвёл взгляда и спросил:

— Значит, моя задача — сделать так, чтобы вера пришла раньше страха.

— Именно, — сказал Арслан. — Нам нужна школа. Новый духовный центр. Место, где ты и Мингиян создадите тех, кто станут не моими людьми, а людьми Закона юга.

Муни опустил взгляд, на мгновение, задумавшись, а потом спросил:

— И где же вы хотите построить эту школу?

Арслан протянул ему свиток. На свитке была отмечена долина — пустынная, каменистая, забытая всеми, кроме древних жрецов. Муни поднял глаза и произнес:

— Это… Кавар-Таш. Земля первых посвящённых.

— Да, — сказал Арслан. — Империя сюда не сунется. Старые маги забыли эти пути. А роды, роды будут бояться, но именно поэтому они примут твою школу как высший знак.

Муни медленно произнёс:

— Я понял. Ты хочешь создать новый центр силы. Вне храмов. Вне родов. Вне влияния империи.

— Не «я», — поправил Арслан. — Мы.

Но вместо согласия Муни накрыл свиток ладонью и сказал тихо:

— Повелитель, есть то, что ты должен знать. До того, как мы пойдём дальше.

Лин насторожилась и спросила:

— Что именно?

Муни поднялся. Его тень стала длиннее, словно в ней скрывались древние голоса и произнес:

— Ты сказал: «мы» строим новый закон. Но это больше не просто наш план. На юге уже движутся силы, о которых вы не знаете. Старые духи. Старые боги. Старые знамения.

Арслан нахмурился:

— Что ты хочешь сказать?

Муни ответил:

— Нургай сыграл в свои игры. Он пробудил старого пророка. Тайшэг. Того, о ком поют в самых мрачных хрониках. Я слышал его голос. Он уже начал свой путь. И это не человек. Это — орудие духов, которым тысячи лет.

Лин шагнула ближе:

— Значит, знамения… фальшивые?

— Нет, — сказал Муни. — Они для народа настоящие. Но они направлены против нас.

Молчание упало, как камень. Арслан поднялся:

— Тогда мы начнём быстрее, чем я планировал. Лин, подготовь охрану. Муни — собери Мингияна. И всех учеников. Мы отправляемся в Кавар-Таш уже завтра ночью.

Муни тихо произнёс:

— Это будет опасно.

— Всё уже опасно, — ответил Арслан. — Но если мы опоздаем, юг снова станет игрушкой старых духов. И я не позволю ни Нургаю, ни Тайшэгу, ни империи отнять у нас будущее.

Он подошёл к Муни и положил руку ему на плечо и сказал:

— Ты спрашивал когда-то, зачем я выбрал этот путь. Вот ответ: Юг должен принадлежать своим детям, а не мертвецам прошлого.

Муни впервые за долгое время улыбнулся и сказал:

— Тогда я пойду до конца.

Лин подала знак стражам — и дворец растворился в движении. Так началась новая фаза тайной войны. Фаза, в которой каждый шаг мог стать последним. И фаза, в которую юг входил с огнём в сердце — и тенью над головой.

Ночь была тиха, но ощущение надвигающейся бури висело в воздухе, как электрический разряд перед грозой. В лагере Арслана никто не спал. Люди ходили быстро, напряжённо, почти без слов — будто каждый понимал: то, что начнётся завтра, изменит юг навсегда.
***

Лин стояла у большого костра и проверяла личную стражу. Она перебирала имена, взглядом отмечая каждого:

— Доржун, на восточный фланг.
— Сэрул — охрана Муни, не отступать ни на шаг.
— Наму — выдвижение вперёд, разведчики в горах быть до рассвета.

Каждый кивал и исчезал в темноту. Мингиян подошёл к воительнице. И глаза его светились напряжением. Он спросил у Лин:

— Ты уверена, что путь через ущелье безопасен?

Лин улыбнулась хищно:

— Ничего безопасного в этом походе нет. Но мимо старых троп империя пройдет насмерть, а родовые лазутчики потеряют след. Нам нужно прийти в Кавар-Таш раньше, чем они поймут, куда мы направились.

Мингиян вздохнул:

— Тогда нам нужна удача.

— Нам нужна дисциплина, — холодно ответила Лин. — Удача — для тех, кто идёт на войну без плана.

Внутри шатра Арслан и Муни склонились над старой картой региона. Пергамент был потрескавшимся, местами потемневшим — древнее наследие тех, кто ходил в Кавар-Таш сотни лет назад.

— Древний путь пройдёт здесь, — Муни провёл пальцем по узкой долине, почти стёртой с карты. — Но есть проблема.

— Какая? — напряжённо спросил Арслан.

— Нам придётся пересечь территорию клана Эргут – ответил Муни. - Они хоть и нейтральны сейчас, но могут испугаться… или решить, что мы идём против них.

Арслан мрачно усмехнулся:

— Они испугаются — и останутся в стороне. Они решат, что мы идём против них — и присоединятся к нам, чтобы не остаться за бортом.

— Ты уверен? — спросил Муни.

— Нет, — честно ответил Арслан. — Но выбора всё равно нет.

Муни кивнул:

— Тогда я предупрежу Мингияна. Если духи в тех местах проснутся, нужно быть готовыми.
***

В небольшой палатке ученики Муни и молодые адепты собирали свитки. Редкие, опасные книги, печати, старые ритуальные маски — всё, что может понадобиться, если в Кавар-Таше начнёт действовать древняя сила. Один из учеников, Бэсур, трясущимися руками держал старинный амулет.

— Учитель… — голос у него дрожал. — Разве эти вещи не запрещены?

Мингиян появился в дверях и тихо сказал:

— Война сама по себе запрещена. А мы идём прямо к её истоку.

Он взял амулет из рук юноши и сказал:

— Это не оружие. Это щит. Но пользоваться им — опасно. Поэтому ты пойдёшь не в первый ряд.

Бэсур с облегчением выдохнул и низко поклонился.

Когда большая часть лагеря угасла в полудрёме, Лин нашла Арслана у края обрыва. Он смотрел на темнеющие горы — как будто видел сквозь них будущее.

— Ты нервничаешь, — тихо сказала Лин.

— Да, — не стал отрицать Арслан. — Завтра мы сделаем то, чего никто не делал со времён древних царей. Мы пойдём туда, куда старые духи не пускают живых.

Лин подошла ближе:

— Если ты боишься за себя — забудь об этом.
— Если боишься за нас — это нормально.
— Если боишься за юг — это хорошо. Только так и рождаются настоящие правители.

Он усмехнулся:

— Иногда мне кажется, что ты знаешь меня лучше, чем я сам.

Лин посмотрела ему в глаза:

— Я знаю только одно: если мы не успеем первыми — Нургай и его пророк разожгут такую бурю, что юг распадётся. Нам нельзя дать им время.

Арслан глубоко вдохнул:

— Тогда завтра — начало нового пути. И конца старого мира.
***

Когда тёмное небо стало едва серым, Лин подала тихий свисток. Вся колонна — стражи, маги, ученики, носильщики — двинулась бесшумно. Ни барабанов, ни знамен. Только шаги на холодной земле. Муни последний раз посмотрел на лагерь:

— Когда мы вернёмся, мир будет другим.

Лин ответила:

— Или не будет мира вовсе.

Арслан поднял руку, давая знак к движению. Колонна двинулась в сторону скрытой тропы, что вела к Кавар-Ташу — месту, где должен был начаться новый закон юга. И где старые духи уже ждали.


Глава 10


Верхний храм стоял в тишине раннего утренника. Туман стёк по ступеням, будто сами горы выдохнули холод. Внутри, глубоко под сводами главного зала, горели только лампы. Их пламя дрожало так, словно знало — надвигается что-то древнее. Тайшэг сидел на каменном помосте, окружённый кругом ритуальной соли. Перед ним лежали кости предсказания. Их узоры обычно были тихи, спокойны — как дыхание земли. Но сегодня они дрожали. Он провёл рукой над кругом — кости сами поползли, складываясь в узор пути, который уходил далеко на юг, за горные хребты.

— Они сдвинулись, — прошептал он. — Граница духовного поля поднимается. Что-то пробуждается в Кавар-Таше.

Нургаю, стоявшему позади, не нужно было объяснять. Его лицо, обычно бесстрастное, стало жёстким.

— Кто? — спросил он.

Тайшэг закрыл глаза. Его дыхание стало прерывистым; по коже пробежали тени, будто что-то невидимое коснулось его разума, и он сказал:

— Я вижу… движение. Скользящее, скрытое.

Он резко открыл глаза и произнес:

— Это Арслан. Он идёт в горы. И с ним — духи ярости, духи перемены… и тот проклятый пророк Муни.

Нургай не верил на слово даже своим же прорицателям. Он поднялся туда, куда никто не ходил без его разрешения — в Зал Ветров. Старый, выточенный в скале, он был наполовину разрушен, но силы в нём жили. В центре зала стоял высокий бронзовый шест, украшенный спиралью из древних письмен. Нургай положил ладони на металл и прошептал:

— Покажи мне юг.

Воздух дрогнул. Ветер собрался в одну точку, затем резко ударил вверх, и перед глазами Нургая возник туман — движущийся, как дым. В нём мелькнули фигуры: колонна людей, тени магов, знаки ритуальной защиты, шаги учеников Муни.… И впереди, в темном силуэте, он увидел Арслана. Но главное — он увидел не его. Он увидел горный узор, который реагировал на приближение людей, словно шрамы на древнем теле мира начинали светиться. И услышал слабый, но отчётливый гул: «Кавар-Таш просыпается…» Нургай резко отдёрнул руки. Его пальцы были белыми, как пепел.

— Это невозможно – воскликнул Нургай. - Мы запечатали эти тропы пять поколений назад.
Его голос дрогнул впервые за многие годы. — Почему они слушаются его…?

Тайшэг спустился в зал вслед за Нургаем. Его шаги были неуверенны — он тоже видел слишком много.

— Учитель – сказал он.

— Говори.

Тайшэг сглотнул и произнес:

— Духи юга… отвечают Арслану.

— Ты уверен? – спросил старший монах.
 
— Я видел, как линии силы под его шагами не разрушаются, а расправляются. Как будто он идёт по земле, которая ждала его – ответил юный пророк.

Наступила тишина. Тишина такая тяжёлая, что воздух стал густым.

— Значит, старый мир всё-таки рухнет, — медленно сказал Нургай. — Но не так, как он хочет.

Его глаза сузились. Губы шептали проклятия.
— Может отправить гонца к тайной канцелярии хана? – предложил Каршак. - Пусть знают — юг готовит что-то, чего не было тысячу лет.

— И мы тогда станем предателями родной земли? — осторожно спросил Тайшэг. – Ведь если сюда вторгнется армия империи, кровь зальет юг. Учитель, если ты еще раз сделаешь такой предложение, я лично голыми руками вырву твое сердце из груди. Я не шучу.

- Задача наша сложна – признал Нургай. – С одной стороны мы должны сохранить Арслана, его меч – защита юга от всех бед. Он сделал нас богатыми и сытыми. Но Арслан должен остаться всего лишь исполнителем нашей воли, действующим в наших интересах. А не хозяином положения. Поэтому мы идём за ними. Но не по их следам.

Нургай прикрыл глаза и добавил тихо, почти шёпотом:

— Мы идём перед ними.

— В Кавар-Таш? - Тайшэг побледнел.

— Да. И если в горах проснётся то, что я думаю – ответил старший монах верхнего храма.

Нургай повернулся к нему, и во взгляде было не человеческое, а что-то древнее и хищное.

— Мы должны остановить Арслана до того, как горы примут его как своего.

Тишина Зала Ветров жила сама по себе — ветер там ходил кругами, будто невидимые существа шептались между собой, обсуждая услышанное ими откровение. Тайшэг медленно отошёл назад, словно его ударило чем-то холодным, и произнес:

— Учитель,… но если мы пойдём перед ними — нас заметят. Горы знают каждого, кто входит в их пределы. Они чувствуют ложь, знают запах предательства.

Нургай усмехнулся безрадостно:

— Предательство? Мальчик, мы не предатели. Мы — те, кто удерживает юг от полного безумия. Если Арслан с этим своим Муни поднимут древнего духа Кавар-Таша, никто не сможет его контролировать. Ни правитель, ни империя, ни мы.

Каршак нахмурился:

— А если дух действительно признает Арслана? Тогда что?

— Тогда конец всему старому, — холодно сказал Нургай. — Но мы не позволим этому случиться.

Он поднял руку, и его голос стал твердым, как каменный свод.

— Сегодня же собираем группу. Только тех, кто умеет идти так, чтобы сама земля не слышала шагов. Идти впереди Арслана опаснее, чем идти позади него, но выбора нет.

Тайшэг тихо шепнул:

— Я пойду с вами.

Нургай резко повернулся и сказал:

— Ты — нет. Пророк должен говорить, а не умирать. Если духи Кавар-Таша проснутся для тебя — ты их не выдержишь. Ты должен остаться и следить за Потоками силы. Ты скажешь нам, если южная линия начнёт меняться.

Тайшэг опустил голову. Он не спорил — впервые за много дней его уверенность сломалась.

— Но… — начал он тихо. — Я видел не только Арслана. Я видел Муни. Он идёт как будто… вместе с ветром. Горы… как будто прислушиваются к нему.

Нургай ударил посохом.

— Горы никого не слушают. Они слушают только силу. Муни — лишь маг, пусть и искусный. Если он думает, что станет пророком юга — он ошибается.

Каршак подошёл ближе и спросил:

— Когда мы выдвигаемся?

Нургай ответил без паузы:

— Сегодня ночью. До рассвета нам нужно пересечь перевал Кул-Терг. Если Арслан пойдёт прямой тропой — мы будем в Кавар-Таше на два дня раньше.

Он замолчал, затем добавил:

— И ещё. Никто не должен знать, что мы ушли. Ни один жрец, ни один служитель. Даже в совете скажут, что мы уехали в северные храмы для «ритуала очищения». Пусть думают, что мы сидим там неделю.

Тайшэг пошёл следом за ними, когда они направились к выходу из Зала Ветров. Но на пороге остановился — словно невидимая рука легла ему на грудь. Он обернулся. Кости предсказания, оставшиеся на каменном помосте, снова дрогнули. На этот раз — без его прикосновения. Они начали складываться в новый узор. Медленно. Упорно. Узор, которого Тайшэг не знал. Узор пути, уходящего не перед Арсланом……и не за ним. А в обход. В самый центр Кавар-Таша. Туда, где не ходили даже древние маги.

— Учитель… — прошептал он, но Нургай был уже далеко.

Тайшэг смотрел на кости, и в груди у него поднимался страх. Горы не ждали Арслана.
И не звали Муни. Они ждали кого-то третьего.
***

Ночь сползала на Верхний храм, как черная ткань. Свет факелов давно погасили, чтобы никто не видел движений внутри. Только в дальнем дворе, под тенью старой башни, собирались пятеро людей — лучшие следопыты храма, мастера скрытых троп. Нургай вышел последним. На нём была не церемониальная одежда, а старый походный плащ, выцветший от десятков горных экспедиций. Лицо его было скрыто тенью капюшона. Руки держали посох с тонким резным набалдашником — единственное, что выдавало его высокий ранг.

— Все здесь, — прошептал Каршак. — Лошадей не берём. По верхним тропам пройдём быстрее пешком.

— И тише, — добавил Нургай. — Горы слышат железо. Берите только ножи. Никаких клинков.

Отряд послушно кивнул головами. Следопыт по имени Огур поднял руку и сказал:

— Учитель, путь через Кул-Терг… он закрыт с осени. Там камни ползут. Проход опасен.

— Тем более, нам нужно идти именно этим путем—   сказал Нургай. — Никто не поверит, что мы решимся идти туда. А значит — никто не сможет нас отследить.

Он оглянулся на храм. В окнах было темно. Но Нургай знал: тени внутри наблюдают за ним. И, возможно, радуются его уходу.

— Когда вернёмся, — тихо сказал он своему посоху, словно живому существу, — мир уже не будет прежним.

Они двинулись. Без факелов, без звука. Только степная ночь, горная сырость и шорох плащей сопровождали их. Кажется, даже ветер решил не трогать этих людей — слишком опасным был их путь. За стенами храма никто не заметил ухода. Но в горах…что-то разомкнуло глаза. И, почувствовав шаги людей, тонкие линии старой силы начали дрожать, как струны перед грозой.

Тайшэг стоял на ступенях храма, пока их следы не исчезли в ночной дымке. Он не сказал им ни слова — так требовал ритуал ухода. Но сердце его било тревогу, будто в груди сидела птица, мечущаяся о кости. Он вернулся в зал, где оставил кости предсказания. Думал, что ошибся.
Что кости сложились случайно. Но когда он вошёл в комнату, узор остался прежним. Жёсткий. Резкий. Как знак, вырезанный когтем божества. Тайшэг медленно подошёл ближе. Узор показывал: Тропа третья. Запретная. Та, куда не входили даже жрецы древности. Он сел на каменный пол. Закрыл глаза. И позволил глубинному видению прийти. Перед ним возникла карта юга. Горы Кавар-Таша, словно заострённые зубья. Путь Арслана — яркая зелёная линия. Путь Нургая — тёмная, скрытая. А третья линия…Она была белой. Слишком яркой для человеческого взгляда. Она шла как вспышка молнии — прямо в сердце древних руин, куда никто не должен был возвращаться.

— Но кто…? — прошептал он.

И вдруг почувствовал: Это зов. Не к Арслану. Не к Нургаю. К нему. Тайшэг отдёрнул руки, как от огня.

— Я не должен… — но голос его дрожал.

Он вспомнил слова наставника: «Ты должен остаться». И понял — Нургай ошибся. Не он должен остаться. Он — тот, кого зовут горы. Тайшэг поднялся. Снял с себя храмовый плащ, оставив только простую тунику. Взял дорожный посох, тот самый, который использовал лишь один раз — когда уходил ребёнком в первое обучение. Он взглянул в сторону, куда ушёл Нургай.

— Простите, учитель, — сказал он тихо, — но если я не пойду,… вы все погибнете.

Тайшэг пересёк внутренний двор и открыл узкую каменную дверь, которой веками не пользовались. Ее металл застонал, словно его разбудили. И шагнул в темноту. Он шёл не за Нургаем. И не к Арслану. Он шёл туда, где его ждали. Горы звали своего пророка.
***

Юг встретил ночь не тишиной, а дрожью. Лин первой заметила: ветер, который весь день дул со стороны степей, внезапно повернул вспять — будто кто-то огромный сделал вдох глубоко в горах. Она остановилась среди палаток, перехватив копьё повыше.

— Чувствуешь? — спросила она Арслана.

Арслан поднял голову. Лицо его было озарено слабым светом лун, и в глазах мелькнула тревога — редкая, почти скрытая.

— Да. — Он тронул рукоять меча. — Это не просто ветер.

На южном горизонте, там, куда они должны были идти утром, заволновался свет — не огонёк, не зарево, а словно тонкая лента сияния. Она изгибалась, будто кто-то осторожно касался её с другой стороны. Муни подошёл к ним стремительно, как всегда, будто не касался земли ногами.

— Оно началось, — сказал он. — То, что мы ждали. И то, чего боялись.

Арслан взглянул на него остро и приказал:

— Говори.

Муни вдохнул, словно собираясь сказать слишком многое, но выдал главное:

— Ветер повернулся, потому что кто-то вошёл в горы. И не один человек.

Лин нахмурилась:

— Преследователи?

— Нет, — Муни покачал головой. — Это древнее правило: если в святилища идут те, кому туда нельзя… горы дышат иначе. Это предупреждение.

Арслан сжал челюсть:

— Кто же?

И вдруг Лин почувствовала лёгкий холод у основания шеи. Как будто из самой глубины сухой долины её успели коснуться. Она знала это ощущение.

— Храмовые, — прошептала она. — Один — очень сильный. Может быть… Нургай.

Муни кивнул:

— И ещё кто-то. Тропа, которую выбрали двое… не одинаковая. Один идёт туда, куда должен. Другой — туда, куда не должен.

Арслан сделал шаг вперёд, будто говорил с самими горами:

— Значит, времени нет.

Лин почувствовала, как от него исходит решимость — будто тепло костра, но гораздо глубже. Муни поднял глаза к светящейся полосе на горизонте:

— Горы слышат, Арслан. Они знают, что ты идёшь. И они знают, что за тобой идут другие.

Ветер снова качнул палатки. Свет на горизонте расширился, стал толще. Муни прошептал:

— Завеса поднимается раньше времени…

Арслан шагнул ближе:

— Что это значит?

Муни медленно повернулся к нему:

— Это значит, что что-то в горах решило встретить нас не в Кавар-Таше,… а уже по дороге.
***

Ночь в горах была иной — чернее, плотнее, как будто сама порода скрывала в себе дыхание зверя. Но Нургай шёл уверенно, освещая путь тонким огненным светом, что вырывался из его ладоней. За ним, чуть позади, двигался Тайшэг, стараясь не смотреть по сторонам: стены ущелья казались слишком живыми.

— Мы идём слишком близко к старому разлому, учитель, — прошептал он. — Здесь… плохо.

— Здесь правильно, — отрезал Нургай. — Иди.

Он не сказал ученику, что чувствовал дрожь под ногами с того самого момента, как они вошли в ущелье. Было ощущение, будто земля знает их имена. И ждёт. Скалы вокруг стали выше, нависли, закрывая свет лун. Воздух загустел, как перед грозой. И тогда Нургай замер — не из страха, а из инстинкта.

— Ты слышал? — спросил он.

Тайшэг обернулся и сказал:

— Нет,… Учитель, что—

И всё вокруг резко изменилось. Сначала — звук. Гул, будто огромная каменная плита медленно сдвинулась где-то в глубине. Потом — тень. Не падающая, а поднимающаяся из трещин на земле. Из разлома вырвался поток холодного воздуха. Но не ветра — дыхания. Тайшэг упал на одно колено:

— Учитель… что это?..

Нургай поднял руку, и пламя в его ладони стало ярче. Но свет не рассеял тени — наоборот, тени будто тянулись к нему. Он понял: это не враг. Это — старый сторож. Охранник тех троп, что запечатали предки. Ворота Кавар-Таша отвечали тому, кто шёл к ним первым.

— Отступи за меня, — тихо приказал он Тайшэгу.

Тень перед ними сгустилась, и из неё выступила фигура — не человеческая. Высокая, словно изломанная. Руки — как сучья древнего дерева. На месте лица — пустота. Фигура остановилась в нескольких шагах. Пустота в её лице глядела прямо на Нургая. Голос — не звук, а давление — раздался в их сознании: «ТЫ НЕ ТОТ».

Тайшэг вскрикнул и зажал голову руками — эхо голоса прошло по черепу, будто раскалывая его. Нургай удержался, стиснув зубы, и сказал:

— Я хранитель путей. Я имею право войти.

Тень наклонила голову: «ИМЕЛ».

Холод прошёл по позвоночнику. Нургай впервые за многие годы почувствовал опасность, которую не мог назвать. Фигура выгнулась, медленно, как квартовый луноход, и продолжила: «ПРАВО ДАНО ДРУГОМУ». Тайшэг поднял голову, бледный от переживаний он сказал:

— Другому… учитель… они… говорят про Арслана…

Но Нургай шагнул вперёд, не позволяя мысли окрепнуть и крикнул:

— Этот человек ещё не принят. Горы не могут выбрать тех, кто не знает их языка!

Тень остановилась. Мгновение — и воздух стал тоньше. «ОН НЕ ЗНАЕТ. НО ЕГО КРОВЬ — ЗНАЕТ». Слова ударили в грудь Нургаю. Он почувствовал, как внутри всё сжимается, как будто часть истины, которую он не хотел признавать, коснулась его открыто.

— Ложь, — прошептал он. — Он чужой. Он наемник. Он воин из степей. К горным тропам он не имеет…

Тень протянула руку, и при её движении камни вокруг дрогнули. «ГОРЫ ПОМНЯТ ВСЁ».
 «И ЕГО — ТОЖЕ».
Тайшэг тихо зашептал молитвы, пытаясь не потерять сознание. Нургай сделал последний шаг к тени и резко вскинул руку, наполненную огнём:

— Мне не нужно признание гор! Я возьму то, что мне нужно, сам!

Тень остановилась. Мир замер. А затем — впервые — фигура улыбнулась. Не ртом, не лицом.
Сама тьма в её очертаниях изогнулась: «ПОПРОБУЙ». И ущелье обрушилось на них — не камнями, а силой. Сила древняя, первородная, настолько старая, что даже Нургай, сильнейший из старших монахов, впервые понял: Он не контролирует ситуацию. Он — вторгся туда, где он лишний.

Ущелье рвануло вниз — не камнями, а давлением. Будто сама гора решила сомкнуть свои каменные клыки на двух живых нарушителях. Воздуха не стало, свет в ладони Нургая погас, и мир превратился в один сплошной гул. Тайшэг закричал — или Нургаю только показалось, что он кричит. Звук не мог выйти наружу. Тьма давила, ломала, пыталась растащить их сознания по кускам. Но Нургай — не из тех, кто склоняет голову. Он выставил обе руки вперёд, пальцы сложились в резкий древний знак. Мгновение — и его ладони вспыхнули ослепительным, белым, почти болезненным пламенем.

— ДЕРЖИСЬ ЗА МЕНЯ! — выкрикнул он, но голос утонул в вихре.

Тайшэг ухватился за край его плаща, но тьма уже ползла по руке, как живая, пытаясь втянуть его в разлом. Нургай понял: сила стража не бьёт — она притягивает. Как гравитация чего-то древнего, пробуждённого слишком рано. Он выдохнул, и из его груди рванулся поток энергии. Не аккуратный, не чёткий — дикий. Сырой. Такой, какой он использовал лишь дважды в жизни — оба раза, чтобы выжить, а не победить. Камни под ногами засветились трещинами. Воздух загудел, наполнился искрами. Давление тени ослабло — на мгновение, но этого хватило.

— Тайшэг! — Нургай схватил ученика за ворот и резко подтолкнул к выходу из разлома. — Беги!

Страж издал звук — не рёв, не стон. Словно тысячи маленьких каменных зубов прошлись по металлической плите. Он двигался. Он пытался удержать их.

— НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ! — рявкнул Нургай.

Мир вокруг вспыхнул. Скалы дрожали так, будто вот-вот рухнут. Тени поднялись стеной.
И тогда Нургай сделал то, что делать было запрещено: он сломал завет тишины. Он ударил силой — напрямую, без ритуала, без проверки, без ограничителей. Горы взревели. Белый свет вырвался из его ладоней и обрушился на тень. Вспышка была такой яркой, что даже дух стража отшатнулся. На миг фигура потеряла форму — стала рваной, угасающей. Этого хватило. Нургай подхватил Тайшэга и, вложив остаток силы в прыжок, вырвался к безопасному краю ущелья. Сила внутри него сорвалась, будто струна, и Нургай ощутил жжение в каждой жиле. Это была цена. Цена, о которой его ещё в юности предупреждали: трогать древнее поле напрямую — значит платить собственным временем. Он рухнул на землю, едва удерживая сознание. Тайшэг дрожал, но держался рядом, хватая воздух, и прошептал:

— Учитель… вы… живы?

Нургай поднял голову. Лицо его побледнело, как у человека, который потерял лет десять жизни за один вздох. Он тихо прошептал:

— Мы должны уйти… сейчас же…

Тайшэг посмотрел назад. В разломе тени бурлили, будто вода в кипящем котле, но медленно угасали. Страж не преследовал их. Он сделал ровно то, для чего был создан: не пустил.

— Учитель… если это только хранитель троп… что же тогда ждёт в самом Кавар-Таше?…- спросил юный пророк.

Нургай медленно встал, опираясь на посох. В его глазах впервые за много лет был страх.
Настоящий. Глухой.

— Теперь я знаю, — сказал он. — Почему горы реагируют на Арслана.

Тайшэг замер:

— Почему?

И Нургай ответил:

— Потому что то, что спит в Кавар-Таше…не боится его. А нас — боится.
***

Они долго шли в тишине. Горные тропы были узкими, острыми, будто нарочно вырезанными для того, чтобы заставить любого путника молчать. Туман завивался вокруг их ног — тёплый, как дыхание зверя. Тайшэг шёл чуть позади, стараясь не смотреть на учителя. Его пугала не тень в ущелье. Его пугало то, что происходило с Нургаем. Старший монах стал… другим. Движения — резче. Тень от его фигуры — чуть длиннее, чем должна быть. И главное: он старел прямо на глазах. Не быстро, нет, но будто каждая минута стоила ему частички жизни.

— Учитель… — наконец тихо сказал Тайшэг. — То, что случилось,… это отзовётся в храме? Там почувствуют?

— Если почувствуют, — Нургай остановился и повернулся к нему, — говорить будут только шёпотом. И очень осторожно.

— Но ведь… это было сильнее всех ритуальных печатей, сильнее любой защиты, которую мы знаем.

— Именно поэтому, — резко оборвал его Нургай, — мы не должны рассказывать.

Тайшэг замер.

— Никому?

— Никому. Ни в храме. Ни среди старших. Ни в совете мудрецов.

Он приблизился, легонько взял Тайшэга за плечи и тихо, почти ласково сказал:

— Услышишь меня хорошо, ученик. Мы столкнулись не с духом. Не с древним демоном. И не с проклятием.

— А с чем тогда?.. — прошептал Тайшэг.

Глаза Нургая стали тёмными.

— С тем, что не должно было проснуться.

Ветер на тропе внезапно стих. Туман замер, будто слушал.

— Но Арслан… — пробормотал Тайшэг. — Ты видел: горы реагируют на него. Они не разрушили его следы. Они… открылись.

— Вот поэтому, — Нургай медленно выдохнул, — мы и будем молчать.

Он пошёл дальше, уже не оборачиваясь. Тайшэг поспешил за ним и затем сказал:

— Учитель, но если мы промолчим,… мы оставим юг слепым. А Арслан… если горы принимают его,… значит ли это, что он избран?

Нургай резко остановился. На лице — ни гнева, ни страха. Только холодная, сухая истина, произнесённая без эмоций:

— Юг не выдержит правителя, которого выберут горы.

— Почему? – спросил юноша.

Нургай посмотрел на него так, будто Тайшэг был ещё совсем ребёнком и ответил:

— Потому что избранники гор… не правят. Они меняют мир.

Тайшэг побледнел.

— И мы должны… остановить его?

Нургай поднял палец:

— Нет. Если мы попытаемся остановить — погибнем первыми.

Он развернулся, и в его голосе появилось новое, тёмное определение:

— Мы должны идти впереди.
— Чтобы Арслан шёл по следам, которые оставим мы.
— Чтобы горы приняли его — но по нашему пути.

Тайшэг сглотнул и сказал:

— Учитель,… но если то, что спит в Кавар-Таше, решит иначе?

Нургай медленно улыбнулся. Улыбкой человека, который впервые за много лет чувствует не власть,… а угрозу.

— Тогда, ученик.… Тогда пусть боится не он.  Пусть боится грозы сам порядок вещей в мире.

Они пошли дальше. Ветер снова поднялся. Тени вдоль тропы заколебались, словно кланяясь тем, кто ушёл — живыми, но уже навеки прикоснувшимися к запретному знанию.


Глава 11


Путь к Кавар-Ташу занял три дня. Но когда Арслан поднялся на последнюю тропу, он понял: всё, что было раньше, — лишь подготовка. Горы здесь были иными. Не мёртвыми. Не опасными.
А… смотрящими. Каменные стены по обе стороны тропы были исписаны линиями — не резьбой, не знаками людей, а древними отпечатками силы. Они мерцали слабым, едва заметным светом, словно дыханием. Лин остановилась, положив руку на рукоять меча, и произнесла:

— Это не люди сделали. Это следы поля. Здесь спали духи, которые не слышат храмов и молитв.

Муни, идущий сзади, прошептал:

— Настоящий юг начинается здесь.

Но Арслан не слушал никого. Горы звали его. Чем выше он поднимался, тем яснее становилось ощущение: земля ждала. Не пугала. Не испытывала. А ждала.

Они вышли на широкую каменную площадку. Перед ними возвышался Кавар-Таш — огромный уступ скалы, похожий на вынырнувший из земли гигантский рог. Арслан остановился.
Не потому, что устал. А потому что услышал шёпот. Не ушами — кожей. Не словами — давлением, мягким, настойчивым. Мир вокруг потемнел, хотя солнце не садилось. Тень Кавар-Таша словно легла на всех присутствующих. Но только к Арслану она шла не сдавливающей стеной, а как… приветствие. Лин тихо спросила:

— Ты это чувствуешь?

— Да, — ответил он. — Оно зовёт.

Муни раскрыл свиток старых ритуалов и сказал:

— По легенде, тот, кто подходит к Кавар-Ташу и остаётся живым, — получает судьбу. Не магию, не силу… судьбу юга.

Но Арслан уже делал шаг вперёд. Когда он ступил на камень, земля дрогнула. Не сильно — едва заметно. Как если бы гора слегка повернулась к нему. Ветер, до этого тихий, хлестнул лицо ледяным дыханием. Влажный туман поднялся с расщелин, затанцевал вокруг него. И вдруг — исчез звук. Совсем. Лин, Муни, воины — все отступили. Мир вокруг стал пустым. И в этой тишине Арслан услышал голос. Не внешний. Но древний, низкий, гулкий, словно камень говорил с камнем:

— Имя называй.

Он сразу понял: это не просьба. Это проверка. И ответил:

— Арслан, сын степи и юга, повелитель южных ворот.

Тишина. Потом — слабый круглый удар, будто что-то огромное в глубине земли поменяло положение.

— Для чего пришёл?

Арслан поднял голову и ответил так, как никогда не отвечал ни людям, ни духам:

— Чтобы юг не был рабом.

Ещё один удар. Сильнее.

— Ценой чего?

Он замер. И только сейчас понял: это единственный вопрос, который имеет значение. Он видел перед собой весь юг — богатые равнины, горные монастыри, лесные святилища, родовые столицы. Видел кровь, что прольётся. Видел перемены, которые уничтожат старое. Видел власть, которую придётся забрать у тех, кто держал её раньше. И сказал:

— Ценой старого мира.

Туман поднялся — резко, как волна. Он окружил Арслана, сомкнулся вокруг него. Муни крикнул:

— Не входи глубже! Это может убить тебя!

Но он не слышал. Туман коснулся его кожи — и обжёг не холодом, а силой. Словно его сердце подсоединили к чему-то огромному, древнему и опасному. Гора загудела. Гудение росло, росло — пока не превратилось в голос, который услышали теперь все:

— Принят.

Туман вспыхнул белым светом и исчез. Арслан стоял один, но другой. Гора благословила его.
***

Лин медленно приблизилась. Её голос дрожал — от страха или от восторга, она сама не понимала:

— Что… что она дала тебе?

Арслан посмотрел на ладони. Кожа на них потемнела — не грязью, не тенью. Цветом камня.
И под кожей светились тонкие линии — точные копии тех, что были на скалах. Он сказал тихо:

— Я теперь часть юга. И юг — часть меня.

Муни не выдержал и упал на колени:

— Он… избран!

Но Арслан покачал головой и возразил:

— Нет. Не избран. Признан.

И это было куда страшнее. Мингиян вдруг поднял голову и прошептал:

— Но… если гора благословила тебя…— …значит, она чувствовала и тех, кто шёл впереди.

Арслан резко обернулся:

— Кто?

Мингиян сжал амулет, лицо его побледнело:

— Тени. Следы. Кто-то прошёл здесь за сутки до нас. И не нарушил ни одной линии силы.

Лин тихо добавила:

— Только монахи верхнего храма владеют такой техникой.

Арслан сжал кулаки. И впервые за поход его голос был холоден:

— Значит, Нургай уже знает – сказал он. - И он постарается не позволить мне вернуться к людям с даром гор.

Он посмотрел на своих спутников:

— Готовьтесь. С этого дня начинается не путь к власти — а война за неё.
***

В тот миг, когда туман над Кавар-Ташем дрогнул и расступился, далеко на северном хребте Нургай резко распахнул глаза. Он медитировал уже шестой час, но сейчас дыхание у него сбилось.
Не страх сорвал его из тишины — знак. Волна, тёплая и глубокая, прошла сквозь скалы. Горы на мгновение словно вздохнули. Соль на земле вспыхнула тонкой линией, будто кто-то провёл огнём по камню. Тайшэг шагнул вперёд и спросил:

— Учитель?! Что произошло?

Нургай не сразу ответил. Он поднялся, чувствуя, как под ногами шевельнулась земля — будто старый зверь повернулся в своём сне. Он смотрел в сторону Кавар-Таша так, словно видел то, что было скрыто глазу. И наконец, произнёс тихо, но тяжело:

— Гора приняла его.

Тайшэг замер:

— Значит,… Арслан получил благословение?

— Не только это, — сказал Нургай. — Гора не просто откликнулась. Она… признала его своим голосом.

Тайшэг растерянно попытался возразить:

— Но учитель, благословение — это ещё не судьба. Если мы поспешим…

— Нет, — перебил Нургай. И впервые в его голосе не было ни гнева, ни расчёта. Только усталость человека, который слишком многое понял. — Кончено. Война между нами бессмысленна.
Он выбран.

Тайшэг оторопел:

— Но… вы так долго говорили, что юг нельзя отдавать одному человеку!

Нургай прикрыл глаза. Ветер подхватил его слова и унес по ущелью. А потом он сказал:

— Я говорил так, потому что боялся. Не за себя — за мир, который мы знали. За порядок, где всё определяют роды, а мудрец может остановить тирана. Я думал, что защищаю равновесие.

Он поднял руку — и в ней следовало заметить дрожь.

— Но гора отвечает только тем, кто идёт без страха и сомнений. Я смотрел вниз,… а он — вверх.

Тайшэг не находил слов. Нургай продолжил тихо:

— Я хотел бороться. Хотел доказать, что он — ошибка. Что юг ошибается. Что духи ошибаются.
Но… гора ошибаться не может. Она древнее всех наших школ и богов. Если она его узнала — значит, так и должно быть.

Он глубоко вздохнул, словно принимая это решение не умом, а какой-то внутренней тяжестью.

— Война с ним была бы войной против самой природы. Это путь без возврата.

Тайшэг опустил глаза и спросил:

— Тогда… что нам делать?

Нургай долго молчал. Потом ответил:

— Ждать. Смотреть. Учиться у того, кто идёт впереди. Он избран — но избранность не делает человека непогрешимым. И если когда-нибудь ему понадобится голос разума…
— Он посмотрел на Тайшэга с неожиданной мягкостью.— Мы будем рядом. Не врагами. Наставниками. Стражами.

Тайшэг ошеломлённо выдохнул:

— Учитель… вы… смирились?

— Нет, — отвечал Нургай, — я принял. Это не одно и то же.

Он посмотрел в сторону Кавар-Таша ещё раз — и впервые за долгое время в его взгляде не было тени злобы. Только уважение к тому, кто сумел пройти дорогу, которую он сам когда-то не смог. И Нургай сказал:

— Пусть юг услышит его. А мы… услышим юг.
***

Лагерь стоял у подножия хребта. Туман, который утром пугал людей, к вечеру стал почти прозрачным — словно уступил дорогу тому, кто должен был вернуться. Лин ходила взад и вперёд, сжимая в ладони, оберег, который когда-то дала ей мать. Муни сидел неподвижно, словно камень, но его глаза не закрывались, ни на миг — он вслушивался не ушами, а чем-то внутренним.

— Слышишь? — в какой-то момент шепнула Лин.

Муни медленно поднял взгляд и произнес тихо:

— Да. Гора… отпускает его.

Шаги появились сначала как отзвук. Не звук даже — изменение в воздухе. Люди, что работали у костров, одновременно подняли головы. Лошади перестали переступать, а потом неожиданно замерли — как в присутствии хищника, но хищника своего. Из тумана вышел Арслан. Он шёл медленно, но в его походке не было усталости. Напротив — будто каждый шаг отзывался в земле, а камни под ногами знали его имя. Лин невольно сделала шаг назад. Не от страха — от потрясения. Он был тот же… и не тот вовсе. Стало тяжело дышать, как перед грозой.

Арслан остановился на границе лагеря, и в ту же секунду костры вздрогнули, пламя вытянулось вверх — будто сказало ему «я слышу». Муни поднялся — впервые за много лет нарушая собственный строгий ритуал.

— Ты получил знак, — только и смог произнести он. — Ты пришёл не один.

Арслан посмотрел на него долгим, очень ясным взглядом.

— Гора сказала своё слово, — ответил он. Голос был низким, спокойным, но в нём звучало что-то новое, металлическое, как дальний рокот каменных пластов. — И теперь юг не принадлежит ни родам, ни храмам. Он принадлежит тому, кто сможет понять его.

Лин подошла ближе. Она протянула руку, но остановилась в сантиметре — словно боялась нарушить невидимое поле вокруг него.

— Что она тебе сказала? — тихо спросила она.

Арслан посмотрел на неё так, как смотрит человек, который увидел в горах то, что невозможно передать словами и подтвердил:

— Что я должен стать тем, кем всегда боялся быть. И что если я отвернусь — юг падёт.

Он слегка коснулся её руки. На секунду всё дрожание мира исчезло.

— Лин, — сказал он, — то, что началось в горах, уже не остановить.

Она выдохнула — и впервые почувствовала не сомнение, а ясность и сказала:

— Я и не собиралась останавливать.

Муни шагнул к ним — впервые потеряв строгую отстранённость.

— Тогда слушай, Арслан, — сказал он. — Первое знамение уже коснулось лагеря. Люди чувствуют перемены. Духи — тоже. И скоро… все роды услышат, что гора открыла путь.

Он посмотрел на туман, который теперь мягко отступал в сторону, как служанка перед хозяином.

— Теперь тебе придётся доказать той силе, что тебя выбрала… что ты способен её удержать.
Арслан кивнул и спокойно произнес:

— Удержу.

Но Лин почувствовала — внутри него уже нет страха. Тот Арслан, который поднялся в горы, боялся провала. Тот, который спустился, боялся только одного — потратить судьбу впустую. И это было гораздо опаснее.
***

Ночь опустилась быстро, как будто сама гора решила укрыть лагерь от лишних глаз. После возвращения Арслана люди говорили шёпотом — не от страха, а от ощущения, что любое резкое слово может нарушить невидимое равновесие. Лин расставляла ночные дозоры, когда вдруг заметила, что кони в дальнем загоне подняли головы и смотрят в одну точку, туда, где туман цеплялся за камни.

— Что там? — спросила она одного из стражей.

— Не знаю, госпожа,… но они будто чуют кого-то – ответил воин.

Он не успел договорить — туман распался, и из него медленно вышел… горный волк. Крупный, с седой грудью, он двигался так спокойно, словно был хозяином лагеря. Стражники тут же схватились за копья.

— Не трогать, — строго сказала Лин.

Волк подошёл ровно на ту дистанцию, где его хорошо видно, но нельзя атаковать без риска. Он поднял голову, посмотрел прямо на Арслана — и лег на землю, как будто склоняя голову. Тишина стала абсолютной.

— Это… нельзя объяснить, — прошептал Муни, который подошёл почти бегом. — Горные волки не приближаются к людям. Они — первые стражи троп. Они приходят только тогда,… когда гора признаёт кого-то своим повелителем.

Арслан сделал шаг вперёд. Лин напряглась — один неверный жест, и зверь нападёт. Но волк не шевельнулся. Только уши чуть дрогнули, словно он слушал. Арслан остановился в нескольких шагах и тихо сказал:

— Ты пришёл не просто так.

Волк поднялся. Подошёл ещё ближе. Люди напряглись — кто-то выронил копьё от страха. Но зверь лишь повернул голову, будто показывая — следуй за мной. Муни замер, его глаза расширились.

— Это знак пути, — сказал он. — Арслан, гора посылает тебе проводника. Волки никогда не ошибаются. Они показывают тропы, которые не знают даже монахи.

Волк сделал шаг к Арслану и слегка коснулся его ноги носом. И тут второе знамение проявилось само собой. Костры, что тухли на ветру, вдруг вспыхнули ровными высокими языками, будто включились одновременно. Все. Весь лагерь осветился чистым огнём, лишённым дыма. Это было неестественно — так горят только ритуальные огни, когда их зажигают древней силой. Люди начали падать на колени. Кто-то шептал молитвы. Кто-то — имя повелителя. Лин смотрела на это и понимала: всё. Это не просто экспедиция. Это начало подлинной эпохи.

Арслан стоял неподвижно, как каменная статуя. Только его глаза были живыми — и в них отражался волк, огонь и путь, который открывался впереди.

— Мы двинемся за ним утром, — наконец сказал он.

— Ты уверен? — спросила Лин.

Арслан посмотрел в сторону горы, которая теперь будто дышала вместе с ними и сказал:

— Я уверен в одном: назад дороги больше нет.
***

Утро в горах было ясным, будто ночь сама выжгла все сомнения. Когда люди двинулись за волком-проводником, в лагере никто не заметил, что первые слухи уже вышли за пределы Кавар-Таша. Сначала слух появился у кочевников, что пасли скот у подножия гор: «У Арслана теперь свой дух-хранитель. Волк пришёл к нему сам». Пастухи передали это торговцам. Торговцы — гонцам. Гонцы — в дома родовой знати. Через три дня весь юг гудел, как рой перед вылетом. В доме рода Сэргэй, старый патриарх сказал:

— Волк никогда не ошибается. Духи выбрали Арслана. Значит, и мы должны выбрать.

В роду Аймагов, где маги были осторожнее всех, молодая наследница сказала:

— Это то, чего мы ждали. Пусть старики боятся. Я поеду сама и увижу знак.

В степном дворце рода Улдара, самый низкий из слуг услышал слова своего господина:

— Если гора признала его,… то сопротивление — это самоубийство.

И впервые за много поколений роды начали двигаться сами, без приказа, без совета, без страха. Кто-то отправил гонцов к Арслану. Кто-то двинул караван. Кто-то молился. И даже те, кто ненавидел его, поняли: новый центр невероятно мощной силы уже поднялся. Юг вибрировал, словно огромный барабан, по которому ударили невидимые руки.
***

В полдень того же дня Тайшэг внезапно вскрикнул — он упал на колени посреди Зала Ветров. Кости предсказания, лежавшие рядом, сами подпрыгнули, рассыпавшись в круг, который засиял холодным светом.

— Учитель… Вы… чувствуете?.. — прошептал юный пророк.

Нургай стоял неподвижно. Но вены на его шее проступили, как корни древнего дерева. Оба почувствовали одно и то же: разлом силы в глубине гор. Но этот разлом был не разрушением. Он был… признанием. Нургай медленно выдохнул, и впервые в голосе не было ярости — только усталость и трепет:

— Горы… открылись. Они приняли его.

Тайшэг поднял на него ошеломлённый взгляд и сказал:

— Тогда… нам больше не сдержать его. Ни молитвами, ни интригами…

Старший монах закрыл глаза. Когда он снова заговорил, это был другой человек — не хозяин храма, не властитель магов. А свидетель бурных дней земли юга.

— Всё. Путь решён. То, что мы считали бунтом… — он покачал головой, — оказалось избранием.

Тайшэг прошептал:

— Учитель… вы всё-таки сдаётесь?

Нургай усмехнулся, едва заметно, но без злобы и произнес горестно вздыхая:

— Я, наконец, перестаю бороться с тем, что больше нас. Если гора выбрала его — значит, юг будет принадлежать Арслану. А наши страхи, интриги и пророчества… — он поднял руку и сжал кулак, — это только пыль.

Он посмотрел в сторону южных гор — и впервые за много лет в его взгляде была не гордыня, а ясность и сказал.
— Никому пока об этом не говори. С этого дня мы не враги Арслана. С этого дня — мы его слуги.
Потому что он стал тем, кем мы все пытались быть, но не смогли.

Тайшэг опустил голову и сказал с печалью в голосе:

— Значит,… эпоха началась.

— Да, — тихо сказал Нургай. — Эпоха Духовного Закона. И никто — ни хан, ни храм, ни сами духи — уже её не остановят.
***

Первые караваны показались на горизонте на четвёртый день после благословения. На пыльной дороге, ведущей к подножию Кавар-Таша, появилось знамя рода Йолтас — чёрный олень на красном фоне. Следом за ними — тяжёлые повозки Айдагов. И совсем неожиданно — всадники Сэргэй, род, что десятилетиями держался в стороне от южной политики. Они ехали не как военные отряды. И не как делегации. Они ехали, как паломники, и только это уже меняло всё.

Старый Айдаг, некогда самый осторожный из всех, поднялся к Арслану первым. Он не поклонился — род Айдаг не кланялся никому. Но он положил руку на сердце и произнёс:

— Повелитель юга, мы услышали зов гор. Если они признали тебя,… то мы признаём тоже.

Арслан коротко кивнул, принимая слова без триумфа — только как неизбежность. Муни стоял рядом и тихо сказал:

— Не мы идём к родам. Теперь они идут к нам.

Айдаг усмехнулся:

— Если гора заговорила — только глупец будет спорить.

И это было первым признанием.
***

Род Йолтас был богат, высокомерен и умен. Их всегда подозревали в тайных интригах. Но в этот день наследница рода, высокая женщина с холодными глазами, подошла к Арслану почти бесшумно.

— Мы видели огненный туман, — сказала она. — Мы видели волка. И мы знаем: такого не бывает без причины.

Она взглянула на Муни:

— Вы создавали новый эпос. Теперь часть ваших слов стала явью. Род Йолтас готов признать Арслана своим природным повелителем, с божественным правом на власть над югом.

Арслан ответил спокойно:

— Кто идёт с нами — сохранит свои земли, влияние и честь. Кто решит пойти против меня — потеряет всё.

Женщина вздохнула:

— Вот потому мы здесь.
***

Самым неожиданным стал род Сэргэй — воинственный, закрытый, считавшийся «дикой» знатью. Патриарх Сэргэй, седобородый гигант, поднялся на камни, посмотрел на Арслана долгим взглядом… и вдруг достал из-за пояса старинный ритуальный нож. Он ударил им по камню — лезвие раскололось пополам. Все вокруг ахнули. Он произнёс:

— Наш род хранит древнюю клятву: если появится тот, кого признают духи — мы сломаем старое оружие и принесём новое к его ногам.

Он кивнул Арслану:

— Это — знак. Мы приходим, чтобы быть в твоём новом законе.

К вечеру к подножию Кавар-Таша уже стояли: знамёна пяти родов, отряды всадников, маги локальных храмов, члены родовых советов, купцы и свободные жители, молодёжь, которая пришла тайком. Горы гудели от человеческих голосов. Люди приносили дары, зажигали курильницы, читали молитвы древним духам. Юг встал под Кавар-Ташем, как под новым хребтом власти. Муни прошептал:

— Начинается то, о чём я даже мечтать боялся. Нам доверили судьбу юга.

Лин, стоявшая позади Арслана, сжала рукоять меча.

— Они пришли добровольно, — сказала она. — Значит,… старый порядок уже умер.

Арслан поднял взгляд на вершины и произнёс:

— И мы похороним его окончательно.

Над подножием Кавар-Таша уже стояли палатки родов. Флажки трепетали на холодном ветре, дым очагов тянулся нитями вверх, а между станами роились люди — старейшины, молодые воины, маги, жрецы, купцы и даже странствующие мудрецы. Юг подошёл к горам… и теперь ждал. В центре поля был поставлен круг из камней. Это было древнее место, забытое веками.
Муни заявил, что так велели духи. Старый зал долинного совета — возрождённый.
I
Когда Арслан вошёл в круг, все рода поднялись. Никто не сказал ему «хан». Но никто и не осмелился остаться сидеть. С ним рядом стояли: Лин, как страж его воли; Муни, как связующее звено с духами; Мингиян и Шурган, как творцы нового духовного закона. Арслан окинул взглядом круг — и впервые увидел юг не как разбросанные земли, а как единое тело, единый народ. Он поднял руку:

— Сегодня мы здесь не для войны. И не для подчинения друг другу. Мы здесь, чтобы решить, каким станет юг в новом времени.

Никто не спорил. Первым выступил Айдаг.

— Наш род признаёт тебя, Арслан. Но мы хотим знать: есть ли здесь место старым традициям? Или всё будет переписано заново?

Арслан ответил спокойно:

— Старое останется, если оно не вредит будущему. Но новый закон будет один — для всех.

Йолтас, хрупкая, но острая как нож, добавила:

— А кто будет толковать новый закон? Маги? Монахи? Ты сам?

— Закон будет толковать совет, — сказал Муни. — Совет родов и совет духовных мастеров.
Не один человек. И не одна семья.

Это стало первым облегчением для всех: никто не хотел новый деспотизм.

Седобородый патриарх Сэргэй шагнул вперёд.

— Мы люди гор. Скажи прямо: ты хочешь сделать юг независимым от столицы?

Тишина была звенящей. Лин напрягла руку на рукояти меча. Муни слегка наклонил голову Арслану, как бы говоря: «Говори честно». Арслан сделал шаг вперёд.

— Я хочу, чтобы юг дышал сам. Чтобы наши боги не были игрушками в руках верховного ламы. Чтобы наши рода не жили в страхе. Но независимость — слово, которое можно убить. А мы сейчас ещё слишком слабы. Поэтому — нет. Мы не отделяемся. Но мы создаём свою опору.

Эти слова приняли. Пока.

Муни выступил вперёд, и его голос будто усилили сами камни круга:

— Духи велели начать с малого: Каждый род даст трёх представителей в Совет Гор. Этот совет будет хранить закон. Не Арслан. Не храмы. Не монахи. Юг сам будет хранить себя.

Среди родов прошёл ропот,… но ропот одобрительный.

— А духовный закон? — спросил Шаргин.

Мингиян поднял свиток, на котором уже сияли первые строки и прочитал:

— Он будет строиться на правде земли, а не на приказах столицы. И каждый род может добавить к нему свою мудрость.

Так был положен первый камень нового порядка юга.

Когда собрание подходило к концу, Лин тихо сказала Арслану:

— Ты видишь? Они не просто тебя слушают. Они уже идут за тобой.

Арслан смотрел на рода, на их лица, на их страх и решимость и возразил:

— Нет, Лин. Они идут не за мной. Они идут за югом. И это… впервые.

Муни улыбнулся, будто слушая что-то невидимое.

— Горы дали знак, — прошептал он. — Теперь всё остальное — в руках людей.