Однажды в... СССР. Книга 2. Глава 60

Говорят: ворон ворону глаз не выклюет.                Может оно и так, но Ворон клевал. Клевал и воронов, и грифов, и орлов. Короче, птиц не только низкого, но и высокого полёта. Клевал не только в глаз, но — в голову и в сердце.                Клевал насмерть! И клюв для этого ему был не нужен. Его достойно заменяла СВД, что означает — снайперская винтовка Драгунова. Незаменимая подруга в нелёгкой и опасной работе Ворона.                Ох, как же не любил он эту работу! И хоть не часто приходилось, но каждый раз реально  он ломал себя через колено. Заставлял во имя... Да, во имя чего?..                Нет, гонорар, конечно, был достойным. Он столько никогда б не заработал, если б с утра до вечера «пахал» в конторе или на заводе. И деньги в то ( да и в любое) время  решали, если и не все, то подавляющее большинство проблем. Ну а у кого их нет? Вот то-то и оно!                Но всё же понимал — не «бабки» были основным мотивом, а распроклятая ещё с юности... слабость. И шла та слабость от того, что он с собою ничего не мог поделать.                И сколько раз уж Ворон зарекался: «Ну всё! Последний раз! И этот раз — уж точно  последний!»                Но «слаб человек и в грехопадении немощен» — ну прямо, как про  Ворона, знавшего свою слабость и утешавшего себя тем, что если кто не осознаёт свою слабость, тот никогда не станет сильным.                Плохое утешение, и это Ворон тоже понимал. Вот и сейчас он получил заказ. В солидном конверте. В нём фото клиента, адрес жертвы и подтверждение перевода «бабок» на его счёт.                Внимательно рассматривает фото. Высокий лоб, орлиный нос, тонкие губы — всё бы ничего. Да вот глаза! Большие, глубоко посаженные. И взгляд — суровый, беспощадный, волчий.                «И смотришь лишь на фотографию, а так и тянет отвести свой взгляд от этой рожи. Авторитет? Какой там он авторитет?! Громила долбанный! Головорез! Такой, что пробы ставить негде. И что его жалеть?! Он вряд ли пожалел кого-то! А сколько жизней загубил?! И сколько судеб поломал?! Хотя... ведь для меня это — ещё одна чужая жизнь. Маленькая вселенная... Которую мне предстоит перечеркнуть своей рукой? И что, я вправе это сделать? Да пропади он пропадом! Бандит и есть бандит! А попадись я на его пути — раздавит, как клопа! И хватит философии! Работай Ворон!» — сам отдал себе команду и принялся за интересное и творческое дело, которое освоил он не так давно. Пришлось изрядно поучиться у спецов, оставив им немало денег. Ну а когда закончил и убедился в качестве, то двинул, не спеша, разведать обстановку.               
Четырёхэтажная жёлтая кирпичная «сталинка» — дом с подъездами, выходящими во двор  — уютно уселась в глубине зелёного двора на Старой Басманной. Напротив — красная кирпичная девятиэтажка прямо на оживлённой улице.                «Так, если объект выходит из подъезда, то лучше места, чем окна пятого этажа дома напротив не придумаешь. Вот это мне и надо!» — Прикинул Ворон и направился к подъезду.                Дождавшись, пока пацан-старшеклассник с ранцем, на котором были изображены охотники за привидениями, наберёт код подъезда, Ворон зашёл за ним внутрь.                — Слышь, парень, а что у вас за дом такой ухоженный?                — Так это, он у нас кооперативный, правление следит. Чуть что не так — глянцу наведут!, —пояснил пацан и направился к лифту, а Ворон за ним.                Он поднялся на пятый этаж, оставив школьника на втором. Огляделся. Прикинул, окна какой квартиры выходят прямо во двор. Приложил ухо к двери, а услышав перебранку голосов — мужского и женского, позвонил...                             
— Да ты что, вообще с головой не дружишь?! Заладила: «Новый диван, новый диван»! Ну да, согласен, провалился старый... Но деньги! Деньги, чёртова баба! Я что, их печатаю ?! Итак еле-еле до зарплаты дотягиваем. Три года не работаешь, на лавке задницу просиживаешь! Иди паши, и заработай на диван! А от меня отстань. — Кричал Иван Кузьмич в праведном гневе, еле сдерживая себя, чтоб не заехать со всего размаху в пылающее злостью когда-то любимое, а теперь почти ненавистное ему лицо супруги.                — Да у тебя их никогда и нет! Злыдень! Вон Клим Петрович... на одном с тобой заводе, а у него вся мебель новая... и мотоцикл впридачу! Что? Тыришь деньги из семьи?! И куда ты меня пихаешь? На какую работу? Не знаешь, что давление под 200? Что, смерти моей ждёшь?! Так не дождёшься! Скорее я тебя похороню!                Сей милый диалог был прерван треньканьем дверного звонка.                — Кого ещё нелёгкая принесла? — Переключилась Галина Павловна на дверь. — Валька ещё на работе, Колька её тоже. Ты никого не ждёшь?                — Да нет... промямлил Иван Кузьмич, остывая и радуясь, что, наконец, скандал утихнет.                — Кто там?! — Ещё не отойдя от свары с мужем, крикнула Галина Петровна.                — Я из правления... — раздался хриплый простуженный  голос за дверью.                Галина Павловна обернулась на мужа:                — Ты ничего не натворил?                — Да нет... — ответил Иван Кузьмич, а у самого сердце застучало  быстро-быстро. Вчера лишь на общественном балконе с соседом раздавили поллитровку и пару пива. И, конечно, грязные бутылки там и бросили:                «Вот чёрт!» — Хотел сказать: «Не открывай», да не успел. Галина Павловна уже открыла дверь.                На пороге стоял высокий, но сутулый, довольно полный старик в допотопной соломенной шляпе и с палочкой в руках. Его добродушное лицо почти до самых глаз заросло седой бородой, а на глазах красовались очки с такими толстыми стёклами, что самих глаз и рассмотреть-то было невозможно.                — Меня зовут Никита Сергеевич... — «Ой, как и Хрущёва!» — мелькнуло в голове Галины Павловны — Я скоро буду новый член правления у вас... — спокойно пояснил старик. Затем он вынул паспорт и показал его Галине Петровне. Та, коротко взглянув, кивнула.                — Вы разрешите мне пройти? А то у меня до вас есть дело... очень деликатное...                Убедившись, что наказание его не ждёт, Иван Кузьмич широким жестом пригласил вошедшего на кухню — не на проваленный же диван его сажать. А так на кухне, да на табуреточки — почти переговорная. Советская переговорная.                — А дело вот какое, — начал старик, — так получилось... ну, как в поговорке: «Седина в бороду, а бес в ребро!». Короче, влюбился я, люди добрые, на старости лет. Да так, что ни есть, ни спать не могу.                У обоих супругов глаза полезли на лоб. Уж не психически больной у них на кухне восседает? И этот вопрос настолько ярко вспыхнул у них на лицах, что гость поспешил продолжить:                — Я понимаю ваше сомнение, но, поверьте, я ещё не такой старый. Мне шестьдесят четыре только. Своя старуха надоела так, что видеть не могу. А тут соседка новая приехала из Белоруссии. Такая краля... в общем... мы понравились друг другу.                — Никита Сергеевич, — не выдержала хозяйка, — всё это очень интересно... но мы-то каким боком тут причастны? Чем можем вам помочь?                — О! Даже очень можете! Если сдадите мне квартирку вашу... всего-то на пару недель.                — Квартиру? Сдать? — Почти хором произнесли супруги. — Зачем?!                — Да я своей старухе сказал, что уезжаю в санаторий на две недели... А сам хотел бы это время пожить у вас с соседочкой своей. Она тоже договорилась с мужем, что уезжает якобы в командировку, а сама — сюда, ко мне.                Лицо Галины Павловны закаменело:                — Вы что? Притон из моего дома хотите устроить?! Хоть вы правление там или кто ещё, но знайте, мы — порядочные люди. И не позволим...                — А за тысячу рублей?! — с напором перебил её старик.                Открытый рот Галины Павловны остался незакрытым. Словно у рыбы, выброшенной из воды.                — За тысячу?! — Переспросил оправившийся первым Иван Кузьмич.                — За ты-ся-чу! — Мажорной музыкой прозвучало в ушах Галины Павловны, невольно повторившей вопрос с заметным понижением тона в конце слова:                — За тысячу?..  -- «О боже! -- подумала она. -- Это ж не только новый диван, а и новый холодильник, стиралку тоже новую мы сможем прикупить! О Боже!»                                                — Мы согласны! — Впившись взглядом преданного лабрадора в толстенные стёкла очков чокнутого на всю голову гостя, выпалила Галина Павловна. — Согласны!                — А куда же мы пойдём? — Робко спросил Иван Кузьмич. — У Вальки же однушка.                — Не баре! В кухне переспим на раскладушке или на матрасе. Да, вспомним молодость. — Затараторила Галина Павловна, боясь, что это чудо в перьях исчезнет, как приятный сон.                — Ну вот и хорошо, ну вот и ладно. Пожалуйте, и вот вам — тысяча рублей... — старик положил деньги на протёртую до дыр клеёнку стола.                — Тыща рублей! — Повторил он, увидев, как деньги исчезли в худой, но жилистой ладони Галины Павловны.                Она сжимала эти деньги и не могла поверить, что такое происходит здесь сейчас в её квартире. Может это сон? Но нет. Они реально грели её руку. Они реально грели её душу. И всё же червь сомнения не оставлял мозги:                — Конечно, мы сдадим вам на полмесяца... но никакой прописки! И всё чтоб было в целости сохранности! Мы люди небогатые и вещи нам большим трудом давались. — Перейдя на свой обычный и сварливый тон, заключила хозяйка.                — Ну, дорогая, мои деньги, которые  вы взяли, вполне залог того, что всё будет в порядке. Верно?                Крыть было нечем, и, наскоро собравшись, супруги через час оставили «Хрущёва» в своих «хоромах», договорившись, что ровненько через две недели он съедет, а ключи оставит в почтовом ящике. С тем и попрощались.
Заглянув в холодильник, и обнаружив там только пакетик смёрзшихся пельменей и полбутылки молока, Ворон хмыкнул и отправился в близлежащий «Гастроном».                Возвращаясь и подходя к дому с полными сумками, остановился.                «И откуда во мне столько суеверия повылезало?! — Подумал о себе. —  Так, чёрных кошек не видать. Бабки с пустыми вёдрами тоже. И главное: дождь не собирается, хоть облаков, как белого горошка на голубом ситце. Ну что ж, вперёд!»                Открыв дверь в съёмную квартиру и быстро закрыв её за собой, огляделся:                «А что, ничего, чистенько.  Чувствуется женская рука. Хотя... неделю-две перекантоваться — вообще не проблема...» — И Ворон загрузил холодильник принесёнными из «Гастронома» продуктами.                Он подошёл к окну, из которого, как на ладони, был виден нужный ему подъезд. Прикрыл шторы так, чтобы осталась только щель необходимой ширины, понимая, что с улицы его теперь не разглядеть. Подвинул высокое старинное кресло и, поудобнее устроившись, стал наблюдать за интересующим его подъездом.                Через неделю он  был почти уверен: объект покидал дом утром с 9 до 11 часов и прибывал обратно в 10-12 вечера, а то и в час-два ночи. Поэтому Ворон и решил работать утром. Вернее будет.                Он, не спеша, разведал все пути отхода: через чердак в другой подъезд.  Вечером перед акцией протёр всё, к чему прикасался или мог коснуться, и даже спать лёг в тоненьких перчатках. А в семь утра, спустив постель в мусоропровод, с холодной головой и спокойным сердцем занял огневую позицию, приготовившись к атаке.               
Но всё пошло не по сценарию.                В это утро небо было затянуто плотным светло-серым покрывалом облаков.                Вот чёрный Майбах объекта прошелестел к его подъезду. Охранники с лысыми головами, растущими прямо из спины, кружа ими так, что, казалось, сейчас и с плеч слетят, внимательно сканировали пространство вокруг.                Ничего не обнаружив, вывели объект, окружив его плотным кольцом. Их старший — худощавый невысокий бывший гэбэшник  — вдруг поднял голову и посмотрел, казалось, прямо в глаза Ворону. Да так пронзительно, что тот замешкался, всего на один миг. Охранники, открыли дверцу и когда Ворон вновь навёл винтовку, объект уже нырял в машину.                — Проклятье! — Выругался Ворон. — Он что, меня загипнотизировал? Хотя бы не засёк! — Охранник повернулся к машине. — Нет, видно, не засёк...               

                Продолжение в Главе 61