Домашний стол

Получив аттестат, я приехал домой. Школа позади и нужно решить куда дальше. 
Войдя в избу, я поставил на пол сумку, разулся и прошёл в комнату. Не успел я сесть на диван, как дверь открылась, и вошла мамка с ведром молока.
"Корову подоила, — подумал я. — Сейчас мою сумку увидит".
— Ой, Сережа! — обрадовалась она. — Я сейчас! 
Кошки давно ждали ее, терпеливо поджав хвосты, а когда она вошла, тут же начали тереться о её ноги, не давая ступить. Мамка быстро разлила молоко по крынкам, остатки вылила в тарелку усатым, и кошки тут же воткнули свои носы в пушистую, белую, теплую пену. Потом она ковшом зачерпнула тёплой воды из большого чугуна, сполоснула ведро, обтерла его сухой чистой тряпкой и вынесла в сени. 
Я угадывал все мамкины движения, потому что это все она проделывала утром и вечером, каждый день из года в год, уже очень много лет. Вытерев о фартук руки, она подошла, наконец, ко мне и молча обняла. 
— Голодный поди? — спросила она, когда согрелась и согрела меня. 
— Да ничего, мам, все нормально. 
— Я сейчас, я только умоюсь и будем ись.
Вскоре в комнате на столе появилась большая тарелка с маленькими шанежками. Как я люблю эту прищипнутую мамкиными пальцами по краю и затвердевшую в печи румяную корочку, внутрь которой залито картофельное пюре или пшенная каша, тоже покрытые печеным румянцем, омытые для мягкости в молоке и густо смазанные топленым маслом кисточкой из куриного пера. 
— Утром для тебя напекла, — улыбнулась она, и на лице ее отразился такой же румянец, будто она вместе с шанежками только что сама вылезла из печи. 
Я взял шанежку. Следующим на столе появилось блюдо топленой сметаны. Её я всегда и везде готов был есть целыми ложками — за столом ли, в подполье ли, спустившись туда с куском белого хлеба и снимая толстый, с палец, слой прямо с крынки. А еще в эту сметану я иногда добавлял порошок какао "Золотой ярлык" и сахарного песка, перемешивал и получался настоящий жидкий шоколад. Именно с топленой сметаной я получал такой вкусный шоколад, а с нетопленой таким вкусным он у меня никогда не получался.
Мамка поставила на стол соленые грузди, каким-то еще чудом уцелевшие с прошлого лета. Похоже, что она припасла эту баночку для хорошего праздника. Из всех грибов белые грузди в нашей деревне уважаются больше всех других грибов, украшают любой стол, и взрослые закусывают ими только хорошую — "Столичную" или "Пшеничную" водку.
Твёрденькие, большие и маленькие с пятачки, они будто подмигивают и просятся на вилку. 
— Ну, давай, принеси чего ни будь, — вытирая полотенцем руки, обратился к мамке отец.— Последнее сено я на сарай отметал, ворот у колодца отремонтировал, сын вон приехал.  . 
"Чего ни будь" всегда означало водки, мать конечно же ради такого случая вышла в сени и вернулась с тем, что он просил. Папка открыл бутылку налил стопку себе и матери. 
— Ну, за окончание школы, — сказал он, выпил и отправил в рот большую шляпку белого груздя. 
— Ну, учися дальше, — сказала мамка. — А то жизнь больно долгой покажется.   Она чуть пригубила, поморщилась, поставила стопку на стол, отправилась на кухню и
принесла суп из солёных грибов волнушек "отваренушку".
"Именно из волнушек суп этот варят, а не из каких то других грибов,— вспомнил я.— Похоже, что вместе с груздями мамка припрятала и волнушки, скорее всего последние, потому что скоро уж идти за свежими. 

— Лето сейчас, свежего мяса нет, так вот тушенка, своя, — будто извиняясь сказала  она, еще раз вернувшись из погреба. — Отец не ест без мяса ту. 
Потом она зачем-то принесла варенье из брусники с яблоками.
"Вот, чего особенного в этих двух по отдельности продуктах, — каждый раз думал я. — Но вместе...!"
—Мам, ну хватит уже, — взмолился я. 
—Ешьте давайте, — сказала она, вспомнила еще о чем-то и снова ушла в погреб.
—На вот тебе пиво деревенское, — сказала она. — Оно вроде бы еще не забродило, значит, не пьяное.
Я стал пить сладкое ржаное сусло прямо из ковша, вспоминая, когда же я пил его в последний раз. Мамке все некогда прорастить рожь и истомить ее в корчаге на углях в печи. 
— Водки мы с тобой выпьем, когда отслужишь в армии, — сказал отец уже хорошо хмельным голосом и налил себе еще.  
— А лучше и не пить тебе совсем, — сказала мамка, похоже еще о чем-то вспомнив.