Видавший виды сельский рейсовый белый «пазик» повышенной проходимости с густо заляпанными грязью проселочных дорог колесами, привычно скрипнул тормозами и замер на конечной остановке возле небольшой деревушки Ижвино. Это забытое богом, да и людьми местечко, было изрядно отдалено от основных очагов цивилизации и со всех сторон окружено чистой первозданной природой. В деревеньке осталось всего-то четыре старых домишки, изрядно потрепанных временем, где доживали свои дни представители коренного населения, пятеро людей весьма преклонного возраста, а именно, две супружеских пары и один вдовец.
Из салона через открытую водителем переднюю дверь, не торопясь, вышли единственные пассажиры, двое мужчин – седовласый старик без бороды лет восьмидесяти, на вид еще очень даже крепкий, а другой явно моложе, который, пожалуй, даже и шестого десятка разменять не успел. Их знакомство друг с другом было очевидным, потому что, покинув автобус, они обменялись парой фраз, тепло попрощались рукопожатием и разошлись в разные стороны. Дед не спеша поковылял в свои родные ветхие пенаты, а «молодой» спокойным уверенным шагом направился прямиком по проторенной тропинке, идущей от остановки через широкий луг в сторону обширной березовой рощи.
В ту летнюю пору вот уже целую неделю стояла не жаркая, но солнечная погода, и, несомненно, любому доставило бы удовольствие вдохнуть крепкого аромата разносортных высоких луговых трав и вдоволь погулять на свежем деревенском воздухе среди шелестящих от дуновения нежного ветерка березовых лепесточков. Разве что назойливое присутствие писклявых кровососущих могло немного испортить удовольствие от контакта с родной русской природой. Однако «молодой» человек приехал сюда отнюдь не на праздную прогулку. Тропинка провела путника через душистый луг, а потом незаметно нырнула в рощу, и километра через два вывела прямиком к железнодорожному разъезду под названием «Буданино», через который проходила старая и на сегодняшний день почти заброшенная ветка, объединяющая несколько провинциальных населенных пунктов. Несмотря ни на что, и во многом благодаря дороге, в этих стареньких деревеньках все еще теплилась жизнь…
Наш «молодой» человек по имени Степан Савич Ромашкин, которому и в самом деле недавно исполнилось всего лишь сорок восемь, работал на разъезде обыкновенным стрелочником. Начинал он лет двадцать пять назад, еще молодым выпускником железнодорожного училища. В то время полустанок находился на магистрали с активным движением и имел значимость чуть ли не транспортного узла для перевозок на этом железнодорожном направлении, а сама дорога долгое время даже была электрифицирована. Но вот уже лет десять прошло, как в стороне построили новую скоростную магистраль, и эта главная прежде ветка стала вспомогательной, вскоре отключили питание для электровозной тяги, а позднее за ненадобностью сняли и сами провода контактной сети, оставив одни серые столбы в качестве напоминания о былом статусе участка. Теперь составы тянули исключительно тепловозы, но по понятным причинам транспортная интенсивность этого железнодорожного направления резко снизилась, и жизнь в «Буданино» стала постепенно угасать.
Работа стрелочника всегда считалась одной из самых ответственных в среде железнодорожников, но в наше время постепенно теряющая свою актуальность, потому что подавляющее большинство стрелочных переводов работает на электромоторах и управляется дистанционно. Однако на разъезде «Буданино», находящемся в одноименной деревушке, расположенной по обе стороны от линии, стрелки так же, как и раньше переводились вручную, не добавляя стрелочнику особого комфорта в работе. Поэтому в былые жаркие времена приходилось каждую смену изрядно попотеть, хотя даже тогда невысоких пропускных мощностей их однопутного участка едва хватало для обеспечения грузопассажирского движения.
На свои круглосуточные смены Степан Савич все годы добирался рейсовым автобусом от районного центра Марино, где постоянно проживал, каждый раз трясясь по проселку километров тридцать туда и обратно, потому что его единственная и любимая жена Татьяна с двумя дочками близняшками никак не желали переезжать в буданинскую глухомань. За последние годы многие жители поселка и коллеги по цеху покинули эту землю, но только не Ромашкин. Степану Савичу нравилась его работа на железной дороге, и другой он не искал, относился к своему делу с предельным вниманием и ответственностью, в любое время года и в любых погодных условиях. Зимой вручную тщательно расчищал стрелки от снега, летом от грязи, заботливо смазывал все элементы конструкции мазутом и олеонафтом, в холода добавляя к ним керосин. В особенно снежные зимы ему приходилось вместе с коллегами расчищать снег, пусть и не на всех, а хотя бы на двух путях разъезда, чтобы держать их готовыми в любой момент принять состав для обгона или для отстоя. К сожалению, буданинским железнодорожникам не повезло, так как в техническом оснащении разъезда совершенно отсутствовала система пневматической очистки от снега стрелочных переводов, а приходящий с узловой станции снегоочистительный поезд в такое время работал исключительно по главному пути.
Разумеется, сам Ромашкин прекрасно осознавал полное отсутствие каких-либо личных перспектив от работы на этом разъезде, и можно было бы попросить перевода на любую другую более крупную станцию, каковых много найдется в огромном железнодорожном хозяйстве, и возможно даже сменить, как говорится, профиль железнодорожной деятельности. Но не хотел этого сам Степан Савич, возможно потому, что, будучи по природе романтиком, более всего он любил именно это спокойное чистое место, где отдыхал душой и мог побыть наедине с самим собой. Иными словами, только в этой глубинке рядом с милой сердцу железной дорогой он мог благополучно совмещать личное и общественно полезное…
Из рощи тропинка вывела Ромашкина прямо к железнодорожным путям, и, нарушив неповторимую гармонию свежего воздуха и лесных ароматов, в нос Степану Савичу почти мгновенно ударил знакомый до мозга костей резкий, но приятный ему запах креозота. Впрочем, само по себе это полезное для долговечности древесных шпал вещество является очень ядовитым и канцерогенным, и, тем не менее, ни одну железную дорогу невозможно представить без этой обонятельной визитной карточки.
Территорию разъезда со стороны главного пути и станции ограждала плотная стена березовой рощи, а если смотреть на противоположный край, то чтобы, к примеру, дойти до ближайшего леса, надо преодолеть сами железнодорожные пути и небольшое поле, густо заросшее низкими травами. Всего на разъезде «Буданино» имелось пять приемоотправочных путей продольного типа, которые расходились и сходились к основному пути у границ станции, а также один путь тупиковый. Местами уже проржавевшие за многие годы рельсы были уложены на деревянные шпалы, но менять пути на современные рельсовобетонные никто по понятным причинам больше не планировал.
На разъезде все сохранилось так же, как и было много лет назад. Ближе к выезду со станции возвышалась старая, построенная из красного кирпича еще в начале двадцатого века водонапорная башня, чуть дальше располагалась действующая колонка для заправки водой паровозов, которую брали из скважины, впрочем, как и на нужды жителей деревни, имеющей кроме традиционных колодцев еще и несколько уличных водоразборных колонок. На выделенном отдельном ответвлении от путей находилась старая угольная башня, где на всякий случай оставались даже некоторые запасы каменного угля. Несмотря на невысокое значение разъезда, железнодорожное начальство решило оставить там синего цвета маневровый тепловоз ТГМ4А со штатным машинистом и помощником, выполняющим также обязанности сцепщика вагонов, а иной раз и стрелочника, правда, в случае необходимости ремонта тепловоза приходилось обращаться в депо на узловую станцию.
За многие годы деятельность разъезда определенным образом сложилась, устоялась, свои минимальные задачи «Буданино» выполняло, и руководство дороги не стало ничего здесь менять, оставив все, как есть в стратегических целях, на всякий случай, по принципу «мало ли что». Да и населенные пункты в тех местах были пока и живы, благодаря тому, что большинство жителей эта «спокойная» железная дорога в буквальном смысле «кормила». И потом, кроме немногочисленных грузовых составов через разъезд и все остальные станции два раза в день проходил и делал остановку пассажирский поезд из трех стареньких плацкартных вагонов, приводимых в движение одной секцией советского тепловоза типа 2ТЭ10У, зеленого с красными полосами со стороны кабины машиниста. Этот небольшой состав во все времена считался буквально «дорогой жизни» для обитателей малых населенных пунктов, расположенных вдоль всей этой стальной ветки. Впрочем, в эти заповедные глухие края с завидной долей регулярности поезд привозил и любителей побродить по окрестным лесам да пособирать грибов и ягод, а кто-то и на знатную рыбалку налаживался на известное во всей округе Буданинское озеро. Иными словами, эта железнодорожная ветка людьми была очень даже востребована…
Выйдя к разъезду, Степан Савич привычно окинул беглым взглядом все свое путевое хозяйство, заметив на одном из приемоотправочных путей в отстое состав из полувагонов, занимающий почти весь путь, а также прикрепленный к их станции маневровый локомотив, временно стоявший без дела на тупиковой ветке у самого поля. Остальные пути были свободны, включая главный, необходимый для пропуска проходящих поездов. Оценив общую обстановку на разъезде, Ромашкин направился к старому одноэтажному зданию с вывеской «Буданино», обитому коричневыми досками, которое одновременно служило вокзалом, диспетчерской и пассажирским залом ожидания с билетными кассами. Преодолев уверенным шагом низкий асфальтированный перрон, Степан Савич по ступенькам трехуровневого дощатого крыльца поднялся к двери и зашел внутрь, чтобы у дежурного по станции отметить приход на очередную смену и перекинуться парой слов со своим коллегой Никифором Ивановичем Крапивиным. Этот человек имел большой опыт работы на дороге и, в отличие от своего младшего по возрасту коллеги, обладал веселым нравом. Все свои пятьдесят шесть лет он прожил в одноименной с разъездом и станцией деревне, и не имел желания покидать родной край, продолжая работать стрелочником, а по совместительству механиком и электриком. Даже в «спокойном» буданинском железнодорожном хозяйстве имелась потребность и в подобных специалистах.
В здании вокзала Ромашкин заметил кучку разновозрастных деревенских жителей, сидящих на жестких деревянных скамейках в ожидании того самого заветного поезда из трех вагонов, которым, хоть и с минимальным комфортом, но можно было добраться до узловой станции и соответственно посетить один из крупнейших районных центров соседнего региона под названием Богачев. Как это ни покажется странным, но местные больше предпочитали совершать двухчасовые поездки на этом поезде, чем рейсовым автобусом минут за сорок добираться до их административного райцентра Марино. Причина тому оказалась простой – город Богачев представлял собой по местным меркам самый настоящий «очаг современной цивилизации» с приличными магазинами, центрами досуга и развлечений, прочими благами и удобствами, включая общественный автобусный транспорт, а также с возможностью сесть в один из поездов дальнего следования, если возникнет непреодолимая тяга к путешествиям.
Проходя зал ожидания, стрелочник машинально кивнул своим знакомым из числа потенциальных пассажиров, и уверенным шагом вошел в комнату дежурного по станции, где его уже ждал Никифор Иванович.
- Здорово, сменщик! – с радостной улыбкой произнес Крапивин, вставая со стула и протягивая Ромашкину руку.
- Привет, Иваныч, как дела? – ответил Степан Савич, отвечая на рукопожатие.
- Спасибо, все в норме! – бодро ответил Никифор, продолжая показывать через улыбку щербатые ряды своих зубов, безнадежно желтых от постоянного курения крепкого табаку.
- А как дела на участке? – уже нарочито серьезно спросил Степан Савич.
- За время вашего отсутствия происшествий не случилось! – шутливо отрапортовал Никифор, что означало «порядок на вверенном участке дороги».
- Вот и славно! – ответил Ромашкин, а потом обратился и к сменной дежурной по станции Варваре Кузиной, полноватой женщине лет пятидесяти, также, как и Крапивин, местной жительнице Буданино.
- Здравствуй, Семеновна! – улыбнувшись, проговорил Степан Савич.
- И тебе, Савич, не хворать! Как жена, дочурки? – приветливо поинтересовалась дежурная, оторвавшись от документов на столе.
- Спасибо на добром слове, все в порядке! – бодро ответил Ромашкин, присаживаясь на стул.
- Так значит и не хотят они сюда к нам-то переехать? – поинтересовалась Варвара, - ваше Марино не очень-то и велико, а здесь хоть и глухомань, но природные условия для организму больно уж подходящие, да и дома свободные имеются.
- Не хотят! Девочки привыкли к школе, а Татьяна к работе в своей поселковой администрации. Но все равно ведь насильно не заставишь, для них лучше Марино и нет места на свете! – с легкой досадой ответил Степан, совсем не желая развивать больную для него тему.
- Это точно, не заставишь! – вздохнув, ответила Семеновна, и вернулась к своим бумагам.
- Ладно!.. Никифор Иванович, эти вагоны на третьем пути надолго к нам?
- Пришли вчера вечером, по сообщению с узловой, через пару дней их заберут под загрузку на Богачевский обогатительный комбинат, - четко ответил Крапивин.
- Понятно, башмаками-то хорошо закреплены?
- Разумеется, все чин по чину! Не боись, не укатются! – усмехнулся Никифор, снова показав свои желтые зубы.
- Да это я так, в педантичности упражняюсь, - как бы оправдываясь, ответил Ромашкин.
- Нет, все правильно! Тебе ж на смену иттить. Проверить-то все одно требуется, - проговорил Крапивин, уже готовый пройти к выходу из «дежурки» и отправиться домой на отдых.
- Ну, что же? Смену принял! Пошел на участок! – то ли утверждающе, то ли вопросительно произнес Ромашкин.
- Принято, Степан Савич, - ответила Кузина вполне официально.
- Знаешь, Степа! Я уж с тобой не поплетусь по всему разъезду, коль что не так, знаешь, где меня найти! – в свою очередь бодро произнес Никифор Иванович, махнув коллеге рукой, а потом добавил.
- Я, кстати, заодно стрелки на входе для пассажирского уже перевел на главный путь, чтобы ты не беспокоился, он через пять минут прибывает, а на выходе все в порядке.
- Вот за это огромное спасибо, а то бы сейчас пришлось бегом бежать к началу разъезда! – улыбаясь, произнес Ромашкин и еще раз пожал коллеге руку. Вместе с пакетом он уложил взятый из дома обед внутрь стоящего в комнате маленького холодильника, захватил с собой портативную рацию для оперативной связи с дежурным по станции, а потом направился к выходу.
- Удачной смены! – крикнул Крапивин уже с улицы и отправился в сторону своего дома.
- Спасибо, Иваныч! – громко ответил Степан Савич и, покинув здание вокзала, пошел вдоль перрона, на котором уже собрались пассажиры, до этого сидевшие в зале ожидания, а теперь готовые отправиться в свой любимый Богачев.
Вдалеке раскатистым эхом уже разлетался по воздуху характерный гул приближающегося поезда, а через минуту из-за поворота на пути показался и сам тепловоз, старый трудяга, из труб выхлопной системы которого валил черный дым от работающего дизеля, а за ним, слегка покачиваясь, тянулись выкрашенные в цвета РЖД три стареньких пассажирских плацкартных вагона. По мере приближения к станции машинист давал предупреждающие гудки.
Ромашкин дождался, пока состав благополучно затормозит у перрона, а пассажиры начнут торопливо заходить в вагоны, зная, что поезд долго здесь не стоит, а потом приступил к выполнению своих обязанностей, не забыв при этом поприветствовать своего давнего знакомого машиниста тепловоза, наблюдающего за посадкой, высунув голову из форточки...
Когда отправившийся состав уже скрылся за поворотом, а до уха Степана Савича гулко донесся звук локомотивного гудка, и прокатилось последнее эхо колесных перезвонов, наступила тишина, едва нарушаемая только отзвуками многоголосого пения лесных птиц и непрерывным жужжанием активных в погожий день насекомых.
Пройдя метров сто по направлению к границе станции, Степан Савич добрался до старой стрелочной будки из красного кирпича с шиферной крышей и одним окном с мутными от времени и давно нечищеными стеклами. Там хранился полный набор инструментов, запас материалов и все, что могло понадобиться стрелочнику для работы, и где, разумеется, была дополнительно оборудована внутренняя телефонная связь с дежурным. Перед началом смены Ромашкин проверил, все ли в привычном порядке, и, не заметив никаких отклонений, не спеша переоделся в железнодорожную куртку и комбинезон, сверху одел сигнальный жилет и переобулся в рабочие ботинки. Потом стрелочник не торопясь закрепил на ремень рацию, взял с собой сумку с инструментами, немного смазочных материалов и пошел по обыкновению инспектировать и обслуживать каждый знакомый ему по последнего болтика и остряка стрелочный перевод. Не забыл Степан Савич по рации, как полагается, сообщить дежурной по станции, что начал работать…
Пожалуй, читателю покажется очень странным, что такой еще относительно молодой и возможно даже сентиментальный человек так сильно свыкся с работой на этом месте, что категорически не желал ничего менять в своей жизни. Но это могло показаться только на первый взгляд. На самом деле кроме романтики и душевного спокойствия была еще одна не менее веская причина. Только Степан Савич Ромашкин знал об этом разъезде нечто такое, что само по себе не возбуждало у него ни желания, ни поиска возможности покидать это место насовсем. Получается, обычный стрелочник обладал какой-то закрытой информацией, а может быть, был посвящен в какую-то тайну, о которой никто из его коллег, многие годы служивших на станции, не имел ни малейшего представления…
Это произошло давно, в тот период, когда Степан Савич уже успел отдать работе на разъезде пятнадцать лет своей жизни. Однажды один из работающих в то время рядом с ним «стариков», почему-то именно ему поведал необычную тайну разъезда «Буданино», при этом настоятельно попросив больше никого в нее не посвящать. Поначалу Ромашкин, как водится, ну совсем не поверил в то, что рассказал ему старый железнодорожник, посчитав это выдумками пожилого человека, однако позднее Степан Савич лично убедился в том, что все сказанное оказалось правдой. Но интереснее было другое. Выходило, что в отличие от его коллег по работе на разъезде, только стрелочник Ромашкин и смог в полной мере воспользоваться предоставленной ему информацией. Возможно, чувствуя это, тот старик доверил свою тайну именно Степану Савичу…
За два-три часа стрелочник Ромашкин не спеша прошел по всем стрелочным переводам на разъезде, сделав все, что требуется для проверки и текущего их обслуживания, что-то укрепил, где-то смазал, а потом перенес в будку инструменты и направился к вокзалу в комнату дежурной по станции.
- Варвара Семеновна, я везде обошел, все в норме! – скорее для порядку отчитался Ромашкин дежурной, присаживаясь за стол.
- Хорошо, посиди, отдохни, все равно поездов в ближайшие часы не предвидится, а время сейчас обеденное, еще и чайку попьем с моим домашним вареньицем, у меня вкусное, клубничное прошлогоднее! Я уж и чайник поставила, – добродушно проговорила Кузина.
- Спасибо, - ответил Степан Савич, устало присаживаясь за стол со стоящей на нем электроплиткой, где располагался исправно служивший еще с советских времен полный воды закипающий пыхтящий алюминиевый чайник с изогнутым носиком и дугообразной ручкой с деревянной вставкой, чтобы не обжечься.
Дежурная в это время достала из своей сумки пластиковый контейнер с супом, пакетик с бутербродами и пол литровую банку обещанного домашнего варенья, прикрытую пластмассовой крышкой.
- Кстати, вечером в шесть двадцать должен транзитом один грузовой проследовать, не забудь, пожалуйста, основной путь открыть, - как бы случайно вспомнив, сказала Варвара Семеновна.
- Так я уже все сделал, перевел как надо, на входе и выходе, главный путь подготовлен! – ответил Ромашкин.
- Хорошо, спасибо!
- А может вдруг до вечера еще маневры какие-нибудь неожиданно начнутся с вагонами?
- Маловероятно, об этом у меня информации нет, во всяком случае, на данный момент. Да! И, само собой, местный пассажирский прибудет из Богачева к восьми вечера, вернутся все наши буданинские путешественники с покупками. И все, потом по моим данным, до самого утра больше составов не ожидается, - деловито проговорила дежурная, продолжая записывать что-то в журнале.
- Благодарю за информацию, Семеновна, не беспокойся, я на всякий случай все равно выйду на пути, еще раз проверю стрелки и присмотрю за проходом составов, - промолвил Степан Савич, снял с электроплитки вскипевший чайник, из носика которого валил густой пар, и поставил на деревянную подставку, лежащую на столе.
- Ну, вот и кипяточек поспел. Так, Савич, давай, наливай заварку, я ее уже заранее заготовила, пей на здоровье! – проговорила Семеновна, доставая две кружки из деревянного шкафа, приспособленного под буфет, и подвинув ближе к коллеге наполненный заварочный чайник с торчащим из носика ситечком.
Ромашкин навел в кружке чай покрепче, как ему нравилось, а потом вышел из-за стола, достал из небольшого холодильника приготовленные женой и уложенные в пластиковые контейнеры борщ и домашние котлеты с макаронами, погрел все в микроволновке и приготовился обедать. Варвара Семеновна тоже разогрела принесенное из дома питание и уселась за столом напротив Ромашкина. Во время обеда Степан Савич с Варварой Семеновной вели ничего не значащую беседу о том, о сем, как все люди, имеющие давнее знакомство, а когда трапеза была благополучно закончена, стрелочник вышел на улицу и присел на скамейку на перроне рядом со зданием вокзала.
Оттуда обычно хорошо виден весь разъезд целиком, но в данный момент обзор закрывал стоящий на третьем пути состав из полувагонов, ожидающий отправки на комбинат. Ромашкин машинально бросил взгляд по очереди в одну и другую сторону, расслабленно откинулся на спинку скамьи и принялся наслаждаться чистым деревенским воздухом, смешанным с легким запахом креозота. Благо, ясная солнечная погода благоприятствовала и поднимала настроение. До прохождения поездов через Буданино оставалось еще несколько часов, которые надо было чем-то занять, и Степан Савич, отдохнув на скамейке, решил полностью осмотреть состав из полувагонов, проверить надежность «башмаков», качество сцепки и подключение шлангов тормозной системы. Работа вагонника в какой-то мере тоже входила в его обязанности и его сменщика по причине небольшого штата железнодорожников на станции. Здесь почти все они были профессионалами широкого профиля.
Примерно часа через полтора, убедившись, что порожняк в полном порядке, Ромашкин отправился «навестить» машиниста станционного маневрового тепловоза, который вместе со своим помощником находился возле вверенной им техники. Из-за временного отсутствия дела для их машины, они оба сидели на скамейке рядом со своим стальным конем и вели неторопливую беседу, степенно дымя папиросками.
- Приветствую, вас, господа водители тепловоза! – шутливо произнес Степан Савич, подходя к сидящим на скамейке железнодорожникам, как водится одетым в спецодежду и сигнальные жилеты.
- Здравствуй, коль не шутишь! – так же весело произнес машинист, вставая со скамейки и приветливо протягивая Ромашкину руку, то же самое сделал и помощник.
- На очередную смену? – дежурно спросил машинист.
- Так точно! Ходил вот, осматривал хозяйство, - сообщил Ромашкин, присаживаясь рядом на скамейку.
- Да, все ведь дело важное и нужное, хоть не так уж и много поездов следуют через наш разъезд, - с едва уловимым оттенком грусти отозвался машинист.
- Но раз не закрывают движение, то значит, остается необходимость в нашей работе! – констатировал стрелочник.
- Это точно! – подтвердил помощник машиниста.
- Ну как оно вообще? – более для поддержания беседы спросил Степан Савич.
- Да все в порядке, - ответил машинист, которого звали Иван Спиридонович Борисов, проработавший на дороге именно здесь, в Буданово, почитай всю свою жизнь, а ему было немногим за пятьдесят.
- Ну и хорошо, - ответил Ромашкин.
- Ты, Степан Савич, смотрю, так и не куришь? – спросил помощник машиниста Игорь Михайлович Петров, молодой человек лет тридцати, уроженец здешних мест.
- Нет, Игорек, и не собираюсь, здоровье берегу! – произнес, улыбаясь, стрелочник, - и вы тоже могли бы бросить, какой смысл загрязнять легкие, если живете в таком чистом природном месте.
- Может, оно, конечно, и верно, да уж привычка давняя держит и не отпускает, - отозвался Иван Спиридонович.
- Тут не в привычке дело, чтобы бросить, воля нужна крепкая! – проговорил Ромашкин.
- Твоя правда, Степан Савич! Но, видно, не хватает нам с Игорем воли-то ентой! – улыбаясь, ответил Иван Спиридонович.
- Что, тепловоз исправен, все в порядке? – поинтересовался стрелочник больше для порядку и в целях поддержания разговора, чем с профессиональным интересом.
- Да все вроде в норме, сегодня с Игорем каждый узел проверили и прозвонили, а что? - спросил машинист.
- Нет, я просто для себя, для информации спросил! – ответил Ромашкин.
- Эх, не тот стал разъезд, как-то спокойно, тихо… А было время, когда вот так просто не посидишь, только и катали вагоны туда сюда, - рассуждал Борисов.
- Верно говоришь, Спиридоныч, и мне приходилось побегать со своими стрелками, а зимой особенно тяжело приходилось, - посетовал Степан Савич, на пару мгновений вспомнив о тех былых годах.
- Да, было время, Степа! Но зато работали и гордились своим делом. Эх, да что там теперь говорить? – произнес машинист, а потом добавил.
- Вот что, Игорь, а давай обкатаем нашего стального коня, пока свободное время имеется, и поездов никаких нет! Негоже тепловозу просто так без дела постоянно стоять, надо размять его железные кости, оно что машине, что человеку не повредит.
- Согласен, Спиридоныч, думаю, Варвара не будет против, я сообщу ей по рации, что мы только в пределах разъезда, до семафоров покатаемся, - бодро ответил помощник машиниста, мгновенно поднялся со скамейки и по железным ступенькам забрался в кабину маневрового, а следом за ним то же сделал и машинист.
- Степан Савич, айда с нами, прокатишься, время скоротаешь, а заодно и стрелки проверишь, переведешь, где надо! – через смотровое окно крикнул Ромашкину машинист, и тот не раздумывая заскочил на подножку тепловоза, сразу же перейдя по трапу в переднюю часть, чтобы удобнее было по ходу движения смотреть за стрелками.
Запущенный тепловоз взревел двигателем, выбросив из выхлопной трубы столбик черного едкого дыма и, несколько минут спустя, начал движение из своего тупика. Бригада старенького маневрового локомотива начала не торопливо прогонять свою машину по всем имеющимся на разъезде свободным путям, разумеется, кроме главного и занятого вагонами, а Степан Савич в нужный момент спрыгивал с подножки и переводил правильные стрелки. Несколько раз тепловоз приходилось выгонять за границу разъезда, чтобы потом перейти на соседний путь. Обкатка заняла часа полтора, а по завершении прогона маневровый вывели обратно на тупиковый путь и заглушили двигатель. Ромашкин покинул своих коллег и снова с проверкой обошел все те стрелки, которые позволяли составам непременно пройти по главному пути, а потом вернулся в здание вокзала в комнату дежурной по станции.
- Ну, что, обкатали тепловоз? – спросила Варвара Семеновна у Ромашкина, когда тот зашел в комнату и расположился на мягком диванчике у стены.
- Да, сама понимаешь, нельзя, чтобы агрегат без работы застаивался, а то при такой малой амортизации и сломаться ему не долго, поэтому необходимо время от времени запускать двигатели, давать ход механизмам, чтобы не допускать длительного простоя, - объяснил Ромашкин тоном профессионала.
- Оно машинистам-то виднее, как дежурная, я не возражаю, пусть обкатывают, все одно движения пока нет, - невозмутимо ответила Кузина.
- Семеновна, гляди-ка, скоро и грузовой проследует, пойду, пожалуй, к путям, проверю, - взглянув на свои командирские наручные часы, сообщил Степан Савич.
Покинув комнату дежурной, стрелочник вышел на перрон и прошелся вдоль разъезда сначала ко входной, а потом к выходной стрелкам главного пути. Убедившись, что беспрепятственный проход составам обеспечен, Ромашкин вернулся к зданию вокзала и присел на скамейку в ожидании грузового. Точно в шесть вечера где-то вдалеке за лесом послышался локомотивный гудок, возвещающий о приближении поезда, а дежурная по станции сразу же вышла на перрон, развернув желтый флажок, подтверждая локомотивной бригаде, что на данном перегоне все в порядке. На входном и выходном светофорах сигналы были зеленые, что говорило машинисту – «путь свободен», он может смело продолжать движение через буданинский полустанок и следовать дальше по своему маршруту.
Находясь уже в границах разъезда, локомотив издал громкий короткий предупреждающий гудок, разнесшийся гулким эхом по округе, а потом уверенно пошел по главному пути, и все вокруг наполнилось характерным мелодичным металлическим шумом и звоном колес, издаваемых казалось нескончаемой вереницей тяжелых грузовых вагонов, а по земле «гуляла» мелкая дрожь. На подходе Степан Савич заметил марку локомотива – тепловоз 2ТЭ25 в цветах РЖД, который тянул большой состав с разнотипными вагонами. Мимо здания вокзала, стоящей на перроне дежурной и сидящего на скамейке стрелочника с лязгом сцепок и колесным перезвоном на приличной скорости пробегали полувагоны и крытые вагоны, цистерны и платформы с контейнерами. Поистине любой, кто искренне влюблен в железную дорогу, способен нескончаемо наслаждаться этой поездной музыкой, ласкающей не только слух, но и саму душу...
Как правило, такие крупные составы направлялись обходным путем через Буданино не так уж и часто, а лишь в случае высокой загруженности основной магистрали, поэтому Степан Савич каждый раз с упоением наслаждался этими редкими моментами, напоминающими ему о том, что любимая дорога продолжает жить. Стрелочник сидел возле здания вокзала до тех пор, пока последний вагон скрылся за поворотом путей, а шум постепенно и окончательно затих. Потом Ромашкин неторопливо поднялся со скамейки и вернулся в комнату дежурного по станции, чтобы подкрепиться провиантом, что был приготовлен на ужин, а Варвара Семеновна как обычно составила ему компанию, не преминув снова угостить Степана Савича своим ароматным чаем с клубничным вареньем…
В восемь вечера, когда уже начинало смеркаться, наконец, прибыл и пассажирский состав, из трех вагонов которого сошли на перрон жители Буданино, довольные очередным вояжем в очаг цивилизации. Нагруженные полными покупок сумками, пакетами и рюкзаками, люди стали не торопливо расходиться по домам, продолжая оживленно обсуждать промеж собой последние новости о том, кто что видел и где побывал, что приобрел в магазинах. Находящийся на перроне Ромашкин, встретив состав, тоже успел перекинуться со своими знакомыми парой слов. Локомотив издал длинный гудок, и неторопливо отправился от перрона, чтобы потом набрать необходимую скорость, а Степан Савич под звуки покидающего разъезд поезда отправился вдоль линии в будку стрелочника, чтобы прихватить там железнодорожный фонарь и небольшую кожаную сумку с необходимыми для работы инструментами. Стрелочное дежурство переходило в ночную фазу. Разумеется, в это время суток освещение на разъезде функционировало, и было достаточным для проведения маневровых работ, но свет ярких фонарей перекрывал не все участки территории разъезда, поэтому на всякий случай, если вдруг окажешься в темном местечке, всегда не помешает иметь дополнительный источник света, который одновременно послужит и световым сигнальным оборудованием…
Стрелочник отправился на очередной обход путей и стрелок по всему разъезду, дополнительно освещая фонарем дорогу и все то, что ему следовало проверить. С каждой минутой сумерки становилось все плотнее, постепенно переходя в ночную мглу, а вокруг стояла оглушительная и почти ничем не нарушаемая тишина летней безлунной ночи. С каждой минутой всепобеждающая темнота пусть и на некоторое время поглощала все вокруг, а на ясном безоблачном небе бесконечные россыпи звезд, как и миллиарды лет до этого, завораживали взгляд своим загадочным и трепетным вечным мерцанием.
По предварительной информации, на оставшуюся половину суток движение по станции не планировалось, значит, ночь обещала быть спокойной, и появилась возможность даже немного вздремнуть в дежурке на мягком кожаном диванчике. Однако Степан Савич Ромашкин во время прохода по вверенной ему территории, вдруг ясно почувствовал, что именно сегодня ночью на разъезде Буданино снова должно случиться нечто из разряда тех необычных событий, о которых знал только он.
Все тайное, что время от времени с разной периодичностью происходило на этом разъезде, было определенным образом связано с железной дорогой, а точнее, с ее возможностями, но видеть это мог только Степан Савич, причем, не только видеть, но и осуществлять контакт с теми, кто в определенный момент появлялся на перроне полустанка. Но надо было на все сто процентов быть уверенным, что никаких составов в течение ночи через разъезд проходить не будет, поэтому, когда время близилось к полуночи, Ромашкин, оставаясь на путях, связался по рации с дежурной, чтобы в этом удостовериться.
- Варвара, прием! Это Ромашкин! – произнес он, нажав нужную кнопку.
- Да, Степан Савич, слушаю! – бодро ответила Кузина.
- Можешь проверить еще раз график движения, у нас точно не будет ночью никаких проходящих?
- Точнее не бывает! Раз за последние пару часов корректировки с узловой не вносились, значит, никого не будет до самого пассажирского, который к нам прибывает как обычно в девять ноль-ноль утра! – уверенно подтвердила Варвара Семеновна.
- Принято! Это я на всякий случай спросил, мало ли, чтобы быть всегда наготове!
- Ты зря волнуешься, я бы тебя сразу известила, если бы что-то поменялось!
- Кстати, а машинист и помощник с маневрового где сейчас? – спросил Степан Савич, чтобы заодно понять, кто будет находиться на разъезде в ночное время.
- Если ночью не требуется вагончики катать, то они оба, как водится, по домам почивают! У нас все по-простому! А сегодня сам понимаешь, ночь обещает быть спокойной.
- Ну да, логично! Хорошо, спасибо! Тогда жди, скоро я приду отдохнуть на твоем диване! Отбой! – ответил Ромашкин и отключил рацию, дежурная сделала то же самое.
Теперь стрелочнику только и оставалось, что находиться на территории разъезда и ждать, потому что ему не было точно известно, когда, на какой путь и вообще что именно прибудет оттуда. Термином «оттуда» Степан Савич обозначал неизвестную даже ему некую область пространства, откуда по каким-то загадочным причинам на разъезде периодически появляются необычные составы, из которых выходят весьма странные пассажиры. Кто они такие и зачем все это происходит, Ромашкин не знал, да и вряд ли кто-то мог все это ему подробно и доходчиво объяснить. Однако Степан Савич всегда верно и безошибочно чувствовал момент, когда кто-то должен здесь оказаться, а потом в зависимости от конкретной сложившейся ситуации выбирал тот или иной вид реагирующих действий.
На этот раз пребывать в ожидании особенно долго не пришлось. Едва командирские часы показали несколько минут после полуночи, как Степан Савич ощутил слабое колебание воздуха, а потом почти сразу услышал вдалеке звук, напоминающий паровозный гудок. Через несколько секунд он повторился уже более отчетливо, и стрелочник убедился, что со стороны узловой станции к разъезду приближается поезд на паровозной тяге. Но пока не было полной уверенности в том, что происходит именно то самое, «загадочное», чего ждал железнодорожник. Однако Ромашкин был убежден, что все стрелки переведены с таким расчетом, что если видимый только его глазам поезд зайдет к нему на станцию, то непременно окажется на главном пути. Разумеется, если он не был способен летать по воздуху прямо над рельсами. Понимая все это, Степан Савич как можно скорее обошел стоящий на путях состав с полувагонами и поспешил к перрону, чтобы встретить то, что вот-вот должно появиться.
Вскоре из-за поворота, скрытого за густым лесом, темноту пронзили яркие лучи лобового прожектора и двух мощных фонарей, расположенных в виде треугольника, и ясно послышалось истинное характерное учащенное «дыхание» паровой двигательной системы, что окончательно подтверждало факт приближения к станции самого настоящего паровоза. Само по себе это обстоятельство ни у кого из случайных наблюдателей не вызвало бы ни малейшего удивления, ведь какая-то часть из этих тружеников железных дорог прошлого века до сих пор остается в строю. И, тем не менее, прибытие в эту ночь на разъезд «Буданино» локомотива подобного типа с целым составом, ну никак не вписывалось в привычные рамки. По этой причине Ромашкин все же испытывал некоторое внутреннее волнение перед тем, что должно было сейчас произойти.
Через полминуты Степан Савич ясно увидел, как паровоз приближается к станции и, миновав входную стрелку, выходит на главный путь и начинает постепенно замедлять ход, ярко освещая колею перед собой и испуская во все стороны обильный густой пар. В тот момент, когда локомотив проходил мимо стоящего на перроне стрелочника, он успел прочитать на черном корпусе «Э» № 2578 Окт. ж.д., что означало номерной паровоз типа «Э», приписанный к Октябрьской железной дороге. Над буквами располагалась эмблема советских железных дорог, состоящая из цветного герба Советского Союза, прямо под которым находились скрещенные между собой символизированный молоточек и разводной ключ. Когда-то много лет назад, годах этак в сороковых и пятидесятых прошлого века такие локомотивы были массовыми и повсеместно курсировали по железным дорогам СССР. Мгновенно прочитав тип и номер парового локомотива, Степан Савич сразу перевел взгляд выше, чтобы рассмотреть машиниста, который по всем понятиям должен был выглянуть из смотрового окна, но почему-то этого не сделал, а внутри заметить никого не удалось. Создавалось ощущение, что паровоз двигался сам по себе, но тогда кто же его остановил, и кто подавал предупреждающие гудки? Впрочем, Ромашкину не это было сейчас важно…
Паровоз протянул пассажирские вагоны почти до окраины разъезда и замер на месте, то же самое сделали и сами вагоны, как только затих мучительный скрежет тормозов. В повисшей тишине можно было слышать только частое и сбивчивое пыхтение где-то вначале состава. Стрелочник бросил оценивающий взгляд в обе стороны, а потом принялся ждать гостя или гостей, потому что кто-то должен был непременно сойти с этого странного поезда, раз уж он здесь появился и сделал остановку. Ромашкину даже показалось, что коль скоро этого мистического состава кроме него никто на разъезде видеть не в состоянии, то возможно, и сам он исчезает из привычной реальности, и его в этот момент как бы затягивает вместе с поездом в некую параллельную действительность. Вполне возможно, это именно так все и происходило, а может быть и совсем не так…
В течение оставшихся минут ожидания момента появления гостей, Степан Савич оставался на перроне и смог внимательнее рассмотреть пассажирский состав. Первое, что ему бросилось в глаза, это абсолютная темнота в окнах всех без исключения вагонов, включая служебные купе, но этот факт как раз и не показался столь удивительным, в середине ночи по логике все пассажиры должны были спать, само собой, кроме дежурного проводника. Но Ромашкина все же поразило нечто иное. Несмотря на свою не высокую мощность, освещение разъезда позволяло достаточно четко разглядеть вагоны, мирно стоявшие возле первой платформы и готовые в любую минуту тронуться с места под тяговым усилием локомотива. Степан Савич сразу обратил внимание, что они не были современными, привычными нашему взору с серо-красной расцветкой и логотипом РЖД, и более того, даже не относились к моделям семидесятых-восьмидесятых годов двадцатого века. За всю свою жизнь таких раритетов Ромашкин воочию никогда не видел, кроме, как, пожалуй, в кинофильмах о Великой Отечественной войне.
Через пару мгновений Степан Савич понял, что весь поезд состоял из тех самых вагонов, которые возили пассажиров по железным дорогам еще в стародавние времена, в тридцатых – сороковых годах прошлого века. Однако на самый беглый взгляд они очень даже неплохо сохранились, а точнее, выглядели совсем как новенькие, будто только вчера с завода, и стрелочнику даже на мгновение показалось, что он ощутил в воздухе присутствие запаха свежей краски. Нет, вне всякого сомнения, это были те самые старинные вагоны, имеющие в основе металлическую раму, скатную крышу, утопленные скошенные тамбуры и неубирающиеся ступеньки для входа, корпуса которых построены по давней технологии с хорошо заметными швами между прилегающими друг к другу металлическими вставками и встроенными в них окнами. Но при этом, все происходящее в данный момент на разъезде Буданино казалось не менее странным, чем само появление в наше время такого необычного поезда в духе ретро, выглядевшего, как новый, и которого никому не дано было увидеть на станции, кроме Ромашкина.
«А вдруг это в самом деле какой-то военный эшелон, и появился он здесь прямо из того страшного времени», начал было предаваться размышлениям Ромашкин, но в этот момент в двух вагонах от того места, где он стоял, появилась невысокая темная фигура человека, которая быстрыми шагами стала приближаться к стрелочнику. «Наконец-то, а то мне уже ждать надоело! И так одни сплошные неясности и переживания…», промелькнуло в голове у Степана Савича, который и вправду начал сомневаться, дождется ли на этот раз кого-нибудь из необычных посетителей. Когда незнакомец стал подходить ближе, можно было разглядеть визитера более подробно. Гость был явно одет в офицерскую военную форму с портупеей и пистолетной кобурой, на голове была фуражка с кокардой и красной звездой, на ногах хромовые сапоги, однако вместо привычных погон на плечах, Ромашкин заметил знаки различия, расположенные на петлицах – четыре прямоугольника или как говорили в то время четыре «шпалы». Разбираясь в довоенных званиях, Степан Савич понял, что к нему приближался какой-то человек в форме полковника. Странно, что у него с собой не было ни рюкзака, ни портфеля, ни даже кожаной полевой сумки, как обычно бывает у военных командиров, и вообще никакого багажа. Стрелочник не отрывал взгляда от идущего по направлению к нему офицера, и когда, наконец, тот подошел вплотную, то первый сам поздоровался с гостем.
- Доброй ночи! – негромко произнес Ромашкин, глядя на офицера, черты лица которого не так-то и просто было рассмотреть при необычно тусклом станционном освещении.
- Здравия желаю! Вы кто? – четко по-военному, но, так же, не повышая голоса, спросил полковник, приветственно козырнув железнодорожнику.
- Стрелочник я, Ромашкин! – также четко и внятно ответил Степан Савич.
- Полковник Петров! – представился гость, при этом машинально оглянувшись в обе стороны, будто проверяя, нет ли рядом кого посторонних, правда, руки Ромашкину не подал, а тут же продолжил разговор.
- Для начала соблюдем формальность, будьте добры, предъявите жетончик! Как говорится, должен убедиться, что вы именно тот, кто мне нужен,– потребовал офицер.
- Простите, конечно, одну минуточку! – улыбаясь, ответил Степан Савич, суетливо сунул руку в глубокий правый карман своих штанов и достал оттуда что-то наподобие монеты желтого цвета и, держа на ладони, предъявил это гостю.
«Золотой жетон» служил идентификатором принадлежности человека к системе перемещений, подтверждая его полномочия, здесь все действовало по старинке, просто, примитивно и без использования каких бы то ни было электронных пропусков или карточек. Однако сложность была в том, что обладатель этого символа не имел права ни при каких обстоятельствах терять его, иначе он перестанет принадлежать к этой тайной организации. Жетон и в самом деле был изготовлен из настоящего золота 585 пробы в сплаве с палладием и выглядел, как обычная монета диаметром тридцать пять миллиметров. На аверсе изображены перекрещенные под прямым углом толстые восьмерки, а на реверсе скрещенные под тем же углом символические обоюдоострые и тоже толстые стрелы, а вдоль гурта отчеканена змеевидная канавка.
- Вижу, это то самое! – удовлетворенный представленным жетоном, ответил офицер.
- Теперь Ваш «Золотой жетон»! – в свою очередь попросил Ромашкин, который, как сначала показалось, вообще забыл о том, что при встрече с гостями следует всегда предъявлять такие пароли.
Офицер также достал из левого наружного кармана гимнастерки аналогичный жетон и показал его своему проводнику. Но потом каждый из них взял свой жетон большим и указательным пальцем и поднес один к другому, чтобы окончательно завершить идентификацию. Прислоненные жетоны гуртами друг к другу выдали электрический заряд в виде яркой светло-синей мерцающей вспышки, напоминающей слабую электрическую дугу при сварке.
- Вот теперь все в порядке, товарищ полковник! – ответил Степан Савич, и убрал свой жетон в карман, а офицер свой к себе. Однако если бы при контакте жетонов такой искры не возникло, значит у кого-то из них они были поддельные, и продолжать дальнейший разговор нельзя. Причем, подделка могла бы оказаться в руках, как гостя, так и встречающего. Но при таком высоком уровне идентификации подделывать жетоны кому бы то ни было совершенно бессмысленно, главное в этом – не сама монета, которую всегда можно отлить из золота в сплаве с другим металлом в нужной пропорции, а та энергия, что содержится внутри «Золотого жетона», а это сымитировать невозможно.
- Теперь скажите, уважаемый, где я оказался? Какая это станция?
- Разъезд Буданино, расположен в Н-ском районе Н-ской области!
- Понятно!
- Вы ожидали нечто другого?
- Нет, все верно, это то самое место, которое мне и нужно!
- Позвольте полюбопытствовать о цели Вашего появления в наших краях?
- Я только что сошел с поезда! – ответил гость так убедительно, будто появление на этом полустанке и в самом деле было главной целью его путешествия.
- Кто-то еще прибыл вместе с Вами, я имею в виду, мне ждать еще кого-нибудь? – поинтересовался стрелочник.
- Полагаю, никого, на этот раз я один, - ответил офицер, и в это время с той стороны состава, где находился локомотив, послышался длинный паровозный гудок, сигнализирующий о том, что поезд отправляется, сразу после этого вагоны дернулись, состав тронулся с места и начал набирать скорость, мягко позвякивая колесами на рельсовых стыках. Ромашкин про себя отметил одну странность – в течение всей стоянки состава в тамбурах вагонов даже на долю секунды не появился ни один проводник или кондуктор, или, скажем, начальник поезда. Но объяснить это наблюдение стрелочник не мог.
В жизни Степана Савича такие эпизоды с появлением гостей случались неоднократно, но не очень часто, порой по разу в год, а то и в два года. И каждый раз составы и локомотивы были разных моделей и временных периодов. Разумеется, стрелочник всегда предчувствовал подобные ситуации и был к ним внутренне готов, но до сих пор ему так и не удалось определенно установить, с какой целью эти разные составы время от времени посещают их разъезд. Каждый раз попросту не хватало времени на выяснение, гости слишком торопились покинуть разъезд и отправиться по своим делам. Ромашкину в этой ситуации оставалось только встречать гостей, проверять подлинность их личности, а потом делать то, что они попросят. Вот и сейчас пассажирский из военных времен под методичное пыхтение паровоза в густых клубах пара увозил с собой очередной секрет…
- Ну что ж, я добрался до места назначения, - произнес Петров, когда последний вагон этого загадочного поезда, прозвенев колесами на стыках, прошел мимо стоящих на низком перроне стрелочника и полковника, и, отсвечивая тремя тускловатыми красными габаритными фонарями, быстро удалялся в ночную тьму и неизвестность...
- Смотрю, как-то Вы налегке, уважаемый! Вещей у Вас совсем нет, товарищ полковник? – вежливо спросил Ромашкин.
- Нет, как видите, все при мне! – невозмутимо произнес офицер.
- Почему именно в наше Буданино прибыли? Здесь в округе вроде бы нет никаких военных объектов, – спросил Ромашкин, прекрасно понимая, что задавать подобные вопросы гостям ему категорически воспрещалось, впрочем, как и уточнять их имена, однако в данном случае стрелочник ничего не спрашивал, а гость сам назвал фамилию, но не исключено, что она вполне могла быть и вымышленной. И, тем не менее, этому полковнику стрелочник почему-то доверился, решив, что, пожалуй, не произойдет ничего страшного, если он попытается узнать чуточку больше. Когда-то же надо расширять свою информированность, а то приходится все время работать вслепую.
- Вообще-то посетителям не положено докладывать вам о целях своего визита, уж вас-то должны были проинструктировать те, кто определил на эту должность, - с нотками недовольства ответил полковник, убивая Степану Савичу надежду на получение сведений.
- Нет, почему же, мне очень даже подробно объяснили, что я могу, а что нет, - ответил Ромашкин, немного смутившись, - впрочем, извините! Я не настаиваю, раз не положено!..
- Ничего страшного! Такова специфика вашей службы на этом месте, для того вы тут и проводник, чтобы сделать свою часть работы, то есть, помогать подобным мне! – назидательно пояснил офицер.
- Вы абсолютно правы, уважаемый товарищ! Но понимаете в чем дело, за столько лет разные люди здесь появлялись и поезда тоже всякие прибывали, но для меня так и осталось не ясным, ради чего все это происходит и в каких обстоятельствах или условиях. Хотя бы в общих чертах желаю получить представление! Полагаю, что я имею на это право?
- Я не знаю, если честно, имеете или нет, это вообще не мое дело! – ошарашил стрелочника таким ответом полковник Петров.
- Это как же так? Почему?! – не на шутку удивился Ромашкин.
- Да вот так! Подробностей мы, путешественники, и на самом деле не знаем, - спокойно и убедительно сказал офицер.
- Хорошо, я понимаю, можно не знать всей картины в целом, но какие-то детали…
- Ладно, в виде исключения расскажу, что мне известно точно…
- Я правильно понял, этот поезд прибыл из прошлого? Понимаете, стоя в ожидании рядом со старинными вагонами, я вполне явственно ощутил запах свежей краски! В самом деле! – живо включился в разговор Ромашкин, не дав полковнику Петрову сказать даже слова.
- Не перебивайте, пожалуйста, я попробую объяснить то, что самому удалось понять.
- Внимательно слушаю! – коротко бросил стрелочник.
- Итак, следуя логике, если вам показалось, что этот поезд не похож на те, которые существуют в вашем настоящем, то тогда можно считать, что он действительно прибыл из вашего прошлого. Со своей стороны могу только сказать, что я сел в этот новенький вагон в 1940 году на Казанском вокзале Москвы, имея от начальства четкую инструкцию – доехать до вашей станции Буданино, а потом на перроне найти проводника, то есть, вас, правильно? – рассуждал полковник.
- Ну да, именно меня! Больше-то все равно некого, – ответил Степан Савич, а потом добавил, - а кстати, мне интересно, в поезде были другие пассажиры?
- Вообще-то, конечно были, скажу больше, в моем вагоне было много народу, не все еще легли спать, активно бодрствовали, разговаривали, играли в карты и тому подобное, а внутри горел свет. Что поделать, люди едут на юг отдыхать, лето же! Правда, было одно неудобство, всю дорогу в духоте пришлось сидеть, зато здесь на улице у вас прохладно и хорошо, воздух свежий, - проговорил полковник, вздохнув полной грудью.
- Да, Вы правы, здесь места отменные! Почти девственная чистая природа! Так вот, почему я спросил о пассажирах, мне наоборот показалось, что вагоны были совершенно пустыми, потому что не было света даже в окнах купе дежурных проводников, а на станции никто из членов поездной бригады не вышел из вагонов, как полагается делать на станциях даже в ночное время. Более того, в проходящем мимо меня паровозе я не заметил ни одного машиниста.
- Согласен, все это может показаться весьма странным! Скорее всего, все поголовно решили отоспаться после дневной жары! И если никто из пассажиров не выходил на этой станции, то проводники тоже решили не показываться, но такого быть не должно, они в любом случае обязаны выходить на перрон на остановках. Вот насчет локомотивной бригады… - продолжал рассуждать офицер.
- Возможно, возможно… То есть, я так понимаю, в вашем вагоне было все в порядке?
- Да, безусловно! Зная о ночной остановке, сам я не спал, проводник учтиво предупредил меня заранее, и в нужный момент, открыв дверь тамбура, выпустил наружу, а сам остался в вагоне и закрыл за мной дверь! – спокойно пояснил Петров.
- Весьма любопытно, но я, например, не видел, как Вы выходили из вагона, а заметил только в тот момент, когда Вы уже шли вдоль состава по направлению ко мне. Значит, в этой странной ситуации можно принять только одно рациональное объяснение – я попросту не мог никого видеть в вагонах по той же самой необъяснимой причине, по которой мои здешние коллеги в реальности не способны увидеть этот поезд…
- К сожалению, доподлинно мне это не известно, да и зачем занимать голову такими подробностями, в конце концов, какая разница, так это или не так, мы же все равно не в состоянии повлиять на происходящие в этой местности события… - произнес полковник без каких-либо эмоций.
- Да, пожалуй!.. Так вот, уважаемый гость! Наша станция в сороковых уже существовала и находилась на главной магистрали, и надо полагать, в расписание поезда она была включена и остановка здесь запланирована. Только существует один нюанс – из вагона Вы вышли уже не в сороковом году двадцатого века, а в двадцатых годах двадцать первого, это Вы можете осознать? – произнес Ромашкин таким торжествующим тоном, будто старался сильно впечатлить гостя.
- Прекрасно понимаю и осознаю, и прямо скажу, вы меня этим сообщением нисколько не удивили! Простите, меня как-то не интересует то время, в котором вы сейчас живете, и в котором я в данный конкретный момент оказался. И где вообще гарантия, что на вашем разъезде сейчас именно тот год, который вы назвали? В таких необычных местах очень часто бывают разного рода инверсии, скажем, временная, пространственная или еще какая-нибудь.
- Хорошо, а позвольте уточнить, сами-то Вы живете в тысяча девятьсот сороковом году?
- Как бы вам проще объяснить, товарищ Ромашкин… Специфика моей службы позволяет мне обладать роскошью не принадлежать к какому бы то ни было времени, кстати, и мое имя вымышленное, и звание не настоящее, думаю, объяснять, почему все так заведено, вам-то не требуется. Просто на очередном этапе я находился в сороковом году, выполняя задание, а теперь вот переместился сюда. Время и обстоятельства для меня и мне подобным – всего лишь условности. Поэтому все, о чем мы с вами только что говорили, не имеет для меня ни малейшего значения. Важно одно – у меня очередное задание куратора, и я обязан его выполнить! И Вы в данном случае во всей этой сложной системе являетесь одним из элементов, позволяющим ей работать четко без единого сбоя! Теперь уяснили?
- Да, очень даже хорошо… и все же только в самых общих чертах!
- Вот и отлично, товарищ Ромашкин! Подробности вам ни к чему! Я сам знаю только то, что мне положено по должности!
- Понятно, товарищ полковник! В таком случае я в Вашем полном распоряжении, говорите, что я могу для Вас сделать в этой точке пространства? – произнес стрелочник в полной готовности выполнить фактически любую просьбу гостя.
Ромашкин хорошо понимал, что после объяснения мнимого полковника Петрова ситуация несколько прояснилась, но многого добиться от военного так и не удалось, и все-таки уже хорошо, что такой разговор хотя бы состоялся, а то все прибывающие гости чаще всего очень торопятся и всегда не слишком многословны.
- Сейчас вспомню, что мне было нужно в этой местности… так, по моим сведениям, на вашем разъезде существует некий объект, в котором находится портал, через который можно переместиться в другое время или иную точку пространства, вы знаете об этом? Согласно указанию, мне сейчас надо появиться именно там, – произнес «полковник», вопросительно взглянув на Ромашкина.
- Как Вам сказать, что-то подобное имеется, иначе бы к нам не прибывали составы, подобные сегодняшнему, и оттуда не появлялись бы гости вроде Вас, - ответил Степан Савич.
- Интересно, а что, так прямо все гости поголовно просят сопроводить их туда?
- Нет, не все, но большинство из них. Остальные почему-то каждый раз просили всего лишь показать дорогу, ведущую прочь из Буданино. Я, конечно, выводил их за деревню, а дальше они продолжали свой путь самостоятельно и в неизвестном мне направлении, причем, всегда в ночное время и не зависимо от времени года, - пояснил Ромашкин.
- Кстати, а что представляет собой это место, куда мы сейчас отправимся? – спросил Петров, похоже, из чистого человеческого любопытства, ибо какое ему в принципе было дело, откуда он будет перемещаться в пространстве или во времени. Кстати, сам проводник никогда не пользовался этим феноменом по причине того, что не имел возможности открывать портал, когда ему вздумается, поэтому обо всем, что там происходит, не имел даже смутного представления.
- Здесь все просто! Это самый настоящий жилой дом на одной из деревенских улиц, где в реальности проживает полноценная семья с детьми, только у него, в отличие от всех остальных буданинских домов, существует особенность. По нашему с Вами назначению это строение возможно использовать исключительно в те разы, когда на разъезде Буданино появляются вот такие загадочные поезда. При этом дом будет открыт для нашего посещения и пригоден для выполнения функции только в течение двух часов после отхода особого секретного поезда. Это я так понимаю, пока действуют те самые инверсии, о которых Вы мне рассказывали, – разъяснил Степан Савич, и сразу предложил гостю покинуть перрон и пройти в сторону деревни, а потом добавил.
- Я не первый раз провожаю туда гостей, дорогу знаю отлично, и времени у нас еще достаточно.
- Надеюсь… вы здесь профессионал, это, так сказать, ваша епархия… - ответил не настоящий полковник Петров.
И они пошли вдоль перрона в безлунной темноте прохладной летней ночи, удаляясь от здания вокзала по направлению к деревне по широкой хорошо проторенной дорожке, освещаемой железнодорожным фонарем Ромашкина.
- Да! Уважаемый проводник! Насколько мне известно, в вашу задачу входит не просто проведение гостей до объекта, вы обязаны также предоставить полный доступ к известной вам системе, так? – спросил полковник, двигаясь по дорожке рядом со стрелочником и не глядя на своего спутника.
- Именно так, у меня есть специальный ключ, позволяющий мне помочь Вам выполнить свою функцию! Но прочие подробности мне, разумеется, не известны, – бодро ответил Ромашкин, продолжая идти и смотреть перед собой, освещая дорогу фонарем себе и гостю.
- Собственно, вы и не должны знать больше положенного! У каждого из нас своя роль в этом сложном процессе! – сообщил «военный», а потом замолчал, и Степан Савич не стал более тревожить его вопросами, понимая, что это запрещено требованиями инструкций, неизвестно кем и когда написанных, но которые все-таки следует соблюдать…
Наконец, до заветного строения оставалось идти около полсотни метров по одной из слабо освещенных фонарями деревенских улиц. Ромашкин вел гостя уверенно и спокойно, потому что знал эту дорогу, петляющую между буданинскими домами и улицами, как свои пять пальцев, и заблудиться никак не мог даже ночью. Вокруг стояла непривычная для сельской местности тишина, деревня как будто вся вымерла, на улице не было слышно даже хозяйских сторожевых собак, которые при появлении чужаков всякий раз заливаются неприветливым и даже отпугивающим зычным лаем, почти сразу переходящим в многоголосый каскадный. Да и темнота во всей округе заметно сгущалась сразу после прибытия секретного поезда на станцию. Пожалуй, и этому феномену тоже было свое объяснение – проводник и гость находились вне привычной реальности, передвигаясь по территории, охваченной пространственно-временной инверсией, сохраняющейся в течение двух часов после отправления поезда, а значит, внутри нее все было иначе.
Спутники подошли к одному из одноэтажных деревянных домов с высокой двухскатной крышей в четыре темных фасадных окна, детали которого едва можно было разглядеть в полумраке, слабо освещаемом тусклой лампочкой, висящей на столбе безо всякой пользы метрах в пяти от этого места. Ромашкин сразу же направил на дом яркий луч своего железнодорожного фонаря, и рядом уже можно было разглядеть большие деревянные ворота, предназначенные для въезда техники внутрь двора, и невысокий частокол палисадника, окружавший фасад строения со стороны улицы. На нее же выходило и пристроенное широкое крыльцо с навесом, ведущее к входной двери.
- Ну, вот мы и на месте, товарищ полковник! – с наигранным официозом констатировал Степан Савич, направляя мощный луч света фонаря прямо на дверь.
- И мы можем туда спокойно войти? Там не будет хозяев? – как-то неуверенно произнес Петров, будто все еще сомневался в компетентности проводника и полноценной работоспособности всей системы.
- Никого там нет, окна вон все темные, ну я имею в виду для нас с Вами в настоящий момент времени, то есть! Но и для них мы тоже сейчас не существуем! Войдем без проблем! Не волнуйтесь! Прошу Вас, - вежливо проговорил Ромашкин, приглашающе указав рукой на дверь.
Преодолев несколько ступенек крыльца, оба остановились перед массивной деревянной дверью. В этот момент Степан Савич на всякий случай для собственной убежденности с силой толкнул дверь свободной рукой, но она не поддалась, потому что явно была крепко-накрепко заперта. Тогда он достал из кармана своей железнодорожной робы побрякивающую связку на вид обычных металлических ключей, среди которых был один особенный, не похожий по форме на другие. Проводник взял его большим и указательным пальцами и приготовился использовать, прежде интригующе взглянув на полковника, впрочем, тот, пожалуй, в темноте не заметил этого взора. Он с нетерпением ожидал момента, когда сможет начать выполнять свое задание.
Действительно хорошо зная свое дело, Ромашкин и не намеревался вставлять свой необычный ключ в замочную скважину входной двери этого дома, хотя бы потому, что тот попросту не подойдет к замку, и вообще не предназначен для отпирания подобных механизмов. И, тем не менее, каким-то чудом дверь была им открыта. Очевидно, в условиях инверсии пространства на данной конкретной территории, свойства предметов также способны меняться, и все невозможное вдруг становится возможным. Степану Савичу достаточно было просто поднести свой вычурный ключ к замочной скважине, в ту же секунду запорный механизм как бы самопроизвольно щелкнул в глубине двери, и она спокойно открылась, позволяя гостям пройти внутрь.
- Товарищ полковник, проходите! – предложил Ромашкин гостю, еще раз сделав характерный жест рукой.
- Спасибо, но проводник здесь Вы! Поэтому я лучше за Вами, так мне будет спокойнее, - ответил Петров, понимая, что все-таки ненароком побаивается этого места, хотя много раз пользовался подобными услугами проводников, и все-таки будет лучше в очередной раз довериться профессионалу.
- Ничего страшного, это же не военный объект, и, будьте уверены, мин тут никаких никто не оставил! – усмехнувшись ответил проводник.
- Но все-таки давайте вперед Вы!
- Хорошо, - ответил Степан Савич и сделал несколько уверенных шагов в широкие домовые сени.
Внутри помещения было темно, и проводник точно знал, что, находясь в строениях в пределах текущей измененной реальности, не было возможности пользоваться электричеством, поэтому железнодорожный фонарь пригодился и здесь. Его яркий луч в руке Ромашкина легко скакал в разные стороны для уточнения верного направления. Зная, что в этот период здесь не может случиться ничего неожиданного, все же двигался проводник медленно и осторожно, а за ним неотступно следовал полковник Петров, не отставая ни на полшага. Так они миновали сени, зашли в одну из комнат, рядом с которой располагалась уютная кухня, где можно было разглядеть каменную русскую печь, затем проследовали через гостиную так неторопливо и аккуратно, будто своими шагами боялись разбудить хозяев. В условиях этой реальности комнаты в доме не отличались большим разнообразием мебели, все было очень скромно и аскетично, и создавалось мрачное ощущение, что дом полностью и давно заброшен, во всяком случае, так казалось в свете фонаря.
- Ну как, скоро? Вы точно уверены, что хорошо знаете это место? – с заметными нотками нетерпения спросил гость.
- Не волнуйтесь, товарищ полковник, сейчас идем налево, и вот она нужная нам комната.
Проход был свободным, межкомнатная дверь отсутствовала, и Ромашкин с Петровым без колебаний оба зашли внутрь и оказались в пространстве абсолютно пустой не слишком большой комнаты.
- Товарищ проводник, что теперь? – спросил полковник, машинально озираясь по сторонам, чтобы в условиях пробиваемого лучом фонаря полумрака внимательнее осмотреть помещение, просто так, из непроизвольного любопытства.
- Дальше все просто. Я создам Вам условия для перемещения, открою сам портал, куда Вы потом и перейдете, - ответил Степан Савич, доставая из своей висящей на ремне через плечо сумки небольшой прибор, напоминающий портативный кассовый терминал с подсвеченным экраном и кнопочками.
- Вот эта штука у вас в руке, это все, что нам сейчас нужно? – спросил слегка удивленный гость, - я как-то раньше не обращал внимания, как это делают проводники в подобных случаях.
- Не совсем, товарищ Петров, этот умный аппарат, который часто называют просто «Ключ», всего лишь средство для создания возможности выполнения Вашей функции, но мне еще нужны данные о том, куда Вас надо отправить, то есть, координаты, а их можете знать только Вы, если на самом деле получили задание от кураторов системы.
- Мы же скрестили наши жетоны, дорогой проводник, и вы лично убедились, что я настоящий! Разве остались какие-то сомнения? – уточнил мнимый офицер.
- Все верно, но без нужных цифр проход на ту сторону даже не откроется, не говоря уже о том, чтобы Вы могли куда-то отправиться. Я-то сам не могу открыть портал, я здесь всего лишь посредник! Опять же, сам факт знания Вами этой информации еще раз подтвердит, что Вы действительно тот, за кого себя выдаете, - степенно уточнил Ромашкин.
- А разве вам встречались и те, кто хотел бы пробраться на ту сторону, не имея должных полномочий? – неожиданно спросил псевдо полковник.
- На своем разъезде мне подобные гости никогда прежде не попадались, просто меня в свое время предупреждали о том, что такие личности могут появляться и предпринимать попытки прорваться в иную реальность, поэтому надо быть предельно бдительным, как пограничнику только твоя служба выполняется на стыке миров. Для этого и существует комплексная система идентификации, включающая наличие жетонов и подразумевающая знание гостем правильного кода. Ни то, ни другое выдумать, угадать или подделать невозможно. Поэтому Вы обязаны снова доказать свою подлинность, назвав мне несколько цифр, то есть координат места, где Вы планируете оказаться, а я введу их в аппарат и все будет в порядке, - спокойно и рассудительно объяснил проводник.
- Все правильно, конечно, само собой разумеется, коллега! Однако вы должны понять, что с разговорами и Вашими расспросами, которые, честно говоря, согласно инструкции, проводнику с гостем вести категорически не полагается, у меня это как-то совсем вылетело из головы. Зато я сам лишний раз убедился в Вашем профессионализме и честности, - улыбаясь, пояснил псевдо полковник.
- Отлично, я все понял, прошу меня извинить за излишнее любопытство, пожалуйста, соберитесь с мыслями и назовите цифры кода, - настаивал Ромашкин, готовясь ввести данные в свой аппарат.
- Так, сейчас вспомню… - замялся Петров и красноречиво замолчал, вспоминая то, что нужно, и при этом Ромашкин даже на пару мгновений напрягся, сомневаясь в госте, но полковник незаметно для Степана Савича взглянул на наручные часы, будто хотел уточнить время, и, спустя несколько секунд продиктовал.
- Вводите цифры – 13 точка 92 точка 44 точка 59 точка 88 точка 7, и Степан Савич скрупулезно ввел данные в аппарат. На экране поле засветилось зеленым, что говорило о принятии правильного кода, и в тот же момент из аппарата вырвался яркий светло-синий луч света, и в воздухе, бесшумно появилась вытянутая от пола до потолка комнаты напоминающая голограмму черная «дверь» шириной около метра, и повисла, продолжая по периметру нежно мерцать синими бликами.
- Ну вот, все в порядке! Код сработал, портал открылся, и теперь Вы можете продолжить выполнять свое задание.
- Спасибо, товарищ проводник! Ну, в таком случае мне пора… - произнес ненастоящий полковник Петров, с едва заметной в полумраке улыбкой протягивая стрелочнику руку.
- Удачи при выполнении задания! Кстати, а каким способом Вы обратно? Тем же самым? Может, еще увидимся? – спросил Ромашкин, отвечая рукопожатием.
- Не знаю, скорее всего, также поездом, но возможно не через ваше Буданино, а какую-нибудь другую станцию. Ведь Вы должны понимать, что таких в мире существует не одна! Впрочем, кто знает, во время перемещений всегда работает фактор случайного выбора! Спасибо за помощь! Счастливо, проводник! Рад был познакомиться! Да, чуть не забыл! Держи! – радостно произнес гость, протягивая Ромашкину кусочек пластика, который проводник ловко ухватил свободной рукой, а потом шагнул в щель портала и исчез, только тогда стрелочник отключил свой портативный аппарат, и тем самым закрыл переход. До следующего раза…
Покинув дом, Степан Савич ускоренным шагом направился к разъезду, потому что совсем скоро привычная реальность должна принять его обратно. Пока Ромашкин возвращался по буданинским улочкам назад к станции, ему в голову пришла мысль, укрепившая в нем полную уверенность в своей собственной значимости. Выходит, он занимает в этом многогранном мире целых две должности – на железной дороге в привычной реальности он обыкновенный стрелочник, а в другом мире, скрытом от остальных, – проводник, без действий которого ни один из гостей не сможет совершить перемещение в нужную точку этого тайного мира и выполнить назначенное задание. К сожалению, такой на первый взгляд значимый персонаж, как проводник, не был подробно осведомлен обо всей системе в целом (вероятно так и было задумано), но на своем участке исправно выполнял обязанности. Причем, как уже мог догадаться читатель, Степан Савич выполнял свою работу вполне добросовестно, но отнюдь не бескорыстно. Карточки, которые он каждый раз получал от гостей после их отправки через портал, это было ничто иное как денежное вознаграждение за его скромную, но очень ответственную работу, которое прилично дополняло его небольшую зарплату на дороге. И в реальном мире денежные средства с такого пластика можно было беспрепятственно обналичить в любом банке мира, что без сомнения свидетельствовало о высоком статусе системы, которой служил проводник-стрелочник, пусть даже и, не имея полного представления обо всех ее структурных особенностях.
На станции под сводом восхитительного ночного звездного неба все, как и прежде, оставалось в тишине и покое. Настроение у проводника Ромашкина было приподнятое, потому что очередное задание было выполнено без проблем, и никаких нарушителей ему не встретилось. При этом сам посредник прекрасно осознавал, что эта встреча с гостем и процесс контакта с ним сильно отличались от всех предыдущих. И прежде всего, тем, что в этот раз ему удалось, пусть и в нарушение правил, пообщаться со своим подопечным и даже кое-что для себя прояснить у этого мнимого полковника, не сильно охочего до разговоров.
И, тем не менее, именно после этой встречи у Степана Савича появились кое-какие вопросы, которые раньше его совершенно не волновали, а именно, об истинном смысле того, что он делает и ради какой такой высшей цели? Более того, в его мыслящем мозге родился и самый главный вопрос – возможно ли ему самому сесть в один из таких удивительных поездов, и совершить путешествие в полную неизвестность?! Степана Савича вдруг стало распирать обычное человеческое любопытство – а что, в сущности, его там могло ожидать? И сможет ли он гарантированно вернуться обратно в свою реальность, покидать которую навсегда у него нет ни малейшего желания? При этом Ромашкин полагал, что иным способом разобраться в механизмах этой необычной Системы, скрытой от посторонних глаз, просто не получится. Теперь стрелочнику и одновременно проводнику Степану Савичу Ромашкину было над чем задуматься, но пока на разъезд Буданино не прибудет очередной поезд из иной реальности, надо было, как и прежде, продолжать старательно работать. А сейчас, пока смена не закончилась, наступило самое время со спокойной душой в отличном настроении зайти к дежурной по станции Варваре Семеновне, выпить ее вкусного чайку и провести остаток ночи, отдыхая на мягком диване…
Ранним утром, проверив на всякий случай положение стрелок, чтобы пассажирский прибыл именно на первый путь, Ромашкин в положенное время явился в помещение дежурного по станции, где стрелочника уже дожидался его сменщик, Никифор Иванович. Как обычно передача полномочий прошла довольно быстро, потому что в течение суток на вверенном участке дороги ничего необычного замечено не было и происшествий не случилось. Распрощавшись с коллегами, не сильно уставший после ночи и довольный Степан Савич вышел из помещения вокзала, в зале ожидания которого уже начинали собираться пассажиры, готовые сесть в утренний поезд до города Богачева. В будке стрелочника железнодорожник переоделся в свою обычную «гражданскую» одежду, повесил на дверь висячий замок, запер его на ключ и направился по хорошо знакомой тропинке в сторону деревни Ижвино, чтобы успеть на самый первый утренний рейсовый автобус до своего Марино. После такой ясной приятной ночи на голубом небе вдруг предательски появились свинцовые тучки, готовые вскоре пролиться теплым летним дождичком, поэтому надо было поспешить…
…Так прошло еще несколько месяцев рутинной, стандартной, однообразной работы стрелочника Ромашкина на разъезде Буданино. И вместе с тем, тянулись месяцы томительного ожидания следующего заветного секретного поезда, чтобы проводник мог совершить попытку исполнить свое необычное желание, ставшее ныне самым заветным. Но в этом случае надо было придумать, как все это осуществить, и конечно тщательно проанализировать каждую мелочь, и сделать это предстояло в условиях острой нехватки информации. Но было и еще кое-что. Все, что задумал железнодорожник, являлось грубейшим нарушением строгих требований Системы, где каждый обязан играть по ее непреложным правилам, находиться на определенном месте и исправно выполнять свои прямые обязанности, ни больше, ни меньше! Проводнику по его статусу не полагалось садиться в такие поезда, а за дерзкое нарушение этого табу его могли просто уволить из Системы, и в этом случае он вообще будет лишен возможности что-либо и когда-либо узнать, а значит, не сможет реализовать свое желание.
Несмотря на это, постоянные размышления будоражили воображение Степана Савича, склоняя его к выполнению своего рискованного и опасного для него же самого плана. На непосвященный в механизмы работы Системы взгляд Ромашкина, вся сложность заключалась только в том, чтобы ухитриться проникнуть в один из вагонов поезда. Стрелочник прекрасно понимал, что кратковременная пространственная инверсия, когда точка перемещения готова к работе и можно вести туда гостей, возникает не раньше того момента, когда поезд отойдет от станции. Можно предположить, что это устроено умышленно, чтобы не вызывать у самих проводников непреодолимого соблазна оказаться в числе пассажиров такого поезда. В этом случае стрелочнику, а точнее проводнику, остается только один логичный выход – пренебречь своими обязанностями и оставить прибывшего гостя одного на перроне, а самому на свой страх и риск зайти в вагон и укатить в неизвестный мир в поисках разгадки манящих его тайн.
И все же это было бы не только не прилично в принципе, но и категорически недопустимо по отношению к Системе, которой служит проводник. Как же тогда поступить? Под влиянием собственного обостренного любопытства пойти ва-банк и прыгнуть в поезд, наплевав на гостя, или же больше ни при каких условиях не помышлять о таких вещах? Проблема сложного выбора ежедневно занимала мысли Ромашкина, создавая конфликт между чувством ответственности за исполнение служебного долга и почти непреодолимым человеческим желанием раскрыть недоступную ему тайну...
Между тем, жизнь шла своим чередом. Однообразно тянулись похожие друг на друга дни, у стрелочника продолжались бесконечные смены на разъезде Буданино, его жена ежедневно ходила на свою любимую работу в Марино, дочери начали учебу в школе. Летом Степан Савич с женой и дочками провел отпуск, отдыхая на одном из южных курортов, благо зарабатываемые железнодорожником средства позволили это осуществить. Прошло еще какое-то время. Степан Савич стал понемногу забывать о своей новой заветной и, скорее всего, несбыточной мечте и даже почти успокоился. Горячее поначалу желание стало незаметно остывать.
Но в один прекрасный осенний и очень пасмурный прохладный день, Ромашкин проснулся с определенным и ясным ощущением того, что именно сегодня через разъезд Буданино должен снова проследовать секретный поезд, традиционно появляясь из неизвестного времени и неопределяемой точки пространства. Поначалу стрелочник не стал доверять своей проверенной годами интуиции, потому что по обыкновению секретные поезда так часто не появлялись, но по его нынешним ощущениям выходило, что как раз сегодня должен прибыть уже второй состав в этом году. И, тем не менее, проверить догадку можно было только одним способом – дождаться наступления полуночи и удостовериться, что основной путь будет в это время свободен. В этот самый момент Ромашкин ясно почувствовал, что прежнее и почти потухшее желание вспыхнуло с новой, еще большей непреодолимой силой…
Степан Савич Ромашкин был по натуре весьма педантичным человеком и никогда никуда не опаздывал без уважительной причины, вот и сегодня он появился на разъезде как обычно вовремя, принял смену и начал работать. К сожалению, день выдался пасмурным, небо затянули плотные серые облака, к тому же накрапывал неприятный моросящий дождь, но это не помешало облаченному в дождевик стрелочнику выполнять свои привычные обязанности.
В этот день нашлась работа и машинисту маневрового локомотива, и сцепщику, которым пришлось покататься по путям, дабы сформировать один целый состав из порожних вагонов и полувагонов для перегона на узловую станцию. Разумеется, Ромашкин в это время привычно выполнял свою часть работы, занимаясь переводом нужных стрелок. Во второй половине дня на разъезд прибыл локомотив, который незамедлительно был подцеплен к собранному составу, и он покатил порожняк на станцию Богачев, а на одном из путей разъезда осталась только пара пока невостребованных вагонов...
Остаток дня Ромашкин провел в текущих мелких железнодорожных заботах и, конечно, с нетерпением ожидал предстоящей ночи. Все это время он, как и прежде, усиленно ломал голову, что ему все-таки предпринять, когда появится вожделенный состав? Бросить прибывшего гостя на произвол судьбы или же сделать все как обычно, но при этом лишиться редкой возможности уехать этим поездом и удовлетворить свое непреодолимое любопытство? Впрочем, Степан Савич по большому счету и понятия не имел, что это за эшелоны, откуда они на самом деле появляются, куда на них можно доехать и существует ли для него самого хотя бы один шанс в принципе все это провернуть без последствий для себя и своей семьи. Но сначала надо было придумать, как попасть в этот загадочный поезд, если Ромашкин все же рискнет пренебречь обязанностями проводника Системы.
Не забыл Степан Савич и о семье. Он не стал пользоваться смартфоном и отсылать сообщение через соцсети, а заранее написал самое настоящее бумажное письмо домой, где, как мог, подробно и убедительно все объяснил жене и дочерям, почему решился на такой странный и почти необъяснимый шаг. Он прекрасно осознавал, что совершить такой безрассудный поступок было беспримерно жестоко по отношению к его самым близким людям, но «буданинский» стрелочник пребывал в полной уверенности, что родные его очень сильно любят и постараются правильно понять причину его действий. В конце концов, он же их не бросает, не уходит к другой женщине, а просто оставляет на время, правда одному Богу известно, на какое именно время. Объяснительное письмо Ромашкин опустил в почтовый ящик на вокзале с таким расчетом, что если у него ничего не получится, то он просто перехватит письмо дома, чтобы Татьяна даже не узнала о его коварном намерении, а если все-таки ему удастся прокатиться в поезде, тогда послание, несомненно, дойдет до адресата…
День прошел без особенностей. Ближе к ночи дождь совсем прекратился, и исчезнувшие от дуновения ветра облака обнажили бесконечное звездное небо, притягивающее всех своим вечным постоянством и еще чем-то, не поддающимся никакому объяснению. Вечером Степан Савич привычно зашел в комнату дежурной по станции, и Варвара Семеновна традиционно угостила стрелочника своим фирменным чаем, который он с удовольствием выпил с принесенными им самим бутербродами. Незадолго до полуночи Ромашкин привычно уточнил у дежурной, не будет ли ночью каких случайных проходящих поездов, и, услышав отрицательный ответ, покинул здание вокзала, чтобы пройтись по путям и проверить стрелки.
Но ближе к полуночи стрелочник подошел к своей будке, открыл дверь, зашел внутрь и совершил то, что за все годы работы на железной дороге никогда ранее не позволял себе делать во время рабочей смены – переоделся в «гражданскую» одежду – темные брюки и светлую полосатую рубашку. Это красноречиво свидетельствовало о том, что проводник Ромашкин все-таки твердо решил при благоприятных для этого обстоятельствах нарушить служебную инструкцию и попытаться оказаться в числе пассажиров секретного поезда, который вот-вот должен был прибывать на станцию Буданино.
Появившееся еще утром стойкое предчувствие не обмануло Степана Савича – совсем скоро со стороны подъезда к станции ему послышался знакомый высокий гул, характерный для движущегося по путям электровоза, а вскоре до него раскатистым эхом донесся гудок, говорящий о приближении машины к станции. Спустя полминуты Ромашкин увидел и сам локомотив, освещающий себе путь ярким лобовым прожектором и двумя боковыми фарами. Проводник, в которого в эти самые минуты превращался стрелочник, поспешил выйти на перрон. Странным во всем этом было то, что на железнодорожной ветке, где находился разъезд Буданино, как мы помним, начисто отсутствовала электрификация, но, несмотря на это обстоятельство, электровозу каким-то образом удавалось двигаться, да еще и тащить за собой целый состав. Однако Ромашкин уже давно не удивлялся подобным мелочам. Чего стоило в течение нескольких лет постоянно, как, впрочем, и в прошлый раз, видеть полноценные локомотивы, следовавшие без машинистов, и поезда, как ни в чем не бывало делающие остановки у низкого буданинского перрона. Степан Савич присмотрелся к агрегату, что приближался к станции на этот раз, а им оказался ЧС-2, односекционный пассажирский локомотив чешского производства, один из самых распространенных на советских железных дорогах в семидесятые годы двадцатого века. В народе эти «рабочие лошадки» пассажирских перевозок за их внешний облик метко окрестили «чебурашками».
Преодолев за границу станции, поезд начал торможение, а когда локомотив на медленной скорости, размеренно простучав на стыках всеми своими шестью колесными парами, прошел мимо стоящего на перроне проводника, снова заметившего отсутствие в кабине машиниста и помощника, за электровозом потянулась вереница пассажирских вагонов образца семидесятых или восьмидесятых годов прошлого века. Мимо Ромашкина, стуча колесами и с характерным свистом колодок притормаживая, степенно покачиваясь, проходили плацкартные и купейные вагоны, у которых все окна были темными, точно так же, как и несколько месяцев назад у предыдущего состава, из которого появился мнимый полковник.
Наконец поезд остановился и замер, а Степан Савич с непередаваемым волнением начал ждать, кто на этот раз выйдет из вагона. Однако до самой последней минуты он не мог с достоверной точностью определиться, как он сейчас поступит. Но все в принципе зависело от того, что именно пожелает гость, иными словами, надо ли будет провожать его к телепорту или в этом не будет необходимости. В этот раз нужного пассажира долго ждать не пришлось, не прошло и пары минут, как в одном вагонов, ближайших к стоящему на перроне проводнику, открылась дверь, со звоном пружины поднялась площадка и опустилась лестница, а из вагонного тамбура на асфальт первой платформы спустился человек. Он был в черном пальто с поднятым высоко воротником, почти целиком закрывающим лицо, и в широкополой темной шляпе. В станционном ночном полумраке не было особенно понятно, какой именно был цвет, да это и не имело никакого значения для проводника, встречающего своего очередного клиента.
Гость увидел Ромашкина, мгновенно догадался, что это был тот, кто ему нужен, скорыми шагами подошел к проводнику и незамедлительно начал разговор.
- Доброй ночи, коллега! – проговорил незнакомец по-русски не ярко выраженным приятным баском.
- Здравствуйте, уважаемый! – спокойно ответил Степан Савич, с некоторым волнением ожидая дальнейших пожеланий вновь прибывшего.
- Вы знаете, я неожиданно получил срочное задание, вот прибыл сюда и долго Вас не задержу, Вы мне только покажите дорогу к здешней деревне Ижино, нет, пожалуй, Ижвино! Да, Ижвино! Я верно назвал?
- Да, все правильно, имеется у нас такая! Сейчас объясню. Вон видите там небольшое строение? - Ромашкин показал правой рукой на свою будку стрелочника.
- Вижу! – кивнув головой, быстро ответил гость, направив взгляд в сторону, куда указывал проводник.
- Дойдете до него и еще метров через пять сразу повернете налево, там будет тропинка, идущая через лес, следуйте точно по ней, и она выведет Вас прямо к самой деревне.
- Большое спасибо! Удачи Вам! – произнес явно спешивший гость, в благодарность кивнул, одновременно дотронувшись рукой до краев своей шляпы, потом быстро развернулся и тут же ускоренным шагом направился прямо в ту сторону, куда ему показал Ромашкин.
- Товарищ, а у Вас хотя бы фонарик имеется? – вдруг крикнул гостю вдогонку Степан Савич, используя именно это обращение, предполагая, что человек может прибыть из советского времени.
- Да, все в порядке! Спасибо! – не оборачиваясь, в ответ крикнул незнакомец, подняв вверх руку в знак благодарности.
- Не заблудитесь! Всего Вам доброго, – крикнул в след удаляющемуся гостю проводник, но тот уже не ответил, продолжая поспешно двигаться в сторону будки стрелочника.
Только теперь Ромашкин осознал, какой ему именно сейчас в эту минуту выпал уникальный шанс. К месту перемещения провожать прибывшего не потребовалось, поезд все еще стоял у платформы, а значит, и сохранялся великий соблазн попробовать сесть на него. Но считанные мгновения Степан Савич все-таки колебался, понимая, что времени для принятия решения у него крайне мало, а когда электровоз издал длинный гудок, сигнализирующий об отправлении, Ромашкин буквально сорвался с места, бросился к двери ближайшего вагона и ловко запрыгнул на подножку, крепко ухватившись обеими руками за спасительные поручни. В этот момент состав тронулся, и стрелочник-проводник, надеясь неизвестно на какое чудо, попробовал открыть вагонную дверь ручкой. Конечно, как железнодорожник он прекрасно знал, что шансов на успех было мало, потому что во время следования все двери вагонов должны быть закрыты на замки, а специального универсального ключа в его «гражданском» арсенале не было. Во всяком случае, если ничего не получится, останется вовремя спрыгнуть обратно на перрон, не покалечив себя. Но вдруг как раз и произошло то самое вожделенное чудо! Дверь оказалась не запертой и без особых усилий открылась, впустив беглеца-нелегала в тамбур вагона, куда он ловко перебрался через опущенную площадку и машинально закрыл вагонную дверь. И только несколько секунд спустя, Ромашкин, наконец, осознал, что у него все получилось, он находился внутри, вдыхая не резкий остаточный аромат прокуренного пустого тамбура. А между тем, поезд набирал ход, постукивал колесами на рельсовых стыках, а вагон степенно покачивался.
Итак, сложный выбор Ромашкиным был сделан. Стрелочник решился предать свою службу проводника Системы. Теперь его Татьяна и дочери получат и прочитают посланное накануне в их адрес объяснительное письмо. Но оставался главный вопрос – смогут ли члены семьи правильно понять своего отца и мужа, благополучно приняв тот поступок, что он совершил в угоду собственному любопытству? Не будет ли он в последствие отвержен самыми близкими ему людьми так, как обычно отвергают человека, который ни с того ни с сего без серьезных причин бросил свою семью? Но сейчас эти мучившие Ромашкина вопросы ушли на второй план, теперь ему надо было выбросить из головы прошлое и двигаться вперед в дерзкой попытке раскрыть абсолютно все секреты поездов, регулярно проходящих через разъезд Буданино. Назад пути у стрелочника больше не было, но все-таки оставалась логическая и гипотетическая вероятность вернуться обратно таким же способом, каким он уехал отсюда. Уверенным резким движением Ромашкин схватился за алюминиевую ручку, открыл дверь из тамбура в салон и сделал шаг в неизвестность…
Внутри вагона, который оказался купейным, царил полумрак, под висящими на потолке плафонами из толстого стекла горело несколько не ярких лампочек, позволяющих разглядеть коридор, со стороны прохода все окна были наглухо закрыты плотными рулонными шторками, не пропускающими извне ни лучика света. Степан Савич сделал несколько шагов вперед по пустому коридору, но вдруг дверь одного из купе резко отъехала в сторону, и из него вышла женщина лет тридцати, брюнетка с короткими волосами, с приятным располагающим лицом, одетая в железнодорожную форму семидесятых годов двадцатого века, без сомнения, это была проводница вагона. Ромашкин не ошибся, потому что интересовался всем, что связано с историей железных дорог, в том числе и образцами форменной одежды железнодорожников разных времен.
Выйдя в коридор, женщина, заметив Степана Савича, поначалу остановилась, удивленная неожиданным появлением в ее вагоне неизвестного, прекрасно осведомленная о том, что на этой станции никаких новых пассажиров забирать не планировалось. В эти волнительные для Ромашкина мгновения он молчал и сам, глядя на проводницу, и не представляя, как в этой ситуации начать разговор. Помедлив несколько секунд, первой нарушила затянувшуюся паузу хозяйка вагона.
- Здрасте, наше вам с кисточкой! Вы кто такой вообще будете и как здесь очутились, товарищ? Вы понимаете, что Вам не полагается здесь находиться? – произнесла она хозяйским тоном так, как обычно говорят с нарушителем порядка.
- Добрый день, товарищ проводник! Все понимаю и осознаю, но Вы меня простите за вторжение в Ваш вагон, это не так просто объяснить… - промямлил в ответ Ромашкин.
- Ну, уж Вы постарайтесь! Поди, и билета у Вас нет? Верно? – предположила хозяйка купированного.
- Это Вы угадали, нет у меня билета, к слову сказать, и денег у меня тоже не имеется, ни рубля. Ну, то есть, ни копейки. Но дело все в том, что сам я железнодорожник, стрелочником работаю на станции Буданино, которую мы сейчас только что проехали, в определенные дни встречаю пассажиров с подобных поездов, провожаю этих людей туда, куда они попросят. А теперь вот, по воле случая, решил сам прокатиться в вашем поезде… - начал сбивчиво пояснять Ромашкин, надеясь, что подобная версия удовлетворит проводницу.
- Вот теперь мне все ясно, товарищ. Обычные люди в этом поезде никогда не смогли бы оказаться, потому что просто не могут его видеть. А вот Вы, похоже, из наших! Выполняли миссию проводника на своем месте в своем ранге, но почему-то решились нарушить правила Системы, которой мы оба служим. Или я не права?! - назидательно произнесла проводница, глядя на Ромашкина в упор.
- Вы правы! Но уверяю Вас, товарищ проводник, делаю это не по злому умыслу, но исключительно из чисто человеческого любопытства! – оправдывался стрелочник, в одночасье переставший служить проводником Системы в этом скрытом от простых людей мире.
- Любопытство, говорите, хм… Хорошо, допустим, я склонна Вам верить, это человеческое качество, в самом деле, порой берет верх над здравым смыслом, но если Вы действительно служите проводником на вверенном участке, то в таком случае извольте показать свой «золотой жетон»!
- А-а! Пожалуйста, это с удовольствием, - ответил Ромашкин, достал из кармана брюк свой ценный жетон и протянул его проводнице, держа в руке двумя пальцами, а она, в свою очередь достала из кармана пиджака свой такой же и тоже протянула его к жетону неожиданного пассажира.
В этот момент их жетоны коснулись гуртами друг друга, и между ними по обыкновению возник электрический заряд в виде несильной, но яркой светло-синей мерцающей вспышки. Таким образом, идентификация была завершена, и можно было продолжать разговор.
- Ну что ж, коллега, раз уж Вы здесь, для начала пройдемте в купе, там будет удобнее общаться, - сказала проводница, жестом приглашая Ромашкина внутрь, открывая дверь.
В то же мгновение, когда Степан Савич заглянул в открытое проводницей двухместное купе, он вспомнил, что едва перешел из тамбура в коридор, сразу отметил про себя, что попал в так называемый «аммендорфовский» классный вагон. В купе таких вагонов мягкие полки и подставки для спины обычно были покрыты красным кожзаменителем, а стены отделаны хорошо знакомым каждому советскому человеку «теплым» материалом коричневого или шоколадного оттенка. Именно этот материал в сочетании с хромированными металлическими деталями интерьера и персональными светильниками придавал помещению купе особую уютную атмосферу и некую уникальную строгую стильность, что в совокупности вызывало у пассажиров полное ощущение комфортного путешествия в вагоне высокого класса…
Когда Ромашкин и проводница сели на полки друг против друга, разделенные опущенным длинным купейным столиком, диалог продолжался в условиях мягкого тусклого света.
- По инструкции я не имею права знакомиться с моими гостями, поэтому давайте уж без имен и фамилий. Впрочем, ваш случай какой-то уникальный! У меня еще никогда не было таких незапланированных пассажиров!
- Ладно, давайте без имен, как скажете, Вы здесь хозяйка! – ответил Степан Савич, понимая, что оказался в весьма щекотливом положении, не имея представления, что из всего этого может получиться.
- Я понимаю, что чрезмерное любопытство очень сильная и даже коварная вещь, способная дать человеку что-то хорошее и полезное, а в каких-то случаях и привести к неприятным последствиям, например, к потере работы, разрушению карьеры, а чрезмерный интерес к чему-то запретному приводит иногда и к прекращению самой жизни. Поэтому мне не совсем понятно Ваше желание нарушить должностную инструкцию проводника Системы и пробраться в этот тайный поезд, где Вам находиться категорически не полагается.
- Согласен, на Вашем месте я тоже был бы в недоумении, - искренне произнес Степан Савич.
- Скажите, пожалуйста, на что же Вы все же надеетесь, оказавшись в нашем поезде?
- Вам я могу сказать честно, товарищ проводник, хочу кое в чем разобраться, а именно, что это за секретные поезда такие, почему они появляются в определенное время и на конкретных станциях, откуда берутся все эти пассажиры и чем они занимаются?
- Смотрю, Вы слишком многое хотели бы узнать про Систему, но, к сожалению, вы занимаете всего лишь должность проводника, а точнее, занимали, потому что не уверена, что после такого поступка руководство оставит Вас на прежнем месте службы, а вообще оно вправе вообще выгнать Вас из нашей организации. Вы это понимаете? - пояснила женщина, глядя Ромашкину прямо в глаза.
- Прекрасно понимаю, но… - начал говорить стрелочник.
- Любопытство Ваше никого не интересует! - перебила проводница Ромашкина, немного повысив голос и добавив в него металлических ноток.
- Кстати, раз уж мне все равно терять нечего, и, скорее всего, меня выгонят с этой секретной должности, могу ли я у Вас что-нибудь узнать о деятельности Системы, ну, скажем, об этом конкретном поезде? – произнес Ромашкин, улыбнувшись проводнице одними уголками рта и не переставая смотреть ей прямо в глаза.
- Вы знаете, я просто в полном замешательстве! – ответила проводница совершенно неожиданно для Степана Савича.
- Но почему же?! – искренне недоумевал Ромашкин.
- Потому что я не имею права рассказывать что-то человеку, не имеющему полномочий получать информацию такого рода, но с другой стороны, не так уж и много мне самой известно, да и Вам все одно терять нечего…
- Вот именно, сударыня, поэтому расскажите все, что можете, поверьте, если вдруг что-то произойдет, то я однозначно всю вину возьму на себя.
- Эх, товарищ пассажир, Вы многого не понимаете, - с досадой проговорила проводница, - ну да ладно, в конце концов, Вы тоже сотрудник Системы и знаете о соблюдении секретности! И что же, например, Вы хотите узнать от меня?
- Скажем, есть ли еще пассажиры в вагоне, и куда мы сейчас направляемся, то есть, в какие края едет наш поезд?
- Хорошо, но для начала я, как хозяйка вагона, хочу предложить вам неплохой чай с бутербродами! Полагаю, Вы давно ничего не ели, не оставлять же Вас голодным, хоть Вы и нарушитель служебной дисциплины, - улыбнувшись, произнесла проводница.
- Прекрасно, я бы не отказался! Дело в том, что решение запрыгнуть на этот поезд я принял мгновенно, буквально на ходу, поэтому не успел даже воспользоваться принесенным с собой на смену ужином, - благодарственным тоном объяснил Ромашкин.
Проводница вышла из купе и через пару минут вернулась с пакетиком, из которого на стол выложила несколько бутербродов, пару стаканов и две стеклянных пол литровых бутылки газированного «Нарзана» явно советского производства. Потом взяла два чистых стакана с подстаканниками с символикой МПС, налила в них заварки, подошла к титану и наполнила их кипятком.
- Вы должны понимать, что каждый работник Системы осведомлен о ней исключительно в пределах своей компетенции, необходимой для выполнения собственной функции, - начала говорить проводница, когда импровизированный стол был накрыт.
- Это я понимаю, - ответил Степан Савич, приступая к бутербродам и отхлебывая чай, куда он предварительно положил два кусочка сахара из бумажной упаковки явно из советских времен, на которой было написано «Сахар-рафинад. МПС». А между тем, хозяйка вагона продолжала.
- Например, я как проводник данного конкретного вагона, работаю сменами, и в данный момент выполняю свои обязанности, находясь на дежурстве. В отличие от Вас, я служу Системе постоянно, не имея второй работы в обычном мире. Впрочем, по образованию я инженер-проектировщик, и даже некоторое время трудилась по специальности, но уже много лет как ушла с прежней работы, перейдя сюда в этот поезд. Что же касается легальных пассажиров, то они в вагоне имеются, но их немного, Вы, думаю, заметили, что мой вагон класса СВ, и моя задача обеспечить этим людям комфортный проезд, вне зависимости от того, как они выглядят и куда направляются, разумеется, ни о чем у них не спрашивая. И самое главное – каждого из пассажиров я должна своевременно известить о том, на какой станции им выходить, согласно их служебным предписаниям.
- Как же Вы узнаете о том, кто и куда едет?
- Всю информацию я получаю в тот самый момент, когда безымянный для меня пассажир садится в мой вагон с какой-нибудь станции, где сделал очередную остановку поезд. Я знаю только пункт назначения путешественника. Данные появляются автоматически у меня на мониторе специального прибора, похожего на электронные часы, а это все равно, что указанная в билете станция, до которой следует пассажир. То есть, случайных людей в таких поездах не бывает!
- Ясно, а куда мы сейчас едем и где? Я обратил внимание, что все окна в вагоне постоянно наглухо закрыты, и снаружи невозможно ничего разглядеть, - произнес Ромашкин, неторопливо пережевывая бутерброд с вареной колбасой и запивая чаем.
- Действительно, окна закрыты, причем, это в каждом вагоне, раздвинуть эти плотные шторки невозможно, но того требует специфика службы. Насколько мне известно, во время своего движения поезд проходит не только разные участки пространства, но и переносится по каналам времени, поэтому сами понимаете, наружу никому выглядывать нельзя. А куда мы сейчас движемся, сказать не могу, потому что поезд сам выбирает маршрут в зависимости от необходимости Системы и, разумеется, заданий пассажиров, которые они обязаны выполнить, и их следует доставить в нужную точку, - пояснила проводница.
- Интересно! Только за многие годы службы я не раз замечал, что в кабинах локомотивов, тянущих прибывающие на наш разъезд пассажирские составы, никогда не бывает ни машинистов, ни помощников. Вроде как ими никто не управляет.
- Вы серьезно? Честное слово, не знала об этом! – удивилась проводница, но значит, там все полностью автоматизировано, насколько я понимаю, потому что мы каждый раз останавливаемся именно на тех станциях, которые нужно, поезд еще никогда не совершал ошибок, - не совсем уверенно произнесла проводница, потому что у нее не было точных данных об этом. И это выглядело вполне логично, в ее компетенцию знание этой информации не входит, и ей еще никто и никогда не рассказывал о том, что происходит в кабинах этих особых локомотивов.
- Вот видите, товарищ проводник, и Вы узнали от меня кое-то новое! Кстати, огромное спасибо за бутерброды! – учтиво буркнул Ромашкин, изобразив на лице некое подобие искренней улыбки.
- На здоровье! – вежливо ответила проводница, насколько позволяла ей мера ее природного обаяния.
И в этот момент ее электронные часы с надписью «Монтана», весьма популярные в восьмидесятых годах двадцатого века, издали звучный ритмичный частый писк, похожий на сигнал-напоминание, и женщина взглянула на табло.
- Ну вот, сейчас мне надо сообщить одному из пассажиров, что через десять минут будет его станция и что ему пора собираться и готовиться к выходу.
- Ага, значит, вот это и есть Ваш специальный прибор? В виде часов! В самом деле, удобно и практично! – заметил Ромашкин.
- Да, вы правы, уважаемый гость!
- Интересно, в какой точке пространства-времени находится эта станция? – тут же продолжил Степан Савич.
- Насчет времени, сложно сказать, там все зависит от миссии пассажиров поезда. Но по поводу станций, я давно заметила, что все остановки поезда, на которых мы высаживаем и принимаем своих пассажиров, как правило, расположены не в крупных городах, я еще ни одного ни разу не видела во время стоянок. Обычно это мелкие станции, полустанки, разъезды. Думаю, так заведено для удобства исполнения служебных обязанностей, ну и, разумеется, в целях соблюдения секретности. С другой стороны эти поезда и так скрыты от обычных людей в полночном мраке, и все сохраняется в глубокой тайне!
- Могу согласиться с Вами, я ведь работаю на маленьком разъезде, и одновременно с этим служу, то есть служил хранителем портала перемещения, через который мои клиенты попадали туда, куда им было нужно. Подобные поезда каким-то неведомым образом могут, меняя окружающую обстановку, корректировать реальность и «приносить» с собой возможность добраться до этого портала и его использовать, но без такого поезда я бы не смог этого сделать. Насколько я смог понять, это Система обеспечивает инверсию реальности на конкретном участке пространства во время прибытия составов и сохраняет ее в течение определенного времени после того, как поезд, высадив пассажира, покидает станцию. У меня всегда оставалось примерно пара часов, чтобы успеть провести гостя к порталу, - задумчиво, как бы говоря сам с собой, произнес бывший проводник с нотками сожаления о возможно навсегда потерянной службе.
- Вот видите, об этом я тоже не знала! Ладно, мне пора к пассажиру, отсюда не высовывайтесь… - строго произнесла проводница и вышла из купе, на всякий случай, заперев за собой дверь на железнодорожный ключ.
Степан Савич остался в купе наедине со своими мыслями, которые надо было привести в порядок и стараться воспринимать все происходящее с ним хладнокровно и рассудительно, иначе в подобной ситуации можно было запросто лишиться здравого рассудка. Вдруг он всем телом ощутил, что поезд начинает торможение. Из коридора донеслись негромкие голоса, один из которых принадлежал проводнице, а второй, очевидно, пассажиру, который собирался сойти с поезда на этой конкретной станции. Спустя полминуты голоса стихли, очевидно, люди перешли в тамбур. Вскоре поезд остановился, в окружающем воздухе повисла полная тишина, но через несколько мгновений Ромашкин издалека расслышал, как открылась наружная дверь, с лязгом пружины механизма поднялась тамбурная площадка, одновременно опустив ступеньки вагонного трапа. Примерно через минуту площадка была с таким же скрипом опущена, и дверь с хлопком закрылась, значит, пассажир благополучно покинул вагон на своей станции. И там его, вне всякого сомнения, встретит один из многочисленных проводников системы, такой же, каким до недавнего времени служил Степан Савич, и он обязательно поведет его к порталу, чтобы тот смог выполнить свое секретное задание…
Сейчас проводница вернется обратно, однако сидящий в купе нарушитель служебного режима Системы не мог не заметить, что хозяйка вагона так и не сообщила ему, что именно это была за станция, где она находится и в каком времени, но он обязательно спросит ее об этом. По мягкому гулу колесных пар и их звону на рельсовых стыках стало понятно, что поезд тронулся и начал покидать станцию, с каждым мгновением набирая скорость. В это время щелкнул замок на двери в купе, и она с мягким металлическим звуком отъехала в сторону, внутрь зашла одетая в ватник проводница, молча сняла его с себя, повесила на крючок, и снова уселась на полку напротив Ромашкина. Вместе с ней в купе проникло стойкое ощущение свежести и далеко не летней прохлады.
- Все, этого проводила! – произнесла она с чувством исполненного служебного долга, и как бы отвечая на немой вопрос гостя, а потом нажала какие-то кнопочки на своих необычных электронных часах.
- Это я отчет посылаю о том, что пассажир вышел! – пояснила проводница, видя, как ее гость пристально наблюдает за ее манипуляциями.
- И все-таки, что же это была за станция? – с ехидцей спросил Степан Савич, - Вы ведь мне так ничего об этом и не сказали!
- Да тут и говорить особо нечего, обычная небольшая станция, мой пассажир вышел на перрон, на улице как обычно была ночь, кстати, зимняя морозная ночь, если Вам интересно. Название же вряд ли Вам что-нибудь скажет, это вообще деталь не существенная, таких станций, как эта, я проехала уже очень и очень много.
- И все-таки, мне просто любопытно! – настаивал Ромашкин.
- Хорошо, станция называется Шкотово, Вам легче от этого? – произнесла проводница.
- Интересно, что-то знакомое! Позвольте, да ведь это название как-то связано с Приморским краем! – немного подумав, проговорил Степан Савич.
- Может быть, я точно не знаю, - безразличным тоном буркнула хозяйка вагона, отхлебнув из своего стакана глоток почти остывшего чая.
- Значит, мы на Дальнем Востоке, да еще и в зимнее время, а буквально час назад была осень. То есть, это я к Вам в вагон сел, когда у нас в Буданино была осень, - радостно и даже с некоторым азартом констатировал удивленный Ромашкин.
- Поверьте, все это не имеет для нас никакого значения, сейчас мы оказались в Приморье зимой, потом остановимся где-нибудь в Воркуте летом годах этак в тридцатых или пятидесятых, а может и еще в каком другом месте и времени! Уважаемый коллега, Вас не должно это волновать, во время движения поезда пространственно-временные параметры постоянно меняются, в этом заключается специфика деятельности Системы в целом, и нашей службы проводников вагонов в частности, - невозмутимо пояснила проводница, доедая бутерброд.
- Конечно, я в состоянии все это понять и даже определенным образом осознать. Однако мне все же хотелось бы более-менее достоверно знать, а может ли когда-нибудь так получиться, что этот или аналогичный поезд снова появится в наших краях и остановится на разъезде Буданино, но непременно в моем настоящем, где я живу и ощущаю себя, как личность, чтобы я вернулся домой?
- Вот об этом мне уж точно ничего не известно, товарищ, разумеется, теоретически такая случайность возможна, но проблема в том, что никто не ведает, когда именно это может произойти!
- Здесь я с Вами соглашусь, - ответил Степан Савич, отрешенно глядя куда-то в сторону, - остается только надеяться.
- Ничего не попишешь, сами решили нарушить инструкцию, теперь вот и пожинайте плоды Вашего чрезмерного любопытства, - произнесла проводница, но в ее словах Ромашкин не заметил ни тени упрека, а наоборот даже некое сочувствие к его ситуации.
- Кстати, а сами-то Вы из какого времени? То есть, я имею в виду, когда Вы начали служить проводницей в этом вагоне? – спросил Степан Савич.
- Впервые я села в этот поезд в семьдесят втором году, - ответила проводница.
- В тысяча девятьсот семьдесят втором, полагаю?
- Именно так!
- Понятно, почему мы едем в вагоне именно тех лет! Будет логичным предположить, что другие поезда тоже имеют привязку к своему времени и их сотрудники тоже?
- Да, насколько я представляю! – ответила проводница.
- Кстати, а Вы постоянно курсируете именно в этом поезде, без перерыва?
- Ну почему же, у проводников тоже бывает отдых, в данный момент я здесь на смене или в командировке, если так будет проще понять!
- Хорошо, а как же Вы попадаете обратно в свое время и в свой родной город, где живете и можете отдохнуть от работы?
- Попробую объяснить как можно проще, товарищ. Длительность командировок каждый раз бывает разная, а когда приходит время окончания рейса, Система предупреждает меня об этом, и я готовлюсь сдать смену другой проводнице. Это касается всех сотрудников, которые работают в каждом из таких поездов. Передача смены происходит не на какой-нибудь случайно выбранной станции, а в специально отведенном для этого месте, где каждый поезд оказывается в нужное время, опять же, благодаря действиям Системы. Насколько я поняла, это место находится в ином измерении и не привязано ни к пространству, ни ко времени, а внешне напоминает обычную станцию с закрытым дебаркадером, путями и перронами. Туда поезда если так можно выразиться, «прибывают», все мы покидаем свои вагоны, а в них заходят наши сменщики – другие проводники, начальники поездов и прочий персонал.
- Это мне понятно, а что же дальше? Как Вы оказываетесь дома?
- Все просто! Системой это предусмотрено и четко отработано! Покинув свой поезд, все мы заходим в здание вокзала, где находятся телепорты, похожие на те, куда Вы сопровождали своих клиентов для их перемещения, и, благодаря использованию все тех же наручных электронных часов, каждый из нас в конечном итоге оказывается в одном из безлюдных или закрытых помещений вокзала своего населенного пункта. Потом выходим в свою настоящую реальность. И ошибок в данном случае никогда не бывает.
- Почему вы попадаете именно в помещение на вокзале, а не прямо домой?
- Все логично, мы ведь железнодорожники, и на этой территории можно спокойно ходить в своей железнодорожной форме, не привлекая никакого внимания. Домой же мы и сами можем добраться от вокзала, и это не вызовет подозрения ни у кого из окружающих людей, в том числе и знакомых или соседей, которые знают, что я работаю проводником и, например, возвращаюсь с очередной смены или снова оправилась в поездку.
- Значит, когда Вам надо снова отправляться в командировку, все происходит в обратном порядке, верно?
- По сути, так оно и есть. Система меня извещает о времени начала моей смены, я прихожу в известное мне определенное место, расположенное на вокзале своего города, и, благодаря наручным часам и порталу, добираюсь до той же самой перевалочной станции и сажусь в свой секретный поезд! Для всех нас эта очень простая, удобная и эффективная система.
- Выходит, Ваши часы это не только средство связи с системой, но и навигатор, идентификатор и источник информации, - подытожил Ромашкин.
- Вам виднее, как это назвать, я таких слов не слышала, - весело ответила проводница.
- Понимаю, в ваше время такие термины, пожалуй, не часто встречались в обычной человеческой речи, - произнес стрелочник и на некоторое время замолчал, очевидно, осмысливая услышанное.
- Кстати, а Вы сами из откуда? – скорее тоже из простого любопытства поинтересовалась проводница после паузы.
- Двадцать первый век, двадцатые годы… - ответил Ромашкин, отведя взгляд в сторону от своей собеседницы.
- Ух ты, как далеко! Ну и как там? – непринужденно спросила проводница больше для поддержания беседы, нежели ради серьезного интереса, хотя где-то в глубине души ей было очень интересно знать об этом.
- Вы знаете, насколько я разбираюсь в путешествиях во времени и возникающих в связи с этим парадоксах, лучше бы Вам ничего не знать об отдаленном будущем, которое для вашего поколения еще не наступило. Так всегда говорится в фантастических фильмах и книжках, - уклончиво ответил Степан Савич.
- Я не увлекаюсь фантастикой, но все-таки по специальности я инженер и имею некоторое представление о том, что Вы имеете в виду. Но не буду ничего спрашивать о вашем времени, однако согласитесь, у Вас все же есть преимущество!
- В каком смысле?
- Ну как же, Вы-то знаете, что происходит, точнее, что происходило в наше время в Советском Союзе, а про ваше я ничего не знаю, - весело с наигранным сожалением ответила проводница.
- Могу сказать только одно – Ваше время мы вспоминаем с нежностью и любовью, наслаждайтесь им, цените его…
- Я ни с кем из пассажиров не говорю о том, кто они и куда и с какой целью направляются. Это не мое дело! А с Вами можно затронуть и эту тему. Хочу сказать спасибо за совет, товарищ! В связи с этим могу предположить, что Ваше настоящее не особенно Вас радует? - осторожно предположила собеседница Ромашкина.
- Не то, чтобы… как бы лучше Вам объяснить… у нас не так все просто, как было когда-то раньше… то есть, как в ваше время, - снова уклончиво ответил Степан Савич, - но мы живем, это ведь наша жизнь, наше настоящее, мы ему принадлежим, у меня там семья, поэтому я не хотел бы застрять где-то в чуждом мне прошлом, и мечтаю обязательно вернуться обратно…
После этих слов в разговоре возникла небольшая обоюдная пауза, нарушаемая стуком колес и покачиванием вагона несущегося на полном ходу поезда. Проводнице возможно и хотелось ради интереса узнать, чем и как живет этот ее неожиданный пассажир и коллега, но из вежливости не хотелось расспрашивать гостя о чем-то личном, а у него явно не было желания раскрывать собеседнице подробности своей жизни в его настоящем. Помолчав минуты две, проводница вдруг взглянула на свои часы и произнесла тоном человека, только что вспомнившего о чем-то важном.
- Ой, мне напомнили, что еще одного пассажира скоро надо будет высаживать. Если Вам интересно, то ближайшая станция называется Выборг, время – самый разгар лета, но вот точную дату сказать не могу, у меня об этом ничего не сказано, это знают только сами пассажиры, - произнесла проводница, все еще с долей недоверия глядя на сидящего напротив Ромашкина.
- Конечно, делайте все, что нужно. Большое спасибо, уважаемая хозяйка вагона, за интересную информацию, которую Вы мне сообщили. Только сейчас мне пришла в голову мысль, что не так уж много я узнаю, если буду постоянно в Вашем вагоне кататься. Сижу здесь как в подземелье, ничего не могу отсюда увидеть, бездельничаю, а может быть, мне взять и выйти на этой ближайшей станции? Как Вы полагаете? Все одно терять мне нечего, а?
- Это уж как Вам угодно, товарищ, не имею права чинить препятствия! – ответила проводница, - если решите выйти, то тогда смотрите, как только мой пассажир из вагона сиганет, то и Вы сразу за ним, идет? Только без обмана, а то если кто обнаружит, что я нелегала провезла, то мне… сами понимаете…
- Хорошо, договорились! – с печальной улыбкой произнес Ромашкин, внутренне готовясь сделать новый рискованный шаг к познанию таинственных сторон Системы, который неизвестно куда его может привести и каким образом повлияет на его дальнейшую жизнь.
- Но учтите, товарищ, если вдруг захотите передумать, стоя на перроне, то назад в вагон не пущу! Такая у меня служебная инструкция, причем, для любых пассажиров, а я и так сегодня позволила себе нарушить часть правил! Начальство авось не узнает! А все через мою природную доброту, – посетовала проводница с наигранным раздражением в голосе, а потом вышла из купе предупреждать своего гостя о прибытии на нужную ему станцию.
Подумав еще немного, Ромашкин решился на очередную корректировку своей судьбы и твердо приготовился выходить, поэтому прислушивался к тому, что происходило в вагоне. Через несколько минут поезд ощутимо начал торможение, а в коридоре послышались голоса проводницы и покидающего вагон пассажира. Когда дверь в тамбур захлопнулась, Степан Савич буквально вскочил с полки, осторожно, стараясь не шуметь, медленно отодвинул дверь купе, вышел в коридор и направился к тамбуру, но остановился около двери и стал ждать, когда поезд полностью остановится и проводница откроет входную дверь…
Услышав произнесенную проводницей в адрес сошедшего пассажира фразу «Всего доброго», стрелочник сразу понял – пора! Уверенным движением Ромашкин открыл дверь и вышел из коридора в тамбур, где возле незакрытой двери все еще стояла проводница, ожидая его, так как обещала выпустить «безбилетного» пассажира из вагона.
- Решились все-таки меня покинуть? – вдруг спросила женщина с явным, но плохо скрываемым огорчением, но пытаясь улыбнуться.
- Вы не переживайте, уважаемая! Вы же знаете, всему виной мое неуемное любопытство! – безрадостно улыбаясь одними уголками рта, ответил Ромашкин, заметив оттенок грусти в ее карих глазах, а потом совсем серьезно добавил.
- Простите великодушно… но не могу же я все время кататься в одном вагоне… не подумайте, что мне неприятно Ваше общество, просто потому...
- Я все понимаю, товарищ, - резко перебила проводница Степана Савича, так как понимала, о чем он хочет сказать, а потом завершила свою фразу словами, сказанными с нотками недовольства, смешанного с плохо замаскированным сожалением.
- Что ж, не смею задерживать! Я уже давно привыкла работать в одиночестве… и жить тоже… Всего доброго и удачи в поисках истины!
- Спасибо! И Вам тоже всего наилучшего! – доброжелательно ответил Степан Савич, прощаясь, по-дружески дотронулся до ее плеча, перескочил с тамбурной площадки прямо на платформу и повернулся в сторону вагона, чтобы помахать рукой его хозяйке.
Проводница в последний раз бросила на Ромашкина многозначительный взгляд, с хлопком затворила вагонную дверь с затемненным оконным стеклом и защелкнула внутренний замок, чтобы больше никто случайно не смог проникнуть в вагон без ее ведома.
В это время поезд тронулся, вагоны стали все быстрее и быстрее покидать станцию Выборг, а Ромашкин остался на перроне, окутанном мраком глубокой летней ночи, и машинально продолжал смотреть вслед уходящему поезду. Во всяком случае, на улице было тепло, и это радовало стрелочника, потому что, пустившись в этот вояж, он был одет в кожаную осеннюю куртку, которую можно было теперь снять. Было бы гораздо хуже, если бы в этой точке пространства вдруг оказалось холодное время года…
Поезд почти скрылся из виду, показав напоследок три хвостовых красных фонаря последнего вагона, и вокруг стало тихо. Степан Савич оглянулся по сторонам и заметил на абсолютно пустынной платформе двух человек, беседующих под неярким светом вокзальных фонарей. Очевидно, это тот самый пассажир вагона, которого выпустила его новая случайная знакомая хозяйка вагона, а другим вероятнее всего такой же местный проводник, каким до недавнего времени был и он сам. Это было абсолютно точно, так как в это время на перроне не могло быть посторонних, а только служители Системы. Увиденное вполне укладывалось в понимание того, что у Степана Савича до сих пор сохранилась способность видеть то, чего не могли видеть обычные люди. Вполне возможно, что и должность в системе за ним пока еще осталась. Кто знает?
Таинственный поезд только что покинул станцию Выборг, значит, с этого момента в окружающей местности включилась пространственно-временная инверсия, и пошел отсчет времени, чтобы местный проводник системы успел довести гостя до портала перемещения, тем самым выполнив свое предназначение. Спустя полминуты, Ромашкин заметил, что эти двое после короткой беседы куда-то направились по перрону, прошли мимо здания вокзала с вывеской «Выборг», и чтобы попытаться узнать хоть что-то новое о работе Системы, стрелочнику ничего не оставалось, как осторожно и незаметно последовать за ними.
В полной тишине окружающей обстановки пассажир и проводник двигались со средней пешеходной скоростью, не говоря друг другу ни слова, не оглядываясь и не озираясь по сторонам, потому что были абсолютно уверены, что в этих особых условиях им не требовалась соблюдать конспирацию. Сначала они проследовали мимо здания вокзала, потом вышли за пределы станции, пересекли привокзальную площадь, а дальше, по представлениям Степана Савича, их путь лежал в сторону одного из ближайших к станции жилых строений. Чтобы убедиться в этом, Ромашкин на небольшом, но незаметном удалении от незнакомцев продолжал их преследовать. В данном случае скрываться ему имело смысл, потому что они не должны были заметить, что рядом находится еще кто-то владеющий информацией о подобных поездах и об инверсиях, надежно скрывающих от посторонних глаз местных жителей время от времени происходящие подобные события.
Метров через сто парочка свернула с улицы во двор, на короткое время скрывшись от глаз преследователя, но Ромашкин, прибавив шагу, быстро оказался на месте их исчезновения. Он прошел в тот же самый двор и даже успел заметить, куда те двое направились потом. Проходя мимо двух стоящих рядом многоквартирных четырехэтажных «сталинок», Степан Савич отметил, что ни в одном из окон домов не было света, все вокруг поглотила полная темнота, сквозь которую на асфальтированную дорожку пробивался слабый свет от одинокого фонаря, висевшего на деревянном столбе. И главное, кругом стояла абсолютная тишина. Окружающая обстановка лишний раз подтверждала тот факт, что в данный конкретный момент они втроем находились в области пространственно-временной инверсии, созданной в другом измерении и скрытой от посторонних глаз обитателей данной местности...
Ромашкин продолжил преследование по сути своих коллег по службе в Системе, завернул за угол очередного строения и увидел, как двое заходят в подъезд расположенного в глубине двора двухэтажного кирпичного дома, такого же пустынного и темного, как и все остальные стоящие рядом. Степан Савич догадался, что это и было то самое строение, где располагался портал. Значит, один из этих двоих должен вскоре выйти обратно, и надо его непременно дождаться. Проводник, работающий на станции Выборг, и понадобится Ромашкину для разговора.
Стрелочник со станции Буданино не ошибся в своих предположениях, и долго ждать ему, в самом деле, не пришлось. Несколько минут спустя, пустой дом покинул тот из двух, который был одет в железнодорожную робу стрелочника. Эту форму Степан Савич уж точно бы никогда не спутал бы ни с какой другой. По расчетам Ромашкина, у них еще должно остаться время, пока реальность не вернется в это пространство. Но как бы ему завести разговор так, чтобы не испугать своего коллегу, потому что тот гарантированно никак не ожидает, что вместе с ним в тайном пространстве находится еще один проводник. И Степан Савич решил для начала окликнуть его негромко, почти шепотом.
- Коллега! Послушайте! – практически прошипел Ромашкин, и его потенциальный собеседник остановился, начиная настороженно вертеть головой по сторонам и прислушиваться к окружающей тишине.
- Да, коллега, я к Вам обращаюсь! – снова прошептал стрелочник из Буданино, спрятавшийся за стоящий неподалеку тополь с толстым стволом, хотя в такой плотной темноте можно и не использовать естественные объекты, чтобы спрятаться.
- Кто здесь? – обычным голосом спросил проводник, все еще оглядываясь по сторонам в поисках говорящего, в то же время, судорожно прикидывая в уме, не послышалось ли ему, потому что ничего подобного в этой ситуации случиться просто не могло.
- Вы не волнуйтесь, пожалуйста! Меня зовут Степан, я Ваш коллега, стрелочник, только со станции Буданино, - проговорил Ромашкин уже обычным голосом, выходя из своего временного укрытия.
- Не понял!.. Слушай, мужик, как ты здесь оказался? – заметив постороннего, с предельным нескрываемым удивлением спросил незнакомец, будто и не слышал предыдущих слов.
- Подожди, сейчас расскажу! Но для начала, чтобы тебя не волновать, покажу свой «золотой жетон»! – предложил Степан Савич.
- Будь так любезен! – все еще настороженно ответил местный железнодорожник, вынимая из кармана свой металлический пароль, а Ромашкин, в свою очередь, достал свой.
После идентификации разговор продолжился в более доверительной и спокойной манере, но прежде «хозяин» этой местности предложил своему неожиданному гостю и коллеге отправиться к станции, потому что скоро здесь должно закончиться время инверсии, и реальность вернется обратно. Они покинули двор и направились по тротуару в сторону вокзала.
- Меня зовут Владислав Сергеевич Золотов, можно просто Влад, - представился незнакомец, протягивая Ромашкину руку, и только теперь стрелочник заметил, что его собеседнику было не более тридцати лет.
- Очень приятно! – произнес Степан Савич, отвечая рукопожатием и тоже называя свое имя.
- Значит, говоришь, в своей реальности ты стрелочник?
- Да, и много лет занимаюсь этим делом, а работы на моем буданинском участке хватает!
- Хм, а я здесь путеец, в Выборге у нас все стрелки давным-давно автоматические, как таковые стрелочники и не требуются, разве что специалисты по обслуживанию механизмов и для очистки стрелочных переводов от снега зимой, - сообщил Владислав.
- К сожалению, у нас все не так. Моя станция очень старая и почти заброшенная, поэтому там все еще нужны представители моей профессии, я даже там не один. И стрелки мы чистим от снега вручную.
- В общем-то, я не удивлен! Насколько мне известно, у нас в Советском Союзе существует еще достаточно много станций, где работа стрелочника продолжает оставаться востребованной, например, в северных районах, я это знаю лично, потому что однажды побывал у коллег в Воркуте.
- Вот именно… ты сказал, в Советском Союзе?
- Да, все верно!
- Кстати, Влад, а какой сейчас год? Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду!
- Само собой понимаю, у нас сейчас восемьдесят пятый! А ты сам из какого прибыл?
- В моей реальности сейчас двадцатые года двадцать первого века, - честно произнес Ромашкин и сразу добавил, - но очень прошу, пожалуйста, не спрашивай меня о моем настоящем.
- Понимаю… Не беспокойся об этом, в силу особой специфики нашей службы сотрудникам Системы запрещено интересоваться у коллег ни о будущем, ни о прошлом, таковы непреложные правила, - с сожалением ответил Владислав, хотя Ромашкин чувствовал, что его коллегу буквально распирало от чрезвычайного любопытства узнать, как живут советские люди в двадцать первом веке, пусть и в первых его десятилетиях. И как там все-таки дела с построением коммунизма…
- Давай о кое-чем другом поговорим, - сразу же сменил тему Ромашкин.
- Хорошо, не возражаю, - ответил путеец, - кстати, а как ты сам-то здесь оказался? То есть, разумеется, я понимаю, как именно, но почему ты здесь, с какой целью? Ведь это рискованно при наших-то должностях!
- Понимаешь, Владислав, как бы тебе объяснить! Вот тебе никогда не хотелось бы, работая в такой удивительной Системе, взять и разобраться, что к чему, как все это работает?
- Знаешь, я как-то об этом никогда не задумывался, - спокойно ответил путеец.
- Вот и я долгое время не придавал этому значение, просто добросовестно выполнял свои обязанности проводника и все, а потом вдруг в один прекрасный день меня охватило безудержное любопытство узнать обо всем этом! Понимаешь, просто непреодолимая сила обуяла мои мысли и чаяния! Я не стал торопить события, а некоторое время спустя, даже почти отказался от этой идеи и совсем перестал думать об этом, но когда представился подходящий случай, я все-таки решился запрыгнуть в вагон очередного секретного поезда, проходящего через мое Буданино. Поступок прямо скажем, безрассудный и авантюрный, и главное, идет в разрез с главными законами нашей Системы…
- Слушай, интересно! И как же там все происходило? Я никогда не заходил в такие поезда! – с явным любопытством спросил Владислав, казалось, не обратив внимания на слова Степана Савича об авантюрности его поступка.
- К моему удивлению, все прошло нормально, тот конкретный поезд состоял из вагонов семидесятых годов двадцатого века, да ты их, собственно, видел, когда встречал своего клиента. Едва я оказался внутри вагона, сразу познакомился с его хозяйкой, объяснил ей кто я и почему здесь нахожусь, какое-то время ехал вместе с ней, мы много говорили, и мне кое-что даже удалось разузнать от нее о механизмах работы системы. Правда ни одного пассажира не видел, хотя и знал, что кто-то из них находится где-то в соседних купе и спокойно едет до какой-нибудь только ему известной станции, чтобы выполнить личные задания. Когда мы прибывали на станцию Выборг, то в этот момент я и решил сойти с поезда, что и сделал, вот таким образом, оказался в твоем 1985 году. Потом увидел на перроне тебя с гостем, а о том, что это были сошедший пассажир и его проводник, совсем нетрудно было догадаться, поэтому захотел сначала проследить за вами, а потом убедиться, что ты именно тот, кто мне нужен, само собой, встретиться и поговорить!
- Но чем же я могу тебе помочь? – спросил Владислав уже в тот момент, когда они подошли к зданию вокзала.
В эти минуты стало заметно, как реальность возвращается, заполняя эту местность своей неотвратимостью. На вокзале и в окнах соседних с ним зданий появился свет, в зале ожидания можно было увидеть сидящих на жестких креслах немногочисленных пассажиров, ждущих свои поздние поезда, да и сама ночная тишина больше не казалась такой оглушительной. Станция издавала характерные звуки, привычные для ушей железнодорожников и составляющие милую их сердцам музыку.
- Вот что, коллега, я ведь вышел на этой станции случайно, на свой страх и риск, и так получается, что у меня здесь, в середине восьмидесятых, кроме тебя, знакомых нет, поэтому, сам понимаешь, одна надежда только на тебя, друг.
- Без проблем, буду рад помочь коллеге в такой даже слишком нестандартной ситуации! Слушаю тебя, Степан!
- Влад, ты вообще понимаешь, то, что я сделал, идет в разрез с правилами Системы, я покинул свой пост, и меня могут за это уволить, это в лучшем случае, но шаг сделан, назад пути нет. Однако кроме желания понять, как действует, и какие цели преследует Система, мне очень бы хотелось иметь более-менее четкое представление, каким образом я позднее смог бы вернуться домой, в свое время и свою местность, - объяснил Ромашкин свои намерения.
- Я прекрасно понимаю тебя, и, конечно, попытаюсь помочь человеку, бросившему самый настоящий вызов Системе, но при этом не забывай, что сам-то я человек маленький. Но не беспокойся, я обязательно подумаю, как решить твою проблему, - задумчиво проговорил Владислав, будто уже начал прикидывать в уме возможности решения проблемы своего нового неожиданно появившегося приятеля.
- Это наверняка займет какое-то время, а мне пока что делать? – нешуточно поинтересовался Ромашкин.
- Об этом не волнуйся, я тебя пристрою, будешь отпускником! – весело сказал Владислав.
- Спасибо! Правда, возникает новая проблема! – смущенно проговорил Степан Савич.
- Какая же?
- Знаешь ли, на что я жить буду здесь, в этом времени? Нет, конечно, у меня средства имеются, но…
- Что?
- Ладно, забудь, потом объясню… - ответил стрелочник, машинально махнув рукой.
- Ничего страшного, будешь здесь находиться сколько надо, пока не придумаем, как тебя отправить домой или еще куда-нибудь по Системе, я позабочусь. Такого гостя и коллеги у меня еще никогда в жизни не было! - ухмыльнулся Владислав.
- Прекрасно понимаю, я очень признателен тебе за участие!
- Пустяки! И твою проблему как-нибудь решим. Я убежден, что ты бы на моем месте поступил точно также!
- Да, все верно! Кстати, Влад, а как часто в Выборге появляются наши секретные поезда? – вдруг спросил Степан Савич.
- На нашей станции, пожалуй, каждый месяц по одному да прибывает!
- Вот это да! А на нашем Буданино раз в год, если повезет, и только в этом году два поезда проходило, вот в открытую дверь вагона этого второго я и запрыгнул. Так уже все сложилось! Ты понимаешь, дорогой коллега, что я мог бы здесь в скором времени дождаться очередного «курьерского» и снова попытать счастье в качестве пассажира. Но прежде неплохо было бы кое-что выяснить…
- Спрашивай, Степан!
- У меня возникла идея относительно возврата домой!
- Говори, интересно!
- Мне проводница вагона рассказывала, что служит там постоянно, не имея другой работы в реальности, но даже на этой службе ее смена когда-то же должна закончиться, верно? И что тогда делать? Так вот чтобы сдать свою смену другим коллегам, в неизвестно кем определенный момент все подобные поезда оказываются на одной необычной станции, где располагаются порталы для возвращения сотрудников домой, то есть, туда, где они живут в реальном мире, таким же способом происходит и обратный процесс – прибытие на службу, очередную смену. Может быть, есть резон попытаться воспользоваться таким каналом? Но другой вопрос – существует ли реальная возможность для осуществления подобного способа?
- Просто невероятно! Я даже не знал, что такое вообще существует! – не на шутку удивился Владислав.
- Представь, я тоже об этом не имел представления, но теперь знаю и намерен этот способ использовать! Мне он видится единственным выходом! – с уверенностью в голосе ответил Ромашкин, а потом задумчиво добавил:
- Если, конечно, все это получится…
- Так, Степан, уже поздно, мы оба устали, завтра, то есть, уже сегодня у меня выходной, так что сейчас пойдем ко мне, надо тебя покормить для начала, а потом сразу спать, места у нас в доме достаточно, а жене я все объясню про твою командировку… - заговорщическим тоном произнес Владислав последнюю фразу.
- Хорошо, и правда, не плохо бы перекусить и выспаться! Я как-то обо всем этом и забыл! – охотно отозвался Степан Савич, и они вместе двинулись в сторону дома Владислава по окутанному ночным полумраком городку, почти не разговаривая из-за нахлынувшей на них обоих усталости.
С женой и маленькой дочкой выборгский путеец проживал в одноэтажном деревянном частном доме в двух кварталах от станции, поэтому чтобы дойти до места, им хватило нескольких минут. Несмотря на неприлично позднее время, Владислав, представив гостя своей жене Елене, симпатичной молодой женщине лет тридцати, попросил ее наскоро накрыть им на стол, а потом приготовить постель для ночлега. После легкого и скорого ночного ужина, прошедшего почти в полной тишине, Ромашкина проводили к месту ночлега, он плюхнулся на удобную мягкую кровать и почти сразу забылся сном…
Владислав и Степан Савич проспали часов до десяти утра. Супруги ночевали на диван-кровати в гостиной, а гостя уложили в спальную комнату на стародавнюю железную «полуторку» с уложенными друг на друга несколькими мягкими матрасами. Продолжая нежиться в кровати после приятного и крепкого сна, Ромашкин медленно открыл глаза и обнаружил не очень-то и большую комнату, освещенную яркими лучами утреннего солнца, пробивающимися через три крохотных оконца, завешенные белым тюлем. Под крашеным светлой краской деревянным потолком из ДВП висел желтый конусовидный абажур, к которому открытым способом был подведен провод, ведущий к выключателю. Стены комнаты оклеены простыми узорчатыми обоями розового оттенка. Незатейливый интерьер помещения составляли старый коричневого дерева комод с тремя ящиками и железными ручками на них, парочка венских стульев и желтого дерева трехстворчатый шифоньер для хранения одежды.
Сквозь умиротворенную тишину комнаты было слышно, как Елена уже хлопотала на кухне с завтраком, то и дело позвякивая посудой. Вскоре до Степана Савича донесся громкий высокий звук парового свистка закипевшего чайника. Откуда-то с улицы через открытую форточку одного из окон доносились знакомые звуки с железнодорожной станции, гудки локомотивов, колесные перезвоны, разносимые эхом во все стороны обрывки переговоров диспетчеров по громкой связи. Железнодорожная жизнь во все времена шла своим чередом, будь то в восьмидесятых годах двадцатого века или же в первых десятилетиях двадцать первого. Главное предназначение путей сообщения никуда не исчезло, со временем менялось только техническое оснащение отрасли, ведь прогресс не стоит на месте. Что там говорить, даже деятельность секретной Системы, скрытой от посторонних глаз в ином измерении, по каким-то причинам была самым тесным образом связана с железной дорогой, используемой в качестве транспорта для перемещения своих сотрудников…
В комнате было так спокойно и уютно, что Ромашкину не хотелось покидать неописуемо удобную постель, во всяком случае, пока об этом не попросит хозяин этого гостеприимного дома. Прошло несколько минут. В комнату вошел Владислав и чтобы разбудить гостя, негромко спросил, спит ли он, однако Степан Савич уже давно бодрствовал, тогда хозяин дома сообщил, что завтрак готов.
Гостиная была обставлена мебелью шестидесятых годов прошлого века, вдоль стен со светлыми обоями располагались сервант, тумбочка с большим зеркалом, а обеденный стол из желтого дерева стоял в центре комнаты под самой люстрой с тремя стеклянными плафонами. На окнах висели тюлевые занавески, а плотные коричневые шторы были раздвинуты, чтобы позволить яркому солнечному свету проникать в дом. Ромашкин заметил несколько атрибутов советского производства, свидетельствующих о соответствии интерьера восьмидесятым годам прошлого века, то есть той реальности, в которой стрелочник находился в данный момент. На массивной черной деревянной тумбочке помпезно располагался полупроводниковый цветной телевизор «Рубин» с большим экраном, на крышке темно-коричневого серванта, наполненного разнообразной стеклянной и хрустальной посудой, стоял популярный в то время радиоприемник ВЭФ-202. На стоящем рядом светло-желтом комоде из ДВП с несколькими ящиками находился катушечный магнитофон «Снежеть-308» с двумя большими колонками.
- Не удивляйся, что у нас много старой мебели, дом достался мне от бабушки, и нам с Леной здесь удобно, да и мне рядом до работы! – пояснил гостю Владислав, видя, как он рассматривает элементы интерьера, хотя Степан Савич и не просил его об этом.
- Ничего, дорогой друг, ты же понимаешь, что для меня все это в диковинку, - ответил Степан Савич так, чтобы не слышала Елена, на скорую руку накрывающая на стол и потому бегающая то в комнату, то в кухню.
- Понимаю, у вас там, наверное, сейчас все по-другому… - негромко спросил Владислав.
- Как тебе сказать… - начал было говорить Ромашкин, но потом сразу замолчал, потому что в комнату снова вошла хозяйка, неся тарелку с бутербродами и большую сковородку со свежеприготовленной глазуньей.
- Присаживайтесь, пожалуйста! Чем богаты, как говорится… - сказала Елена, приглашая всех к столу.
Завтрак прошел без лишних разговоров, но Ромашкину пришлось ответить на несколько несложных вопросов, заданных женой Владислава относительно причины его появления в Выборге, но скорее не из большого любопытства, а так, из вежливости. Насытившись, мужчины поблагодарили хозяйку за аппетитную трапезу, наскоро оделись и вышли из дома на свежий воздух.
- Вот что, Степан, прежде чем мы куда-то пойдем, давай сначала подумаем, как разрешить твою проблему, о которой ты упоминал, но потом не стал говорить… - предложил Владислав, когда они оба уже шли по улице в частном секторе.
- Я понял, о чем ты... Да, проблема существует, потому что неизвестно, сколько времени мне придется находиться в этой вашей реальности, хотя я не путешественник во времени, и здесь не с целью изучения прошлого, ты это понимаешь. Но, тем не менее, дело касается денежных средств, вы с Еленой хорошие люди, это видно, но я не имею права все это время жить за ваш счет, злоупотребляя расположением и гостеприимством.
- Значит, надо подумать, как это сделать. За службу в Системе в вашем времени, каким способом тебе платят? – поинтересовался Владислав.
- Как сказать, так же, как и в ваше время в странах Запада, то есть через пластиковые карты по безналичному расчету, если ты понимаешь, что я имею в виду.
- Примерно представляю. Пойми, в такой ситуации, как эта, я в жизни никогда не оказывался. В наше время в Союзе обычные расчеты с гражданами ведутся только наличными и советскими рублями, - поясняюще произнес путеец.
- Я все это знаю, у нас, разумеется, наличка тоже работает, мы ее при необходимости получаем из банкоматов или, делая покупки в магазинах, но в мое время и рубли уже другие, и зарплаты другие, и цены тоже сильно отличаются от ваших современных.
- Это я готов понять, учитывая ситуацию, хотя это для меня предельно сложно… - произнес Владислав, на пару мгновений задумавшись.
- Тогда и не пытайся, это совсем не важно… Короче говоря, чтобы решить мою проблему, нам надо здесь в этой реальности найти способ превратить мои деньги из моего времени в свои деньги из вашего настоящего, тогда я бы мог их использовать, не напрягая твою семью. Но задача кажется мне совершенно не решаемой, даже ума не приложу, как это можно сделать… - с грустью в голосе произнес Ромашкин, и замолчал.
В это время Владислав вдруг остановился и произнес так восторженно, будто только что сделал фундаментальное открытие в науке.
- Черт возьми, у меня появилась отличная идея, и в данной ситуации она, пожалуй, единственная из всех возможных и вероятных!
- Я весь внимание, друг мой!
- Как-то раз я случайно узнал от знакомого, который просил меня больше никому об этом не рассказывать, что в нашей местности живет один человек, который тоже имеет отношение ко всей этой секретной системе. Но он не железнодорожник, а как раз из тех таинственных пассажиров, перевозимых нашими поездами-призраками, и который в течение многих лет выполнял секретные задания.
- То есть, он бывший агент, если можно так выразиться?
- Получается, так! И, насколько мне известно, с очень большим стажем и опытом. Этот старик сам поведал о себе моему знакомому, правда, не вдаваясь в подробности, на что тот был крайне удивлен, что существует и такая необычная организация, а скорее всего даже не поверил в рассказ старика, считая, что тот уже впадает в маразм. И, тем не менее, со мной он поделился информацией. Раньше я как-то не обратил на нее внимания, потому что сам тайно служу в Системе, но теперь вспомнил… В данном случае, этот «агент» в отставке единственный, кто может нам хоть чем-то помочь в решении твоей проблемы, я даже не сомневаюсь в этом, - произнес Владислав с радостной улыбкой на своем молодом лице.
- Прекрасно! Хочу надеяться, что он поможет мне и в кое-чем другом… - задумчиво произнес Ромашкин.
- Он пенсионер и в системе больше не служит, но думаю, у него остались кое-какие возможности и знания, ведь ничто не исчезает бесследно.
- Будем надеяться, что ты прав, дорогой друг! И где же нам его искать? – с интересом спросил Степан Савич.
- Если верить моему знакомому, живет этот старичок недалеко от Выборга, в селе Гончарово, в своем частном доме, - пояснил Владислав.
- Тогда надо как можно скорее нанести ему визит, если он никуда не уехал, или вообще еще жив, - сказал Степан Савич, - ты, кстати, точный адрес-то его знаешь?
- Нет, но могу уточнить, но надо пройти пару кварталов до дома моего знакомого, можно это сделать прямо сейчас, - ответил Владислав.
- А по телефону ему позвонить нельзя? – спросил Ромашкин, не помня о том, что в восьмидесятые у советских граждан не было мобильных телефонов, да и стационарные стояли в домах далеко не у каждого.
- Нет у него телефона, мы пешком скорее дойдем, - ответил путеец, и после одобрения Ромашкина они оба направились туда, куда указал Владислав.
Пока они шли по улицам, Ромашкин стал обращать внимание на все, что его окружало в восемьдесят пятом – на жилые дома, редкие советские автомобили, проезжающие по улицам, непривычно для его взгляда одетые прохожие, свежий воздух. И главное, давно забытое ощущение некоего внутреннего спокойствия, защищенности.
Знакомый Владислава, к счастью, оказался дома, и уже через сорок минут приятели ждали пригородного автобуса возле небольшого старенького здания выборгского автовокзала, построенного в далеких тридцатых годах двадцатого века и отреставрированного в конце пятидесятых, так как сильно пострадало во время финской и Великой Отечественной. За билеты, разумеется, заплатил Владислав, потому что у Ромашкина советских денег не было, и потом надо будет как-то решать эту проблему, особенно, если застрять в восьмидесятых нарушителю инструкции Системы придется на неопределенное время. В связи с этим, воображение Степана Савича рисовало не очень приятные перспективы. Но винить во всем произошедшем было некого, кроме самого себя, и он это прекрасно осознавал.
В назначенное время к остановке подкатил типовой советский автобус ЛАЗ-695 белого цвета с двумя узкими синими полосами вдоль бортов и двумя входными ширмовыми дверями с пневматическим приводом. Этот автобус львовского автозавода, один из самых массовых в СССР, и повез путешественников по маршруту, пролегающему через Гончарово, где Степана Савича ждала либо удача, либо перспектива застрять где-то в прошлом с практически полной утратой надежды на возвращение домой. Однако узнать это можно было только одним способом – навестить их старого коллегу…
Дорога заняла не слишком много времени. Автобус довез Степана Савича с Владиславом до самого центра села, а когда они вышли, закрыл двери «гармошки», прорычал двигателем и, выпустив из выхлопной трубы порцию серого дыма, продолжил свой маршрут. Для начала визитеры осмотрелись. Вокруг было безлюдно и так тихо, как обычно бывает в уютных природных уголках вдали от городской суеты. На широкой площади, единственном месте в Гончарово, где был уложен асфальт, располагалась усаженная красивыми яркими цветами круглая клумба, окруженная бордюром, с гипсовой вазой в центре, из которой тоже росли какие-то цветы. На площади находилось каменное здание сельского совета, местного органа власти, над входом в который был вывешен красный советский флаг со звездой и серпом и молотом. Остальную часть площади окружали добротные деревянные жилые дома с весьма прилично обустроенными и ухоженными фасадами, одновременно служившие, по всей видимости, и украшением центральной части села. Рядом также располагалось двухэтажное кирпичное здание, напоминающее школу. Поглядев по сторонам, Степан Савич в полной мере почувствовал себя участником ретропутешествия.
- Ну что, веди, Влад, куда нам дальше-то? – спросил Ромашкин, все еще продолжая глазеть по сторонам, будто что-то искал или высматривал, чем наверняка привлекал незаметные гостям взгляды местных жителей, которые, несомненно, внимательно изучали чужаков издали, из окон своих домов.
- Нам нужна улица Речная дом 17, я не знаю, где это, но сейчас выясним, - ответил Влад и стал смотреть по сторонам в поисках аборигенов.
К счастью, в это время мимо путешественников проходила пожилая женщина с двумя увесистыми на вид сумками в руках, она и подсказала, куда им направиться дальше. Минут через пятнадцать пешей прогулки на свежем деревенском воздухе искомый дом был обнаружен. Путников встретил покрашенный темно-зеленой краской глухой двухметровый забор с калиткой и воротами для личного транспорта, за которым можно было разглядеть покрытую шифером добротную четырехскатную крышу одноэтажного дома с каменной печной трубой. На калитке виднелась щель, над которой висела металлическая табличка с надписью «Почта», а рядом на одном из столбов располагалась кнопка звонка. К ней первым устремился Влад и уверенно надавил на белый кружок. Самого звука слышно не было, но со двора сразу же послышался злобный истошный собачий лай, а через пару минут там же за забором гости услышали хрипловатый, но грозный старческий голос хозяина.
- Тихо, Трезор! Молчи, окаянный! – и сторожевая собака, обиженно взвизгнув, тут же прекратила лаять, и сразу послышалось позвякивание цепи, ограничивающей передвижение животного по территории двора.
- Кто там? Чего надо? – с настороженной и даже грубоватой интонацией обращался старик уже к стоящим за высоким забором визитерам.
- Иван Петрович? – крикнул Влад куда-то поверх забора, не видя собеседника.
- Ну, я самый, а вы кто такой? – уверенным тоном с недоверием произнес хозяин дома, старающийся показаться строгим.
- Мы вместе из Выборга, к Вам по очень важному делу! – крикнул уже Степан Савич.
- Даже так! Вас, значит, двое, ну проходите, сейчас открою! – ответил Иван Петрович, сменивший нарочито резковатый тон на спокойный.
Из-за забора донеслись мягкие шаги и снова звон цепи, очевидно, хозяин стал уводить своего верного сторожевого пса в сторону от калитки, чтобы тот не помешал гостям пройти в дом. Спустя минуту калитка отворилась, и перед Владом и Степаном Савичем предстал на вид еще довольно крепкий седовласый старик с исчерченным морщинами лицом, без усов и бороды, в черных ватных штанах, цветастой рубашке и тапочках на босу ногу. В течение нескольких секунд он своим цепким оценивающим взглядом молча рассматривал своих нежданных гостей, а потом произнес.
- Проходите, уважаемые, а пса не бойтесь, не укусит, я его подальше от входа приструнил.
Все вместе они зашли во двор, в глубине которого располагались парочка сараев, небольшая домашняя баня и уличные удобства. Рядом с одним из сараев на цепи сидел усмиренный пес, породистая немецкая овчарка, молча и все еще недоверчиво поглядывая на незнакомцев. На первом плане находился окрашенный светло-синей краской дом в три окна со ставнями и резными раскрашенными наличниками. Гости вместе с хозяином поднялись на крыльцо, и зашли внутрь через массивную деревянную дверь. Пройдя через сени, они оказались в большой прихожей, смежной с кухней и гостиной, дверь в которую была открыта. Иван Петрович жестом пригласил посетителей присесть в прихожей за покрытый белой скатертью широкий деревянный стол, а сам пошел на кухню традиционно готовить чай и угощение.
Степан Савич с Владом сидели молча, мысленно готовясь к серьезному разговору, одновременно разглядывая помещение. Было заметно, что хозяин дома проживает в нем один. Интерьер комнаты был весьма незатейливый, на оклеенных простыми обоями в цветочек стенах висели старинные часы с кукушкой и пара пейзажных репродукций. Из мебели кроме стола, в комнате стоял покрытый материалом диван да темного дерева комод в три ящика.
Через несколько минут хозяин принес алюминиевый поднос, поставил его на стол и стал выставлять три керамические чашки с блюдцами, на подставку поставил эмалированный зеленый чайник с кипятком, из носика которого шел пар, керамический заварочный и вазочку с конфетами и печеньем. Затем налил всем ароматного чая, присел за стол сам, и только после этого спросил.
- Ну, вот теперь угощайтесь и можете начинать говорить о вашем деле.
- Спасибо, Иван Петрович, но сначала мы бы хотели выполнить одну формальность, - сообщил Степан Савич.
- Даже так?! – удивленно произнес хозяин дома.
Степан Савич многозначительно посмотрел на Влада, и они оба, понимая друг друга, достали из карманов золотые жетоны, чтобы показать своему новому знакомому. Взглянув на поблескивающие в свете висящей под потолком люстры округлые предметы, прекрасно знакомые Ивану Петровичу, он от неожиданности на пару мгновений замер, а потом, молча, без суеты встал из-за стола, направился к стоящему в комнате комоду, открыл нижний ящик и, покопавшись в белье, достал оттуда в точности такой же артефакт. Старик подошел к столу, протянул в сторону гостей руку, удерживая жетон большим и указательным пальцами кисти, а Степан Савич и Влад, не говоря ни слова, тоже встали и поднесли свои золотые монетовидные кругляши к «золотому жетону» гостеприимного хозяина. Прислоненные гуртами друг к другу все жетоны выдали электрический заряд в виде яркой светло-синей мерцающей вспышки, напоминающей слабую электрическую дугу при сварке, и таким образом, идентификация благополучно состоялась.
- Ну что ж, дорогие мои коллеги, это совсем другое дело, я полагаю, лучше перейти прямо к сути вашего визита ко мне. Присаживайтесь за стол, наливайте себе чая, слушаю вас внимательно, - произнес Иван Петрович так спокойно и непринужденно, будто очень хорошо и долгое время был знаком со своими гостями и совершенно не удивлен происходящим. Впрочем, перед ним были его коллеги, которым он мог всецело доверять по определению.
Разумеется, говорить начал Степан Савич, он старался излагать все четко, внятно и максимально кратко, сначала рассказав о своем служебном месте в Системе, а потом обо всем, что он совершил и что с ним после этого произошло. Иван Петрович слушал внимательно, не перебивая рассказчика, пока тот не закончил свой монолог.
- …То есть, мне нужна Ваша помощь, потому что в этой ситуации кроме Вас обратиться мне не к кому… - завершил Ромашкин свою исповедь и замолчал, а Иван Петрович, в свою очередь, продолжил говорить.
- Хм, да-а, с таким случаем я, признаться, никогда в жизни не сталкивался, за весь мой огромный стаж службы в Системе. Такого просто не могло случиться де-факто ни с одним служителем. То есть, я имею в виду, что о подобных случаях я никогда не слышал. Вы же нарушили главные правила нашей Системы – строгая дисциплина, субординация и секретность. Но не в моей компетенции укорять Вас за это! Это Ваш выбор, коллега! Кстати, не удивляйтесь, что я говорю «нашей», потому что, даже прекратив свою деятельность и пребывая на заслуженном отдыхе, я остаюсь ее частью. Могу вам больше сказать – я до сих пор ощущаю те моменты, когда на станцию Выборг прибывает каждый секретный поезд с пассажиром, даже находясь на таком удалении от города.
- Вот об этом я слышу впервые! Способность сохраняется на всю жизнь! Удивительно! – с восхищением произнес Степан Савич.
- А Вы кем служили в Системе, уважаемый Иван Петрович, - используя паузу, почтительно спросил Влад.
- Я был пассажиром поездов…
- То есть, агентом? – уточняя, восторженно спросил выборгский путеец.
- Можно сказать и так. За время службы меня бесчисленное множество раз на станциях встречали проводники и отводили к телепортам, через которые я попадал в тот временной отрезок истории и в те места, где мне следовало выполнить полученное задание.
- Извините, что перебиваю! Это все хорошо и даже занимательно, уважаемые коллеги, но мне бы все-таки хотелось поговорить о моей дальнейшей судьбе, - вмешался в разговор Степан Савич.
- Тогда изложи мне, чем именно ты намерен сейчас заняться, а там посмотрим, что предпринять, – предложил Иван Петрович, неожиданно перейдя с гостями на «ты», впрочем, он мог это себе позволить в силу своего почтенного возраста.
- Ну как бы Вам объяснить, прежде всего, мне хотелось бы понять, для каких целей нужна Система и как она работает, какие функции выполняют агенты, и вообще хотелось бы самому попутешествовать в секретных поездах как полноправный пассажир, а после всего этого вернуться обратно домой в свое время. Как-то так, коллеги! – произнес Ромашкин, поочередно глядя то на Влада, то на Ивана Петровича.
- Хм, желания твои весьма аппетитные, и выполнить их все сразу не получится, - начал объяснять хозяин дома.
- Тогда мы будем все делать постепенно! – воскликнул стрелочник из Буданино, - и потом все зависит от того, сколько мне надо будет оставаться в этом населенном пункте и в этом временном периоде? Если долго, то надо как-то решать проблему со средствами к существованию, то есть, деньги моего времени у меня есть, и их предостаточно, но они у меня заключены в безналичной системе, на так называемых пластиковых картах, ничего подобного в ваше время просто не существует. То есть, такие карты уже используют, но только жители в западных странах, а здесь в Советском Союзе, чтобы прожить, мне нужна именно советская наличность.
- Ты бы мог устроиться на временную работу к нам на дорогу и заработать, с зарплатами у нас порядок! – радостно предложил Влад, довольный собственной идеей.
- Друг мой, у меня даже документов нет с собой, вообще никаких, я и не думал ничего брать, решение прокатиться на секретном поезде пришло само собой, неожиданно, спонтанно. У нас в двадцать первом веке без бумажки нельзя ничего сделать, а уже в ваши времена без документов, тем более, никак невозможно, - ответил Степан Савич, а Влад погрустнел, что нельзя принять его идею, потому что он надеялся, что Степан, хоть и недолго, но будет с ним вместе работать на станции.
- Хорошо, друзья, - продолжил Иван Петрович, - насчет документов ты прав, Степан, но лично я не занимаюсь изготовлением фальшивок. Если рассматривать твое, Степан, пожелание, насколько я понял. Теперь по поводу дальнейших действий, раз уж все так у тебя вышло. Прежде всего, пожалуй, придется дожидаться ближайшего секретного поезда, который появится на станции Выборг. Здесь они ходят достаточно часто, почти каждый месяц, и, как правило, пассажиры, выходящие на этой станции, через порталы могут оказаться не только на территории Союза, но и за границей, все зависит от полученного ими задания. И кроме «золотого жетона», тебе, Степан, понадобится прибор, называемый в системе тагавал, информатор, прибор, напоминающий электронные часы, примерно такой, какой был у той проводницы, в вагоне которой ты приехал сюда. Прибор является посредником между агентом и Системой. Это для того, чтобы ориентироваться в Системе. Дело в том, что ее механизм работает автоматически, и без такого помощника просто не обойтись, без него тебя невозможно органично встроить в Систему. Но считай, что тебе сильно повезло, у меня сохранился один запасной, чистый, ничейный, как говорится, достал по случаю. Однако чтобы ты превратился в его обладателя, прибор надо настроить на биотоки твоего организма. Это все сложные неизвестные технологии, и, пожалуй, никто не понимает, как это все в принципе работает.
- Но если я буду обладать таким прибором, то у меня уж точно должен быть в Системе не статус проводника гостей к телепортам, ведь я даже свой умный «ключ» к точкам перемещения с собой не захватил, - иронично заметил улыбающийся Ромашкин.
- А хоть бы и он у тебя и был, Степан Савич, все равно без названного агентом кода им невозможно воспользоваться, так он работает, в этом его функция, - многозначительно уточнил Влад.
- Ты прав, дорогой друг! Я уже почти забыл об этом, - усмехнувшись, ответил буданинский стрелочник.
- Значит, тебе остается только одно – превратиться в агента, и тогда информатор будет соответствовать статусу, - пояснил Иван Петрович.
- Кто же меня примет на эту должность, если я и так нарушитель порядка Системы? – спросил Ромашкин с искренней озабоченностью.
- Верно, никто не примет, но ты станешь агентом после настройки информатора под параметры твоего организма, - ответил Иван Петрович настолько спокойно, будто говорил о самых обычных вещах, а не предлагал нарушить правила.
- Разве такое возможно в пределах Системы, чтобы внутри нее действовал фальшивый агент с поддельным информатором? – вдруг спросил Влад, а потом продолжил свои рассуждения.
- И сами посудите, кто-то из Системы должен будет давать ему задания, которые он, как агент, считающийся настоящим, хотя он и нелегальный, будет обязан выполнять, иначе вызовет очень сильные подозрения в подмене и повлечет проведение проверки, а этого бы совсем не хотелось. Думаю, Вы прекрасно понимаете, что агент это не проводник, и не хозяйка вагона секретного поезда, это совершенно иной статус и квалификация сотрудника, который больше других прочих высоко ценится руководителями Системы.
- Ты прав, Влад, но я очень хочу помочь твоему товарищу вернуться домой, и надеюсь, что прикидываться агентом ему придется не слишком долго. С учетом задач, которые Степан Савич перед собой поставил для познания сути Системы, ему будет достаточно пройти весь путь при выполнении хотя бы одного задания. Только тогда он все сможет понять и во всем разобраться, а потом вернется домой при помощи той «особой станции», о которой мы говорили. Потому что только в этом сооружении, расположенном где-то между реальным миром и другим измерением, можно войти в любой телепорт, назвать место своего проживания в реальности, и Система мгновенно перенесет тебя именно туда. Этот процесс там отлажен, потому что агенты и другие сотрудники пользуются этой станцией постоянно, как мы, скажем, общественным транспортом, чтобы доехать с работы домой. Но повторяю, для этого человеку необходимо приобрести статус агента и выполнить хотя бы одну миссию, порученную Системой.
- Но мне кажется, что изображая агента, мне все-таки надо освоить кое-какие нюансы этой специальности, иначе мне просто не удастся выполнить даже одного задания! – вполне резонно заметил Степан Савич.
- В этом я тебе помогу, насколько хватит моих возможностей, но чтобы сделать из тебя агента, хотя бы на время, надо настроить информатор, но я этого сделать не в состоянии. Но на это способен один мой хороший друг, который все еще служит в Системе, его услугами нам с вами и надо воспользоваться, - пояснил Иван Петрович.
- Мне это нравится, я готов, - убедительно сказал Ромашкин и улыбнулся.
- А собственно, что мы ждем, я сейчас же ему позвоню! – произнес хозяин дома, встал из-за стола и ушел в другую комнату, а когда через минуту вернулся, то в руках у него был самый обычный телефонный аппарат красного цвета с диском для набора номера, характерный для текущего времени реальности.
Иван Петрович подошел к расположенной на стене этой же комнаты телефонной розетке, подключил туда штекер с длинным проводом и поставил принесенный аппарат на стол. Внешне телефон выглядел обычно, как и все аппараты восьмидесятых годов прошлого века, но на нем были видны дополнительные кнопочки. Иван Петрович, недолго думая, снял трубку, из которой не было слышно привычного вызова станции, а потом со знанием дела нажал несколько кнопочек на корпусе аппарата. После этого в трубке появился характерный гудок, и агент-пенсионер указательным пальцем начал накручивать диск, набирая какой-то номер. После короткого ожидания вызова, в трубке ответили, и Иван Петрович начал разговор.
- Привет, Гера, это Ваня… да, я из дома… спасибо, все в порядке… у тебя как?.. Ну и славно!.. Извини, хочу обратиться к тебе за помощью… Нет, не лично мне, а одному моему коллеге… - продолжал диалог хозяин дома с невидимым собеседником на другом конце провода, а потом кратко рассказал что и кому нужно.
Закончив разговор через несколько минут, бывший агент системы, явно удовлетворенный его результатом, обратился к Степану Савичу.
- Все в порядке, я договорился, Георгий поможет настроить мой запасной информатор на твои биотоки и включить тебя в Систему в качестве агента. Думаю, подмена сильно заметна не будет, потому что в штате Системы агентов много, время от времени появляются новые люди.
- Прекрасно, теперь жду от Вас инструкции, где, когда и как, - заявил Степан Савич.
- Иван Петрович, а скажите, пожалуйста, если не секрет, а где находится Ваш друг? – с интересом спросил любопытный Влад.
- Видишь этот телефон? Такие аппараты имеются у каждого агента, в том числе и у ветеранов Системы. Вот эти кнопочки позволяют связаться с тем, кто тебе нужен в любом времени и точке пространства, то есть там, где он находится в данный момент, само собой, надо знать номер телефона абонента, - пояснил хозяин дома.
- Интересно, а если, скажем, абонент находится вне дома, и у него нет при себе такого аппарата? Как тогда быть? – с любопытством спросил Влад.
- Дело в том, что эти аппараты устарели, и имеются только у бывших агентов пенсионного возраста, а у действующих агентов есть переносные, поэтому они на связи постоянно, - ответил Иван Петрович.
- Это такие же, как в моем времени сотовые телефоны или мобильные, как их называют, там они есть у каждого, - уточнил Степан Савич.
- Вот это да-а! Мобильные телефоны! Это можно всегда быть на связи! – восхищенно воскликнул не на шутку удивленный Влад.
- И главное, не надо по многу лет стоять в очередь, чтобы тебе дома установили аппарат и дали номер, такой телефон можно купить в любой момент в любом магазине связи вместе с номером, - пояснил Ромашкин.
- Фантастика, да и только! – продолжал удивляться путеец из Выборга.
- Для вашего времени в Советском Союзе это так и есть, но вот для Системы такого рода устройства давно уже реальность, верно, коллега? – спросил Ромашкин.
- Да, верно, но ты даже не представляешь, сколько в нашей родной Системе удивительных вещей, о которых даже ты, в нашем понимании, «человек из будущего», представления не имеешь! Она работает во всех временных периодах, а для этого требуется суперсовременная техника, в принципах действия которой никто не разбирается, потому что все происходит автоматически, - невозмутимо ответил Иван Петрович.
- Это я понимаю и нисколько не удивляюсь, - ответил Степан Савич.
- Но хочу обратить ваше внимание, коллеги, это все же не машина времени в привычном понимании, Система использует лишь механизмы, позволяющие осуществлять перемещения, и в разных временах агенты оказываются не по своему желанию, нажав нужные кнопки на каком-либо пульте, а исключительно по разрешенному Системой допуску при выполнении специального задания. То есть, все процессы, связанные с путешествиями во времени, находятся под постоянным надзором Системы. В противном случае мы бы постоянно страдали от временных парадоксов. Вы слышали о таких вещах? – этим вопросом закончил свое объяснение Иван Петрович.
- Да, я читал в фантастических книжках, - осторожно сказал Влад, боясь прервать речь пожилого наставника, а Ромашкин только утвердительно кивнул, и на пару мгновений в комнате повисла пауза, которую снова прервал отставной агент.
- Что ж, дорогие коллеги, в общих чертах мы с вами определили наши предстоящие действия. Сначала я буду ждать звонка от своего друга, который мне сообщит, когда появится в Выборге. Надеюсь, это произойдет в самое ближайшее время. Но сделать это он может только в одном случае – когда приедет сюда на секретном поезде, имея специальное задание с требованием выйти из поезда именно на станции Выборг. И тогда ты, Влад, как полагается проводнику, встретишь его и отведешь к телепорту, иными словами, выполнишь свою привычную работу, но только не в тот же самый момент, а чуть позднее, скажем, минут через двадцать. Не беспокойтесь, времени, в течение которого в окрестностях станции будет действовать измененная реальность, вам будет достаточно. Главное, чтобы все участники процедуры в тот момент вместе находились на перроне, а особенно ты, Степан Савич.
- Интересно, а какова же вероятность, что Ваш друг получит «правильное» задание совсем скоро? – с некоторым волнением спросил Ромашкин.
- Не беспокойся, коллега, дело в том, что этот человек занимает определенную ступень в иерархии Системы и имеет возможность сам выбирать, куда отправиться для выполнения своих функций. Поэтому он может с высокой вероятностью очень скоро здесь появиться, - ответил Иван Петрович, - а пока мы находимся в ожидании, надо будет провести с тобой несколько занятий по подготовке агентов.
- И физическая подготовка будет? – улыбаясь, спросил Влад.
- В данном случае она не требуется, - усмехнулся Иван Петрович, - задания не подразумевают ведения погонь и преследований, рукопашного боя и стрельбы из оружия. Здесь важен, прежде всего, интеллект, умение быстро принимать решения, собственные знания и понимание того, чем и как пользоваться.
- Что ж, я готов, когда начнем? – театрально потирая руки, произнес Ромашкин и улыбнулся, взглянув на старика.
- Если у тебя есть время, то можем прямо сейчас! – невозмутимо произнес Иван Петрович, будто речь шла о том, чтобы выпить очередной стакан чая.
- Я не против, но что пока делать Владу? – поинтересовался Ромашкин.
- Если есть время, пусть остается здесь, а если торопится, то… - начал говорить хозяин дома, но путеец, перебив его, тут же вежливо ответил, что подождет своего приятеля в комнате, а пока возьмет что-нибудь полистать из имеющихся в шкафу книг.
Степан Савич и бывший агент, ставший единственным для гостя из будущего наставником по этой специальности, перешли в другую комнату и плотно закрыли за собой дверь. Первый этап обучения для новоиспеченного «стажера» проходил в форме получения новой информации и состоял из всевозможных разъяснений и ответов на вопросы. Иван Петрович рассказывал своему «ученику» о том, что знал сам, впрочем, полной информацией о структуре и работе Системы не владел никто из агентов. После теории старик также начал обучать Ромашкина работе с самым важным для агента прибором под названием тагавал, о котором хозяина дома уже упоминал в беседе с приятелями.
Два часа познавательного общения пролетели незаметно, а когда дверь соседней комнаты распахнулась, Влад увидел выходящих оттуда наставника Ромашкина и его самого, казавшегося одновременно и очень довольным, и каким-то озадаченным.
- Итак, товарищи, на сегодня, думаю, достаточно обучения. В следующий раз Степан может приехать ко мне один, так как тебе, Влад, надо работать, хорошо? – предложил Иван Петрович.
- Без проблем! – бодро ответил Влад, а потом как-то неуверенно добавил.
- Только вот относительно денег для Степана Савича… надо что-то придумать… это важно…
- Ах, да! Чуть не забыл, вы же говорили мне об этой проблеме. Но что касается финансовых средств, ребята, то все можно решить гораздо проще – советских денег Степану дам я, чтобы он мог жить на них вплоть до появления здесь моего друга. Потом, получив новый статус, наш коллега сможет сесть в нужный ему поезд и добраться до места, где он будет выполнять полученное от Системы задание. Кстати, она способна предоставить агенту определенное количество денег того времени, куда он отправляется.
- Дорогой коллега, я очень Вам признателен, но это не стеснит Вас в материальном плане? – из вежливости спросил Степан Савич.
- Ни в коем случае, друзья! У меня достаточно денег, причем, не только советских, но и российских двадцатого и двадцать первого века, ведь я в свое время бывал на заданиях в разных временных периодах, - пояснил Иван Петрович.
- Разумеется, о том, что Вы там видели, я не спрашиваю… - заговорщически произнес Степан Савич, доверительно глядя на своего учителя.
- Это само собой, ничего не поделаешь, этика агента, - спокойно ответил пенсионер.
- Иван Петрович, а можно спросить? – осторожно произнес Влад.
- Конечно, давай! – ответил хозяин дома.
- Вот если Вы побывали в разных временах, и имеете представление, как там обстоят дела, как живут люди, почему же тогда на заслуженном отдыхе живете именно в восемьдесят пятом?
- Привычка, Влад, я просто продолжаю жить в своем реальном времени, и вообще, я убежден, что работа работой, а в жизни каждый должен быть охвачен только своей реальностью, той, в которой он родился, к которой привык, полагаю, это вполне логично. Но можете со мной не соглашаться! - пояснил бывший агент.
- Теперь понятно, то есть, Вы правы, я согласен с этим! - негромко ответил Влад…
Приятели тепло попрощались с Иваном Петровичем, фамилия которого оказалась очень известной – Жданов, покинули его дом, и на ближайшем автобусе вернулись в Выборг. Разумеется, перед уходом Степан Савич условился о дате и времени очередной встречи с отставным агентом для продолжения обучения. Но если проблему с финансами удалось решить очень даже просто, то ситуация с нелегальным положением Степана Савича в этом времени остается неясной, и решить ее окончательно в принципе невозможно, да по большому счету и не нужно. Но на всякий случай буданинский стрелочник договорился с Владом, что если кто-то вдруг что-нибудь спросит о появившемся в городе чужаке, тот должен ответить, что этот человек приезжий, ищет съемное жилье и работает на железнодорожной станции Выборг. На какое-то время эта липовая версия могла бы помочь не вызвать у людей подозрений. Дело в том, что в советские времена этим вопросом вполне могли поинтересоваться как местные жители из чистого любопытства, так и сотрудники правоохранительных органов, но уже в профессиональных целях. Если отвечать на их вопросы уверенно и естественно, то поверят и возможно строго проверять не будут. Другая более серьезная проблема – отсутствие соответствующих временному периоду документов, прежде всего, настоящего советского паспорта. В небольших городах каждый человек на виду, а чужой и подавно, так что Степану Савичу, пока он находится в Выборге, было бы лучше постараться не попадать в поле зрения милиции, которая уж точно может попросить предъявить документы и проверить наличие в них заветного штампика о прописке, само собой.
И по всему выходило, что в данный момент Степан Савич Ромашкин находился на нелегальном положении в прошлом, да еще и в советском перестроечном времени. Но делать было нечего, со сложившейся ситуацией не поспоришь, сам в нее угодил, и теперь на неопределенный период это текущее время стало для стрелочника из Буданино вполне настоящим и реальным, и ему надо привыкать к новым условиям обитания. Сложность заключалась в том, что в 1985 году его настоящей реальности Степан Савич был очень маленьким ребенком и, разумеется, ничего не мог вспомнить из той жизни. Ромашкину даже было странно представить, что именно в данный момент где-то далеко от Выборга живет белокурый кудрявый малыш Степа Ромашкин, который по-детски счастлив и рад, что у него есть папа и мама, причем совсем еще молодые, что он ходит в любимый детский садик, и нет у него больше никаких забот…
Но вернемся к другой реальности, которая в данный момент окружает зрелого Степана Савича. Жить он пока остался у Влада, благо, жена его была человеком не только добрым и мягким, но и понимающим, поэтому возражать не стала. Да и площадь дома позволяла более-менее комфортно разместить у себя квартиранта. Деньги у гостя теперь были, и он мог позволить себе пожить нормально, но в пределах того, насколько позволяли реалии того времени. Много тратить тогда еще было не прилично, культа богатства в народе пока не сформировалось, многие все еще верили в социализм, перестройку и гласность, и уже почувствовали в душе некое предчувствие реальных перемен и эйфорию от предоставленной властями, пусть и мнимой свободы, в чем-то схожей с хрущевской оттепелью. Люди почувствовали, что стало легче дышать, и даже великий кормчий через телевизоры вошел «своим» парнем в каждый дом. Но существующий советский режим был все еще силен, и единственная партия пока продолжала играть руководящую и направляющую роль в жизни каждого жителя огромной страны…
В течение каждого дня, когда Влад уходил на работу, и у Степана Савича было свободное время в ожидании встречи со своим учителем Иваном Петровичем, он прогуливался по городу, захаживал в местные магазины, с сожалением обнаруживая их небогатый ассортимент, в том числе и продуктовый. Да, в эти времена и здесь существовал дефицит, о котором Ромашкин слышал только из рассказов матери и отца, а теперь смог убедиться лично. Но, не смотря на это, в существующих магазинах он сумел приобрести себе одежду, чтобы ничем не отличаться от общей серой массы советских людей, так было проще не выделяться и лишний раз не привлекать к себе внимания.
За пару дней вдоволь нагулявшись по выборгским улицам, как-то раз Степан решил на один день прокатиться в Питер, то есть, тогда еще Ленинград, хотя посещение крупного города для человека без документов в какой-то мере было рискованным предприятием, однако там-то уж точно магазины не страдали от бедного ассортимента. В «северной столице», колыбели трех революций, пережившей фашистскую блокаду, власти не могли допустить недостатка в товарах, особенно это касалось продовольствия.
Был еще один момент, связанный с появлением желания поехать в Питер – Ромашкин никогда в жизни не бывал в этом прекрасном городе, хоть и много слышал о нем, а сейчас представился такой удобный случай. Заранее предупредив своего друга Влада о том, куда он собирается ехать, Степан Савич сел на пригородный автобус и вскоре оказался в Ленинграде. Естественно, города он не знал, но расспросил у местных, как ему добраться до центра, и в итоге провел незабываемый день. Он прогулялся вдоль по Невскому, мимо Казанского собора, побывал на Дворцовой площади, около «медного всадника» и возле Исакия. И вообще ему удалось, не спеша, обойти почти весь центр, по пути любуясь старинной архитектурой, бесконечными памятниками и красавицей Невой с ее знаменитыми мостами. И конечно, весьма прилично и не дорого пообедал в одной из местных столовых, попил «Пепси» и «Фанты», именно тех самых настоящих и вкусных, которые появились как раз в эти годы. Нет необходимости говорить, что «буданинский стрелочник» был в полном восторге от города на Неве. Однако впечатление о нем слегка омрачили пустые оконные глазницы многочисленных старинных обшарпанных домов, которые уродовали внешний облик города и просто кричали об обязательной реконструкции. Трудно поверить, но в те самые восьмидесятые годы все это именно так и было. Разумеется, на каждом углу в городе Степану Савичу бросалась в глаза неотъемлемая сторона любого советского города – политическая агитация, плакаты, прославляющие вождя мировой революции, советский строй, призрачный коммунизм и перестройку. Гуляя по ленинградским улицам, Ромашкин решил для себя, что когда сможет, наконец, вернуться домой в свою реальность, то непременно побывает в современном ему Питере, получив уникальную возможность понять, как он изменился за все эти годы…
На закате дня он трясся в пригородном автобусе, возвращаясь обратно в Выборг, находясь под большим впечатлением от путешествия. Но вдруг ему вспомнилась семья, так безжалостно оставленная им в Марино – любимая жена и две дочери. Как они там без него? Ведь только сейчас Ромашкин по-настоящему начинал понимать, что он совершил, и что его может ожидать по возвращении обратно… в том случае, если он вернется – радость от встречи или полное одиночество? В голове еще прочнее, чем раньше, засела тревожная мысль, а смогут ли самые близкие ему люди искренне понять причину того, что он совершил, оставив семью в угоду своему граничащему с легкомыслием любопытству? Получится ли вымолить у них прощения, а потом продолжать жить, как и раньше, будто ничего не произошло? Нет, пожалуй, как прежде, все равно не получится. Только сейчас ему еще сильнее захотелось приложить все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы вернуться обратно, чего бы ему это ни стоило…
На следующий день у «буданинского стрелочника» была запланирована встреча с Иваном Петровичем для продолжения обучения, и ближе к обеду, как было условлено, ученик отправился на автобусе в Гончарово к своему учителю. На этот раз встреча Ромашкина и Жданова прошла настолько привычно, будто они были давно знакомы и виделись каждый день, поэтому после традиционного для законов гостеприимства чаепития с натуральным пасечным медом и пряниками, они перешли из кухни в большую комнату и расположились на мягком и удобном диване. Сегодняшнее занятие было весьма ответственным, оно посвящено работе с тагавалом, правда, Иван Петрович вынужден был все объяснять практически на пальцах, потому что своего личного прибора у Степана Савича пока не было. И, тем не менее, после окончания обучения, а особенно после адаптации тагавала к его нервной системе и параметрам биополя, он должен был готов сходу отлично разбираться в функциональных тонкостях этого аппарата и в совершенстве уметь им пользоваться.
Одновременно с процессом освоения Степаном Савичем функционала информатора, Иван Петрович впервые посчитал необходимым дополнить обучение общей информацией о характере заданий, которые обычно получают от Системы агенты. Об этом Ромашкин еще никогда не слышал, поэтому с самым живым интересом и повышенным вниманием впитывал каждое слово, произнесенное пожилым учителем. Жданов рассказал, что через тагавал Система передает агенту четкое и подробное содержание задания, там же указывается информация о поезде, который прибудет на станцию, расположенную ближе всего к месту, где находится агент, чтобы ему было удобнее и скорее добраться до состава. Разумеется, прибор позволяет Системе постоянно знать точное местонахождение каждого своего сотрудника. Поэтому агент после получения задания должен появиться на перроне в указанный информатором день и обязательно в полночь, когда прибывающий на станцию секретный поезд, благодаря взаимодействию с Системой, будет способен создать временную корректировку реальности в данном месте и станет видимым для исполнителя. Потом агент должен без промедления сесть в указанный тагавалом вагон, доехать до определенной станции, покинуть вагон, а там его уже встретит местный проводник, чтобы отвести к правильному телепорту, пропускающему агента именно в ту пространственно-временную локацию, где ему предстоит выполнить порученную миссию. Само собой агент должен назвать проводнику специальный код для портала, чтобы перемещение состоялось именно туда, куда требуется. Ошибок в таких случаях не бывает… как правило…
- Поэтому, дорогой коллега, очень важно, чтобы ты строго без опозданий появился на станции Выборг именно в тот момент, когда на секретном поезде прибудет мой друг-агент, о котором я тебе рассказывал. Само собой, я тебя предупрежу об этом, впрочем, ты сам, также как и я, способен чувствовать те дни, когда на станциях появляются такие особые поезда. Так вот, как только Гера за несколько минут настроит тагавал на твои флюиды, то почти сразу ты, как новый агент, получишь задание от Системы. А так как ближайший к тебе секретный поезд будет еще стоять рядом с тобой у перрона, то и, надеюсь, предписано тебе будет сесть именно в него, а дальше информатор напомнит остальное, понятно? - продолжал рассказывать Иван Петрович.
- Да, с этим-то пока все ясно, - ответил Степан Савич, - интереснее другое, какого рода задания получают обычно агенты? Вы можете приоткрыть завесу таинственности, чтобы мне знать, к чему готовиться?
- Конечно, ради всего этого я тебя и обучаю! – ответил Иван Петрович, - но только давай слегка перекусим, а то обеденное время мы с тобой пропустили!
- Я не против! – весело ответил Ромашкин.
Трапеза была простой, без изысков, но характерна для меню людей, живших в восьмидесятых. Иван Петрович угостил своего ученика тем, что имел на кухне сам. Хозяин жил один, жена его умерла от рака легких несколько лет назад, поэтому, несмотря на почтенный возраст, он мог готовить самостоятельно, и, кстати сказать, делал это довольно не плохо. Жданов даже, пошутил на эту тему, сообщив Степану Савичу, что в нем пропал вполне приличный повар, да только судьба иначе распорядилась. Сидя за наскоро накрытым столом на кухне, они употребили по тарелке рассольника с кусочками настоящего мяса, по паре сосисок с макаронами и по стакану чая с печеньем.
- Ну, вот теперь можно поговорить и о серьезных вещах, - поглаживая правой рукой сытый живот, произнес довольный Иван Петрович, когда совместными усилиями со стола уже была убрана посуда, они снова перешли в большую комнату и уселись на удобный диван.
Пенсионер Жданов продолжил рассказывать претенденту на должность агента о самой Системе и о заданиях, которые она дает своим агентам. Как уже было известно Степану Савичу, никто не может объяснить, что представляет собой Система, как элемент мироздания, и как она принципиально работает. Известно, что Система не является некой конторой или министерством, где существует руководитель и административный аппарат. В самой основе ее лежит нечто неодушевленное, некая энергетическая субстанция, неизвестно в какой точке пространственно-временного континуума располагающаяся, но все, что от нее исходит, распространятся на многочисленных сотрудников или служителей, выполняющих работу по ее заданиям и установлениям. Важнее всего было бы узнать, с какой целью Система все это делает, и почему для этого ей необходимо столько людей? По этому вопросу в среде сотрудников существуют только весьма разные и противоречивые предположения. Определенная часть их считает Систему божественным началом, другая часть – дьявольским, кто-то абсолютно убежден, что это все исходит от инопланетян, которые таким образом используют землян для своих целей. Во всяком случае, верного объяснения ни у кого из тех, кто работает на Систему, пока не существует.
- Обычный человек может превратиться в служителя Системы, - продолжал говорить Иван Петрович, - причем, совершенно неожиданно для него самого, полномочия передаются от других служителей, которые каким-то образом ощущают, «видят», что тот или иной индивидуум, хочет он того или нет, потенциально обладает способностью чувствовать Систему и любые ее проявления в реальном мире. Ты сам, наверное, помнишь, как и когда стал проводником?
- Да, помню! Мне предложил эту работу один человек, – уверенно произнес Ромашкин, но потом сразу спросил:
- Но почему же тогда я сразу стал проводником, а не агентом, например? От чего зависит выбор специализации?
- Очевидно, от опыта самого служителя, который должен не только заметить, но и сразу определить уровень потенциала претендента. Все новички чаще всего становились проводниками на станциях, как ты или в вагонах, как та женщина, которую ты встретил, когда ехал сюда. Возможно, тот твой учитель в тот момент не заметил в тебе особенного таланта к этой работе. Но не обижайся на него, ведь не так часто встречаются люди с такими способностями, которых сразу можно рекомендовать в агенты, - ответил Иван Петрович.
- Я могу сказать, что у меня уже накопился многолетний опыт служения проводником, и получается, я теперь имею полное право претендовать на должность агента?
- Ты правильно мыслишь, Степан! Когда мы познакомились, я сразу почувствовал, что ты давно перерос уровень проводника! Знаешь, а может тебе и в самом деле перейти на службу агента? Не только для того, чтобы после выполнения первого задания Системы, тут же вернуться домой и забыть о службе? Как знать, вдруг тебя после всего этого не вернут обратно в проводники? Останешься только стрелочником? – спросил Жданов, и его вопрос был явно провокационным.
- Нет, Иван Петрович, я так не могу! Для начала, неизвестно, чем закончится мой первый опыт службы агентом, а потом у меня семья, знаете ли! Ведь я уехал, даже не попрощавшись с ними, потому что не был до конца уверен в успехе реализации своего плана! Мне бы все объяснить моей жене и двум дочерям, чтобы они меня простили за этот спонтанный побег. Нет, только обратно домой, а там будет видно! - категорично ответил Ромашкин, не поддавшись на подначивание учителя.
- Но там, на своей станции Буданино, ты же все-таки сумел сделать свой выбор в той единственной неповторимой и благоприятно сложившейся ситуации. А как известно, ничто в мире не происходит просто так, без цели, поэтому я даже уверен, что и решение ты принял не случайно, хотя сам того до конца не осознал. Но я убежден, что мудрая сущность Системы все расставит по своим местам.
- Я уже говорил, что меня влекло сильнейшее любопытство, - сказал Ромашкин.
- Ну да ладно, сейчас это не имеет значения, давай продолжим…
В течение следующего часа наставник рассказывал Степану Савичу о том, какого рода задания может определять агентам Система, но эта информация теперь существовала лишь в теории, известна бывшему агенту из многолетнего собственного опыта, а посему банально устарела. На деле, разумеется, все происходит случайным образом, поэтому никто не может заранее предугадать, куда и зачем тому или иному агенту предстоит отправиться. Если, скажем, служителю Системы предстоит выполнить задание не в своем времени, то через тагавал ему поступает информация о том, где находится заранее подготовленный тайник с необходимыми документами, деньгами, характерной одеждой того времени, причем уже соответствующего размера. Это вполне логично, в оперативном поле агент должен стать «своим» и ничем не выделяться среди живущих в той реальности темпоральных аборигенов, действовать быстро и эффективно, не привлекая к себе совершенно ненужного в тот момент постороннего внимания. Ведь если заподозрят в чем-то, то могут и сдать, что называется, «куда следует», или даже физически уничтожить, зависит от ситуации. По этой причине подобные задания выполнять намного сложнее. При совпадении же временного периода назначения со своей собственной реальностью ориентироваться в ситуации и работать гораздо легче и проще, достаточно всего лишь четко выполнять заданный алгоритм, не заботясь о том, что необычного могут заметить в тебе окружающие. Хотя и в подобных «не сложных» случаях бывают исключения…
Наконец дошла речь и самой до сути заданий Системы и методов работы ее агентов. В этом месте Иван Петрович спросил своего ученика, не устал ли он, и готов ли продолжать, потому что это самый главный и не простой раздел в их обучении. Конечно, Степан Савич немного устал, все же восприятие такой сложной информации требует духовных и мыслительных сил, умения концентрироваться и абстрагироваться, а эти способности у «буданинского стрелочника» только начинали развиваться. И все-таки он попросил Жданова продолжать, но с условием, что закреплением материала они займутся при их следующей встрече…
Занятия с Иваном Петровичем продолжались еще несколько раз, для чего Ромашкин в условленные дни исправно приезжал из Выборга в Гончарово. В один из таких визитов Жданов сообщил своему ученику долгожданную новость о том, что на третий день его друг выйдет из вагона своего секретного поезда на перрон станции Выборг после полуночи. Значит, время пришло, надо приготовиться к серьезной работе, но сейчас Степана Савича это уже сильно не беспокоило, потому что уроки старого профессионала не прошли для стрелочника впустую. В самом деле, он успел научиться многому и был полностью готов выполнить любое задание, которое поступит от Системы. Ромашкин не скрывал своей радости от сообщения о приезде ждановского приятеля, потому что это было звеном одной цепи на пути «буданинского стрелочника» к своей главной цели – скорейшее возвращение домой.
После завершения последнего занятия Иван Петрович и Степан Савич договорились встретиться на третий день на перроне поздним вечером, потому что только сам Жданов мог идентифицировать личность прибывшего, и, в свою очередь, представить Ромашкина своему другу. Из-за короткого времени стоянки секретного поезда необходимо за несколько минут успеть сделать все, что запланировано, задержки или накладки категорически исключаются. Остается сильно надеяться, что Система решит отправить нового агента с заданием именно на этом поезде. Но если все пойдет не по плану, то Ромашкина откомандируют к поезду на другую станцию и в другую дату, более того, если задания в этот момент вообще не последует, то придется находиться в Выборге и ожидать появления следующего состава, а это займет нежелательное дополнительное и драгоценное время…
Возвращаясь в Выборг на пригородном автобусе в весьма приподнятом настроении, Степан Савич думал о том, что теперь у него оставалось почти три дня, чтобы провести их с пользой для себя, но обо всем придется рассказать своему новому приятелю и гостеприимному хозяину Владу. Ромашкин понимал, что наверняка молодой человек не сильно обрадуется такой новости, он ведь не мог и предположить, что Степан, скорее всего, должен будет уехать и довольно скоро, хотя предполагалось, что гость задержится у них в городе примерно на месяц, а то и дольше. За последнее время они неплохо сдружились, и чтобы Степан Савич не скучал здесь еще как минимум пару недель, Влад планировал развлекать своего приятеля и коллегу по самой полной программе, в какой степени позволяли возможности самого обычного человека того времени. Насколько был осведомлен Степан Савич, в список приятного времяпровождения Влад включил более подробный осмотр достопримечательностей его родного бывшего финского Виипури и еще одну поездку в Ленинград. Кроме этого, гостя из будущего ожидали отдых на природе, пикник на берегу Сайменского канала, поездка в деревню к родителям своей супруги, знакомство со своей матерью, совмещенное с отдыхом на их загородной даче. А теперь выходит, что про все это можно благополучно забыть, но все-таки, Степан Савич непременно предложит Владу хотя бы пару из оставшихся дней посвятить частичной реализации планов. Главное, в самый последний момент по какой-либо причине не оказаться в руках местных правоохранительных органов, иначе все окажется напрасным, да и проблемы в этом случае у человека без документов могут возникнуть нешуточные…
Ромашкин оказался прав, Влад и в самом деле немного расстроился из-за того, что его приятелю предстоит уехать менее чем через трое суток, а ведь они, в сущности, могут никогда больше не увидеться. Правда остается одна возможность друзьям встретиться когда-нибудь в будущем – если Степан Савич благополучно вернется домой в свое время, он может запросто приехать в Выборг и отыскать там Влада, но только тот по возрасту, пожалуй, будет гораздо старше Ромашкина нынешнего. При этом надо учитывать, что судьба любого индивидуума, да что там, даже целого мира покрыта густой пеленой времени, заглянуть сквозь которую позволено далеко не каждому. Еще неизвестно, останется ли Влад жить в этом городе в настоящей реальности «буданинского стрелочника» двадцать первого века, и не уедет ли Золотов с женой, скажем, в Ленинград, а вдруг вообще сподобится эмигрировать с семьей в соседнюю Финляндию. Мало ли! Владислав молодой человек, и прямо сейчас в его мыслях жизнь полна сокровенных надежд, громадных планов и стабильных перспектив, как и у любого жителя этой страны, но зная о том, какие катаклизмы произойдут в СССР через каких-нибудь несколько лет, невозможно даже предположить, как эта жизнь сложится. Каждый служитель Системы знает, что рассказывать своему коллеге из другого времени о будущем – строжайшее табу. И Степан Савич, разумеется, ничего не говорил своему другу о том, какие кардинальные перемены совсем скоро ожидают всех советских людей, и не минуют его семью. Это и есть именно тот самый неизбежный и неотвратимый фактор неожиданной корректировки человеческой судьбы, непреодолимую силу влияния которого нельзя сбрасывать со счетов…
Друзья решили оставшиеся свободные дни провести вместе на природе, для чего Влад на работе взял отгул перед выходным днем. И погода выдалась на редкость теплой и солнечной, благоприятствуя отдыху на свежем воздухе. Планы, хоть и не полностью, но были выполнены, отдых удался, друзья были довольны. Но все хорошее имеет свойство заканчиваться. Наконец наступил третий день ожидания. И Степан Савич, и Влад, и Иван Петрович благодаря своему природному профессиональному чутью ясно ощущали, что секретный поезд прибудет именно сегодня ночью. И к назначенному времени всем заинтересованным лицам надо без опоздания появиться на перроне станции Выборг. Иван Петрович приехал раньше, потому что последний пригородный автобус отправлялся из Гончарово около восьми часов вечера. Влад и Степан Савич встретили Жданова на автостанции и вместе направились домой к Золотову, чтобы более комфортно скоротать оставшееся время, дождаться нужного момента, прийти на вокзал и расположиться на том самом перроне, куда должен прибыть секретный поезд. Планировалось, что после завершения задуманного, Иван Петрович переночует у Влада и утренним автобусом уедет к себе. По-другому поступить было просто невозможно, так как в восьмидесятые годы двадцатого века в небольшом советском городке вызвать таксомотор в ночное время было практически не реально, а особенно, если пассажир намеревался поехать загород. А личные автомобили, к слову, были в распоряжении далеко не у каждого, и Владислав пока входил в их число.
Как-то совсем незаметно на город спустились густые сумерки. В доме гостеприимных хозяев участники мероприятия выпили чайку с бутербродами, Иван Петрович обсудил с Ромашкиным некоторые детали первоочередных действий, которые он должен будет предпринять в случае получения задания от Системы, дал доброе напутствие своему ученику и пожелал непременно вернуться домой в свой временной период. И, конечно же, не забыл передать «буданинскому стрелочнику» его будущий тагавал. Ближе к полуночи гости, поблагодарив хозяйку за прием, вышли на улицу. В этот день Влад заранее выяснил у диспетчера на станции, что в это временное окно проходящих поездов не будет, а значит, секретному эшелону ничего не помешает прибыть на нужный путь станции Выборг.
До вокзала от дома Влада пешком идти всего несколько минут, но приятели нарочно вышли с некоторым запасом времени, так, на всякий случай. Всегда лучше появиться на месте раньше времени и подождать, чем торопиться и догонять. Ночь была тихая, теплая и ясная. Начинающая убывать Луна освещала путь идущих по улице частного сектора, потому что на редких столбах осталась пара светящихся тусклых фонарей. Но с другой стороны, благодаря полумраку, на ночном безоблачном небе можно было полюбоваться завораживающим мерцанием бесчисленного множества звезд…
Вскоре троица оказалась на пустынной и не ярко освещенной вокзальной площади и уже намеревалась через пути перебраться на нужный низкий перрон, как вдруг возле здания вокзала путь им преградил сотрудник транспортной милиции, дежуривший на станции. На вверенной ему территории в этот ночной час людей почти не было. Очевидно, блюститель порядка и социалистической законности решил выполнить свою работу и проверить документы у подозрительной, на его взгляд, компании, в такое позднее время идущей к вокзалу без багажа, когда никаких прибывающих поездов не предвидится до самого утра.
- Граждане, добрый вечер, - произнес молодой лейтенант в милицейской форме с кожаной портупеей и явно не пустой кабурой, быстрым привычным движением, как полагается, козырнув в знак приветствия.
Приятели тут же остановились, подчинившись требованию сотрудника органов.
«Этого еще не хватало!» - с волнением подумал Ромашкин, но постарался не показывать виду, что его напрягает эта ситуация. Примерно то же самое подумал Иван Петрович, но выдержка у бывшего агента была железная, не один мускул не дрогнул на его морщинистом лице, не в таких передрягах бывал.
- Лейтенант Пышкин. Предъявите, пожалуйста, ваши документы!
- Добрый вечер, Коля! – неожиданно произнес Влад, - ты что ли дежуришь?
- А, это ты, Влад, привет! Да, я сегодня на посту до утра, - с серьезным лицом ответил милиционер, узнав в одном из троих своего знакомого, живущего по соседству в паре домов от него.
- В чем, собственно дело? Зачем тебе наши документы проверять? Мы же все свои! – бодрым голосом по-свойски проговорил Влад в надежде, что его сосед их спокойно отпустит. В маленьких городах большинство жителей прекрасно знают друг друга, поэтому проблем с местной милицией у них, как правило, не возникает, разумеется, если гражданин, что называется, не преступает закон.
- Да понимаешь, издалека показались вы мне подозрительными, а теперь уж и не знаю, - ответил лейтенант Пышкин, немного смутившись от того, что вроде бы без оснований задержал своего соседа, однако, отпускать всех троих пока не хотел, что-то его смущало, но он сам не мог понять что именно. Помявшись несколько секунд, Николай все же решил спросить.
- Хорошо, товарищи! Тебя, Влад, я знаю, а этих людей вижу впервые, они-то кто такие?
- Ну, смотри, это Иван Петрович, дядя моей жены, приехал из деревни погостить на пару дней, - начал объяснять Влад, и в этом случае можно было и соврать, потому что его жена Лена была не из Выборга, а приехала из сельской местности, и всех ее родственников блюститель порядка точно не мог знать. - Ну а это Степан, мой друг, тоже железнодорожник, стрелочник, прибыл к нам из Н-ска. Решили прогуляться, подышать вечерним воздухом, а я заодно захотел показать коллеге нашу станцию и место, где работаю. В это время, знаешь ли, красиво здесь, спокойно, да еще в такую славную ночь! Паспорта, сам понимаешь, в нашем тихом городе с собой не привыкли носить, сами закона не нарушаем, как говорится, и, заметь, даже ни капли не выпили, - бодрым голосом объяснял Влад, стараясь не показывать охватившего его внутреннего волнения. А переживать уже было за что – время неумолимо близилось к полуночи, и опаздывать было категорически невозможно.
- Понятно, но все равно, как-то странно, что проводить экскурсию на свое место работы тебе приспичило именно ночью! – с сомнением в голосе произнес Николай.
- Так ведь днем-то когда? Других дел хватает, и опять же непременно надо культурно отдохнуть с гостями! – улыбаясь, пояснил Влад.
- Ладно, все ясно! Товарищи, Влад все верно говорит? – наконец, спросил милиционер после недолгого раздумья.
- Да, все правильно, товарищ лейтенант, просто вышли прогуляться! – улыбаясь, невозмутимо проговорил Иван Петрович.
- Точно, все так и есть! Мы подумали, почему бы не пройтись перед сном в хорошую тихую и теплую погоду, – уверенным тоном добавил Ромашкин.
- Ну что, Николай, так мы пойдем дальше? Не всю же ночь здесь стоять, сейчас погуляем, и домой, - коротко зевнув, весело сказал Влад и сделал естественное движение телом, словно собирался уходить.
- Конечно, больше не задерживаю, извините за беспокойство! – произнес лейтенант Пышкин долгожданные для друзей слова и взял под козырек, как полагается по уставу, и уже улыбаясь, произнес, – и Влад! Привет жене!
- Само собой, Коля! Пока! Увидимся! – доброжелательно ответил Влад, едва сдерживаясь, чтобы не пуститься бегом в сторону путей, а оба его спутника тепло попрощались с милиционером, а потом все вместе насколько могли неторопливо направились в сторону второго низкого перрона, куда вот-вот должен подойти секретный поезд. Когда они вышли на точку, до полуночи оставались считанные минуты.
Наконец стрелки наручных часов Ивана Петровича доползли до двенадцати, и через пару минут друзья заметили, как их поглотила измененная прибывающим секретным поездом окружающая реальность, которую кроме них никто из людей не способен видеть. Трое служителей Системы, находясь теперь на станции, всеми фибрами души чувствовали подкравшуюся пространственную метаморфозу. И это погружение оказывало на них ничем необъяснимый бодрящий и в то же время приятный, можно сказать эйфорический эффект, сравнимый с ощущением, возникающим после употребления небольшой дозы алкоголя или выкуренной сигареты. Нечто подобное Степан Савич испытывал каждый раз, когда выполнял свои обязанности проводника приезжающих гостей-агентов, но это ощущение стало для него настолько привычным, что не вызывало удивления. Этот механизм напоминал эффективное средство Системы таким способом усилить своим сотрудникам мотивацию для выполнения задания, добавить им уверенности в себе и своих силах. В дополнение к внутренним ощущениям друзья заметили и внешние признаки измененной реальности – исчезнувший свет в вокзальных окнах, упавшая на окружающее пространство оглушающая тишина, в одночасье исчезнувшая Луна и ставшее абсолютно темным небо. Будто они неожиданно оказались в неосвещенной герметичной камере, даже сама темнота ночи в этот момент, казалось, превратилась во что-то черное и даже зловещее. Все вокруг выглядело призрачным, не было ни единой живой души, оставались только они трое, стоящие на перроне внутри измененной реальности…
Через пару минут тишину нарушил послышавшийся издалека гудок локомотива. Путь был свободен, и, сами рельсы будто бы замерли в ожидании своего необычного колесного наездника. Стоящие на перроне приготовились к тому, что их ожидало после прибытия этого поезда. Больше других за свое будущее, разумеется, волновался Степан Савич, успокаивая себя лишь тем, что все это он обязательно должен пройти, дабы вернуться домой в свое время к жене и дочкам. Влад в душе искренне желал Ромашкину только удачи, но в данном случае ему было по-настоящему жаль, что его новый друг и коллега вынужден так срочно покинуть Выборг, однако тут ничего не поделаешь, это рано или поздно должно было произойти. Иван же Петрович просто надеялся, что все сложится так, как задумано и уповал на удачный исход этого предприятия. Все молча стояли на перроне, устремив свои пристальные взгляды туда, откуда должен появиться состав.
Вскоре вдали показался и сам локомотив, в кромешной тьме освещающий свой путь фронтальным прожектором и двумя фарами, но уже издали по характерному звуку работающего двигателя стало понятно, что этот состав тянет тепловоз. Когда машина приблизилась к перрону, Ромашкин, интересующийся историей железных дорог, узнал в ней модель легендарного тепловоза ТЭП60, но его цвета в таком полумраке было не разглядеть, хотя было похоже, что он бордовый. Подобные локомотивы бегали по советским железным дорогам годах в шестидесятых двадцатого века. Когда тепловоз зашел на станцию и проследовал вдоль перрона, друзья машинально обратили внимание, что машинистов в освещенной изнутри кабине традиционно не было, но этот привычный факт никого из них не удивил.
Локомотив стал замедлять ход, протянул состав вдоль перрона и остановился, с шумом выпустив воздух тормозной системы, продолжая вдалеке впереди урчать двигателем в тишине окружающего пространства. Внутри вагоны были освещены, поэтому через мутные стекла окон небольшое количество света, пробивающееся наружу, позволяло разглядеть то, что происходит на перроне и хотя бы увидеть лица друг друга. В одном из вагонов открылась дверь освещенного тамбура, и в ней показался одетый в строгий темный костюм человек лет пятидесяти, который, увидев три полутемных силуэта, крикнул Ивана Петровича по имени, и, получив подтверждение, уверенно сошел по вагонному трапу на асфальтовое покрытие перрона.
Трое встречающих быстрыми шагами подошли к гостю, а он немедленно бросился в дружеские объятия к Жданову. Теперь они точно узнали друг друга. Ромашкин отметил для себя, что, судя по его внешности, этот человек не был сильно обласкан судьбой, и очевидно, успел побывать во многих жизненных передрягах. Возможно, ему даже не было кажущихся пятидесяти, но не это в данный момент интересовало Ромашкина…
- Иван Петрович, здравствуй! Как поживаешь? – спросил гость, продолжая пожимать руку Жданову после того, как выпустил его из крепких объятий.
- Все в норме, Гера, все хорошо! Прости, давай сразу приступим, а то время! – произнес агент-пенсионер, - это мой друг Степан Савич, которому нужен настроенный тагавал, а это Влад, проводник, он потом проводит тебя к телепорту.
- Здравствуйте, товарищи! Я – Георгий, рад встрече! – обратился гость к остальным присутствующим, назвав их «товарищи», понимая, что находится в советском восемьдесят пятом, и в ответ все тоже приветливо поздоровались с ним. Однако фамилии предпочел не называть, впрочем, это было совсем ни к чему, да и в Системе не принято было лишний раз светиться перед другими служителями своими настоящими именами.
- Наталья, очень прошу тебя, задержи состав на несколько минут, скорее всего, у тебя будет новый пассажир, - сказал Георгий, обращаясь уже к стоящей в тамбуре и наблюдавшей за происходящим проводнице вагона, в котором он ехал, и она молча кивнула в ответ, а потом сказала несколько нужных слов через свой тагавал.
- Степан Савич, подойдите, пожалуйста, сюда! – сказал Георгий Ромашкину, который мгновенно оказался рядом с ним, и потом они вместе быстро отошли на пару шагов в сторону.
Вся процедура синхронизации тагавала с параметрами организма Степана Савича заняла минут семь, и этого было достаточно, потому что времени на обучение пользователя не требовалось, это уже заранее сделал Иван Петрович, и применять свой аппарат его полноправный обладатель будет самостоятельно. Георгий выполнил просьбу Жданова, и теперь должен был продолжать выполнение собственного задания, а значит, его дальнейший путь в Выборге лежал к одному из порталов вместе с Владом.
Друзья без лишних слов тепло попрощались, пожелали друг другу удачи, и проводник отправился со своим гостем в сторону города, чтобы успеть выполнить свои обязанности, пока продолжает действовать измененная реальность Системы. Иван Петрович с новоиспеченным агентом Ромашкиным оставались на перроне у вагона в ожидании, когда тагавал проинформирует о получении задания от Системы своему агенту. Поезд продолжал свою стоянку на станции Выборг, а проводница Наталья тоже не уходила из тамбура своего вагона, ожидая потенциального пассажира. А сам Степан Савич, хоть и не показывал виду, продолжал волноваться о том, как скоро получит задание, чтобы не упустить этот поезд. В это время его учитель Жданов давал последние напутствия и советы, тем самым отвлекая Ромашкина от переживаний.
К счастью, ждать пришлось не долго, всего минуты три-четыре. Тагавал в виде электронных наручных часов, надетых на запястье обладателя, вдруг издал сигнал о том, что поступила новая информация. Агент прочитал, что ему предписано сесть в этот самый поезд, который сейчас находился на станции Выборг, остальные данные он получит позднее.
- Все, Иван Петрович, пора! Слава Богу, получилось! – облегченно выдохнув, сказал Ромашкин, протягивая руку учителю, - спасибо Вам за все, теперь уже все зависит от меня самого.
- Научил всему, чего знал сам! Удачи тебе, успешного выполнения задания и скорейшего возвращения домой!
- Спасибо! – коротко ответил Степан Савич, улыбнулся учителю, приветственно махнул ему рукой, а потом уверенно шагнул в сторону вагонной двери, держась за поручни. Теперь агент Ромашкин уже полноправно поднялся по трапу в тамбур и показал проводнице сначала свой жетон, а потом и тагавал, на мониторе которого была указана информация, подтверждающая назначение именно в этот поезд. Женщина, убедившись, что перед ней «свой», молча, пропустила гостя внутрь вагона и с характерным хлопком закрыла входную дверь. Так для нового, хоть и не совсем законно возникшего служителя Системы начался очередной этап его жизни, связанный с выполнением новой практически незнакомой ему работы…
Едва Ромашкин оказался внутри, пассажирский поезд тронулся и стал быстро набирать скорость, будто собирался нагонять опоздание. Стоящий на перроне Иван Петрович дождался, пока мимо него проследует последний вагон с тремя красными габаритными огнями, а потом, в полной темноте освещая путь предусмотрительно взятым с собой карманным фонариком, направился в сторону выхода со станции. Света его «светлячка» хватало только на освещение полутора метров дороги, чтобы можно было хотя бы за что-нибудь не запнуться и не растянуться на тротуаре, ибо в его почтенном возрасте такая перспектива не сулила ничего хорошего. Жданов прошел мимо темных окон пустого здания вокзала, оказался на безлюдной привокзальной площади и неторопливо продолжил идти сначала по ней, потом дальше по улице к условленному месту, где заранее договорился встретиться с Владом, чтобы вместе вернуться к нему домой на ночлег. И пока на этом участке пространства действовала измененная реальность, никто из обычных людей, как обычно, не мог их заметить…
В тамбуре проводница, женщина средних лет, одетая в железнодорожную форму – серый китель и юбку со знаками отличия МПС, вежливо представилась Натальей, но личными данными пассажира интересоваться не стала, так как этого ей делать не полагалось из соображений секретности. Об этом был осведомлен и Степан Савич, поэтому о себе многозначительно промолчал. Не потребовав билета, так как хватило информации в тагавале, хозяйка вагона проводила нового пассажира в отдельное одноместное купе, обеспечивая ему условия проезда, какие полагаются агенту Системы по статусу. Это был ни много ни мало, уровень мягкого вагона класса «люкс» фирменного поезда, независимо от того, сколько времени гость будет в нем путешествовать, пока не доберется до станции назначения. На мягкую полку было постелено свежее белье и «треугольником» уложена подушка, это на тот случай, если пассажир проведет в купе всю ночь, или если его служебный вояж продлится больше суток.
Не успел Ромашкин расположиться в комфортных условиях отдельного купе и просто насладиться условиями, как Наталья в считанные минуты принесла для гостя и поставила на откидной столик настоящий серебряный поднос. На нем, к удивлению неискушенного Ромашкина, красовался самый полноценный свежий горячий обед, включающий борщ с мясом, приличных размеров бифштекс с гарниром в виде внушительной порции риса и стакан чая с сахаром. Пожелав пассажиру приятного аппетита, Наталья поспешила выйти из купе, закрыв за собой дверь. У «буданинского стрелочника» от вида этой роскоши не на шутку разыгрался аппетит, а посему он мгновенно приступил к трапезе с мыслью о том, где, интересно, проводница берет такую вкуснятину в обычном вагоне. Впрочем, питание мог предоставлять и вагон-ресторан, который обязательно должен быть в каждом поезде дальнего следования.
В минуты алиментарного наслаждения агент Системы, а по сути, нарушитель ее правил Ромашкин, вдруг вспомнил о той общительной и доброй по натуре проводнице – хозяйке того самого первого вагона, куда он так бесцеремонно нагрянул в порыве своего безудержного любопытства. Но эта здешняя была совсем не такая, по всей видимости, она строго следовала инструкциям, касающимся сопровождения и обслуживания у себя в вагоне статусных пассажиров, поэтому была не слишком разговорчива и не задавала лишних вопросов, но исправно делала свое дело. И, похоже, ей еще никогда за весь срок службы проводницей секретного поезда не приходилось сталкиваться с таким, как Степан Савич, который, будучи тогда всего-навсего «беглым» стрелочником, служителем Системы, нарушившим ее порядок, и, не имея на то права, проник бы в ее вагон. Интересно, как бы в подобной ситуации повела себя эта на вид строгая и невозмутимая Наталья?
Отставив в сторону опустошенную суповую тарелку, Степан Савич с удовольствием плавно перешел ко второму блюду, а мысли агента переключились уже на сам вагон. Еще проходя по освещенному коридору в сопровождении проводницы, знаток железных дорог Ромашкин про себя отметил, что этот купейный пассажирский вагон выглядит старомодно, и наверняка, как и сам локомотив, построен в советских шестидесятых и, возможно даже в одной из европейских социалистических стран, судя по интерьеру с приятной «шоколадной» отделкой. Не случайно он сразу показался железнодорожнику достаточно комфортным, только окна, как и в прошлый раз, были наглухо закрыты, и через них нельзя было увидеть происходящего снаружи. Тогда Степан Савич решил, что, пожалуй, в этом есть определенный смысл, так как смотреть на улице было все одно не на что, ибо каждый секретный поезд приносил с собой измененную реальность, имеющую свойство погружать все окружающее пространство в полную темноту. И, тем не менее, стоя тогда на перроне, он не мог не заметить, что со стороны улицы от матовых оконных стекол вагона исходил неяркий бледно-желтый свет, помогая хоть что-то разглядеть в этой кромешной тьме. Впрочем, эта странность агента не заботила, то были условия, создаваемые самой Системой в целях, известных только ей одной…
Допив чай, удерживая стакан за ручку подстаканника с символикой МПС, агент Ромашкин закончил со своим на редкость вкусным и очень сытным обедом и почти расслабился, подумывая прилечь на мягкую постель в ожидании нового сообщения. Но решил пока оставаться в сидячем положении, хотя ему уже давно смертельно хотелось спать, а особенно на сытый желудок. В этот момент в купе зашла Наталья, вежливо извинилась за беспокойство, составила на свой серебряный поднос пустую посуду и вышла, закрыв за собой дверь. Чтобы случайно не отключиться раньше времени, Степан Савич начал размышлять о своей потенциальной станции назначения. «Скорее всего, далеко за границу не отправят, - думал он, - ведь, как ни крути, а это всего лишь поезд, и он может ходить по тем путям, где железнодорожная колея совпадает по ширине с советской, а значит, и с российской. С учетом возможности поездов перемещаться во времени, в качестве современной заграницы, может быть, для задания подошли бы Финляндия или Польша во времена Российской Империи или даже советская Прибалтика. Но в любом случае все зависит исключительно от «желания» Системы».
«Конечно, - продолжал раздумывать Ромашкин, - с учетом ее просто фантастических возможностей, можно было запросто устроить так, чтобы служители попадали в пункт назначения гораздо быстрее, буквально за считанные секунды. Но он сразу же вспомнил слова своего учителя Ивана Петровича о том, что порядок транспортировки агентов на задания через железную дорогу заведен давно, можно сказать, с момента возникновения Системы. Секретные поезда перемещаются в пространстве и во времени, однако подчиняются общим физическим законам и не могут просто взять и, «взлетев» с места, мгновенно оказаться в той или иной точке континуума. Переходы во времени и пространстве открывает сама Система, а поезд, двигаясь по железнодорожным путям вместе с измененной реальностью, просто оказывается в нужной точке».
От учителя Ромашкин узнал, что Система позаботилась и о своих служителях. Посадка и высадка особых пассажиров всегда происходят поздней ночью, поэтому для них предусмотрена возможность поспать несколько полноценных часов до прибытия на место, чтобы хорошо отдохнуть и набраться сил для качественного выполнения работы. Но все это кроме случаев, когда задание имеет высшую категорию срочности, тогда приходится все этапы проводить быстрее. Бывает так, что дополнительное время необходимо самим поездам, иногда они вынуждены задерживаться из-за того, что на том или ином участке дороги даже в ночное время все пути бывают просто заняты составами, а реально работающие на станциях проводники Системы не имеют возможности своевременно обеспечить свободный путь для прибывающего секретного поезда. Измененная реальность хоть и скрывает их от посторонних глаз, однако сама Система не в состоянии самостоятельно «освободить» реально существующие железнодорожные пути от обычных поездов из основной реальности. Поэтому в практике в большинстве случаев Система делает так, что секретные поезда доставляют агентов на небольшие станции, полустанки или разъезды, где свободных путей в ночное время гораздо больше.
Новоиспеченный агент размышлял и о том, почему Система «придумала» перемещать своих служителей именно по железной дороге, хотя можно было просто использовать те же самые телепорты, через которые Служители попадают в нужную точку пространства. Вполне возможно, что все обосновано секретностью заданий агентов и мерами предосторожности, чтобы не допустить попадания в поле деятельности Системы случайных людей. Это всего лишь предположение, и точно ничего неизвестно, но Система мудра и ей виднее, как поставить свое дело, и может быть когда-нибудь он, Степан Савич Ромашкин, сможет узнать полную правду о том, почему все так происходит…
Размышления уже засыпающего агента прервал писк сигнала тагавала, сообщивший о поступлении новой информации, и Степан Савич, начиная привыкать к новому стстусу, мгновенно взглянул на монитор своих электронных «часов», готовясь внимательно прочитать и четко уяснить все, что будет сказано. Каждому служителю прекрасно известно, что Система передавала информацию порциями, поэтапно, в зависимости от того, в какой стадии выполнения задания он находился. В данном сообщении говорилось, что его станция назначения – Сивая Маска и больше ничего, значит, когда он туда прибудет, последует очередная квота информации. Узнав о том, куда ему предстоит ехать, Степан Савич даже не имел представления, где находится эта станция, название которой явно принадлежало какому-то полустанку где-то на севере страны. Впрочем, не это было главным при выполнении задания, важнее всего то, куда он потом попадет через телепорт, находящийся в этой Сивой Маске. Ничего, придет время он все узнает, надо все делать постепенно, шаг за шагом. Сейчас спать…
…Проснулся Степан Савич от уверенного стука в дверь купе, которая сразу же открылась, не дожидаясь ответа пассажира. Это была хозяйка вагона Наталья, которая пришла разбудить пассажира и сообщить, что до прибытия поезда на станцию назначения остается около часа. Этого времени будет вполне достаточно, чтобы умыться и позавтракать. В одноместном купе класса люкс туалет и умывальник находились в одном блоке прямо за стенкой. Ромашкин чувствовал, что за отведенное время очень хорошо выспался, поэтому ему не составило труда быстро подняться с полки-кровати и через дверь зайти в соседний отсек. В санузле все было вычищено до блеска, над умывальником висело большое зеркало, а пассажиру предлагались весь комплекс туалетных принадлежностей – полотенца, мыло, шампунь, зубная паста и щетка, фен для сушки волос и даже бритвенный станок с кремом для бритья. Желающие принять душ могли воспользоваться небольшой душевой кабиной.
Приведя себя в порядок, Степан Савич вышел из туалетной комнаты, а на столе его уже ожидал почтенный завтрак с большой чашкой ароматного зернового кофе, бутербродами с маслом и яичницей с нежным беконом. Подкрепившись, можно было приготовиться к прибытию. Ромашкин оделся в то, что на нем было, и решил просто молча посидеть на полке, с которой было предусмотрительно убрано белье, пока он умывался. Через пятнадцать минут в купе вошла Наталья и пригласила своего пассажира пройти в тамбур, так как скоро остановка, и действительно, по движению вагона хорошо ощущалось, что поезд замедлил скорость. Когда состав окончательно затормозил, проводница открыла входную дверь, пассажир сказал ей спасибо за сервис, она в ответ молча кивнула и кратко пожелала ему удачи.
Степан Савич спустился по трапу на низкий перрон и огляделся вокруг. Стоя в полной темноте на асфальте, освещаемом слабым светом вагонных окон все еще стоящего поезда, Ромашкин услышал, как проводница захлопнула вагонную дверь, и в это время состав тронулся с места и принялся быстро набирать скорость, увозя с собой единственный источник освещения окружающей действительности. На улице чувствовалась скорее осень, потому что в легкой летней одежде, приобретенной в Выборге восьмидесятых, было зябко стоять на открытом воздухе. Возможно, он и в самом деле оказался где-то в северных широтах. В этот момент Ромашкин заметил метрах в десяти от себя темный силуэт человека, единственного на этом перроне, кроме него самого, который уже двигался навстречу вновь прибывшему. Несомненно, это был его коллега, такой же железнодорожник, может быть, стрелочник или путеец, и по совместительству проводник для таких агентов, каким теперь стал «буданинский стрелочник».
- Доброй ночи, уважаемый коллега! С приездом! – произнес незнакомец, мужчина лет сорока, одетый в теплую куртку с капюшоном, протягивая Ромашкину руку.
- Здравствуйте, коллега! – ответил Степан Савич и также пожал руку встречающему, - где я нахожусь?
- Вы на станции Сивая Маска, это небольшой поселок в Республике Коми, недалеко от Воркуты, - пояснил человек.
- Далековато меня закинули, а в каком мы сейчас времени?
- Я понимаю, о чем вы, сейчас у нас начало двухтысячных, - спокойно ответил проводник.
- Прекрасно, а моя реальность живет лет через двадцать, - сообщил Степан Савич.
- Почти современники! Могу я, кстати, взглянуть на жетончик? – приветливо спросил незнакомец, все еще до конца не доверяя гостю.
- Да, конечно, извините, с этого надо было начинать, вот он мой! – ответил Ромашкин, протягивая жетон, вынутый из кармана.
- Теперь все в порядке, - ответил проводник, когда идентификация завершилась.
- Куда нам?
- Тут недалеко, пойдемте, не будем терять времени! – ответил незнакомец и жестом пригласил гостя за собой.
И действительно, их путь в темноте ночи и условиях измененной реальности оказался не слишком долгим. Проводник использовал фонарик, неяркого света которого было достаточно, чтобы разглядеть дорогу, но вокруг больше ничего не было видно, хотя, пожалуй, в таком населенном пункте и в дневное-то время посмотреть было бы не на что. Незнакомец не назвал своего имени, а Степан Савич своего, и в этом не было необходимости, потому что они видятся первый и последний раз в жизни, и их случайное знакомство закончится в ближайшие несколько минут, когда они доберутся до объекта. Степан Савич знал, что служители Системы во время выполнения задания никогда не проходят весь путь одной и той же дорогой.
Пройдя пару коротких улиц, они оказались возле какого-то каменного дома с темными окнами, и, не раздумывая, зашли внутрь. Ромашкин не боялся идти с этим человеком, потому что сам многократно водил своих гостей к точкам перемещения. Они не разговаривали друг с другом, да этого и не требовалась, профессионалы понимали друг друга без слов. Когда, наконец, оказались перед заветной комнатой, незнакомец достал связку ключей, такую же, как когда-то была и у Ромашкина, открыл дверь, и они вместе вошли в помещение.
- Мы на месте! – бодро произнес проводник и достал свой электронный прибор, позволяющий открыть проход через портал, - а теперь прошу назвать ваш код для перемещения.
Ромашкин сначала замешкался, а через пару мгновений догадался, что надо заглянуть в свой тагавал, где содержится полная информация для каждого этапа миссии. Это он сразу и сделал.
- Коллега, вводите цифры, диктую – 18 точка 101 точка 78 точка 24 точка 38 точка 9, - проговорил Степан Савич, а проводник скрупулезно ввел данные в свой прибор и, нажав нужную кнопку, запустил процесс.
На экране аппарата поле тот час засветилось зеленым, код был правильным, и в тот же момент из прибора как обычно вырвался яркий светло-синий луч света, и в воздухе, как голограмма, бесшумно появилась черная щель от пола до потолка комнаты, напоминающая открытую дверь, и повисла, продолжая мерцать окружающими ее синими бликами.
- Пожалуйста, проход открыт! И удачи! – доброжелательно произнес незнакомец.
- Спасибо, коллега! Всего доброго! – ответил агент и, на всякий случай, закрыв глаза, шагнул в сторону темного «дверного проема», а потом, улыбаясь, добавил, передавая проводнику Сивой Маски переданную проводницей вагона пластиковую карточку: «Да, чуть не забыл! Это Вам в награду!».
Сколько раз Степан Савич открывал гостям доступ к телепорту на своем разъезде Буданино, но никогда лично не пользовался этой системой коммуникаций, а тут ему представилась поистине уникальная возможность попробовать все на собственном опыте. И он, наконец, узнал, что пластиковые карточки для оплаты услуг проводников Системы агенты получают в вагонах, пока едут до пункта назначения. В момент прохождения через портал агенту некоторое время слышался громкий звук, напоминающий шум выходящего воздуха под давлением, а его тело ощущает состояние легкой невесомости, будто он вдруг оказался в космосе, но оно никуда не двигалось, а просто парило в воздухе. Так Ромашкин покинул поселок Сивая Маска, и, надо полагать, чудесным образом преодолев пространство и время, оказался в конечной точке своего путешествия, назначенного ему Системой.
Когда вокруг стало тихо, а тело вновь ощутило силу земной гравитации, агент открыл глаза и понял, что, стоя в полный рост, находится в подвале среди присущих каждому дому коммунальных атрибутов – труб, вентилей, манометров. По всей видимости, Ромашкин прибыл на место, и теперь самое время воспользоваться помощью персонального тагавала, что он незамедлительно и сделал. Информация на мониторе «электронных часов» свидетельствовала о том, что агент находится в городе Ярославле. Из школьного курса географии Степан Савич знал, что этот древний город расположен в центральной части России на берегах великой русской реки Волги, он даже вспомнил, что однажды, еще в школьные годы бывал там на экскурсии с классом, правда, за давностью прошедших лет в памяти об этом событии почти ничего не сохранилось. Впрочем, в данный момент этот факт из его детской биографии был совершенно бесполезен для выполнения задания. Указанный в сообщении временной период, в котором предстояло работать Ромашкину в Ярославле – самое начало семидесятых годов двадцатого века, а это означало, что сейчас с этим областным центром надо было знакомиться заново.
Следующее сообщение, поступившее сразу за первым, уточняло место расположения тайника, где для агента оставлено все необходимое для выполнения миссии. Судя по показанной тагавалом навигационной карте, это было совсем рядом с точкой, где он в данный момент находился. Степан Савич не особенно волновался, так как знал, что в случае необходимости тагавал всегда готов ему помочь и подсказать, в каком направлении идти, что именно говорить при общении с местными жителями или как себя вести в той или иной ситуации.
У каждого времени свои уникальные особенности, как и у людей, в нем живущих, поэтому такая помощь непременно может понадобиться агенту, хотя в каких-то случаях требуется отлично знать специфику и понимать своеобразие территории, подчиненной данному временному периоду. Сейчас Ромашкин не очень-то и задумывался о таких, на его взгляд, мелочах, и еще раз четко напомнил сам себе, что он не является путешествующим во времени исследователем. Он прибыл в этот отрезок континуума, чтобы выполнить задание Системы, и у него нет времени просто так слоняться по улицам Ярославля и общаться с горожанами, изучая их жизнь в те годы...
По данным тагавала, местное время – 11.25, была суббота, что само по себе оказалось очень даже кстати, потому что попади он сюда в другой день недели, не исключено, что пришлось бы объяснять любому случайно остановившему его дежурному милиционеру, почему он, взрослый мужик в этот час не находится на работе. Классические выходные суббота и воскресенье – во все времена остаются законными свободными днями для большинства населения. Дверь в подвал была не заперта, поэтому Ромашкин легко вышел через нее в подъезд дома, а потом, преодолев массивную деревянную входную дверь, оказался на улице.
К приятному удивлению Степана Савича, его снова, как и в Выборге, встретил теплый летний день, только сегодня солнце было скрыто за плотным слоем серых облаков, но дождя, похоже, не предвиделось. Способный читать мысли своего обладателя, тагавал тут же подтвердил это предположение. Агент некоторое время постоял рядом с входом в подъезд, осторожно поглядывая по сторонам и изучая данные на мониторе своего информатора, навигатор которого показал агенту весь путь его следования к тайнику. Увлекающийся историей Ромашкин прекрасно понимал, что в начале семидесятых у советских граждан не было электронных часов, поэтому, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, необходимо было тщательно скрывать тагавал от взоров случайных прохожих и просто оказавшихся рядом любопытствующих.
Благо в этот момент рядом с ним никого из людей не было. Во внутреннем дворе, полном зеленых кустов и деревьев, было безлюдно, несмотря на выходной день, что вполне можно было объяснить разгаром дачного и купального сезонов, а также весьма распространенным среди граждан занятием – отдыхом на природе или проведением времени в гараже рядом со своим стальным конем. Правда единственным человеком, замеченным во дворе агентом, была сидящая на скамейке недалеко от качелей и металлической детской горки пожилая женщина в зеленой вязанной кофточке, в очках с круглой оправой и в белом платочке в крупный черный горошек, повязанном на ее седой голове узлом назад, присматривающая за играющим в песочнице карапузом, и не обращающая никакого внимания на все, что происходит вокруг. Агент также приметил стоящий во дворе одинокий «ушастый» запорожец белого цвета 966 модели. По тем временам, автомобилями обладали далеко не все советские люди, и стоящие во дворах единичные авто были вполне обычным явлением.
Приобретенная в Выборге одежда агента соответствовала стилю середины восьмидесятых, но Ромашкин не видел в этом проблемы. Совсем рядом в тайнике его ждет гардероб, подходящий для данной реальности, который позволит слиться с общей массой обычных людей того времени, и совсем скоро агент доберется до заветного схрона. Осмотревшись, Ромашкин поспешил покинуть этот двор, и, пройдя через высокую в три этажа арку дома «сталинской» постройки, оказался на широкой улице, а точнее, на бульваре, рядом с какой-то площадью. Находясь в этом периоде времени, далеким, неизвестным и совершенно чужим для него прошлым, Степан Савич старался ничему не удивляться и не сильно обращать внимание на то, что происходило рядом. Главное условие – вести себя естественно, будто он с самого рождения постоянно живет в Ярославле со своими современниками. Подобное поведение чем-то напомнило любителю не только истории, но и увлекательных шпионских детективов стрелочнику Ромашкину неотъемлемый атрибут жизни разведчика-нелегала…
Навигатор тагавала показывал, что агенту следует пройти через площадь, с говорящим названием «Красная», по направлению к памятнику Ленину. Все говорило о том, что Степан Савич пойдет по одной из главных площадей города. После бешеного ритма крупных городов из его реальности совсем непривычно находиться в тихом и спокойном Ярославле, видеть редкие автомобили, двигающиеся по площади и отходящим от нее улицам. Однако по проезжей части с завидной активностью ходил городской пассажирский транспорт, характерный для Ярославля семидесятых. Советские двухдверные троллейбусы ЗиУ-5, легендарные «скотовозики» – автобусы Лиаз-677, и даже венгерские сто восьмидесятые модели Икаруса, это те, которые белого цвета с «гармошкой». Заезжая с соседних улиц, через площадь то и дело катили грузовички самых распространенных советских марок – «зилки» и «газоны», и нечастые легковые «Москвичи» и двадцать первые «Волги», а иногда и старенькие «Победы» проскакивали.
Благодаря малому количеству транспорта, Степан Савич, на всякий случай, все же поглядывая по сторонам, пешком неторопливо пересекал площадь, где не было ни светофоров, ни обозначенных на асфальте переходов. Мимо Ромашкина, не обращая на него никакого внимания, также через площадь спокойно шли немногочисленные прохожие. Слева по ходу путешественник заметил спуск, уходящий от площади прямо к берегу реки, название которой сейчас почему-то вылетело из головы. С правой стороны вдаль уходил бульвар, окруженный деревьями, как стройными колоннами, а правее Степан Савич заметил большое деревянное здание, о назначении которого не имел представления. Впрочем, обо всем можно было поинтересоваться у своего тагавала, только все это пока не вызывало интереса у обладателя этого умного устройства.
Наконец, Ромашкин дошагал до памятника вождю мирового пролетариата с вытянутой вперед рукой, указующей куда-то в светлое будущее, по тротуару обошел его слева и приблизился к большому четырехэтажному дому сталинской эпохи с большими сводчатыми окнами, массивными балконами, подпираемыми декоративными кронштейнами, пентхаузом с глухими окнами и коммунистическими лозунгами на широких стенах. Наверняка, в этой фундаментальной жертве издержек советской архитектурной гигантомании люди жили в полногабаритных квартирах, имеющих высокие потолки и объемные кухни. Посмотрев на дом пару минут, через высокую на все четыре этажа сводчатую арку, напоминающую триумфальную, Ромашкин зашел во двор. Если верить данным тагавала, на чердаке этого самого дома и находился тайник, а ближе всего пройти к нему можно было через подъезд номер три.
Агент привычно осмотрелся. Изнутри двора окружающее его жилое здание показалось «буданинскому стрелочнику» похожим на самую настоящую массивную крепость, способную выдержать напористый натиск врага, а подвалы уж точно подходили для надежного бомбоубежища. Кое-где во дворе виднелись ухоженные клумбы, росли зеленые кусты. Во дворе было спокойно и тихо, только шустрая стайка ребятишек бегала с палками в руках, и каждый из них что-то выкрикивал, похоже, они играли в «войнушку».
Ромашкин направился к третьему подъезду, приблизился к двухстворчатой толстой деревянной двери и дернул за железную ручку. Сознание агента все еще находилось в его настоящей реальности, поэтому, когда дверь открылась без дополнительных усилий, он был приятно удивлен. Однако служитель Системы прекрасно знал, что для темпорального периода, в котором он сейчас находился, это не являлось чем-то необычным, советские люди тогда были более доверчивыми, не очень-то опасались жуликов, а посему на входе в подъезды не было никаких железных дверей с тяжелыми мудреными замками и тем более домофонов.
По широкой лестнице с массивными деревянными перилами на металлических фигурных балясинах, плавно тянущимися вдоль лестничных пролетов, Степан Савич поднялся на самый верхний четвертый этаж. На площадке он заметил лестницу, ведущую к обитому крашеной в зеленый цвет жестью квадратному люку с ручкой в побеленном потолке, через который можно было попасть на чердак. Степан Савич сразу же полез наверх и легко открыл дверцу, на которой не было даже висячего замка. На чердаке было тихо, пахло сыростью и голубиным пометом, а где-то вдалеке слышалось дружное нежное воркование пернатых. Чердачное помещение было достаточно объемным, что позволяло жильцам даже сушить там белье на щедро растянутых веревках. Через открытые слуховые окна внутрь пробивался скупой свет пасмурного дня и свежий воздух с улицы.
Ромашкин снова взглянул на монитор своего тагавала, где уже было указано самое точное место нахождения тайника. В двух метрах от лаза за кирпичной подпорной стойкой, агент заметил металлический ящик с крышкой, который был заперт на железный замок. Степан Савич подошел к ящику, и, как подсказал ему тагавал, просто поднял крышку с висящим на одной петле замком. Внутри находился средних размеров вещевой мешок из плотной зеленой ткани, который сразу же был вынут из ящика и поставлен на чердачный пол. На стягивающей мешок веревке агент обнаружил оловянную пломбу сантиметра три в диаметре, на которой остался оттиск с крупными буквами «КГБ СССР», номером «237» и государственным гербом. Такая маскировка предусмотрена Системой на тот случай, если в ящик случайно заглянет посторонний, но увидев такую надпись, любой советский человек, будь он даже вором, никогда не притронется к этому грузу.
В тайнике Ромашкин обнаружил полный комплект одежды и обувь советского производства, подходящие для современных условий его нынешнего пребывания, причем абсолютно все подходило агенту по размеру. Там же лежал целофановый пакет, где агенту были оставлены самые подлинные советские документы – паспорт с его фотографией на имя Николая Ивановича Попова и оформленной ярославской пропиской в одной из квартир дома № 7 по улице Павлова. На всякий случай Система обеспечила агента партийным, профсоюзным и военным билетами, являющимися неотъемлемым атрибутом нормального советского человека, и, разумеется, пропуском на нефтеперерабатывающий завод для инженера-нефтяника, чтобы сразу было понятно, что человек не тунеядец. Неработающие без уважительной причины граждане всегда вызывали интерес у советских правоохранительных органов.
Степан Савич достал из пакетика портмоне из кожзаменителя и настоящие советские деньги в трех банковских упаковках на сумму больше тысячи рублей. Учитывая цены тех лет, этого должно было хватить на все мыслимые и немыслимые расходы на весь срок выполнения задания, включая, разумеется, затраты на достойное питание. Ромашкин где-то читал, что в те годы трудящихся неплохо кормили в подавляющем большинстве советских столовых, но дело в том, что полученных средств ему с лихвой бы хватило даже для ежедневного перекуса в кафе или обедов в приличном ресторане. Однако здесь было одно «но» – самое главное, своими действиями не привлекать к себе внимания окружающих, легко замечающих тех граждан, кто сорит деньгами, потому что в советском обществе при «всеобщем равенстве» иметь «статус богатого человека» было как-то не принято, а тем более выставлять напоказ свои выдающиеся финансовые возможности.
Ромашкин скинул с себя одежду восьмидесятых, купленную в Выборге, положил ее в мешок, при этом защитная пломба осталась целой и на своем месте, будто бы ее никто не нарушал, а потом убрал поклажу в железный ящик и закрыл крышку. Из предоставленного комплекта на себя служитель Системы надел светло-зеленую нейлоновую рубашку, темно-серый летний костюм из искусственного шелка с брюками и двубортным пиджаком, светлую летнюю шляпу с заломами и сеточкой, после чего уже выглядел как типичный представитель интеллигенции, скажем, инженер какого-нибудь местного завода. На ногах красовались коричневые ботинки со шнурками на низком каблуке с дырочками для проветривания. Правда, вся одежда и обувь была специально «состарена», чтобы выглядело так, будто человек носит это уже продолжительное время, а не приобрел в один момент. И все с целью не вызывать возможных вопросов у тех, кому положено интересоваться всем происходящим в городе.
В полученный от Системы потертый портмоне, приобрести который «заводской инженер-нефтяник» на свою зарплату мог себе позволить, Ромашкин поместил часть мелких банкнот – рубли, «трешки» и «пятерки». Остальные деньги, которые не стоило в таком количестве показывать на людях, разложил по внутренним карманам пиджака. Мелочи Система ему не предоставила, очевидно, полагая, что при покупках он получит ее на сдачу, хотя в кошельках у каждого советского человека водилась, прежде всего, именно мелочь. Собственные вещи, как пластиковая карта и смартфон агент переложил в новую одежду.
Когда агент был готов к появлению на публике, тагавал незамедлительно сообщил долгожданную информацию о задании, что он должен здесь выполнять. Это было тем самым важным, чего Ромашкин ждал на протяжении последнего времени. Однако в самом начале Система проинформировала агента, что срок выполнения задания может составлять до нескольких дней. Но официально устраиваться в гостиницу не желательно, потому что, судя по паспорту, его обладатель местный житель и должен проживать строго по прописке, иначе это выглядело бы, по меньшей мере, странным. Да и свободных мест в советских отелях почти всегда не было, разве что можно было бы осторожно положить «десятку» в паспорт и отдать администратору, чтобы получить номер вне очереди. Остается другой более приемлемый вариант – под любым предлогом снять комнату для ночлега, и лучше где-нибудь поближе к месту «работы», например, в поселке «Строителей», который местные называли «Нефтестрой», несмотря на то, что официально этот район именовался «Юго-Западным», да и прописка в его паспорте красноречиво свидетельствовала о проживании именно в этом поселке. Агенту предпочтительнее было бы расположиться где-нибудь в частном доме, вне зависимости от наличия удобств. Система предписывала агенту наизусть выучить свое новое имя, чтобы оно на время выполнения задания буквально стало его собственным, и четко знать указанный в паспорте адрес прописки. После расквартирования можно будет погулять по городу, сориентироваться, привыкнуть, на время стать «ярославцем», и после этого он получит непосредственно само задание. Далее тагавал сообщал, как добраться на городском транспорте от дома с тайником, то есть, из центра города до нужного ему поселка.
Чтобы не запачкать новую одежду, Степан Савич аккуратно спустился с чердака на площадку, потом вышел во двор и через арку оказался на улице. Слева от памятника Ленину находилась остановка троллейбуса маршрута № 9, на котором можно без пересадок доехать до «Нефтестроя». Однако через несколько минут тагавал выдал агенту и дополнительную вспомогательную информацию о том, что домов частного сектора поблизости от поселка нефтяников больше всего в микрорайоне, который в народе называют «Суздалка», куда можно доехать автобусным маршрутом № 13 сообщением «Площадь Подбельского – Суздальский поселок». Соответственно, конечная остановка тринадцатого находится в самом центре города на площади Подбельского, до которой от Красной площади можно минут за пятнадцать дойти пешком или быстрее доехать все на том же троллейбусе № 9, выйдя на второй остановке.
Недолго думая, Ромашкин сразу отправился выполнять первую часть задания – снимать комнату, чтобы потом выкроить обещанный денек для осмотра города, поэтому и подошел к ближайшей остановке. На этой стороне улицы мостовая была частично отгорожена от пешеходного тротуара ограждением, состоящим из трубчатых перекладин красного цвета, но место, где располагалась остановка, было открытым. Степан Савич ждал транспорт вместе с другими жителями города, постепенно начиная вливаться в ритм его неторопливой и спокойной жизни. Во время паузы тагавал проинформировал агента о находящемся напротив главном здании местного государственного университета, который, после закрытия в двадцатых годах, был возрожден только в начале семидесятого.
Через несколько минут к остановке подошел троллейбус ЗиУ-5 ожидаемого маршрута и открыл перед пассажирами обе свои широкие двери. Нижняя половина его корпуса была окрашена в светло-зеленый цвет, а верх был белым. В просторном салоне с двумя рядами двухместных сидений, обитых коричневым дермантином, находился опломбированный серый металлический ящик для сбора оплаты за проезд, сверху которого был оборудован кожух из оргстекла со щелью для приема монет, падающих на металлическое дно с возвратной пружиной. Причем каждый пассажир обилечивал себя сам и честно кидал в щель монетки в любом наборе, но чтобы сумма равнялась стоимости проезда – четырем копейкам, и когда монет накапливалось много, они своим весом опускали дно и с шуршанием проваливались в ящик, а дно сразу же поднималось. После оплаты нужно было покрутить колесико транспортера с билетной лентой и оторвать проездной документ в виде маленького обрывка бумаги с обозначением и выбитым на ней номером. Правда, при таком способе оплаты сдачу с крупной купюры или монеты большого достоинства получить было невозможно, поэтому у всех пассажиров в запасе всегда в кошелке была мелочь, иначе бы пришлось просить размена у тех, кто ехал рядом. Причем все прекрасно понимали, что билет можно было взять и просто так, не кидая деньги в ящик, но в данном случае все было рассчитано на исключительную честность советских пассажиров, да и мало кто из них пожалел бы несколько копеек за проезд.
Как нарочно, у Степана Савича мелких монет в портмоне не водилось, поэтому он сразу сообразил, что можно сделать в этом случае, и подошел к кабине водителя. Агент достал бумажный рубль и просунул его в щель для приема денег, а водитель, забрав «рваный» и отсчитав 96 копеек, выдал сдачу и билет. Так у агента появилась мелочь. В полупустом салоне, в котором кроме него ехало не больше десятка пассажиров, Ромашкин уселся на свободное место и начал глазеть по сторонам. Троллейбус шел по одной из центральных городских улиц мимо зеленого бульвара, многочисленных старинных домов, сделав еще остановку, проехал площадь, где располагалось здание, несомненно, похожее на театр, а потом были еще здания и дома, магазины, проезжающие рядом красные трамваи и неторопливо дефилирующие по тротуарам пешеходы в летних одеждах. Посмотрев на все это, Ромашкин убедился, что находится в типичном провинциальном городе. Но выбирать ему не приходилось, за него все делала Система. Впрочем, сам-то он вообще был родом из небольшого поселка, совсем недавно ставшего райцентром в глубокой захолустной глуши, причем в двадцать первом веке, а не в семидесятые годы двадцатого. А вот провинциальный Ярославль уже в то время являлся крупным индустриальным и культурно-историческим центром…
Через две остановки Степан Савич, как и планировал, вышел из троллейбуса, пересек улицу с проложенными по ней трамвайными путями, и оказался на «Подбелке», так на сленге аборигенов называлась площадь Подбельского, если верить тагавалу. Агент шел по улице с уверенностью местного жителя, ни у кого и ни о чем не спрашивал, он и без того должен был прекрасно знать город. На открытом пространстве Ромашкин сразу обратил внимание, что вместе с площадью в гармоничном архитектурном ансамбле располагалось здание центрального почтамта, Богоявленской церкви из красного кирпича, невысокая колокольня которой имела едва уловимый глазом наклон. Не случайно местные окрестили ее «Пизанской башней». В общую архитектурную группу входили и белокаменные стены древнего Спасо-Преображенского монастыря, ограниченные по краям массивными прямоугольными башнями с деревянными крышами пирамидальной формы. Тагавал подсказал агенту, что когда-то на современной площади стояла Богоявленская церковь, разрушенная при советской власти в тридцатых годах двадцатого века, а сама площадь ранее называлась «Богоявленская», историческое название ей вернут уже после распада СССР.
Сейчас Степан Савич не сомневался, что «Подбелка» – самая центральная и главная площадь города, которая в силу определенных причин превратилась в самый настоящий транспортный узел. Агент постоял на месте, понаблюдал за движением и отметил, что автобусы и троллейбусы следовали через эту площадь дальше по своим маршрутам, а по обе стороны «Подбелки» останавливался тот транспорт, у которого здесь были конечные. Здесь Ромашкин заметил, как по рельсам, проложенным через площадь, с лязгом катились темно-красные с желтыми полосами двухвагонные трамваи «Gotha Т-57» производства ГДР, но у них не было конечной на «Подбелке», поэтому они двигались через площадь транзитом.
На ограниченной площадью пешеходной площадке, где установлено несколько остановок общественного транспорта, ближе к темно-коричневому каменному зданию госбанка стояло несколько торговых ларьков и киоск «Союзпечать». Ромашкин прошелся рядом с ними, а потом заметил на остановке автобус тринадцатого маршрута, белый «Икарус-180» с «гармошкой», который, открыв ширмовые двери с пневматическим приводом, ждал пассажиров. Внутри салона агент отыскал глазами нечто похожее на кассу, в автобусе это был небольшой висящий синего цвета ящичек с крышкой из оргстекла, закрывающего ребристую ленту резинового транспортера, со щелью для опускания монет. На этот раз путешественник отыскал у себя в портмоне полученный при размене рубля пятак, сунул его в щель, повернул колесико и оторвал билет. Теперь можно было присесть на одно из свободных мест, коих в незаполненном салоне было в достатке.
Спустя еще пару минут двигатель заработал, двери закрылись, и, согласно расписанию, автобус начал движение. Покинув «Подбелку» он проехал между стенами монастыря и церковью из красного кирпича и оказался на широкой улице, которая, как подсказывал тагавал, называлась «Московский проспект». Да, теперь этот умный прибор регулярно сообщал Степану Савичу, что и где находится в Ярославле, как и что называется, чтобы агенту было комфортнее адаптироваться в незнакомых условиях, а ему, сидя в салоне «Икаруса», оставалось только вертеть головой по сторонам, чтобы внешне изучить город.
Оставив позади «Подбелку», автобус переехал мост через неширокую реку под названием Которосль. Слева по ходу автобуса Ромашкин бросил взгляд на продолжающиеся вдоль набережной невысокие стены монастыря, а за ними успел заметить возвышающуюся колокольню с массивным основанием, завершенную узкой башней с куполом, на котором был виден циферблат неработающих старинных часов. Недалеко от моста на берегу установлен малый плавучий дебаркадер. Справа сразу же бросалось в глаза здание новой гостиницы «Юбилейная», а ниже, разместился песчаный городской пляж, несмотря на облачность, полный отдыхающих трудящихся в выходной летний день.
После моста через Которосль по обеим сторонам проспекта густой полосой выстроились зеленые деревья. Рядом с проезжей частью проспекта шла двупутная трамвайная линия, по которой время от времени в обе стороны проезжали красные вагоны восточно-германского производства. Степан Савич подумал, как же непривычно мало автомобилей участвовало в дорожном движении, как легковых, так и грузовых, впрочем, это было характерно для советского провинциального города того времени. Через пару сотен метров после моста трамвайная линия ушла куда-то вправо, и проезжая часть стала казаться гораздо шире и просторнее, да и зеленые насаждения уже не были такими плотными.
Степенно двигаясь по Московскому проспекту, почти свободному от машин, и делая положенные остановки на маршруте, «тринадцатый» автобус продолжал везти «буданинского стрелочника» мимо многочисленных жилых домов, правда, Ромашкин все больше замечал среди них деревянные частные строения, возведенные в разные временные периоды. В текущее время, судя по всему, массового строительства в этой части города не наблюдалось. Пока агент наслаждался поездкой в городском транспорте, тагавал продолжал исправно информировать своего «хозяина» о местоположении в каждый момент времени. Причем прибор каждый раз посылал данные непосредственно в мозг Ромашкину, что его уже давно нисколько не удивляло и не раздражало, да и посторонним людям ничего не было заметно. Агент понимал, что используемые Системой технологии обширны и неисчерпаемы, значит, ничему из того, что с ним происходило, не стоило удивляться, а воспринимать вполне естественно как помощь в работе…
Рейсовый «Икарус» проехал мимо «сталинской» пятиэтажки, гордо выделяющейся на фоне приземистых одноэтажных домиков и «хрущевок», рядом с вытянутым вдоль проспекта старинным зданием нынешнего ракетного училища и строящимся его новым корпусом. Тормознув на остановке «Выемка», выходец с венгерского завода в городе Секешфехервар проследовал вдоль откосов, искусственно созданных при выемке грунта из существующего холма, чтобы дорожное полотно проспекта проходило под построенным железнодорожным мостом, не позволяя затруднять движение ни рельсовому, ни автомобильному транспорту.
Буквально вынырнув из-под моста, автобус натужно преодолел горку, принял резко вправо, а потом сделал остановку возле здания самого старого и в прошлом главного железнодорожного вокзала станции Ярославль–Московский, построенного на рубеже XIX и XX веков в классическом русском стиле. Тагавал поведал Ромашкину о том, что еще несколько лет назад на трамвае, как и многие годы до этого, можно было из центра доехать до Московского железнодорожного вокзала, но власти решили разобрать пути, тем самым не давая возможности дальше развивать трамвайное движение вдоль Московского проспекта до самого поселка Строителей.
Сделав петлю вокруг сквера на привокзальной площади, «Икарус» подъехал к перекрестку, пересек широкий Московский проспект, проследовал прямо, повернул направо и в итоге оказался на Суздальском шоссе. Степан Савич продолжал смотреть в окно автобуса, изучая урбанистические пейзажи, включающие двух и трехэтажные кирпичные строения годов этак сороковых-пятидесятых, окрашенные в характерный желтый цвет, и потрепанные временем деревянные двухэтажки, успевшие почернеть и обветшать, и, тем не менее, в каждой из них целыми семьями живут люди. Тагавал сразу подсказал агенту, что большинство из этих «деревяшек» сохранится здесь и в первые десятилетия следующего века. Вскоре за окном автобуса с обеих сторон показались обширные кварталы так называемого «частного сектора», состоящего преимущественно из деревянных построек, а это, собственно, и было именно то, что искал агент Системы.
Ромашкин вышел на одной из ближайших остановок, которая ему больше приглянулась, а автобус, привычно закрыв двери, шумно рыкнув мотором и выпустив дизельный выхлоп, отправился дальше по своему тринадцатому маршруту. Степан Савич оказался возле улицы Слепнева, постоял около минуты, оглянулся вокруг, а потом отправился искать дом, где можно было бы снять комнату. Улица, по которой шел Ромашкин, поднималась в гору, очевидно, в этой части города элементом рельефа местности стал весьма широкий и высокий холм. Частный сектор со своими не асфальтированными «деревенскими» улицами встретил агента неким провинциальным селянским спокойствием, запахом печного дыма и предупреждающим всякого чужака лаем дворовых собак, исправно охраняющих хозяйское добро. Навстречу Ромашкину попалась пожилая женщина, которая очень осторожно несла в левой руке наполненный ценным для нее содержимым эмалированный трехлитровый молочный бидон с крышкой, очевидно, она была из местных, и агент, извинившись за беспокойство, тут же поинтересовался, не сдает ли кто здесь в округе комнату. К счастью, оказалось, что буквально в нескольких домах отсюда живет одинокая пенсионерка, которая может пустить временного жильца, не задавая лишних вопросов.
Поблагодарив женщину с бидоном, Степан Савич ускоренным шагом направился искать нужный ему дом, продолжая с усилием подниматься в гору. Умный прибор тагавал был способен в одно мгновение отреагировать на изменение ситуации, потому что воспринимал все то, что слышит и видит его хозяин, ведь они, по сути, составляли единое целое. Ведомый навигатором, агент очень быстро обнаружил то, что искал, подошел к невысокому зеленому плотному дощатому и явно давно не крашеному забору с широкой калиткой, в которой была сделана прорезь для почты. Не раздумывая, он надавил на кнопку звонка, и спустя пару минут калитку открыла пожилая женщина в розовом в цветочек домашнем пестром халате и тапочках на босу ногу.
- Добрый день, извините за беспокойство, мне тут Ваши соседи подсказали, что Вы можете сдать комнату, это правда? – произнес Ромашкин, приветливо улыбаясь.
- Здравствуйте, верно, могу сдать, а это Вы лично снять желаете? – спросила хозяйка, пристально глядя на неожиданного гостя.
- Да, я! – ответил агент, продолжая улыбаться.
- Тогда проходите в дом, сами все увидите, там и обсудим, - сухо, но не грубо, ответила женщина и жестом пригласила потенциального квартиранта в пределы своей личной территории.
Собаки у бабушки не было, но во дворе сохранилась будка, очевидно, как память о жившем здесь когда-то сторожевом псе. На фасаде одноэтажного дома в три окна с белыми резными наличниками и с трехскатной шиферной крышей, на которой прилажена уличная телевизионная антенна, виднелись следы светло-зеленой местами облупившейся краски, похоже, давно не обновлявшейся. Хозяйка и Степан Савич поднялись на пару ступеней крыльца, зашли через входную деревянную дверь в небольшие сени, а потом уже в прихожую, совмещенную с кухней. Ромашкин сразу почувствовал иную неповторимую ауру, какую-то положительную энергетику, что ли, а в самом воздухе стоял приятный мгновенно возбуждающий аппетит запах свежих пирогов прямо из печи и только что приготовленного обеда, судя по запаху, с жареной картошкой.
И вообще в этом помещении веяло самым настоящим уютом, и совершенно не ощущалось никакого запаха пыли и сырости, значит, хозяйка исправно ухаживает за своим жилищем. Когда они зашли в комнату, Ромашкин заметил в ней тумбу из желтого дерева, рядом с которой на своих четырех ножках стоял на вид совсем новенький черно-белый телевизор «Чайка» в деревянном корпусе, у стены размещался комод со стоящими на нем фарфоровыми статуэтками и одежный шкаф из желтого дерева. Под потолком висел матерчатый зеленый абажур, а дощатый пол был услан широкими домоткаными дорожками. На окнах висели ситцевые белоснежные занавески с вышивкой. Вполне типичный интерьер для стандартного частного деревенского дома, с тем лишь отличием, что в красном углу не было иконы с горящей лампадкой, какие обычно вешают набожные старушки в деревнях.
- Как Вас звать-величать, мил человек? – спросила женщина, когда они оба присели за круглый стол, покрытый белой скатертью.
- Степ… Николай Иванович, Попов я, работаю на нефтеперегонном заводе, вот мой паспорт, - ответил Ромашкин, едва не перепутав «свое» имя, и с готовностью протянув хозяйке темно-зеленого цвета документ с советским гербом и надписью «Паспорт», сделанной черной краской, в меру потертый, так как по легенде используется в течение долгого времени. Система учла даже такую мелочь, хотя, по большому счету, в подобной работе мелочей не бывает. Кстати, паспорта такого образца действовали в СССР до 1974 года, пока государство их не начало массово обменивать на новые, «краснокожие» с большим гербом и надписью «СССР. Паспорт», выдаваемые пожизненно, но с обязанностью менять фотографию по достижении определенного возраста…
- Меня кличут Пелагея Ивановна.
- Очень приятно!
- Николай, можно Вас так называть?
- Конечно, пожалуйста! – доброжелательно ответил Ромашкин.
- Так, посмотрим… хорошо… мне все понятно, - сказала женщина, перелистнув несколько страниц предъявленного незнакомцем «серпастого и молоткастого», - значит, смотрю, Вы местный, на «Нефтестрое» прописаны?
- Да, здесь рядом!
- Вон и жена есть, ребенок! – произнесла хозяйка, возвращая паспорт Ромашкину.
- Да, все верно, правда, сынок уже вырос, - ответил гость с улыбкой. - Я вообще на поселке живу с 1959 года, приехал сюда из подмосковья, когда завод строился, а потом поступил на работу, сначала общежитие, потом женился, вот и живу в ее квартире, - рассказал агент, которому с информацией помог все тот же незаменимый тагавал.
- Моя дочь тоже взрослая, давно не живет со мной, замужем. А простите за излишнее любопытство, Николай, зачем тогда комнату сымать решили? – поинтересовалась женщина.
- Да из-за личного вопроса… с женой, знаете ли, поссорился, надо временно отдохнуть друг от друга, а так как идти мне не куда, то вот решил на несколько дней обзавестись временным углом, а потом, дай бог, быстро помиримся, и вернусь к семейному очагу, - проговорил Степан Савич, стараясь казаться убедительным.
- Говорите, с пятьдесят девятого живете на поселке?
- Да, с тех пор, как приехал из родного Павлова Посада, - ответил Ромашкин, - а что?
- Ничего, просто говор у Вас не местный, не ярославский.
- Разумеется, я же приезжий, да еще из Подмосковья, - шутливо выражая гордость, заявил агент.
- Ну, да, все верно, говор, который был с самого детства, с годами не меняется. Впрочем, я в прошлом учительница русского и литературы, и просто так поинтересовалась, а вообще не мое это дело… Значит, решили, оплата вперед за неделю, попрошу «червонец». Чай, не жалко будет, на НПЗ мужики-то хорошо зарабатывают, - сказала Пелагея Ивановна, весело улыбнувшись, но в ее глазах промелькнула какая-то хитринка.
- Все устраивает! Спасибо! – ответил Ромашкин, довольный тем, что так быстро нашел себе место для ночлега, да и в средствах у агента недостатка не было.
- Пойдемте, покажу комнату, эта дочкина, все одно пустует, - произнесла хозяйка, и они вместе зашли в соседние апартаменты.
Комната оказалась совсем небольшой, но смогла вместить старый одежный двухстворчатый шкаф из желтого недорогого дерева, односпальную железную кровать с белоснежными перинами и подушками, небольшую тумбочку и венский стул.
- Ну что ж, Пелагея Ивановна, мне понравилось, да я надеюсь, не очень надолго вселюсь, сильно не побеспокою, мне бы только где было ночевать, а так я в сменах работаю, - ответил Ромашкин, оглядев комнату, а потом достал свой портмоне и вручил хозяйке изъятую оттуда «десятку».
- Ничего, живите, сколько хотите, я не возражаю, - с радостью, в которой заметно чувствовались и нотки печали, произнесла Пелагея Ивановна, забирая у нового постояльца червонец, а потом, как бы спохватившись, добавила.
- Правда, сами понимаете, удобства у меня во дворе… Только вода холодная в дом проведена, и то дело.
- Это я понимаю, ничего страшного! Мне подходит!..
Таким образом, арендная сделка была заключена. Первая часть задания была выполнена, и теперь у Степана Савича появилось время для того, чтобы спокойно отправляться осматривать город, как было предписано Системой. Он так заторопился, что даже отказался от предложенного обеда, а хозяйке сказал, что решил пойти погулять и отдохнуть в свой выходной, а затем покинул дом, пообещав вернуться ближе к вечеру.
На улице немного распогодилось, облака стали рассеиваться, и в небе показалось солнце. Настроение у агента было приподнятым, и сейчас он захотел дойти до «Нефтестроя», чтобы посмотреть, где же все-таки находится дом, в котором он, а точнее, Николай Иванович Попов проживает согласно прописке в паспорте. Ромашкин начал подниматься по улице Слепнева дальше в гору, и вскоре справа от него показалась пара пятиэтажных новостроек «брежневок», а слева неотъемлемым элементом пейзажа оставался все тот же деревянный одноэтажный частный сектор. Чуть поодаль виднелась церковь с колокольней, которая, как подсказал тагавал, называлась Церковь Ризоположения в Крестах, где хранится главная святыня храма – крест митрополита Ионы.
Вот и снова Московский проспект. Пока он тянулся от самого центра города, то «забрался» на самую вершину холма под названием «Крестовая гора», заняв место прежнего московского тракта, где в старые времена располагалось село Кресты и окружающие его многочисленные деревни, в том числе Крестобогородская и Полянки, на месте которых и был построен поселок. Городской черты здесь в ту пору даже близко не располагалось. Теперь же на ярусных склонах этого внушительных размеров холма с одной стороны от проспекта был возведен поселок Строителей, а с другой застроили микрорайон «Суздалка». Поэтому местные до сих пор и называют «Нефтестрой» по привычке поселком, хотя он уже давно стал частью Ярославля.
Агент легко пересек проспект в виду крайне малого количества автомобилей, и оказался в начале улицы Павлова, которая спускалась вниз по склону. Ромашкин немного задержался на этом месте и увидел, как к остановке «улица Павлова» как раз подошел троллейбус модели ЗиУ-5 девятого маршрута, «девятка», на котором можно было отсюда снова уехать в центр. Как говорят местные, «поехать в город». Следом за ним свои двери на остановке открыл совсем новенький желтый «скотовозик» Лиаз-677, «двадцатка», который, судя по надписи на маршрутоуказателе, курсировал от улицы Калинина до железнодорожного вокзала «Ярославль-Главный».
Во второй половине дня погода окончательно наладилась, от облаков не осталось и следа, во всю светило солнце, что не могло не радовать. В начале улицы Павлова, с левой стороны Степану Савичу бросилось в глаза здание Дворца культуры нефтяников, которое в архитектурном смысле почему-то совершенно нелогично находилось ниже уровня проспекта, возможно, когда-то была сделана ошибка в проектировании, которую все-таки удалось исправить. Для того чтобы здание не терялось за холмом как в яме и было заметно с проспекта, перед ним создали широкую площадь, на которой небольшим островком возвышался холмик с росшей на нем одинокой сосной, к слову сказать, очень старой. Она стояла на этом месте в селе Кресты задолго до начала строительства поселка и нового нефтеперерабатывающего завода.
Продолжая спускаться по улице дальше вниз, с правой стороны агент увидел водную гладь большого пруда, который после сноса окружавших его деревенских домов, стал частью разбитого на этом месте «энпэзовского» заводского парка культуры и отдыха, о чем также сообщил тагавал. Идя по улице все дальше вниз, Ромашкин прошел мимо квартала добротных кирпичных четырехэтажных домов, в одном из которых располагался продуктовый магазин и почтовое отделение, а вот следующий кирпичный дом с парикмахерской на первом этаже и был тот самый, где «живет» Николай Иванович Попов, инженер нефтеперегонного завода.
Свернув перед «его» домом наугад влево, Степан Савич начал петлять между кирпичными жилыми строениями в четыре этажа, дошел до квартала, где его встретили разноцветные двухэтажки с маленькими окнами. Рядом с одним из таких домов находилось небольшое деревянное немного вытянутое здание с вывеской, сделанной большими буквами – ТИР, где желающие могли пострелять из «мелкашки» по потешным мишеням, если будет на то охота. Глянув на тир, Ромашкин продолжил спускаться с горки вниз по улице Менделеева и оказался рядом с баней № 8 и местным рынком, располагающимся в здании с полукруглой стеклянной крышей. Возле него, судя по вывеске, находился районный военкомат, размещенный в типовом одноэтажном домике в форме буквы «Т», подобные которому местные называли «бараками». И таких бараков с двухскатной крышей на поселке поначалу было построено огромное количество, даже больше, чем полноценных кирпичных многоквартирных домов. Тагавал к слову поведал, что бараки, где без особых удобств жили в коммуналках люди или размещались различные государственные учреждения, строились в середине двадцатого века как временные сооружения, но последние из них были снесены только в восьмидесятых годах. А на месте ветхих некомфортных времянок возводились новые современные жилые дома, школы и детсады. Поселок нефтяников застраивался в течение нескольких десятилетий, поэтому и сохранились в тесном соседстве целые кварталы домов разных архитектурных типов...
Нигде не задерживаясь, с улицы Менделеева Степан Савич у ближайшего перекрестка сразу повернул налево на улицу Гагарина, вдоль которой пошел мимо стоящих по обеим сторонам все тех же похожих, как близнецы-братья, бараков. Совсем скоро Ромашкин оказался у следующего перекрестка, но уже с улицей Рыкачева, рядом с которым, как выяснилось, находится конечная остановка троллейбуса пятого маршрута, и на нем тоже можно доехать до центра, то есть «поехать в город».
Не забывая о том, что в оставшуюся часть дня ему еще предстоит продолжить прогулку по центру, агент вдруг осознал, что безумно хотел есть, его бедный желудок уже давно выводил такие громкие урчательные рулады и наизнанку выворачивался в исступленном приступе голода. И этому невниманию к своему организму появилось вполне реальное объяснение. Внутреннее волнение, связанное с прибытием в незнакомое место, проявившееся здесь намного острее, чем когда он первый раз оказался в Выборге середины восьмидесятых, прогулки в более далеком от своей реальности историческом времени, и вообще масса новых незнакомых впечатлений. Все эти факторы в совокупности начисто притупили Ромашкину аппетит, хотя последний раз он принимал пищу еще в секретном поезде, когда ехал до станции Сивая Маска, а после этого целый день ходил голодным, не воспользовавшись даже предложением «пообедать на дорожку» хозяйки дома, где снял комнату за приличную плату, предполагающую полный пансион.
И в этот момент тагавал, будто догадавшись о желании хозяина, подсказал ему, что совсем недалеко находится самая настоящая столовая, причем вполне даже приличная, а, по мнению аборигенов, чуть ли не лучшая в городе. До нее можно было за несколько минут дойти пешком, если дуть напрямки через дворы, либо проехать всего одну остановку на «пятерке», что, собственно, мгновенно и решено было сделать. Оказался кстати и повернувший с улицы Гагарина очередной троллейбус, распахнувший свои двери на конечной.
Ромашкин зашел в салон, бросил в кассовый ящик две «двушки» за проезд, но не стал даже отрывать билета. Машина отъехала от остановки и, развив скорость, буквально взлетела по поднимающейся вверх дороге, проехала мимо хлебного магазина, ряда пятиэтажных «хрущевок» и желто-сине-зеленых более старых двухэтажек, а потом, замедлив ход, сделала поворот налево. Водитель в свой микрофон объявил остановку – «проезд Нефтяников», а когда дал по тормозам и открыл ширмовые двери, агент вышел на залитую солнечным светом тихую улицу, а точнее, «площадь», как здесь ее называли. По правому и левому ее краям стоял ряд кирпичных четырехэтажных домов постройки конца пятидесятых, между которыми обустроен широкий сквер с невысокими молодыми деревьями, кустами, круглыми и прямоугольными клумбами и скамейками для отдыха.
Троллейбус за спиной агента закрыл обе двери и отправился дальше по маршруту, а когда Ромашкин обернулся, перед его глазами предстало крупное двухэтажное прямоугольное здание, увенчанное двухскатной шиферной крышей, возвышающееся над стоящими рядом с ним «цветными» двухэтажками. На первом этаже столовой по фасаду располагались три большие арки с белым кантом, одна из которых, центральная, служила для входа, и к ней вели ступени лестницы, другие две были декоративными балконами, с перилами и балясинами. На втором этаже, где очевидно располагался обеденный зал, в стене было встроено пять поистине огромных прямоугольных окон.
Степан Савич поспешил в сторону вожделенного строения, поднялся по ступеням крыльца, обратил внимание на вывеску с надписью «Столовая № 1», прошел входную арку, а оказавшись внутрь, сразу же прошагал мимо двух колонн, по обе стороны от прохода подпирающих потолок объемного фойе. Агент легко преодолел два пролета широкой каменной лестницы с массивными перилами и, наконец, оказался в поражающем своими размерами обеденном зале с многочисленными накрытыми столиками на четыре посетителя. В левой стороне зала разместился пандус, где, очевидно, по вечерам для клиентов играл оркестр.
В нос агенту ударил приятный, возбуждающий и без того зашкаливающий аппетит запах свежеприготовленной пищи, и вообще атмосфера помещения отлично располагала к великолепному обеду. Показавшийся Ромашкину чрезвычайно огромным обеденный зал был заполнен посетителями примерно наполовину, но при этом в местном воздухе витали тишина и спокойствие, у работающих где-то поблизости людей был обеденный перерыв. Светло-голубые стены местами были украшены декоративной лепниной, под потолком висели большие люстры с многочисленными электрическими лампочками. Справа от лестницы располагалась линия раздачи, куда тут же направился Ромашкин, прихватив по пути поднос.
Предлагаемые на выбор блюда из меню произвели неизгладимое впечатление на агента, все выглядело таким вкусным, аппетитным, а главное, стоило очень и очень недорого. За целый обед, куда вошли салат из свежей капусты с клюквой, тарелка рассольника, порция пюре с отбивной котлетой, сладкий чай и печеный пирожок с рисом и яйцом, Ромашкин выложил меньше рубля. Впрочем, на цены он внимания не обращал, так как денег у него было очень даже приличное для обычного советского человека количество. Полностью утолив свой голод, сытый и довольный Степан Савич спустился на первый этаж, не преминув на минутку забежать в «заведение» по малой нужде, а потом вышел на улицу, намереваясь вернуться к троллейбусной остановке.
Но в этот момент тагавал, между прочим, сообщил «хозяину», что с правой стороны здания столовой на втором этаже работает еще и кулинария, которую местные называют просто «кулинарка», куда можно попасть, поднявшись по черной железной пристеночной лестнице, и где всегда есть возможность выпить чайку-кофейку и отведать свежей и вкусной выпечки. Но эту диковину поселка «Нефтестрой», как, впрочем, и остальные его уголки Ромашкин решил посетить в другой раз, если, разумеется, останется время, потому что суть задания, которое он должен выполнить в Ярославле, Система ему пока так и не обозначила…
Вот теперь, когда «буданинский стрелочник» впервые вкусил элементов советской жизни, можно было отправляться «в город» на «пятом» троллейбусе прямо с центральной площади поселка Строителей, и погулять по центру субботним летним вечером при отличной погоде. Ждать транспорта на остановке пришлось недолго. Маршрут троллейбуса, в который сел Ромашкин, продолжался между кварталами поселка. После крутого спуска на тормозах по улице Менделеева, где уже успел прогуляться Степан Савич, машина выехала на улицу Гагарина и повернула направо. Делая остановки, троллейбус проследовал мимо уже знакомых агенту бараков, комплекса зданий «Больничного городка», а правильнее сказать медсанчасти «родного» для «инженера» Ново-ярославского нефтеперерабатывающего завода. Судя по данным тагавала, слева по ходу троллейбуса осталось медицинское училище и химико-механический техникум, справа – частные деревянные домики, пятиэтажные кирпичные здания студенческих общежитий, опять слева – обнесенные бетонным забором сооружения, относящиеся к системе городского водоснабжения.
В итоге улица Гагарина снова привела этот экземпляр «рогатого транспорта» на Московский проспект, этой части которого Степан Савич еще не видел, поэтому усердно продолжал вертеть головой по сторонам, через окна открывая для себя новые городские пейзажи. Собственно, смотреть там было особенно и не на что, кроме как на многочисленные деревянные дома частного сектора, да невысокое зеленое здание автовокзала с большими прямоугольными окнами, хотя местами встречались и пятиэтажные «хрущевки». Благодаря рельефу этой местности, проезжая часть проспекта продолжалась с холма под уклон до самого Московского вокзала. После этой остановки весь путь до центра города был уже знаком Ромашкину…
После двадцатипятиминутной поездки Степан Савич вышел на «Подбелке», и сразу отправился на прогулку по левой стороне улицы Первомайской. По ней то и дело ехали троллейбусы, автобусы, скрипели и позвякивали бегущие по рельсам трамваи. С обеих сторон по тротуарам шли гуляющие в выходной день довольные погодой и жизнью горожане. В общей массе людского потока агент прошел мимо ворот вдоль каменного забора, окружающего здание госбанка постройки далеких тридцатых, около старинной ротонды с колоннами, где находился магазин «Охота и рыболовство». Дальше путь агента лежал мимо целого квартала северного крыла исторических торговых рядов, построенных в новом «столичном» классическом стиле с арками, галереями и большими витринами, где традиционно располагались магазины. На фронтоне надстроенной в центре здания небольшой мансарды украшенных лепниной торговых рядов или точнее сказать, «Гостиного двора», красовалась неоновая надпись «Дом одежды».
Тагавал незамедлительно сообщил, что эти постройки возводились в начале девятнадцатого века на месте разобранного древнего защитного земляного вала, и занимали целый огромный квартал от Знаменской башни и до Спасского монастыря. В архитектурный ансамбль входили северное и южное крыло «Гостиного двора» и стоящая между ними ротонда, но в середине девятнадцатого века южное крыло сильно пострадало от пожара, и было восстановлено в несколько ином виде. После революции 1917 года то же самое южное крыло пришлось разобрать, так как оно было сильно повреждено при обстрелах во время белогвардейского мятежа, а в конце двадцатых на этом месте появилось здание госбанка в стиле советского неоклассицизма. Известно, что несколько центральных городских улиц и место возле стен монастыря на Богоявленской площади, современной «Подбелки», были в свое время застроены торговыми рядами, которые к моменту текущей реальности практически не сохранились, но кое-где, если приглядеться, можно обнаружить их следы…
Не забывал Степан Савич поглядывать и на другую сторону улицы, где друг за другом располагались театральное училище, жилые дома и магазины, так он оказался в Торговом переулке, где заканчивалось несколько трамвайных маршрутов. На углу здания Гостиного двора прямо на улице возле прямоугольного белого деревянного ящика на колесиках стояла женщина в белом халате, которая, оказывается, продавала жареные пирожки. За десять копеек Ромашкин купил свой любимый «золотистый» с рисом и яйцом, который продавец, открыв крышку, достала из ящика-термоса большой двузубой вилкой, положила в листочек пищевой упаковочной бумаги и протянула покупателю. В этот момент в нос агенту Системы из заполненного свежими горячими пирожками термоса пахнуло непередаваемым, обожаемым только истинными любителями, приятным и теплым ароматом. Ромашкин съел покупку буквально за три укуса, таким нежным и вкусным был этот пирожок, а потом вернулся обратно и купил еще один, также съеденный одним махом. Вообще Степан Савич заметил, что в начале семидесятых в этом городе традиционно работало много уличных торговых точек с различным ассортиментом, впрочем, это было характерно для любого более-менее крупного советского города. Нечто подобное он до этого видел и в Выборге восьмидесятых, но тогда этот факт не привлек внимания агента, потому что его голова была занята совершенно другими мыслями…
Минуя Торговый переулок, агент прошагал еще с десяток метров, и там его встретила Власьевская башня, сохранившаяся еще со времен древнего города, с пристроенной к ней уже в конце девятнадцатого века церковью Знамения Богоматери, поэтому и башню люди окрестили «Знаменской». История свидетельствует, что во времена Екатерины Великой эту башню местный губернатор приказал разобрать на кирпичи, чтобы построить «Дом призрения ближняго», но местный градоначальник и представители богатого сословия отстояли строение, приобретя кирпич для строительства на свои средства. Одной из причин этого благородного поступка считается тот факт, что святые иконы, находившиеся в этой башне, были очень популярны в народе. Известно также, что некоторое время Знаменская башня выполняла функцию водонапорной, на ней стоял бак с питьевой водой и в дома от нее тянулись трубы.
Позднее к самой башне с обеих сторон единым блоком пристроили целый квартал из двухэтажных домов, к которым еще позднее надстроили и третьи этажи. Одну из пристроек, что выходила фасадами на Гостиный двор, улицы Комсомольская и Первомайская, занимал учебный корпус Ярославского университета. Другая пристройка к Знаменской башне, где разместились весьма приличный ресторан, магазины и гостиница «Центральная», выходила фасадом на площадь Федора Волкова. В этом же здании располагался целый кинотеатр, о чем красноречиво говорили три расположенные друг за другом неоновые вывески «Кино». «Луч». «Кино», висящие над аркой тоннеля, идущего под церковью и башней. Тагавал своевременно рассказал Ромашкину, что вход в кинотеатр «Луч», гардероб и кассы находятся в помещении пристроенного дома, а чтобы посмотреть фильм, надо было оттуда пройти по лестнице в кинозал, расположенный прямо в древней башне, а после сеанса зрители выходили на улицу уже через дверь в здании церкви. И этому факту не стоило сильно удивляться, ведь в советские времена храмы очень часто власти использовали под клубы или кинотеатры.
Постояв немного рядом со Знаменской башней и церковью, Ромашкин прямо перед ней обратил внимание на прямую, идущую вдаль улицу, которая, по информации тагавала, в текущей реальности носила имя Кирова и вела к историческому центру Ярославля, к Советской, а ранее Ильинской, площади. В начале улицы по левую руку в доме с угловым входом находился «Дом книги», о чем свидетельствовала вывеска над входной дверью, а в здании справа располагался гастроном. Причем, в каждом из домов, на вторых и третьих этажах, кроме того помещались и жилые квартиры. Степан Савич перешел через Первомайскую улицу и по случайно выбранному правому тротуару отправился вперед по Кирова. С обеих сторон улицы были высажены деревья, вокруг стволов которых, у самой земли были для красоты уложены круглые чугунные декоративные решетки из двух половинок. По проезжей части улицы курсировали редкие легковые и грузовые автомобили.
Прогуливаясь по городу, Ромашкин давно заметил, что все центральные улицы, как, впрочем, и у любого города с древней историей, были застроены многочисленными старинными домами, стоящими впритык друг к другу вдоль улиц целыми стенами, а попасть во внутренние дворы можно было через специально оборудованные для этого тоннельные арки. На всю эту разноплановую архитектуру агенту оставалось только поглядывать мимоходом, чтобы не показаться окружающим заезжим туристом, изучающим местные достопримечательности, ведь по документам он был местным жителем. И еще одна деталь, которую приметил агент – это бесконечное количество зеленых насаждений на каждой улице, в каждом городском парке и сквере, что в сочетании с малым количеством автомобилей оказывало самое положительное влияние на местную экологию. Во всяком случае, в текущий временной период. В настоящей реальности Степана Савича подобного состояния окружающей среды уже почти невозможно встретить в крупных городах…
Оставив с правой стороны Депутатский переулок с домами и церковью Сретенья Господня, совсем скоро агент вышел к Крестьянской улице. Буквально на полминуты Ромашкин остановился, и, незаметно оглядевшись, на другой стороне справа обратил внимание на построенную в конце девятнадцатого века часовню Александра Невского, запертую между стоящими вдоль улицы двухэтажными кирпичными домами с магазинами и учреждениями. Тагавал же мгновенно проинформировал агента, что за ними находится центральный городской рынок, называемый Мытным, построенный еще в начале девятнадцатого века и занимающий аж целый квартал! Слева от себя Степан Савич увидел здание гостиницы «Волга», бывший отель «Бристоль» а наискосок располагалось угловое здание корпуса местного университета, где до революции находился «Дом призрения ближняго».
Пока агент стоял, к нему успели подойти двое прохожих – мужчина и женщина, скорее всего, не местные, и стали спрашивать, как отсюда пройти к набережной Волги. И здесь на помощь, как обычно, пришел тагавал, подсказав, как надо идти. Степан Савич повторил все слово в слово тем, кто его спрашивал, благо объяснение было не сложным. Достаточно было продолжить путь по улице Кирова, пересечь площадь, а потом, никуда не сворачивая, взять чуть левее, и по Народному переулку добраться до самой набережной. После этого случая Степан Савич на самом деле смог хоть немного почувствовать себя местным, и зашагал увереннее.
Продолжив прогулку, Ромашкин решил перебраться на другую сторону улицы и повернуть направо, и сделать это было легко, ввиду почти полного отсутствия автомобильного движения. Проходя по тротуару мимо двухэтажных побеленных домов и гуляющих горожан, агент приблизился к одноглавой часовне из красного кирпича, построенной в русском стиле, и с удивлением обнаружил, что прямо внутри нее работал магазин по продаже меда, что тоже соответствовало советским принципам использования старинных архитектурных объектов, предназначенных для отправления религиозного культа. Возле часовни справа была оборудована глубокая металлическая мойка с водопроводным краном для мытья овощей и фруктов посетителями рынка, а рядом находилась уличная торговая точка, где продавец в белом халате всем желающим всего за три копейки заполняла граненые стаканы газированной водой с сиропом.
Такого Ромашкин никогда в жизни не видел, поэтому остановился понаблюдать. Сначала на выбранный вкус покупателя заливалась порция концентрированного сладкого сиропа через краник одной из стеклянных вертикальных цилиндрических емкостей, а потом с шипением добавлялась обычная водопроводная газированная вода, и в итоге получался приятный прохладительный напиток. Тагавал сразу же пояснил агенту, что у многих советских людей дома были так называемые «сифоны», представляющие собой бутылки для воды с металлическим приспособлением, куда вставлялся баллончик, наполненный углекислым газом под давлением. После нажатия на рычажок аппарат выдавал струю газированной жидкости, заливаемую в стакан с небольшим количеством сиропа. Так можно было пить газированные прохладительные напитки прямо у себя дома, а в бутыль «сифона» всегда лучше залить остывшего кипяточку.
Глядя на этот незатейливый процесс, Степан Савич вдруг почувствовал жажду и как другие прохожие не смог отказаться от употребления стаканчика сладкого и бодрящего напитка, несмотря на то, что вода была водопроводная и, конечно, некипяченая. Да и сами стаканы продавец мыла кое-как, просто ополаскивая под сильной струей той же самой водопроводной воды. По информации тагавала, советских людей сей, казалось бы, странный факт никогда не останавливал, все они с удовольствием пили эту «газировку», совершенно не беспокоясь о том, что могли вполне заработать кишечную инфекцию, а может чего и похуже, скажем, туберкулез. Мало ли кто до тебя мог пить из этих стаканов, не подвергающихся дезинфекции после каждого употребления!
Все то же самое, впрочем, относилась и к многочисленным автоматам по продаже газированной воды, особо популярным у жителей каждого советского города в жаркий период. Закинув в щель такого аппарата монету достоинством три копейки, ты получаешь стакан шипящей газированной воды с сиропом, если бросишь копейку, то автомат, немного погудев, тут же набузует тебе «чистой» «газировки». Причем, в любом таком автомате вода наливалась в одни и те же граненые стаканы, которые после использования промывались каждым следующим желающим утолить жажду, причем, это делалось здесь же, в нише автомата, путем надавливания перевернутым стаканом на круглую площадку с отверстиями, из которых вырывалось несколько водных струй под небольшим давлением. Конечно, для верности можно было промывать стаканы подольше.
Несомненно, такой общественный способ потребления жидкости, по понятным причинам, никому не давал гарантии сохранить полноценное здоровье. Однако советские люди о таких вещах попросту не задумывались, принимая жизнь такой, какой она им казалась – прекрасной и стабильной, как мощь самой лучшей в мире страны, как и должно быть только в социалистическом обществе. Коммунистическая партия и советское государство заботились о том, чтобы «наши» люди жили спокойно, пребывая в полном неведении о каких-либо проблемах, которые уже существовали или могли появиться в обществе. Избавлены были советские люди от любой информации о негативных явлениях и несчастных случаях, все-таки происходивших в стране, и вообще от плохих или страшных новостей из газет и по телевидению, за исключением того, что касалось «тяжелой» жизни идейных врагов на загнивающем Западе. И эта чрезмерная идеологическая «забота» в конечном итоге, как известно, сослужила советским людям недобрую службу. Большинство из них не были готовы к переменам и нестабильности в обществе, ожидающим их в будущем, не обладали некой внутренней настороженностью к потенциальным негативным последствиям, к которым могли бы привести их собственные поступки или действия окружающих…
На центральный рынок Ромашкин заходить не стал, а продолжил свой путь дальше по Крестьянской улице, а когда дошел до угла дома с магазинами, то перед его глазами слева предстало старинное двухэтажное здание горисполкома, по-современному мэрии, где и до революции размещалась городская управа. На углу с правой стороны размещалось административное здание. Чуть поодаль, на этой же стороне он заметил необычное здание с широким балконом, построенное в византийском стиле. По информации тагавала, до прихода к власти большевиков в здании располагалась очень солидная и знаменитая гостиница «Царьград», названная в честь византийской столицы Константинополя, а в этой реальности там располагаются государственные учреждения и жилые квартиры.
Бросив короткий взгляд на бывшую «царскую» гостиницу, Степан Савич повернул налево, прошел вдоль рыночной стены и через сотню метров оказался уже на Советской площади. Там его встретила церковь Ильи Пророка, окруженная чугунным забором с кирпичными столбами, и стоящее напротив храма двухэтажное административное здание середины девятнадцатого века, позади которого находился тот же старинный Мытный рынок. На площади справа и слева располагались два величественных трехэтажных здания в стиле старинного русского классицизма, где до революции размещались Присутственные места. В реальности начала семидесятых в одном из них, что справа, располагались административные учреждения, а в здании с красным флагом на флагштоке, что стояло на площади «зеркально» слева, украшенном портиком, придающим ему большую торжественность, размещался областной исполнительный комитет. Тагавал подсказал, что самый главный «руководящий и направляющий» орган советского времени – областной комитет коммунистической партии находился в стороне от площади в представительном трехэтажном здании на углу улиц Советской и Трефолева.
Следуя совету все того же верного тагавала, хорошо «знающего» этот город, и в данный момент играющего роль гида, Ромашкин свернул налево в находящийся рядом с Советской площадью сквер. «Буданинский стрелочник» прошел по дорожке мимо памятника жертвам белогвардейского мятежа, произошедшего во времена Октябрьской революции, вышел на главную аллею с расставленными вдоль нее скамейками и направился прямо. Вся эта территория ныне назвалась площадь Челюскинцев, прежде улица Мира, а до революции Парадная, Соборная. Справа и слева от сквера сквозь густую зелень деревьев и кустов Степан Савич замечал стоящие вдоль улиц все те же старинные дома, один из которых, по левой стороне занимала городская больница, справа находилось строение, напоминающее заброшенную церковь в состоянии полного упадка. Тагавал пояснил агенту, что это остатки комплекса зданий очень древнего Кириллов-Афанасьевского мужского монастыря, теперь здесь располагается мебельная фабрика, а в бывших монашеских кельях живут люди. Пройдя еще немного вперед в массе гуляющих горожан, Ромашкин увидел небольшой «живой» журчащий фонтан, в центре которого на постаменте стояла фигурка Буратино из старой детской сказки о золотом ключике, наверное, поэтому возле фонтана всегда было много детей, играющих с водой.
С правой стороны Степан Савич заметил распростертое вдоль улицы желтое трехэтажное здание в классическом стиле, где находился главный корпус Ярославского медицинского института, а до революции размещалась Городская Дума. Через десяток метров агент вышел на открытое место, которое являлось продолжением той же площади Челюскинцев. В центральной части за широкой площадкой несколько лет назад был установлен памятник в честь боевой и трудовой славы ярославцев в годы Великой Отечественной войны, состоящий из двух прямоугольных стел из серого гранита с барельефными изображениями солдата и женщины, и высеченными надписями «Слава воинам-героям» и «Слава героям труда». Агент подошел к этому святому для ярославцев, да и любого русского человека месту и, склонив голову, немного постоял у горевшего между стелами Вечного огня. Независимо от того, в каком времени существует его настоящая реальность, что он делает в данный момент, какое задание выполняет и в каком временном периоде находится, Степан Савич Ромашкин всегда оставался русским человеком, почитающим священные традиции своего народа…
То и дело, поглядывая по сторонам на старинные домики, агент не торопясь продолжал прогулку по асфальтированным дорожкам Площади Челюскинцев, и они, в конце концов, привели его на высокую смотровую площадку Волжской набережной и к так называемой Стрелке. Тагавал подсказал Степану Савичу, что когда-то это историческое место украшал Успенский Собор с колокольней, а рядом располагался Демидовский юридический лицей (ранее Демидовское высших наук училище). Однако в 1918 году во время белогвардейского мятежа здание лицея было сильно повреждено от обстрелов и позднее разобрано, а собор был разрушен большевиками в тридцатых годах двадцатого века, как не имеющий архитектурной ценности.
Тагавал также поведал агенту, что вся эта территория, где сливаются великая русская река Волга и ее правый приток Которосль, и где около тысячи лет назад князем Ярославом Мудрым был основан Ярославль, остается одним из самых любимых мест отдыха горожан. Оказавшись здесь, Ромашкин моментально понял почему. Он стоял на верхнем ярусе набережной двух рек рядом с фигурным чугунным ограждением с шаровидными набалдашниками на столбиках, так называемой «волжской решеткой», установленной по самому краю асфальтированного тротуара. Душа агента Системы наполнилась самым подлинным восторгом от завораживающего вида на бескрайние просторы, от которого «буданинский стрелочник» был просто не в состоянии оторваться. В родных маринских краях среди привычной взору аборигена красоты природных пейзажей ему, тем не менее, никогда не приходилось встречать ничего подобного тому, что он увидел здесь.
Перед глазами Степана Савича раскинулась широкая водная гладь вниз по течению Волги, и место, где в нее впадает Которосль, образуя «острие» Стрелки. Этот треугольный уступчатый мыс, в силу естественных причин омываемый водами двух рек, был целиком занят песчаным городским пляжем, на котором к настоящему моменту все еще оставались купающиеся и продолжающие загорать люди, хотя дело уже шло к вечеру, и распалившаяся, было, после исчезновения облачности дневная жара постепенно начала спадать.
Вдали на другом берегу Которосли, если смотреть прямо за Стрелку, в легкой дымке Ромашкин разглядел силуэты двух расположенных рядом церквей и отдельно стоящей колокольни. По информации тагавала, эти сооружения, составляющие единый архитектурный ансамбль Коровники, украшены уникальными старинными изразцами, и вообще представляют собой бесценный памятник древнего зодчества. Чуть правее Стрелки, но ближе к Ромашкину находился остров, возникший более десяти лет назад после рукотворного изменения извилистого русла Которосли, в целях улучшения условий для судоходства. У ближайшего к агенту берега находился малый дебаркадер, служивший, если верить тагавалу, причалом для корабля ярославской флотилии юных моряков. На другом, низком берегу Волги, сквозь обильные зеленые заросли Степан Савич рассмотрел одноэтажные частные жилые дома, относящиеся уже к заволжской части города, к месту под названием Тверицы, которое, по сведениям того же тагавала, входило в число самых старинных частей Ярославля.
Некоторое время Степан Савич вместе с другими горожанами еще продолжал любоваться непередаваемой красотой древнего исторического места, оставаясь возле чугунной решетки, на всем протяжении ограждающей верхнюю набережную, идущую вдоль обеих рек, начиная с Которосльной, а потом полукругом переходящую в Волжскую, образуя смотровую площадку. От нее по двум бетонным многоярусным лестницам со скамейками для отдыха можно было спуститься по крутому склону к нижней бетонированной набережной, построенной в сороковые годы, или, повернув направо, оказаться на пляже Стрелки. Однако агент не стал уходить вниз, а, сразу же повернув направо, отправился «по верху» в противоположную от Стрелки сторону, снова оказавшись в числе многочисленных ярославцев, гуляющих по любимому месту приятным летним субботним днем.
Вдоль пешеходного тротуара набережной под кронами деревьев были равномерно расставлены скамейки с закругленными спинками из узких деревянных брусков, прикрепленных на чугунные крученые декоративные ножки, которые называют «ярославскими диванами», характерные для урбанистического пейзажа именно этого города. В тот прекрасный вечер эти жесткие, но удобные «диваны» были целиком заняты отдыхающими горожанами.
На пути Ромашкину продолжали встречаться местные исторические достопримечательности, о которых его как обычно информировал тагавал. Слева осталась Ильинско-Тихоновская церковь, справа Арсенальная башня, возведенная прямо на береговом склоне, которая в древние времена была главным входом в укрепленную часть города с воды, а теперь здесь располагается ресторан.
Перейдя через Волжский мост, построенный над глубоким спуском к берегу реки, справа Ромашкин увидел бывший дом князя Болконского, чуть дальше перед Степаном Савичем предстало здание в строгом классическом стиле, где располагался художественный музей, а до революции был особняк ярославского губернатора. Напротив музея прямо от крутого берега вперед выдавался полукруглый широкий каменный балкон, окруженный чугунной оградой, и подпираемый снизу колоннами, от которого вели две лестницы для спуска к нижней набережной.
Продолжая не спеша гулять вдоль Волги, Степан Савич встретил на пути старинную беседку-ротонду с шестью ребристыми колоннами, чугунными оградительными решетками, декоративной лепниной и уплощенным куполом. Агент зашел внутрь, и на какое-то время остался понаблюдать за прекрасным видом на реку, сразу приметив у подножья беседки пологий асфальтированный Мякушинский спуск, позволяющим спуститься к нижнему ярусу набережной.
Взглянув из беседки направо в сторону Волги, агент заметил вдалеке построенный всего несколько лет назад к юбилею революции Октябрьский автомобильный мост, соединивший два берега широкого водного препятствия и давший мощное развитие заволжской части Ярославля. Чуть дальше за ним в легкой дымке виднелся железнодорожный мост с полукруглыми металлическими фермами, по которому на другую сторону, кроме поездов, могли перебираться и пешеходы. По данным тагавала, мост построен в начале двадцатого века к трехсотлетию правления царской династии Романовых, и названный после визита в Ярославль Николая Второго «Императорским» или «Николаевским». С тех самых пор этот мост, самым первым связавший центральную часть страны и Москву с Северными областями, много десятилетий оставался однопутным, но именно сейчас, в этой реальности начала семидесятых, прямо на глазах Ромашкина активно велось строительство второго пути, а по сути второго железнодорожного моста, но уже с трапециевидными пролетами. Затем взор находящегося в беседке Степана Савича обратился на стоящие на приколе возле берега четыре убираемых на зиму плавучих дебаркадера, к которым в сезон навигации приставали пассажирские теплоходы, а через специально оборудованные мостки желающие прокатиться по Волге переходили к причалам для покупки билетов и посадки…
Некоторое время агент продолжал прогулку вдоль берега Волги, мимо старинных и советского периода жилых домов, о которых получал информацию от тагавала, а потом вышел к памятнику великому русскому поэту Николаю Алексеевичу Некрасову, установленному в конце пятидесятых годов на набережной в самом начале Первомайского бульвара. Знаменитый поэт и литератор был земляком ярославцев и очень любил Волгу, поэтому и памятник ему находился на берегу, чтобы Некрасов в вечной задумчивости «смотрел» на реку и на то, как она меняется с течением времени. Сам памятник представляет собой композицию, состоящую из постамента с установленной на нем бронзовой фигурой поэта во весь рост со сложенными руками, справа к которому примыкает стела с барельефами героев некрасовских произведений. Перед композицией оборудовали площадку, на которой ежегодно в день рождения прославленного земляка собираются ярославцы, чтобы возложить цветы и почтить память поэта чтением его гениальных стихов.
Посмотрев на памятник, Ромашкин свернул направо, на Первомайскую улицу, которая быстро привела к тому же самому дому, в подвале которого он оказался после перемещения через портал станции Сивая Маска, и к Красной площади со «сталинским» домом, где агент получил соответствующие данной реальности документы и одежду. На этот раз Степан Савич перешел площадь и оказался на продолжающемся от набережной бульваре, утопающем в зелени растущих там кустов и деревьев, а вдоль тротуара были расставлены такие же «ярославские диваны» для отдыха горожан.
Ромашкин пошел по бульвару, оставив справа деревянное здание кинотеатра «Летний», пока не уперся в тыльную часть большого желтого здания, которое обогнул слева и в итоге оказался на площади имени Федора Волкова. Тагавал пояснил, что этот человек был основателем первого русского драматического театра, а находящееся рядом здание и было тем самым театром, одной из главных достопримечательностей Ярославля, правда, самый первый деревянный театр на этой же площади напротив Власьевской башни был построен в начале девятнадцатого века, даже раньше московских театров. В течение ста лет здание в Ярославле дважды меняло свой внешний облик, а в начале двадцатого века было в очередной раз капитально перестроено, этот вариант и сохранился до текущей реальности.
На площадь, носящую имя основателя, смотрел пышный фасад театра, украшенный стройными колоннами, лепниной, горельефами по бокам с героями древнегреческих трагедий и портиком со скульптурами покровителя искусств бога Аполлона, богини трагедии Мельпомены и покровительницы комедии музы Талии. Только вот памятника основателю пока не соорудили, но, по данным информатора тагавала, в ближайшие годы монумент будет установлен в прилегающем к площади сквере…
День постепенно клонился к закату, с каждой минутой город все глубже и глубже погружался в неминуемые сумерки в предвкушении продолжения приятного субботнего вечера. Ромашкин понял, что снова проголодался, но предусмотрительный тагавал подсказал своему хозяину, что из ближайших заведений общепита прямо возле «волковской» площади в угловом здании между улицами Свободы и Комсомольская работает неизменно популярное в народе кафе «Европа» с вполне приемлемыми ценами, впрочем, на них Ромашкин, как известно, не обращал внимания. Тагавал напомнил агенту, что здесь же, на площади, в пристройке к Знаменской башне, возле которой он прогуливался пару часов назад, работал еще и ресторан «Москва», где можно было полноценно перекусить и послушать живую музыку местного оркестра.
Из двух заведений Степану Савичу надо было выбрать одно для удовлетворения гастрономических потребностей, однако он прекрасно помнил, что, несмотря на большую сумму советских денег, приятно оттягивающую внутренний карман его пиджака, ему не стоило очень-то выделяться своим благополучным финансовым положением среди обычных граждан страны советов, не очень-то привыкших видеть богатых соотечественников. Поэтому агент решил зайти в кафе, где цены были хоть и умеренные, но с неизбежной наценкой, а значит, все-таки выше, чем в обычной столовке.
Ромашкин перешел площадь, приблизился к угловому зданию на пересечении улиц Комсомольской и Свободы, и заметил, что на первом этаже находилась столовая, а само кафе «Европа» располагалось на втором. Тагавал тут же заметил, что на третьем этаже в этом доме жили люди в обычных коммунальных квартирах, по-народному, в коммуналках. Такое сочетание разных категорий общепита в одном месте встречалось в те времена довольно часто. Взять в пример хоть ту же самую столовую № 1 на «Нефтестрое», где агент уже имел удовольствие пообедать этим днем – там тебе на одну общую кухню и кулинария, и столовая, и ресторан в вечернее время, можно сказать, оптимизация производства, да и поселковым посетителям очень удобно.
Обладая сведениями об истории в пределах всего линейного времени – прошлого, настоящего и будущего, тагавал сообщил Ромашкину, что раньше, как принято говорить, «при царе», в этом доме были частные жилые владения. После революции размещалась гостиница № 1 под названием «Европа», а в пятидесятом году после капитального ремонта этого памятника архитектуры девятнадцатого века, в доме расположились кафе и столовая, а на третьем этаже оборудовали жилые квартиры. Правда, через двадцать лет, считая от текущей реальности, это здание рухнет, а и только много лет спустя будет восстановлено…
Через входную дверь Степан Савич с улицы зашел внутрь, поднялся на второй этаж и оказался в весьма уютном обеденном зале прямоугольной формы, хотя само строение в этой своей части было полукруглым, переходящим с одной улицы на другую. В зале были расставлены столики на четыре человека, покрытые скатертями, а интерьер был самым обычным и незатейливым, но приятным глазу посетителей. Со стороны кухни исходил аппетитный аромат свежеприготовленной пищи, особенно обостренный у голодного человека. Субботний вечер давал о себе знать, почти все столики были заняты культурно отдыхающими ярославцами, желающими выпить, закусить, так как имели полное право расслабиться после трудовой недели. В зале стоял монотонный гул из сливающихся в единую какофонию голосов оживленно беседующих за столиками посетителей кафе, кассира, то и дело обменивающегося фразами с раздатчицами, отдаленных голосов поваров с кухни и, разумеется, звона перемещаемой посуды.
И все же Ромашкин решил не терять надежды заполучить место, и, оглядевшись внимательнее, приметил одно свободное за столиком возле окна, за которым сидели три молодых девушки лет двадцати-двадцати пяти в цветных летних платьях. У агента появился шанс перекусить, но разрешат ли молодые ярославны нежданному гостю присесть к ним за столик? Учитывая такое количество посетителей в зале, несомненно, должны разрешить, если следовать правилам приличия. Но возникает другая проблема – удастся ли ему в неизбежном в таком случае разговоре не выдать себя? Одно дело просто гулять по городу, ни с кем не разговаривая, а другое вести себя с окружающими так, как местный, или хорошо, как приезжий, ставший аборигеном. Нельзя исключить, что у кого-нибудь из них не окажется знакомых или друзей на том же нефтеперегонном заводе или живущих на «Нефтестрое», впрочем, в тот момент, когда агент снимал у хозяйки комнату, рисковать приходилось намного больше. С другой стороны никто не требует от человека обязательного общения с соседями по столику, в конце концов, это не ресторан, где разговор за бокалом вина или рюмкой водки, в самом деле, был бы делом неизбежным для соседей по столику, до этой минуты незнакомых.
Степан Савич прошел через расположенную в конце зала раздаточную витрину и поставил на поднос салат из свежих огурцов, суп рассольник, шницель натуральный рубленный с подливой, а в качестве гарнира выбрал толстые разваренные макароны. Вместо алкоголя был взят стакан чая с сахаром и обожаемое Ромашкиным бисквитное пирожное. Заплатив за вечерний обед около двух рублей, агент отправился к примеченному столику, который к тому моменту полностью так и не освободился. Сидящие за ним молодые посетительницы кафе продолжали кушать мороженное с сиропом из круглых металлических вазочек на одноногой подставке, пить молочный коктейль через соломинки из граненых стаканов и бесконечно болтать о своих девических делах.
- Добрый вечер, девушки, не помешаю? – произнес Степан Савич, держа в руках поднос, и в надежде поскорее начать трапезу.
- Садитесь, нам не жалко, - ответила одна из девушек после того, как они все трое, на пару мгновений оторвавшись от обсуждения, повернули головы в сторону претендента на свободное место с полными безразличия взглядами, а потом снова вернулись к прежней беседе.
Ромашкин присел на свободный стул, аккуратно выставил на стол все, что было у него на подносе, и молча принялся за обед. Украдкой он, конечно, поглядывал на сидящих рядом девушек, даже пытался по очереди рассматривать их, но так, чтобы никто из этих юных созданий не заметил его осторожного, но пристального взгляда, и не принял это за наглость или дурной тон. Но возможно люди, живущие в этой реальности, не задумывались о таких вещах, либо в силу традиционного в те годы строгого воспитания в семье, либо им просто не приходилось сталкиваться с печальным жизненным опытом, как, скажем, молодым людям двадцать первого века. Значит, ни одна из этих красавиц, по всей видимости, даже не обратила внимания на сидящего рядом «возрастного» по их меркам мужчину, продолжая увлеченное общение между собой.
Пока Степан Савич доедал свой суп, он успел оценить их всех, во всяком случае, самым беглым взглядом. Одну из них, светловолосую с большими красивыми зелеными глазами, аккуратным острым носиком и пухлыми губками, агент посчитал более симпатичной среди остальных. Но если две другие выглядели, по мнению Ромашкина, не столь привлекательно, то их молодость, особенно с «высоты» его возраста, сводила на нет все эти бессмысленные оценки. И, тем не менее, он отметил для себя тот, пожалуй, давно известный факт, что молодые люди его настоящей реальности выглядели совершенно по иному, нежели их сверстники, живущие в начале советских семидесятых, иными словами, его современники казались гораздо моложе, что ли.
Приступив ко второму блюду и продолжая незаметно бросать редкие оценивающие взгляды на своих оживленно беседующих соседок по столику, Степан Савич посчитал, что, скорее всего, они были студентками, причем, судя по разговору, в ходе которого проскакивали специальные термины, учились они в местном медицинском институте. И сомневаться в этом не приходилось, потому что тагавал почти сразу подтвердил эту догадку своего носителя, более того, назвал даже их имена, хотя таких подробностей агенту и не требовалось.
Наверное, теперь читатель ожидает продолжения повествования о том, как они познакомились, и о том, как он угостил их сладостями, а потом уже на вечерней улице, ведя непринужденную веселую беседу, сродни банальному флирту, пешком проводил их до студенческого общежития, и даже остался «попить чайку» у той, самой красивой из них троих, но, увы… увы! Разочарую, дорогой читатель! Ничего этого не было! И на этот счет есть свои причины. Во-первых, Ромашкин был женатым человеком, во всяком случае, до тех пор, пока не вернулся домой и не узнал, как отнеслась супруга к его долгому отсутствию и что в этом случае могла предпринять, во-вторых, он был гораздо старше этих юных созданий. И третий, пожалуй, самый веский аргумент в пользу «против» – та цель, ради которой он находится в этом городе и в этом времени, а именно, выполнение задания Системы, о сути которого он пока ничего так и не узнал от тагавала, поэтому нельзя было позволить себе расслабляться.
Прекрасно понимая все это, Степан Савич спокойно допил свой уже почти остывший кофе с нежным бисквитным пирожным, задумчиво посидел еще с минуту, отвернув голову к окну, потом сложил пустую посуду на поднос, и, вставая с ним из-за стола, на прощанье вежливо кивнул девушкам и негромко произнес «Всего доброго!». Однако сказанная фраза не была, собственно, ими замечена и никак не оценена, и тогда агент отправился в сторону выхода, оставляя за столиками кафе галдящую на все лады шумную разновозрастную компанию отдыхающих трудящихся. Поставив поднос с посудой на специально отведенный для этого стол, согласно всеобщему правилу «Поел, убери за собой!», Ромашкин намеревался покинуть кафе и пошел к лестнице, чтобы спуститься вниз и выйти на улицу. Однако его голова почему-то машинально повернулась в сторону столика, где он только что обедал, и оказалось, что на освободившееся место к девушкам уже подсел какой-то темноволосый молодой человек в светлой футболке и завел с девушками разговор. Тогда Степан Савич, ухмыльнувшись, подумал, что наверняка у этого юноши, возможно, тоже студента, гораздо больше шансов поближе познакомиться с будущими работниками системы здравоохранения…
На улице было по-летнему приятно тепло, но далеко не так жарко, как днем. Солнце неумолимо клонилось к закату. Рядом со зданием кафе, откуда вышел Ромашкин, располагался дом с магазином «Мелодия» на первом этаже, напротив, через улицу Свободы, была остановка троллейбуса «первого» маршрута, который мог довезти до вокзала «Ярославль-Главный». На всякий случай агент решил снова прокатиться на общественном транспорте, продолжив беглый осмотр города, пока еще не совсем стемнело, и заодно посетить этот объект, в любом случае требующий внимания, если после выполнения задания придется «уходить» через этот железнодорожный узел. Перейдя на другую сторону, Степан Савич подошел к обозначенной на столбе остановке, которая как раз находилась рядом с пятиэтажным зданием гостиницы «Ярославль» со смотревшими на улицу большими окнами первого этажа одного из лучших ресторанов в городе под названием «Медведь».
Через несколько минут подошел троллейбус ЗиУ-5 с широкими ширмовыми дверями на электроприводе, куда вошел «буданинский стрелочник», после оплаты проезда уселся на мягкое сиденье в малолюдном салоне и, как раньше, принялся смотреть по сторонам через широкие окна. Троллейбус повез путешественника по улице Свободы мимо старинных плотно прилегающих друг к другу каменных домов, и, как водится, деревянных, без которых не обходится ни один город. На месте пересечения с улицей Собинова в угловом доме справа находилась аптека № 4, а слева хлебный магазин «Колос». Тагавал сразу же сообщил Ромашкину, что эта аптека – одна из старейших в городе. С конца девятнадцатого века люди стали называть ее Власьевской, так же, как тогда называлась и эта улица, потому что рядом находился храм Святого Власия. При советской власти он был разрушен, а на его месте в тридцатых годах построили гостиницу «Ярославль».
Проехав чуть дальше, по правой стороне улицы агент заметил заведение с вывеской «Пельменная», кстати, по информации тагавала, вполне себе приличная. Пересекая улицу Республиканскую, троллейбус проехал мимо углового здания слева, где располагался кинотеатр «Горн». С правой стороны Ромашкин обратил внимание на ряд деревянных домов, в том числе, и на приметный старинный кирпичный домик в готическом стиле с узкой башенкой, позади которых явно велось какое-то грандиозное строительство. Тагавал сразу сообщил, что пару лет назад здесь начали возводить новый в Ярославле театр юного зрителя, запроектированный в архитектурном стиле постмодернизма, а раньше на этом месте находились малоэтажные кирпичные жилые дома, построенные пленными немцами после Великой Отечественной войны и небольшой заводик алкогольных напитков. Но, как свидетельствует история города, здание театра с площадью Юности будет закончено только через тринадцать лет от момента текущей реальности, то есть, примерно в середине восьмидесятых…
После ряда домов по обеим сторонам улицы, справа по ходу троллейбуса Степан Савич заметил трамвайное депо, во дворе которого виднелась превращенная в хозяйственное помещение Вознесенская церковь. Следом по этой же стороне находился комплекс зданий трехэтажных Вознесенских казарм постройки середины девятнадцатого века, на угловую часть которых в сталинские времена сделали пристройку в виде башни со смотровой площадкой и высоким шпилем, увенчанным пятиконечной звездой в обрамлении колосьев. Тагавал сразу же подсказал, что во все времена эти корпуса имели военное назначение, вот и сейчас там размещен железнодорожный военный полк. Напротив казарм на другой стороне улицы был разбит зеленый парк, за которым вдоль улицы располагался кирпичный дом в два этажа с магазином на первом, а следом за ним на углу между двух улиц находился жилой двухэтажный дом, но уже деревянный.
Троллейбус пересек улицу Победы с проложенными по ней трамвайными путями, и выехал на открытое пространство – площадь Труда, до 1917 года бывшую Сенную. По краям справа и слева площадь украшали два отдельных сквера полные зеленеющих кустов и растущих деревьев со стоящими по их аллеям «ярославскими диванами», как и на набережной. Композиция каждого сквера дополнена помещенными в центре бьющими круглыми фонтанами, каждый из которых украшен бронзовыми статуями играющих с мячом спортсменов. В глубине широкой площади между скверами виднелся спортивный стадион, что было понятно из выполненной большими буквами надписи, размещенной рядом с широким входом и окошками билетных касс «Стадион Ордена Ленина шинного завода». Согласно уточнению тагавала, на предприятии существует футбольная команда «Шинник», а вообще, каждое уважающее себя крупное промышленное или отраслевое предприятие содержало спортивный коллектив из сотрудников, что было обычным явлением в советские времена, также как пропаганда спорта и здорового образа жизни.
Слева по ходу троллейбуса на углу между двумя улицами расположилось внушительных размеров здание универмага из стекла и бетона с шестью большими вертикальными окнами во все его пять этажей, который так и называли – «универмаг» или «ярославский ЦУМ», потому что он был единственный в городе. Тагавал сразу же подсказал, что в его больших застекленных витринах на первом этаже постоянно выставлялись манекены с самой современной модной одеждой, а ассортимент электро-, фото- и радиотоваров, посуды, одежды и обуви был самым широким. Для жителей Ярославля того времени это было большим подспорьем в выборе нужных вещей, потому что если уж чего-то не было в местном универмаге, то, значит, этого нельзя было найти больше нигде в городе.
На площади Труда троллейбус сделал очередную остановку, а Степан Савич на правой стороне улицы увидел здание ярославского цирка с характерным полукруглым куполом, построенное менее десяти лет назад, если считать по этой текущей реальности. После остановки на площади, троллейбус проследовал мимо жилого дома со столовой на первом этаже. Тагавал подсказал, что когда-то здесь находилось пожарное депо, в начале двадцатого века перестроенное в жилой дом, а лет через десять от текущей реальности в нем откроется пивной бар, который местные назовут «Колеса».
Двигаясь все дальше по улице Свободы, троллейбус двигался мимо многочисленных «сталинских» желтых кирпичных домов, более современных «хрущевок», миновал внушительных размеров корпуса завода топливной аппаратуры, очередной зеленый сквер и монументальное здание полиграфкомбината. Наконец, «первый» троллейбус доставил Ромашкина на Привокзальную площадь, окруженную типичными зданиями «сталинской» архитектуры, со сквером в центральной ее части, где находился работающий фонтан с подсветкой. Троллейбус объехал вокруг сквера, мимо жилых домов, Дворца культуры железнодорожников и административного здания. Ромашкин почти сразу обратил внимание на центральную архитектурную фигуру на площади – построенное в стиле сталинского ампира величественное здание вокзала станции «Ярославль-Главный» с большими арочными окнами, и с башней, заканчивающейся небольшой смотровой площадкой и шпилем, на которой установлены большие часы с черным циферблатом, украшенным знаками зодиака.
По информации тагавала, на вокзале работал самый настоящий ресторан, считающийся одним из лучших в городе. И в самом деле, в те времена привокзальные пункты общественного питания отлично снабжались продуктами от МПС и еще высоко держали марку по уровню качества обслуживания и приготовленных блюд, поэтому туда чаще всего захаживали обычные жители, а не только пассажиры поездов.
Троллейбус высадил Ромашкина прямо у здания вокзала, и теперь можно было прогуляться, осмотреть само здание и окрестности. Степан Савич обратил внимание, что здесь грамотно организован транспортный узел, где останавливались и троллейбусы, и автобусы, а где-то совсем рядом находилась остановка трамвая. И это не удивительно, ведь к железнодорожному вокзалу горожане и приезжие непременно должны попасть из любого конца города. Тагавал попутно поведал агенту, что еще чуть больше двадцати лет назад здесь находилась небольшая станция Всполье, появившаяся в конце девятнадцатого века при строительстве железной дороги на город Рыбинск, а высокими темпами этот участок получил развитие только после завершения строительства железнодорожного моста через Волгу и открытия направления на Север России. На Всполье началось усиленное путевое развитие, было построено крупное локомотивное депо, сортировка, и уже эта станция стала главной в Ярославле, отсюда и название. Однако вместо крохотного деревянного строения вокзала станции Всполье, фундаментальный вокзал с перроном и платформами был возведен только в начале пятидесятых...
Поднявшись по мраморным ступенькам лестницы, Ромашкин через высокую деревянную застекленную дверь вошел внутрь и мгновенно окунулся в типичную летнюю вокзальную суету, в которой участвовали многочисленные пассажиры, пытающиеся достать заветные билеты на поезд дальнего следования и уехать отдыхать на южные курорты или в гости к родственникам в разные концы огромной страны. Помещение представляло собой объемный зал, имеющий по периметру второй и местами третий ярусы с переполненными залами ожидания, огражденные массивными перилами с балясинами, куда можно было подняться по внутренним лестницам. Под потолком на длинном кронштейне были подвешены двуярусные круглые латунные люстры с горящими лампочками. На первом этаже справа агент заметил вход в ресторан, а в левой части располагались билетные кассы, возле которых толпились пассажиры. Тагавал сообщил, что купить билет на поезд в текущей реальности было не просто. Процесс занимал определенное время, так как никаких электронных систем не существовало и в помине, а кассир места на поезд для каждого пассажира сначала запрашивал у диспетчера по радиосвязи, а потом вручную вписывал станции следования в бланк билета и ножницами вырезал в шкале стоимость проезда в рублях и копейках. По этой причине у вокзальных касс всегда были огромные очереди. При покупке билетов граждане, как правило, паспортов не предъявляли, а на квитках не указывались фамилии, поэтому по проездному документу мог ехать кто угодно. Чтобы не привлекать внимания, Степан Савич окинул взглядом внутреннее помещение вокзала, и через противоположную от входа дверь вышел на высокий асфальтированный перрон, будто собирался кого-то встречать.
На первом пути стоял пассажирский поезд, который должен отправиться уже через три минуты, как только что объявил женский голос по вокзальному громкоговорителю. На зеленых вагонах с прикрепленной между центральными окнами классической эмблемой МПС – покрашенным серой краской гербом СССР и скрещенными между собой символическими молоточком и разводным ключом, висели белые металлические таблички с надписью черными прописными буквами «МОСКВА – ВОРКУТА». Возле входных дверей вагонов на перроне стояли проводницы в летней голубой железнодорожной форме – темно-синих юбках, рубашках с короткими рукавами и погонами на плечах, удерживая под мышкой зачехленные флажки. Рядом тусовались пассажиры в майках, спортивных штанах и шлепанцах на босу ногу, одни просто дышали воздухом и разговаривали просто так, ни о чем, другие стояли и просто курили. В воздухе витал неповторимый запах традиционного твердого железнодорожного топлива – каменного угля, приятный любому работнику системы МПС и тому, кто искренне любит железную дорогу.
Через пару минут поезду дали отправление, проводники попросили всех пройти в вагоны, сами зашли в тамбур, и стоя на площадке, через все еще открытые двери выставили наружу свернутые желтые флажки, говорящие машинисту, что все в порядке, и можно отправлять состав. Когда поезд стал набирать ход, двери проезжающих мимо Степана Савича плацкартных и купейных вагонов с хлопками начали закрываться, и народ продолжил свое путешествие на живущий полнокровной жизнью Крайний Север, как тогда говорили, за «длинным рублем». Впрочем, для многих людей северные города были родными, и проживать там было максимально комфортно, если не считать, пожалуй, суровых климатических условий. Да, в те времена это все так и было, в отличие от настоящей реальности Ромашкина, где Север медленно, но верно умирает…
Когда воркутинский исчез с перрона, мелькнув издалека тремя красными фонарями последнего вагона, Степан Савич заметил на втором пути стоящие в ожидании пассажиров несколько зеленых вагонов электрички типа С3 с так называемыми «тупыми» или «плоскими мордами». Во все времена электрички летом, прежде всего, ассоциируются с многочисленными дачниками, для которых такие пригородные поезда стали отличным подспорьем, чтобы добраться до своих родных «шести соток», пусть и приходилось стоять в толпе своих товарищей по увлечению сельхозработами на личном приусадебном участке, и сидеть на жестких деревянных лавках. Степан Савич, когда был маленьким, раньше не раз видел на узловой станции Богачев подобные составы, и даже куда-то ездил на них с родителями.
Примечательной особенностью таких электропоездов были низкая скорость и возможность самостоятельного открывания неавтоматических входных дверей, и кто-то из пассажиров не боялся делать этого прямо на ходу, чтобы ехать на свежем воздухе, разместившись на широких подножках, держась за поручни. Тагавал сообщил агенту, что в Ярославле в начале семидесятых, года на два вперед от текущей реальности, от Ярославля-Главного через станцию Молот, а потом прямо по городской улице Панина Северного жилого района до самого берега Волги даже начали курсировать электропоезда типа С3, в качестве городских. Так в течение нескольких лет власти решали проблему пробок, но позднее, когда в район пустили трамвайные линии, эти рейсы оказались не нужными, и их отменили, а железнодорожная ветка сохранялась в течение многих лет…
С левой от себя стороны ближе к краю перрона агент заметил виадук через пути, по лестницам которого пассажиры со всем своим разных габаритов багажом переходили к другим платформам, а подземный переход для этих целей, по информации тагавала, построят только несколько лет спустя от данной реальности.
Ромашкин не спеша прогулялся сначала в правую сторону до края самого перрона, попутно разглядев грузовые составы с вагонами и цистернами, стоящие на дальних путях станции, потому что на ближних к вокзалу пассажирских путях поездов не было, кроме стоящей на втором электрички. В этот момент по вокзальному громкоговорителю объявили, что к первому пути прибывает пассажирский поезд «Москва – Благовещенск». Постояв некоторое время на самом краю платформы, агент развернулся и пошел обратно, миновав двухэтажное желтое здание почтово-багажной службы, прошел вдоль вокзала и еще немного вперед, заметив вдалеке подъезжающий к станции состав, ведомый «рабочей лошадкой» железных дорог зелененьким локомотивом ЧС-2 с красной полосой. На перроне уже собрались люди, пассажиры и встречающие, а Ромашкин дождался, пока состав из зеленых пассажирских вагонов прибудет на первый путь и остановится, а потом, оставив в стороне виадук, и вовсе покинул перрон и оказался на городской улице. Степан Савич обошел стоящее рядом небольшое одноэтажное деревянное здание, относящееся к МПС, а потом вдоль забора, ограждающего элитный тупик для отстоя специальных вагонов, направился в сторону конечной остановки трамвайного маршрута № 3. Все, что было нужно агенту на вокзале, он увидел и дальше продолжал свою прогулку.
Не прошло и нескольких минут, как по трамвайному кольцу к конечной остановке лихо подкатил двухвагонный германский Gotha, открыл свои ширмовые двери для нескольких ожидающих пассажиров. По ступенькам Ромашкин зашел внутрь вместе со всеми и оказался в маленьком салоне с двумя рядами мягких сидений по два и по одному с каждой стороны. На этом трамвае он должен был доехать до конечной – Торгового переулка, если верить информации тагавала. Агент кинул в щель кассового ящика три копейки за проезд, плюхнулся на одноместное мягкое сиденье и через трамвайные окна снова начал глазеть по сторонам на городские улицы, где проезжал, пока еще можно было что-то разглядеть в угасающем свете заходящего светила.
Трамвай, позвякивая на ходу и издавая колесный скрежет о рельсы, двигался по путям, оставив справа путевое развитие станции Ярославль-Главный, а слева – современные и старинные кирпичные жилые дома. Тагавал пояснил агенту, что именно здесь существует единственное место, где трамвайная линия имеет отворот, напрямую соединяясь с железнодорожной веткой, ведущей к станции. Это особенность сохранилась с давних дореволюционных времен, когда по путям, проложенным по улице Большая Октябрьская (до революции Большая Рождественская), ходили не только трамваи, но и вагонами перевозили до станции багаж пассажиров или какие-либо грузы прямо из центра города. Разумеется, в текущей реальности ничего подобного не происходит, а путевая перемычка осталась…
Покачивающийся вагон с металлическим лязгом продолжал везти Ромашкина дальше, а он наблюдал за проплывающими за окном «сталинками», «хрущевками» и «брежневками», пересек трамвай несколько перпендикулярно идущих улиц, разумеется, делая запланированные остановки. Ехал трамвай мимо деревянных жилых домиков, каких в этот временной период сохранилось не мало, незастроенных пока пустырей, вдоль высокого забора какого-то военного завода, стоящей поодаль церкви Николая Чудотворца. Вскоре вагон поднялся по небольшому склону, и Ромашкин среди низких одно- и двухэтажных стареньких домиков увидел массивное здание мукомольного завода с высокой трубой, а на другой стороне улицы обратил внимание на одноэтажный деревянный дом на углу, а за ним на главный корпус Ярославского педагогического института. Это здание, по исторической справке тагавала, возведено в начале девятнадцатого века как особняк представителя старинного дворянского рода Александра Горяинова, в первой половине века дом принадлежал дворянскому клубу, а в восьмидесятых годах там открылось Ионафановское женское духовное училище. После Октябрьской революции в 1918 году старинное здание передано образованному советской властью государственному университету – правопреемнику Демидовского юридического лицея. К слову, лицей с момента основания в начале девятнадцатого века именовался Демидовским высших наук училищем и располагался в здании недалеко от Стрелки рядом с Успенским собором. В 1924 году после закрытия властями университета из-за невозможности финансирования корпус оставили за Ярославским педагогическим институтом, созданным на базе одноименного факультета. Государственный университет же был возрожден только в семидесятом, буквально год назад по времени текущей реальности. Как ранее информировал агента тагавал, это учебное заведение ныне расположено в здании на Красной площади, возведенном в самом начале двадцатого века, где до 1917 года размещалась мужская гимназия, а с сороковых годов – технологический институт.
Наконец, трамвай сделал остановку в Мукомольном переулке. Тагавал и здесь продолжил давать агенту пояснения. Если посмотреть немного назад слева по ходу трамвая, то за кирпичным забором можно разглядеть старинную усадьбу Сорокиных с роскошной лепниной, балконом и колоннами, так называемый «дом со львами», скульптуры которых водружены на каменные столбы входных ворот. В текущей же реальности в помещениях этого памятника архитектуры располагается противотуберкулезный диспансер.
Рядом по правой стороне располагался Дмитриевский сквер, а чуть дальше виднелись две старинных церкви – Дмитрия Солунского и Похвалы Пресвятой Богородицы, ныне используемые государством для производственных нужд. Тут же на другой стороне улицы агент увидел бывший особняк Лопатиных, построенный в стиле рококо – с большими арочными окнами, с маленькими соединенные кованой решеткой башенками на крыше, украшенными лепными вазонами. После революции в доме открылся дворец культуры работников образования, а в текущей реальности начала семидесятых работает городской Дворец бракосочетания. По левой стороне на углу перекрестка с улицей Собинова агент заметил бывшую усадьбу купца Полетаева в классическом русском стиле, где позднее, но еще до октябрьского переворота располагалась духовная консистория, а в советское время разместился районный отдел милиции.
Проехав еще немного вдоль ряда старинных, традиционно построенных впритык друг к другу, двухэтажных каменных жилых домов, вагон выехал на уже знакомую Ромашкину «Подбелку». Трамвай без остановки переехал площадь, повернул на Первомайскую улицу и совсем скоро сделал левый поворот в Торговый переулок, прибыв на конечную остановку. Когда Степан Савич покинул вагон, город уже успел погрузиться в глубокие сумерки, и агент, завершая познавательную прогулку, решил, что пора возвращаться на Суздалку. На столбах зажглись уличные фонари, а в центре города все еще оставалось приличное количество гуляющего народу, не желающего просто так отпускать приятное чувство душевного наслаждения теплым субботним вечером.
Между тем, агенту пришлось вернуться с конечной остановки третьего трамвая обратно на «Подбелку», где он дождался своего автобуса тринадцатого маршрута и через полчаса уже в плотных сумерках под лай соседских собак подходил по слабо освещенной столбовыми фонарями улице Слепнева к частному дому, где днем снял комнату.
Едва постоялец прошел в открытые двери через сени в комнату, ярко освещенную люстрой с двумя лампами, хозяйка приветливо поздоровалась.
- Добрый вечер, Пелагея Ивановна! – вежливо, но вяловато ответил ей уставший от прогулки Ромашкин, которому прямо сейчас не хотелось ничего, кроме как просто завалиться на кровать и заснуть до утра. На этот раз он был полон предчувствия, что завтра, наконец, возьмется за выполнение задания Системы, однако тагавал, как нарочно «молчал» после того, как оставил роль городского гида. Но всему свое время…
- Ну как, хорошо погуляли? – радостно спросила хозяйка, но сделала это, скорее из вежливости.
- Отлично! Погода замечательная, народу в центре полным-полно! А я вот вернулся, подустал что-то, да и на смену завтра. Так что пора бы мне уже и на боковую, Пелагея Ивановна, - снимая туфли, произнес агент, при этом почти натурально демонстрируя хозяйке свое состояние усталости и сонливость, и уже было направился к двери своей комнаты, но Пелагея Ивановна любезно побеспокоила гостя снова.
- Знаете что, Николай Иванович, а у меня предложение – попьете чайку на сон грядущий? Чайник только что скипел, – любезно произнесла хозяйка, произнося слово «скипел» так, как принято в этом городе.
- Пожалуй, не откажусь! – почему-то ответил Степан Савич, несмотря на огромное желание отойти ко сну, и машинально отправился на кухню мыть руки с мылом. Вернувшись в комнату, квартирант присел за накрытый стол, где уже стояли тарелки с печеньем, пряниками и вафлями, вазочка с шоколадными конфетами и баночка с каким-то вареньем собственного изготовления.
Пелагея Ивановна поставила на стол плетеную корзинку с нарезанным батоном белого хлеба, достала из серванта две чашки с блюдцами, принесла с кухни горячий чайник, вскипяченный на электроплитке, так как газа в дом проведено не было, и поставила его на металлическую круглую подставку с прорезями, стоящую на трех кривых ножках. Когда принялись чаевничать, хозяйка не докучала постояльца разговорами, как это часто бывает в такой уютной обстановке, понимая – человек устал и хочет спать, однако все-таки согласился сесть за стол, как вежливый интеллигентный человек.
Ромашкин сидел в костюме с длинными рукавами, прикрывающими от посторонних глаз его «электронные часы», то есть тагавал. Но в какой-то момент, когда рука агента потянулась за хлебом, рукав пиджака немного засучился, на пару мгновений обнажив левое запястье, и Пелагея Ивановна случайно заметила, как на нем был прикреплен предмет, с первого взгляда напоминающий часы, но почему-то без привычных стрелок, как у любых нормальных механических наручных часов.
С минуту хозяйка колебалась, удобно ли будет спросить у Николая Ивановича про странные часы на его руке, но, в конце концов, не ее это дело, она просто сдала ему комнату и все, он щедро оплатил, а кто этот человек, чем занимается, и почему носит такие необычные вещи, ее не касается. И, тем не менее, неискоренимое простое человеческое любопытство, которое и со Степаном Савичем в жизни сыграло, в какой-то мере, злую шутку, снова взяло верх, и хозяйка не выдержала.
- Николай Иванович, извините, что интересуюсь, а что это у вас на руке? Вроде как часы? – насколько могла непринужденно и безразлично это выразить, спросила она, когда Ромашкин допивал чашку ароматного чая и собирался, наконец, закончить поздний ужин.
- Конечно часы, уважаемая Пелагея Ивановна, а что, разве в этом месте носят что-то еще? – невозмутимо произнес агент, изобразив улыбку.
- Нет! Конечно, нет, только какие-то они странные, не похожие на привычный нашему взгляду механизм, - проговорила хозяйка, стараясь показать полное отсутствие интереса к этой вещи и даже безразличие, хотя на самом деле ее просто распирало от безумного желания узнать что-нибудь об этих «часах».
На уровне своего подсознания, натренированного, как и у всех советских людей того поколения, она чувствовала, что это вовсе никакие не часы, а нечто иное, не поддающееся ее пониманию, но вызывающее определенную настороженность по отношению к их владельцу. Вдруг он не тот, за кого себя выдает, а она ему комнату сдала, сразу не доглядела, более того, даже не сообщила о своих подозрениях «куда следует»…
- Да нет, Пелагея Ивановна, самые обыкновенные часы, но, как Вы верно заметили, они, в самом деле, без стрелок. Это совсем другой вид хронометров, называются «электронные». Знаете, в Советском Союзе таких пока еще нет, они иностранные, мне их родственник из-за границы привез пару лет назад, ездил в служебную командировку куда-то в Европу, - спокойно объяснил Ромашкин, не планируя долго разговаривать на эту тему и совсем не догадываясь, какие мысли в данный момент будоражили голову хозяйки.
- Никогда таких не видела. Интересно, вот до чего хорошо у этих капиталистов мозги работают, все чего-то необычное изобретают, а наши до такого пока не додумались, - произнесла хозяйка, рассматривая показанный Ромашкиным предмет на своем запястье, который и выглядел как самые настоящие электронные часы, показывающие время цифрами.
- Да, вы правы, такого наши пока не придумали, но ничего! Я абсолютно убежден, что уже скоро наступит время, когда подобные хронометры будут продаваться в каждом магазине. Их будут носить все советские люди, если, конечно, пожелают приобрести, потому что наши отечественные механические часы не хуже их электронных, - немного пафосно заявил Степан Савич, чтобы не показаться космополитом, вот только поверит ли ему хозяйка.
Но самое главное, чтобы она ненароком не обнаружила два предмета –лежащую у него в кармане кредитную пластиковую карту, которой агент пользовался в своей основной реальности, и мобильник. Назначение этого кусочка пластика, а в особенности смартфона, было бы весьма трудно объяснить человеку из советских семидесятых, не вызывая у него опасных подозрений, как и то, почему он обладает этими предметами…
Сказав все это, постоялец сразу же встав из-за стола, поблагодарил плохо скрывающую любопытство хозяйку за угощение, извинился, пожелал спокойной ночи, за пару шагов оказался у двери своей комнаты, открыл ее, зашел внутрь, быстро разделся, не снимая с запястья тагавала, плюхнулся на кровать и почти сразу погрузился в сон…
Утром тагавал, изображая электронные часы, проиграл мелодию будильника, чтобы Степан Савич не проспал время подъема. Хозяйка сквозь сон тоже слышала музыку, но не очень поняла, откуда исходили эти странные для ее уха звуки, а к тому моменту, когда Пелагея Ивановна окончательно встала с постели, гость уже успел умыться и вышел из дома, не став ее беспокоить и не попросив, как полагается, приготовить постояльцу завтрак. Она же решила, что мужчина торопился на завод, чтобы не опоздать на смену, и перекусит где-нибудь в столовой на территории предприятия, как делали многие сотрудники. На самом деле Ромашкин захотел перейти Московский проспект, спуститься вниз с холма, пройти по поселку «Нефтестрой» и снова наведаться в приличную столовую № 1, а может даже заглянуть в «кулинарку», о которой накануне сообщал тагавал...
Дорога до пункта общепита поселка Строителей заняла у агента минут двадцать. Плотно и сытно позавтракав, Ромашкин вышел из столовой, обошел это здание справа, поднялся по металлической лестнице в «кулинарку», где за стоящим там высоким круглым столиком стоя съел пару любимых жареных пирожков, запивая налитым в обычный граненый стакан горячим кофе (как было указано на ценнике), но обладающим каким-то незнакомым привкусом. Как моментально проинформировал тагавал, подобный напиток готовили почти во всех советских кафе и столовых, но к настоящему кофе он не имел прямого отношения. Широко распространенное в народе кофеподобное пойло, как в общепите, так и дома, варили из выпускаемой промышленностью готовой смеси пшеницы, ржи, ячменя, овса, сои, каштанов, желудей с обязательным добавлением цикория. Однако уже в текущей реальности, существовал и так называемый «настоящий кофе», который продавался по цене 10 копеек во всех советских точках общепита, и государству это было выгоднее, ибо такой же граненый стакан чая стоил три копейки. Повара готовили этот напиток самым простым способом – засыпали немного натурального молотого кофе в большой пятидесятилитровый бак, оставляли на плите, доведя до кипения, огонь выключали, а то, что из этого получилось, разливали в граненые стаканы. Посетители советского общепита были вынуждены употреблять этот напиток, который именовали «кофе», возможно, не имея представления, каким образом его готовили.
Разумеется, желающие или просто ценители могли попить настоящего кофейку из купленных в гастрономе или универсаме зерен рублей по пятнадцать или двадцать за килограмм, приготовив его дома в кофеварке или в турке, если имели такую возможность, либо откушать оного в хороших ресторанах маленькими чашечками, отдав за каждую уже целый рубль. Пользовался огромной популярностью импортный и советский растворимый кофе в железных банках, который был намного вкуснее того, что предлагали пункты общепита, но он был в большом дефиците, и его надо было еще, как говорилось, «достать», правда, немногие счастливчики получали его в продуктовых наборах вместе с другим дефицитом.
Несмотря на эту в некотором роде негативную информацию, агент остался доволен трапезой и даже этим странным «кофе», а покинув «кулинарку», спустившись по черной железной лестнице, перешел в сквер за площадью перед столовой, и уселся на ближайшую скамейку. Погода в этот день вновь благоприятствовала как хорошей прогулке, равно как и выполнению миссии, ради которой, собственно, он здесь оказался. Тагавал предупредил агента, что с минуты на минуту должно, наконец, поступить задание от Системы. В самом деле, ждать пришлось не очень долго, уже совсем скоро тагавал попросил Ромашкина быть готовым слушать предельно внимательно.
Но пока информации не поступило, и агент просто сидел, то и дело, бесцельно поглядывая по сторонам, изображая человека, отдыхающего в свой выходной, наслаждаясь прекрасной погодой. В самом сквере, как и на прилегающих улицах, прохожих было крайне мало, как правило, трудящиеся отсыпались после субботы, а кто-то уже успел с ближайшей станции Полянки отправиться электричкой загород на дачу или же пойти в свой огород в составе садоводческого товарищества, например, «Нефтяник», что в получасе ходьбы от поселка. Что же касается немногочисленных обладателей персональных авто, то они либо с самого утра находились в личных гаражах, занимаясь ремонтом своих любимых стальных коней, либо уже укатили на них в сторону дачного участка…
Через несколько минут тагавал начал передавать в мозг Степана Савича полученную от Системы информацию. Агенту предстояло снова оказаться в центре города, дойти до Советской площади, отыскать старый двухэтажный дом, фасадом смотрящий на церковь Ильи Пророка, а тыльной стороной обращенный к Мытному рынку, и любым доступным способом попасть внутрь. Для начала этих сведений было достаточно, остальные инструкции агент получит позднее после того, как окажется в здании.
Тагавал, разумеется, как очень хороший гид, незамедлительно дал справку об этом доме – до революции здесь находилось полицейское управление, после установления советской власти административное здание, в начале семидесятых годов, то есть, в текущей реальности, здесь располагается областное управление торговли. По данным информатора, весь квартал вместе с этим старым домом, Мытным рынком и стоящими рядом с ним зданиями вдоль улицы Крестьянской, должны снести в конце семидесятых, когда начнут расчищать площадку под строительство новой резиденции обкома партии, именно поэтому задание Системы необходимо выполнить в этой текущей реальности. Тагавал добавил, что на этой территории, «по просьбам трудящихся», оставят нетронутой только часовню Александра Невского, где в данное время находится магазин по продаже меда, мимо которого накануне прогуливался агент и пил газировку…
Так как сегодня был выходной день, сотрудников в помещении не будет, это преимущество. Однако и попасть внутрь закрытого здания будет не так просто, если не обладаешь талантом взломщика. Не помешает принять во внимание и то, что дом находится в самом центре Ярославля, по соседству с административными зданиями органов власти, и наверняка за этим местом присматривают сотрудники правоохранительных органов, и, с высокой вероятностью, там установлена охранная сигнализация, которая сработает, едва дотронуться до входной двери. Одна надежда остается на текущий временной период – начало семидесятых, в котором, вполне вероятно, и нет в здании никакой сигнализации. Маловероятно, чтобы кто-нибудь из современных советских граждан решился забраться в управление торговли, где не хранится ровным счетом никаких ценностей, кроме кипы никому, кроме работников, не нужной документации. Да и практически не было в те времена таких совсем уж неадекватных людей, способных просто так, за здорово живешь, испортить казенное имущество. Впрочем, это всего лишь размышления и ничем не подтвержденные догадки агента. Реальное положение дел, по-видимому, оказалось таковым, что тагавал в данном случае не может знать всех особенностей этого места, поэтому агенту придется позаботиться обо всем самому. В конце концов, это его задание…
От остановки «проезд Нефтяников» «пятый» троллейбус за двадцать пять минут довез Ромашкина по уже знакомому ему пути до самой «Подбелки». Перейдя на другую сторону улицы Первомайской и повернув направо, агент очень скоро дошел до Угличской башни Спасо-Преображенского монастыря, напротив которой от площади начиналась улица Нахимсона, куда и свернул агент. От расположенной на ней кондитерской фабрики доносились приятные ароматы карамели и патоки, с обеих сторон Степана Савича встречали стоящие плотно друг к другу старинные жилые дома. Один из них хранил следы бывших здесь когда-то торговых рядов, построенных в классическом стиле – несколько арочных проемов. На своем пути агент пересек улицу Крестьянскую и, следуя все дальше прямо, мимо горисполкома, старинных одно- и двухэтажных домов и вдоль стены Мытного рынка, наконец, в очередной раз оказался на Советской площади. Ромашкин огляделся и напротив церкви Ильи Пророка – архитектурного памятника старины, украшающего площадь, сразу заметил то самое двухэтажное здание, в которое предстояло проникнуть, со всех сторон окруженное густо зеленеющими деревьями. Перед ними вдоль тротуара, слева от здания, на площадь смотрел стоящий на подпорках вытянутый красный деревянный плакат с партийным коммунистическим лозунгом. Вся эта архитектурно-идеологическая композиция вкупе с зелеными насаждениями благополучно прикрывала собой обшарпанные стены Мытного рынка, сохраняя некую местную гармонию внешнего облика центральной городской площади.
Вокруг было немноголюдно. Казалось, на агента никто не обращал ни малейшего внимания, поэтому он не спеша пошагал к интересующему его строению, выполненному в русском силе зрелого классицизма. Входная деревянная дверь располагалась в центральной части фасада, на стене рядом по обеим сторонам размещены две красного цвета вывески с гербом РСФСР и надписью «Управление торговли Ярославского облисполкома». Ромашкин осторожно дернул за ручку двери, и, разумеется, она оказалась закрытой, попробовал сильнее, но с тем же результатом, и налегать дальше не стал. В этот момент мимо проходил пожилой мужчина с авоськой в руке, где лежали несколько банок каких-то консервов, и, видя, что некто стоит около входа и пытается попасть внутрь, старичок сразу же обратился к нему.
- Здравствуй, мил человек!
- И Вам добрый день! – ответил Ромашкин, повернувшись к старику приветливым лицом.
- Напрасно стараешься, сегодня же воскресенье, контора не работает, выходной, завтра приходи!
- Ой, большое спасибо за совет, уважаемый, я из района приехал, думал, сюда заглянуть, а потом на рынок наведаться, надо же, значит, дни перепутал! - скрывая беспокойство, сказал Ромашкин первое, что пришло в голову, не ожидая, что кто-то на пустынной площади вообще заметит его интерес к этому сооружению.
- Бывает! Ты, чай, председатель колхоза будешь али агроном? Одет-то вон прилично, не как механизатор какой-нибудь! – улыбаясь, добродушно произнес старик.
- Да, Вы угадали, агроном я, из колхоза «Знамя Ленина», что в Некоузском районе, слыхали? – невозмутимо сообщил агент после своевременной подсказки тагавала, значит, такой колхоз и вправду существовал. Впрочем, подобные названия у сельхозпредприятий были почти в каждой области, поэтому агент и сам бы смог выдумать нечто подобное, однако с районом местонахождения легко можно было ошибиться и тем самым обнаружить себя.
- Нет, про колхозы в Некоузском районе много не знаю, я ведь сам работал в сельском хозяйстве, в одном из старейших многопрофильных хозяйств в поселке Дубки Ярославского района, потом вышел на пенсию, а несколько лет назад на его базе появилась птицефабрика индустриального типа «Север», слыхали?
- Да, конечно, слышал, известное сельхозпредприятие в области! – уклончиво ответил Степан Савич, которому не терпелось отделаться от расспросов этого старика, ведь он во время дальнейшего разговора вполне мог уличить его в обмане, а этого агенту было совершенно не нужно.
Старичку, похоже, было нечего делать и не с кем поговорить, и, судя по всему, он уже намеревался продолжить диалог со случайным встречным на «общую» для них сельскохозяйственную тему, поэтому Ромашкину надо было срочно прекращать эту неожиданно возникшую беседу.
- Извините, пожалуйста, я, пожалуй, пойду, остались дела в областном центре, а то мне, сами понимаете, еще обратно далеко возвращаться, всего вам доброго! – приветливо улыбаясь, проговорил Степан Савич, не давая старичку даже малейшего шанса продолжить диалог, тут же развернулся и зашагал мимо двухэтажного здания. Дойдя до улицы Кирова, он свернул на нее, чтобы вдоль стены обойти Мытный рынок и попасть внутрь через проход возле часовни.
Этот неожиданный маневр агент совершил не только для того, чтобы избежать продолжения разговора с неожиданно возникшим ветераном сельского хозяйства. Степан Савич решил попробовать незаметно проникнуть в этот дом с тыльной его стороны, пройдя через рынок, а для этого надо было осмотреться на месте и поискать пути. Ведь Система не ограничивала его по времени, но агенту очень хотелось выполнить задание как можно скорее, чтобы вернуться домой. На самом деле агент не имел представления, на какой срок может затянуться миссия.
Ромашкин прошел на рынок рядом с часовней, попутно выпив стаканчик газировки. Войдя на территорию, Ромашкин оказался в самой гуще народу, уж где-где, а на базаре всегда хватает посетителей, особенно в выходной день. Сам рынок агента, разумеется, не интересовал, но в этой ситуации он сделал вид, что так же, как и все, ищет товар для приобретения, поэтому стал прогуливаться мимо торговых павильонов, постепенно приближаясь к той части рынка, которая граничила с заветным двухэтажным зданием. Там также стояли торговые прилавки, с которых продавцы предлагали свой товар, а когда «буданинский стрелочник» прошелся вдоль них, без особого интереса посматривая на витрины, то на углу, где стыкуются тыловые и левые боковые павильоны, он заметил проход, через который на рынок также заходили люди. Конечно, он мог бы тоже зайти через это место, сразу, как обошел бы двухэтажное здание, но из-за общения со стариком он не обратил внимания на эту тропинку среди деревьев, ведущую на рынок более коротким путем.
Значит, теперь надо выходить через этот проход и сразу поворачивать направо, чтобы оказаться прямо с тыльной стороны этого дома, потому что именно там, по мнению агента, проще незамеченным проникнуть в здание. Теперь Степан Савич мог, не вызывая у окружающих подозрений, воспользоваться угловым проходом и подойти к объекту. Так он и сделал. Ромашкин приблизился к дому, осмотрел его с тыльной стороны, строение по форме напоминало букву «С», только с короткими плечами. На стене углубленной части здания на первом этаже на улицу выходило по два окна, между которыми находилась небольшая дверь у самой земли, а на втором этаже было четыре окна по краям и в центре две балконные двери, выходящие на узкий балкон с железным ограждением. В крохотном заднем дворе никого из посторонних не было, со спины Ромашкина прикрывала стена Мытного рынка, с боковых сторон территорию «ограждали» обильно покрытые зеленью деревья, а уличных камер в то время не было и в помине, поэтому у агента появился реальный шанс незаметно проникнуть в интересующий его дом. Осталось решить, каким именно способом.
Оглянувшись для верности по сторонам, Степан Савич, всегда законопослушный гражданин, а теперь, ради какого-то задания, решившийся на преступное проникновение в чужой дом, хоть это и было официальное учреждение, подошел к своему объекту. Сначала попробовал толкнуть окна на первом этаже, но они оказались закрытыми, правда, не было заметно следов наличия датчиков сигнализации, таких белых пластиковых брусочков с проводами, какие существовали в этой текущей реальности. Оставив на время окна в покое, агент подошел к расположенной близко к земле железной двери, судя по всему, ведущей в подвальное помещение. Случайно дверь оказалась не запертой, а просто плотно прикрытой, поэтому Ромашкин толкнул ее руками вовнутрь, открыв настежь и, пригнув голову, зашел в темноту.
Очевидно, дверь не запирали, потому что в подвале не хранилось ничего ценного, и скоро агент убедился в этом сам, едва оказался там, увидев только валяющийся всякий хлам, увесистые клочки паутины, остатки сломанной мебели, какие-то пачки старых деловых бумаг. Все время, пока Степан Савич бродил по подвалу дома, вдыхая запах сырости и мышиного помета, тагавал молчал, не сообщая о следующем этапе миссии. Значит, то, что ему удалось сделать, Системой не воспринималось, как проникновение внутрь здания, поэтому надо было выходить на улицу и пробовать влезть в здание через окно.
Оставив сырой подвал и закрыв за собой железную дверь, агент еще раз огляделся и прислушался, не идет ли кто в этом направлении, а потом снова подошел к одному из окон. Агента радовало то, что рамы не были защищены сигнализацией, поэтому их можно было смело открывать, но у него с собой не было даже обычной отвертки, чтобы поддеть фрамугу или отжать защелку. Короче говоря, необходим металлический предмет, и получить его в срочном порядке, а точнее, купить, можно было только… на рынке, там, где, вне всякого сомнения, имеется в продаже подобный ассортимент товаров. Степан Савич, недолго думая, вернулся к мытным торговым рядам, как ни в чем не бывало, походил по территории, потратив лишних полчаса, чтобы в итоге отыскать подходящую лавку и приобрести компактный набор слесарных инструментов в кожаном футляре, предназначенных для работ дома, в гараже и на даче.
Вооруженный инструментом, «буданинский стрелочник» спокойно вышел с рынка, уверенно подошел к тыльной части дома, с минуту постоял, прислушиваясь к тишине и негромкому гулу голосов, исходящему из-за рыночной стены, а потом снова приблизился к одному из окон. Действовать надо было очень быстро, аккуратно и главное, тихо, потому что не исключено, что где-то в официальном учреждении в выходные дни мог дежурить вахтер, внимание которого категорически не стоило привлекать.
Прежде всего, Ромашкин занялся оконной рамой, и, используя стамеску, начал осторожно отжимать створку, чтобы не разбить стекло, при этом, то и дело, оглядываясь назад, проверяя, мало ли кто неожиданно пойдет мимо. Вскоре ему удалось нащупать язычок защелки и отодвинуть ее, а потом то же самое сделать и со второй. Таким образом, первая фрамуга из двух была открыта, затем пришлось точно также повозиться со следующей. Наконец, обе створки отворились, и агент, подтянувшись на руках, перелез через подоконник и оказался внутри здания, в коридоре с несколькими дверями, очевидно, ведущими в кабинеты. Справа в конце пролета виднелась лестница на второй этаж. Степан Савич аккуратно прикрыл за собой обе створки и еще раз для верности взглянул через окно на улицу, к счастью там, как и прежде не было ни единой живой души, и в полной тишине начал ждать новой информации от Системы.
Спустя пару минут, тагавал, наконец, сообщил агенту очередную часть задания, подтвердив тем самым факт проникновения агента в нужный дом. В этом старинном здании имеются две каменные печи, каждая из которых рассчитана на два этажа, ими когда-то отапливались помещения, а после того, как в советское время было проведено центральное отопление, они оказались ненужными, их законсервировали, но не разрушили, оставив как декоративный элемент интерьера. Внутри одной из печей в левом крыле здания, если смотреть в сторону площади, доступ к которой возможен через один из кабинетов на втором этаже, по всем признакам должен находиться искомый артефакт, его и требовалось достать агенту.
По имеющейся информации, этот предмет был спрятан в конце девятнадцатого века одним из подследственных, странное и запутанное дело которого разбиралось в управлении полиции, а оно находилось именно в этом здании. О задержанном было мало что известно, в документах из полицейского архива говорилось, что оный субъект без личных документов был пойман в момент попытки взорвать дровяную баржу, пришвартованную у волжской пристани, и сразу же был доставлен в ближайшее полицейское управление на Ильинскую площадь. Однако никаких следов взрывчатки при нем не было обнаружено, поэтому во время допроса следователь тщетно пытался выяснить у подследственного, каким образом тот собирался совершить задуманное, и где он успел спрятать свою бомбу или динамитную шашку. На самом же деле, если верить данной информации, тот человек не собирался взрывать баржу, на ней он, якобы, выполнял тайную миссию, о которой никто, включая представителей правоохранительных органов, не должен был ничего узнать. Поэтому, используя случай, когда оставался один в комнате для допросов, он вынужден был от безысходности спрятать артефакт здесь же, скорее всего, в печи. Задержанный боялся, что этот предмет после более тщательного обыска полицейские при нем найдут, отнимут и приобщат к делу, не понимая, что он собой представляет, и для чего предназначен. Такого развития событий никак нельзя было допустить.
Логично предположить, что за неимением времени, этот человек схоронил артефакт не в топке, где постоянно разводят огонь, а, скорее, за заслонкой в нише дымохода, но это данные предположительные, и агенту сейчас предстоит все это выяснить и, разумеется, отыскать артефакт. Само собой, если повезет, потому что в течение долгих лет многие агенты Системы ведут поиски сего предмета в разных временах, собирая информацию по крупицам, проверяя любые слухи и малейшие предположения. Но, увы, до сих пор поиски оказывались безуспешными, а значит, на этот раз агенту Ромашкину предоставлен очередной шанс обнаружить эту таинственную вещь.
Выслушав задание, Ромашкин сначала прошел по коридору направо и вышел в холл, ведущий к входной двери. Он и правда не ошибся, действительно на входе за столом с черным телефонным дисковым аппаратом сидела пожилая женщина-вахтер в очках, белом платке на голове и темной вязаной кофте, и спокойно и методично что-то вязала под звуки негромко работающего рядом приемника проводного радио. Значит, она ничего не слышала, и можно продолжать выполнение миссии, пока она не начала очередной обход здания, как обычно делают охранники. Впрочем, это тоже было предположением, ибо в ее инструкции такие действия могли и не входить.
Агент вернулся в коридор первого этажа, туда, где он проник в здание, и направился прямо в сторону ведущей на второй этаж лестницы, как можно тише поднялся по ступенькам, хотя его туфли при ходьбе и без того почти не издавали шума, будто он передвигался в мягких тапочках. «Пожалуй, Система и об этой мелочи позаботилась», с удовлетворением подумал Степан Савич. На втором этаже в его левом крыле тагавал только и сделал, что уточнил местоположение комнаты, где находилась та самая печь, в которой возможно спрятан искомый артефакт.
Дверь в кабинет была заперта на замок, но агент решил попробовать испытанную стамеску, однако старая дверь просто так не поддавалась, здесь нужен был как минимум топор, чтобы отжать дверное полотно, и то нет гарантии, что это удастся сделать. Но, к сожалению, топора под рукой не было. И тут Ромашкин вспомнил, что рядом с вахтером на стене был прикреплен ящик со стеклянным окошком во всю дверцу, где на гвоздиках висели ключи от всех комнат и кабинетов в здании, ошибиться было невозможно, такое практиковалось в учреждениях почти повсеместно. Вот если бы позаимствовать ключик от нужной ему комнаты, но это возможно только в том случае, если женщина все-таки пойдет делать обход, тогда агент может быстро и тихо подобраться к ящику, открыть его и взять нужный ключ, благо, номера комнат все подписаны, да и на самом ящике нет никакого запора. Тогда задача упрощается, но остается подождать. Для этой цели Степан Савич снова спустился на первый этаж, расположился за стоящим в коридоре шкафом так, чтобы его было незаметно со стороны поста, но самому был прекрасно виден весь холл, и он мог сразу же увидеть, когда женщина покинет свой пост.
Ждать агенту пришлось не долго, не прошло и двадцати минут, как женщина многозначительно и строго посмотрела на висящие в холле тикающие часы с маятником, отложила вязание, встала с места и отправилась по коридору в сторону второго этажа, попутно дергая за ручку каждую дверь, проверяя, что она заперта. Ромашкин в этот момент вышел из своего укрытия, бесшумно на цыпочках подбежал к ящику, открыл его, нашел нужный ключ, аккуратно снял с гвоздика и крепко зажал в кулаке, а потом осторожно закрыл дверцу ящика.
Возвращать ключ на место в его планы не входило, главное было выполнить миссию, а потом быстро и незаметно исчезнуть из здания. Створки окна он прикрыл достаточно плотно, чтобы пожилая женщина, могла заметить следы проникновения. Теперь агент прислушивался к шагам женщины-вахтера и перемещался за ними на второй этаж, чтобы всегда оказываться позади и случайно с ней не встретиться. Постояв на втором этаже возле нужной комнаты, на двери которой красовалась вывеска «Отдел продовольственных товаров», Ромашкин подождал, пока шаги внизу окончательно стихнут, и старушка усядется за стол, чтобы вернуться к своему вязанию, а он получит драгоценное время.
Выждав для верности еще с минуту, Степан Савич вставил ключ в замочную скважину, с мягким щелчком повернул на два оборота и дернул за ручку. Дверь легко открылась, пропуская агента внутрь комнаты, интерьер которой был типичным для большинства учреждений, весьма простым и представлял собой несколько стоящих в ряд рабочих столов желтого цвета с венскими стульями и двумя шкафами с застекленными створками, заполненными папками с документами. На каждом столе стояло по настольной лампе, хаотично лежали какие-то бумаги и канцелярские принадлежности, а на одном из них, стоящем в центре комнаты, размещался телефонный аппарат, единственный на весь кабинет, очевидно, это было рабочее место начальника отдела. На стене висел календарь на текущий 1971 год, еще раз подтвердивший агенту, что он находится именно в этом времени, и настенные механические часы с маятником, в деревянном корпусе с окошком, чтобы видеть циферблат, точно такие же, как и в холле, где находился пост охраны.
Ромашкин полностью обвел взглядом комнату и слева от входной двери увидел часть стены, от пола до потолка выложенную белой изразцовой плиткой, это и была домовая печь. В нижней ее части, ближе к полу, агент заметил квадратную металлическую дверцу, закрашенную белой краской и явно закрытую наглухо. Вверху печной стены угадывалось полностью заделанное отверстие для заслонки дымохода, крышка которого тоже была закрашена в белое. С учетом полученной от Системы информации, в данный момент именно оно интересовало агента.
Чтобы достать до отверстия, Ромашкин взял первый попавшийся стул, приставил к печной стене и взобрался на него, предварительно сняв шляпу и пиджак, бросив их на ближайший стол. Закрытое отверстие теперь находилось прямо перед ним. Вынув из внутреннего кармана стамеску, агент стал аккуратно отколупывать штукатурку, которая крошилась и с шорохом сыпалась на пол, потом взялся открывать саму заслонку, однако ее дверца была приварена к корпусу тоннеля, на котором держалась, по этой причине и не могла открыться. Из-за этого обстоятельства пришлось заняться всей заслонкой целиком, при этом осколки от штукатурки, битого кирпича и цемента с шумом падали на пол, поэтому время от времени Ромашкин прислушивался в тишине, не слышно ли шагов бдительного вахтера, приближающегося к этой комнате. Вскоре заслонка вместе с десятисантиметровым металлическим тоннелем была вынута из кирпичного проема и аккуратно спущена на пол.
Перед агентом открылась дыра, откуда ощущался остаточный запах гари слишком давно не топленой печи, и куда оставалось только сунуть руку, чтобы проверить полученную информацию, и все бы встало на свои места. Дыра оказалась глубокой, но вытянутой руки Степана Савича хватило на то, чтобы у самой дальней стенки нащупать объемный матерчатый сверток, незамедлительно извлеченный на свет божий. Агент еще раз пошарил рукой внутри шахты, и, не найдя больше ничего, спустился со стула и с трепетом в сердце развернул обветшавшую и потемневшую от времени материю, пролежавшую в печке более семидесяти лет.
Внутри оказался предмет в форме идеальной пирамиды, имеющей грани размером сантиметров по двадцать. Материал, из которого она была сделана, напоминал хрустальное стекло, но тагавал, который проанализировал предмет, уточнил, что, по его данным, материал представляет собой самый настоящий и чистейший алмаз, куда вплавлены молекулы нержавеющей стали и еще какой-то неопределяемый материал явно внеземного происхождения. Не забыл информатор поздравить агента с успешной находкой, потому что Система это полностью подтвердила. Выходит, на этот раз информация была точной, и задание успешно выполнено. Неужели именно агент Ромашкин выполнил задание Системы, которое не удавалось многим и многим агентам! Душа Степана Савича наполнилась искренней радостью и даже гордостью за самого себя.
Все еще ошеломленный находкой, Ромашкин на несколько мгновений задумался, а потом вернулся к реальности и понял, что надо срочно уходить из этого дома, но сначала стоит завернуть артефакт во что-нибудь другое, потому что в этих старых тряпках не желательно что-то открыто переносить по улице. На одном из столов он нашел несколько местных газет, в которые и завернул пирамиду. И, тем не менее, стоило бы поместить ее в какую-нибудь сумку, чтобы полностью скрыть от посторонних глаз.
Надев пиджак, шляпу и прихватив сверток с артефактом, Степан Савич вышел из комнаты, закрыл за собой дверь на ключ, оставив его в замке, прислушался к коридорам, и, не услышав шагов, поспешил на первый этаж, чтобы воспользоваться подготовленным им же самим путем к отступлению. Взглянув в окно на улицу, и убедившись, что во внутреннем дворе никого нет, агент открыл поочередно обе створки и вылез наружу, удерживая в руках заветный сверток.
Теперь агент думал о том, чтобы снова зайти на рынок и купить подходящую сумку для артефакта, которая бы подходила для мужчины. Снова оказавшись на рынке, агент постарался как можно незаметнее пройтись по территории со свертком, а в одном из торговых павильонов купил гендерно нейтральную хозяйственную сумку темно-коричневого цвета, куда и положил сверток. И только тут Степан Савич обнаружил, что его руки, брюки и ботинки запачканы штукатуркой и цементной пылью. Этот факт мог послужить прямым доказательством того, что именно он проник в это здание, был в той комнате и совершил разгром, в случае встречи с сотрудниками милиции и проведения экспертизы. И продавец сумок может при случае подтвердить, что продавал товар человеку в одежде, испачканной известкой, уж слишком Ромашкин был приметен в этом «прикиде». Само собой, такое развитие событий агента не устраивало.
Все надо было делать достаточно оперативно. На рынке был туалет, куда и направился агент, чтобы максимально эффективно смыть с ботинок и брюк следы пыли, да и самому не мешало бы после всего ополоснуть лицо и помыть руки, где тоже оставались следы штукатурки. В здании управления торговли он не мог этого сделать, боясь шумом воды привлечь внимание пожилой вахтерши. Отмыть брюки полностью не удалось, на черном фоне следы белой пыли все-таки оставались заметны, и было бы лучше купить новые штаны, причем, по информации тагавала, универмаг «Ярославль» работает даже в выходные, когда все остальные промтоварные магазины закрыты. Впрочем, сам процесс покупки тоже позволил бы агенту засветиться в грязной одежде при лишних свидетелях. Пока можно было походить и в этих, если нигде долго не задерживаться и надеяться, что окружающие не обратят на него внимания, мало ли, по какой причине у человека испачканы брюки? Но и этот вариант тоже не особо надежный.
Крепко держа в руках новую сумку из кожзаменителя, где находился ценный артефакт, Ромашкин через толпу многочисленных посетителей прошел весь рынок, и, покинув его возле часовни, оказался на улице Крестьянской. Надо было срочно решить, что делать сейчас, потому что он вдруг вспомнил, что неплотно прикрыл створки окна, через которое вылезал на улицу, а значит, спустя некоторое время вахтер неизбежно заметит следы проникновения и тут же вызовет милицию, если уже не сделала этого. Сотрудники обследуют все комнаты, и в итоге обнаружат следы проникновения, но вся эта ситуация, скорее всего, надолго озадачит оперативную группу, и пока милиционеры будут осмысливать случившееся и решать, что им предпринять, агент должен быть уже далеко. И все-таки… Несмотря на то, что Степана Савича, насколько он успел оценить обстановку, никто не мог видеть возле здания, все равно лучше было бы держаться от этого места как можно дальше, а лучше всего поскорее убираться из этого города и временного периода, но для этого надо получить инструкцию от тагавала, который пока молчал, предварительно сообщив, что данные о путях отхода появятся совсем скоро.
«Что же мне сейчас делать?», - размышлял Ромашкин, пока торопливо шел по улице Кирова, - На Суздалке в доме, где снял комнату, пока появляться рано, так как смена на заводе еще не должна окончиться, и вернуться раньше было бы подозрительно для несомненно бдительной хозяйки. Значит, следует пользоваться выходным днем и снова где-то провести время до того момента, пока не будет известно, каким образом ему исчезнуть из этого города и этого времени». Но вдруг Степану Савичу пришла в голову мысль, что неплохо бы воспользоваться автоматической камерой хранения и, заплатив 15 копеек, спрятать там сумку, которая хоть и не должна вызывать подозрений, но при определенных обстоятельствах ее могут проверить. И временно поместить на хранение ценный артефакт можно, скажем, на Ярославле-Главном или на Московском вокзале, но как угадать, где было бы удобнее это сделать? Тагавал пока не сообщил, на какую именно ярославскую станцию прибудет долгожданный секретный поезд, чтобы агент смог, наконец, покинуть это место, начинающее становиться для него опасным.
Ромашкин искренне надеялся, что раз уж ему удалось заполучить артефакт, который на протяжении долгого времени не могли найти многие его коллеги, то эвакуация удачливого служителя Системы не заставит себя долго ждать, и произойти это должно как минимум ближайшей ночью. Система непременно должна позаботиться об этом. В любом случае, поезд традиционно прибывает в полночь, времени у агента достаточно, значит, остается только одно – ждать вестей от тагавала, но при этом, не попадаться в руки недремлющих сотрудников советских правоохранительных органов…
Пребывая в размышлениях, «буданинский стрелочник» дошел до Знаменской башни, и вдруг испытал сильное чувство голода, но идти в кафе или ресторан в таком сомнительном и приметном виде не решился. Так, на всякий случай. Поэтому рядом с Торговыми рядами, как и вчера, купил у той же самой уличной продавщицы три пирожка с рисом и яйцом, чтобы на некоторое время утолить голод. Пока Степан Савич дожевывал пирожки, он решал, куда ему все-таки сейчас отправиться, и переместиться надо было в такое место, где не так людно, значит, это точно будут не вокзалы, где полно пассажиров и постоянно настороже сотрудники транспортной милиции. И камера хранения по большому счету ему не требуется, потому что артефакт и набор инструментов можно носить и в обычной неприметной сумке. В потоке мыслей Степан Савич вдруг вспоминает, что в поселке «Нефтестрой», по которому он прогуливался уже не раз за последние двое суток, и где он по документам «проживает», вполне спокойно, и народу на улицах не так много, особенно в воскресный день. Значит, решено, он едет обратно в свой «родной» поселок Строителей, главное убраться подальше от центра города, а в случае получения важной информации от тагавала, оттуда можно вовремя добраться до любого из двух вокзалов.
На «Подбелке» агент зашел в салон «пятого» троллейбуса, заплатил за проезд, уселся на мягкое сиденье у окна и, поглядывая по сторонам, приготовился к поездке. Двери закрылись, и «рогатая» машина в очередной раз отправилась, чтобы сделать привычный круг по своему маршруту. За спиной у агента сидели две женщины и разговаривали, но к их болтовне Ромашкин, само собой, не прислушивался, и все-таки в какой-то момент машинально уловил ту часть разговора, которая могла иметь отношение именно к нему…
- Аля, кстати, ты слыхала, сегодня, часа полтора назад, в управление торговли на Советской площади забрались какие-то жулики! – произнесла одна из женщин.
- Да ну?! Брось, Жанночка, что им там понадобилось? Там же нет ничего ценного, разве что документы какие, да и те никому, кроме сотрудников, не нужны! – удивленно ответила та, которую звали Аля.
- И, тем не менее, Альбиночка, это точно! Мне полчаса назад рассказала знакомая, ее муж в милиции работает. В общем, вахтерша делала очередной обход и обнаружила открытое окно первого этажа со следами взлома, как раз то, которое у них без сигнализации. Через него жулики и пробрались внутрь прямо с улицы. В одном из кабинетов дверь была не заперта, но замок не взломан, открыли родным ключом, который и торчал оставленный в замочной скважине. В кабинете возле старой печки, которая уже давно законсервирована, валялась кучка мусора и штукатурки, а в самой печи оказалась дыра, воры сломали дверцу заслонки, вытащили ее с корнем, значит, что-то искали именно там, но это вряд ли были документы управления торговли, понимаешь? – с азартом сообщила Жанна.
- Пожалуй, ты права, дорогая, они и вправду знали, что и где искать! Кстати, ключ от двери могли стащить из ящика прямо из-под носа вахтерши, такое бывает и не редко. Странно, что она вообще не слышала, как ломали печку, ведь в пустом здании обычно очень тихо, - предположила Аля.
- Не удивительно, если большинство вахтеров у нас это пожилые люди!
- Вот все-таки мне интересно, нашли они то, что искали?
- Неизвестно. Может быть, это был тайник, где лежал какой-нибудь давно спрятанный клад с драгоценностями? Здание-то старинное! Пока идет следствие, а вообще сложно разыскивать что-то, если даже не знаешь, что именно пропало. В кабинете все вещи управления торговли на месте. Получается, вроде как совершен взлом без кражи. Но тогда это вообще абсурд! Даром, что печку старую изувечили.
- Соглашусь с тобой, Жанночка! Но что-то же все-таки жуликов в этом кабинете заинтересовало? Просто так никто и связываться бы не стал. Здесь явно какая-то тайна.
- И я убеждена в этом! Но как ее разгадать? Ведь это жуть как интересно! Обожаю такие вещи! – воскликнула Жанна.
- Я тоже, подруга! Да! И что же, никто ничего не видел с улицы? – продолжала интересоваться Аля.
- Похоже, никто и ничего! Да там и место такое тихое, задний двор этого здания в воскресенье совсем безлюден, и никому нет до него дела. Зато рядом за стеной Центральный рынок, весь народ обычно там крутится, и в этой шумной толпе очень даже легко затеряться, если жулики вообще туда заходили, а не удалились сразу после взлома подальше от этого управления торговли, что более вероятно.
- Да, пожалуй, ты права, подруга, место там такое, что никто ни на кого и внимания-то обращать не будет. Незаметно скрыться очень даже легко. Надеюсь, розыск уже объявили?
- Должны бы объявить, но кого разыскивать-то, если преступников никто не видел? – ответила Жанна.
- Как знать, может кто-нибудь да видел, случайно, или по оставленным следам, косвенным приметам? - предположила Аля, явно обладающая дедуктивным мышлением.
- В каком смысле?
- Ну, скажем, если они колупались в печке, что-то ломали, то наверняка испачкались в известке, кирпичной пыли или еще в чем-то подобном, значит, на улице кто-нибудь из прохожих мог случайно обратить на них внимание. Даже неосознанно, а при выяснении обстоятельств, эти свидетели могли вспомнить жуликов по этой примете и хоть чем-то помочь следствию. И потом, какие-нибудь следы от обуви преступники обязательно должны были оставить! – предположила Альбина.
- Да, верно, как же я забыла! Знакомая сказала, что на полу сохранились четкие следы одного человека от ботинок, запачканных в известке, по ним пустили собаку, она довела милиционеров до рынка, но там след оказался потерян, слишком много людей ходит, успели затоптать, перебить запах. Получается, они и на рынок заходили, а может быть, и нет. Что же касается грязной одежды, твоя логика вполне понятна, ты моя любительница детективов, но вряд ли это сможет помочь. Если они все делали быстро, то наверняка уже избавились от своих лохмотьев, да и от ботинок тоже, и давно отсиживаются у себя на хате.
- Получается, была не группа, а только один преступник, верно?
- Похоже на то, я уже сказала, что следы оставлены одним человеком! И тем не менее, это не подтверждает, что проник только один, остальные могли вообще следов не оставить.
- Да-а, загадочное происшествие. Здесь точно кроется тайна, может даже недоступная нашему пониманию. Ладно, Жанночка, пусть с этим милиция разбирается! Потом узнаем подробности. Если что-то интересное и выдающееся, то могут в «Северном рабочем» написать, – сказала Аля, и женщины сразу перешли к другой теме своей беседы.
Услышав этот разговор, Ромашкин убедился, что милиция уже побывала в здании и начала розыск преступника. Теперь остается надеяться, что его все-таки никто не видел рядом со зданием управления торговли, а на улице ни один прохожий не обратил внимания на его испачканные брюки, которые он так и заменил…
В поселке Строителей, агент первым делом решил полноценно пообедать в столовой № 1, раз уж он второй раз за день оказался здесь. От конечной «пятого» троллейбуса до площади Ромашкин пошел пешком напрямки через дворы, а тагавал для удобства своего обладателя уточнял маршрут. В это время агенту в голову пришла мысль, что пора бы избавиться от набора инструментов, неприятно оттягивающих правый внутренний карман его пиджака, ведь в сумку он его так и не переложил. А задуматься было о чем. Везде, где бы Степан Савич ни ходил по городу, он нигде не встречал привычных для его настоящей реальности контейнеров для сбора мусора, повсеместно стояли только небольшие урны.
Тагавал пояснил, что в текущей реальности для населения действовала особая система вывоза твердых бытовых отходов. Регулярно в строго определенные день и час, обычно вечером, два или три раза в неделю кузовной мусоровоз (на шасси автомобиля горьковского завода ГАЗ-53А) подъезжал к домам в установленные места. Знающие об этом жители собирались и в порядке живой очереди высыпали в машину мусор из своих ведер, потому что пакетов для этой цели тогда не существовало. Водитель стоял рядом и с помощью рычагов управления прессом вдавливал внутрь кузова твердые бытовые отходы, высыпанные в приемный бункер по мере его заполнения. В отличие от основной реальности Ромашкина двадцать первого века, мусора в таком большом количестве у советских граждан не накапливалось, поэтому периодичности появления мусоровоза пару раз в неделю было вполне достаточно. Это превратилось в своего рода ритуал, да и для народа был лишний повод выйти на улицу и пообщаться в ожидании спецмашины. Кстати, в тот временной период существовали и контейнерные мусоровозы на базе тех же автомобилей ГАЗ, но они использовались чаще для удаления отходов с предприятий или крупных мест сбора…
Это, конечно, деталь интересная для изучения текущей реальности семидесятых, но куда агенту девать этот набор инструментов, тоже представляющих собой серьезную улику со следами взлома? И тут решение пришло само собой. Проходя мимо одного из двухэтажных домов, он огляделся по сторонам, и, убедившись, что рядом нет прохожих, быстро достал из кармана инструменты и сунул их в небольшое отверстие в цоколе, чтобы они оказались в подвале этого дома. Теперь их вряд ли смогут очень быстро обнаружить.
В столовой Степан Савич еще раз попробовал отмыть остатки следов штукатурки и цемента, и на этот раз их практически не осталось, что немного успокоило агента. После сытного обеда, чтобы скоротать время, которого пока было более чем достаточно, Ромашкин отправился в заводской парк культуры и отдыха, который приметил еще накануне. Дорога от столовой до парка через дворы и по улице Курчатова, мимо здания средней школы и кирпичных жилых домов, заняла несколько минут.
Он прошел по главной парковой аллее мимо фонтанчика с водой для питья, а потом свернул направо в сторону Крестовского пруда или «озера», как его называли местные, вытянутой бобовидной формы, местами имеющего высокие в полтора, а где-то и в два метра берега, заросшие травой и редкими деревьями. В прибрежной части пруда со стоячей водой поверхность изобиловала ряской, а где-то в более спокойных непотревоженных местах росли осока и камыши. Водилась там и рыба, о чем красноречиво говорили стоящие на берегу несколько рыбаков-любителей с удочками, но ловля в здешнем пруду годилась больше для удовлетворения спортивного азарта, нежели для крупных уловов.
Ромашкин присел на одну из точно таких же, как в центре на бульваре и на набережной скамеек, установленных на асфальтовой дорожке, идущей вокруг пруда, поставил рядом сумку с артефактом и стал смотреть на воду, но периодически поглядывая по сторонам из предосторожности. Тагавал в очередной раз дал справку, что раньше это место было частью села Крестобогородского с частными деревянными домами с садами и огородами, но во время строительства поселка село было снесено, а здесь, рядом с водным объектом, в 1970 году был разбит этот самый парк культуры и отдыха нефтеперерабатывающего завода. И если приглядеться, то кое-где еще можно приметить яблоневые плодовые деревья, сохранившиеся от бывших роскошных садов. Что касается самого пруда, то он никогда не пересыхает, потому что подпитывается из бьющих придонных родников. На другой стороне «озера», на его крутом берегу, агент заметил небольшой стихийно созданный пляж, который в жаркую погоду не пустует из-за желающих, более всего ребятишек, окунуться в прохладную водичку недалеко от дома, а не ехать в город на пляжи Волги и Которосли. Зимой же по заснеженному льду «озера» можно покататься на лыжах или на коньках, если лед расчистить от снега.
Минут через двадцать агент пошел прогуляться по парку, в воскресный день как обычно переполненному отдыхающими. Активно работали детские и взрослые аттракционы, крутились карусели, маятником взлетали вверх качели в виде лодочек, по дорожкам на взятых в прокат родителями педальных «машинках» и «лошадках» катались дети, а самые смелые осматривали окрестности, сидя во вращающихся кабинках большого колеса обозрения. На территории парка из светло-серых репродукторов звучала радостная развлекающая музыка, вокруг что-то постоянно вертелось, крутилось, двигалось, давая трудящимся и членам их семей прекрасную возможность отдохнуть в свои законные выходные.
Когда электронные часы Ромашкина показали около пяти часов вечера, тагавал, наконец, передал в мозг агента долгожданную информацию от Системы. Оказывается, «буданинский стрелочник» не ошибся, приехав на «Нефтестрой», потому что секретный поезд должен прибыть именно сегодня ночью, и не куда-нибудь, а на станцию Полянки, которая находится как раз рядом с поселком. Тагавал пояснил, что добраться до нее будет не сложно, надо прогуляться до улицы Большие Полянки, а потом спуститься по дорожкам, идущим по ярусам холма, вниз и выйти прямо к станции, названной так по имени стоявшей когда-то в этих местах деревни.
Сама станция очень маленькая, почти безлюдная, там останавливаются только пригородные электрички, а товарные пути обычно заставлены цистернами с нефтью и нефтепродуктами, поступающими с нефтеперегонного завода, чтобы потом отправиться дальше по назначению. Не удивительно, что станция Полянки была построена на месте прежнего разъезда в большей степени именно для нужд завода, и от станции к предприятию проложена железнодорожная отдельная ветка. Несмотря на то, что прибытие секретного поезда сопровождается поглощением окружающей реальности, скрывая происходящее от посторонних, лучшего места для эвакуации агента после выполнения миссии в Ярославле семидесятых просто не найти.
Обрадованный новой информацией Ромашкин, имея в достатке свободное время, исходил в парке почти все дорожки, поглазел на работающие аттракционы, успел еще раз посидеть на скамейке и даже выпить стаканчик бутылочного лимонада за 10 копеек в парковом кафетерии, чаще пользовавшемся спросом у детей. Больше здесь делать было нечего, и он снова задумался, куда бы ему еще отправиться, чтобы провести еще большой остаток времени, и в этот момент тагавал передал агенту новую информацию, которая обрадовала его не меньше, чем предыдущая.
При выполнении задания сложилась неординарная ситуация, грозящая нежелательной изоляцией агента в текущей реальности, поэтому Система решила его подстраховать, предоставляя возможность поменять одежду и обувь, для чего он должен отыскать новый тайник прямо на территории поселка. На этот раз он помещен в одну из квартир недавно построенной кирпичной «хрущевки», расположенной на улице Нефтяников за номером 32, более того, агент может не только переодеться, но и получает право оставаться там вплоть до прибытия секретного поезда. В связи с этим, тагавал дал агенту некоторые пояснения – в пределах этой квартиры Система специально сформировала локальное поглощение реальности, значит, агент может незаметно войти туда и спокойно отдохнуть, полностью изолированный от текущей реальности и, соответственно, доступ к нему посторонних полностью исключен. Для агента удобство заключалось еще и в том, что дом находится совсем рядом со станцией Полянки, а когда секретный поезд к полуночи приблизится к ней, то реальность, как обычно, будет закрыта в круговой зоне, куда попадает и этот дом, значит, агент сможет незамеченным благополучно дойти до перрона.
Получив ободряющую информацию, Ромашкин ускорил шаг и покинул заводской парк культуры и отдыха. К хозяйке дома на улице Слепнева, где он снял комнату, само собой, он и не думал возвращаться, чтобы лишний раз не возбуждать ее любопытство, в любом случае, в этом больше не было необходимости, да и постой свой он оплатил сполна. Теперь путь Степана Савича лежал мимо «своего» дома по улице Павлова, затем он пересек улицы Зелинского и Гагарина, а дальше с помощью навигатора тагавала прошел коротким путем через дворы со сборно-щитовыми домами и в итоге оказался возле кинотеатра «Чайка» – очага культуры для жителей поселка, наряду с ДК «Нефтяник». Свернув от кинотеатра налево, агент продолжил двигаться вдоль улицы Титова мимо местного Дома быта, пятиэтажных жилых домов «хрущевок», первые этажи которых были заняты книжным магазином, пунктом проката, промтоварным магазином и гастрономом, рядом с которым Ромашкин заметил несколько автоматов газированной воды. Возле них стояло несколько детей и двое взрослых, с наслаждением употреблявших прохладительные напитки в жаркий день, но агенту было некогда утолять жажду в предвкушении эвакуации после выполненной миссии. Миновав гастроном, он добрался до улицы Нефтяников, где сразу же повернул направо в сторону заветного дома, оставив справа от себя большой мебельный магазин на первом этаже «хрущевской» пятиэтажки. Мимоходом Степан Савич обратил внимание, что вдоль всей левой стороны улицы простирался самый настоящий пустырь, а чуть дальше за ним виднелся самый настоящий лес, который, согласно информации тагавала, оказался так называемыми «посадками». В таком огромном количестве деревья высадили сами люди специально, чтобы искусственно создать природную полосу, отделяющую микрорайон от газораздаточной станции и от воздействия выбросов нефтеперегонного завода. Жители «Нефтестроя» в этот лес ходят гулять на воздухе и даже собирают там грибы…
Ромашкин сосредоточился на поиске нужного ему дома, но едва начал проходить по тротуару вдоль ограждения год назад введенной в эксплуатацию средней школы № 31, ему навстречу, непонятно откуда, неожиданно вышли двое сотрудников милиции, на поясном ремне каждого из которых висели кобуры с настоящим табельным оружием. Навигатор тагавала показывал, что до крайнего подъезда тридцать второго дома оставалось каких-нибудь сто метров, и Степан Савич, довольный выполненным заданием и предвкушая скорое покидание этого города и временного периода, продолжал, как ни в чем ни бывало, свое движение по улице, помахивая драгоценной сумкой. Но агент не мог не заметить, что сотрудники милиции, проходя мимо него, как-то уж очень пристально задержали на нем свои взгляды, впрочем, как и должны обращать внимание на любого гражданина, если у них есть на это причины, а когда отошли от Ромашкина метра на три, то неожиданно окликнули его.
- Мужчина! Вернитесь, пожалуйста!
- Это вы мне? – спокойно спросил Степан Савич, обернувшись, и видя, как милиционеры уже подходят к нему.
- Да, Вам, добрый вечер! Сержант Пухов, - представился один из них и взял под козырек, - предъявите, пожалуйста, документы!
- Документы? Да, пожалуйста, - невозмутимо ответил агент и свободной от несения сумки рукой достал свой паспорт и протянул зеленые корочки сержанту.
- Та-ак, посмотрим… Попов Николай Иванович, значит? Проживаете на улице Павлова? – спросил милиционер, просмотрев все страницы паспорта.
- Да, так и есть, я на заводе работаю инженером. Вот мой пропуск… А в чем, собственно… - начал задавать естественный в таком случае вопрос Ромашкин, но второй милиционер, который не представился, не позволил ему договорить.
- Дело в том, гражданин, что нам поступила информация и ориентировка. Сегодня днем в здание областного управления торговли на Советской площади проник злоумышленник…
- Неприятная история, но я-то здесь причем, товарищи? – изображая естественное недоумение, произнес Ромашкин.
- То-то и оно, гражданин Попов, что нашлось несколько свидетелей, видевших, как некто шел от тыльной стороны здания управления торговли, потом его же заметили на центральном рынке с похожей по описанию сумкой, как вот эта у вас, да и основные приметы в обоих случаях, в общем-то, сходятся! И еще один из свидетелей заметил, что этот человек выглядел явно чем-то обеспокоенным.
- Свидетели не всегда могут точно описать приметы! Мало ли похожих людей! Каждый может ошибиться. Так что я пока не вижу связи! – вставил слово Ромашкин, используя паузу.
- Кроме того, - продолжал милиционер, невзирая на реплику агента, - свидетели показали, что в рыночном туалете преступник отмывал свои брюки от белой пыли. Дело в том, что проникший в здание человек на самом деле мог испачкаться в известке, так как повредил старую печку в кабинете, очевидно, что-то искал. Вот и у вас на штанах, смотрю, остались мелкие следы. Все в целом указывает на то, что вы у нас подозреваемый, вот так обстоят сейчас дела, гражданин Попов!
- Я понимаю, что у вас свидетели и все такое. Но это абсурд какой-то! В самом деле, я гулял сегодня в центре города, у меня выходной, случайно испачкал брюки и заходил их отмыть в туалет на рынке, это верно, но я не забирался ни в какие управления! Сами посудите, зачем мне, интеллигентному человеку, это нужно? Извините, там и взять-то ценного нечего, если уж на то пошло! А что до сумки… Да сумок таких уж точно не одна в этом городе! – эмоционально произнес Ромашкин, хотя в душе начинал не на шутку волноваться, обескураженный тем, что все-таки нашлись свидетели его преступных действий.
- В том и дело, что по оперативной информации, ничего из вещей как будто бы не пропало, но что-то преступник там искал? Если целую печку раскурочил! А зачем? С какой такой целью? Нам необходимо все это обязательно выяснить, поэтому, так как вы у нас пока единственный подозреваемый, вам придется пройти с нами в отделение, а там разберемся, - строгим тоном произнес сержант.
- Кстати, сначала покажите, что у вас в сумке! – приказным тоном, не терпящим возражений, заявил второй милиционер.
Ромашкин понял, что вот именно сейчас настал момент, когда надо было в считанные мгновения принимать правильное решение. Паспорт его был в руках милиционера, но этот документ Степану Савичу больше и не нужен, не жалко и бросить, до дома с убежищем рукой подать. И тогда он решил идти ва-банк, так как разбирательство в отделении милиции в планы агента не входило. Сделав вид, что хочет покорно открыть сумку, «буданинский стрелочник» вдруг резко сорвался с места и опрометью бросился бежать в сторону дома № 32, располагающегося вдоль улицы сразу за забором школьного двора, а тагавал уже приготовился пропустить его в локально измененную реальность. Оба молодых сотрудника милиции, не ожидая от задержанного «невинного» инженера такого фортеля, достойного матерых уголовников, только спустя пару секунд, бросились за преступником, больше не сомневаясь, что это «тот самый», а у Ромашкина появилась мизерная, но все же фора по времени.
Агент несся изо всех сил, не оглядываясь, так, как это делает спринтер на стометровке, выкладываясь по полной, а милиционеры тоже бежали, но на некотором удалении от него. Они уже догадались, что преступник хочет скрыться в одном из подъездов, и даже очень обрадовались такому на их взгляд неразумному поступку преступника, потому что задержать человека в закрытом пространстве гораздо легче, даже спрятаться в какой-нибудь квартире он просто не успеет.
Степан Савич добежал до первого подъезда дома № 32, буквально вскочил на крыльцо, схватился за ручку деревянной двери, резко рванул на себя, открыл ее, благо никаких домофонов не существовало, забежал внутрь и захлопнул прямо перед носом стражей порядка. Ведомый тагавалом, он буквально взбежал на второй этаж, слыша как внизу за ним, преодолевая лестничные пролеты, несутся преследователи, увидел нужную квартиру и оказался рядом с ней с мыслью, что именно в данную секунду его настигнут. Но в этот момент в этой точке пространства сразу стало темно, и агент понял, что уже находится в локально измененной реальности, и милиция его больше не заметит. Осознав это, он начал успокаиваться, хотя сердце еще продолжало бешено колотиться после чрезмерной нагрузки под влиянием приличной дозы адреналина, как известно, выбрасывающегося в кровь человеку во время опасности. Сквозь прозрачную пелену темноты, граничащую с текущей реальностью, он разглядел только очертания подъезда и тех двух милиционеров, с жуткой досадой бегающих по лестнице в полном непонимании, куда за несколько мгновений мог вдруг исчезнуть их почти уже пойманный преступник, а вместе с ним испарилось и «по горячим следам» раскрытое дело.
В этот момент вход в спасительную квартиру освободился, и Степан Савич от неожиданности почти провалился внутрь, оказавшись в небольшой прихожей, и дверь тут же за ним захлопнулась, надежно отрезав от текущей реальности. Агент, сердце которого стало возвращаться в привычный ритм после короткой, но резкой погони, только сейчас почувствовал, как болят мышцы после чрезмерной нагрузки, понимая, что это скоро пройдет, и, у него, наконец, появилось время отдышаться.
Окончательно придя в себя, «буданинский стрелочник» начал осматриваться в новом помещении, охваченном затемнением, как и происходит в измененной реальности. Это была «двушка» в доме «хрущевского» типа с проходными комнатами, а кухня стенами граничила с гостиной и совмещенным санузлом. Ромашкин сначала прошел в большую комнату, где стояла незатейливая мебель, состоящая из дивана, шкафа, стола с двумя стульями, во второй комнате стояли шифоньер и пара железных кроватей. Кухня была небольшая по площади, в ней агент обнаружил четырех-конфорочную газовую плиту образца тех лет, покрытую белой эмалью, с чугунными подставками над горелками и узкой духовкой. Рядом стояли кухонный стол и две табуретки, к стене была прикреплена железная эмалированная раковина с двумя латунными кранами и, разумеется, невысокий советский холодильник «Бирюса». Однако все предметы в этой квартире были какими-то неестественными, бутафорскими что ли, но на то она и измененная реальность…
За свою многолетнюю практику службы Степан Савич привык к подобным вещам, но агент заметил, что в этой квартире не так уж и темно, в отличие от тех случаев, когда он на разъезде Буданино сопровождал гостей к месту телепортации. И, тем не менее, самое приятное, что он обнаружил в квартире, это возможность принять душ с настоящей чистой водопроводной водой, а это ему в данный момент требовалось даже больше, чем прием пищи.
Агент буквально сбросил на пол прежнюю одежду и снял обувь, зашел в ванную с наслаждением освежиться приятным душем, а после, довольный телом и душой, нашел на диване в гостиной элементы своего нового гардероба, включающего черные ботинки, белые хлопчатобумажные носки, серые легкие брюки и зеленую рубашку с короткими рукавами. Для теплого времени года вполне достаточно. В карманы новых штанов агент переложил свой персональный жетон, смартфон, пластиковую карту и, самой собой, надел на запястье тагавал в виде электронных часов, который сразу сообщил Степану Савичу, что на кухне его уже ожидает вполне приличная закуска. По желанию он может выпить горячего чаю или кофе, хотя допускается употребить совсем немного приличного коньяку для нервной разрядки.
После ужина за кухонным столом в легкой дымке измененной реальности агент вернулся в комнату, а так как до полуночи оставалось еще часа четыре, появилась возможность после трудного дня подремать на мягком диване в обстановке, где никто не побеспокоит. Перед тем, как погрузиться в сон, Ромашкин думал о том, почему же задание содержало предложение снимать в этом городе жилье для ночлега, когда можно было одну ночь без проблем провести в подобной тайной квартире, раз уж Система способна создавать локальную измененную реальность вне зависимости от прибытия секретных поездов. Возможно потому, что не было известно точное количество суток, требуемых для выполнения задания, а может быть существовала еще какая-нибудь причина. Но на этот вопрос даже тагавал не дал агенту никакого ответа. Пути Системы, как говорится…
Минут за сорок до назначенного времени, тагавал разбудил крепко спящего сном младенца агента, и тот начал собираться в дорогу, вполне готовый покинуть временное прибежище. По требованию тагавала, как выразителя воли Системы, все документы и деньги, что он получил для выполнения задания, само собой, кроме оставшегося в руках милиционера паспорта, пришлось оставить в этой квартире. Впрочем, Ромашкина это ни капли не беспокоило, он прекрасно понимал, что всего лишь выполняет задание, а не путешествует во времени с научными целями, как историк, и брать с собой предметы из прошлого ему без надобности. Что касается одежды, денег и документов, предоставленных агенту Ромашкину для выполнения миссии и взятых из тайника на чердаке «сталинского» дома, то эти предметы являются частью Системы, поэтому их необходимо оставить здесь, в помещении, которое она же и сформировала, чтобы все вернулось обратно в ее собственную реальность.
Однако оставался артефакт, алмазная пирамидка с вкраплениями нержавеющей стали, которую надо было куда-то поместить, не идти же с сумкой, которая, к слову, является частью этой реальности, и ее не стоит уносить с собой в свою. Пирамидка также является частью текущей реальности, однако в связи с важностью и высокой ценностью артефакта для него Системой было сделано исключение. Тагавал попросил агента завернуть пирамидку в неожиданно появившийся на столе кусок белой глянцевой материи, размером с кухонное полотенце, только ткань была очень толстая и мягкая, даже скорее нежная на ощупь. Она имела застежку на «липучке» и тонкую ручку, как у авоськи, поэтому артефакт прекрасно находился внутри без возможности повреждения, и его было удобно переносить. Тагавал пояснил, что эта мягкая упаковка не простая ткань, она позволяет изолировать содержимое от текущей реальности и без последствий переместить его в основную…
Покинув квартиру и оказавшись на улице со свертком в руках, Ромашкин попал в почти полную темноту, то есть, в привычную обстановку, какая обычно возникает во время появления в данной местности измененной реальности. Навигатор тагавала повел его верным путем в сторону станции Полянки. Но в окружающей действительности что-то показалось «буданинскому стрелочнику» не совсем привычным, и через полминуты он понял что именно. До настоящего момента пространство измененной реальности (как во время прибытия секретных поездов) никогда не имело видимой границы с текущей или основной реальностью. Но сейчас Степан Савич, оставаясь внутри, так сказать, «аномальной зоны», защищающей его от посторонних, мог через тонкую едва заметную грань воочию наблюдать за состоянием данной текущей реальности, а точнее, за тем, что с ней происходило. Ведомый навигатором тагавала, агент продолжал идти по сумеречной зоне в сторону станции по извилистым улицам мимо домов с черными окнами, спускаясь все ниже и ниже по склону огромной Крестовской горы. Но то, что он увидел в окружающей реальности, вызвало в его душе непередаваемое странное удивление и даже легкое нервное напряжение.
Все окружающие предметы, дома, деревья, ограждения, асфальтовое покрытие тротуаров и даже кажущаяся тусклой полная Луна в небе вдруг начали необычным и неестественным образом искажаться и деформироваться, будто попали в какой-то ужасный водоворот или в шнек гигантской мясорубки. Улица Большие Полянки, по которой агент проходил в данный момент мимо пятиэтажных «хрущевок», построенных вразнобой на многоярусном рельефе местности, находилась на краю природного холма, откуда можно было хорошо рассмотреть подсвеченную мерцающими в ночи огоньками всю центральную часть города Ярославля. Где-то внизу у самого подножья Крестовской горы пролегла железная дорога в сторону Москвы, рельсы которой поблескивали отраженным слабым светом угасающей Луны, и там же находилась станция Полянки, куда шел сейчас Степан Савич.
Совсем скоро Ромашкин ясно заметил, как окружающая текущая реальность города начала семидесятых, какой ее он так ясно наблюдал и ощущал в последние пару дней, после деформации вся целиком стала попросту разрушаться, распадаться, буквально разваливаться на части, а потом и вовсе исчезать в окружающем ее бесконечном мраке. Создавалось впечатление, что эта реальность будто бы погружалась в небытие по какой-то неизвестной причине. Однако там, где ступала нога Степана Савича, поверхность продолжала оставаться твердой и незыблемой, очевидно, Система позволяла своему служителю дойти до станции и сесть в секретный поезд, пока этот мир не прекратит свое существование. Тагавал тоже подтвердил, что после того, как агент покинет эту реальность, она, в самом деле, полностью и бесследно исчезнет.
Ни о чем подобном Ромашкину никогда не рассказывал даже его учитель из Выборга восьмидесятых годов агент со стажем Иван Петрович Жданов. Возможно, он и сам никогда с таким явлением не сталкивался, а ведь Система никогда не раскроет своих тайн агенту, если в этом нет необходимости. Значит, процесс исчезновения целого города, за которым сейчас наблюдает Степан Савич, он и должен был увидеть, точнее, ему было позволено это увидеть, и вполне возможно, это как-то связано с тем, что он, как агент, особо отличился при выполнении задания, добыв особо ценный артефакт. Как знать…
Вскоре Ромашкин уже спустился с холма вниз, приблизился к железнодорожному полотну и к самой станции. В центральной части низкого асфальтированного пустынного перрона в темноте измененной реальности можно было разглядеть одноэтажное деревянное маленькое здание вокзала, но агенту не надо было приближаться к нему, он остановился неподалеку и стал ждать секретный поезд, который вот-вот прибудет к первому пути, потому что часы показывали немного за полночь.
Послышался гудок, и почти сразу вдалеке появились характерные три источника света от локомотива, идущего со стороны Московского вокзала. Однако привычного гудка, извещающего о прибытии, не прозвучало, да и в сигнале не было необходимости в этой ситуации, пассажир-то всего один, и явно не собирался бросаться под колеса. Когда состав подошел к станции ближе, Ромашкин заметил, что вагоны тянул уже современный его реальности электровоз ЭП20, раскрашенный в красно-серые цвета РЖД, собственно, как и сами одноэтажные вагоны. Кабина локомотива, проследовавшего мимо стоящего на перроне агента, как обычно была пуста, но, тем не менее, поезд, оказавшись в пределах станции, по чьей-то незримой, но твердой воле стал замедляться и совсем скоро окончательно застопорил ход, пшикнув тормозами. Степан Савич оказался напротив одного из вагонов, на котором даже не было номера, как, впрочем, и на всех остальных в составе. Окна вагонов традиционно были затемнены. Дверь новенького купейного вагона с вытянутым овальным окном автоматически отъехала в сторону, открывая связь с окружающим миром, и на площадке тамбура показалась молодая проводница лет двадцати пяти в серой железнодорожной форме.
- Добрый вечер, уважаемый пассажир! Предъявите, пожалуйста, свой жетон! – улыбаясь, произнесла женщина таким нежным слащавым голоском, будто бы предлагала чашечку кофе или алкогольный напиток.
- Добрый вечер, девушка, вот, прошу Вас, - вежливо ответил Ромашкин, подойдя к самому вагону и протягивая удерживаемый в правой руке свой жетон так, чтобы она тоже могла дотянуться до него своим.
Идентификация прошла успешно, и проводница, выдвинув ступеньки, пригласила своего нового пассажира зайти в вагон. Едва он оказался в тамбуре, а проводница закрыла входную дверь, поезд тронулся и сразу стал набирать скорость. Вместе с хозяйкой вагона Ромашкин прошел по коридору до предназначенного для него купе. Степану Савичу приятно было зайти в новенький современный комфортабельный вагон со светло-желтыми стенами, с синими мягкими сиденьями в купе, оснащенными климат-контролем, мониторами, личными сейфами для пассажиров, столиками с откидывающимися консолями, душем в туалетном отсеке, гнездами для зарядки гаджетов и многочисленными розетками на двести двадцать.
«Буданинский стрелочник» с выдохом удовольствия присел на сиденье, а завернутый в материю артефакт положил на столик. Спустя несколько минут проводница принесла поднос с горячим чаем в стакане в фирменном подстаканнике и тарелкой с бутербродами, сказав пассажиру, что он пока может перекусить, и скоро к нему придет посетитель для важного разговора. Гость в купе – это было что-то новенькое в его небогатой практике агента, обычно все путешествуют в одиночестве, но, работая на Систему, Ромашкин никогда не удивлялся происходящему. Значит, так было надо.
Степан Савич приступил к трапезе, хотя несколько часов назад неплохо подкрепился в квартире дома на улице Нефтяников в городе, которого в текущей реальности начала семидесятых уже не существует, потому что агент, сделав свое дело, покинул Ярославль и сейчас едет в купе вагона секретного поезда. Пока он еще точно не знает, куда направляется, и тагавал тоже молчит, однако есть надежда, что все прояснит встреча с человеком, который должен в скорости появиться в его тесных железнодорожных апартаментах.
После легкого ужина Ромашкин откинулся на спинку сиденья и оставался в этом положении еще минут тридцать. Спать ему совсем не хотелось, ведь он уже прекрасно отдохнул в той же самой квартире дома на улице Нефтяников, скрытой от посторонних в измененной Системой реальности, оставалось сидеть и ждать визита обещанного гостя. Даже посмотреть в окно, как любой стандартный железнодорожный пассажир, агент попросту был не в состоянии. Он прекрасно понимал, что даже если он сейчас поднимет плотную шторку, прикрывающую окно купе, то через него не разглядит даже самой ночной темноты и мелькающих время от времени станционных огоньков, потому что в вагонах подобных поездов сами стекла, как обычно, затемнены. Иван Петрович Жданов на занятиях рассказывал агенту, что окна в таких вагонах специально делают непроницаемыми для света, чтобы никто во время движения состава даже случайно не смог выглянуть наружу и увидеть то, что служителям Системы категорически не положено ни видеть, ни знать. Говорят, что вроде бы это каким-то образом связано с действием системы перемещения составов в пространстве и времени, однако точного представления об этом не имеет никто...
Вдруг дверь в купе с шумом отодвинулась, прервав поток мыслей дремавшего пассажира, и за ней стоял человек, которого ожидал предупрежденный Степан Савич. Приглядевшись, Ромашкину показалось, что это был тот самый Георгий, друг Ивана Петровича, который на станции Выборг синхронизировал тагавал с биополем «буданинского стрелочника», тем самым не совсем легально превращая его из проводника в агента Системы.
- Здравствуйте, уважаемый Степан Савич, - приветливо произнес гость, проходя внутрь купе и протягивая руку своему подопечному, на что тот тоже ответил рукопожатием, обрадованный не столько тем, что узнал визитера, а сколько тем, что тот признал его.
- Приветствую Вас… Георгий, правильно?
- Да, Вы верно запомнили!
- Значит, это Вы должны со мной поговорить?
- Точно так, мне поручена эта миссия, - ответил Георгий, присаживаясь на сиденье напротив Ромашкина, и укладывая на край стола руки, сложенные в замочек.
- Хорошо, я внимательно Вас слушаю! – с готовностью произнес Степан Савич, тоже придвинувшись к столу, потому что не вежливо беседовать с гостем, развалившись на сиденье.
- Я уполномочен передать Вам огромную благодарность от имени Системы за отличное выполнение задания по поиску артефакта. Средства уже переведены на Ваш счет, кстати, он остается прежним, вне зависимости от должности, которую занимает служитель в иерархии, проводника или агента.
- Большое спасибо! Приятно слышать! – не скрывая радости, щедро улыбаясь, ответил Ромашкин.
- Я понимаю, это Ваш трофей и лежит на столике?
- Да, он… вообще, внешне это алмазная пирамидка в сплаве с нержавеющей сталью, которую я завернул в материю для сохранности и удобства переноски. Однако простите за любопытство, что же этот артефакт собой представляет в действительности, и почему так важен для Системы?
- Собственно, я уполномочен ответить на любые Ваши вопросы, касающиеся миссии! – ответил Георгий, и продолжал.
- Эта пирамидка имеет собственное название – Гродис. Откуда этот артефакт появился на Земле точно неизвестно, возможно, от инопланетян, а может быть по желанию какой-то местной земной высшей силы. В течение нескольких сотен лет сей предмет, путешествуя по всему миру, передавался от одного владельца другому, причем даже не всегда по наследству, а случайным образом в силу разных причин, поэтому его очень долгое время не могли разыскать. Едва нащупанные информационные нити постоянно терялись в пучине времени и пространства, а агенты, посланные в разные исторические периоды на поиски артефакта, после многих и долгих, а порой и опасных для жизни усилий, возвращались ни с чем. Но совсем недавно у Системы появилась очередная информация о том, что данный артефакт может храниться в Ярославле в доме, где в конце девятнадцатого века находилось управление полиции. В то самое время некто Афанасий Пухов был задержан по подозрению в терроризме. Из боязни, что полиция обнаружит и изымет у него диковинку, раскрыв истинную причину появления у него пирамидки, он вполне мог спрятать ее в единственном возможном в той ситуации месте – в одном из отверстий печи в комнате для допросов, из которой ему было никак не выйти. И как теперь мы понимаем, он именно так и сделал. Известно, что сам Пухов, совершенно не подозревая о его предназначении и истинной ценности, получил Гродис, хитроумным способом украв алмазный предмет у одного ярославского дворянина, графа Парамонова, в свое время привезшего артефакт из Парижа, получив его в подарок от одного знатного вельможи, приближенного к французскому монарху. Правда, вышло так, что впоследствии, забрать артефакт из тайника Афанасию Пухову так и не удалось, потому суд приговорил его к каторге в Сибири, где он через два года умер от тяжелого туберкулеза легких. Такая вот произошла история. Ну и чтобы проверить информацию о тайнике, Система направила одного из своих служителей – случайным образом выбранных агентов, то есть Вас, дорогой Степан Савич, в Ярославль, в единственно возможную реальность, когда можно без особых проблем проверить потайное место, а именно, в начало спокойных советских семидесятых годов двадцатого века. Более того, после проверки исторической временной линии выяснилось, что совсем скоро это здание в Ярославле должны будут снести, а значит, не стоило медлить с проверкой полученной информации и изъятием артефакта, в случае ее подтверждения.
- Весьма занимательная история! Интересно, а для чего все-таки он нужен, этот артефакт? В чем его назначение? – поинтересовался Ромашкин.
- Насколько мне известно, в этом предмете заключена огромная сила и соответственно власть на уровне Вселенной, только надо хорошо знать, как верно им воспользоваться и каким образом применить. Сам по себе Гродис не более чем красивая алмазная стекляшка, но если его поместить в правильное место, то он способен обеспечить своего обладателя такими головокружительными властными полномочиями, что фраза «власть над миром» в этом случае не будет значить ничего.
- Но тогда это мог бы сделать любой, обладающий Гродисом? – спросил Ромашкин.
- В теории да, но о нахождении того места в пространстве, куда нужно правильно поместить его, осведомлена только Система, и даже если кому-то из людей удастся заполучить эту информацию, то все равно он не сможет физически ее использовать. Лишь Система в силу всей своей мощи способна совершить это действие, поэтому именно ей и только ей был полезен и необходим Гродис, а ее служители в любом случае были бы не в состоянии воспользоваться этим фактически бесполезным для них предметом. И теперь мое нынешнее задание заключается в том, чтобы в присутствии Вашего и моего тагавала, как свидетелей, принять Гродис от Вас и передать Системе по определенной процедуре, но это уже касается лично меня.
- Хорошо, тогда можете взять его, уважаемый Георгий! – торжественно произнес Ромашкин, указывая на сверток, - я чрезвычайно рад, что смог оказать помощь Системе.
- Приятно это слышать, друг мой! – ответил агент Георгий, а затем левой рукой пододвинул к себе сверток, раскрыл застежку, развернул материю и убедился, что там находится именно то, что нужно. В течение минуты он рассматривал пирамидку и то, как лучами спектра на свету переливаются ее грани, но не прикасался к ней руками, а потом снова завернул в материю и застегнул на липучку.
- Георгий, а можно спросить о том явлении, что мне удалось наблюдать перед тем, как на станции Полянки сесть в этот поезд?
- Пожалуйста, я готов, по возможности, ответить! – произнес коллега Степана Савича, и тот рассказал, как на его глазах исчезала текущая реальность Ярославля начала семидесятых вместе с людьми, транспортом, скверами, парками и строениями.
- Видите ли, Степан Савич, на самом деле все это не поддается никакому пониманию, - начал объяснять Георгий, - но попробую Вам пояснить как можно проще! Дело в том, что Система все реальности прошлого и будущего, если можно так выразиться, «берет» из общего «склада» времени, к которому только у нее есть доступ, а основная реальность настоящего формируется в каждый конкретный момент времени, поэтому ее невозможно «схватить», она неприкасаема. Реальности прошлого уже находятся на «складе», впрочем, как и будущие реальности, но они, как давно известно, не точны и могут иметь несколько версий развития. Для своих целей Система выбирает отрезок той реальности, которая, на ее взгляд, больше подходит для выполнения каждой конкретной миссии, и как бы копирует ее для использования. Скажем, как файлы в памяти компьютера, если Вам будет понятнее. И вот в эту реальность направляется агент для выполнения задания. Там, где миссии агентами завершены, отрезок скопированной реальности сразу же полностью и безвозвратно стирается, буквально уничтожается без следа, вот этот процесс Вы как раз и наблюдали. Но не волнуйтесь, исходная версия реальности прошлого или будущего все равно сохраняется на главном темпоральном складе, подчистить, подправить или изъять ее невозможно.
- Получается, «настоящая» реальность прошлого или будущего остается, а уничтожается только ее использованная и ненужная больше копия, верно?
- Все правильно! Как говорится, исходный файл в любом случае остается! – улыбаясь, сказал Георгий, - кстати, эта процедура также позволяет полностью избавиться от любых следов пребывания и деятельности агентов в разных реальностях, чтобы и в основной ход времени случайно никаких лишних данных не могло просочиться. Профилактика темпоральных парадоксов, знаете ли!
- Да, это вполне предусмотрительно и очень даже необходимо! Кстати, значит, та версия реальности Выборга восьмидесятых, где мы тогда встретились и с Вами, и с Иваном Петровичем, тоже уничтожена Системой?
- Нет, это не тот случай! Ведь в тот момент времени, насколько я знаю, никто из агентов на этой территории не выполнял никакого задания, только местный проводник обеспечил очередному агенту переход через портал. Значит, Вы тогда просто оказались в основной реальности города Выборга тех лет, поэтому, не волнуйтесь, коллега! Вы же теперь знаете, что исходная версия реальности всегда сохраняется в составе континуума!
- Спасибо за пояснения, уважаемый Георгий! Но что мне теперь делать, куда отправляться? Куда меня доставит этот поезд?
- Я точно не знаю, как именно произойдет сейчас, но, как правило, после выполнения задания, агенты получают время на отдых, а значит, этот состав, скорее всего, привезет Вас на обменную станцию, с которой Вы можете отправиться домой через имеющиеся там специально оборудованные порталы. В любом случае, Ваш верный помощник тагавал всегда подскажет!
- То есть, я и дальше остаюсь агентом, и мне больше не надо будет выполнять обязанности стрелочника? – поинтересовался Ромашкин.
- Получается, так! Вот видите, как повернулась судьба. Ваше желание вернуться домой после самовольного и весьма рискованного проникновения в секретный поезд и в другую реальность обернулось для Вас новыми функциональными обязанностями и совершенно иным статусом.
- Это исключительно, благодаря Вашей помощи и, само собой, Ивана Петровича!
- Главное заключается в другом – готовы ли Вы морально продолжить деятельность агента? Учтите, что Вам могут снова и снова давать задания, порой, не такие простые, как то, что Вы успешно выполнили в Ярославле, а в случае отказа от поручаемых миссий Вам, как минимум, грозит исключение из числа служителей, лишение жетона, отмена вознаграждения и доступа к элементам всей структуры Системы. И это вполне понятно и логично, согласитесь?
- Понимаю! Несомненно, я основательно подумаю над этим, но в данный момент не могу дать окончательный ответ. Дело в том, что мне бы сначала оказаться дома и решить семейные вопросы, я ведь, знаете ли, уехал спонтанно, не попрощавшись с женой и детьми, и даже не сообщил им куда собираюсь. Понимаю, поступил, по меньшей мере, неприлично по отношению к близким мне людям, но любопытство, оно взяло верх над здравым смыслом! Поэтому и надо домой сначала. И, тем не менее, сейчас только могу сказать, что больше склоняюсь к продолжению этой деятельности, - задумчиво, но вполне серьезно ответил Степан Савич.
- Прекрасно, надеюсь, Вы не передумаете, Системе нужны идейные и уверенные в себе сотрудники, однако мне пора, дорогой коллега, - добродушно произнес Георгий, подхватил сверток с Гродисом, пожал руку «буданинскому стрелочнику», пожелал ему удачи и вышел в коридор, а напоследок заметил.
- Кстати, забыл сказать, на обменной станции Вы можете вернуться во времени в ту же точку, откуда отправились, это телепорты могут обеспечить!
- Прекрасно! Спасибо за информацию! – радостно ответил агент, и, проводив гостя, закрыл за ним дверь купе.
Ромашкин остался один, продолжая в узком закрытом пространстве слушать негромкий шум бегущих по рельсам колес, хотя не исключено, что этот звук был всего лишь имитацией движения по рельсам, потому что секретные поезда не обязательно всегда едут по путям, а без их наличия способны перемещаться в пределах континуума «пространство-время». Агент погрузился в свои мысли о том, все ли он сделал правильно, хотя в этом, пожалуй, не стоило сомневаться, судя по убедительным словам Георгия. Можно считать, что все в норме, задание он успешно выполнил, трофей официально передал посреднику. И теперь секретный поезд, скорее всего, везет его к той самой обменной станции, о которой он впервые услышал от проводницы того вагона, куда, помнится, на свой страх и риск запрыгнул прямо на ходу с перрона станции Буданино. Больше всего агента радовало не столько успешное завершение миссии, сколько предвкушение того момента, когда с этой конечной он сможет попасть домой, в свое родное Марино. Прошло достаточно времени, и он сильно соскучился по своим близким, сейчас он это ощущал особенно остро. Однако странно, почему же молчит тагавал? В этот момент информатор, будто прочитав мысли обладателя, активизировался и сообщил, что агент Степан Савич Ромашкин может не беспокоиться и со спокойной душой оставаться в этом поезде, потому что действительно направляется на обменную станцию, откуда у каждого служителя Системы появляется возможность вернуться в родные пенаты.
Ну что ж, значит все и в самом деле в порядке! При этом Система, похоже, не «заметила» имевшего место факта нелегальной замены служителю статуса обычного проводника на должность агента без специальной подготовки и официального одобрения. Но теперь можно расслабиться и ждать прибытия на долгожданную станцию. «Буданинский стрелочник» откинулся в кресле, и, казалось, задремал. Поверхностный сон агента прервала проводница, по обыкновению не называющая своего имени, сообщив, что скоро поезд прибудет в известный пассажиру пункт назначения. Несколько минут спустя, Ромашкин вышел из купе и направился в сторону тамбура, чтобы скорее покинуть поезд, что и сделал, когда остановленный свистящими тормозами состав застыл на месте, а проводница открыла дверь и подняла площадку, опустив вагонные ступеньки.
Степан Савич учтиво поблагодарил хозяйку вагона, спустился на низкий перрон и мгновенно погрузился в знакомую каждому человеку вокзальную атмосферу. Первым делом он начал осматриваться в новой для него обстановке, чтобы понять, где он, наконец, оказался. Если бы Ромашкин заранее не знал, что это место находится в ином измерении и не привязано ни к пространству, ни ко времени, он бы никогда в это не поверил. Настолько внешне сооружение действительно было похоже на самый обычный вокзал с дебаркадером, под которым размещалось десять путей с перронами, предназначенными для посадки и высадки в свои секретные поезда служителей Системы, похожих на обычных путешественников, но с предельно малым количеством багажа. Внутри стоял характерный для любого вокзала непрекращающийся смешанный гул, состоящий из многочисленных человеческих голосов, то и дело вырывающихся наружу рвущих воздух высоких гудков локомотивов и царящей вокруг самой обычной вокзальной суеты. При этом в окружающем воздухе Ромашкин не ощущал никакого температурного или иного рода дискомфорта.
Все имеющиеся пути были заняты локомотивами с составами, прибывшими сюда, по всей видимости, из разных временных периодов. Среди них, если не считать современного поезда, который привез агента на обменную станцию, были старенькие и только что с завода электровозы и тепловозы различных моделей, потрепанные временем и совсем еще новые пыхтящие паровозы, благодаря которым в воздухе витал сильный запах угля, а вокзал периодически наполнялся густым паром. За каждым из локомотивов тянулась вереница пассажирских вагонов разнообразных моделей и типов, принадлежащих к различным временным периодам двадцатого века. На соседних путях стояли локомотивы и вагоны начала века, те, что прибыли из грозных сороковых, бегавшие по дорогам СССР спокойных семидесятых, бурных шестидесятых и на закате страны Советов. Поезд, который доставил Степана Савича, был и вовсе родом из двадцать первого века. И вся эта пестрая картина, наблюдаемая агентом в необычной железнодорожной гавани, находящейся не иначе, как в точке вне влияния пространства и времени, не вызывала у него ни малейшего удивления. Ромашкин прекрасно понимал, что обменная станция была единственным местом в целом мире, где подобные поезда могли одновременно оказаться рядом друг с другом.
По каждому перрону в разные стороны непрерывно передвигалось бесконечная людская масса спешащих на службу или возвращающихся после смены домой мужчин и женщин. Кто-то был в железнодорожной или военной форме, а кто-то шагал в обычной гражданской одежде, характерной для стилей разных временных периодов. И не было возможности по внешности достоверно определить, кто из них был проводником или начальником поезда, кто агентом, а кто-то, возможно, и таким же проводником портала, каким раньше был Степан Савич. Казалось, смена сотрудников происходила ежеминутно – одни служители Системы выходили из вагонов, а другие заходили внутрь, чтобы продолжить работу. Здесь работали и обычные железнодорожные служащие разных рангов, не связанные с выполнением миссий, но обеспечивающие функционирование этого важного объекта. В общем и целом обменная станция жила своей привычной суетливой и бесконечной жизнью.
Ромашкин задержался на перроне две-три минуты, как человек, впервые оказавшийся в незнакомом месте, а потом тагавал напомнил «буданинскому стрелочнику», что пора пройти туда, где располагались заветные телепорты. Дойдя до конца пространства, ограниченного дебаркадером, агент преодолел один из пяти пендельтюров из толстого дерева с ячеистыми окошками, какие обычно устанавливают на вокзалах или станциях метро, и оказался в самом здании вокзала. Изнутри оно напоминало обычный не сильно большой по размеру зал ожидания без окон со сводчатыми потолками и подвешенными на них круглыми неизвестного стиля бронзовыми люстрами с плафонами по окружности. В остальном все скромно, без архитектурных украшений, здесь в них попросту не было ни практического, ни эстетического смысла. В зале отсутствовали привычные на вокзалах билетные кассы, но размещались служебные помещения. На темном гранитном полу стояло несколько рядов кресел, где сидело с десяток человек в гражданской и форменной одежде, ожидающих свои поезда.
В конце зала Степан Савич заметил широкую глухую деревянную двухстворчатую автоматически раздвигающуюся дверь, то и дело пропускающая людей в обе стороны. По словам тагавала, она ведет в телепорткамеру, туда и поспешил агент. Это помещение было существенно меньше предыдущего, его стены и сводчатый потолок, как и в зале ожидания, были окрашены белой краской, без каких-либо украшений. Освещалось оно висящей под потолком одной большой круглой бронзовой люстрой с белым стеклянным плафоном в центре. Люди посещали это место на очень короткое время, и украшать его не было необходимости. В нем также не было окон, однако находилось с десяток кабинок, напоминающих телефонные, как на старых переговорных пунктах, только с глухими деревянными дверцами, куда периодически входили и откуда выходили служители Системы. Дверцы открывались и закрывались автоматически. Для удобства над входом в кабинки были оборудованы световые указатели, говорящие о статусе кабинок. Зеленый свет обозначал, что кабинка свободна, а красный – что входить в нее пока нельзя.
Небольшая телепорткамера была наполнена потоком стоящих в ожидании очереди в кабинку или молча идущих к поездам служителей Системы. Степану Савичу пришлось немного подождать, а потом он зашел в очередную освободившуюся кабинку и дверь за ним закрылась. После шумного помещения, внутри сразу стало тихо. Эта тесная будка напоминала точку телепортации, к которым проводник Ромашкин в течение многих лет сопровождал «гостей». Тагавал подсказал своему обладателю, что и как здесь надо говорить, так как система рассчитана на голосовые команды. Но пока «буданинский стрелочник» не знал, что именно запрашивать у портала. В данный момент надо было решить, в какой временной период удобнее совершить обратное перемещение. Если Степан Савич назовет ту же самую дату и время, когда он нарушил все должностные инструкции и запрыгнул в вагон секретного поезда, то попадет в глубокую ночь. Другой вопрос – где ему лучше появиться? Если это будет разъезд Буданино, то дежурный диспетчер Варвара Семеновна сразу увидит его в гражданской легкой одежде и не сможет понять, что происходит, потому что всего полчаса назад дежурный стрелочник ходил в своей униформе, да и на улице в тот вечер было достаточно прохладно для прогулок в летней рубашке. Долгих же объяснений придумывать и разводить не хотелось, во всяком случае, не в этот раз. И вообще в тот момент времени лучше в Буданино не появляться, во избежание непредвиденных темпоральных парадоксов. Правда, агент и не мог знать, что происходило на станции после того, как он покинул разъезд и свое рабочее место. Искали его буданинские коллеги или нет? Может быть, и в полицию обращались? Впрочем, обо всем этом можно было бы выспросить у них и позднее. В любом случае Ромашкин не мог никак повлиять на эту ситуацию.
Оставалось назвать приемному устройству телепорта ближайший к своему району населенный пункт, где бы находилась узловая станция с вокзалом, например, город Богачев, а уже оттуда в Марино можно добраться на рейсовом автобусе. Агент помнил слова той первой проводницы о том, что перемещение обычно происходит именно в точки на железнодорожных объектах в основном для соблюдения своеобразной конспирации. Что касалось даты и времени, то, надо было вернуться до того момента, пока отправленное жене по почте письмо с нелепыми объяснениями его неожиданного исчезновения попадет в почтовый ящик их дома, что избавит Ромашкина от неприятных объяснений и гарантированно сохранит семью. Такой неожиданный поворот с возможностью перемещения еще и во времени очень обрадовал Степана Савича, он только сейчас во время размышлений понял истинную ценность и полезность этой возможности. Выходит, будет лучше выбрать раннее утро следующего после его исчезновения из настоящей реальности дня, чтобы получалось так, будто бы он домой вернулся с очередной смены из Буданино.
Но как быть с легкой одеждой, которая на нем осталась? На смену он ушел в свитере и легкой куртке, так как на улице было по-осеннему прохладно, и его супруга Татьяна, для которой текущая реальность текла естественно и равномерно, может резонно поинтересоваться, куда он ни с того, ни с сего подевал свои вещи. Жаль, конечно, что после завершения миссии нельзя было вернуть хотя бы свой гардероб из Выборга восьмидесятых, оставленный в Ярославле на чердаке «сталинки» в «опломбированном» ящике с отпугивающей любого советского человека надписью «КГБ СССР». Впрочем, не было никакого смысла расстраиваться по этому поводу, Ромашкин помнил, что версии Ярославля той реальности больше не существует. Что же касается «утерянной» одежды, жене этот факт как-нибудь да объяснит. По обстоятельствам…
После недолгих размышлений решение пришло, и Ромашкин назвал телепорту данные для перемещения, а тагавал, в свою очередь, подтвердил его личность, как агента и служителя Системы, имеющего право на использование телепорта. Процесс был запущен, в кабинке сразу погас свет, но считанные секунды спустя, снова стало светло, однако окружающая обстановка резко изменилась, и агент догадался, что больше не находится на обменной станции.
Помещение, где оказался Степан Савич, представляло собой освещенную одной яркой энергосберегающей лампочкой тесную комнату размером не более пары квадратных метров, с кафельным полом, окрашенными белой краской стенами и побеленным потолком. Внутри находилось несколько ведер, прислоненные к стене пластиковые швабры, а на сушилке развешаны серые холщевые половые тряпки, хотя сама труба была холодной, отопления еще не включили. Из комнаты для хранения уборочного инвентаря наружу вела деревянная дверь, которая оказалась незапертой, однако сначала надо было убедиться, что никто снаружи не заметит его непонятного появления, и Ромашкин прислушался. Было тихо. Степан Савич осторожно приоткрыл дверь и через щель выглянул в коридор. Там, в самом деле, не было ни души, и агент спешно покинул каморку, не забыв по привычке выключить свет и прикрыть за собой дверь.
Подсобка, куда Ромашкина перенес телепорт, входила в комплекс служебных помещений старенького железнодорожного вокзала станции Богачев, построенного в тридцатых годах прошлого века в конструктивистском стиле, не отличавшемся изобилием архитектурных излишеств, и представляющего собой, в сущности, безликую внушительных размеров каменную коробку с большими окнами. Через служебный коридор Степан Савич вышел в зал ожидания с детства знакомого вокзала, мельком взглянул на информационное табло с часами и датой, чтобы убедиться, что находится в правильном году и времени, и без промедления направился к выходу на улицу. Тагавал предупредил Ромашкина, что, скорее всего, обратно на обменную станцию ему придется возвращаться именно через эту каморку, такую точку для перемещения случайным образом выбрала Система. Правда, в определенных случаях бывают исключения, и агент может посредством тагавала сам выбрать место, откуда попадет на обменную станцию. Но этот способ разрешается применять только в самых крайних случаях.
Уличный воздух был насыщен прохладой, ведь Ромашкин вернулся в тот же самый момент времени, когда и отправился в свое рискованное путешествие, вопреки инструкциям и требованиям Системы. В летней рубашке «буданинскому стрелочнику» было непреодолимо зябко, но приходилось терпеть, раз уж так все получилось, ему даже казалось, что прохожие обращают на него внимание, но пусть лучше думают, что человек просто закаляется. В это время он должен был бы уже, как обычно, возвращаться после смены обратно в Марино на рейсовом пазике, традиционно забирающем немногочисленных пассажиров на конечной в деревне Ижвино. Однако сейчас Степану Савичу предстояло сесть в ближайший автобус, идущий из Богачева через его поселок, благо автостанция находилась рядом с железнодорожным вокзалом…
Домой Ромашкин вернулся немного позднее обычного, но этого никто не заметил, потому что в будний день дочки уже были в школе, а Татьяна на работе. Ни дома, ни в почтовом ящике его письма не было, но в Марино каждый знал, что почтальон разносит корреспонденцию два раза в день, утром и после обеда, оставалось не пропустить. Ромашкин наскоро перекусил приготовленной супругой домашней пищей, согрелся горячим чаем и прилег отдохнуть на родном уютном диване. В этот момент ему показалось, что жизнь вернулась в прежнее спокойное и размеренное русло, однако в нынешней ситуации он не мог быть в этом уверен на все сто. Ведь факт оставался фактом – «буданинского стрелочника» больше не существует, а есть официально признанный Системой агент Степан Савич Ромашкин, который должен находиться в постоянной готовности приступить к выполнению очередного задания. К счастью, объяснительного разговора с женой удалось избежать, потому что Система предоставляет прекрасную и весьма полезную возможность перемещаться домой в момент времени, совпадающий с отправлением. После обеда Ромашкин снова заглянул в почтовый ящик, с радостью достал отправленное им самим же письмо, тут же порвал его, и выбросил в стоящий на улице мусорный контейнер, чтобы и следа от него не осталось…
Оставаясь в плену своих размышлений, агент думал о том, что на железнодорожном разъезде Буданино свою должность, несомненно, придется оставить, так как в связи с новым статусом Степану Савичу впредь невозможно будет совмещать работу стрелочника РЖД и агента Системы, призванного выполнять ее тайные поручения. Другое дело, когда он был проводником время от времени прибывающих на поездах ночных «гостей», а точнее, агентов Системы, вот тогда он имел возможность удачно сочетать выполнение обеих функций. Но теперь все кардинально изменилась, и его жизнь потечет совершенно в ином, пока очень непривычном, но удивительном и, надо надеяться, увлекательном русле. Когда-то в восемьдесят пятом году двадцатого века Иван Петрович Жданов из деревни Гончарово Выборгского района объяснил своему ученику Степану Савичу Ромашкину, что служители, обладающие статусом агента, в повседневной жизни нигде не работают, потому что получаемых ими гонораров за каждую выполненную миссию вполне достаточно для достойной и безбедной жизни. Более того, агенты не должны в принципе быть связаны какими-либо должностными обязанностями вне Системы, дабы свободно располагать своим временем и находиться в постоянной готовности в любой момент отправиться на очередное задание.
Думал Степан Савич и о том, чтобы не забыть сообщить коллегам на разъезде Буданино о грядущих изменениях в его трудовом пути, само собой, без подробностей, потому что просто так взять и исчезнуть будет, по меньшей мере, неприлично по отношению к людям, которые всегда по-доброму к нему относились. Причину же увольнения придется выдумывать на ходу. Однако в этой ситуации остается не решенным очень важный вопрос – кто же в дальнейшем будет выполнять обязанности Ромашкина? Причем, не только как стрелочника на разъезде Буданино, но и как имеющего особое чутье проводника по встрече и сопровождению к телепорту ночных агентов Системы под покровом измененной ею реальности? Так как важные пассажиры всегда прибывают по железной дороге, служитель-проводник должен постоянно находиться рядом со станцией, а лучше всего работать там на любой должности, чтобы не вызывая подозрений иметь постоянный доступ к железнодорожному хозяйству.
Но сложность заключается не только в этом. Ведь по существующим правилам, достойного преемника «буданинский стрелочник» должен выбрать самостоятельно, представить Системе, а она окончательно определит, принять претендента в свое лоно или навсегда отвергнуть. В случае положительного решения новичок сможет обрести идентификационный жетон и стать полноправным служителем. Только после этого наставник получит право провести краткое обучение новоявленного элемента системы, и тот приступит к выполнению своих обязанностей. Все это Степану Савичу было прекрасно известно, а, значит, замену и все связанные с этим телодвижения и сакральные действия надо будет провести в самое ближайшее время…
После возвращения «со смены» Ромашкин провел пару приятных дней дома с любимой женой и дочерями, и в эти радостные моменты он то и дело ловил себя на мысли, что за время своего отсутствия безумно соскучился по своей семье. Это ведь в их текущей реальности муж и отец вернулся с очередной смены, а для него самого прошло немало времени. Поэтому Степан Савич всячески старался уделять своим близким намного больше внимания, чем обычно, а Татьяна в какой-то момент даже в шутку поинтересовалась, что же с ним такое случилось, он просто не похож на себя. Более того, супруга даже не заметила, что одежда, в которой муж ушел на смену, каким-то таинственным образом куда-то исчезла, да и не это в тот момент было главным. Они все вместе, всей семьей прекрасно проводили время и ни о чем другом не задумывались.
Но, как известно, все хорошее быстро проходит, закончились и эти два выходных. С раннего утра третьего дня Ромашкин проснулся рано и начал привычно собираться в Буданино «на смену», чтобы жена ничего не заподозрила, так как не была в курсе происходящего. Однако на разъезде Степан Савич, в самом деле, решил побывать, надо было поговорить с коллегами, объяснить, что с ним произошло, и об увольнении тоже, но, вместе с тем, стоило бы уже заняться и решением задачи поиска преемника.
Разумеется, жене Степан Савич ничего не рассказывал о своем удивительном путешествии и нежданно-негаданно полученном новом статусе, несмотря на буквально распирающее его огромное желание похвастаться. Справедливости ради стоит заметить, что члены его семьи и раньше не имели совершенно никакого представления о том, что, кроме основной работы их муж и отец тайно выполняет задачи служителя Системы, как, впрочем, и ничего не ведали о существовании самой Системы. Что ни говори, а в этой структуре соблюдалась абсолютная секретность, почти как у сотрудников службы разведки. Поэтому ранним воскресным утром женщина, как обычно, проводила своего супруга «на работу», нежно обняла, поцеловала в губы и пожелала удачи…
В Марино Ромашкин сел на остановке в свой рейсовый автобус и вскоре добрался до деревни Ижвино. Однако на этот раз агенту не удалось сразу же отправиться по знакомой тропинке, ведущей к разъезду. Едва «буданинский стрелочник» сошел с автобуса, перед ним тут же, как из-под земли возник седовласый безбородый старик лет восьмидесяти, который будто нарочно ожидал Степана Савича, заранее зная о его появлении в деревне. Это был тот самый давний знакомый Ромашкина, один из немногих коренных жителей Ижвино.
- Здоров, Степан! – произнес пожилой человек, приветливо улыбаясь и протягивая стрелочнику свою все еще крепкую старческую руку.
- И Вам не хворать, Владлен Серафимович! Рад видеть! Как здоровьице?
- Пока не жалуюсь, спасибо! У тебя как жизнь? Как семья?
- Все в порядке, так сказать, в пределах нормы! – дежурно произнес стрелочник.
- Ты куда сейчас направляешься? – с явно непраздным любопытством спросил старик.
- К себе на разъезд, конечно! – невозмутимо ответил Степан Савич, - а что?
- Я ведь не просто так здесь оказался, специально тебя ждал. Догадался, что ты приедешь именно на этом автобусе! – неожиданно для Ромашкина ответил дед.
- Правда?! Что-то случилось? – спокойно спросил агент, не удивляясь сказанному стариком.
- Ничего, все в порядке! Но только я совсем недавно узнал, что ты теперь больше и не проводник, верно? – с ехидной улыбкой спросил Владлен Серафимович.
- Что, уже так быстро долетели новости? Да, все верно, что толку скрывать! – усмехнулся Ромашкин, но сказал это так запросто, будто они оба понимали, что к чему.
- Я в курсе, что с тобой произошло, сообщили добрые люди…
- Тогда Вы наверняка догадались, что теперь я ломаю голову, как решить проблему с преемником.
- Для этого я тебя и встретил в Ижвино, более того, я могу помочь тебе с подходящей кандидатурой! – торжествующе произнес дед.
- Слушаю! – с серьезным лицом проговорил агент.
- Знаешь, есть у меня один человек. Надеюсь, ты еще не забыл, как когда-то я в тебе разглядел того, кто годится для этой работенки, и вижу, что не ошибся! Теперь ты даже на повышение пошел!
- Но если Вы все знаете, то в курсе, как это вышло! – застенчиво сказал Ромашкин.
- Ну и что? Судьба так распорядилась! Не беспокойся об этом! Что произошло, то произошло! Так вот, а я и теперь чувствую, что снова нашел того самого, - с полной серьезностью проговорил старик, бывший когда-то служителем Системы, как теперь стало понятно читателю.
- В самом деле?! Я безмерно рад этому известию, с удовольствием воспользуюсь Вашей помощью! – с искренним удовлетворением и облегчением в душе ответил Степан Савич.
- Тогда пойдем со мной! Вам надо познакомиться, чтобы ты лично мог убедиться в правильности моего выбора…
- Извините, Владлен Серафимович, а мы можем сделать это немного позднее? Мне ведь надо обязательно прямо сейчас побывать в Буданино, сообщить ребятам с разъезда, куда я тогда пропал, и о том, что принял решение уволиться с дороги, это для меня очень важно… - виноватым тоном проговорил Ромашкин.
- А ведь ты прав, Степа, конечно, сходи, только не забудь навестить меня на обратном пути, я буду ждать дома, а потом съездим к моему кандидату, в течение дня, думаю, успеем, - добродушно ответил старик, кивнул собеседнику, развернулся и пошагал к своему деревянному ижвинскому жилищу.
Ромашкин же, довольный тем, что проблема с преемником уже практически решена, в приподнятом настроении отправился по хорошо знакомой тропинке к станции. Свежий воздух был насыщен осенней прохладой, и на природе дышалось легко и приятно. И вдруг в груди Степана Савича пробежал неприятный холодок, стрелочник с ужасом вспомнил, что совершенно по-глупому промахнулся с точкой возвращения через телепорт обменной станции. За чередой насыщенных событиями и новыми впечатлениями дней он совершенно запамятовал, что заскочил в тот секретный поезд среди ночи. И по всем понятиям ему надо было вернуться обратно примерно в тот же день и в то же самое время, причем не в Богачев, а прямо в Буданино, доработать смену, и тогда бы коллеги его не «потеряли». Но, как известно, этого сделано не было. В текущей реальности прошло более двух суток с момента его исчезновения с разъезда, но мобильный телефон во время длительного путешествия в тех необычных условиях у него был отключен, поэтому никто не мог с ним связаться. Остается надеяться, что за те несколько часов его отсутствия на дежурстве ничего экстраординарного не произошло, а утром на свою очередную смену пришел его коллега Никифор Иванович Крапивин. И, тем не менее, надо было как можно скорее придумывать более-менее правдоподобное объяснение своего неожиданного исчезновения.
Погруженный в свои мысли, Ромашкин не заметил, как тропинка закончилась, и он оказался на разъезде возле своей будки стрелочника, и, все еще продолжая судорожно выдумывать правдоподобную версию, сразу же отправился в комнату дежурной, зная, что на смену только что заступила Варвара Семеновна Кузина. В течение долгого времени их дежурства практически всегда совпадали, и сейчас объяснять все придется ей…
- Здорово, Семеновна! – непринужденно, будто ничего не произошло, бодро и даже залихватски, расплываясь в широкой улыбке, заявил Ромашкин, едва его нога переступила порог дежурки.
- Привет, Степан Савич, ну наконец-то появился! – всплеснув руками, произнесла Варвара Семеновна. - Ты куда же это запропастился, черт эдакий? Да еще прямо со смены исчез!
- Да я вот и хотел… - начал было оправдательную речь Ромашкин, но дежурная не позволила ему произнести и двух слов, продолжая свой строгий укоряющий монолог.
- Хорошо, что ничего чрезвычайного на нашем тихом разъезде в ту ночь не произошло! А если честно, мы ведь только утром обнаружили, что тебя нет на станции! Дозвониться до твоей персоны было невозможно, прям не знали, что и думать! Телефона твоей Татьяны никто из нас не знает, так что и ей ничего не сообщили.
- Кстати, слава Богу, что не сообщили ей, а то бы только зря волновалась, - вставил фразу Ромашкин.
- Как же так? Ты вроде бы человек-то ответственный, никогда ничего подобного за тобой не водилось, и работаешь справно. Мужики утром даже по окружающему лесу походили, искали, кричали, но где там! Правда, в полицию не обращались, решили выждать, а в отделение дороги все-таки сообщили на всякий случай, мало ли что. И вот, прошло три дня, и ты заявился как ни в чем не бывало!
- Эх, Варвара Семеновна, заранее прошу принять мои извинения, простите меня, Христа ради, что так вас всех тут напугал! – начал оправдываться Ромашкин, получив небольшую паузу в монологе негодующей начальницы.
В этот момент в дверь вошел одетый в робу уставший после ночи стрелочник Никифор Иванович, чтобы сдавать смену дежурной, но, увидев своего коллегу живым и здоровым, сразу же изменился в лице, радостно заулыбался и, подбежав к Ромашкину, бросился его обнимать, а потом схватил руку и долго тряс, не отпуская.
- Здорово, Степа, мы тут тебя совсем потеряли, даже искать ходили, передумали черт знает что, но главное, что все кончилось хорошо, ты в порядке! – с искренней радостью за вернувшегося товарища говорил он, - а что случилось-то? Рассказывай!
- Знаете, дорогие мои, на первый взгляд ничего особенного не произошло. Сам не понимаю, как я неожиданно для самого себя ушел с разъезда, просто наваждение какое-то! Такое ощущение, будто находился под гипнозом, все мое сознание было все время занято какими-то мыслями, я и не заметил, как пошел, куда глаза глядят. Потом уже под утро оказался у дороги на незнакомой автобусной остановке, как я понял, далеко от разъезда, и почему-то решил сразу ехать домой!
- Что же не позвонил? – спросила Варвара Семеновна.
- Понимаете, у меня совершенно вылетело из головы, что надо сообщить хотя бы кому-то из вас о моем отсутствии!
- Как-то это все странно звучит! – произнесла Варвара Семеновна, - у нас тут разве имеется какая-то аномалия, которая так на людей воздействует?
- Вот сколько лет работаем на разъезде, никогда ничего подобного ни за кем не замечали! – включился в разговор Крапивин.
- Слушай, Степан, а ты нам тут не паришь ли мозги случаем, а!? Может быть, все гораздо проще? Ты решил пойти переночевать к своей зазнобе в соседнюю деревню? И просто сейчас не хочешь в этом признаться? – ехидно улыбаясь, заявила Семеновна, и даже коротко хихикнула.
- Нет, не изменял я жене, в этом могу поклясться, не в моих правилах это, говорю же, не понимаю я, что случилось, а тем более в чем здесь кроется причина! Наваждение какое-то, сознание вдруг незаметно затуманилось, - настаивал на своей версии Ромашкин, правдоподобно изображая негодование, смешанное с поддельной обидой на то, что ему не хотят верить.
- Ну, если все так и есть, тогда тебе, это, к врачу надо сходить, нервному патологу там али к психиатру какому! – произнес Никифор Иванович, - может у тебя и впрямь в мозгах помутнение какое было?
- Я тоже об этом подумал, потому что очухался уже дома, причем на второй день, и что со мной произошло, толком не помню, и только вчера вечером понял, что мне надо идти на смену, хорошо хоть супруга напомнила. Ей-то я ничего не рассказывал, чтобы лишний раз не нервировать, а она, глядя на меня, посчитала, что я просто сильно устал, вот и веду себя не очень адекватно.
- Тебе уж точно к врачу надо обратиться, причем незамедлительно! – подтвердила Варвара Семеновна слова Крапивина, - мало ли что у тебя в голове происходит? Пусть сделают анализы. С такими вещами не шутят!
- Если исключить возможность того, что кто-то мог умышленно меня отравить какими-нибудь воздействующими на мозги лекарствами, то полностью согласен с вами – надо обращаться к врачу. И вообще, коллеги, я пока сюда ехал, серьезно надумал увольняться с железки. Кто знает, что еще может случиться, раз уж у меня такое началось? А особенно на железной дороге! Нельзя мне здесь работать.
- Да-а, вот это поворотик судьбы! – предельно удивленный сказал Никифор Иванович.
- Новость, прямо скажем, не особенно приятная! - добавила не менее ошарашенная Варвара Семеновна.
- И что ты намерен сейчас делать? Куда работать-то пойдешь? – продолжал диалог Крапивин.
- Сначала, понятно, пойду к врачу на обследование, а потом все будет зависеть от диагноза, и уже будет видно, где мне можно работать, а где нет! – ответил Ромашкин, понимая, что в силу непреодолимых обстоятельств вынужден безбожно врать своим коллегам, идя на сделку с собственной совестью.
Степан Савич успокаивал себя тем, что если бы он имел право рассказать об истинной причине произошедшего с ним, то сослуживцы непременно понимающе простили бы его, а так он получил от них самое искреннее сочувствие его выдуманному «горю», от чего бывшему стрелочнику стало жутко стыдно. И чтобы скрыть свои раздирающие душу эмоции, он продолжил разговор.
- Я вот думаю, что на мое место надо бы к вам человека привести, у меня есть один нормальный мужик на примете, говорил, что работал когда-то на железке, то ли электриком, то ли путейцем. Вот поговорю с ним, и если дай бог согласится, то приведу его сюда, познакомлю с вами, хорошо?
- Ну что ж, приводи, у нас сейчас все равно лишних кандидатур не имеется в наличии, главное, чтобы на нашей тихой станции вообще ставку стрелочника не прикрыли, а то и приводить будет не зачем, - с легкой грустью произнесла Семеновна, - жаль, что уходишь, хорошо мы работали вместе, дружно.
- Вы уже не переживайте, обещаю, что буду к вам заходить, а заодно и расскажу про заключение врачей, - проговорил Степан Савич, понимая, что пора заканчивать беседу и отправляться в Ижвино к ожидающему его деду.
- Ладно, делать нечего, принимай удар судьбы таким, каков он есть! – ответил Крапивин, протянув товарищу руку на прощание, - о сменах не волнуйся, подменим тебя кем-нибудь, не такое бывало!
- Значит, иди, Степан Савич, непременно к доктору, документы потом оформишь, а о твоем увольнении нам из отделения и так сообщат, - сказала Варвара Семеновна, с нескрываемой грустью глядя на своего теперь уже бывшего коллегу.
- Преогромное вам спасибо за понимание! Ну, мне пора, еще увидимся! Если ставку не сократят и мой преемник согласится, то обязательно лично приведу его сюда, - заверил Степан Савич, - и привет всем нашим передайте, скажите, что я жив и здоров!
Взглянув на своих товарищей, Ромашкин улыбнулся им своей в меру обаятельной, но безрадостной улыбкой и помахал рукой на прощание. Сразу после этого он поспешно вышел из комнаты, беспощадно сжигаемый муками совести, которые едва не заставили его выложить сослуживцам всю правду. Но что поделаешь? Безудержное любопытство едва не лишило «буданинского стрелочника» жены и дочерей, а теперь вот приходится расставаться с коллегами, которые стали для него практически родной железнодорожной семьей…
Перед тем, как уйти с разъезда, Ромашкин прошел вдоль перрона, дошел до своей, ставшей родной, будки стрелочника, исправно служившей хозяину в течение множества лет и трудовых смен. С минуту постояв возле нее напоследок, агент развернулся, вышел к хорошо знакомой лесной тропинке и, ускорив шаг, направился в сторону деревни. И все-таки Степан Савич был доволен тем, что удалось дать коллегам приемлемое объяснение своего странного поведения в ту ночь, пусть это и была самая настоящая надуманная ложь, но, как известно, сказать правду он не имел права, поэтому и пошел на сделку с совестью.
Теперь он возвращался в Ижвино, где его ожидал Владлен Серафимович Коломазин, его первый наставник по деятельности в Системе. В деревне годами ничего не менялось, кроме постепенно ветшающих от времени четырех старых деревянных домов, окруженных меняющими сезонную окраску лиственными деревьями, через неширокую поляну плавно переходящими в большой смешанный лес. В осеннюю пору вокруг стояла привычная тишина, временами нарушаемая редкими голосами птиц и мягким шуршанием листвы, тронутой легким дуновением прохладного ветерка. И воздух здесь был необычайно свежим и на удивление пьянящим, вдыхая который можно испытывать истинное наслаждение жизнью.
Дом Владлена Серафимовича был крайним справа по улице, в последние годы строение сильно обветшало и немного покосилось, шиферная крыша местами прохудилась, но на дырки поставлены заплаты. Однако, несмотря на имеющиеся для этого средства, хозяин не стремился капитально отремонтировать свое жилище, считая это излишним. Жизнь у него сложилась так, что жена и единственный сын рано ушли из этого мира, и после активной деятельности в Системе к своей глубокой старости он пришел в полном одиночестве. Поэтому пожелал дожить свой век так, как было назначено судьбой, благо в условиях деревенского быта без удобств с хозяйством кое-как справлялся, и был способен себя прокормить. Что же касается всех его вполне приличных накоплений за годы службы в Системе, тратить много на себя дед уже не видел смысла, а передавать по наследству свои сбережения было некому. Разве что одному из своих любимых учеников…
Ромашкин подошел к не окруженному забором дому в три окна на фасаде, преодолел пару ступенек ветхого крыльца, толкнул дверь в сени, и она легко открылась, пропуская Степана Савича прямо в комнату, где за столом сидел сам хозяин и пил чай из стоящего на столе пузатого ведерного латунного электросамовара. Интерьер комнаты был самым обычным и простым, из мебели все только самое необходимое. Кроме покрытого скатертью стола, вдоль стены стоял трехстворчатый шифоньер и сервант, оба из коричневого дерева, двуспальная железная кровать с перинами и подушками, над которой еще с советских времен висел тонкий настенный ковер. На подобных изделиях, широко распространенных во многих домах советских людей, обычно изображались разнообразные выдуманные художниками картины природы, вот и на данном экземпляре Ромашкин заметил умиротворяющий идиллический пейзаж с остроконечными покрытыми снеговыми шапками горными вершинами, широким озером, одиноко стоящим на его берегу домом и гуляющими в окрестном таежном лесу оленями.
- Выпьешь чайку? Отличный, ароматный на травах! – не отрываясь от блюдца, спросил старик у Ромашкина, едва тот оказался в комнате.
- Благодарю, Владлен Серафимович, не откажусь, - ответил агент не только из вежливости, но и чтобы скоротать время до момента знакомства с кандидатом в преемники.
- Что ж, присаживайся к столу! Бери печенье, конфеты, – спокойно произнес старик, наливая гостю чай в расписанную в цветочек фарфоровую чашку, - я уже позвонил этому человеку, и он должен вот-вот подъехать сюда в Ижвино, ты просто немного раньше пришел…
Вскоре с улицы послышался звук подъезжающего к дому легкового автомобиля, который почти сразу затих, было слышно, как хлопнула закрываемая дверца, а через минуту в дом вошел гость, которого все ожидали. Это был молодой человек лет тридцати, среднего роста нормального телосложения, с короткими волосами, приятным располагающим лицом, одетый в темно-синюю осеннюю куртку из плащевой ткани. Он представился Леонидом Гудовым. После знакомства мужчины присели за стол и за чашкой чая начали разговор о предстоящей деятельности потенциального преемника, и не только в качестве стрелочника на разъезде Буданино, но и как проводника Системы. Говорил по большей части старик, а Ромашкин молча присматривался, наблюдал за поведением и реакцией гостя. Наконец, выслушав все аргументы, оценив условия и задав интересующие вопросы, претендент согласился включиться в эту необычную работу, а Степан Савич, в свою очередь, по своим внутренним ощущениям понял, что и на этот раз его учитель не ошибся с кандидатурой. Этот парень не удивился ничему из того, чтобы было ему рассказано, воспринял все, как должное и само собой разумеющееся, и главное – он и в самом деле обладал способностью, присущей всем служителям Системы, а именно, чувствовать те дни, когда на станциях появляются секретные поезда.
Но после согласия претендента предстояла не менее важная процедура – Ромашкин от своего имени, в качестве наставника, должен представить претендента Системе, как когда-то старик сделал это в отношении его самого. Чтобы это произошло, необходим телепорт, который, как выяснилось, оказался прямо в доме старика к искреннему и не скрываемому изумлению агента. Дед моментально заметил удивленный взгляд Степана Савича и сразу же объяснил, что возможность пользоваться личным порталом предоставила ему Система за долгую верную службу. И такие поощрения бывают у служителей.
Убедившись в готовности обоих гостей провести процедуру прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик, Владлен Серафимович подошел к шифоньеру, открыл одну из его створок и достал из выдвижного ящика хорошо знакомый Ромашкину небольшой прибор, напоминающий портативный кассовый терминал с подсвеченным экраном и кнопочками, называемый «Ключ». Как известно его проводники используют, чтобы открывать ворота телепорта для перемещения своих гостей.
Старик попросил обоих следовать за ним в другую комнату, где сдвинул в сторону половицу, открыл люк в деревянном полу и предложил спуститься в подполье по вертикальной металлической лестнице на глубину метра три, что и было сделано. Они подошли к одной из стен освещенного одинокой лампочкой подвального помещения и остановились. Чтобы открыть телепорт для верного направления перемещения, нужно ввести в «Ключ» правильный код, в практике проводников обычно называемый прибывшим гостем, но сейчас эту информацию мог знать только бывший агент Системы Владлен Серафимович Коломазин.
- Степан, сейчас я открою телепорт, через который вы с Леонидом попадете в сектор Системы, который можно назвать «кадровым», думаю, ты помнишь, как мы с тобой там побывали много лет назад, и в принципе, там ничего не изменилось, разве что процесс стал автоматизированным, - обратился старик к Ромашкину.
- Получается, никаких сотрудников там нет, - уточнил Степан Савич.
- Вот именно. Значит, отыщете окошко сканнера, к которому ты поднесешь свой жетон, а тагавал дополнительно подтвердит твою личность, это стандартная процедура, а потом разберетесь, что дальше делать, - пояснил старик, - ну как, готовы?
- Да, Владлен Серафимович! – ответил Леонид за двоих, а Ромашкин молча кивнул.
По просьбе старика Степан Савич прислонил тагавал к «Ключу», чтобы тот считал параметры информатора. Потом Коломазин ввел известный ему код в «Ключ», экран которого стал зеленым, подтверждая верность цифр. Из аппарата тот час вырвался яркий светло-синий луч света, и в воздухе, как голограмма, бесшумно появилась узкая черная щель во всю высоту подвала и повисла, продолжая мерцать окружающими ее синими бликами. Подобное Степан Савич во время сопровождения гостей делал множество раз, но никогда портал при нем не открывался в основной текущей реальности, а вот у Леонида это явление несколько ошеломило, что стало ясно, когда из его уст непроизвольно вырвалось красноречивое «Ого!».
- Удачи вам, ребята, и жду вас скоро обратно! Портал я оставлю открытым для параметров твоего, Степа, тагавала до того момента, пока вы не вернетесь назад! Иначе без этого «маячка» можно либо не выбраться из помещений командного центра Системы или вообще безнадежно затеряться в континууме. Говорят, подобные случаи иногда происходили.
- А у меня будет такой же тагавал? – вдруг с интересом спросил Леонид, внимательно глядя на наручные «часы» на запястье Ромашкина.
- Пока нет, этим устройством обладают служители, имеющие статус агента Системы и выше в иерархии, а проводникам для своей деятельности достаточно жетона идентификации и такого вот «Ключа», - пояснил старик, указывая на аппарат, - ладно, мужики, вперед! Еще раз удачи Вам!
Степан Савич и Леонид друг за другом прошли сквозь сформированную «Ключом» щель портала, и хотя с претендентом подобное происходило впервые в жизни, он слепо доверял старику и не поддался страху перед неизведанным, а шагнул в щель так уверенно, будто делал это каждый день. Через пару секунд темноты путешественники оказались в небольшой квадратной сильно освещенной комнате с белыми стенами, потолком и полом. Когда глаза адаптировались к непривычно яркому свету, в одной из стен Леонид заметил темную точку, выделяющуюся на светлом фоне, это, по всей видимости, и был тот самый экран сканера, о котором говорил Владлен Серафимович. Они тотчас подошли к стене, Ромашкин достал свой жетон и поднес его к устройству, после чего сразу же прозвучал короткий сигнал, подтверждающий подлинность жетона служителя Системы. Тагавал также подтвердил личность и статус агента, переслав свою информацию в сканнер, воспринимающий данные в любых возможных формах, как волновой, корпускулярной, так и магнитной природы.
Когда идентификация агента Системы Ромашкина состоялась, гости услышали в комнате приятный женский голос, который спросил их о цели прибытия, на что Степан Савич кратко сообщил, что собирается представить Системе нового сотрудника на свою прежнюю должность. В ответ комната издала приятный уху звуковой сигнал, который мог свидетельствовать о благожелательном отношении к визитерам, а в одной из стен сразу же открылся проход, приглашающий гостей зайти внутрь.
В следующей комнате, залитой уже умеренно ярким белым светом, Степана Савича и Леонида встретил реальный человек средних лет с глубокой лысиной и русыми с проседью волосами, с аккуратной клинообразной седой бородкой. На груди его форменного комбинезона с короткими рукавами справа красовалась серая круглая эмблема с латинской буквой «S» в центре. После обмена приветствиями человек жестом пригласил гостей пройти с ним дальше по пустынному коридору, освещенному невидимыми или хорошо замаскированными источниками света. Путешествие по гладкому блестящему полу под слабый звук шагов заняло всего несколько минут, и, в конце концов, они оказались в следующей пустой комнате раза в два больше размером, чем предыдущие.
Провожатый вежливо попросил их задержаться, пояснив, что здесь им предстоит общение с Системой, однако на всякий случай заранее предупредил о невозможности истинного понимания, что она собой представляет, это просто не поддается описанию, достаточно лишь знать, что она существует и управляет деятельностью этой огромной структуры. Очевидно, Систему можно было бы определить как некий супермозг, но это, пожалуй, самое примитивное объяснение, и, тем не менее, принцип ее действия никто не в состоянии ни объяснить, ни понять, даже служители высоких рангов, которые с ней близко работают и, соответственно, знают о ней больше остальных. Закончив монолог, служитель напоследок предостерег, чтобы посетители честно отвечали на вопросы Системы, и незамедлительно покинул помещение, где после его ухода стало заметно светлее, а проход в стене почти мгновенно закрылся, очевидно, до того момента, пока Система не закончит беседовать с гостями.
В одиночестве служитель и претендент оставались примерно полминуты, а потом вновь услышали приятный женский голос, который на этот раз начал задавать присутствующим вопросы. Однако голос не идентифицировал себя, более того, ни в одной из четырех стен не появилось ни окна, ни экрана, ни чего-нибудь такого, что хоть каким-то образом обозначало бы собеседника, поэтому отвечать на вопросы приходилось, что называется, в эфир. Степан Савич и Леонид говорили, постоянно вертя головами и смотря по сторонам в совершенно пустом помещении.
- Ромашкин Степан Савич, вы сами давно служите агентом Системы? - задал голос неожиданный для «буданинского стрелочника» вопрос после формального уточнения личности визитеров и цели их прибытия.
- Недавно, но уже успел принять участие в миссии, и, судя по всему, успешно ее выполнил! - бодро ответил Ромашкин.
- Мы знаем об этом, спасибо за службу! – добродушно ответил голос, правда было не совсем понятно, зачем задавать подобный уточняющий вопрос, если Система и так досконально знает все о деятельности своих служителей.
- Агент Ромашкин, как давно вы знаете претендента? – продолжал вопросы голос.
- Сам я его знаю недолгое время, но один мой хороший знакомый, из заслуженных бывших сотрудников Системы, знает его давно и дает отличные рекомендации, - предельно честно ответил агент.
- Бывших служителей, как известно, не бывает! – ответила Система то ли в шутку, то ли серьезно, по ее ровному тону без эмоций было не понятно, а потом задала свой вопрос уже претенденту.
- Леонид Николаевич Гудов, - у вас есть опыт работы на железной дороге?
- Да, я несколько лет работал сначала путейцем, потом электриком в отделении Н-ской железной дороги, - кратко ответил претендент.
- Леонид Николаевич, вы понимаете, какова истинная цель вашего назначения на эту должность?
- В общих чертах представляю. Степан Савич мне кое-то уже успел рассказать, - продолжал Леонид диалог с Системой, взглянув на стоящего рядом Ромашкина.
- Подробности Вы узнаете только после того, как мы одобрим Вас на эту должность, - сухо, но вежливо отвечал голос.
- Ясно!
- И последний вопрос, вы умеете хранить тайны?
- Да, конечно! – поспешил ответить Гудов совершенно серьезно.
- В нашем системном «государстве» очень строго относятся к секретности, ее безукоризненного соблюдения требуют от каждого служителя, любого ранга, уровень конспирации у нас даже выше, чем в службе разведки, готовы ли вы выполнять такое условие?
- Да, готов! – четко и громко ответил претендент.
- На этом собеседование закончено, вы можете идти! – произнес голос, и в комнате сразу стало тихо, а в стене вновь открылся проход.
Едва визитеры вышли в коридор, их там сразу встретил тот же самый человек, провожавший их на беседу.
- Уважаемые коллеги, поздравляю! Особенно вас, Леонид Николаевич, теперь вы один из нас!
- Что-то я не совсем понял! Система разве одобрила мою кандидатуру?! – недоумевающе спросил Гудов.
- Разумеется, иначе бы я вам об этом не говорил!
- Как же она это сделала?! – поинтересовался Ромашкин.
- У нее такой принцип работы, своими разговорами она отвлекала вас, чтобы вам чувствовать себя комфортно в пустой комнате, а в это время происходило психологическое сканирование вас обоих.
- То есть, вы хотите сказать, что можно было обойтись и без лишних разговоров? – спросил Леонид.
- В сущности, так оно и есть. Системе не обязательно беседовать с человеком, она просто его сканирует присущим ей особым способом, и принимает единственное верное решение, которое больше не обсуждается, его нельзя опротестовать или каким-то образом отменить. Ну, разве что при определенных обстоятельствах, но об этом не стоит пока думать, - вежливо пояснил сотрудник, улыбнувшись одними губами.
- Интересно, а если бы Система меня, действующего агента, вдруг признала «негодным» к этой работе, что тогда? – в свою очередь задал резонный вопрос Ромашкин.
- Такое вряд ли было возможно, потому что, насколько я понимаю, Вы давно служите Системе, в данном случае она только подтвердила ваш статус.
- Удивительно! Вот так вот приведешь сменщика, а тебя самого оценивать станут, - улыбаясь, произнес Степан Савич, пытаясь пошутить.
- Значит, у вас обоих все в порядке, и у того, кто привел претендента, и у него самого, иными словами, считайте, что Система показала вам высокий уровень своего доверия.
- Это приятно слышать! – произнес Леонид.
- Считайте, что вам повезло в жизни, не каждый удостаивается великой чести стать служителем Системы! И сегодня она сама в очередной раз подтвердила верность своего выбора! Что же касается материальной стороны, то здесь, полагаю, о преимуществах вам говорить нет необходимости!
- Да, это вы точно подметили! Кстати, я лично уже второй раз побывал в этом месте, - с оттенком гордости заявил Ромашкин.
- Это не удивительно, коллега! В этот сектор, относящийся к аппарату управления Системы, служители обычно попадают один или два раза за всю жизнь, остальное время они проводят, выполняя миссии и задания. Теперь вас обоих ждет много интересной работы! Пользуясь случаем, хочу пожелать вам успехов! А сейчас пора возвращаться, я вас провожу обратно в помещение телепорта! – любезно произнес сотрудник и жестом предложил пройти по коридору в его сопровождении, чтобы никто из посетителей случайно не заблудился…
Тагавал-навигатор Ромашкина не подвел и вернул паломников к Системе точно к выходу из телепорта, расположенному в подвале дома старика. После возвращения полноправных служителей Системы их встретил Владлен Серафимович. Когда они поднялись по лестнице из подполья, дед пригласил их снова сесть за свой стол в комнате и угостил чаем с бутербродами, а Леонид и Степан Савич подробно поведали старику об итогах встречи с «высшим разумом» и результатах оценочного сканирования. Узнав об этом, старый агент ответственно заявил, что в отношении своих учеников нисколько не сомневался в положительном решении Системы и полном одобрении их кандидатур. Несмотря на почтенный возраст, он все еще не разучился видеть в людях особые способности…
Своим новым друзьям Леонид сообщил, что готов приступить к работе в любое время, поэтому Ромашкин предложил ему сразу же отправиться в Буданино и познакомиться с новым коллективом станции, пока они позиционно находятся рядом. На разъезде были приятно удивлены, что Степан Савич так быстро вернулся, чтобы представить своего преемника, они вместе встретились и познакомились со всеми, кто в этот день был на смене. Тем, кто не в курсе того, что произошло с их коллегой, агент вкратце поведал о своей «проблеме», прекрасно понимая, что и этим хорошим людям приходится лгать. С дежурной Варварой Семеновной договорились о том, что на другой день Леонид идет оформлять документы о приеме на работу в отделение дороги, а на смену выходит на сутки позднее. В свою очередь Степан Савич твердо пообещал своим бывшим буданинским коллегам, что сначала подготовит документы на увольнение с должности стрелочника, а потом непременно посетит врача, так как абсолютно уверен, что ему без сомнения запретят работать на дороге по медицинским показаниям…
После встречи Гудов и Ромашкин довольные тем, что все так удачно сложилось, возвращались по тропинке в Ижвино. Теперь, когда они остались одни, Леонид с явной обеспокоенностью попросил пояснить, почему его наставник должен посетить врача, и тогда агент решил рассказать ученику правду о том, что ему пришлось выдумать для достоверного объяснения своего исчезновения с работы в ту роковую ночь, круто изменившую всю его жизнь. Разумеется, Леонид твердо пообещал не разглашать чужую тайну своим новым коллегам. Что касается обучения Гудова, как нового служителя Системы, то его наставник Ромашкин пообещал дать ему несколько уроков, исходя из своего богатого опыта проводника Системы и, разумеется, показать место нахождения дома в селе Буданино, где во время действия измененной реальности следует открывать телепорт для перемещения гостей. Занятия можно провести, когда ученику будет удобно, потому что пока времени было достаточно, во всяком случае, до того момента, пока агенту Ромашкину не будет поручена очередная миссия. В свободное время Степан Савич оформил документы на увольнение с дороги по собственному желанию и получил расчет…
Прошло несколько дней. Чтобы объяснить свое ежедневное нахождение дома Степан Савич сказал жене, что взял внеочередной отпуск, но в данном случае Ромашкин не слукавил, по сути, Система и предоставила ему возможность отдохнуть после выполнения миссии в Ярославле начала семидесятых. В бытность службы Степана Савича стрелочником в Буданино и проводником Системы, ночные визиты гостей случались нечасто, но с определенной предсказуемой регулярностью, более того, проводник сам ощущал тот день, когда надо быть начеку и ждать прибытия агентов. Но теперь, когда он сам превратился в агента, периодичность поступления заданий Системы предугадать стало практически невозможно, оставалась одна надежда на тагавал, который в нужный момент своевременно и непременно предупредит своего обладателя. Но пока «электронные часы» не подавали никаких сигналов, значит, у агента оставалось свободное время. Чтобы провести его с пользой, «буданинский стрелочник» решил прокатиться в Выборг в текущей основной реальности, чтобы попытаться отыскать следы Владислава, а жене сообщил, что ненадолго поедет навестить приятеля, которого очень давно не видел, а при возможности и отдохнуть вместе с ним под шашлычок и пиво на осенней природе.
Наскоро собрав походный рюкзак с запасом провизии, Ромашкин рейсовым автобусом доехал до вокзала станции Богачев. Покупать билет он-лайн агент не стал, а приобрел проездной документ по старинке в кассе вокзала, благо, в осенний период с этим проблем не было. Дорога до северной столицы в купейном вагоне скорого поезда была ничем не примечательна и заняла около суток, а до Выборга агент за пару часов добрался на пригородной электричке с Финляндского вокзала. Около полудня Ромашкин, одетый в камуфляжный комбинезон и армейские ботинки, как турист, собирающийся провести время загородом, ступил на перрон выборгского вокзала. Безоблачное небо и уже холодная земля были щедро озарены лучами не особо ласкового в эти дни солнца, в воздухе ощущалась настоящая осенняя свежесть, но до отрицательных температур дело пока не доходило. Только пожелтевшие листья стоящих деревьев напоминали о том, что лето уже закончилось…
Оказавшись на перроне, Степан Савич огляделся вокруг. Внешне территория станции особенно не изменилась, разве что появились черты, характерные для современных вокзалов (электронные табло, повсюду символика РЖД), а также асфальтированный перрон, который перестроили, сделав высоким. С тех пор, как агент побывал здесь в последний раз, в текущей реальности прошло больше тридцати лет. С учетом этого существует малая вероятность того, что Владислав до сих пор остался в своем родном городе, но попытаться его разыскать стоило. Тем более что Ромашкин еще тогда дал себе обещание с этой целью обязательно посетить Выборг.
Степан Савич хорошо помнил, что Владислав с женой Еленой в то время жил в одноэтажном деревянном домике в паре кварталов от станции. На привокзальной площади он осмотрелся, почти сразу нашел знакомую улицу и не торопясь пошел по ней в сторону дома приятеля. Степан Савич отметил для себя, что кварталы частного сектора сохранились здесь, как и прежде, современная застройка в Выборге пока не добралась до территории индивидуальных домовладений.
Путешественнику сразу бросилось в глаза, что после стольких лет многое изменилось на этой улице, поэтому, подойдя к правильному дому, Ромашкин не сразу узнал это место. Теперь территорию ограждал глухой панельный металлический окрашенный в зеленый цвет забор, во дворе добавилось количество хозяйственных построек. Сам дом остался практически не затронутым переменами, только если крыша теперь была покрыта не шифером, а керамической черепицей, и обычные окна заменены на стеклопакеты.
Агент надавил на круглую кнопку звонка, и через пару минут калитку с прорезью для почты открыла молодая женщина лет тридцати в домашнем халате с накинутой на плечи вязаной кофточкой.
- Добрый день, Вам кого? – привычно вежливо спросила хозяйка дома.
- Здравствуйте, я Степан Савич, давний приятель Владислава с Еленой, они все еще живут в этом доме?
- Очень приятно, я Татьяна, их дочь, теперь живу здесь с семьей. А родители, знаете ли, переехали, почти сразу, как я вышла замуж, отца перевели на должность в управление Октябрьской дороги, в Питере они теперь, скоро и мы туда собираемся перебраться, когда купим квартиру, Выборг хоть и родина, но многие стремятся осесть в столице, - бегло поведала дочь, - да Вы проходите, чайку попейте! С дороги, наверное…
- Большое спасибо, Танечка, я просто повидаться с ними хотел, в последний раз мы общались, когда Вы были совсем еще младенцем, году этак в восемьдесят пятом! Я тогда по случаю оказался в вашем городе, познакомился с Владом, и он тогда любезно принял меня в своем доме, я жил у вас какое-то время… Ну что ж, раз их здесь нет, то…
- Подождите, а у Вас разве нет его телефона?
- Конечно, нет, говорю же, мы лет тридцать не виделись, а тогда, девушка, про мобильники никто и не слышал…
- Не проблема, я дам Вам номер отца, позвоните и договоритесь о встрече! Я бы и адрес дала, но сами понимаете, я ведь вас первый раз вижу, уж извините!
- Ничего, все в порядке, я понимаю! И на этом огромное спасибо!..
Получив номер телефона, Ромашкин вежливо откланялся и пошел прочь от дома по улице в сторону вокзальной площади. Он не принялся сразу же названивать Владиславу и напоминать ему о своем существовании, а решил прежде навестить могилу своего второго учителя – Ивана Петровича Жданова, а то, что этот старый агент после стольких лет уже покинул этот мир, сомнений не вызывало. Говорят, путешествовать во времени могут те, кто в текущей «своей» реальности все еще остается живым и здоровым, даже если тебя забросили в будущее позднее даты твоей реальной кончины, но если ты уже пребываешь в ином мире, то подобные вояжи невозможны. Система хоть и могущественна, но все же не настолько, чтобы воскрешать еще и своих почивших сотрудников. Что касается Жданова, то он уже тогда, в момент их знакомства в середине восьмидесятых, был пожилым человеком, поэтому не оставалось никакого сомнения, что Ромашкин в двадцатых годах нынешнего столетия отыщет могилу Ивана Петровича на сельском кладбище его родного Гончарово.
С этими мыслями Степан Савич дошел до выборгской автостанции, которая внешне также мало изменилась за последние три десятилетия, правда в ее здании появились помещения, арендованные торговым людом, что в текущей реальности давным-давно стало самым обычным и привычным явлением, не то, что в советские времена. Сидя на скамейке в ожидании транспорта, Ромашкин внешне ничем не отличался от типичных туристов, отправляющихся отдыхать на природу, или завершающих очередной сезон дачников, поэтому не привлекал к себе внимания окружающих. Наконец, автобус был подан на посадку, агент вошел внутрь, оплатил проезд картой через терминал, уселся на свободное место и дождался, пока автобус выедет с автовокзала по расписанию.
Глядя в окно на проносящиеся мимо местные пейзажи, агент вспоминал, как в реальности середины восьмидесятых часто ездил по тому же маршруту из Выборга домой к своему учителю, и, как оказалось, не напрасно. Ведь, если разобраться, он и агентом-то стал благодаря именно Ивану Петровичу Жданову и, конечно, его другу Георгию, тому самому, который встретил Степана Савича в секретном поезде после завершения миссии в Ярославле. Да только за то, что Ромашкину удалось получить этот статус и, причем вполне легально, с полным признанием не заметившей подлога Системы, он должен быть до конца жизни благодарен своему второму учителю. И Степан Савич прекрасно это понимал, поэтому сейчас, снова оказавшись в этих местах, не мог не отдать дань памяти этому необычному и удивительному человеку. В своих поисках агент, по традиции, надеялся на помощь тагавала, и по прибытии в Гончарово информатор не подвел своего обладателя…
Оставив позади сельское кладбище и поток нахлынувших воспоминаний, агент по проселочной дороге пешком шел обратно в село, откуда намеревался ближайшим автобусом вернуться в Выборг, а прохладная и ясная осенняя погода благоприятствовала загородной прогулке. И только теперь Ромашкин решил позвонить своему старому приятелю. После того, как вызов прошел, абонент ответил не сразу, потому что номер для него был незнакомым, а в текущей реальности, как водится, не всегда желательно отвечать на каждый неизвестный звонок по мобильному телефону.
- Да, слушаю, кто это? – прозвучал немолодой голос, который Ромашкин даже поначалу не признал.
- Добрый день, это Владислав Золотов? – спросил в свою очередь Степан Савич, чтобы убедиться, что дочь приятеля дала верный номер.
- Да, это я, а Вы кто? – удивленно спросил вызванный абонент.
- Я – Ромашкин, Степан Савич Ромашкин, напомню – Выборг, тысяча девятьсот восемьдесят пятый год, помнишь?
- Господи, это ты?! Черт подери! Надо же!? Какая приятная неожиданность! Столько лет..! Рассказывай, как ты? Что с тобой происходило после того, как ты покинул мой родной город? – живо заговорил Владислав, теперь уже отлично вспомнив, кто его собеседник.
- Ну, я стал агентом Системы буквально на твоих глазах, если помнишь? Пустынный ночной перрон станции Выборг в измененной реальности…
- Конечно, все помню, и Ивана Петровича тоже… он ведь уже много лет, как ушел в иной мир…
- Я полчаса назад убедился в этом… иду с кладбища в Гончарово…
- Понятно, значит, ты был у меня дома в Выборге, а дочь дала мой телефон…
- Точно так все и было! Кстати, она у тебя выросла красавицей!
- Да, большая девочка, замужем! Сколько же времени прошло с тех пор, как ты погостил у нас в Выборге, страшно сказать!
- Знаешь, Влад, для меня, если честно, на так уже и много. После того, как вы проводили меня на перроне, и я сел в тот секретный поезд, мне вскоре поступило задание от Системы, которое я выполнил в течение считанных дней. Потом вернулся домой через обменную станцию в нужную мне точку во времени, так что по моим меркам с тобой мы расстались примерно неделю назад, - пояснил Ромашкин человеку, понимающему, о чем идет речь.
- Действительно, вот тебе и темпоральные парадоксы! Столько лет путешествую по тайным ходам перемещений во времени, а все никак не могу привыкнуть к их проявлениям…
- Это точно, приятель! Кстати, для меня расставание с моей семьей оказалось долгим, ведь для меня время текло своим чередом, а для них я будто бы вернулся с очередной смены на работе!
- Да, не просто это воспринимать нашему сознанию, привыкшему ощущать время как линейную категорию… - задумчиво ответил Влад.
- Кстати, я же сейчас недалеко от тебя! Мы можем встретиться и нормально пообщаться! Ты же со своей Еленой в Питере живешь, насколько я понимаю, и работаешь на железной дороге?
- Так-то оно так, но… - вдруг замялся Золотов.
- Что еще случилось? – поинтересовался Ромашкин.
- Нет, все в норме, просто меня сейчас нет в Питере, - как-то осторожно и уклончиво ответил Владислав.
- Ясно… ладно, не проблема, можем встретиться позднее… Кстати, ты так и не сказал, чем занимаешься в текущей реальности помимо работы в управлении Октябрьской дороги?
- Вот об этом и речь… видишь ли, это я дочери сказал, что работаю в РЖД, а на самом деле теперь служу в управленческом корпусе Системы, так уж сложилось. После проводника сначала до агента дорос, а через несколько лет выполнения различных миссий Система определила меня в структуру управления, вот теперь там приношу пользу…
- Прекрасно! Просто отлично! А я, как ты понимаешь, только еще начинаю карьеру агента! Тоже можно отнести к парадоксам времени, – начал, было, Степан Савич, но Золотов перебил его.
- Вот что, дорогой мой друг! Мы можем с тобой встретиться, но тебе надо попасть в Систему через какой-нибудь портал, - пояснил Владислав.
- Я знаю один ближайший рядом с моей станцией Буданино, но там я окажусь примерно через сутки, требуется время на обратную дорогу из Выборга.
- Понятно, но существует вариант проще! Используя свои особые возможности, я могу дистанционно открыть тебе проход через точку в Питере, до него из Выборга явно ближе получится, как ты на это смотришь?
- Положительно, и потом Система пока не дала мне задания, как агенту, я свободен, а дома сказал, что поехал к приятелю! – ответил Степан Савич.
- Прекрасно! Значит, время у тебя есть. В любом случае, тагавал сразу сообщит, если тебе поручат новую миссию. В общем так, садись в ближайшую электричку до Питера, а как приедешь, набери меня, я скажу, куда идти дальше!
- Понял, до связи! – ответил обрадованный предстоящей скорой встречей с приятелем Ромашкин и закончил разговор.
Пока он беседовал с Владиславом, то не заметил, как дошагал до автобусной остановки в Гончарово, спустя несколько минут подошел рейсовый на Выборг, а уже через полтора часа агент покачивался в удобном кресле скоростной «Ласточки». По прошествии часа с небольшим Степан Савич прибыл на Финляндский вокзал Санкт-Петербурга. Накрапывал мелкий промозглый осенний дождь, и выходить из здания вокзала агент не стал, а сразу же набрал номер Влада, который на этот раз ответил практически сразу после двух гудков вызова.
- Я в Питере, на Финляндском! – сообщил Ромашкин.
- Отлично, теперь там же переходи на станцию метро «Площадь Ленина», доезжай до «Площади Восстания», на Лиговском поверни налево от выхода из метро, потом иди вдоль проспекта до дома 23, там еще кафе «Шаверма» для ориентира, а потом ныряй сразу налево в арку во двор, ищи первое парадное справа. По навигации тагавал тебе подскажет, и код домофона тоже. Я передам ему параметры телепорта, чтобы ты мог безошибочно перейти.
- Все понятно, спасибо!
- До встречи, жду тебя на точке выхода! – сказал Владислав и завершил связь.
Ромашкин сделал все, как говорил его приятель, и спустя некоторое время, оказался перед входом в парадное, о котором шла речь. Тагавал сообщил код здешнего домофона, и Степан Савич, успешно открыв дверь, вошел внутрь старого петербургского дома, и, не задумываясь, тут же юркнул в полумрак под широкую лестницу. Здесь скрытому от посторонних глаз агенту оставалось открыть портал, для чего тагавал по готовности своего обладателя сообщил Владиславу на ту сторону полученные от него же данные, а тот, в свою очередь, дистанционно открыл проход, которым незамедлительно и воспользовался Ромашкин. Прошли считанные секунды, и он оказался в небольшой светлой комнате, как две капли воды похожей на ту, в которую он переместился вместе с Леонидом Гудовым, когда из портала в доме Владлена Серафимовича, старика из Ижвино, отправлялся на «собеседование» с Системой.
Из открывшегося в стене проема навстречу «буданинскому стрелочнику» вышел приветливо улыбающийся человек в форменном комбинезоне с буквой «S» на эмблеме с левой стороны груди, примерно одного с Ромашкиным возраста, в котором он легко узнал Владислава, хотя неумолимые годы безжалостно потрудились и над этим человеком. Не говоря ни слова, двое приятелей бросились друг другу в объятия. После теплой встречи Золотов, жестом пригласив гостя идти за ним, молча, по пустынным коридорам проводил Степана Савича в свой рабочий кабинет, представляющий собой светлое помещение, непонятно каким образом освещаемое, впрочем, как и все остальные комнаты в этих катакомбах Системы. Как всегда, ни на стенах, ни на потолке агент не заметил ни одного светильника или хотя бы крохотного источника света. В центре стоял стол на двух крашеных белой краской широких деревянных опорах, покрытых овальной столешницей из толстого стекла, а также пара эргономичных стульев из блестящего металлопластика. На этом элементы интерьера кабинета исчерпывались.
Ромашкин не мог понять или просто представить, где же располагаются все эти лабиринты, но догадывался, что, скорее всего, где-то глубоко под землей, потому что ни в одном помещении он ни разу не встречал окон, а внутри комнат и коридоров всегда стояла почти ничем не нарушаемая просто умопомрачительная тишина. Правда, никто из знакомых Степану Савичу служителей никогда не упоминал, где именно располагаются подразделения Системы, однако, вполне вероятно, что они и не под землей, а где-то в зоне вне пространства и времени. Достаточно вспомнить про обменную станцию или про сами секретные поезда, окна вагонов которых наглухо заделаны, чтобы невозможно было выглянуть наружу…
- Ну что, Степан Савич, дорогой, я безмерно рад тебя видеть живым и здоровым! Хочу услышать твой рассказ о том, что с тобой происходило после того, как мы тебя проводили в Выборге! Но сначала давай перекусим, не возражаешь? – предложил Владислав, когда они оба удобно уселись возле стола.
Как и любой человек на его месте, Ромашкин не отказался от трапезы, хотя и не совсем понимал, каким образом это будет происходить в кабинете его друга, поэтому он справедливо предположил, что они, возможно, сейчас встанут из-за стола и отправятся в какую-нибудь местную столовую. Но через пару секунд все быстро прояснилось. Хозяин кабинета, используя свой тагавал, как средство коммуникации, попросил сервировать обед на две персоны, и через несколько минут просьба руководителя была выполнена. В кабинет вошла молодая стройная женщина-официант в форменном комбинезоне с надетым поверх него белоснежным фартуком и такой же шапочке, скрывающей волосы, катившая перед собой металлическую колесную тележку, уставленную накрытыми чистой салфеткой яствами и напитками. Оказывается, по должности Владиславу полагался обед прямо на рабочем месте, прямо как какому-нибудь директору крупного предприятия или даже федеральному министру. Благодаря этой приятной привилегии, друзья вполне прилично отобедали, а когда принялись за десерт и кофе, вдыхая его божественный аромат, наполнивший комнату, довольный Ромашкин, на сытый желудок постепенно перешел к своему повествованию…
- Ну, что ж, молодец, - одобрительно произнес Владислав, когда Степан Савич закончил говорить, - старайся в том же духе! Это важно, потому что я, например, до этого кабинета не так просто дослужился, несколько лет пришлось отслужить на небольших должностях, что называется верой и правдой…
- Многие работают на Систему всю жизнь, но в самом лучшем случае остаются заслуженными агентами, а тебе посчастливилось оказаться в составе управляющего контингента! Не плохая карьера! – отметил Ромашкин.
- Знаешь, Степан Савич, в этой системе многое зависит от твоего старания и навыков, многое, но далеко не все… конечно, нашлись люди, оказали содействие, не без этого… но хорошо, что так все сложилось, я не жалуюсь… - не скрывая радости и удовольствия, пояснил Золотов.
- А твоя Лена в курсе того, чем ты занимаешься, или ты, как и все, тщательно соблюдаешь конспирацию? – с ухмылкой поинтересовался Ромашкин.
- Разумеется, ни она, ни наша дочь ничего не знают, кроме того, что я работаю в управлении Октябрьской железной дороги, - спокойно ответил Владислав, - а как же иначе?! Можно подумать, что ты все рассказал своей семье!
- Ты же понимаешь, что нет! – с серьезным лицом ответил Степан Савич.
- Все верно, так и надо! Кстати, продвинуться по иерархии в Системе мне помог друг Ивана Петровича, Георгий! Помнишь такого, надеюсь?
- Как не помнить! Благодаря ему я стал агентом, а после миссии, кстати, встретил этого человека в секретном поезде, я тебе разве не рассказал?
- Кстати, нет!
- Да, он зашел в мое купе, мы мило пообщались, и потом я вполне официально передал ему доставленный с задания артефакт, как представителю управленческого аппарата Системы.
- Это не удивительно! Георгий служит в секторе контроля, часто мотается по временам на секретных поездах, проверяет выполнение миссий агентами, при необходимости оказывает им помощь, это тоже входит в его обязанности. Ничего, послужи пока агентом, а там при случае, глядишь, и к нам в руководящий стан переберешься… - серьезно произнес Золотов, наливая себе еще чашечку кофе из блестящего хромированного кофейника.
- Спасибо за доверие и на добром слове! – машинально ответил бывший «буданинский стрелочник», подняв при этом свою чашку с кофе так торжественно, будто бы это был бокал вина.
- Насколько я понял, тебе же удалось успешно обнаружить и доставить Системе не просто очередной артефакт, а самый настоящий Гродис, это после стольких лет неудач! И это, поверь, дорогого стоит! Система не может не оценить это по достоинству! И я буду не я, если в твоей службе в ближайшее время не произойдет изменений к лучшему! – проговорил Владислав, глядя прямо в глаза своему другу.
- Дай-то бог! Кстати, я на днях представлял Системе своего преемника для работы на разъезде Буданино, и мы с ним побывали там, где Система оценивает своих служителей, ну, уверен, в курсе, где это происходит. Так вот мы оба прошли «собеседование», и моя квалификация агента была полностью подтверждена.
- Прекрасно! Поздравляю! Значит, верной дорогой идете, господин агент! – ухмыльнулся Владислав, - И то, что преемника достойного отыскал, тоже тебе респект и плюс в портфолио, если так можно выразиться!
- Но, положим, человека того нашел не я, а мой первый наставник и учитель из деревни Ижвино, что находится недалеко от разъезда, одному бы мне так быстро не справиться.
- Ничего, коллеги же должны помогать друг другу, насколько будет возможно в той или иной ситуации! – с наигранным пафосом произнес, улыбаясь, Владислав, хоть и говорил об одном из принципов поведения служителей.
- Точно! Я рад, что у нас это является нормой при взаимоотношениях между коллегами! – произнес Ромашкин, и в этот момент тагавал вдруг совершенно неожиданно активизировался и сообщил своему обладателю, что в его адрес поступила новая информация.
- Что? Уже вызывают? – удивленно спросил Владислав.
- Как ни странно, но ты прав, мой друг! – ответил Ромашкин, прочитав то, что высветилось на экране тагавала.
- Вот даже отдохнуть не дали как следует! А я, признаться, рассчитывал, что ты у меня погостишь пару дней, съездили бы на шашлыки, а тут….– с сожалением проговорил Владислав.
- Да, а тут задание… Ничего, для совместного отдыха теперь сумеем выбрать время, раз встретились! – уверенно ответил Степан Савич.
- И куда теперь-то отправляют? – спросил Золотов.
- Пока не знаю, пришла только информация о новом задании. Мне надо будет переодеться, потому что в таком камуфляже как-то не сподручно!
- Степан Савич, ты же знаешь, для выполнения задания тебе предоставят все, что необходимо из одежды и инвентаря! Какая разница, что на тебе в данный момент, ты можешь быть, извини, хоть в трусах семейных! И никто даже внимания на этой не обратит! Я имею в виду служителей Системы, а не людей с городских улиц…
- Да, ты прав, я еще, похоже, не привык, опыта маловато, значит, пойду в этом прикиде! – весело ответил Ромашкин, а когда улыбка исчезла с его лица, уже серьезно добавил.
- Кстати, раз уж я оказался в твоем крутом департаменте, закинь меня сразу на обменную станцию, чтобы я мог сесть в назначенный мне секретный поезд! И потом, ты же знаешь, Система никогда сразу не раскрывает сути миссии в целом, а дает информацию порциями через тагавал. Так что куда именно меня отправляют, не знаю, известно только, в какой поезд мне предстоит сесть, когда и где именно. Но даже если бы знал, то не сказал бы даже тебе, разве что после завершения миссии, такая примета у агентов, иначе жди неудачи!
- О примете я в курсе, сам агентом был! Для этого информация и разбита на части, чтобы не попала случайно в чужие руки, а спросил так, на всякий случай!
- Неужели проверяешь?!
- Не то, чтобы… Хотя по роду моей деятельности я имею право получать сведения, касающиеся любой миссии, - с серьезным лицом пояснил Владислав.
- В этом я не сомневаюсь! – улыбаясь, ответил Ромашкин.
- Значит, прямо сразу и отправишься? И домой не заедешь? – по-дружески поинтересовался Золотов.
- Не хочется туда-сюда прыгать… И если честно, по информации тагавала, мой поезд прибудет на обменную станцию через час с момента моего оповещения о задании, так что времени осталось не так уж и много. Лучше там подожду, под вокзальным дебаркадером есть, где посидеть, и потом так уж точно не опоздаю. Все, что мне надо, у меня с собой, за последние дни отдохнуть я уже успел, даже вот тебя удалось снова встретить! Это, я считаю, большая удача! Теперь можно и службу продолжить. А домой портал вернет меня в тот же самый момент, когда уехал, семья и не заметит долгого отсутствия! Эту полезную способность, предоставляемую Системой, мы уже проходили. Так что можешь вести меня прямо к порталу!
- Хорошо, будь по-твоему, впрочем, у тебя в запасе есть некоторое время! Может, еще кофейку выпьем? Я распоряжусь! – предложил Владислав.
- Не откажусь! – сообщил Степан Савич, и хозяин кабинета снова воспользовался своим начальственным тагавалом…
Минут через двадцать друзья вышли из кабинета в тихий и пустынный коридор и совсем скоро вновь оказались в комнате для телепортации. Золотов ввел в аппарат нужные координаты для перемещения, друзья обменялись рукопожатиями и договорились по жизни не теряться, поддерживать контакты и в скорости обязательно встретиться. Спустя минуту, Ромашкин в своем камуфляжном костюме покинул кабинку телепорта обменной станции, из малого холла проскочил через массивные деревянные пендельтюры и оказался в объемной полости вокзального дебаркадера.
До прибытия его поезда оставалось еще полчаса, и Степан Савич решил немного отдохнуть на скамейке как раз там, где начинались перроны. Он просто спокойно сидел и смотрел по сторонам на людей – служителей Системы, привычно поглощенных своими заботами, спешкой и суетой, наслаждался приятным его уху вокзальным шумом, наполняющими гулким эхом весь объем дебаркадера голосовыми объявлениями по громкоговорителю о прибытии и отправлении поездов, гудками локомотивов разных моделей и временных периодов. Ничего не изменилось с момента первого появления Ромашкина на обменной станции, а охватившее его поначалу восторженное впечатление от этого уникального по своей сути места превратилось в обыденность, здешняя окружающая обстановка все больше становилась привычной. Именно так это и должно быть.
Вдруг среди суеты снующих по вокзалу пассажиров Степан Савич заметил одетого в темно-серый старомодный костюм человека, сильно напоминающего не кого иного, как Ивана Петровича Жданова. Присмотревшись, агент понял, что это был именно он, его второй учитель, только в данный момент выглядел он гораздо моложе, лет на сорок пять – пятьдесят и очень даже бодрым. Значит, здесь, на обменной станции, именно сейчас им удалось случайно встретиться во времени, как это постоянно делают поезда, прибывающие сюда из разных эпох. Но как быть с тем допущением, что этот человек уже не живет на свете, и, тем не менее, это не помешало ему появиться в своем давнем прошлом, когда он был молод и служил агентом? Но стоит ли об этом переживать?! Поистине, такие чудеса возможны только здесь, в гениальном изобретении Системы – обменной станции, располагающейся прямо в точке соприкосновения всего пространственно-временного континуума!
«Надо обязательно подойти к учителю…», мгновенно решил Ромашкин, поднимаясь со скамейки, и быстрыми шагами догнал Жданова, идущего в сторону нужного ему перрона.
- Иван Петрович! – окликнул Ромашкин своего второго учителя.
- Да! Вы меня? – удивленно спросил тот, обернувшись на голос, назвавший его настоящее имя.
- Конечно Вас, дорогой Иван Петрович! – радостно произнес Ромашкин с приветливой улыбкой на лице, ожидая в ответ протянутую руку.
- Мы знакомы?.. Ах, впрочем, вполне может быть! Я же нахожусь в Системе… Тогда будьте добры, напомните, где и когда мы с Вами пересекались?
- Я Ромашкин Степан Савич, город Выборг, тысяча девятьсот восемьдесят пятый год! Я там случайно оказался по определенной причине… Не важно… Кстати, меня с Вами познакомил проводник из Выборга Владислав Золотов, еще знаю, что Ваше родное село Гончарово, я туда к Вам ездил, и Вы мне в Вашем собственном доме уроки давали, обучали ремеслу агента… - объяснял Ромашкин, пока собеседник усиленно пытался что-либо вспомнить.
- Знаете, я Вам, разумеется, верю, особенно, если Вы назвали Гончарово, но в данный момент времени я Вас просто не помню, для меня сейчас основная текущая реальность – это середина шестидесятых годов двадцатого века, так что сами понимаете, Вы – из моего пока не наступившего будущего…
- Да, конечно, я должен был принять это во внимание! Когда я сейчас Вас здесь увидел, то очень обрадовался, поэтому и подошел! Когда мы с Вами познакомились, Вы были уже заслуженным пенсионером.
- И как Вы сейчас? Служите? – немного растерянно спросил Жданов в целях поддержания разговора.
- Разумеется… агентом, недавно успешно завершил одну миссию, теперь как раз жду своего очередного поезда, у меня все в порядке. К слову, стать агентом мне помогли не только Вы, но и Ваш друг Георгий…
- В самом деле?! Но Вы знаете, пока среди моих знакомых нет человека с таким именем, извините…
- Значит, все впереди! Но все равно, Иван Петрович, очень был рад Вас увидеть, такие встречи не так уж и часто происходят! – с полной серьезностью говорил Ромашкин, пристально глядя на своего еще не старого учителя, в тот момент не знакомого со своим будущим учеником.
- Получается, Вы можете точно знать, когда я… - вдруг попытался спросить Жданов о том, чего ни одному человеку не стоило бы знать.
- Мне это известно, но… не стоит, дорогой Иван Петрович! – на мгновение замялся Ромашкин, - удачи Вам в делах службы!
- Да, Вы правы, извините, я машинально… любопытство, знаете ли!
- Представляете, меня именно оно самое и привело на этот путь! – пояснил бывший «буданинский стрелочник».
- Надеюсь, не жалеете! – улыбаясь, произнес Иван Петрович, внимательно посмотрев на Ромашкина.
- Нет, конечно, нет!
- Всего доброго! Мне пора! Вам тоже удачи! – проговорил Жданов, кивнул головой, а потом повернулся и ускоренным шагом опаздывающего человека продолжил путь к своему поезду.
- Спасибо! – крикнул вдогонку Степан Савич, и в этот момент неизвестно откуда исходящий голос наполнил внутреннюю атмосферу дебаркадера, объявив о прибытии поезда, который как раз и был нужен агенту Ромашкину.
Степан Савич перешел на третий перрон, у которого железнодорожный путь оставался свободным, и остановился. На самой платформе он находился не один, того же поезда ожидали еще несколько его коллег, стоящих на разном удалении друг от друга, готовясь без промедления зайти в назначенные каждому из них вагоны. То же самое решил сделать и Ромашкин, неторопливо пройдя вдоль перрона некоторое расстояние, примерно отсчитав точку, где должен остановиться его пятый вагон. «Интересно бы встретить здесь молодого Владлена Серафимовича, не было даже сомнений, что уж он-то не раз пользовался услугами этого вокзала. Впрочем, я прекрасно помню, что за все время обучения у своего первого учителя премудростям службы проводника Системы у них никогда не заходила речь об обменной станции и характере ее функций. Впрочем, сейчас это можно легко объяснить – проводнику Системы по должности не полагалось бывать на этом вокзале. Каждый встречающий ночных гостей служитель всегда работает на своем участке в пределах родной местности и никаких путешествий в секретных поездах не совершает. Тем не менее, как мы понимаем, бывают исключения…», - размышлял Ромашкин, всматриваясь вдаль в сторону пути, по которому к станции уже приближался самый распространенный пассажирский локомотив советских железных дорог ЧС-2 зеленого цвета с красной полосой, называемый в народе «чебурашка» за своеобразный внешний вид.
«Интересно, - продолжал думать Степан Савич, глядя на прибывающий поезд, - неужели снова в семидесятые попаду, хотя модель и временной период самого состава еще ни о чем не говорят, сначала на какой-нибудь станции надо выйти из вагона и быть встреченным проводником, а уж потом воспользоваться открытым им порталом для выполнения задания». В это время поезд подошел совсем близко к перронному тупику, сильно замедлил ход и начал полное торможение. Агент приготовился к посадке. Вагоны сильно замедлили движение и вскоре замерли у платформы, закрепленные надежными тормозами. Ромашкин бросил короткий взгляд вдоль состава, отметив, что это в нем находились те же самые вагоны советского периода, окрашенные в типовой зеленый цвет, но почти все они оказались купейными или СВ.
Степан Савич угадал с точкой остановки своего вагона, подошел к входной двери, которую уже открывала молодая проводница в железнодорожной форме, принятой в структуре МПС на рубеже семидесятых-восьмидесятых годов двадцатого века. Подняв площадку и одновременно опустив ступеньки, проводница, не понятно для какой цели взявшая с собой чехол с разноцветными сигнальными флажками, спустилась на платформу, улыбнулась и, не обращая внимания на внешний вид своего потенциального пассажира, попросила предъявить жетон, после чего идентификация успешно состоялась.
Едва Ромашкин зашел в тамбур, проводница закрыла входную дверь, потому что больше пассажиров не ожидалось, и через пару минут агент уже находился в комфортном купе вагона, собранного на заводе в Германской демократической республике специально для Советского Союза. Окна как обычно были плотно закрыты, однако на этот привычный факт Степан Савич уже не обращал внимания, а просто расслабился, отдыхая на мягком сидении. Спустя несколько минут, когда новый локомотив был прицеплен к составу с другой стороны, послышался длинный гудок, и поезд тронулся с места, оставляя позади себя обменную станцию и, наряду с этим, увозя агента и других незнакомых ему коллег – пассажиров этого поезда, к месту выполнения нового задания.
Вежливая, но неразговорчивая проводница предложила своему клиенту обед и горячие напитки, однако после плотной трапезы у Владислава Ромашкин согласился только на чашку кофе. Вагон монотонно покачивался во время движения, усиленно навевая на Степана Савича состояние сонливости, и через несколько минут организм сдался, и агент погрузился в глубокий сон…
Неизвестно сколько он находился в объятиях Морфея, но очнулся от приятного голоса разбудившей его проводницы.
- Пассажир, просыпайтесь, сейчас Ваша остановка!
- А! Что?! Да, хорошо, спасибо, девушка, - немного сбивчиво спросонок произнес Ромашкин, когда за доли секунды к нему окончательно вернулось осознание реальности.
- Пока есть время, прошу Вас переодеться, вот, пожалуйста, Ваша новая амуниция, - сообщила проводница, положив на соседнюю полку стопку одежды с обувью, и вышла из купе, закрыв за собой дверь.
Вскоре Степан Савич облачился во все новое и был морально готов к выполнению очередной миссии. На этот раз его гардероб включал серые легкие брюки, темно-синюю рубашку и летнюю зеленую куртку, все из хлопчатобумажной ткани, а на ноги были надеты с виду добротные черные туфли из кожзаменителя. Свой камуфляжный костюм и ботинки Ромашкину пришлось оставить в купе, при этом он даже не имел представления, куда его одежда попадет после того, как он навсегда покинет этот вагон, но как бы то ни было, это его не особенно волновало, интересы дела всегда были для него важнее таких несущественных мелочей…
Чувствуя, что поезд замедляет ход, приближаясь к станции, Степан Савич покинул свое купе, вышел в тамбур, где уже ждала проводница, готовая открыть дверь и выпустить пассажира. Некоторое время он молча стоял в ожидании, пока состав остановится, а когда это произошло, девушка открыла дверь, подняла площадку, и агент, придерживаясь за поручни, спустился по ступенькам на низкий перрон, не забывая традиционно пожелать удачи хозяйке вагона, которая, дежурно поблагодарив пассажира, тут же захлопнула дверь вагона. Секретные поезда традиционно делают остановки на станциях назначения глубокой ночью, что не стало исключением и на этот раз.
Судя по известным признакам, окружающая обстановка как обычно в таких случаях была охвачена измененной реальностью, а значит, привычно пронизана пустотой и погружена в темноту, а уличные фонари как всегда светили неестественно тускло. Стоя на твердой земле, Ромашкин начал осматриваться, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в этом временном «царстве тьмы», оценить, в какой точке страны он оказался в данный момент. Через полминуты секретный поезд издал длинный гудок, звякнув сцепкой, тронулся с места, и, набрав полный ход, покинул пределы станции, оставив своего бывшего пассажира одного на пустынном перроне. Ромашкин успел бросить невольный взгляд в сторону убегающего состава, но во мраке ночи разглядел только три красных габаритных огня последнего вагона…
Продолжая стоять на перроне, агент глубоко вдыхал местный свежий и по ощущениям чистый воздух, а все его тело ощущало приятную прохладу, какая обычно стоит летними июльскими ночами. Когда глаза полностью адаптировались к слабому освещению, Степан Савич, наконец, обнаружил, что находится рядом со зданием вокзала станции под названием Иланская Красноярской железной дороги. «Далеко же меня занесло! Восточная Сибирь!», промелькнуло в голове агента, и в этот момент он заметил, что в его сторону по перрону торопливо идет человек, по всей видимости, одетый в робу с сигнальным жилетом, которую обычно носят работники железной дороги – путейцы или стрелочники. В этом случае Степан Савич ошибиться не мог даже в условиях почти кромешной темноты.
- Доброй ночи! Я проводник, - произнес слегка запыхавшийся человек лет сорока, железнодорожник в форменной одежде и оранжевом сигнальном жилете, когда подошел совсем близко к агенту, - извините, немного опоздал! На время не посмотрел! Покажите, пожалуйста, свой жетон!
- Здравствуйте, спасибо, что встретили! Насчет опоздания, ничего страшного, времени пока достаточно! Жетон вот, смотрите! – спокойно ответил Ромашкин, предъявляя свою блестящую «монету».
- Все в порядке! – ответил проводник после идентификационного контакта его жетона с ромашкинским, - пожалуйста, прошу за мной!
От пустого здания вокзала иланский проводник провел агента мимо одной из местных достопримечательностей – памятника королю железных дорог старому паровозу. Временные спутники и коллеги поднялись по ступенькам многоярусной лестницы путепровода, ведущего от вокзала и находящегося рядом локомотивного депо в другую часть разделенного стальной магистралью населенного пункта. По длинному пешеходному мосту служители Системы прошли над многочисленными железнодорожными путями станции, и даже почти в полной темноте было заметно, что они целиком заняты грузовыми составами.
После виадука проводник с Ромашкиным пошли темными безлюдными улицами населенного пункта, находящегося в обеспеченных Системой условиях измененной реальности. Похоже, исключительно для поддержания беседы житель Иланска рассказывал о своем провинциальном городке, об узловой железнодорожной станции и ее жизненно важном значении для местных жителей, особенно сейчас, в условиях начала девяностых годов, сложившихся после распада великой страны, однако этот человек не задавал вопросов, касающихся деятельности агентов. Это было запрещено инструкцией. В свою очередь, Степан Савич не поинтересовался именем своего гида, ни разу не перебивал его и ни о чем не спрашивал. Состояние данной версии текущей реальности, где он оказался на короткое время, не играло для агента совершенно никакой роли и никоим образом не могло повлиять на выполнение миссии, это была просто сопутствующая информация, помогающая не скучно шагать к своей цели.
Вскоре они пересекли по диагонали местный парк по одной из его дорожек, вышли к улице 30-летия Победы, и, преодолев по ней с десяток метров, добрались до частного деревянного дома, стоящего на углу пересечения с улицей Лазо. В данной особой ситуации проникнуть в строение по обыкновению не составило большого труда, внутри, как и полагается, отсутствовали признаки жизни, а незваных «гостей» окружала кромешная темнота. Освещая путь светом фонарика, сопровождающий провел агента через сени и прихожую в одну из комнат. Только там проводник достал из своей тряпочной сумки стандартный аппарат, похожий на портативный кассовый терминал с экраном и кнопочками, среди служителей называемый «Ключ». Без промедления был введен код, данный информатором Ромашкина, после чего мгновенно возле стены сформировался портал, представляющий собой как обычно черную открытую «дверь», мерцающую окружающими ее синими бликами, благодаря которым в пустой темной комнате стало чуточку светлей, а обстановка казалась мистической. Но данный этап был пройден, Степан Савич по традиции поблагодарил своего провожатого за помощь и уверенно шагнул в черную «дыру», будучи морально готовым к выполнению нового задания, о сути которого его верный тагавал непременно сообщит уже на той стороне…
Несколько мгновений темноты во время процесса перемещения закончились, вокруг стало светлее. Ромашкин привычно осмотрелся и понял, что оказался внутри какого-то деревянного строения, по всей видимости, старого дощатого сарая со стенами толщиной в одну доску, сквозь щели в которых пробивались скупые лучи солнечного света. В одной из стен находилась перекошенная от времени входная дверь, оказавшаяся не запертой, и Степан Савич не задумываясь, настежь распахнул ее, дернув за висящую на паре гнутых ржавых гвоздей замочную накладку, только без замка. Дверь устало скрипнула коррозированными петлями, и в этот момент полумрак сарая мгновенно наполнился потоком яркого дневного света. Ромашкин невольно зажмурился, а когда его глаза привыкли, как обычно начал изучать новую обстановку. Почти сразу он услышал доносящийся откуда-то звук, напоминающий шум волн, будто бы где-то совсем неподалеку находилась река, а может быть и целое море.
Тагавал продолжал «молчать». Агент вышел из сарая, со всех сторон окруженного густыми зарослями высоких желто-зеленых трав, прямо у самого выхода обнаружил узкую, но добротно протоптанную тропинку, и пошел прямо по ней, не зная, куда она его приведет. В меру прохладный летний воздух, насыщенный смешанными запахами трав и цветов, говорил о том, что это место находится где-то вдалеке от городской черты. Метров через тридцать извилистая дорожка, наконец, вывела агента на открытое пространство, которое заканчивалось ровным песчаным берегом, куда с шумом падали частые невысокие волны какого-то моря. Ромашкин подошел ближе к воде и стал глядеть по сторонам, но вправо и влево продолжался пустынный берег, а вдали виднелась безбрежная линия горизонта, упирающаяся в испещренный полосками облаков небосвод и висящий не слишком яркий солнечный диск. Похоже, здесь было раннее утро. Но тепла в воздухе не ощущалось, напротив, со стороны моря дул прохладный свежий, не очень сильный ветер, поэтому легкая куртка в условиях неприветливого северного лета пришлась агенту очень даже кстати.
В этот момент «проснулся» и его тагавал, который передал в мозг агенту информацию о том, что в данный момент он находится на берегу Белого моря рядом с городом Северодвинском в текущей реальности начала двухтысячных годов. Тагавал сообщил, что для выполнения нынешнего задания агенту понадобятся только документы и деньги, а тайник находится совсем рядом, в дупле одного из деревьев, растущих у самого начала пустынного песчаного пляжа. Навигатор точно направил агента к нужному дереву, и, покопавшись в его дупле, Ромашкин вынул из чернеющей полости целофановый пакет с паспортом советского образца, пропуском на секретное предприятие министерства обороны и черным кожаным бумажником. В нем лежали деньги в металлических монетах по одному, двум и пяти рублям, а также мелкие купюры номиналом по десять, пятьдесят и сто рублей на сумму порядка пяти тысяч, точно агент пересчитывать не стал. Для того времени это были неплохие средства, правда пластиковые банковские карты еще только начинали входить в жизнь простых россиян, а значит, наличка пока еще оставалась главным средством платежей.
Все полученное из тайника, Ромашкин положил во внутренний карман куртки, застегнул молнию и собрался продолжить путь. Теперь служителю Системы предстояло пройти от берега к жилым улицам частного сектора, протянувшимся между мелкими озерами и небольшими островками смешанных лесов, а потом преодолеть несколько километров, чтобы добраться до центра города, потому что, как пояснил тагавал, Система забросила его обладателя в пригородную местность.
По данным информатора, в текущей реальности было очень раннее утро, хотя в период белых ночей у людей, постоянно не живущих в этих краях, биологические часы с непривычки дают сбой. На данный момент агент должен, пройдя через дачный поселок, успеть на утреннюю электричку до станции «Северодвинск», после чего тагавал подскажет, что делать дальше. Благо ясная погода благоприятствовала прогулке. По навигатору Ромашкин выбрал проселочную дорогу, и, прибавив шагу, направился от побережья в сторону поселка, а вскоре после активного утреннего променада уже стоял на платформе пригородной станции Уйма в ожидании поезда…
Сидя на жесткой скамейке почти пустого вагона утреннего электропоезда, агент неторопливо полистал «свой» паспорт для изучения «новых» данных текущей легенды. В изрядно потрепанном паспорте советского образца (в то время они продолжали действовать, и их только начинали обменивать на новые российские) были наклеены фотографии Ромашкина в шестнадцать, двадцать пять и сорок пять лет, как и подобает в этом документе, присутствовали даже его «личные» подписи. Документ оформлен на фамилию Потапова Андрея Руслановича, уроженца города Архангельска, в настоящее время прописанного в Северодвинске по адресу улица Полярная дом 21. Пропуск на предприятие, разумеется, подготовлен на ту же самую фамилию и должность инженера Н-ского цеха. «Снова меня сделали инженером, как в Ярославле, только завод другой. Но значит, так надо для дела», подумалось Степану Савичу. Иными словами, Система, как обычно, снабдила своего агента безупречно созданными документами, необходимыми для поддержания легенды.
Зеленая «кругломордая» электричка ЭР-2 остановилась у перрона станции «Северодвинск» и, открыв раздвижные двери, выпустила немногочисленных ранних пассажиров, спешащих по своим делам в северный приморский город. Степан Савич тоже вышел на платформу, и только сейчас почувствовал, что проголодался, логично было зайти в здание вокзала в стиле советского минимализма, представляющее собой кирпичную «коробку» с большими окнами, не отличающуюся архитектурными изысками, и отыскать точку общепита. Через несколько минут она была успешно обнаружена. В привокзальном буфете удалось немного утолить голод чашкой кофе и двумя печеными пирожками. Степан Савич понимал, что времени у него не очень и много, так как на этот раз Система не выделила ему часов на прогулки по городу, а значит, полноценный прием пищи придется отложить. Когда скромная трапеза была закончена, Ромашкин покинул здание вокзала и оказался на неширокой привокзальной площади, где на пару минут остановился, разглядывая окружающую территорию, а тагавал, наконец, предоставил информацию о задаче, стоящей перед агентом в этом городе и в этой текущей реальности.
Итак, Степану Савичу предстояло с помощью вложенного в комплект документов пропуска проникнуть в качестве сотрудника на местное секретное предприятие «Звездочка», где, как известно, производят ремонт подводных лодок, а на территории тагавал сразу же сообщит, куда сделать следующий шаг. Оказалось, что «Звездочка» находится совсем недалеко от станции, и Ромашкин может сесть на рейсовый автобус на остановке возле вокзала и за несколько минут доехать прямо до предприятия, наряду с другими сотрудниками. Тагавал тут же подсказал верный номер маршрута. Агент заметил, что на одной из остановок собралось человек десять, которые тоже, по всей видимости, сошли с той же самой утренней электрички и планируют добраться до того же предприятия. На информационной доске остановочного комплекса значился требуемый агенту номер автобуса, значит надо без лишних вопросов присоединиться к стоящим в ожидании людям, что он и сделал…
Заплатив кондуктору пару рублей за проезд, Ромашкин стал смотреть в окно, стоя держась за поручень, так как все места были заняты. Автобус провез пассажиров по нескольким улицам города мимо обычных разноэтажных домов, пересек по мосту какой-то пролив и вскоре уже разворачивался на площадке перед входом на предприятие. В утренние часы идущих на смену работников было достаточно, чтобы слиться с их общей массой. Выйдя из автобуса вместе со своими «коллегами», агент подошел к проходной, привычным движением показал свой пропуск дежурному военному на КПП так спокойно и непринужденно, будто делает это ежедневно, и, благополучно миновав турникет, оказался на территории секретного предприятия.
Тагавал сразу же «повел» своего обладателя по асфальтированным дорожкам мимо зданий и строений, производственных цехов и ангаров. Оказалось, что Ромашкин шел в сторону моря, и через несколько минут он, в самом деле, оказался рядом со зданием одного из цехов на открытой производственной площадке, заканчивающейся бетонированным берегом, обустроенном по обеим сторонам залива, где располагались два предприятия, связанные с постройкой, обслуживанием и ремонтом подводных лодок. Повсюду царила рабочая атмосфера, характерная для крупного завода. Вдоль береговой линии залива Крестовая возвышались самые настоящие стреловые портовые краны. Ромашкин заметил, что немного поодаль к одному из причалов был пришвартован крупный военный корабль, о котором тагавал сразу проинформировал агента, что это тяжелый ракетный атомный крейсер «Адмирал Ушаков», один из флагманов российского флота, в настоящее время стоящий на приколе для проведения мелкого ремонта. Однако впоследствии, спустя много лет от данной реальности, это грозное оружие будет разрезано на металлолом, впрочем, двум его собратьям по серийному проекту «Орлан» повезло больше…
К одному из ближайших к Степану Савичу причалов была пришвартована самая настоящая атомная подводная лодка, целиком черного цвета, которая, как пояснил агенту его персональный информатор, уже не ходит в море с военными целями, а служит своего рода лабораторией для испытания нового подводного оборудования и постановки промышленных экспериментов. По сообщению тагавала, именно этот объект должен сейчас интересовать Ромашкина. Согласно заданию, агенту следовало проникнуть внутрь лодки, используя свой заводской пропуск, и разыскать начальника радиационной части, офицера по фамилии Чернов, чтобы с его помощью получить электронный блок управления системой охлаждения ядерного реактора. Узнав о том, что ему на этот раз поручено, Степан Савич осознал, что выполнить его будет не так просто, в отличие от предыдущей миссии в Ярославле начала семидесятых, когда практически без помех он из пустой комнаты вытащил артефакт Гродис. В Северодвинске же он имеет дело с закрытым секретным объектом, и офицер этот, судя по всему, просто так не станет отдавать первому встречному такую важную деталь. От этой мысли Степан Савич поначалу немного даже растерялся, но потом взял себя в руки, понимая, что на то он и вызвался быть агентом, чтобы выполнять необычные, сложные и вообще любые задания. Даже несмотря на свой крайне малый опыт в этой области. При этом не стоит забывать, что ему можно делать все, что заблагорассудится и применять любые ухищрения ради достижения своей цели, потому что эта копия текущей реальности все равно растворится в небытии сразу же после того, как агент выполнит миссию и покинет этот город и временной период. Ромашкин стоял на берегу с видом на залив, разглядывая заводские корпуса, портовые краны, наблюдая за плавучими средствами, «гуляющими» по воде журча дизелями, и слушая тревожные крики парящих над волнами чаек. «И вообще, зачем Системе понадобилась эта электронная плата?», спросил себя «буданинский стрелочник», но потом сам же себе мысленно и ответил: «Раз отправили, значит, эта мелочь для чего-то нужна, и лишние вопросы здесь неуместны…»
В полной готовности к решительным действиям, Ромашкин уверенным шагом сотрудника завода, имеющего право на территории проходить в любые места, направился прямо к трапу, ведущему на прорезиненную палубу лодки, где в тот момент не было ни души. Но этот незначительный факт не показался агенту странным, даже не насторожил его, но объяснялось все очень просто – вся команда уже находилась в лодке, на своих рабочих местах. А почему это было так, агента не интересовало, сейчас Степан Савич был озадачен тем, чтобы оказаться внутри, для чего предстояло подойти к наружной ходовой рубке и открыть прямоугольную дверь с закругленными углами.
Не оглядываясь по сторонам, Степан Савич с невозмутимым видом, подошел к возвышающемуся над палубой сооружению, оснащенному массивными глубинными рулями, взялся за ручку двери, и, как ни странно, она легко поддалась. Внутри рубки он увидел открытый люк, ведущий в корпус лодки. «В конце концов, это не боевой корабль, а просто подводная лаборатория, приписанная к заводу, и он, как инженер со «Звездочки», имеет право зайти сюда, как и в любой цех. Хотя…», размышлял Ромашкин. И все же, недолго думая, потому что иного выхода у него все равно не было, агент начал спуск по лестнице, помещенной в круглую трубу диаметром не больше метра, под названием «прочная рубка», и, будучи в куртке, ощущал себя неким снарядом, заряжаемым в ствол пушки.
Сойдя с лестницы, агент оказался в одном из отсеков лодки. Там Ромашкин встретил нескольких человек из команды, которые, увидев гостя, вопросительно и неприветливо уставились на него. Степан Савич с завидным спокойствием вынул из кармана и показал им свой пропуск, представился инженером Потаповым Андреем Руслановичем и спросил, находится ли сейчас на лодке офицер по фамилии Чернов.
- Он в своем отсеке, - произнес один из членов команды, одетый, как и все остальные, в темно-синюю робу подводника с номером и фамилией, указанными на пришитой к груди бирке, - Вас проводить?
- Спасибо, не беспокойтесь, я могу и сам найти, бывал здесь раньше, - уверенно и невозмутимо ответил Ромашкин, - он мне по делу нужен.
- Понятно, значит, Вы в курсе, что его отсек находится на нижних палубах, и поторопитесь, мы минут через сорок отходим, испытания у нас, - пояснил собеседник агента, а потом развернулся и отправился продолжать выполнение своих обязанностей по подготовке лодки к погружению.
- Спасибо, постараюсь не задержать! – ответил Степан Савич, вдогонку уходящему подводнику, хотя тот уже потерял к нему всякий интерес.
Ведомый тагавалом, Ромашкин с внутренним энтузиазмом взялся передвигаться по отсекам, но при этом не так скоро, как бы ему хотелось, с трудом преодолевая неширокие люки переборок, держась за поручни, неумело спускался по узким межпалубным лестницам, и все из-за отсутствия опыта перемещения по металлическим лабиринтам подводных лодок. И если бы кто-то понаблюдал за поведением гостя, то сразу бы догадался, что тот до сего момента никогда не посещал подобные объекты, но никому не было никакого дела до постороннего, команда была поглощена подготовкой лодки к выходу в море. Не думал об этом и сам Ромашкин, понимая, что каждый шаг в замкнутом пространстве приближал его к самым нижним уровням субмарины, наверняка имеющей высоту пяти или шестиэтажного дома. Не подумал агент и том коротком промежутке времени, оставшемся до отхода подводного судна, в течение которого он должен был непременно его покинуть. Навстречу то и дело попадались сосредоточенные на своих задачах члены экипажа, никто его больше не останавливал, машинально принимая за «своего», а именно, за специалиста по оборудованию, которое предстояло испытывать в учебном походе.
Наконец, Степан Савич добрался до предпоследней палубы и оказался ближе к хвостовой части лодки, где располагался реакторный отсек. Там он заметил двух молодых людей в одинаковых темно-синих робах подводников с идентифицирующими нашивками и двумя похожими на авторучки индивидуальными дозиметрами в наружных карманах. Моряки суетились в реакторной зоне, также как и все их сослуживцы, готовя свое атомное хозяйство к выходу в море.
- Здравствуйте, товарищи подводники! – громко произнес Ромашкин, сильно волнуясь, но желая привлечь в себе внимание, хотя и не был уверен, что таким образом можно к ним обратиться, так как это была не боевая лодка.
- Привет! – откликнулся один из молодых людей с рыжими волосами, - Вижу, первый раз на лодке! Обычно специалисты с завода приходят и сидят в своих каютах, а после отхода уже приступают к работе с оборудованием. Советую вернуться к себе, и переодеться в робу, скоро отчаливаем! Или может, ты заблудился?
- Нет, я нарочно сюда шел! Мне до отхода хотелось бы поговорить с офицером Черновым, простите, не знаю имени и отчества!
- Данила! К тебе! – крикнул куда-то в эфир другой молодой человек, брюнет с пышными усами.
- Кто там еще?! – послышался недовольный голос из-за переборки, а через пару секунд в отсеке появился и сам Данила Чернов, одетый в форменную робу человек лет тридцати с широким лбом, слегка вздернутым носом и близко посаженными глазами.
Ни у кого из тех, кого уже встретил агент в других отсеках лодки, и здесь, в реакторном, на плечах не было погон или иных знаков различия, поэтому нельзя было точно определить, кто из них какое воинское звание носит. А может быть, и не было у них никаких званий на этой подлодке.
- Здравствуйте, Даниил… - произнес Ромашкин, вопросительно глядя на собеседника.
- Петрович…
- Даниил Петрович! Я к Вам с необычной просьбой! – начал объяснять Степан Савич, одновременно доставая свой заводской пропуск, чтобы его предъявить и представиться.
- Слушаю!
- Я Потапов Андрей Русланович, инженер, участвую в испытании нового подводного оборудования, собственно, поэтому я здесь. Но мне бы хотелось попросить у Вас электронный чип, контролирующий процесс охлаждения реактора, мы хотим испытать воздействие на него высокого давления воды на глубине, - спокойно объяснял Степан Савич, осознавая, что, скорее всего, несет какую-то нелепицу, а тагавал, как нарочно, не в силах ему подсказать ничего дельного.
- Что-то я Вас не понимаю, господин инженер! – отреагировал на предложение гостя офицер, продолжая недоверчиво смотреть в его сторону.
- Я сам не очень детально понимаю, что мы с коллегами хотим испытывать, но вот попросили принести эту плату, просто остальные плотно заняты подготовкой, а я оказался посвободнее, вот мужики и отправили к вам, - пролепетал Ромашкин, не зная, какой эффект вызовет его дурацкая речь.
- То есть, Вы хотите, чтобы я из компьютера вынул чип, регулирующий систему охлаждения реактора?
- Да, все верно!
- Вы это серьезно или у вас не все в порядке… с мыслями? – с сильным недовольством и грубой иронией спросил Чернов.
- Поймите, нам только для испытания, я Вам, разумеется, все верну после окончания похода, а может быть, и раньше занесу! И потом, я же не прошу вынимать действующий чип из компьютера, у Вас наверняка есть запасные на случай поломки, например, мало ли если вдруг перегорит…
- Вообще, приказа по этому поводу от командования не поступало!
- Но это же все формальность, и потом, куда я денусь, мы же на подводной лодке, в конце концов!
- И то верно! Ладно, есть у меня один запасной! А что если во время испытаний вы его повредите, а здесь возникнет непредвиденная ситуация?! Что тогда?
- Надеюсь, что все пройдет штатно! Не собираемся мы его портить, а как еще прикажете проверить возможности техники, если она будет просто лежать в ящике? И если техника не выдержит испытания, тогда грош ей цена, согласитесь?!
- Резонно! Ну, что, ребята, пожертвовать электроникой ради науки?! – шутливо обратился Чернов к своим сослуживцам, - все равно он с подводной лодки никуда не денется, сами понимаете.
- Ладно, дай ты ему этот чип! Скоро отходим! Дел много! – произнес рыжий, протирая тряпкой ладони.
- Хорошо, сейчас принесу, - ответил Чернов, развернулся и вышел в другой отсек, а минуты через три вернулся с прямоугольным чипом, размером десять на пять сантиметров, но прежде чем отдать его Ромашкину, Даниил спросил.
- Как твое имя, напомни еще раз?
- Андрей Русланович Потапов, - ответил Степан Савич, предвкушая получение вожделенного чипа. Но вместо того, чтобы вручить микросхему агенту, Чернов решил перестраховаться, подошел к блоку связи и нажал кнопку.
- Мостик?! Реакторный, Чернов.
- Слушаю! – ответил звонкий голос в динамике.
- У нас тут есть такой Потапов, инженер с завода?
- Потапов? Инженер?
- Да, Андрей Русланович?
- Сейчас… да, есть, проходил!
- Спасибо! Отбой!
- Ну ладно, держи! – строго сказал Чернов и спокойно передал чип Ромашкину.
- Благодарю, непременно верну, сразу после испытаний! – заверительно произнес агент, аккуратно и даже бережно удерживая чип двумя руками, а потом еще поинтересовался уровнем радиации, на что получил ответ от специалистов, что все в пределах нормы.
Услышав это обнадеживающее заявление, агент одобрительно кивнул и торопливо пошел прочь из отсека, довольный тем, что в его руках было то, что ему поручено доставить. Покинув реакторный отсек, агент положил чип во внутренний карман и застегнул на нем молнию.
«Но все получилось как-то уж слишком просто, - думалось Степану Савичу, пока он поднимался по межпалубным трапам и пролезал через люки, - ведь надо еще покинуть лодку, а потом само предприятие. Вот какая не менее важная задача еще осталась невыполненной. Главное успеть до отхода, а то…». Агент был все ближе и ближе к мостику и выходу на воздух, но вдруг услышал сообщение по громкой связи, которое его отрезвило так, что он замер на половине пути по трапу.
- Внимание в отсеках! Говорит капитан! Готовность полная! Отдать носовые и кормовые!.. Начинаем движение! Малый вперед…
«Черт возьми!!! Я что опоздал?! Уже отходим, теперь меня никто не выпустит на причал, даже если я поднимусь в ходовую рубку, пока ведь не погрузились! Но сам виноват, протянул! Не учел, что понадобится много времени, чтобы добраться до нужного отсека, и все эти долгие переговоры, вот тебе и результат! Про меня попросту забыли, когда я пустился искать этого Чернова, наверное, решили, что я и в самом деле инженер собираюсь проводить здесь эксперименты. Что же теперь?! Мне до выхода еще пару этажей пройти надо, а лодка уже отчалила. Все! Амба! Полное невезение! Теперь надо каким-то образом выкручиваться из этой ситуации, но чип отдавать ни в коем случае нельзя! Иначе все теряет смысл!», - такие мысли бешено пульсировали в мозге Ромашкина, он действительно не знал, что ему следует предпринять в этот конкретный момент времени, как решать возникшую проблему, которую, между прочим, можно было предвидеть и постараться не допустить. Но, как говорится, «увы и ах!». Сейчас агенту только и оставалось, что находиться в плену обстоятельств и в какой-то мере надеяться на помощь своего родного тагавала – единственного канала связи с Системой…
Поразмыслив о сложившейся ситуации, Ромашкин пришел к выводу, что не стоит выходить на мостик, искать капитана и требовать остановки лодки и высадки нелегального пассажира не берег, пока недалеко отошли от причала и не погрузились. Тогда уж точно начнут интересоваться, с какой целью, мол, тут оказался «инженер с завода», что искал и вообще, имеет ли право здесь находиться, наверняка сразу подумают, что он разведчик или диверсант. И убедительные объяснения в этой ситуации пришлось бы придумывать прямо на ходу, что представляет некоторые трудности. Но, по правде говоря, то, что совершил Ромашкин, и в самом деле смахивало на поступок иностранного шпиона, и доказать обратное сотрудникам особых органов, если агент окажется в их руках, будет крайне не просто, так возьмут в оборот, что мало не покажется! Если же говорить, что ты инженер-испытатель оборудования, это тоже ни к чему хорошему не приведет, потому что любой специалист, настоящий специалист с завода, подтвердит, что в их группу этот человек не включен, и вообще никто не знает этого «инженера», а в службе кадров предприятия данные легко проверить. Что касается пропуска, сфабрикованного Системой, то он предназначен для временного использования и хорош только для предъявления на КПП. Кстати, Степана Савича может в любой момент опознать тот подводник, встретивший гостя около мостика, и сообщить, что этот человек просто разыскивал некого Чернова из реакторного, а когда начнут разбираться, результат приведет к тому же самому. «Вот по всему опять и выходит, что для них ты – самый настоящий шпион, господин Ромашкин! На подводных лодках, вне зависимости от того, для чего они предназначены, нет места посторонним, это факт», рассудил агент.
В конечном итоге Степан Савич, поразмыслив, решил где-нибудь затаиться, например, в одной из пустых кают, и собраться с мыслями, а может и попросить помощи у тагавала, который все еще продолжал «молчать». Информатор, возможно, не имел представления о том, как выйти из данной ситуации, поэтому не был способен ничего посоветовать своему обладателю, а может быть, наоборот, тем самым предоставлял агенту шанс самостоятельно выпутаться из проблемной ситуации, подтвердив свою пригодность к этой работе.
Оценив ситуацию, Степан Савич понял, что на данный момент остается одно – он ищет спокойное местечко, например, свободную каюту, и сидит там, обдумывая свое положение и ведя поиск решения для выхода из этой непростой ситуации. Помнится, в реакторном отсеке специалист ему так и объяснил, что раз он инженер в группе испытателей оборудования, то пусть выберет свободную каюту и ожидает начала работы, когда прибудут на запланированную глубину.
После непродолжительных поисков, Ромашкин обнаружил маленькую тесную каюту, где можно перевести дух, и если кто-нибудь им заинтересуется, то для всех он инженер с завода, а на этой слабой легенде можно какое-то время продержаться. Конечно, Степан Савич мог бы без проблем отсидеться в этой каюте до конца рейса, но как знать, на какой срок лодка вышла в море? Логично в данном случае предположить, что не на слишком долгий, потому что для испытаний оборудования специалистам вполне хватило бы и одной рабочей смены. Но что, если поход запланирован длительный, скажем, дня три-четыре? Тогда отсидеться не получится, он должен будет регулярно появляться в отсеках, находиться рядом с настоящими инженерами, бывать в кают-компании для приема пищи, без которой тоже существовать невозможно, а все это моментально его «провалит» и окружающие придут к тому же самому выводу – он иностранный шпион. Значит, надо искать возможность каким-то образом покинуть это место раньше, чем они пришвартуются на заводском причале после рейса.
В конце концов, данная текущая реальность не «настоящая», а всего лишь скопированная Системой с аналогичной темпоральной линии из прошлого, чтобы агент мог выполнить задание. И в этой «другой» действительности, помещенной Системой где-то вне пределов основного континуума, человеку можно делать все, что угодно, не опасаясь последствий. Разумеется, Степан Савич это прекрасно понимал, однако его чистое подсознание, что называется, все еще цеплялось за реальность и диктовало ему восприятие окружающего мира так, будто все происходит на самом деле, заставляя его необоснованно нервничать.
И, тем не менее, во всем этом существует крайне важный момент для любого агента – своевременно исчезнуть из этой версии реальности после выполнения миссии, причем отыскать и использовать лазейку до того, как все начнет разваливаться, иначе «гибнущая» реальность в буквальном смысле поглотит и служителя Системы. Для Ромашкина это было особенно актуально, потому что с полученным чипом надо было непременно и как можно скорее покинуть лодку любым возможным и невозможным способом, не попадаясь, при этом, в поле зрения представителей спецслужб. Оставалось думать, прикидывать, оценивать!..
Пока Степан Савич в размышлениях сидел на шконке в случайно выбранной тесной каюте, слушая постоянный гул оборудования функционирующей лодки и периодические непонятные ему переговоры членов команды по внутренней громкой связи, то невольно ощущал слабую, едва уловимую качку. Это говорило о том, что они все еще шли в надводном положении, массивным корпусом разрывая морские волны. Но вдруг в динамике Ромашкин услышал голос командира, объявивший экипажу о предстоящем погружении, и спустя считанные секунды корпус субмарины начал плавно наклоняться в сторону носа, и вскоре замер под одним определенным углом, ощущение качки тут же прекратилось…
Спустя некоторое время корпус лодки неторопливо занял горизонтальное положение, и теперь плавание продолжалось на определенной глубине. В этот момент по внутренней связи объявили, чтобы все инженеры-испытатели оборудования собрались в кают-компании на совещание. Принимая во внимание легенду агента, это сообщение касалось и его тоже, в пропуске же сказано, что он работает инженером на предприятии «Звездочка». Но не все складывалось так просто, как могло показаться на первый взгляд. Пусть он представлен как инженер, но чем агент будет реально заниматься вместе со своими «коллегами»? Этот вопрос пока оставался без ответа.
По урчащим звукам перистальтики в животе Ромашкин только сейчас понял, что ему жутко хочется есть, выпитого на вокзале стакана чая и пары съеденных пирожков хватило ненадолго. Логично, что кормить представителей завода на лодке просто обязаны, люди есть люди, более того, они еще и в командировке! В подтверждение этой догадки, Ромашкин, проходя по одному из коридоров, почувствовал приятные запахи, вне всяких сомнений доносящиеся с камбуза. Значит, обед готовится! Однако что агенту делать сейчас? Идти в кают-компанию и обнаружить себя или остаться у себя в каюте, пребывая в тишине и одиночестве? Если не пойти, потом могут быть вопросы, а если явиться в наглую, как ни в чем не бывало, то пока догадаются, что перед ними чужак, какое-то время можно было бы выиграть для решения проблемы покидания лодки и непременно с чипом.
И Степан Савич после короткого размышления решил идти на совещание. Он вышел из каюты и отправился по направлению к заданной точке, разумеется, с помощью тагавала, который сразу же включился после того, как его обладатель изъявил желание посетить это совершенно не нужное ему мероприятие. Агент еще раз достал свой пропуск и прочитал название цеха, где он «работает», из которого понял только, что деятельность связана с ремонтом автоматических электронных систем. В этот момент тагавал твердо заверил Ромашкина, что будет ему обязательно подсказывать в случае, если потребуется применить профессиональные знания при общении с коллегами. Это успокоило агента, придало ему сил, чтобы качественно и естественно сыграть роль инженера.
Дверь в кают-компанию была открыта настежь, и, подойдя ближе, Степан Савич услышал, как оттуда доносились мужские голоса в порыве бурного обсуждения какой-то заводской проблемы, о которой агент не имел ни малейшего представления, но речь явно шла о профессиональных вопросах. Ромашкин было замер у входа в помещение, не решаясь войти, но ему помогли сами «коллеги», которых в комнате находилось человек восемь, одетых в робы подводников, и только сейчас «буданинский стрелочник» понял, что сам-то одет не по форме, как принято на лодке среди специалистов и членов команды.
- Заходите, коллега! – заметив неуверенность Ромашкина, приветливо произнес широколобый человек лет тридцати пяти с короткой черной бородкой и веселыми живыми глазами, - вижу, Вы даже еще и переодеться не успели, но все равно, проходите, занимайте свободное место, а робой обеспечим, не проблема.
В знак признательности Степан Савич молча кивнул, уверенно шагнул внутрь и скромно присел рядом с тем, кто с ним разговаривал, на свободное место с краю дивана, размещенного по периметру помещения. Он поначалу чувствовал себя не очень уютно в кругу незнакомых людей, но постепенно обвыкся и просто сидел, наблюдая за происходящим, хотя внутреннее волнение окончательно его не покинуло.
- Впервые в такой командировке? – спросил «коллега», через пару минут оторвавшийся от общей беседы с другими своими товарищами, которые в пылу разговора не обращали внимания на новичка в их компании.
- Да, знаете ли, в первый раз… Еще не освоился… – с виноватой улыбкой ответил Степан Савич, и его голос выдавал неуверенность в том, что он говорит.
- Ничего страшного! Мы на этот раз идем в плавание всего-то на трое суток, проведем испытания, и домой!
- Я и не волнуюсь! – внешне спокойно ответил Ромашкин, хотя теперь ему было о чем беспокоиться, а потом спросил.
- Кстати, простите за дурацкий для новичка вопрос, а обед здесь планируется?
- Разумеется! Все как положено! Мы же в командировке, идем на подводной лодке! Вот как раз после совещания и накроют стол прямо здесь, как и бывало до этого. Обычно кормят три раза в день, с этим все в порядке, - пояснил бородатый, и в этот момент в кают-компанию зашел новый человек также в робе подводников, при появлении которого все присутствующие сразу затихли, что говорило только об одном – появился их начальник или старший группы, но на моряка явно не похожий. Выправка была не та, а внешне он напоминал начальника заводского цеха, имея слегка грузноватую фигуру, гладковыбритое серьезное лицо, острый нос с горбинкой, глубоко посаженные глаза, широкий умный лоб и строгие очки в черной оправе.
- Добрый день, товарищи! Все собрались? – произнес он солидным низким баском, одновременно оглядывая присутствующих своим острым взглядом.
- Все на месте! – ответил кто-то за всех остальных.
- Отлично! Мы вышли в море, нам предстоит проделать огромную работу по испытаниям нового оборудования, и перед началом давайте проведем небольшое совещание!..
С этого момента Ромашкин практически не понимал ни слова из того, что говорилось в кают-компании, благо тагавал, выполняя свое обещание, как мог, пояснял своему обладателю смысл разговора, чтобы агент не чувствовал себя в идиотском положении и всегда смог дать ответ, если его вдруг о чем-нибудь спросят. Однако в этот раз агента никто ни о чем не спрашивал, но после совещания дошло до распределения рабочих мест между инженерами, которые, впрочем, и без того наверняка заранее знали свои роли в этих экспериментах, так как не раз бывали в таких рейсах. Все, кроме Степана Савича, а точнее Потапова Андрея Руслановича. И в этот момент агент понял, что его, несомненно, раскроют, так как его фамилии, пусть и по легенде, уж точно нет в этом списке.
Руководитель начал зачитывать фамилии специалистов, и тут у Ромашкина появилась слабая надежда, что раз никто из присутствующих не знает его имени, так как он никому не представлялся, даже тому человеку, который с ним разговаривал, то можно невозмутимо посидеть, прослушать информацию, делая вид, что он тоже включен в общий список. Скорее всего, бригадир не знает всех сотрудников в лицо, потому что ни разу не обратился к Ромашкину с вопросом о том, кто он и что здесь делает. После собрания никто расходиться не стал, все остались дожидаться обеда. Само собой, Степан Савич тоже никуда не ушел, но во время паузы сидящий рядом бородатый человек снова заговорил с ним.
- Сергей Николаевич Громов, - представился он, протягивая собеседнику руку.
- Потапов Андрей Русланович, - сказал Степан Савич с ответным рукопожатием, надеясь на то, что его «коллега» не запомнил всех фамилий, перечисленных начальником во время собрания.
- Вы из какого цеха?
- КИП и автоматика! – внешне абсолютно невозмутимо ответил Ромашкин, хорошо запомнив название «своего» цеха, хотя в глубине души испытывал некоторое волнение, - а Вы?
- Из механоремонтного! Кстати, мне показалось, Вы недавно работаете на «Звездочке», верно?
- Угадали, чуть больше месяца!
- Сами-то откуда будете?
- Из Ярославля!
- Хм… далековато!
- Да вот так как-то взял и переехал, а там трудился инженером на нефтеперерабатывающем… - объяснил Степан Савич, не зная, какую реакцию вызовет у собеседника его выдуманная прямо сходу байка. Но это можно считать почти правдой, ведь во время миссии в Ярославле агент «работал» инженером на НПЗ, хотя даже не имел фактического представления, как это предприятие на самом деле выглядит.
- Вот как! Необычная смена обстановки для жителя средней полосы, но вполне логичная – здесь и заработки достойные, и Север не такой жесткий, растительность прямо как у вас на родине, и вообще, не Воркута все-таки! – с ухмылкой отозвался Сергей Николаевич, принимая сказанное «коллегой» на веру.
- Да, это точно! Море теплее, летом можно даже купаться, и главная изюминка местности – белые ночи! А отдых на природе! Чего стоит одно озеро Пикалево! – высказался агент со знанием дела, но, разумеется, пользуясь подсказками тагавала.
- Да, целиком с Вами согласен, бывал неоднократно, места там отличные! А форель какая!..
В этот момент коллеги неожиданно отвлеклись от своих бесед на разные непроизводственные темы, потому что в кают-компанию два местных молодых кока, очевидно, моряки «срочники» в белых халатах и колпаках начали заносить обеденные принадлежности, а потом и пищу в армейских термосах. При наполнении тарелок кают-компанию почти мгновенно наполнил весьма приятный аромат, а сама пища, как вскоре выяснилось, обладала вполне приличным вкусом для уровня камбуза субмарины...
После обеда все стали расходиться по распределенным для работы местам, но Ромашкин не знал, в какую инженерную группу он включен, потому что фактически его в списке не было. В кают-компании агент сослался на то, что ему надо для начала переодеться в принятую на лодке униформу, а инженер Громов любезно подсказал, где можно раздобыть робу подводника. Степан Савич охотно прогулялся по отсекам субмарины, получил новую одежду и… вернулся к себе в каюту. Переодеваться он пока не стал. Ромашкин был рад, что у него в данный момент не было необходимости присоединяться ни к одной из групп своих «коллег», и пока время работает на него, надо было понять, что ему дальше делать, каким образом сложившуюся ситуацию не довести до совсем уж безвыходной.
Положение было таково, что агенту, давно получившему то, что он хотел, оставалось любым способом покинуть субмарину, выйти за пределы «Звездочки» и эвакуироваться из Северодвинска с помощью очередного секретного поезда. Но как раз в этом-то и была загвоздка, надо было придумать, как все это провернуть, и тагавал пока тоже не выдал никаких идей по этому поводу. Плавание рассчитано на трое суток, но за это время может произойти все, что угодно, агента могут даже раскрыть, а тогда ему просто не улизнуть незаметно с лодки даже после окончания похода. Значит, надо попытаться сделать это во время подводного вояжа.
И тут Степан Савич вспомнил, что теперь у него есть свой человек в руководящих органах Системы – Владислав Золотов, и если связаться с ним через тагавал, который можно использовать как средство общения вне зависимости от места нахождения в пространстве-времени, то может быть его приятель чем-то поможет, подскажет путь к выходу. Ведь не у каждого агента имеются свои люди в Системе, и обычно приходится самим решать, как поступать в той или иной ситуации, а у Ромашкина есть небольшое преимущество, которым надо воспользоваться.
Тагавал, прочитав желание в мыслях своего обладателя, сразу же сообщил, что такой ход в принципе возможен, но только в случаях, если у агента ситуация совсем безвыходная и не существует иных вариантов решения проблемы, на что Ромашкин мысленно ответил «советчику», что в данный момент сложилась именно такая. Ведь он находится в подводной лодке в открытом море на большой глубине, и оттуда просто так не выйдешь на поверхность вместе с чипом, не дожидаясь окончания командировки. В приоритете – выполнение миссии, а каким способом вернуться обратно, не имеет никакого значения, главное доставить артефакт по назначению.
Тагавал «согласился» помочь агенту, и уже через минуту на вызов ответил сам Владислав.
- Слушаю, кто это? – спросил Золотов, не имея возможности определить, кто пытается с ним связаться.
- Привет, Влад, это Степан Савич! – ответил агент, не повышая особенно голоса, потому что находился в своей каюте, и кто-нибудь из команды, случайно проходя мимо, мог услышать странный для постороннего уха разговор.
- А-а! Привет, друг! Ты откуда телефонируешь? – радостно ответил Владислав.
- Я, как ты понимаешь, сейчас на задании, но ситуация осложнилась, нужна срочная эвакуация… - ответил агент и потом кратко пересказал суть проблемы…
- Понятно, - ответил Золотов, выслушав приятеля, - в этом случае ты правильно решил обратиться за помощью, правда в подобных безвыходных случаях Система, бывает, сама предпринимает шаги для поддержки своих агентов, но сейчас, как я понимаю, тагавал не сообщил о том, что она желает оказать тебе помощь.
- Именно так, Влад!
- Хорошо, я понял, сейчас отыщу по своему навигатору координаты твоего местонахождения в пространстве-времени, чтобы с высокой точностью запустить процесс.
- Я буду ждать!
- Оставайся на связи, не отключай тагавал!
- Хорошо!
- Вижу, что ты в 2002 году в районе Северодвинска, но находишься в Белом море на глубине ста десяти метров, - констатировал Влад, после поиска, занявшего считанные секунды.
- Наверное, так и есть, инженеры сейчас испытания оборудования проводят на глубине.
- Все, я тебя отыскал, теперь постараюсь тебя вытащить через портал.
- Неужели это возможно?! – ответил удивленный и, вместе с тем, обрадованный Ромашкин.
- Да, но этот способ применяется не всегда и не для всех, он доступен исключительно для сотрудников руководящих органов Системы, чтобы быстро и удобно перемещаться в пространстве-времени при необходимости выполнения своих личных заданий и проверок. Степан Савич, пока все, ожидайте, можете отключить связь.
- Добро! Жду! – коротко ответил Ромашкин и продолжал оставаться в каюте, чтобы никто лишний раз случайно бы его не заметил.
Через несколько минут агент сквозь мягкие шумы плывущей субмарины услышал оживление снаружи каюты. До «буданинского стрелочника» доносились голоса и обрывки фраз, говорящие о том, что много людей кого-то разыскивают. В какой-то момент он услышал свое имя по легенде – «Андрей Русланович» и понял, что ищут именно его. Ромашкин инстинктивно вскочил со шконки, и захотел было выйти из каюты, чтобы затеряться в отсеках лодки, но когда отодвинул шторку, то замер на месте. Рядом стояло четверо членов команды лодки, включая начальника радиационного поста офицера Даниила Петровича Чернова, и тот самый говоривший с ним в кают-компании инженер Сергей Николаевич Громов.
- А вот и товарищ Потапов! Наконец-то мы вас отыскали! – произнес Чернов таким тоном, каким обычно говорят с пойманными шпионами.
- А зачем вы меня искали? Я не прячусь! – как можно спокойнее ответил Ромашкин.
- Мы выяснили, что Вас не было в списке инженеров, значит, Вас не должно быть на этой лодке, что Вы тут вправду делаете? – недружелюбно спросил Громов.
- Зачем Вы взяли у меня чип контроля охлаждения реактора? Только не говорите снова, что он нужен Вам для испытаний, я уже проверил, подобных исследований в этом рейсе не запланировано! – не дожидаясь ответа на вопрос Громова, строгим тоном продолжил Даниил Петрович.
- Хорошо, товарищи, вы главное не волнуйтесь, я сейчас все объясню! Я инженер с судоремонтного, работаю там недавно. Вот у меня и пропуск с собой, иначе, как бы я оказался на территории, сами посудите! Да, признаю, взял чип не для испытаний, а для других целей, но ведь Вы мне его сами отдали, если помните! Я вообще не должен был остаться на лодке, но, к сожалению, не успел покинуть ее до отхода, вот и пришлось выдать себя за инженера, который идет с вами в плавание. Но с полной ответственностью уверяю вас, это недоразумение, я свой, я не шпион… - начал сумбурно и бессвязно говорить агент в надежде протянуть время, необходимое для подготовки его эвакуации.
- Вот что, друзья, давайте этого супчика в кают-компанию отведем, пригласим командира, а там он разберется и решит, что с ним дальше делать, - предложил один из членов команды, и все дружно с этим согласились.
«Отлично! Пока придем туда, пока будут расспросы, на которые придется отвечать всякую чушь, что залезет в голову, авось, Влад успеет к тому времени все подготовить. Главное, как угодно изворачиваться, но ни при каких условиях не отдавать им чип, который лежит во внутреннем кармане куртки, завернутый в полиэтиленовый пакет. Только бы Влад успел вовремя», - пронеслось в голове Ромашкина, и он покорно в сопровождении членов команды отправился в сторону кают-компании, играя роль самого честного человека на свете. Дорога заняла минут семь, вся компания зашла внутрь, Ромашкина сразу усадили на диван, а двое подводников сели рядом с ним, очевидно, чтобы заранее предупредить его возможную неожиданную попытку сбежать. В глазах агента это действие выглядело более чем странным, потому что в нем не было смысла – куда он отсюда денется? Во всяком случае, так должны считать подводники…
Спустя минуту, в кают-компанию вошел тот человек, который, как руководитель, выступал перед инженерами, и пристально посмотрел на Степана Савича, а потом, нарушив общую тишину, с досадой произнес:
- И как же это я сразу не разглядел, что среди нас чужак, который не должен здесь находиться!
- Ничего, сейчас придет командир, он разберется, - с явным раздражением ответил ему Чернов, понимая и свою вину в том, что поддался уговорам и отдал секретную деталь первому встречному.
- Даже если Вы и работник «Звездочки», то должны понимать, что проход на лодку без командировочного предписания запрещен, - с назиданием обратился бригадир к Ромашкину.
- И, тем не менее, меня пропустили, пусть и на время… - невозмутимо ответил ему агент.
- В этом мы разберемся, кто виноват в потере бдительности, - заключил инженерный начальник.
Через пару минут в кают-компанию зашел командир субмарины, худощавый стройный усатый мужчина средних лет в робе подводников и пилотке. Он оглядел присутствующих в помещении и обратился к ним с простым вопросом:
- Ну, рассказывайте, что здесь у вас произошло?
Обо всем капитану вкратце рассказал начальник реакторного отсека Даниил Чернов, а свою часть истории дополнил инженер Громов…
- Что же Вы, товарищ подводник, секретный чип отдали неизвестно кому, если я правильно понял из Вашего рассказа? Неужели совсем потеряли бдительность? – строго спросил командир, пристально глядя на Чернова.
- Да кто же его знает? Простите, товарищ капитан второго ранга! Он ведь находился на лодке, предъявил пропуск на территорию «Звездочки», я проверил у коллег, и они подтвердили, что его знают. И потом, я не посчитал это чем-то из ряда вон выходящим, даже не придал этому значения, куда бы он делся с подводной лодки?! – виновато пролепетал оправдывающийся начальник реакторного отсека.
- И Вы, дорогой бригадир, тоже хороши, так вот знаете свой коллектив! Даже не заметили, что в кают-компании находится незнакомец, - бросил он уже в адрес руководителя инженеров.
- Не важно, инженер он или нет, я бы попросил этого субъекта для начала вернуть мне чип, а потом можете делать с ним что хотите! – раздраженно проговорил Чернов в надежде исправить свою серьезную оплошность, которую в определенном контексте можно расценить как предательство.
- Товарищи, клянусь, у меня сейчас нет этого чипа! Я только сейчас вспомнил, что отдал его другим инженерам, и они даже очень обрадовались, потому что как раз именно эта деталь и была им необходима для работы, - нес Ромашкин полную ерунду, лишь бы как можно дольше потянуть время.
- Вы же сами только что возле своей каюты сказали, что брали чип не для испытаний! - констатировал Громов.
- Сказал! Конечно сказал, значит, все верно, поэтому я и отдал его коллегам, ведь лично мне-то он не нужен, дорогие товарищи! - невозмутимо клятвенно лгал Степан Савич.
- Вот что, товарищи, сейчас мы все одно ничего не изменим, мы же в плавании, и нарушать важную работу инженеров я не хочу, да и не имею права. Считаю, что нам надо этого человека оставить на борту, как пассажира, а когда придем обратно, передадим его в руки ФСБ, пусть разбираются более подробно. Кстати, капитан-лейтенант Чернов, с Вами тоже не мешало бы провести разъяснительную работу на предмет соблюдения секретности и повышенной бдительности. Хоть мы и не на военной лодке, - заключил командир.
- Но товарищ капитан второго ранга!.. – начал было Чернов с оправдательной интонацией.
- Ладно, каплей, потом поговорим, а сейчас определите нашего «гостя» в каюту, - приказал командир.
- У него уже есть, где разместиться! – ответил Громов.
- Добро, значит, пусть находится на лодке и ждет окончания похода, кормить его будем, не оставлять же голодным нарушителя, хотя доподлинно еще не доказано, что он им является. Да и пропуск у него на режимный завод в наличии. Теперь все свободны! - объявил командир субмарины.
- Кому Вы отдали чип? – спросил у агента Чернов, когда все остальные покинули кают-компанию, выходя из помещения с косыми неодобрительными взглядами в сторону Ромашкина.
- Я же сказал – инженерам!
- Покажите, кому именно! Прямо сейчас! Я должен в этом убедиться лично. Вы, вижу, очень скользкий типчик… И, в отличие от командира, мне кажется, Вы сильно темните! Водите нас всех за нос! Уж извините… - почти выдавил из себя Чернов последнюю фразу.
- Да нет, что Вы! Извольте, могу показать этих людей хоть сейчас! – ответил Ромашкин в надежде оставить еще немного времени Владу для подготовки эвакуации, а потом уверенно встал с дивана и направился к выходу из кают-компании, а за ним по пятам следовал капитан-лейтенант Чернов.
Но едва они оба покинули помещение кают-компании и прошли несколько шагов по коридору, как для Ромашкина все вокруг вдруг резко потемнело, но сохранялся знакомый ему полумрак, позволяющий разглядеть все, что находится в лодке. На душе у Степана Савича сразу же стало легко, Влад, наконец, сделал свое дело, и эту область пространства-времени охватила измененная реальность, причем никакого привычного секретного поезда поблизости не было и в помине. Оказывается, Система и в самом деле позволяет формировать и открывать порталы в любой точке мира вне зависимости от близкого расположения железной дороги. Об этом «буданинский стрелочник» до сего момента не знал.
С наступлением темноты исчезли и все, кто находился на лодке, а точнее, они пропали только для Ромашкина, а он, в свою очередь, в неизвестности скрылся для них, потому что в эти пару мгновений произошло перемещение агента в другую реальность, как известно, надежно скрытую от глаз обычных людей. Для подводников, в частности, для Чернова, его только что идущий рядом спутник исчез быстро, незаметно и непонятно куда именно. Этот случай останется неразрешимой загадкой для команды, вплоть до момента разрушения текущей реальности после того, как агент, завершив миссию, покинет данную версию Северодвинска начала двухтысячных. Впервые за всю историю подводного плавания кому-то удалось исчезнуть с подводной лодки, находящейся на глубине в мощной толще соленой морской воды, причем буквально с глаз долой пропасть незаметно для окружающих, не открывая наружного люка! Команда могла бы искать его хоть сутками напролет, осматривая все уголки каждого отсека, но инженера со «Звездочки» Андрея Руслановича Потапова, то есть, агента Системы Ромашкина, в данной текущей реальности уже не было на субмарине.
Степан Савич окончательно успокоился, понимая, что процесс эвакуации запущен, и через тагавал снова связался с Владиславом. В измененной реальности агент все еще находился в полумраке отсеков внутри корпуса подводной лодки. И, в отличие от городских улиц, в замкнутом пространстве подводного объекта следовало передвигаться с особой осторожностью, чтобы не задеть выступающие части оборудования субмарины и не поранить себя.
- Степан Савич! Вы готовы к перемещению? – спросил Влад.
- Давно готов! И добытый артефакт у меня, - довольный собой ответил Степан Савич, машинально пощупав на куртке то место, где во внутреннем кармане находился чип.
- Отлично!
- Тебе спасибо, иначе туго бы мне пришлось… Хорошо, что это подводная лодка, а то будь я на суше, при таком раскладе, как пить дать, сидел бы у следователя ФСБ в кабинете, - радостно сообщил агент.
- Ничего, оттуда бы тоже вытащили при определенных условиях, очень хорошо, что ты вовремя связался именно со мной! Теперь я понимаю, что твое положение и в самом деле было абсолютно безвыходным. Но хватит об этом, теперь тебе пора идти к месту открытия портала!
- Где оно находится?
- Тагавал уже получил координаты, он приведет! Кстати, я обозначил тебе перемещение в точку рядом с моим офисом, туда, где ты уже бывал. Это чтобы у тебя могли взять артефакт прямо там, а потом вернешься куда пожелаешь. И давай иди по лодке осторожнее, особо не спеши, времени достаточно! – заверил Владислав своего друга.
- Все ясно, спасибо, я пошел! – подтвердил свои действия Степан Савич, отключил связь и осторожно направился к месту телепортации, ведомый верным информатором.
Вскоре оказалось, что тагавал вел своего обладателя куда-то на нижние уровни лодки, очевидно, Владислав не смог точно рассчитать точку инсталляции портала на субмарине, чтобы он возник, скажем, поблизости от кают-компании. Поэтому агенту только и оставалось, что идти туда, куда его ведет информатор, не имея фонарика, в полумраке с высокой осторожностью преодолевая трапы и открывая переборочные люки, стараясь избегать столкновений с выступающими частями оборудования лодки, трубками и манометрами. Дорога заняла продолжительное время, и во время всего пути в темном замкнутом пространстве агент испытывал доселе незнакомое и по-настоящему берущее за душу жуткое ощущение, что он находится на затопленной подводной лодке, где больше не осталось ни одного члена экипажа и повсюду царит смерть. Однако понимание того, что эвакуация его, как агента вот-вот завершится, не позволяла ему впадать в ступор.
На одном из уровней лодки где-то недалеко от реакторного отсека Степан Савич, наконец, заметил яркое синее свечение, говорящее о точке расположения открытого портала. Подойдя ближе, агент заметил хорошо знакомую черную «дверь», окруженную синими бликами, и, не задумываясь, шагнул в пустоту…
На другой стороне портала в светлой комнате Ромашкина уже встречал Владислав.
- Привет! Не думал, что мы так скоро снова увидимся! – улыбаясь, произнес Золотов.
- И я не думал, но все равно рад встрече! – выходя из портала и протягивая руку своему приятелю, ответил Ромашкин, при этом жмурясь от яркого света после окружающего его до этого полумрака.
- Но все уже позади, дорогой коллега! Твоя прямо скажем, странная и необычная миссия выполнена, и, как ты понимаешь, версия реальности начала двухтысячных вместе с Северодвинском, «Звездочкой» и подводной лодкой, уже уничтожена Системой, так что о твоем существовании и появлении на субмарине помнить больше некому, - объяснил Владислав.
- Все как обычно! – задумчиво ответил Ромашкин, глядя куда-то в сторону.
- Все в порядке! Пойдем пока ко мне в кабинет, скоро туда явится представитель, которому ты официально передашь артефакт, и твоя миссия будет засчитана. Я уже проинформировал кого надо, что ты возвращаешься с задания не обычным способом, это чтобы не искали тебя в секретном поезде.
- Добро! И я бы не отказался от чашечки кофе! – добавил Степан Савич.
- Может, пообедаешь?
- Нет, спасибо, меня совсем недавно покормили на подводной лодке! – ответил агент с неким сожалением в голосе.
- Что-то я не пойму, да ты никак расстроился, Савич? – спросил Владислав, пока они шли по коридору.
- Есть немного, все-таки общался с людьми, и вдруг в одночасье их не стало, хотя, если бы я не исчез, то они бы меня точно сдали в спецслужбу, - объяснил Ромашкин.
- Ты это брось, сантименты здесь совершенно излишни, в первую миссию было все же было в порядке, не жалел ни капли, а тут что?
- Нет, Влад, сейчас все в норме, просто накатило немного, думаю, слегка переволновался в сложившейся остановке и в ожидании твоей помощи, да еще эта жуткая темнота в замкнутом пространстве…
- Привыкай, ведь не случайно Система одобрила твою кандидатуру на эту работу, как человека с крепкими нервами, смотри, не подводи…
- Все уже в порядке! – заверил приятеля Ромашкин, когда они с Владиславом заходили к нему в кабинет.
Вскоре туда принесли кофейник с двумя чашками, и друзья попили крепкого и вкусного кофейку, а минут через десять в кабинет вошел их общий знакомый Георгий.
- Добрый день, Степан Савич! – обратился он к агенту, потому что с Владом они уже виделись.
- Здравствуйте, Георгий, рад Вас видеть! – улыбаясь, ответил Ромашкин.
- Мне сказали, что Вы на задании оказались в трудной, даже безвыходной ситуации, верно?
- Да, все верно, и если бы не помощь…
- Можете не продолжать! Я знаю, что случилось! Не беспокойтесь, ничего страшного, именно в таких трудных случаях и разрешено применить особый способ эвакуации. Главное, что задание выполнено. Кстати, артефакт при Вас?
- Разумеется! Берег, как зеницу ока! – четко ответил Степан Савич, и в тот же момент с готовностью достал чип из внутреннего кармана куртки, вынул из полиэтиленового пакета и почти торжественно передал в руки Георгия.
- Да это он, - ответил курьер, осмотрев изделие со всех сторон, - благодарю за работу, агент Ромашкин!
- Все на благо Системы! – по-военному безо всякой иронии ответил Степан Савич, не спрашивая на этот раз, для чего полученный артефакт необходим Системе.
- Теперь можете отдыхать! – сообщил Георгий агенту, пожал на прощание руку обоим своим коллегам и вышел из кабинета.
- Ну, вот и все! Все отлично завершилось, и всего за одни сутки, - произнес Владислав, - теперь ты свободен до нового задания.
- Хорошо!
- Кстати, ты сейчас домой? – вдруг спросил Золотов.
- Вообще собирался, - ответил Ромашкин, - а что?
- Подумал, может, съездим на природу, шашлык и т.д. и т.п.?
- Знаешь, я лучше к семье, надо отдохнуть, а с этим успеем, выберем время как-нибудь!
- Ну, как знаешь, дорогой! – добродушно ответил Влад, и сразу добавил.
- Но учти, что мы с тобой можем прямо отсюда с помощью портала побывать на природе в других временах, выбрать места с самой чистой экологией, разумеется, только в пределах, где распространяется власть Системы, но и в них выбор будет достаточным, уж поверь! - пояснил Влад.
- Это было бы здорово! Вот это возможности! Я не против! Обязательно надо воспользоваться! Кстати, можно даже в ближайшее время, если не получу в тот момент нового задания.
- Вот и славно! Тогда тагавал тебе в помощь! Я на связи, как и где нам встретиться, решим! Кстати, эти уникальные возможности опять-таки доступны исключительно для сотрудников управляющих подразделений Системы.
- Понимаю, даже в этом обособленном от всего остального мире без иерархических привилегий не обходится!
- Так уж заведено! Иначе Системе сложно было бы функционировать, если не «смазывать» винтики своего механизма! – улыбаясь, сказал Влад, - тебя сейчас-то куда забросить?
- Да, пожалуй, на обменную станцию, как обычно!
- Ты прав, так будет вернее, потому что поблизости от твоего дома нет порталов.
- Принимается! – ответил уставший Ромашкин.
Спустя несколько минут Степан Савич в очередной раз оказался в кабинке телепорта, расположенного на обменной станции, и решил, не покидая аппарата, сразу выбрать перемещение домой. Однако на сей раз, на дисплее задач появилась дата текущей реальности и реальное время, потому что в данном случае корректировка положения в континууме агенту не требовалась, ведь он сказал жене, что едет на отдых к приятелю, значит, вполне логично, что он вернется через несколько дней. Телепорт сработал, и Ромашкин снова очутился в той же самой комнате для уборки на вокзале города Богачева, как тогда, в самый первый раз, а пригородный автобус благополучно довез его до Марино…
Отдых дома, проведенный в кругу семьи, пошел Степану Савичу на пользу. В течение последующих дней он показал себя прекрасным отцом и примерным заботливым мужем, полностью восстановил свою духовную и физическую форму и был готов к выполнению очередной миссии. Между тем, новой информации пока не поступало, тагавал тоже «молчал». И тогда «буданинский стрелочник» снова связался с Владом по поводу его предложения отдохнуть на природе в особых условиях.
Друзья решили, что Степан Савич на следующий день воспользуется своим проверенным каналом через портал в доме Владлена Серафимовича Коломазина в деревне Ижвино, благо, в памяти тагавала сохранены координаты точки перемещения в головной офис Системы, где служит Влад. Потом они вместе выберут координаты места для отдыха в одной из реальностей с благоприятной экологией, отличной погодой, подальше от большого количества народа, но с таким расчетом, чтобы там существовала возможность все приготовить к походу на «зеленую», иными словами, эта точка не должна находиться в далеком прошлом.
Конечно, можно сделать и по-другому – все провести в текущей реальности, и для этого надо оказаться, например, в Санкт-Петербурге, а потом ехать загород на машине или электричке, но тогда теряется всякая оригинальность и экзотичность. Да и осень сейчас властвует в этой части страны, а хочется настоящего летнего тепла. Дело в том, что покинуть головной офис любой руководящий служитель Системы может исключительно через порталы, потому что сооружение находится вне времени и пространства, также как и, скажем, обменная станция. Поэтому после службы все сотрудники ими и пользуются, отправляясь по домам, которые могут находиться в совершенно разных уголках страны. Например, сам Владислав после службы возвращается домой к жене через портал с точкой выхода где-то в Питере, а потом городским транспортом уже добирается домой, и в этом тоже есть элемент конспирации. Но друзья единодушно выбрали изначальный и очень удобный вариант перемещения к выбранному месту отдыха – напрямую через офисный портал...
На другой день Ромашкин с утра собрался в дорогу, облачился в камуфлированный костюм охотника, надел кожаные ботинки, взял с собой рюкзак со всем необходимым, а жене объяснил, что у него осталось еще несколько свободных дней, часть которых он намерен провести в компании другого своего приятеля. Татьяна со спокойной душой отпускала своего супруга на такие мероприятия, потому что твердо знала, что он не любитель употреблять спиртное, ему нравится отдых на природе у костра с едой, приготовленной на свежем воздухе. Если муж и выпьет алкоголя, то это всегда будет в меру. Сама она раньше не раз бывала с ним и их дочерями в таких походах.
До деревни Ижвино Степан Савич, как и раньше, добрался пригородным «пазиком», сойдя с которого машинально сделал несколько шагов по тропинке, ведущей к разъезду, будто собирался на очередную смену, настолько для стрелочника это был привычный за долгие годы маршрут. Однако, спохватившись, Ромашкин понял, что хотя до станции Буданино отсюда было рукой подать, посещение бывших коллег в данный момент не входило в его планы. Но в скором времени он должен выполнить свою обязанность наставника и непременно наведаться на бывшее место работы, чтобы проверить, как чувствует себя его сменщик и протеже Леонид Николаевич Гудов.
Подумав об этом, Степан Савич вернулся по тропинке обратно к остановке и отправился прямо к старику. Несмотря на то, что гость заранее не предупреждал хозяина о своем появлении, Владлен Серафимович оказался дома, и очень обрадовался появлению ученика. После обмена дежурными фразами о делах и здоровье, Ромашкин сразу же сообщил о цели своего визита и получил от Владлена Серафимовича полное одобрение.
- Значит, говоришь, служителям из руководящего состава можно и без секретных поездов перемещаться в пределах Системы? – в ходе разговора спросил дед.
- Как я понял, так и есть! Но это, сами понимаете, не для всех и каждого, - сразу же оговорился Ромашкин.
- Понимаю, я-то свой персональный портал получил в награду за многолетнюю службу, как ты знаешь, а руководство может пользоваться подобными привилегиями по службе! – ответил старик.
- Но это так уж заведено и, собственно, не удивительно, потому что руководители всегда во все времена имеют гораздо больше возможностей и привилегий, нежели простые сотрудники! Зато у них и ответственности больше! И кстати, Владлен Серафимович, именно этот способ меня сильно выручил при выполнении задания несколько дней назад, - пояснил Ромашкин, не вдаваясь в подробности произошедшего с ним случая.
- Понимаю! Очень рад, что тебе удалось выпутаться из ситуации и вернуться, - одобрительно сказал Коломазин.
- А что? Разве бывает так, что агенты не возвращаются? – с неподдельным интересом спросил Ромашкин.
- Бывают случаи! Все зависит от сложности задания, временного отрезка текущей реальности и обстановки, в которой окажется агент. Иногда ребята попадали под пули, были ранены или убиты, а значит, эти агенты не возвращались, но миссия все равно считалась завершенной, хоть и не выполненной. И как ты можешь догадаться, текущая реальность, в которой работали погибшие, при собственном разрушении поглощала также и их тела, - объяснил Коломазин, хотя подобная информация наверняка входит в разряд особо секретных без доступа к ней агентов, однако между этими людьми существовала высокая степень взаимного доверия.
- Вот оно как?! – задумчиво произнес Степан Савич, - мне об этом никто не рассказывал, даже мой второй наставник Иван Петрович Жданов.
- И не удивительно! Во-первых, это держится в секрете от таких служителей, как ты, а во-вторых, подобные вещи случаются крайне редко, это надо попасть уж в такую безвыходную ситуацию, когда и в самом деле агенту помочь не будет никакой возможности. Так что ты сильно-то не беспокойся по этому поводу!
- Постараюсь не волноваться, но получается, на днях я попал в подобную безвыходную ситуацию, правда, жизни моей ничего не угрожало, и все-таки спасся я исключительно благодаря возможностям моего высокопоставленного приятеля, - констатировал Ромашкин.
- Ладно, Степа, не будем о плохом! Во всяком случае, ты теперь об этом знаешь, прими к сведению! Раз не хочешь чаю, сразу пойдем в подвал… - улыбаясь, сказал старик и направился к коврику, покрывающему лаз в подполье.
- Кстати, ко мне Леонид часто заходит, как со смены идет, машину свою он почти всегда у меня во дворе оставляет. Иногда рассказывает, как ему работается на твоем месте! – сообщил старый агент, отодвигая коврик.
- Да?! Ну и как он там?
- Вполне, все ему нравится, но пассажиров с секретного поезда пока не встречал, похоже, не пришло еще время!
- Я рад, как-нибудь при случае зайду к нему на разъезд во время его смены, - произнес Степан Савич, начиная спускаться по лестнице в подвал.
- Ты давай сам там все включай, я уж сейчас не полезу, что-то спину прихватило! И вот, держи «Ключ» для портала с моими кодами, – покряхтев, сказал Владлен Серафимович и передал Ромашкину аппарат.
- Не беспокойтесь, я и сам все сделаю, тагавал знает координаты! – ответил Ромашкин, когда оказался внизу, и, запуская процесс перемещения, в первую очередь открыл сам портал с помощью «Ключа», который сразу же вернул обратно старику.
- Давай, удачи тебе, Степан! – напутственно произнес Коломазин, принимая прибор, и закрыл вход в подполье.
Потом в дело включился тагавал, передав данные пункта назначения активному и готовому к работе порталу, как обычно мерцающему синими бликами, которые едва пробивали полную темноту закрытого подвала. Портал принял отосланные координаты, и, получив одобрение на проход, «буданинский стрелочник» прошел сквозь темное прямоугольное пятно и за считанные секунды в очередной раз оказался в комнате телепортации подразделения руководящих служителей Системы. Почти сразу там появился и уже одетый в летнюю камуфляжную форму Владислав Сергеевич, готовый встретить и проводить друга в свой кабинет, где они выберут версию реальности и место для отдыха.
Единомышленники уселись за стол Влада перед служебным монитором, на котором была полностью отражена вся картина деятельности сотрудников Системы, иными словами, это оборудование позволяло в любую минуту оценить состояние выполнения задания любым агентом в каждом из временных периодов, вести наблюдение за участками территории разных текущих реальностей. Такие контрольные мониторы имелись в распоряжении каждого руководящего служителя Системы, иначе невозможно было бы вести контрольное наблюдение за выполняющими миссии агентами, а в определенных сложных случаях оказать им помощь…
- Ну что, Степан Савич, давай выбирать, куда отправимся на отдых? Ты, помнится, хотел куда-нибудь в прошлое? – начал говорить Владислав, начиная работать с монитором.
- Давай в прошлое, туда, где сохранилась не тронутая прогрессом экология с чистым воздухом, - подтвердил свои намерения Ромашкин.
В течение почти целого часа приятели использовали возможности оборудования Системы, изучая текущие реальности прошлого, просматривая разные варианты местности и оценивая состояние окружающей среды. Наконец, они обнаружили тихий сибирский природный уголок вдали от цивилизации, с густым сосновым лесом, окружающим озеро с чистейшей водой, на берегу которого располагался маленький деревянный двухкомнатный охотничий домик. Возле него стояла скамейка из широкой доски, положенной на два коротких пенька.
На полянке недалеко от строения из-под земли бил родник, воду из которого можно было пить без кипячения, не опасаясь развития кишечной инфекции. И погода в данный временной период на этой территории была просто идеальная. Можно сказать, служители Системы отыскали настоящее райское место, где можно провести время со всеми атрибутами пикника – разведение костра, приготовление пищи на открытом свежем воздухе и даже возможность переночевать не под открытым небом. И все это ради обеспечения себе полноценного отдыха, по окончании которого Система традиционно уничтожит копию очередной версии текущей реальности. Именно так будет запрограммировано Владом.
Согласно пространственно-временным координатам этой природной красоты, выбранная друзьями территория находилась в Иркутской области в спокойных семидесятых годах двадцатого века. Но этот выбор подразумевал приобретение всего необходимого для пикника уже сейчас, в текущей реальности, прямо перед телепортацией, потому что от той «райской» местности до ближайшего более-менее крупного населенного пункта, как например, Усть-Кут или одного из поселков, рассыпанных по берегам реки Лены, было не менее трехсот километров по девственной нехоженой тайге. Да и вряд ли на этих островках цивилизации в тот временной период можно было обзавестись чем-либо подходящим для отдыха на природе в понимании современного человека. По этой простой причине, перемещение из офиса напрямую к месту отдыха, к сожалению, совершить не получилось.
После фиксации координат выбранной местности, данные были незамедлительно переданы в персональные тагавалы. Разумеется, Владислав не забыл прихватить с собой самый важный элемент для перемещения – «Ключ» служителя руководящего звена Системы с расширенными возможностями. Друзья покинули кабинет Влада и через портал подразделения переместились в Питер основной текущей реальности, где в ближайшем гипермаркете приобрели все, что им было необходимо для пикника. В пакеты и заплечные рюкзаки были загружены туристические принадлежности и провизия, включающая концентраты, немного алкоголя и, разумеется, мясо для шашлыка.
Готовые к походу, Степан Савич с Владиславом воспользовались ближайшей станцией метро, чтобы доехать до Балтийского вокзала, откуда электричкой добрались до платформы Большая Ижора. Это на первый взгляд ненужное путешествие для таких людей, как служители Системы, было совершено, чтобы со стороны все выглядело достоверно и не вызывало у окружающих никакого интереса – обычные люди с рюкзаками и пакетами собрались на отдых загород или на дачу.
Покинув вагон электрички, приятели отправились не в сторону поселка к берегу Финского залива, а выбрали противоположное направление, к лесу, подальше от людских глаз. Пройдя некоторое расстояние и убедившись, что их никто не сможет увидеть, Золотов достал свой «Ключ» и перевел в режим формирования «черного прямоугольника» портала, после чего тагавал ввел координаты выбранной местности. После сигнала о разрешении перехода, путешественники поочередно шагнули в черный прямоугольник портала и через несколько секунд оказались рядом с небольшим деревянным домиком, стоящим на берегу озера в окружении соснового леса. После завершения процесса перемещения портал мгновенно закрылся с обеих сторон.
- Вот мы и прибыли на место! Можем располагаться! – произнес Владислав после проверки по навигатору своего тагавала точность перемещения во времени и пространстве.
- Тишина. Птицы в лесу поют. А воздух-то какой! Словами не описать! – восторженно воскликнул Степан Савич, вдыхая полной грудью, - вот это места!
- И не надо описывать, просто наслаждайся! Значит, не зря выбрали эту локацию! Мы сейчас в июне семьдесят пятого, значит, дни будут самые длинные в году, - констатировал Владислав Сергеевич.
- Это очень хорошо! Смотри, даже ветра почти нет! Интересно, вода в озере теплая? Можно было бы искупаться!
- Проверим! Если озеро подпитывается придонными ключами, то, пожалуй, очень холодная. Жаль только, что баньки рядом никто не предусмотрел, а то бы еще и попарились! Давай-ка сначала занесем наши пожитки в дом! – предложил Золотов, одновременно осматриваясь вокруг.
Дверь в бревенчатый дом с пологой двухскатной крышей была не заперта. С первых шагов стало понятно, что в доме длительное время никто не хозяйничал, во всяком случае, друзья не обнаружили свежих следов пребывания людей. Заброшенное таежное жилище состояло из двух разной площади комнат с прорубленными и застекленными окнами. В самой большой комнате из мебели были только угловатый старый стол из натурального дуба, три стула из черной ДВП и две железные односпальные проржавевшие кровати. На них лежали видавшие виды потрепанные матрасы с выбитой местами ватой, но, к сожалению, отсутствовало постельное белье и не нашлось ни одной подушки. В комнате меньшего размера, служащей кухней, приятели обнаружили небольшой березовый лакированный стол, а на простых стенных полках кто-то оставил незатейливую кухонную утварь, большую чугунную сковороду, три железных кружки, покрытый темно-зеленой эмалью чайник с изогнутым носиком и пятилитровую алюминиевую кастрюлю с крышкой. Здесь же на приваренных к корпусу ножках стояла железная печь «буржуйка» бочковидной формы с выведенной через окно наружу трубой, чтобы можно было не только обогреться в холодное время года, но и на ней кашеварить. Однако друзьям было интереснее готовить пищу с помощью разведенного костра на открытом воздухе, впрочем, можно растопить «буржуйку» и вскипятить на ней чайник с природной родниковой водой, заварить ароматного чая в найденном здесь же расписном под гжель керамическом заварочном чайнике. В числе прочих предметов обихода на кухне нашлась пластиковая десятилитровая канистра для воды.
Оставив свои рюкзаки и пакеты в домике, друзья начали готовить все для трапезы. Владислав отправился в лес за дровами, а Степан Савич со своим ведром и найденной канистрой к роднику за водой. Вскоре на примыкающей к озеру широкой поляне, где располагался домик, был разведен костер для уюта, а рядом установлен раскладной мангал, куда Владислав Сергеевич наложил деревяшек, разжег огонь и добавил угля, запустив процесс приготовления шашлыка. Степан Савич отправился растапливать железную печь для начала, чтобы вскипятить воду, а позднее, возможно, и поддерживать домашнее тепло в прохладную летнюю ночь.
Стоящая возле дома импровизированная скамейка с широкой доской на двух пеньках больше подходила для стола, поэтому приятели перенесли ее ближе к костру, а из дома вынесли два стула. Таким образом, Степан Савич и Владислав Сергеевич полностью погрузились в приятные хлопоты, связанные с отдыхом на природе, в уединенном райском уголке глухой сибирской тайги, и на какое-то время забыли об остальном мире. Их практически не беспокоили назойливые комары, которые в достаточном количестве обитали в этих местах, чему способствовало применение предусмотрительно взятых с собой эффективных современных репеллентов...
- Интересно, Влад, а что, если сюда вдруг явится хозяин этой избушки, а? Какой-нибудь охотник, например? Как мы ему объясним наше появление здесь вдали от цивилизации? – поинтересовался Ромашкин у приятеля, продолжая отведывать кусочки вкусного и нежного шашлыка и маленькими глоточками отпивая красное вино из железной кружки.
- Да, пожалуй, в самом деле, было бы сложно, у нас здесь нет транспортного средства, на котором мы сюда добрались, но даже если бы мы пользовались гусеничным вездеходом, то даже с его помощью не так-то легко оказаться в этой таежной глуши. Сказать, что пешком пришли за триста километров именно к этому домику, так это не серьезно! Не поверит! – неторопливо произнес Владислав, также продолжая наслаждаться трапезой и полной грудью вдыхать удивительно чистый воздух.
- Если вдруг и впрямь кто-то нежданно нагрянет, скажем, что нас доставили сюда вертолетом из геологической партии! Не плохо придумано и, главное, очень достоверное объяснение для жителя семидесятых годов! – предложил Ромашкин, отхлебывая вино из кружки, а потом добавил.
- Кстати, у нас ведь даже оружия нет, а в этих таежных местах без этого нельзя, кругом бродят дикие звери, которые могут зайти к нам в гости и при определенных условиях даже на нас напасть.
- Могу с этим согласиться, Степан Савич, остается надеяться, что никого здесь не появится в ближайшее время, нам здесь не так уж и долго следует задержаться. И потом все равно эта версия местности разрушится после нашего исчезновения отсюда, как ты понимаешь, - размеренно и спокойно добавил Золотов, неторопливо прожевывая очередную порцию жаренного на горячих углях мяса.
- Да, давай-ка лучше просто отдыхать! Надо проверить воду в озере, можно ли купаться, - произнес Степан Савич, встал со стула, подошел к самой кромке воды, будучи в резиновых сапогах сделал шаг вперед с берега и потрогал рукой водную гладь, а потом вернулся обратно к импровизированному столу и сообщил Золотову.
- Вода-то ведь и вправду очень холодная, хоть на улице и довольно тепло, так что купаться не желательно!
- Ничего, просто так отдохнем, что нам еще надо? Вода есть, воздух изумительный, еды достаточно! Можно и грибов пособирать в лесу, не заходя далеко от домика, наверняка, их тут полным-полно, потому что грибников кроме нас нет. И черемши можно нарвать, это похожий на траву сибирский чеснок, если ты не в курсе! Вот через часок-полтора сходим, быстренько наберем с пол ведерка и нажарим к ужину целую сковороду, чтобы насытиться вдоволь! Красота! Вечером у костра посидим, на звезды посмотрим, – рассуждал довольный Владислав Сергеевич, расслабленно откинувшись на спинку стула, насколько это было позволительно…
Однако совсем скоро идиллия «райского» отдыха неожиданно прервалась, и вовсе не из-за появления на поляне какого-нибудь охотника с дробовиком или таежного отшельника, предъявившего права на этот полузаброшенный домик. Умиротворенное спокойствие приятелей неожиданно прервало ничто иное, как… сигнал тагавала Степана Савича, предательски сообщившего, что агент Ромашкин направляется на очередное задание, связанное с хорошо знакомым ему артефактом Гродисом, алмазной пирамидкой, которую агент на самом первом задании удачно вывез из Ярославля начала семидесятых. В базу данных тагавала уже поступила информация о секретном поезде, на который Ромашкину следует сесть на обменной станции, и координатах для перемещения в точку назначения.
- Что ж, Степан Савич, хорошо хоть шашлыка успели отведать и воздухом подышать! Но такая у нас работа! И здесь нас отыскали. Пора собираться! – сказал Золотов, неохотно вставая со стула.
- Жаль, конечно, что отдых нам подпортили. Но ничего, как-нибудь вернемся сюда еще раз! Координаты местности сохранены в наших с тобой тагавалах, – с оптимистическим сожалением ответил Степан Савич, и начал собирать вещи.
Друзья оперативно сложили свои ненужные теперь пожитки в рюкзаки, которые решили оставить здесь же в домике, впрочем, как и нетронутые остатки провизии, и даже мангал с шампурами. Костер был предусмотрительно залит водой, хотя оба приятеля прекрасно понимали, что версия всей этой красоты будет незамедлительно уничтожена Системой сразу после того, как они покинут местность. Сформированный «Ключом» портал перенесет их в подразделение руководящих сотрудников Системы, где Владислав Сергеевич останется, а Степан Савич в той же самой камуфляжной одежде прибудет на обменную станцию…
Не прошло и двадцати минут, как агент Ромашкин в очередной раз стоял на полупустой платформе в ожидании посадки на секретный поезд, все еще продолжая вспоминать о только что прерванном роскошном отдыхе в сибирской тайге периода середины семидесятых. На платформе вместе с ним находилось еще несколько человек, также как и он ожидающих этот поезд, и стояли они на равном друг от друга расстоянии по длине вагонов, чтобы сразу безошибочно сесть в свой. «Наверное, это тоже агенты, отправленные Системой на задание, но хоть средство доставки до места у меня с ними одно и то же, но задания все-таки неизбежно отличаются», - невольно подумалось Степану Савичу, едва он бросил мимолетный взгляд вдоль перрона.
В назначенный час к платформе подали состав из вагонов в зеленой расцветке образца пятидесятых годов двадцатого века, по виду чем-то уже напоминающих привычные пассажирские вагоны более позднего советского времени. Ромашкина встретила хозяйка купейного вагона класса «мягкий», симпатичная брюнетка лет двадцати восьми, в белой хлопчатобумажной железнодорожной форме принятого в то время гражданского образца, состоящей из платья с отложенным воротником и нагрудными карманами и юбки с двумя боковыми карманами, а на голове красовался белый круглый берет со звездочкой в центре. Степан Савич обратил внимание на характерные для того времени знаки различия на петлицах для рядового состава – вытянутая ромбовидная полоска, покрытая черным сукном с красной окантовкой и классической железнодорожной эмблемой (скрещенные молоток и гаечный ключ).
Как обычно агент, предъявивший безымянной проводнице свой заветный жетон, прошел в тамбур, в воздухе которого витал запах дыма из растопленного углем котла. Проводница сразу закрыла входную дверь, заперла на защелку, так как других пассажиров не ожидала, и по коридору проводила гостя в предназначенное для него уютное купе. В ответ на предложение пообедать, Ромашкин попросил у проводницы только чашечку кофе, потому что был сыт с прерванного пикника, радуясь тому, что они с Владиславом, к счастью, не успели выпить слишком много, и агент оставался в форме.
Поездка продолжалась часов пять, и за это время Степан Савич успел в тишине отрезанного от мира купе под мягкий колесный гул неплохо вздремнуть. Разбудили агента вовремя, ближе к полуночи по времени станции, на которой он должен сойти, и где его непременно встретит местный проводник. В купе Ромашкин переоделся в то, что согласно указанию Системы, принесла ему хозяйка вагона – теплые брюки, рубашку, шерстяной свитер, овчинный полушубок и шапку из меха тарбагана. На ногах резиновые сапоги поменялись на зимние ботинки с теплыми носками. Все говорило о том, что задание предстоит выполнять в условиях холодного времени года. Правда, до сих пор не было информации о характере задания, но к такому алгоритму Степан Савич привык, а вот условия работы при низких температурах у агента Ромашкина обозначились впервые за его небольшую практику.
После остановки состава Степан Савич в тамбуре дежурно, сухо, но вежливо поблагодарил проводницу за рейс, спустился на заснеженную низкую платформу и принялся ждать своего местного коллегу. Дверь вагона захлопнулась, поезд начал движение, с каждой секундой набирая скорость, и вагоны под стук собственных колес все быстрее проносились мимо агента, пока последний с тремя красными габаритными огоньками не исчез в кромешной темноте искривленного Системой пространства. В ожидании Степан Савич остался стоять на пустынном перроне, оглядываясь по сторонам, осторожно вдыхая холодный воздух, чтобы не простудить горло, и выдыхал густой белый пар. Окружающая температура по ощущениям была градусов двадцать, но к счастью, в воздухе царил полный штиль. Однако морозец начал почти сразу пощипывать открытое лицо агента. В полумраке действующей измененной реальности он смог разглядеть название станции «Угловая» Дальневосточной железной дороги. Значит, он, пусть и ненадолго, но оказался где-то в Приморье, и неважно в каком именно году.
Через минуту Ромашкин услышал хрустящие по снегу размеренные шаги, обернулся на звук и увидел, что к нему подходит молодой человек в железнодорожном форменном теплом бушлате с коричневым кожаным ремнем на поясе и серой шапке-ушанке со звездочкой. Подойдя близко к Степану Савичу, незнакомец, лицо которого в полумраке едва можно было разглядеть, приветливо здороваясь и приложив руку к головному убору, попросил гостя предъявить жетон. После успешной идентификации оба служителя Системы, явно живущие в разных временах текущей реальности, направились к месту формирования портала, куда указывал дорогу проводник, выполняя возложенную на него функцию.
Идти пришлось не далеко. Разговаривать в условиях полночной морозной тишины особого желания не возникало, поэтому за все время пути коллеги обменялись несколькими ничего не значащими фразами, из которых агент узнал, что находится в пятьдесят пятом году недалеко от Владивостока, а сопровождает его начальник станции. Пройдя в полумраке измененной реальности сотню метров от вокзала, они свернули с улицы к одному из частных домов, миновали незапертую калитку и, открыв навесной замок имеющимся у проводника ключом, через дверь вошли в деревянное строение, напоминающее сельский магазин, где в одной из комнат и был сформирован очередной портал. В этот раз все приходилось делать быстрее, чем обычно, чтобы лишнее время не задерживаться на морозе, так как внутри здания было немногим теплее, чем на улице.
Традиционный ритуал перемещения с выражением благодарности за помощь и взаимными пожеланиями удачи благополучно завершился. Открыв глаза после темноты портала, Степан Савич понял, что находится в каком-то закрытом и холодном бревенчатом помещении прямоугольной формы, напоминающем обычный сарай, внутри которого ощущался стойкий приятный запах сосновой смолы и свежесрубленной таежной древесины. Внутри Ромашкин сразу заметил выход – деревянную толстую дощатую дверь, подвешенную к массивной коробке увесистыми железными удлиненными петлями. Дверь была не заперта и легко открылась, пропуская агента наружу.
Стояла ясная и морозная погода. Кроме окружающего бодрящего холода, охватившего лицо Ромашкина, едва он успел покинуть сарай, сквозь шапку до его ушей издалека донеслись очень знакомые звуки, которые невозможно спутать ни с чем – свистящий гул авиационных двигателей. Степан Савич логично предположил, что где-то рядом находится гражданский аэропорт или же военный аэродром. И агент не ошибся – в двухстах метрах от него находилась взлетная полоса военного аэродрома, по которому какой-то красивый серебристый уж точно не гражданский самолет (в моделях Степан Савич не разбирался) как раз в тот самый момент начинал свой разбег. Включив форсаж на взлетном режиме, самолет с ревом обоих двигателей, сотрясающих округу, пронесся по полосе и стрелой поднялся в небо, оставляя из обоих сопл след из горячего воздуха и черного дыма. Никогда раньше Степан Савич «вживую» не видел подобного летательного аппарата, поэтому замер на месте и взглядом проводил крылатого турбореактивного красавца, пока тот не скрылся в небесной безоблачной вышине.
Когда гул затих, сразу включился до этого долго «спящий» тагавал с информацией о задаче, которую предстояло выполнить агенту, наконец, настало время все прояснить. Итак, агент Ромашкин находится в текущей реальности тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года. Самолет, взлет которого он только что наблюдал, был новым советским бомбардировщиком Ту-16, начинающим активно поступать в советские авиачасти. Секретный военный аэродром, где оказался агент, расположен на Севере СССР в двухстах километрах от города Печора. Задача – под видом офицера авиационного техника проникнуть в летный полк и понаблюдать за изменением окружающей обстановки, пока Система будет тестировать свойства Гродиса на этой территории. Наблюдения за окружающей обстановкой и объектами следует вести только во время сеансов применения Гродиса, данные о начале и окончании которых агенту будут сообщать через тагавал. Сейчас же Ромашкину следует вернуться в сарай и получить содержимое оставленного там тайника с необходимыми вещами и документами.
На первый взгляд задание показалось Ромашкину не очень-то и сложным, всего лишь наблюдение и фиксация данных, да и времени на выполнение отводилось не более двух суток, так можно продержаться. Однако следует учитывать тот факт, что работать предстояло на секретном объекте, где нужно было выдавать себя за офицера-техника и заниматься крайне ответственной деятельностью – предполетной подготовкой бомбардировщиков. Об отсутствии профессиональных знаний агент не особенно беспокоился – тагавал всегда готов подсказать любую требуемую информацию, что было успешно проверено на подводной лодке в Северодвинске. Но важнее было сделать все, чтобы агента не раскрыли, потому что в случае провала здесь его ожидает судьба намного печальнее, чем на атомной подводной лодке, если бы его тогда не выручил Владислав. Кстати, о своем друге никогда не стоит забывать, и если возникнут особенные трудности, то срочно обращаться в Золотову. В том числе и для отхода с этой территории после завершения миссии, потому что до железнодорожной станции Печора, где можно было бы сесть в секретный поезд, расстояние весьма приличное. В случае преследования, даже на какой-нибудь машине добраться туда будет проблемой, да и бдительные органы безопасности успеют перехватить по дороге. Поэтому быстро выбраться из этой текущей реальности можно исключительно с помощью своевременно сформированного портала, может даже в этом же самом сарае.
В период данной текущей реальности еще не так давно закончилась Великая Отечественная, полным ходом шла холодная война, поэтому у сотрудников военной контрразведки выработанная в сталинские годы бдительность буквально зашкаливала, неусыпно велась слежка за каждым военнослужащим, все в этой секретной части было под надежным контролем сотрудников службы госбезопасности. Разумеется, особо пристальное внимание органы уделяли вновь прибывшим на службу офицерам или командированным, к которым теперь относился и агент Ромашкин…
Вокруг не было ни одной живой души, и пока Степана Савича никто не заметил, он поспешил вернуться в сарай, где с помощью тагавала за поленницей отыскал большой увесистый мешок цвета хаки. В нем агент обнаружил военную форму капитана авиации, причем как гимнастерку для ношения в помещении, так и военный светлый овчинный полушубок с кожаной портупеей, меховой шапкой с кокардой, и, разумеется, утепленные яловые сапоги, без которых в морозы можно было и без ног остаться. В кобуре присутствовало табельное оружие, пистолет Макарова с двумя полными обоймами. В отдельном матерчатом пакете содержался исчерпывающий набор необходимых офицеру документов, актуальных для того времени, и советские дореформенные деньги. Там же лежал и небольшой чемоданчик из дерматина фасона тех лет с металлическими уголками и защелками, где лежали вещи командированного офицера, это для полной достоверности. Несмотря на тридцатиградусный мороз, ощущаемый в неотапливаемом сарае, Ромашкин прямо там переоделся в предоставленную Системой форму, а свои вещи уложил в освободившийся вещмешок, аккуратно спрятанный тут же за поленницей и хорошо замаскированный.
Следующим шагом надо было каким-то образом со стороны дороги подойти к КПП воинской части, чтобы попасть туда легально, предъявив документы. По легенде капитан Синцов Артур Борисович, авиационный техник, прибыл в месячную командировку из истребительного авиационного полка, базирующегося на аэродроме Унаши в поселке «Золотая Долина» Партизанского района Приморского края, для временного прохождения службы с целью обмена опытом и приобретения новых профессиональных навыков. На сей счет у Ромашкина, то есть у капитана Синцова, имелся официальный командировочный документ за подписью командира, заверенный полковой печатью. В те годы система связи в войсках не была развита настолько, чтобы когда угодно можно было позвонить в любую войсковую часть и справиться о военнослужащих, поэтому пока капитана Синцова будут проверять, он должен уже завершить миссию и исчезнуть из этой реальности.
Взяв с собой чемоданчик, Ромашкин, готовый выйти из сарая и преобразиться в новой для себя роли, запросил у тагавала путь до КПП, но для пущей достоверности надо было сначала выйти за пределы части, а потом пройти по дороге, ведущей к пропускному пункту. Однако на этой территории, да еще в такой мороз вряд ли проверяющие поверят в объяснения, что капитан с пересадками прилетел пассажирским самолетом из Владивостока в Москву, там сел на поезд до Печоры. Оттуда до военного аэродрома его долго везли на попутной машине, но высадили за пять километров до КПП, и оставшееся расстояние он прошел пешком по проселочной дороге. Почему тогда его не встретили здешние сослуживцы, если наверняка знали о его командировке? Все это показалось бы слишком уж странным для любой проверки.
На данном этапе тагавал предложил куда более простое решение – прямо отсюда, не заходя на КПП, направиться в штаб и представиться командиру, а там уже придумать что-то прямо на ходу. Ромашкин положился на своего информатора, вышел из сарая, нашел центральную аллею, а потом, завидев какого-то офицера, который двигался навстречу, отдал воинскую честь при сближении и сразу спросил о местонахождении штаба полка. Можно было, как всегда, уточнить у тагавала и уверенно двигаться к цели, но ведь новичок не мог знать расположения местных объектов, поэтому и поинтересовался у аборигена, так выглядело достовернее. Пока Степан Савич шел, с оглушительным гулом в небо взлетели еще три бомбардировщика, а тагавал сразу подсказал, что в части проходят плановые тренировочные полеты.
Штаб располагался в одноэтажном бревенчатом здании с большими утепленными окнами и двухскатной крышей, над входом был вывешен красный советский флаг. Агент поднялся по трем ступенькам дощатого крыльца под навесом, открыл деревянную утепленную дверь и прошел внутрь, где капитана Синцова встретил дежурный по штабу молоденький сержант-срочник, у которого агент поинтересовался, где найти командира. Военнослужащий пояснил, что полковника на месте нет, как и большинства офицеров, потому что все они находились на полетах. Однако в штабе дежурил замполит, которому тоже можно было для начала отрекомендоваться...
- Разрешите, товарищ майор? Здравия желаю! – взяв под козырек, представился капитан, когда вошел в кабинет и похожим на строевой шагом подошел к столу, за которым сидел хозяин кабинета.
- Здравствуйте, капитан! Я Вас не знаю, Вы кто будете и откуда? – ответил майор, продолжая сидеть за столом с папиросой во рту, держать в руках развернутый свежий номер «Красной Звезды», которую только что читал, и пристально изучать нежданного гостя.
- Капитан Синцов Артур Борисович! Представляюсь по случаю прибытия в командировку в вашу часть для повышения профессиональной подготовки авиатехника, - четко по-военному, насколько ему удалось, проговорил агент, рассматривая собеседника.
- Майор Завгородний, заместитель командира по политчасти, - ответил офицер, человек лет тридцати пяти с морщинистым красноватым лицом, который вполне мог быть участником войны, - откуда прибыли?
- Из Приморского края, аэродром Унаши, истребительный авиаполк!
- Я конечно, не большой специалист, но у нас тут бомбардировщики, что у них общего с истребителями? Я имею в виду, кроме того, что все они летают…, - не улыбаясь, произнес майор, хотя показалось, что он сделал попытку пошутить.
- Очевидно, командование меня и отправило в этом разобраться! – ответил Ромашкин первое, что пришло в голову, надеясь на то, что в данном случае это прокатит или тоже сойдет за шутку.
- Хорошо, посмотрим, командирам виднее! – ответил замполит, откладывая газету в сторону.
- Так точно, товарищ майор!
- Как добрались? – продолжал хозяин кабинета.
- Нормально! До Москвы самолетом, до Печоры поездом, а потом с попуткой доехал до вашего КПП, - сообщил Ромашкин свою исходную версию легенды.
- Странно, что Вас никто не встретил! Наверняка ваши сослуживцы по полку должны были нас предупредить о Вашем прибытии!
- Так точно, но, может быть, просто не успели! Ничего страшного, я же добрался! Морозно у вас только!
- Да, это точно, мы ведь на Севере находимся, это не ваше Приморье на широте Сочи! – усмехнулся майор, а потом серьезно добавил:
- Уж, простите, можно на документы взглянуть?
- Так точно! Извините, товарищ майор, надо было сразу, - ответил Ромашкин, спешно, но без лишней суеты доставая из внутреннего кармана удостоверение личности офицера и командировочное предписание, а потом отдал все это майору.
- Ну что ж, капитан, на первый взгляд все в порядке! – произнес замполит, возвращая документы Ромашкину после беглой проверки, - а сейчас, Артур Борисович, пойдемте, я дам распоряжение поставить Вас на довольствие и разместить в офицерском общежитии. Командиру и офицеру службы безопасности представитесь позднее, сейчас все заняты на полетах…
Закончив разговор, майор любезно проводил агента сначала в хозяйственную часть при штабе для выполнения формальностей, а потом попросил дежурного по штабу сержанта проводить офицера к общежитию, где он мог бы устроиться и отдохнуть с дороги. Общежитие находилось в жилой части военного городка, в стороне от взлетно-посадочной полосы, вдоль которой расположились здания, относящиеся к воинской части. В двухэтажном деревянном здании общежития Ромашкина встретил усатый коренастый старшина, явно заканчивающий третий год срочной службы, мельком посмотрел бумаги, выданные в хозчасти, и предложил офицеру пройти в комнату. Там показал свободную койку и предупредил, что ужин будет в девятнадцать ноль-ноль в офицерской столовой, что в соседнем здании.
После тридцатиградусного уличного мороза Ромашкин с удовольствием расположился в жарко натопленной комнате на четырех человек, и в самом деле решил немного отдохнуть, пока оставалось время. Тагавал предположил, что, вероятнее всего, применение Гродиса начнется на другой день, но точнее он непременно сообщит. Результаты наблюдений также можно наговаривать вслух или мысленно передавать на тагавал. Главное, никому не показывать этот прибор на территории воинской части, потому что в этой текущей реальности будет сложнее объяснить военным людям, что это современные японские электронные часы, купленные на базаре в Находке. Могут и не поверить, и будут правы, в то время японцы такого еще не изобрели, как впрочем, и другие страны. Если даже и поверят, то вполне могут посчитать его вражеским шпионом или, по меньшей мере, сочувствующим капиталистическому западу, впрочем, с людьми надо быть естественнее, добавляя наглости, только в меру, тогда можно говорить все, что угодно, не опасаясь обнаружения обмана.
Ужина предстояло ждать еще часа три, а в тепле Ромашкина разморило, и он неизбежно задремал под слышимый где-то совсем рядом оглушающий рев реактивных двигателей то и дело взлетающих туполевских бомбардировщиков. Проснулся агент от того, что услышал в комнате громкие голоса. Он открыл глаза и понял, что это были трое его соседей по комнате – молодые офицеры-летчики, лейтенант и два старших лейтенанта, только что вернувшиеся с полетов.
Понимая, что его пробуждение не осталось незамеченным, Ромашкин приподнялся в кровати и поздоровался с «коллегами», они приветливо ответили тем же. Затем последовало представление друг другу, а дальше слово за словом начался непринужденный разговор о том, кто они все такие, где учились летному искусству, откуда прибыли служить в часть, как прошли сегодняшние полеты и на другие подобные темы. Разумеется, Степан Савич воспользовался информацией из своей легенды, изображая авиатехника, готовящего к полетам истребители семнадцатые МИГи. Понятно, если бы не помощь тагавала, Ромашкин никогда бы не смог произнести и слова на профессиональную тему, а так он очень даже искусно поддерживал разговор с летчиками на таком уровне, что никто из них ни на секунду не усомнился в компетентности своего коллеги.
Старший лейтенант поинтересовался, почему капитан приехал повышать квалификацию в полк с бомбардировщиками, хотя работает с истребителями, на что агент с готовностью ответил, что авиатехник должен разбираться и уметь обслуживать разные типы самолетов. Совсем молодой лейтенант спросил капитана Синцова, почему он, уже немолодой человек, так поздно переучивается, но Степан Савич и в этом случае невозмутимо парировал, что он авиатехник, и работа его на земле, а летчик в небе, к ним и требования по здоровью иные, а техник может служить хоть до старости.
На резонный вопрос молодых офицеров к представителю старшего поколения о том, где капитан воевал, офицеры сразу получили ответ, что Синцов всю Великую Отечественную войну прослужил в Приморье, и до сих пор служит все в том же самом сорок седьмом истребительном авиационном полку. Коснувшись для достоверности немного истории, Степан Савич пояснил, что за все время существования полк базировался под Уссурийском, в Николаевке, Кневичах и даже в Северной Корее, а с 1951 года и до нынешнего времени размещен на военном аэродроме Унаши под Партизанском. Заметив, что молодая аудитория слушает его очень внимательно, Степан Савич рассказал, что в полку застал еще самолеты И-153 «Чайка», а позднее были седьмой и девятый Яки и Миг-15. В этом году «его» полк вошел в состав войск ПВО страны, а на вооружении сейчас стоят истребители Миг-17. Прихвастнул капитан и про полученные в войну награды за отличную подготовку и выпуск самолетов. Благо, тагавал очень хорошо и оперативно снабжал агента точной информацией, и капитан Синцов в глазах молодых советских летчиков выглядел не только очень интересным собеседником, но и высококвалифицированным специалистом…
Все разлеглись по своим койкам, мысленно готовясь к ужину, но в этот момент в дверь постучали. Это был старшина-срочник, передавший приказ для капитана – срочно прибыть в штаб для представления командиру полка. Светлая часть дня завершилась рано, как обычно и бывает в зимнее время. Через двадцать минут после очередной бодрящей пробежки по слабо освещенным фонарями дорожкам капитан Синцов предстал перед полковником и докладывал о своем прибытии в их полк. В комнате вместе командиром за столом сидели строгий по виду майор с пристальным въедливым взглядом, очевидно, сотрудник особого отдела, и уже знакомый Ромашкину замполит.
- Капитан Синцов Артур Борисович, командирован в ваш полк для повышения квалификации! – отрапортовал Степан Савич, приставив ладонь правой руки к зимней шапке с кокардой.
- Полковник Николаев Иван Леонидович, командир этого полка, - спокойно ответил старший по званию, на вид немолодой человек с огрубевшим строгим лицом, заметно потрепанный судьбой, а боевые награды на кителе красноречиво это подтверждали.
- Значит, Вы к нам по обмену опытом прибыли? – спросил командир, изучив удостоверение личности и командировочное предписание, и дальше продолжая в упор смотреть на капитана.
- Так точно, товарищ полковник, можно и так сказать! – четко ответил Ромашкин, искренне глядя в глаза начальнику.
- Тогда почему же нас заранее не предупредили о Вашем приезде? – не представляясь, включился в разговор майор контрразведчик, обязанный по роду службы подозревать всех и вся.
- Не могу знать, товарищ майор! Пять дней назад меня вдруг вызвали к командиру нашего полка, выдали предписание, проездные документы и командировочные, приказали отправляться, и вот я здесь! Я полагаю, что не успели сообщить! – отвечал уже глядя на «особиста» Степан Савич, кажущийся спокойным и непосредственным, хотя ловко скрывал охватившее его некоторое ощущение тревоги, впрочем, его документы были в полном порядке, а пока суть, да дело, пока уточнят, проверят…
- И все же все это странно, почему вдруг такая спешка? И времени у вашего командования, судя по Вашим же словам, было достаточно для информирования нашей части. Как лично Вы можете это объяснить? – задал вопрос «особист», все еще удерживая на Ромашкине свой цепкий оценивающий взгляд.
- Как известно, приказы командиров не обсуждаются, а выполняются. Почему так срочно? Значит, у них были свои соображения на этот счет. Во всяком случае, когда я спросил об этом, то мне ничего не ответили, а потребовали выполнять приказ, но твердо заверили, что в полк назначения сообщат о моем прибытии. И все-таки от Печоры мне пришлось добираться своим ходом, так как вышло, что меня никто из вашей части не встретил, - продолжал выкручиваться Ромашкин.
- Интересные у вас командиры! – снова с ехидной ухмылкой произнес «особист».
- Ладно, капитан, документы у Вас в порядке, пока отдыхайте, мы отправим запрос в ваш полк, и все уточним. Завтра после построения приступайте к своим обязанностям! – твердо, приказным тоном произнес полковник.
Такое поведение командира могло свидетельствовать о том, что сталинские времена всеобщей чрезмерной подозрительности начинали постепенно отступать, и слово представителя госбезопасности уже не было таким весомым, иначе бы неизвестный гость в данном случае так просто не отделался и сразу же был препровожден в особый отдел для тщательного допроса…
- Слушаюсь, товарищ полковник! – бодро и радостно ответил Ромашкин.
- Товарищ замполит, для капитана следует выбрать офицера из техников, который бы стал ему вроде наставника, ну, помог разобраться, что тут у нас к чему!
- Так точно, товарищ командир, подберем!..
На этом беседа была окончена, и Синцов, отдав честь присутствующим, совершил уставной разворот «кругом», покинул кабинет, вышел из штаба и сразу же отправился прямиком в офицерскую столовую. Отужинав за одним столом вместе со своими соседями по общежитию, Ромашкин с удовлетворением для себя проверил бытующую информацию о том, что летчиков во все времена кормили очень даже неплохо. Блюда оказались вполне вкусными и достаточно калорийными. Мясо, гречка, сливочное масло, овощи, зелень, другие богатые витаминами продукты и, само собой, шоколад обязательно включались в ежедневный рацион личного состава авиаполка…
Вечер прошел обычно, офицеры долго друг с другом не болтали, и спать легли пораньше, завтра предстоял очередной летный день. В отличие от своих новых товарищей, Ромашкин не сразу заснул в незнакомой кровати, какое-то время повертелся с боку на бок, но если организму не удается сразу погрузиться в сон, мозг продолжает активно работать, начиная генерировать самые разные случайные мысли в хаотичном порядке. Агент вспомнил о жене и дочках, о прерванном отдыхе в сибирской тайге, о годах работы стрелочником в Буданино. Затем ход размышлений незаметно переключился на выполнение нынешнего задания Системы, при котором главное внимательно наблюдать за окружающей обстановкой и фиксировать увиденное. Но если Степан Савич будет находиться в самой гуще событий, это не должно стать такой уж сложной для него проблемой. На фоне непрерывного мыслительного процесса сон незаметно одолел агента…
Ясным и морозным утром следующего дня на общем построении капитан Синцов был представлен всему личному составу полка, а потом замполит познакомил его с наставником, авиатехником с большим стажем и участником войны майором Жихаревым Иваном Сергеевичем, которому было уже далеко за сорок. В этот день планировалось продолжать полеты, поэтому летчики начали подготовку, осмысливая учебные задания штаба, а технические специалисты отправились готовить свои реактивные машины. Но еще перед построением, тагавал, как обычно передавая информацию прямо в мозг, предупредил агента, что на сегодняшний день текущей реальности в период с десяти часов утра до семнадцати вечера местного времени Гродис начнет действовать. «Значит, Степан Савич, тебе готовность номер один, и наблюдать, внимательно за всем наблюдать», - мысленно сказал агент самому себе.
До означенного времени оставалось еще часа полтора. После утреннего развода капитан Синцов вместе с майором Жихаревым, как и остальные, отправились на свои рабочие места – к расположенным за взлетно-посадочной полосой замаскированным от наблюдения воздушной разведки ангарам, где хранились одни из самых современных на тот момент бомбардировщиков. Пока офицеры шли, агент заметил, что военный городок, распложенный вдоль взлетной полосы, и аэродром со всех сторон были окружены хвойным лесом, а все это авиационное хозяйство напоминало островок в необъятном таежном море.
Все время, пока техники возились в ангаре возле самолета, Ромашкин получал от тагавала информацию о технических характеристиках Ту-16 и стандартных манипуляциях по подготовке машины к полету, разумеется, и наставник капитана Синцова со своей стороны тоже давал своему подопечному профессиональные пояснения. Степан Савич старался четко воспринимать информацию и правильно ее использовать, чтобы выглядеть истинным профессионалом со стажем и не выдать себя.
В нужный момент тагавал напомнил агенту, что уже ровно десять часов, и это было для него сигналом – пора начинать приглядываться к изменениям в окружающей обстановке. Некоторая сложность заключалась в отсутствии точного представления, что, где и в какой форме должно происходить, и на что именно следовало обращать внимание. Возможно, что-то случится с техникой или окружающей средой, а может быть и с людьми. И, тем не менее, Ромашкин нисколько не сомневался, что сможет без труда определить, когда необычные явления начнут проявляться. Степан Савич понимал, что в настоящий момент данная копия версии текущей реальности пятидесятых используется Системой для эксперимента по проверке эффективности Гродиса, артефакта, который именно он, агент Ромашкин, вывез из Ярославля начала семидесятых…
Капитан Синцов и его наставник находились в ангаре возле крылатой машины, готовя ее к полету, но агент понял, что из закрытого помещения не имеет достаточной возможности наблюдать за окружающей обстановкой. Надо было срочно скорректировать ситуацию, так как на часах было уже больше десяти, и он предложил выкатить самолет из ангара на улицу, объяснив это тем, что подготовка почти закончена и скоро все равно придется это сделать, да и в ангаре немногим теплее, чем снаружи. Майор Жихарев без колебаний согласился с предложением гостя, дал нужную команду, и с помощью аэродромного тягача самолет выкатили из ангара, и теперь можно было полноценно вести наблюдение за обстановкой.
С самой первой минуты, когда на территории начали проявляться странности в поведении людей и сбои в работе техники, Степан Савич, внимательно замечая происходящее, оперативно и кратко передавал сведения в базу тагавала. Поначалу у агента промелькнуло опасение, а что, если воздействие Гродиса окажет негативное влияние и на него самого. Однако информатор, чувствуя беспокойство своего обладателя, сразу же его успокоил, потому что в целях качественного выполнения задания он будет надежно защищен Системой от воздействия артефакта, только наблюдать за происходящим и ни во что не вмешиваться.
По результатам нескольких часов наблюдений, в отчет агента попало следующее.
«Майор Жихарев Иван Сергеевич неожиданно, что называется, «послал подальше» всех окружающих солдат и офицеров, махнул рукой и зашагал прочь от ангара в неизвестном направлении, скорее всего, домой в городок. Никто из сослуживцев авиатехника, как среди солдат, так и офицеров, не удивился этому поступку, так как они сами начали вести себя неадекватно, молча бросили технику без присмотра и разбежались кто куда. Почти все часовые оставили свои посты, побросали оружие и тоже разбрелись, куда глаза глядят»…
«Полеты продолжались, никто не давал команды их отменить. Один из самолетов, идущий на взлет, включил форсажный режим, но вместо того, чтобы взмыть в небо, на большой скорости съехал с взлетно-посадочной полосы, будто бы им никто не управлял. По инерции самолет проехал еще метров двадцать по голой заснеженной земле, у него отломилась передняя стойка шасси, из-за чего он так резко врезался головным обтекателем в грунт, что летчик ударился о стекло фонаря и потерял сознание, а машина после этого загорелась и через минуту с оглушительным грохотом взорвалась. Однако никто из военных этого как будто не услышал и не заметил, ни одно из подразделений не предприняло и шага для ликвидации возгорания, будто бы и не было никого рядом. Итогом стало уничтожение нового дорогостоящего летательного аппарата и гибель летчика»…
«Дежурившие во время полетов на диспетчерской вышке офицеры вели себя странно. Некоторые беспомощно сидели и беспрерывно гомерически хохотали, остальные вдруг начали вразнобой выдавать летчикам противоречивые команды, в результате чего одному из бомбардировщиков все же удалось благополучно взлететь. Из-за некорректных действий сбитых с толку пилотов, два других самолета одновременно оказались на полосе, не успев подняться в небо, и столкнулись друг с другом на скорости, чем полностью перекрыли ВПП, сами машины при аварии получили существенные повреждения. Правда, взлетевший перед этим бомбардировщик недолго провел в воздухе, а через несколько минут развернулся, спикировал с большой высоты как снаряд, устремленный к земле, и на огромной скорости вонзился в грунт за пределами аэродрома. Сразу последовал мощный взрыв с яркой огненной вспышкой и столбом черного дыма. Машина была уничтожена, пилот погиб»...
«У двух бомбардировщиков при попытке начать взлет, просто не заработали двигатели, а у одного не включилась приборная панель. Но, как оказалось, самолеты даже не были своевременно заправлены, а инженеры не провели техобслуживание»...
«Несколько офицеров-летчиков ушли с полетов и шатались по военному городку компанией, громко кричали что-то совершенно бессвязное, будто были в изрядном подпитии и говорили на каком-то непонятном языке»...
«Солдаты роты аэродромно-технического обеспечения без командира вышли на плац и начали, словно на параде, маршировать четким и ровным строем из одного края площадки в другой и обратно, выполняя громко и четко подаваемые кем-то из сержантов строевые команды, точно готовились к строевому смотру, и делали это в течение нескольких часов подряд»...
«Среди офицеров и солдат отмечались отдельные случаи глубокого ступора. Несчастные либо стояли, либо сидели в какой-то одной фиксированной позе, их немигающий остекленевший взгляд был направлен в одну точку. И продолжалось это состояние по часу или два, потом положение тела менялось, либо они переходили на новое место и там продолжали пребывать в ступоре. При этом кто-то из них находился на морозе, прямо на улице, и в конечном итоге, все эти военнослужащие без оказанной медицинской помощи погибли от обморожения»…
«В столовой повара не приготовили обеда и, как выяснилось, даже не собирались этого делать. Некоторые из них молча и отрешенно сидели на кухне и медленно жевали сырое мясо или сухую крупу, кто-то грыз сырую неочищенную картошку, будто это яблоки. Один из солдат-поваров, глядя куда-то в одну точку, большим черпаком размешивал пустую кипящую воду в варочном котле, словно что-то готовил»...
«В казармах всех полковых рот был зафиксирован ряд фактов необъяснимой агрессии, массовых драк между военнослужащими, вскрытия арсеналов, завладения оружием с боекомплектами и беспричинного убийства солдатами своих безобидных сослуживцев с помощью огнестрельного оружия или штыков-ножей. Примечательно, что погибающие от рук своих же товарищей рядовые, сержанты и даже офицеры не оказывали ни малейшего сопротивления, покорно принимая смерть»...
«За время воздействия Гродиса на территории произошла еще и целая цепь других происшествий, которые в итоге полностью парализовали деятельность полка на продолжительное время»...
В семнадцать часов местного времени, когда Система отключила Гродис, все военнослужащие полка все разом как бы очнулись от гипнотического сна и, оценив обстановку, под руководством командиров срочно приступили к устранению последствий, оставаясь в недоумении, как весь этот ужас мог произойти в советской военной части, да еще в стратегической авиации. Хватило работы и органам безопасности, чтобы разобраться в ситуации им пришлось вызывать в полк дополнительные силы своих коллег. Продолжив изучение итогов произошедшего, агент отметил, что ни у кого из тех, кто находился на территории полка и военного городка, ни у военных, ни у гражданских, абсолютно не сохранилось в памяти того, что они делали в последние несколько часов. Судя по рассказам людей, все до единого хорошо помнили происходящее до десяти часов утра, но после этого сознание почти одновременно только к вечеру снова вернулось к ним.
В результате наблюдений для агента стало очевидным, что специфическое воздействие Гродиса на кору головного мозга человека напрочь стирает личность и отключает адекватное восприятие действительности, сохраняя все основные функции организма и подобие сознания, в ряде случаев вызывает беспричинную агрессию, что приводит к неожиданному изменению поведения и полной дезорганизации. Все это в целом можно назвать «синдромом отключенного осознанного восприятия действительности». Кроме того, воздействие Гродиса распространяется как на механические, так и на электронные системы, выходящие их строя без видимых на то причин. Причем, во время подобных сеансов события могут развиваться совершенно непредсказуемо. При данной форме применения Гродис представляет собой самое настоящее эффективное оружие, способное обеспечить победу в любой войне, причем малой кровью, так как противник под воздействием артефакта благополучно уничтожит сам себя, а любое техническое оснащение обязательно выйдет из строя и станет абсолютно бесполезным. Все зависит от силы и экспозиции воздействия. Этот собственный оценочный вывод агент также включил в свой отчет…
Чтобы не выделяться среди остальных, капитан Синцов активно участвовал в устранении последствий того, что произошло, понимая, что сегодняшними проблемами все не ограничится, будет еще и завтрашний день, когда разрушительный эффект от воздействия Гродиса на технику и людей наверняка будет во много раз сильнее. Но сейчас в текущей реальности об этом был осведомлен только агент Ромашкин.
Несмотря на то, что был задействован весь оставшийся в живых личный состав, до конца текущих суток полностью восстановить порядок не удалось, ликвидацию последствий решили продолжить на другой день. К счастью, на полковых объектах не случилось пожара. Оставшиеся в строю повара летной и солдатской столовых успели наскоро приготовить ужин, чтобы ошарашенные случившимся люди могли подкрепить свои силы. Вечером в общежитии соседи капитана Синцова по комнате жарко обсуждали неутешительные итоги дня, но ни один из офицеров не был в состоянии объяснить причины того, что произошло. При этом агент также участвовал в разговоре, разумеется, ни слова не упоминая о том, что он-то как раз знает больше, чем все остальные сослуживцы…
На другой день утренний развод начался на час раньше обычного и прошел конструктивно. Всех военнослужащих, как солдат, так и офицеров, распределили по точкам для продолжения восстановительных работ и проверки повреждений оборудования и военной техники. Но активнее остальных работали представители органов безопасности, фиксируя последствия и выясняя у личного состава, что же именно произошло, а главное, по какой причине, однако практически ни один из допрошенных лиц не мог ничего внятно объяснить, ссылаясь на полное выпадение памяти. По понятным причинам, самым тщательным образом сотрудники органов расследовали многочисленные смертные случаи среди личного состава. Капитан Синцов со своим наставником был направлен для оценки повреждений двух столкнувшихся самолетов, которые накануне уже автокраном убрали с взлетно-посадочной полосы и отбуксировали в ангары. Позднее планировалось заняться изучением обломков разбившегося бомбардировщика в целях установления причины крушения.
Однако тагавал предупредил агента, что сегодня Система начнет воздействие на территорию авиаполка Гродисом, начиная с полудня местного времени. По этой причине «особисты», активно ведущие расследование причин чрезвычайного происшествия, попросту не успели допросить капитана Синцова и майора Жихарева, которые продолжали выполнять свою работу в ангаре.
Начиная с двенадцати дня, в полку снова начали происходить странные вещи, и на этот раз все оказалось гораздо страшнее. В отчет агента Ромашкина за текущий день была включена следующая информация.
«Авиатехники разбежались из ангаров, бросив вверенные им самолеты. Летчики тоже разошлись, кто по домам или к себе в общежитие, а кто-то бесцельно бродил по военному городку в неизвестном направлении. Малые группы из солдат и офицеров сливали спирт с очистных систем самолетов, и почти как простую воду пили его неразбавленным и без какой-либо закуски, а потом их можно было видеть гуляющими по городку в изрядном подпитии и громко распевающими песни»...
«Большинство офицеров, включая командное звено полка и сотрудников органов безопасности, совершенно забыли о своих служебных обязанностях и также бесцельно, как зомби, гуляли по территории, не обращая внимания на происходящее»…
«Командир полка Иван Леонидович Николаев в парадной шинели и папахе вышел из штаба в сторону плаца и ни с того ни с сего принялся маршировать по нему строевым шагом. Голосом, близким к фальцету, полковник громко выкрикивал военные команды не понятно кому, возможно, самому себе, так как рядом с ним не было замечено ни одного его подчиненного».
«Повара в солдатской и офицерской столовых без видимых причин уничтожили почти готовый обед, выбросив продукты и блюда в емкость для пищевых отходов, а первое из варочного котла было просто вылито на кафельный пол столовой. После этой неосознанно совершенной диверсии персонал обеих столовых неожиданно устроил между собой самую настоящую драку с поножовщиной, в результате которой несколько солдат кухонного наряда и повар были убиты разделочными ножами, двое тяжело раненных военнослужащих оставались лежать на полу, истекая кровью, в полном непонимании, что здесь происходит. Никто даже не попытался оказать им медицинскую помощь или сбегать в санчасть».
«Доступ в медсанчасть полка был закрыт ее начальником, капитаном Берганом, который запер дверь на ключ. Потом он сам и остальные военврачи вместе с обоими сержантами медслужбы заперлись в одной из комнат и сидели там, охваченные жутким непреодолимым страхом, будто бы прятались от того, кто их может уничтожить. Кто-то из них все время плакал, кто-то беспрестанно громко матерился, ругая всех и вся, а кто-то раздобыл в аптеке пятилитровую бутыль с медицинским спиртом и молча пил его понемногу из мензурок прямо неразбавленным. Пациенты стационара, солдаты, кто мог передвигаться, вдруг повыбивали окна и оказались на улице, в одних больничных пижамах и тапочках на босу ногу, и раненные осколками разбитых стекол, стали бесцельно прогуливаться по территории части, не осознавая, что находятся на сильном морозе. После двух-трех часов такой прогулки они неизбежно замерзли насмерть, потому что некому их было остановить и отправить в казарму погреться, а сами они были неспособны решить это сделать»…
«Как происходило днем раньше, посты покинули все часовые, бросив оружие, тем самым оставив свободный доступ на объекты всем желающим, что в результате привело к серьезному повреждению военного имущества вандалами из числа военнослужащих»…
«От поджога шатающихся по территории одурманенных солдат, укравших с открытого склада ГСМ бензин, вспыхнули несколько деревянных зданий военного городка, в том числе жилые постройки, склады с инвентарем, амуницией и продовольствием, но тушить их никто не собирался. Это привело к тому, что многие люди, находящиеся в домах, сгорели заживо или задохнулись от дыма, потому что были не в состоянии почувствовать опасность и осознать, что надо срочно покинуть горящие здания».
«Немного позднее загорелись уже оставшиеся без охраны склады с боеприпасами, и после общей детонации последовали мощные взрывы, сотрясающие окружающее пространство, но и на это никто из личного состава должным образом не отреагировал».
«Вскоре в гараже при содействии солдат автомобильной роты также произошло возгорание, на которое и тут никто не обратил внимания, в результате все специальные автомобили для работы на полетах были уничтожены огнем и деформированы последовавшими взрывами».
«Через пару часов от начала действия Гродиса несколько солдат срочной службы с затуманенным сознанием, пользуясь отсутствием часовых на всех постах, добрались до склада горюче-смазочных материалов и подожгли его. В результате совсем скоро он с оглушительным грохотом взлетел на воздух и долго продолжал полыхать, потому что тушить огонь и в этом случае было некому. Группа солдат и офицеров стояла неподалеку и безучастно наблюдала за бушующим пламенем»…
«Ближе к вечеру была поставлена последняя точка в хаос и беспорядок, творящиеся в авиационном полку, да еще в морозы – кочегарами без объяснимых причин была остановлена угольная котельная, в результате чего в военном городке полностью перестала функционировать система отопления. Жизнь полка оказалась полностью парализована. Единственное, что удалось восстановить сразу после того, как оставшийся в живых личный состав пришел в себя после шести часов вечера, так это электричество, благодаря запуску двух ранее остановленных дизель-генераторов, но из-за малого количества горючего в резерве, и они должны были вскоре перестать работать»...
После окончания воздействия Гродиса на территорию личный состав был настолько дезорганизован, а инфраструктура в такой степени повреждена, что эту воинскую часть можно считать выведенной из строя на очень длительный срок. Тагавал пояснил, что все эти люди получили техногенный «синдром временного отключения осознанного восприятия действительности». При этом большинство людей, как военных, так и гражданских, погибло по тем или иным причинам. Нужный Системе эффект был достигнут. Гродис успешно прошел свою первую проверку. Агент также выполнил свое задание, и теперь ему можно было возвращаться.
Понимая это, Ромашкин через тагавал снова связался с Владом, чтобы сообщить о завершении миссии и уточнить, каким образом ему удобнее и быстрее покинуть это место. Рассматривались два варианта. Один из них традиционный – секретным поездом, но в данных обстоятельствах это сделать намного сложнее, так как до ближайшей станции Печора надо еще добраться, а в полку не осталось ни одной машины на ходу. Значит, остается второй вариант – снова просить экстренную эвакуацию через сформированный прямо здесь портал. Исходя из аргументов, Владислав согласился, предлагая открыть переход в том же самом сарае, потому что это строение было одним из немногих не уничтоженных огнем, так как находилось в стороне от остальных объектов воинской части. Надо было учитывать еще и вероятность того, что за агентом могли охотиться «особисты», если к этому времени к ним успела поступить информация, что никакого капитана Синцова воинская часть в Приморском крае в командировку не направляла, а значит, этот субъект не тот, за кого себя выдает. В любом случае портал для отхода надо готовить оперативно…
- Товарищ полковник! Я сейчас был на узле связи, он пока еще работает, единственный оставшийся в живых телефонист передал мне только что полученную радиограмму. В ней говорится, что в приморском полку действительно есть капитан Синцов! – запыхавшись, проговорил «особист», едва буквально забежал в кабинет командира полка в здании штаба, которое практически не пострадало от пожара, потому что возгорание произошло позднее, и его вовремя успели потушить после окончания воздействия Гродиса.
- Значит, все в порядке? – хриплым простуженным и уставшим от крика голосом спокойно спросил сидевший за столом полковник, пребывая в некоей прострации от того, что он увидел в своем полку после выхода из ступора.
- Не совсем, товарищ полковник! Их Синцов никуда из полка не отлучался…
- Выходит, что этот капитан или шпион или диверсант! – предположил командир, немного оживившись.
- Диверсант, без сомнения диверсант! Мне этот тип с первого взгляда не понравился! Не похож он на нашего, советского, что-то в нем не то! Объяснить свою командировку внятно он не смог! И посмотрите, что в полку произошло за эти два дня сразу же после его появления! Полная разруха, самый настоящий беспредел! Теперь не скоро восстановимся! – нервозно проговорил майор «особист», нервно закуривая папиросу.
- Так Вы полагаете, что это все сделал он один?
- Маловероятно, наверняка у него были сообщники! Надо немедленно арестовать этого самозванца и диверсанта, а потом провести самое тщательное расследование и все выяснить! Трибунал по нему плачет за измену Родине, это уж к гадалке не ходи!
- Вы правы! Действуйте, майор! – коротко прохрипел Николаев.
Майор госбезопасности выбежал из штаба, взял двух первых попавшихся навстречу солдат и с ними отправился разыскивать вредителя на руинах военного городка. В это время сам «капитан Синцов» после разговора с Владом просто коротал время и, изображая офицера, выполняющего какое-то поручение, быстрым шагом ходил по территории в ожидании ответа от коллеги, и постепенно приближался к месту расположения того деревянного сарая.
Предыдущий опыт показывал, что на формирование портала Владиславу Золотову потребуется несколько минут, так как координаты ему уже известны. Вскоре тагавал передал сообщение агенту, что ему пора находиться рядом с точкой перемещения, но когда Ромашкин вышел на дорожку, ведущую в нужном направлении, он вдруг услышал громкий и властный окрик «Стой!». Поначалу агент посчитал, что это относиться не к нему, но машинально оглянувшись, увидел метрах в десяти от себя знакомого майора «особиста» с пистолетом наготове в руке и двумя крупными коренастыми солдатами без автоматов. С серьезными лицами а-ля «смерть шпионам» все трое пристально смотрели именно на него.
- Это вы мне? – как-то по-дурацки пытаясь изобразить улыбку, спросил Степан Савич, при этом понимая, что происходит, и заранее готовый к игре в догонялки.
- Капитан Синцов! Или как вас там по-настоящему? – крикнул «особист».
- Не понял, товарищ майор! – изображая недоумение, невозмутимо ответил Ромашкин, оттягивая время.
- Вы арестованы по подозрению в совершении диверсии в полку!
- Вы это серьезно?! Здесь явно какая-то ошибка, майор! – с детской непосредственностью отвечал агент достаточно громко, чтобы преследователи могли его слышать.
- Радиограмма подтвердила, что капитан Синцов из приморского полка не отлучался, как вам такой расклад? Значит, факт налицо – вы самозванец и диверсант! – предъявил свои аргументы «особист».
- Но уверяю вас, товарищи, это недоразумение! В моей части просто ошиблись! И потом я же ничего плохого не сделал! Неужели вы думаете, что весь этот ужас совершил я?! – пытался отговориться агент, понимая, что от него не отстанут.
- Разберемся, а пока подойдите к нам и сдайте оружие! – командным тоном крикнул майор.
- Считаю это незаконным! – с наигранным возмущением крикнул в ответ Степан Савич, желая как можно дольше потянуть время.
- Неважно, как вы считаете, у нас свои аргументы… - начал говорить майор с заметными нотками злобы и некой надменности, как обращаются к предателям, но в этот момент капитан Синцов вдруг сорвался с места и бросился бежать.
От неожиданности группа преследователей на секунду замешкалась, а потом резко бросилась вслед за агентом. С каждой секундой он чувствовал приближение погони, и в какой-то момент, когда офицера безопасности с солдатами отделяло от агента несколько метров, промелькнула мысль: «Догонят! Они моложе. Или просто подстрелят, как шпиона. В эти времена могут, не задумываясь». Но к счастью для Ромашкина, окружающая действительность в одночасье потемнела, а крики его преследователей резко пропали. Он понял, что эту территорию накрыла измененная реальность, а значит, Влад снова вовремя успел сделать свое благородное дело – спасти товарища. Степан Савич тут же остановился, чтобы перевести дух после беготни и непроизвольно огляделся. Сквозь тусклую действительность было заметно, как начинает разрушаться эта версия текущей реальности пятидесятых, которая выполнила свою задачу при проведении эксперимента, и теперь, после выполнения агентом задания, больше не нужна. Подобное он видел уже не один раз и хорошо понимал, что происходит...
В полумраке Степан Савич уже спокойно, без спешки добрался до сарая, открыл дверь, зашел внутрь и увидел черный прямоугольный вход в портал с мерцающим синим ореолом по периметру, а когда тагавал передал в него верные координаты точки возврата, довольный, что все завершилось, агент Ромашкин шагнул в черную бездну. Мешок с полученными в секретном поезде вещами, который он спрятал за поленницей дров, решено было оставить в сарае. Спустя считанные секунды Степан Савич, как был в военной форме пятидесятых годов двадцатого века – овчинном военном полушубке с портупеей, шапке с кокардой и яловых сапогах, так и вышел из портала в комнате перемещения командного подразделения Системы, где его уже встречал Золотов…
После прибытия Владислав организовал Степану Савичу возможность переодеться в обычную современную одежду, в какой обычно ездят на пикник, и подготовил банковскую карточку со средствами, а потом, уже в кабинете после вполне приличного обеда и чашечки крепкого кофе друзья обсудили результаты выполнения задания. Оказывается, в данном случае Влад был определен куратором миссии Ромашкина, и через монитор своими глазами наблюдал за тем, что происходило в летном полку, поэтому имел представление о ходе выполнения задания…
- Что ж, Степан Савич, смотрю, ты неплохо поработал, осталось прослушать твой отчет, который ты записал на тагавал. Но и без всего этого можно считать, что Гродис работает достаточно эффективно?
- Да, безусловно, смог убедиться в этом лично! Кстати, объясни мне темному, пожалуйста, если практически все, что там происходило, и без того отражается на этом мониторе, зачем тогда было посылать меня для наблюдения непосредственно туда с риском попасть в лапы органов госбезопасности? – поинтересовался Ромашкин.
- Резонный вопрос, Степан Савич, не удивлен, что ты его задаешь. Постараюсь объяснить. Дело в том, что подавляющее большинство миссий предполагают практическую деятельность агентов, а это подразумевает их личное присутствие, на мониторе же можно только наблюдать за процессом как бы со стороны без возможности вмешиваться. Следующая причина – данные на мониторы кураторов поступают исключительно в том случае, если их агенты находится непосредственно в оперативном пространстве. Поэтому без твоего появления в этом полку именно в той текущей реальности я не смог бы ничего увидеть. Агент в данном случае «работает» своего рода связующим звеном, контактным элементом. Так уж запрограммировано Системой.
- Получается, копия реальности, взятая Системой в качестве оперативного поля для агента, после использования разрушается и бесследно исчезает, а запись о миссии на твоем мониторе остается?
- Все верно, только каждая миссия сохраняется в архивной базе данных, а монитор используется для просмотра, контроля и оценки действий агента. При необходимости записью из архива можно воспользоваться. В принципе, подобный порядок работает практически в любом ведомстве, и ничего удивительного здесь нет! – сообщил Золотов.
- Понятно, Владислав Сергеевич, опять узнал что-то новенькое. Смотрю, все устроено так, чтобы агент умел профессионально работать в любых условиях!
- Именно так, коллега! Вот что, Степан Савич, миссия успешно завершена, и официально, как представитель управления, говорю – спасибо тебе за службу!
- Служу Системе! – ответил агент без тени иронии.
- Вот что, друг, пока есть пауза, отправляйся-ка сейчас прямо домой, отдохни с семьей! Никто не знает, какое задание ты получишь в ближайшее время!
- Спасибо, ты прав! Отдых нужен, особенно после того, что я увидел во время выполнения этой крайней не сложной наблюдательной миссии. Знаешь ли, остался в душе небольшой осадочек. Конечно, мозгами-то понимаешь, что это была всего лишь копия реальности того временного периода, а все, кто там находились, даже и не живые реальные люди, а в сущности фантомы, с которыми проводится эксперимент. Однако если взглянуть на этот ужас через призму подсознания, то можно или получить нервный срыв, или вообще с ума сойти. Тем не менее, я стараюсь не раскисать в таких случаях, предпочитаю на все смотреть хладнокровно, рационально, в какой-то мере цинично, отбросив всякие чувства, иначе, в самом деле, работать будет невозможно.
- Правильно, друг, нельзя поддаваться сантиментам, это опасно в нашей службе! Некоторая сложность в том, что агенты работают в оперативном поле, которое, хоть и является копией реальности, но выглядит настолько реалистично, что надо иметь крепкие нервы, чтобы «обмануть» подсознание, и в любых обстоятельствах сохранять выдержку и самообладание, - пояснил Владислав.
- Да, это точно! – искренне подтвердил Ромашкин.
- Кстати, насчет пикника в том райском местечке, откуда нас с тобой неожиданно вырвали, не беспокойся, как-нибудь наверстаем, не проблема!
- Само собой, я даже не сомневаюсь!..
После разговора двух коллег все произошло стандартно и штатно. Золотов проводил друга до комнаты перемещения, и сначала Степан Савич оказался в портале обменной станции, оттуда вернулся в свою текущую реальность через постоянно действующую его личную точку возврата на вокзале станции Богачев, а потом автобусом добрался до своего родного Марино. Логичнее было бы через портал командного центра сразу оказаться в нужном месте, однако, согласно строгим правилам Системы, координаты личной точки возврата агент не должен сообщать никому, даже своему куратору. Только личный тагавал должен знать эти данные для возможности перебросок и передислокаций. Напротив, обменная станция является общедоступным транзитным пунктом, где может оказаться любой сотрудник Системы, поэтому сначала агент перемещается в эту точку, а оттуда куда пожелает…
Домашний отдых пошел Степану Савичу на пользу. В течение нескольких дней он пребывал в душевном спокойствии, всецело отдавая всего себя семье, как примерный муж и отец. Домочадцы не задавали ему лишних вопросов, а просто радовались, что он проводит время вместе с ними. В эти дни Ромашкин выбрал время для визита на свой любимый разъезд Буданино, где навестил прежних коллег, отвечая на вопросы которых, пришлось сочинять небылицы о своей теперешней жизни и работе. Как всегда, Варвара Семеновна Кузина расспрашивала про семью, и в этом единственном случае Ромашкин говорил правду. Не забыл Степан Савич, конечно, и своего преемника на должности стрелочника Леонида Николаевича Гудова, который в приватной беседе не без удовольствия поведал наставнику, что у него наконец-то состоялась первая ночная встреча секретного поезда и пассажира, которого он успешно проводил к порталу. Теперь Ромашкин мог быть за него спокоен – после первого испытания Гудов полностью готов к дальнейшей работе. Побывал «буданинский стрелочник» и в Ижвино у своего первого наставника Владлена Серафимовича Коломазина, но из последних событий рассказать имел право только о шикарном пикнике в сибирской тайге…
По возвращении домой у Ромашкина неожиданно возникло ясное предчувствие, что его ожидает новое задание, что, впрочем, его самого ни сколько не удивило, ибо он, пусть и в незначительной мере, но обладал даром предвидения, что, собственно, и позволяло ему работать в Системе. В самом деле, ближе к вечеру тагавал передал сообщение, согласно которому агенту надлежало на следующий день явиться на обменную станцию к определенному часу и сесть на обозначенный в исходных параметрах задания секретный поезд.
На другое утро агент Ромашкин, бодрый и хорошо отдохнувший, собрался на службу, не забыв плотно позавтракать, одеть железнодорожную робу для конспирации и нежно попрощаться с женой Татьяной, которая проводила супруга на очередную смену стрелочника на разъезд Буданино, как она до сих пор считала. В Марино Степан Савич сел на рейсовый автобус, но, разумеется, поехал не в Ижвино, а на вокзал станции Богачев, чтобы там воспользоваться своим постоянным личным порталом…
В очередной раз, оказавшись в атмосфере вечной суеты, царящей на обменной станции, Ромашкин без труда отыскал нужный ему поезд, уже поданный к платформе. Агенту предстояло ехать во втором вагоне, и пока Степан Савич от хвоста шел вдоль перрона к началу, наблюдая, как в вагоны садились пассажиры разного возраста и пола (скорее всего, тоже агенты), он успел рассмотреть весь состав и сам локомотив. Был сделан вывод, что такие пассажирские поезда могли ходить по российским железным дорогам в «лихие девяностые» двадцатого века, потому что вагоны были разных типов и времени постройки. Догадку агента подтверждал и используемый в те времена электровоз модели ВЛ65, управляемый без присутствия машиниста и помощника, впрочем, как и все секретные поезда.
Степан Савич подошел ко второму вагону класса СВ, модели «Аммендорф», обменялся дежурным приветствием с проводницей, женщиной предпенсионного возраста в темно-синей железнодорожной форме с полупогонами образца девяностых годов и благополучно предъявил ей свой волшебный жетон. После идентификации женщина молча пропустила гостя в тамбур, с характерным хлопком закрыла входную дверь и сразу же проводила агента в двухместное комфортабельное купе. Как обычно наглухо закрытые и затемненные окна вагона скрывали от особых пассажиров все то, что находится снаружи, а изолированное купе, отделанное в приятных коричневых тонах, освещалось лампами белого света в двух вытянутых стеклянных плафонах на потолке.
Едва агент успел присесть на мягкую нижнюю полку, поезд тут же тронулся и, по ощущениям, с каждой секундой набирал скорость. Дома Ромашкин отлично выспался, поэтому в вагоне дремать ему совсем не хотелось, а ехать, по словам проводницы, предстояло часа три. Выпив предложенную чашку американо с бисквитным пирожным, агент попросил принести ему какую-нибудь книгу, чтобы скоротать время, так как телевидения в подобных поездах не было предусмотрено, собственно, как и видеоаппаратуры, значит, посмотреть какой-нибудь фильм было невозможно.
Относительно книги, желание агента было исполнено, и на столик в купе лег роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», как оказалось, одно из любимых произведений Степана Савича, который с неугасающим интересом перечитывал его множество раз и воспринимал не иначе как мистическую сатиру. Книга в мягкой обложке издана в начале девяностых и к этому времени была изрядно потрепана, побывав в руках многочисленных читателей. Теперь ее принялся в сотый раз перечитывать Ромашкин…
За все время поездки проводница ни разу не отвлекала агента, и даже не принесла ему новой одежды, как часто бывает в таких случаях. Но это не оказалось оплошностью (ведь служители Системы не имею права допускать ошибок!), значит, таковы у женщины были инструкции относительно этого пассажира, и переодеться агент сможет позднее для новой легенды, о которой он пока ничего не знает, как и о сути очередного задания. Однако всему свое время…
Ближе к полуночи хозяйка вагона, как обычно, предупредила пассажира о приближении к станции назначения. За время короткой поездки, пролетевшей для агента почти мгновенно, Ромашкин успел «поглотить» около половины романа, но ему пришлось закрыть любимую книгу и оставить ее на столике, покинуть купе и выйти в тамбур. Справедливости ради, стоит сказать, что такие уникальные моменты всегда очень нравились Степану Савичу. Когда ты в волнительном предвкушении неизвестности оказываешься в полночь на незнакомой станции, ждешь своего проводника, который обязательно должен появиться на перроне, с его помощью перемещаешься в новую неизведанную реальность и только там получаешь задание в полной готовности к любому повороту событий…
После остановки состава Степан Савич спустился по вагонным ступенькам на низкий перрон и вежливо распрощался с проводницей. Теплая летняя лунная ночь была наполнена шумом стрекотания кузнечиков, в воздухе определенно ощущалась излишняя сырость. Не смотря на полумрак измененной реальности, можно было сносно разглядеть все, что находится рядом. Секретный поезд доставил агента на какой-то полустанок, где не было даже станционного здания, а из железнодорожных строений только скромно стоящая небольшая деревянная будка дежурного с висящим на крюке фонарем, вокруг которого роем вились неугомонные мохнатые мотыльки. «Похоже, сейчас я попал в какие-то уж очень глухие места», - подумалось Ромашкину.
Стук колес уходящего поезда уже успел затихнуть на полустанке, и как обычно, агент ждал своего проводника, который, однако, явился только минут через пять.
- Простите за опоздание, немного прозевал, у нас ведь тут самая настоящая глухомань! Такое ощущение, что время остановилось, а таких гостей как Вы, встречаю не очень часто. Скука здесь смертная! Но ничего не поделаешь – служба! – произнес человек лет сорока в железнодорожной форме, по-видимому, очень старого образца, потому что подобной агент пока еще не встречал.
- Извиняю, коллега! Представляю, как Вам здесь живется! – добродушно и сочувственно отозвался Ромашкин.
- Да, не так и весело, как бы хотелось, но что поделаешь! Ну что ж, товарищ, тогда пойдемте, тут не далеко! – предложил проводник, оказавшийся дежурным по разъезду Красный Яр, что затерялся где-то в глубине обширной территории Приморского края.
- Я не возражаю! У вас тут, смотрю, и воздух хороший, лес кругом! – заметил Степан Савич.
- Это точно, места хоть и глухие, но изумительные! И у нас тут не только лес, но и сопки!
- Разумеется, мы же в Приморье! Кстати, можно поинтересоваться, в каком же мы году?
- В тысяча девятьсот тридцать пятом! – ответил железнодорожник.
- Интересно, но учтите, я спросил это только из чистого любопытства, подробностей не требую!
- Я знаю правила! Никакой информации ни о будущем, ни о прошлом, только выполнение своей задачи!
- Так точно! – ответил Ромашкин.
- Мы сейчас идем в поселок, где я живу. Как и разъезд, называется Красный Яр. Он, конечно, не очень большой, но благодаря железной дороге для людей всегда есть работа, - пояснил проводник.
- Но когда я вышел из вагона, мне показалось, что это всего лишь маленький разъезд! – заметил агент.
- Все верно, этот разъезд рядом с Яром, а в пятнадцати километрах отсюда город Уссурийск и целая станция с вокзалом, где многие мои земляки и работают, - проговорил сопровождающий.
- Насколько я понимаю, здесь и граница с Китаем недалеко?
- Да именно так, только в наше время неспокойно за границей, японцы, похоже, начинают активные воинственные действия против Китая, посягают на их территорию, предъявили ультиматум правительству Поднебесной. Китайцы, разумеется, против этого. Читал в газете, что недавно прошли антияпонские демонстрации рабочих в крупных городах страны. Еще пишут, что в самом Китае продолжается гражданская война, китайские коммунисты отступают, а в компартии определился новый лидер – Мао Цзэдун, талантливый полководец и руководитель.
- В свое время этот человек много сделает для Китая, станет партийным вождем, - сказал Ромашкин.
- Вы про будущее? Как же правила? – назидательно проговорил проводник.
- Да, сказал, но это же не о нашей стране! Ничего страшного! – оправдался агент, а потом продолжил, желая уйти от разговора на политическую тему, тем более Степан Савич, к сожалению или к счастью, мало знал об этом периоде в истории, как СССР, так и Китайской республики.
- Конечно, не особо приятно жить, зная, что где-то рядом, пусть и за границей, идут боевые действия.
- Вы же знаете, что будет дальше? – вдруг спросил проводник.
- Я-то знаю, ведь ваша текущая реальность – это для нас уже история, но рассказывать не имею права, сами понимаете! Это ваше время, ваша жизнь, и вы должны прожить ее сами, так же, как и мы свою. Например, я тоже не в курсе, что ожидает мою текущую реальность в будущем!
- Понимаете, у нас многие шушукаются, что возможно будет большая война, это правда?
- Что касается войны, могу только сообщить, что на Дальнем Востоке СССР в целом будет все относительно спокойно, - аккуратно объяснил Ромашкин.
- Очевидно, что-то начнется в Европе, и возможно из-за гитлеровской Германии, так?! Зная, как фашисты воинственно настроены, другой страны, которая могла бы начать большую войну, я не вижу. В общем, более-менее понятно! Больше спасибо и за эту информацию! – высказал свои рассуждения сопровождающий, несомненно, обладающий неплохим логическим мышлением.
- Вы знаете, в будущем эта местность будет продолжать развиваться! – оптимистично добавил Ромашкин, решив больше не развивать военную тему.
- Очень на это надеемся! Тогда и народу будет больше приезжать, жить здесь, работать, заводить семьи и жизнь наладится! А как же иначе может быть в нашей советской стране? – мечтательно произнес проводник, а Степан Савич ничего на это не ответил, кроме скромного подтверждения вроде «угу».
В это время они уже шагали по поселку, охваченному полумраком измененной реальности, и проводник задумчиво молчал, очевидно, прокручивая в голове скромную информацию, полученную от агента. Вскоре они зашли в один из деревянных домов, с помощью «Ключа» проводник сформировал портал, а тагавал Ромашкина передал в него координаты для перемещения. Двое коллег из совершенно разных и далеких друг от друга времен и текущих реальностей, которых один раз в жизни ненадолго свел случай, пожали друг другу руки и взаимно пожелали удачи. Степан Савич шагнул в черную бездну и через несколько секунд оказался где-то по ту сторону…
После непродолжительной темноты агент открыл глаза и понял, что оказался в тишине подъезда какого-то жилого дома почти у самого выхода на улицу. Под лестницей, ведущей на второй этаж, агент заметил обитую железом дверь в подвальное помещение. В этот момент тагавал вдруг активизировался и сообщил, что для удобства именно здесь находится вещмешок со всем необходимым для выполнения миссии. Дверь была не заперта, Ромашкин легко открыл ее и спустился по железной лестнице в глубокий подвал, пропитанный запахом застарелой сырости от вечно протекающих труб, но где можно было ходить во весь рост. В полумраке цокольного этажа Степан Савич заметил на стене выключатель, зажег свет, испускаемый висящей на проводе одинокой, но яркой лапочкой, и, оглядевшись, почти сразу обнаружил рядом с инженерными коммуникациями большой холщевый мешок, откуда незамедлительно была извлечена одежда и обувь, чтобы сразу в подвале и переодеться.
В мешке агент обнаружил целофановый пакет с небольшой суммой денег и советскими документами, в которые даже не заглянул, пока не узнает цель миссии. Там же находился предусмотрительно свернутый широкий кусок целофана, расстелив который прямо на сыром и грязном полу, можно было использовать его, чтобы аккуратно разложить вещи и переодеться, а свою прежнюю одежду и обувь убрать обратно в освободившийся мешок. Полученный от Системы гардероб на первый взгляд соответствовал моде летнего сезона начала восьмидесятых годов (легкие светло-серые брюки, легкий серый объемный пиджак из синтетических тканей, светло-голубая рубашка с короткими рукавами, туфли «плетенки»)…
На улице Ромашкина встретило самое настоящее лето. Воздух ласкал комфортным теплом, небо почти целиком было затянуто неплотными серыми и белыми, но не дождливыми облаками, сквозь которые местами пробивались солнечные лучи. В пустынном насыщенном зеленью дворе, с трех сторон окруженном пятиэтажным домом сталинской постройки, вокруг детской площадки стояли покрашенные в зеленый цвет дощатые скамейки со спинками, на одну из которых приземлился Ромашкин, чтобы принять от тагавала информацию о новом задании. Со стороны все выглядело так, будто человек просто присел отдохнуть.
Получив новые данные, агент очень удивился, так как очередная его миссия была принципиально похожа на предыдущую. Он должен снова провести наблюдение за окружающей обстановкой во время применения Системой Гродиса на данной конкретной территории. Только на сей раз эксперимент проводился с гражданскими объектами в городских условиях. Тагавал уточнил, что агент в данный момент находится в скопированной Системой версии текущей реальности города Вологда начала восьмидесятых годов двадцатого века.
Нынешняя миссия не была рассчитана на долгое время, агенту следовало все закончить в течение этого дня, записать на тагавал отчет, а потом вернуться обратно на секретном поезде, который должен подобрать пассажира в полночь на перроне местного вокзала и доставить на обменную станцию. «Значит, погулять по улицам этого древнего города просто так у меня не получится. Поэтому и денег предоставили немного, а документы просто на всякий случай. Что ж, буду снова наблюдать зомби-апокалипсис», - подумалось Ромашкину.
«Буданинский стрелочник» вышел из двора через высокий проход со сводчатой аркой «сталинки» и оказался на улице Мира. По информации тагавала Система начнет эксперимент в одиннадцать часов утра по местному времени. У агента оставалось часа полтора, а так как в Вологде Степан Савич в своей жизни ни разу не был, появилась возможность прогуляться хотя бы по центру города, посмотреть на старинные здания, древние храмы и известную вологодскую семидесятиметровую колокольню, служащую в качестве смотровой площадки. По расчетам информатора, при таком темпе ходьбы у агента останется достаточно времени на обзор исторической архитектуры города до начала сеанса применения Гродиса.
Следуя традиции, тагавал рассказывал своему обладателю о местах, где он в данный момент находился. Оказалось, что улица Мира – одна из старейших городских улиц, которая до шестьдесят первого года носила имя Сталина, а до пятьдесят третьего называлась улица Свободы. По центру улицы располагался озелененный деревьями сквер. День был рабочим, по обоим тротуарам степенно прогуливались или куда-то спешили по своим делам немногочисленные разновозрастные прохожие. Ромашкин шел мимо старинных домов, единой стеной плотно прилегающих друг к другу, как исторически было принято строить во многих старинных русских городах. Агент наблюдал, как по проезжей части нет-нет, да и проносились советские «Запорожцы», «Жигули», «Москвичи», а то и «Волги», пассажиров на городских маршрутах от остановки к остановке подвозили все те же, самые распространенные в советские годы модели автобусов Лиаз-677 и Икарус-280 и, разумеется, троллейбусы завода имени Урицкого 682 модели.
Вдруг на пути агента оказалось кафе под названием «Нептун», и Ромашкин, сразу же ощутив неприятное урчание в животе, решил непременно зайти и основательно подкрепиться, потому что до полуночи было еще долго, а голод рано или поздно даст о себе знать. Оказывается, кафе «Нептун», несмотря на скромный незатейливый интерьер, входило в число самых популярных точек вологодского общепита, и там можно было не только поесть, но и вживую послушать игру музыкантов, правда только в вечернее время. Меню предлагалось стандартное, как и во многих других подобных заведениях, но здесь готовили преимущественно рыбные блюда. Что же касается качества и вкуса предлагаемых посетителям яств, то агент в них нисколько не разочаровался, а с огромным удовольствием отведал полную порцию солянки, пюре с двумя рыбными котлетами, выпил стакан компота из сухофруктов и чашку кофе с пирожным, оставив на кассе около двух рублей…
В историческую часть Вологды, расположенную возле берега одноименной реки, довольный сытным обедом Ромашкин бодрым шагом пришел через каких-то десять минут. До начала испытаний Гродиса по местному времени оставалось еще минут сорок, поэтому Степан Савич решил задержаться здесь, а потом делать свои наблюдения именно с этой точки. Пока же агент спокойно прогуливался между белокаменными корпусами Вологодского кремля, посмотрел на Софийский собор и его необычную колокольню, обошел большую часть уникального архитектурного ансамбля. Как обычно бывает в летний период, историческую часть города временно оккупировали группы советских и иностранных туристов, а на стоянках гостей ждали комфортабельные туристические Лазы и Икарусы. Когда Степан Савич оказался возле берега реки, его приятный променад подошел к концу, потому что уже через пять минут агент должен быть в полной готовности к выполнению задания...
Ближе к полуночи Ромашкин по той же улице Мира почти в полной темноте пешком добрался до вокзала, поднялся на второй этаж в пустой зал ожидания, чтобы остаться там до прибытия своего секретного поезда. Сверху в большие окна была видна станция, точнее результат того кошмара, что на ней происходил в течение дня – сошедшие с рельсов составы, перевернутые помятые и разбитые вагоны с локомотивами, искореженные взрывами горящие цистерны и пылающие деревянные товарные вагоны, которые уже пытались тушить пожарные расчеты. Воздействие на эту территорию Гродиса к этому времени уже два часа, как завершилось, и те, кто остался в живых, приступили к ликвидации последствий. Но главное, что по-настоящему обрадовало агента, это свободный первый путь, на который под покровом измененной реальности может прибыть секретный поезд и увезти служителя Системы подальше от этого кошмара.
В течение дня Ромашкин записывал на тагавал подробный отчет обо всем, что ему удалось увидеть в городской текущей реальности, охваченной воздействием Гродиса. Теперь, сидя на жестком сиденье изрядно уставший, он мог прокрутить в памяти все, что происходило с городом и его жителями в течение этих десяти часов…
Реакция людей на воздействие артефакта, в общем и целом, была предсказуема, исходя из опыта агента, полученного в авиационном полку, то есть развитие острых проявлений так называемого синдрома временного отключения осознанного восприятия действительности. Значит, служитель Системы примерно представлял, что будет наблюдать в этом городе. После одиннадцати ноль-ноль утра Степан Савич, оставаясь в историческом центре, сразу заметил, что туристические группы без видимых причин вдруг начали распадаться, а люди, включая гидов, расходились в разных направлениях поодиночке или малыми группами. Народ распевал советские песни, кто-то из туристов кричал что-то невообразимо невразумительное и совсем невнятное, многие с совершенно неуместным радостным гомерическим хохотом разбрасывали по земле деньги, доставая их из своих кошельков. Иностранцы вели себя аналогично, только кричали и пели на своем языке, но деньги не раскидывали, а просто щедро бросали на землю свои толстые портмоне. Некоторые из них громко смеялись или танцевали что-то напоминающее вальс, причем не парами, а поодиночке. Несколько человек без видимых причин устроили самую настоящую драку, на которую окружающие не обращали внимания. Рядом не было видно сотрудников милиции, которые могли бы навести порядок, впрочем, наверняка в этой ситуации правоохранители были бы не в состоянии выполнять свои обязанности. Ромашкин направился к улице Мира, чтобы оценить обстановку на главной магистрали города и пройти по прилегающим к ней улицам. Завершая наблюдение в историческом центре, агент заметил, как на стоянке сиротливо стояли брошенные водителями туристические автобусы, у большинства из них были безжалостно выбиты стекла и спущены проколотые шины.
Осматривая окрестности, Степан Савич продолжал записывать результаты наблюдений в память тагавала. В течение ближайших двух часов от начала воздействия Гродиса агент прошел по нескольким улицам, наблюдая существенные изменения в городском пейзаже. Непосвященному могло показаться, что в городе идут настоящие боевые действия. На проезжей части стояли брошенные автомобили с открытыми дверцами и работающими двигателями, часть из них после столкновения, некоторые из машин горели; замерли на месте брошенные автобусы и троллейбусы, во многих из них были выбиты стекла, сломаны двери. Вокруг Ромашкина бесцельно бродило множество людей с признаками отключенного у них осознанного восприятия действительности. На улицах повсюду были разбросаны кучи мусора, раскидана выброшенная из окон домов мебель, порой даже совсем новая, местами бесконтрольно горели костры, подпитанные теми же обломками мебели или сгораемым мусором. Степан Савич вскоре обнаружил, что в городе полностью отсутствовало электричество, очевидно, сотрудники энергетической службы без причины вырубили питание, а может быть произошли многочисленные обрывы кабелей и проводов.
Большая часть жилых и прочих строений была охвачена пожаром, однако никто не собирался их тушить, пожарная служба не работала, так как местные огнеборцы покинули свои рабочие места, потому что так же, как все остальные люди, ускользнув из реальности, были не в состоянии осознавать, что с ними происходит. С каждым последующим часом ситуация все больше усугублялась. Пылающих домов становилось все больше и больше. Казалось, будто весь город был окутан дымом.
Позднее на многих улицах Ромашкин начал встречать лежащие на асфальте и газонах трупы граждан в разных, порой вычурных позах. Хотя агент весьма далек от судебной медицины, но если даже обывательски судить о характере повреждений, эти несчастные были убиты своими соплеменниками с помощью подручных средств (кухонный или охотничий нож, камень, палка), но на отдельных телах встречались следы от применения огнестрельного оружия. Это уже свидетельствовало о том, что людей лишали жизни потерявшие ощущение реальности вооруженные преступники, возможно военные, имеющие при себе табельное оружие, а то и сотрудники милиции, в одночасье «забывшие» о своих обязанностях защищать мирных граждан.
На одной из улиц агент заметил, как какой-то человек пытался обычным топором расчленить лежащий на тротуаре труп, вырывал из растерзанного тела куски омертвевшей плоти и со звериным остервенением разгрызал их зубами и, давясь, заглатывал, а лицо и руки его были залиты кровью жертвы. В домах, очевидно, происходили не менее страшные вещи, но Ромашкин из соображений личной безопасности не стал заходить внутрь, даже в те строения, которые еще не были охвачены огнем. Ему и без того в избытке хватало информации для отчета, но сеанс воздействия Гродиса еще не был закончен, поэтому и наблюдательная миссия продолжалось…
Прошло больше четырех часов. Агент Ромашкин успел осмотреть несколько улиц центральной части города и вдруг, как это ни парадоксально, снова почувствовал голод, но где его утолить? Стоило ли в такой ситуации заходить в кафе или столовую, которые наверняка подверглись воздействию всеобщего беспорядка? С помощью навигации тагавала он вернулся на улицу Мира, и поблизости заметил ресторан под названием «Север», расположенный в паре сотен метров от уже известного кафе «Нептун». Некоторое время агент колебался, а потом, гонимый нестерпимым голодом, все-таки зашел в помещение ресторана через сломанные входные двери с раздробленными стеклами.
Внутри по обеденному залу бродили несколько человек, с виду обычных прохожих, и два работника ресторана в белых жутко испачканных в грязи халатах, что-то громко кричали, со скрежетом двигали столы и стулья в разные стороны безо всякого смысла. На сером керамогранитном полу валялась разбитая посуда, разбросаны столовые приборы. В помещении кухни агент заметил опрокинутый варочный котел и разлитое на пол готовое первое блюдо, по плиточному полу повсюду была рассыпана мука, разбросаны клубни картофеля, морковь, помидоры, репчатый лук и свекла.
Рядом с большой электрической плитой лежало мертвое тело с застывшим от ужаса лицом в белом халате и поварском колпаке с торчащим в животе широким кухонным ножом. Очевидно, в подсобках также могли находиться тела убитых сотрудников ресторана. Возле окна кухни стоял человек в белом поварском халате и жадно грыз кусок сырого мяса, не исключено, что и человеческого. На стенах обеденного зала и кухни местами были заметны темные пятна запекшейся крови в форме отпечатков кистей рук или шлепков. Запах остатков пищи в помещении смешался с отвратительным зловонием начинающих разлагаться трупов и тошнотворным смрадом от огромного количества экскрементов, оставленных на полу кухни и обеденного зала людьми, насильно лишенными осознанного мировосприятия.
На раздаче стеклянные витрины были целиком разбиты, на мармитах еще стояли большие алюминиевые кастрюли с остатками остывшей пищи, которую нельзя было разогреть из-за отключенного электричества, да и вряд ли в этом помещении в таких омерзительных условиях можно было спокойно и сытно перекусить. Степан Савич мужественно сдерживался, чтобы его не стошнило! Оценив обстановку и зафиксировав увиденное, раздосадованный и голодный Ромашкин буквально выбежал из ресторана, чтобы, наконец, глотнуть свежего воздуха, и продолжил свой путь дальше по улице Мира.
К счастью, агенту на тротуаре встретилась колесная тележка-термос для торговли жареными пирожками, по понятным причинам оставленная продавцом. Степан Савич с надеждой подошел к тележке и, почувствовав приятный запах выпечки, открыл створки емкости, наполовину заполненной не успевшими остыть свежими пирожками. Недолго думая, Ромашкин мгновенно схватил лист лежавшей тут же пищевой бумаги, свернул из нее кулек и положил туда несколько штук, не важно, с какой они были начинкой, еще один взял в руку и начал жадно есть, продолжая движение по улице, обрадованный тем, что ему все-таки удалось утолить зверский голод.
После чрезмерного употребления пирожков сытого агента начала обуревать жажда. По пути он забежал в первый же попавшийся на глаза продуктовый магазин, чтобы прихватить бутылку воды, хотя бы минеральной. Внутри торгового зала запах был более-менее терпимым, так как исходил от свежих продуктов, но в целом там царил тот же самый беспорядок. Все стеклянное, включая витрины, большинство бутылок и банок с напитками, компотами, консервированными овощами и фруктами, было расколочено самым безжалостным образом. На гранитном полу вместе с осколками стекла и посуды агент обнаружил разлитые молоко, жидкие молочные продукты, соки, газированные напитки, содержимое разбитых банок и бутылок. Повсюду были разбросаны сыпучие продукты, колбасы, куски масла, сыра, хлебобулочные изделия, несчетное количество разбитых яиц, россыпи конфет и печенья, по всему залу беспорядочно валялись банки с рыбными и мясными консервами.
Отдел бакалеи тоже не миновал беспощадного разгрома. Почти все трехлитровые банки с соками, а также стеклянные колбы конусы для налива соков оказались вдребезги расколоты. Вокруг хаотично валялись пачки и блоки отечественных и импортных сигарет, спичечные коробки, на полу рядом уныло лежал на боку сброшенный с прилавка трехрожковый советский миксер «Воронеж» для изготовления популярных в народе молочных коктейлей, граненые стаканы все до одного были расколоты. Та же самая незавидная участь постигла и многочисленные бутылки с водкой, коньяком, вином и пивом, из-за чего в воздухе кроме прочего висело крепкое смешанное амбре из спирта и хмеля. Степан Савич с истинным сожалением и даже негодованием подумал, что граждане, уничтожившие бутылки с алкоголем, уж точно не ведали, что творили, находясь под влиянием коварных и опасных чар Гродиса.
Людей в помещении магазина не оказалось, ни живых, ни мертвых, только ужасные следы неосознанной варварской продовольственной диверсии. Среди этого бедлама агенту удалось аккуратно, чтобы не вывозиться в адской пищевой смеси, пробраться к витринным полкам и отыскать три не поврежденных пол литровых бутылки газированного лимонада, в народе еще называемые «чебурашками». Ромашкин схватил одну из них и поспешил удалиться из магазина…
В течение оставшихся нескольких часов текущей реальности агент продолжал ходить по улицам Вологды, наблюдая почти одинаковую картину хаоса, беспорядка, разорения, пожаров, разрушений, человеческих смертей и слоняющихся в бесполезной суете живых, похожих на зомби. Время от времени Степан Савич присаживался на встречающиеся в скверах и на улицах скамейки, чтобы немного передохнуть, не переставая вести наблюдение, а потом продолжал идти дальше. Наконец, к вечеру он пешком добрался до железнодорожного вокзала…
Незадолго до полуночи сидящий в пустом зале ожидания и погруженный в воспоминания о прошедшем дне Ромашкин всей своей сущностью агента Системы в очередной раз ощутил, как окружающее его пространство накрывает сумрак, значит, измененная реальность вступила в свои права, и ему пора из зала ожидания выдвигаться к перрону. Ни в здании вокзала, ни на улице в затемненном мире агент не встретил ни одного человека, как собственно и должно происходить, когда на станцию прибывает секретный поезд, а вся эта местность становится скрытой от посторонних глаз, как бы уходя куда-то в параллельную вселенную.
Ночь была прохладная и безлунная, а облака, целый день висевшие в небе, почти рассеялись. Однако это больше не заботило Ромашкина, равно как и то, что сегодня произошло в этой версии текущей реальности города Вологда начала восьмидесятых. Сейчас Степан Савич хотел только одного – как можно скорее зайти в свой вагон, сесть в уютное купе, расслабиться и как следует поесть за целый день, который не очень-то радовал его гастрономическими сюрпризами. В ожидании оглядываясь по сторонам, Ромашкин вновь убедился, что и данная версия текущей реальности, изуродованной воздействием Гродиса, также начинает разрушаться, как обычно происходит после завершения миссии…
Издалека послышался гудок локомотива, тагавал сразу же сообщил агенту номер его вагона. На первый свободный путь у перрона прибывал состав, ведомый старым паровозом с тендером, который солидно пыхтя и пуская клубы пара внушительных размеров, проследовал мимо ожидающего на перроне Ромашкина. Паровоз, как и вся остальная тяговая сила, служащая Системе, как обычно не управлялся машинистом, во всяком случае, агент и в этот раз никого не заметил в кабине. За локомотивом, слегка покачиваясь на ходу и постукивая колесами на стыках, вереницей следовали советские вагоны образца пятидесятых годов двадцатого века, имеющие больше сходства с привычными моделями, использованными в семидесятых. В их числе были и мягкие купейные вагоны, где пассажиры могли путешествовать с приемлемым для того времени комфортом.
Когда состав полностью прекратил движение, один из таких вагонов с надписью «мягкий» на борту возле входной двери, как раз остановился прямо перед ожидающим на перроне агентом. Дверь открыла проводница лет пятидесяти в железнодорожной форме образца, соответствующего временному периоду самого поезда. Перво-наперво произошла традиционная идентификация личности гостя с помощью жетонов, и через несколько минут агент Ромашкин, наконец, оказался в купе, не без удовольствия плюхнулся на мягкое сиденье и незамедлительно попросил принести полноценный обед. Сытый, довольный и спокойный, практически забывший о миссии, выполненной в Вологде восьмидесятых, агент просто отдыхал до того самого момента, пока секретный поезд часа через три не прибыл на обменную станцию…
Вскоре «буданинский стрелочник» уже был дома, как обычно, к несказанной радости своей семьи. Однако приятная пауза продлилась недолго, всего пару дней Степану Савичу удалось провести время с женой и дочерями. Но вдруг тагавал сообщил о новом задании, полученном агентом, что для него было, прямо скажем, неожиданно, потому что перерывы между миссиями, по обыкновению, длились существенно дольше. На этот раз все прошло штатно и стандартно, впрочем, как и всегда. Татьяна проводила своего супруга на очередную «смену» в Буданино. Но Ромашкин, само собой, отправился не туда, а через личный портал на вокзале станции Богачев прямиком на обменную станцию. Современный поезд с эмблемой РЖД на расцвеченных в серо-красную гамму бортах вагонов ровно к полуночи доставил агента на станцию Котлас Северной железной дороги в современной текущей реальности, а местный проводник, работник железной дороги, человек средних лет, благополучно помог гостю воспользоваться порталом, открытым в одном из ближайших к станции зданий.
Тагавал сообщил своему обладателю, что данное задание, по основной сути, совершенно не отличается от двух предыдущих, только теперь объектом наблюдения при сеансе воздействии Гродиса станет копия текущей реальности крупного города и морского порта Владивосток конца девяностых годов двадцатого века. Ромашкин оказался там ранней осенью, погода была умеренно прохладная, но на редкость ясная, а с моря постоянно дул приятный ветер. По подсказке тагавала, агент как обычно сначала отыскал тайник в подвале того же дома, куда его перенес портал, облачился в оставленную там одежду и обувь по сезону и моде данного временного периода, взял приложенные действительные документы и небольшую сумму денег.
По вологодскому опыту агент понимал, что большой город практически невозможно обойти и осмотреть весь целиком даже за те несколько часов, пока будет длиться сеанс воздействия Гродиса, поэтому Степан Савич решил не отходить слишком далеко от морского побережья. После двух подобных заданий агент имел отличное представление о том, что происходит во время испытания грозного оружия Системы. Как ведут себя люди, что в городских кварталах происходит с домами, магазинами, местным транспортом и автомобилями, которых во Владивостоке великое множество, особенно в этот временной период, и подавляющее большинство машин – японские иномарки с правым расположением рулевого колеса. Разница лишь в том, что в крупном городе и масштабы гуманитарной катастрофы предполагаются во сто крат страшнее, смертоноснее и сокрушительнее…
Через несколько часов прогулки по улицам Владивостока агент начал повсюду наблюдать именно то, что, собственно, и ожидал увидеть – брошенную испорченную технику, смерть, разрушения, пожары, бродящие по улицам толпы лишенных способности восприятия реальности людей, склонных к абсолютно любым бесконтрольным действиям. Чудовищный урбанистический апокалипсис дополняла не менее страшная картина происходящего в порту и на море. Идущие в гавань корабли, управляемые командами моряков с отключенным восприятием действительности, на больших скоростях с жутким грохотом таранили причалы, сталкивались друг с другом, делая взаимные пробоины в корпусах, на некоторых из них начинались пожары. После крушения судов агент видел и те, что прямо на глазах моментально уходили под воду вместе с экипажами, члены которых были физически не в состоянии принять меры к собственному спасению и даже не просили о помощи. Портовые крабоподобные краны, не перенося никаких грузов, бесцельно вращали стрелами то в одну, то в другую сторону и хаотично ездили по рельсам взад и вперед…
К вечеру город и порт превратились в территорию, затянутую смогом от бесчисленных пожарищ, где царила полная разруха, вселенский хаос и смерть. Владивосток, как крупный мегаполис, прекратил свое существование. Зрелище было просто удручающее. В течение дня испытывающему голод агенту удалось перекусить продуктами, взятыми в одном из магазинов, подвергшихся нападению бессознательных вандалов, но о первом блюде или о чашке кофе речь, конечно, не шла. Практически во всех точках общепита и универсамах все было разорено, перевернуто вверх дном и бесчеловечно уничтожено, либо сожжено.
После прекращения воздействия Гродиса у агента в запасе оставалось еще часа три до полуночного экспресса, который доставит его на обменную станцию. Пока же Степан Савич не торопясь шагал по улицам разгромленного и за считанные часы пришедшего в упадок города и продолжал уже не для отчета наблюдать за проявлением реакции оставшихся в живых горожан, испытавших самый настоящий глубокий шок от увиденного. Но постепенно люди, к кому уже вернулось восприятие действительности, начинали осмысливать, что с их любимым городом произошло что-то очень и очень плохое. Но каждый из них спрашивал, прежде всего, у самого себя – по чьей вине и по какой причине произошла эта ужасная катастрофа, и почему же в это время никто из сотрудников специальных служб и подразделений, да и самих жителей, ничего не заметил и не может вспомнить хотя бы малейшей детали случившегося? Может быть, в городе велись настоящие боевые действия? Никто не мог дать точного ответа, будто у всех одновременно случился глубокий провал в памяти. Однако сейчас об этом не было смысла переживать, ибо все уже произошло. Теперь после оценки сложившейся ситуации следующим непростым этапом в жизни всех этих людей должны стать долговременная ликвидация кошмарных последствий и восстановление нормальной жизни столицы Приморья…
На железнодорожной станции Ромашкин приметил, что старинное здание вокзала сильно напоминало по архитектуре Ярославский вокзал в Москве, только сейчас его внешний вид портили зияющие глазницы выбитых окон, но агента интересовало сейчас не это. Важнее было выяснить, имеется ли на станции хоть один свободный железнодорожный путь, куда бы смог прибыть его заветный секретный поезд. В сторону перрона Ромашкин прошел через помещения вокзала, интерьер залов которого оформлен в русском стиле с многочисленными арками, мозаиками и панно. Внутри находилось с десяток, по-видимому, ответственных людей, которые пытались организовать наведение порядка, удаление трупов, вывозку мусора, экскрементов, осколков разбитых витрин и сломанных скамеек.
Несомненно, нечто подобное происходило по всему городу, так как глубоко шокированные случившимся представители муниципальной власти и сами горожане стремились что-то делать для приведения в порядок уничтоженной неизвестными злоумышленниками местной среды и собственных жилищ. Но, в отличие от жителей Владивостока, одному Степану Савичу было известно, что все их усилия тщетны, и полностью навести порядок ни на станции, ни в порту, ни в городе никто из них не успеет. Эта версия текущей реальности вот-вот исчезнет из общего континуума…
Картина, которую агент увидел на станции, чем-то напоминала то, что произошло в Вологде – те же искореженные при авариях, обгорелые пассажирские и товарные вагоны, опрокинутые локомотивы, разрушенные рельсовые пролеты. Но один свободный от железнодорожной техники и не поврежденный путь агент все-таки разглядел, а так как он был четвертым по счету от главной платформы, до него надо было пройти через виадук, что Ромашкин незамедлительно и сделал, продолжая сверху наблюдать печальные следы воздействия Гродиса на железнодорожный узел…
Пока агент задумчиво стоял в ожидании прибытия поезда на низком перроне у четвертого пути, в его памяти продолжали всплывать чудовищные картины увиденного в городе в течение этого дня. Подобные пейзажи были способны растрогать любого, даже такого не очень впечатлительного человека, каким был Ромашкин. Но как всегда Степана Савича уже в который раз успокаивало понимание того, что эта реальность всего лишь воссозданная Системой копия короткого временного отрезка основной текущей реальности прошлого, а исходная правильная версия всегда остается неизменной.
При выполнении этого задания Ромашкин в очередной раз обратил внимание на то, что тагавал, кроме помощи в навигации, практически не информировал своего обладателя, как бывало прежде, об особенностях местности, на которую воздействовал Гродис. Впрочем, в услугах гида не было необходимости, так как экспозиция сеанса занимала всего несколько часов, в течение которых агент был нацелен исключительно на выполнение основной задачи – наблюдение за происходящим и подготовка отчета.
Наконец, окружающее пространство в пределах станции, благодаря измененной реальности, мгновенно погрузилось в полумрак и полную тишину, а окружающая версия текущей действительности уже находилась под воздействием традиционного деструктивного процесса, за которым безучастно и с большой долей безразличия наблюдал искушенный в этих делах агент. До полуночи оставалось минут пятнадцать…
После выполнения миссии Ромашкин снова оказался дома в своей настоящей реальности. На портале корректировку перемещения во времени производить не потребовалось, ибо задание было выполнено в пределах суток, и агент вернулся домой так, будто отработал очередную смену на разъезде Буданино. Несколько дней «буданинский стрелочник» приятно отдыхал в кругу семьи, совершенно забыв о своих миссиях и заданиях. Но домашняя идиллия неожиданно прервалась сообщением тагавала о том, что Степана Савича вызывают в командное подразделение Системы и именно туда, где служил его друг Владислав Золотов.
На другое утро агент Ромашкин после перемещения через портал предстал перед Владиславом, полный легкого недоумения и естественного любопытства. Впервые его пригласили не для выполнения задания, а с какой-то иной целью. И сейчас он не имел никакого представления, что его ожидает. Золотов приветливо встретил своего друга, но проводил не в свой кабинет, а в другое помещение, где Степан Савич уже однажды бывал вместе со своим преемником в Буданино Леонидом Николаевичем Гудовым. Значит, можно было сделать логический вывод, что с агентом хочет в той или иной форме пообщаться сама Система, но только вот на какую тему? Может быть, он не очень качественно выполнил два последних задания? Или причина совсем иная? Но чтобы узнать, надо зайти в коммуникационную комнату и дождаться начала разговора…
Владислав проводил друга и коллегу до входной двери, пожелал удачи и напомнил, что внутрь он войдет сам. Посередине светлой комнаты с большим черным экраном на противоположной от входа стене стояло широкое из коричневой кожи кресло с мягкими подлокотниками, в котором Ромашкин немедля удобно расположился, морально готовясь к любому серьезному разговору. Через полминуты экран на стене включился, и на светло-зеленом фоне появилось стилизованное изображение человеческого лица, напоминающее женское. В правом верхнем углу экрана красовалась эмблема Системы, такая же, как и на золотых жетонах служителей, однако здесь все компоненты были собраны воедино. Это перекрещенные под прямым углом толстые восьмерки, наложенные на них под тем же углом, но повернутые на сорок пять градусов символические обоюдоострые толстые стрелы, а посередине размещался символ ползущей змеи в вертикальном положении с головой вверху.
Ромашкин какое-то время молча смотрел на экран, ожидая, что говорить начнет руководитель. В итоге диалог действительно открыла Система.
- Служитель Ромашкин Степан Савич, приветствую Вас! – послышался приятный женский голос, буквально со всех сторон окружающий сидящего в комнате агента.
- Добрый день! – скромно ответил Ромашкин, глядя прямо на лицо в экране.
- Вы приглашены сегодня на беседу относительно Вашего статуса в нашей организации. Сразу поясню, что о Вашем потенциале мне было известно давно, еще с тех пор, как Вы начали работать стрелочником в Буданино и по совместительству нашим проводником по рекомендации старейшего служителя Системы Владлена Серафимовича Коломазина. Я долго наблюдала за Вами и Вашей работой и, в конце концов, не ошиблась в своих расчетах. Вы единственный изо всех служителей в один прекрасный момент все-таки осознанно решились на смелый, но отчаянный шаг, понимая, что грубо нарушите установленные правила, рискуя карьерой. В порыве человеческого любопытства Вы пожелали узнать о Системе больше, разведать, куда же ведет дорога, по которой следуют пассажиры секретных поездов после того, как обычный проводник встречает их на станции, сопровождает до портала и позволяет гостю им воспользоваться. Ради этой цели Вы на свой страх и риск бросили пост и даже семью, не представляя, к чему это все, в конце концов, приведет. Но Ваш авантюрный поступок в итоге принес свои зрелые и полезные плоды. В Выборге у Вас произошли встречи с путейцем Владиславом Золотовым, с наставником и опытным агентом Иваном Петровичем Ждановым, потом с сотрудником командного подразделения Георгием. Но все эти повороты судьбы не были слепой случайностью, их организовала лично я, потому что… так мне было нужно, потому, что я всегда была уверена в Вашем внутреннем потенциале. Вот и Ваше неожиданное не совсем законное чудесное превращение «с помощью друзей» из простого проводника в агенты, это тоже было сделано с моего разрешения и одобрения. Неужели Вы посчитали, что я бы не смогла заметить в своем хозяйстве такой незаконной метаморфозы! Вспомните, Вам, как агенту новичку, почему-то сразу же предлагались миссии, связанные сначала с поиском Гродиса, а потом и с наблюдением за результатами его испытаний. Конечно, не все можно запланировать, все-таки была вероятность того, что Вам не удастся отыскать артефакт в Ярославле и благополучно доставить, ведь в данном случае, невозможно было точно знать, верна ли полученная мной очередная информация о местонахождении артефакта. До этого сотни моих агентов в течение многих десятилетий безуспешно искали эту алмазную пирамидку. Но в ярославской миссии Вам и вправду повезло! Однако если рассуждать, кто знает, было ли это везением, случайностью или самой судьбой? В последующих миссиях Вы уже могли сами убедиться в Гродисе, как мощном и эффективном оружии. Оценивая результаты, я поняла, что Вам во всех случаях удалось психологически стойко выдержать душераздирающее зрелище, значит, сможете и дальше работать с этим оружием. Таким образом, подводя итог, сообщаю, что я Вас специально готовила для службы в элитной команде по обслуживанию Гродиса и контролю.
- Большое спасибо за доверие! – задумчиво ответил Ромашкин, выслушав столь долгий, но полезный для себя монолог руководителя, однако такой поворот требовал некоторого осмысления.
- Вы можете приступить к служебным обязанностям в любое время, когда сочтете нужным. Для начала будете взаимодействовать с Владиславом Золотовым, он тоже в этой команде и введет Вас в курс дела подробнее, - после полуминутной паузы пояснил голос в светлой комнате.
- Можно задать вопрос?
- Разумеется, Вам сейчас предстоит узнать много информации!
- Я воочию убедился в возможностях Гродиса, и, тем не менее, эти испытания производились на скопированных версиях реальности. Это тоже понятно и вполне объяснимо. Но логично предположить, что с так сказать «боевой» целью этот артефакт будет применяться где-то в основной текущей реальности. Мне интересно, с какой целью и против кого?
- О применении этого оружия Вам будет сообщено дополнительно в процессе служебной деятельности, но могу сказать, что Гродис будет нам полезен и в основной текущей реальности и для воздействия на главную линию прошлого.
- На данный момент мне все ясно, спасибо! – бодро ответил Ромашкин.
- Поздравляю Вас, Степан Савич, Вы больше не агент, теперь Вы служите куратором в группе «Гродис» командного подразделения Системы. Больше Вас не задерживаю, продолжайте работать! Удачи! – произнес голос, после чего лицо на светло-зеленом экране исчезло, и он снова стал черным.
- Спасибо! – неизвестно кому ответил теперь уже бывший агент, поднялся с кресла и вышел из комнаты.
В коридоре Ромашкина уже ждал полноправный коллега по цеху Владислав Сергеевич Золотов.
- Поздравляю, друг, теперь ты официально с нами! – улыбаясь, произнес Владислав, протягивая Степану Савичу руку.
- Спасибо! Вот уж совершенно не ожидал такого поворота событий! – ответив на рукопожатие, сказал Ромашкин, - даже как-то в жар бросило.
- Ничего, это от неожиданности и волнения! Кстати, учти, я к этому твоему назначению не имею ни малейшего отношения, я просто находился рядом, а решение приняла Система, - пояснил Золотов, чтобы развеять ненужные подозрения.
- Знаю, мне уже все сказано! – ответил новый куратор «Гродиса».
- И не забывай, коллега, секретность никто не отменял!
- Само собой, это как «отче наш»!
- Чем сейчас займемся? – спросил Владислав, и на его лице появилась добрая и располагающая улыбка.
- Вот что, друг, раз уж мне позволено приступить к работе в любое удобное для меня время, давай-ка для начала махнем на отдых в то самое сибирское местечко, откуда нас тогда выдернули, а?
- Не возражаю! У тебя ведь теперь новые возможности и права, ну и конечно, зарплата! Собраться недолго, когда будешь готов, скажешь!
- Надо только съездить в Ижвино и сообщить моему первому наставнику, что я пошел на повышение в иерархии Системы, разумеется, без подробностей, ему будет особенно приятно узнать об этом! Потом на денек заскочу домой, и можем отправляться!..
Прошло несколько месяцев. Куратор Гродиса Степан Савич Ромашкин вместе со своим коллегой Владиславом Сергеевичем Золотовым продолжали выполнять обязанности по обслуживанию и контролю за функциями уникального артефакта прямо из командного подразделения Системы. На новой должности у бывшего «буданинского стрелочника» появилось существенно больше свободного времени, он получил возможность сам выбирать рабочий график, но в любом случае, дело всегда было в приоритете. По известным причинам, дочки Степана Савича и его любимая жена Татьяна так и продолжали оставаться в полном неведении, чем занимается их супруг и отец…
За истекшее время проведен ряд новых испытаний на различных режимах, на разнородных территориях и отдельных объектах, и каждый раз Гродис снова и снова доказывал свою высокую эффективность, как оружие массовой дестабилизации людей и техники. К сожалению, далеко не каждый направленный с надзорной миссией агент психологически стойко и хладнокровно выдерживал то, что ему приходилось видеть. Поэтому во время последующих заданий особо впечатлительным служителям позволялось не наблюдать за процессом в течение всего времени воздействия, а выбрать любое тихое место на территории и спокойно дожидаться эвакуации из текущей реальности. И все это ради того, чтобы обеспечить личное присутствие агента в оперативном пространстве, а кураторы могли подробно наблюдать за ходом испытаний через мониторы, сидя в своих кабинетах.
Не случайно Система много времени и сил своих многочисленных агентов, в том числе, и в других странах мира, затратила на поиски Гродиса, используя любую полученную информацию о месте нахождения артефакта. Но так уж было уготовано судьбой, что отыскал его русский агент Системы Ромашкин, исключительно потому, что именно информация о хранении Гродиса в городе Ярославле начала семидесятых оказалась верной.
В процессе освоения нового вида деятельности Ромашкин в общих чертах ознакомился с тем, как функционирует Гродис, потому что истинная природа и механизм действия этого объекта не поддается объяснению на уровне человеческого мышления. За минувшие столетия так и осталось невыясненным, откуда взялась эта алмазная пирамидка, но, скорее всего, предмет создан инопланетными или высшими вселенскими силами, не подвластными человеческому пониманию. Возможно, создатели Гродиса могли просто спрятать его на нашей планете, как в надежном хранилище, но предназначен он не для землян, потому что обычные люди будут не в состоянии использовать предмет по прямому назначению, в силу отсутствия необходимых условий и возможностей. И для них Гродис останется всего лишь дорогим украшением, предметом старины, элементом роскоши, красивой вещью, которым можно владеть, передавать по наследству, продавать и покупать. Так оно и происходило в течение многих веков. Пока в этом мире не появилась Система.
Ромашкин прекрасно помнил слова, сказанные Георгием при передаче ему Гродиса после удачного выполнения миссии, о том, что в этом артефакте заключена огромная власть, распространяющаяся на уровень Вселенной. Сам по себе Гродис не более чем красивая алмазная стекляшка, но если знать, как правильно им воспользоваться, то его обладатель получит такие головокружительные властные полномочия, что фраза «власть над миром» в этом случае станет пустым звуком. Тогда в поезде Ромашкин не придал особого значения информации Георгия, потому что сознание агента застилала радость от успешно выполненного первого задания, но сейчас эти слова снова возникли в памяти Степана Савича, и теперь он осмысливал их несколько по-иному.
Надо полагать, и Система появилась на Земле не случайно, она обладает необходимыми условиями и возможностями для применения Гродиса, а значит, в состоянии использовать оружие в своих целях, вполне возможно, крайне неблагожелательных и даже агрессивных. Из этого предположения можно заключить, что обладающая серьезными возможностями Система, которой здесь подвластны даже пространство и время, вполне может являться частью того мира, обитатели которого и создали Гродис, и кто знает, вдруг именно они по какой-то очень веской причине и спрятали артефакт, чтобы им не могла завладеть Система. И если все это окажется правдой, то неизвестно, правильно ли поступают служители, и он сам, преданно работая на нее? Ведь теперь она добилась своего, получила в распоряжение артефакт, который от нее пытались изолировать ее же соплеменники, понимая, что ей нельзя доверять. Очевидно Система это сущность без каких-либо моральных ограничений в нашем понимании, и если она станет обладать абсолютной властью, благодаря возможностям Гродиса, как оружия массовой дестабилизации и даже уничтожения, то вполне способна натворить бесчисленное количество бед, в том числе и на вселенском уровне. Правда, в огромных масштабах это оружие пока еще не испытывали, но не даром же периодически проводятся эксперименты с разными по размеру территориями, получается, все еще впереди…
В последнее время подобные мысли не раз посещали Ромашкина, особенно когда он все глубже погружался в свою профессиональную деятельность, узнавая все больше и больше закрытой от остальных служителей информации о Гродисе и его возможностях. Но о своих сомнениях и беспокойстве бывший «буданинский стрелочник» не делился даже со своим другом Золотовым, считая это преждевременным. Тагавал в данном случае тоже был бесполезным помощником, так как зависел от Системы. Может быть, позднее он все же решится на серьезный разговор с другом. Но сейчас главное желание Степана Савича – выяснить, с какой целью и в каких областях Система намерена по-настоящему использовать Гродис для воздействия на реальный мир, на основную текущую реальность, и правда ли то, что она способна уничтожить все обитаемые миры Вселенной или это всего лишь его собственные догадки. Однако стоит признать, что полная картина деятельности Системы не была открыта куратору Ромашкину, как служителю высокого ранга, во всяком случае, на данный момент времени. И по этой причине Степану Савичу не хотелось бы делать преждевременные выводы, нельзя исключить, что они окажутся ошибочными…
И вот настал день, когда Система поставила перед кураторами Гродиса новую задачу: проверить эффективность артефакта при воздействии на экзопланету в одной из звездных систем, расположенных на бескрайних просторах галактики Млечный Путь, и не безжизненную, а где гарантированно имеется не просто биологическая жизнь, а самая настоящая развитая цивилизация. Поначалу оба куратора были крайне удивлены полученным заданием, думая, что на Земле даже у Системы нет возможностей для перемещения агента на такое невообразимо далекое расстояние, в этом случае оно составляет порядка полутора тысяч световых лет. Однако при получении дополнительных данных все встало на свои места. Оказывается, перемещать человека через пространство и время, благодаря способности Системы управлять другим измерением, можно не только в секретных поездах, как это делается на Земле, но и в других транспортных средствах или аппаратах. Причем применяемые Системой технологии позволяют охватить практически всю необъятную Вселенную, иными словами, осуществить перемещение на любые, даже огромные расстояния, вполне реально. Как и воздействовать разрушительной силой Гродиса на любую планету или же область галактики, проверяя эффективность этого оружия на других мирах и их обитателях. Вот только вопрос заключается в другом – будет ли эксперимент проводиться на скопированной версии случайно выбранного временного периода этой планеты или же воздействие осуществится непосредственно на основную текущую реальность? Об этом кураторы узнают в положенное время.
Наверняка Системе многое известно об этой планете, иначе бы она не выбрала ее для эксперимента. Что же касается агента, который будет наблюдателем во время этой межпланетной миссии, то с одной стороны, он безмерно рискует своей жизнью, а с другой будет первым землянином, побывавшим на другой планете иной звездной системы. Правда, этот уникальный факт не будет придан огласке (проект особо секретный), и первый в истории Земли межзвездный путешественник не получит всемирную известность.
Перед началом эксперимента кураторы получили всю необходимую информацию о том, что должно будет происходить. Известная земным астрономам планета Кеплер 452би, которую еще называют «Кузина Земли», находится в зоне обитаемости звезды Кеплер 452, по параметрам очень похожей на Солнце. Астрономы пока достоверно не знают, что именно находится на этой планете, кроме того, что она крупнее нашей, и на ней с очень высокой вероятностью должны были сформироваться условия для возникновения и поддержания жизни. Но кураторы Гродиса догадывались, что, в отличие от местных ученых, Система владеет самыми достоверными данными об этой планете, которая и в самом деле по условиям чрезвычайно схожа с Землей, только по размеру раза в полтора больше.
В самом деле, после начала работы по этой миссии кураторам были предоставлены общие сведения о планете. Там есть пригодная для дыхания атмосфера, близкая по составу к земной, существуют реки и крупные озера с пресной водой, большие соленые моря, богатые живущими в них существами. Больше половины планеты занимает суша, на ней произрастают густые экзотические леса, в которых полно живности, и отсутствуют пустынные области. На Кеплере 452би год длится немного дольше земного, угол наклона оси планеты позволяет происходить смене времен года, но климатические условия отличаются от земных – стабильно мягкая зима и очень жаркое лето, а переходные весна и осень умеренные, но продолжительность их очень короткая. Третью часть года занимает время, когда выпадают осадки, в зависимости от текущего сезона.
Более того, на «Кузине Земли» обитают разумные существа, имеющие некоторое внешнее сходство с людьми, которые поддерживают высокоразвитую цивилизацию, опережающую земную приблизительно на пару сотен лет, и ревностно берегут экологию, обладая промышленными технологиями с природоохранными свойствами. На суше очень много, как крупных, так и небольших городов, имеются промышленные предприятия, обеспечивающие жителей всем необходимым, существуют транспортные средства и вспомогательные механизмы. Самая благоприятная по климату область территории планеты занята под сельское хозяйство и животноводство. Примечательно, что на Кеплере 452би не существует отдельных стран и границ, вся планета является одним целостным государством, поделенным на административно-территориальные единицы, но с главным управляющим центром в столичном городе. Население составляет порядка пятнадцати миллиардов. Уровень жизни обитателей соответствует степени развитости цивилизации. Разница между пока еще существующими социальными слоями максимально размыта и ныне является исчезающим пережитком прошлых веков, потому что жителям планеты удалось достигнуть высочайшего уровня общественной гармонии. Таким образом, по меркам Системы, эта экзопланета как нельзя лучше подходит для испытания разрушительного воздействия на нее силы Гродиса…
В назначенный час Ромашкин и Золотов разместились в одном из кабинетов командного подразделения и начали наблюдать по монитору за ходом эксперимента. Кураторы видели, как один из специально выбранных агентов из числа молодых и, надо полагать, самых стрессоустойчивых, одетый в серый комбинезон, на обменной станции сел в секретный поезд современного типа и отправился в путь. В первые секунды Степан Савич и Владислав Сергеевич недоуменно переглянулись, так как не поняли, куда все-таки направляется агент, если едет на поезде, нет ли здесь какой-нибудь ошибки, однако совсем скоро ситуация прояснилась. Система решила отправить агента не совсем стандартным способом – сначала он, как обычно, садится в секретный поезд, но не выходит в полночь на какой-нибудь станции под покровом измененной реальности и не встречает проводника, открывающего ему портал для дальнейшего перемещения. Наоборот, на планету непосредственно прибывает только сам вагон с единственным пассажиром, без проводника, потом начинается сеанс воздействия Гродиса, и после окончания миссии тот же самый вагон переносит агента обратно на Землю, а точнее, на обменную станцию в составе того же поезда. Таков план Системы.
Кураторы увидели, как с вокзала обменной станции отправился секретный поезд, в одном из вагонов которого находился агент. Следующим этапом процесса была доставка наблюдателя прямо в нужную точку космического пространства. По предоставленной кураторам информации, перемещение вагона займет часа четыре земного времени, поэтому у них есть время заняться чем-то другим, так как сам ход транспортировки, как правило, монитор не отражает, а просто так сидеть возле темного экрана в течение нескольких часов не имеет никакого смысла. У куратора Гродиса Владислава Золотова за всю практику было достаточно опыта, как провести время в ожидании момента прибытия агента на заданную территорию, поэтому он пригласил Степана Савича прогуляться по Питеру, где-нибудь перекусить и выпить кофе. Тагавалы заблаговременно предупредят своих обладателей, когда придет пора возвращаться в кабинет для продолжения наблюдения…
После паузы кураторы через известный Золотову портал в Питере вернулись обратно в командное подразделение, разместились в кабинете в креслах возле стола и продолжили вахту. Пристально глядя на монитор, они улавливали каждый кадр, потому что миссия такого необычного характера выполнялась впервые за всю историю существования агентской службы Системы. Причем в самом что ни на есть прямом эфире! Именно поэтому было разрешено понаблюдать за процессом и другим служителям, работа которых связана с контролем за миссиями агентов. Кураторы могут рассчитывать на самое полное отражение информации на мониторе, благодаря возможностям Системы, они видят намного больше, чем агент, находящийся непосредственно на территории...
Вот посланник-наблюдатель осторожно выходит из вагона, оказавшегося после перемещения где-то на зеленой поляне, окруженной не совсем привычным на вид лесом, машинально оглядывается вокруг и с явным наслаждением вдыхает полной грудью определенно свежий чистейший воздух, подходящий для легких человеческого вида. Согласно полученной информации, гравитация на Кеплере раза в два сильнее, чем на Земле, однако по всей видимости такой силы притяжение не вызывает дискомфорта у путешественника, очевидно, благодаря действию особой защиты агента Системой, действующей на подобие изолирующего незримого скафандра. Погода отличная, ощущается дневной свет материнской звезды, небо голубое с небольшим количеством белых перистых облаков, вокруг наблюдается буйная растительность с насыщенной зеленой листвой.
Некоторое время агент не делает ни шага, внимательно осматривая окружающую действительность, и, насколько возможно, оценивает обстановку. Ведь не так-то просто человеку осознать, что находишься настолько далеко от нашего общего дома, все же требуется немного времени, чтобы привыкнуть и поверить, что все это происходит на самом деле. Тагавал, как посредник между агентом и Системой, даже на таком огромном расстоянии от Земли, оперативно подсказывает служителю, как следует себя вести на этой планете, и вот человек уже делает свои первые шаги по поверхности. Сначала они робкие, предельно осторожные и неспешные, но с каждой секундой его движения ускоряются, и через десяток метров пришелец поневоле оказывается на краю высокого обрыва и вдруг резко останавливается в полном изумлении.
Ошеломленный взор путешественника охватывает бесконечное голубое небо и раскинувшуюся внизу широкую долину, где расположился громадный мегаполис с высокими и низкими строениями разных стилей и расцветок. Так, во всяком случае, было видно наблюдателю издали. Стоящий на обрыве агент заметил, как с правой от него стороны город омывает безбрежное море, пестрящее невысокими волнами, как могло показаться издалека, а вода при наблюдении с такой головокружительной высоты виделась ярко синей со светло-зеленым оттенком, что могло свидетельствовать о ее исключительной чистоте. Во всяком случае, в привычном земном понимании…
Продвигаться куда-то еще задачи перед агентом не ставилось, было видно, как он на краю обрыва замирает на месте в ожидании новых указаний тагавала, продолжая пристально взирать на завораживающую его сознание инопланетную картину. Впервые в истории третьей планеты от Солнца человек вступил на другую неизведанную планету, населенную существами, обладающими цивилизацией, опережающей в развитии земную. Даже для закаленного в миссиях агента Системы, которого крайне сложно чем-либо удивить, это было самым настоящим испытанием для его крепкой психики.
Как известно, для обеспечения фиксации процесса выполнения заданий достаточно нахождения агента-наблюдателя непосредственно на территории, остальное сделает Система и покажет происходящее на мониторе. Вот и сейчас, все происходит точно также, а пристально изучаемый кураторами эффект от функционирования алмазной пирамидки непременно сохранится в главной базе данных, как и отчет о каждой выполненной миссии. Несмотря на то, что Степан Савич давно должен был привыкнуть к проявлениям удивительных возможностей Системы, во время просмотра его все же поразил тот факт, что наблюдение за испытаниями кураторы могут вести практически в реальном времени на своем мониторе прямо в кабинете, несмотря на умопомрачительное расстояние, разделяющее подопытную территорию и Землю. Правда, служителям до сих пор так и не стало известно, где именно располагаются их кабинеты, да и само командное подразделение – в каком-нибудь другом измерении, где-то на стыке миров, иной точке времени или, может быть, просто глубоко под Землей. Вполне вероятно, что Система способна с легкостью достигать и самых отдаленных уголков мегапространства. Поэтому Ромашкину ничему не стоило удивляться – каждый служитель знает, что возможности Системы во Вселенной почти безграничны…
Некоторое время спустя тагавалы кураторов сообщили, что через три минуты Система запускает на Кеплер 452би сеанс воздействия супероружия под названием Гродис с целью внесения дезорганизации и хаоса в жизнь обитателей планеты. С этого мгновения Степан Савич и Владислав Сергеевич буквально впились глазами в монитор в трепетном ожидании того, что в самое ближайшее время они смогут наблюдать уникальное явление – гибель другой развитой цивилизации. Картинку дополнила красная точка в левом углу экрана, подтверждающая, что сеанс начался, теперь кураторам оставалось просто следить за тем, что будет происходить на этой несчастной планете, обитатели которой не сделали ничего плохого землянам и даже не понятия не имеют об их существовании. Но таково желание Системы, и она его, несомненно, осуществит...
Агент-наблюдатель оставался на краю обрыва, продолжал смотреть на море и огромный город, но по понятной причине служитель не мог со всеми подробностями видеть того, что происходило внизу в долине. В его задание не входило появление в населенных пунктах среди местных жителей, хотя бы потому, что в этом не было как необходимости (достаточно физического присутствия агента на территории), так и здравого смысла. Например, с учетом того, какие жуткие вещи должны будут происходить с обитателями этой планеты, агенту для сохранения даже его крепкой и закаленной при выполнении многочисленных заданий психики будет безопаснее находиться подальше от всего этого. Или же, окажись житель Земли, например, в этом огромном инопланетном городе у моря, он был бы мгновенно раскрыт как чужак среди представителей здешнего сообщества, более того, он не смог бы никому объяснить, каким образом и с какой целью оказался на планете, не зная местных способов коммуникации. Но даже в том случае, если бы агенту и удалось каким-то необычным образом пообщаться с местными и рассказать об истинной цели его прибытия на планету, то, несмотря на очевидную неординарность этого события, вряд ли бы это сообщение понравилась ее обитателям. И, тем не менее, нельзя исключить, что аборигены Кеплера 452би могли бы в лучшем случае передать представителя иной расы на изучение своим ученым, а в худшем – просто уничтожить, как враждебное их цивилизации существо. Единственный положительный момент в этой ситуации – во время сеанса применения Гродиса сам агент не мог физически пострадать, находясь в самом центре событий, так как при выполнении заданий по наблюдению Система обеспечивает служителей достойной защитой...
Кураторы Золотов и Ромашкин продолжали пристально смотреть на монитор, с нетерпением ожидая начала долгожданного сеанса, который, к великому сожалению, приведет жителей этой планеты к фатальным последствиям. Прошло еще две-три минуты, и покадровое воспроизведение пошло динамичнее, показывая происходящее сначала в разных районах мегаполиса у моря, а немного позднее кураторы могли наблюдать социальную драму, разыгравшуюся и в других городах этой планеты.
Прежде всего, кураторы заметили, что аборигены, которых в городах существовало огромное количество, по строению их тел и в самом деле немного походили на людей. Однако фигуры были существенно вытянутыми, конечности также выделялись своим тонкими и длинным строением, головы имели овальную форму. Возможно, подобное строение тела обусловлено адаптацией организмов к условиям повышенной гравитации на планете, хотя было бы логичнее увидеть этих инопланетян с приземистой формой тела. Кожа, если судить по свободным от одежды ее участкам, была чрезмерно бледная. Очевидно клеточная структура покровных тканей жителей Кеплера 452би такова, что лучи их звезды при воздействии вызывают реакцию побледнения, а не потемнения, как у людей, живущих под Солнцем. А вдруг жидкость для переноса кислорода, аналог нашей крови, у них имела белый цвет? Мало ли может быть всему этому объяснений… Впрочем, глубоко вдаваться в подробности физиологии инопланетян не входило в обязанности кураторов, а тем более, изучение структуры и особенностей их высокоразвитой цивилизации. Не выяснили кураторы и название этой планеты на местном наречии, как и эндоэнтонимы самих жителей. К сожалению, в подобных вещах не было абсолютно никакой необходимости, так как этому удивительному миру недолго осталось существовать…
Наблюдая за тем, что происходит на мониторах, кураторы заметили, что реакция жителей Кеплера на воздействие Гродиса существенно отличалась от той, что проявилась у людей во время предыдущих экспериментов на Земле. Отличие заключалось в том, что после начала воздействия аборигены, все поголовно, где бы ни находились, вдруг обхватывали тонкими руками свои овальные головы, а на их лицах возникала непередаваемая гримаса одновременно и безмерного неописуемого удивления, и кромешного ужаса, после чего они как подкошенные буквально падали замертво. И эта гибель была массовой, охватывающей все населенные пункты планеты.
В обществе воцарился полный хаос. Мониторы демонстрировали кураторам, как на улицах все местные аппараты, связанные с транспортной системой, больше не функционировали, очевидно, все элементы урбанистической инфраструктуры (службы, учреждения и предприятия) тоже, но, в отличие от городов на Земле, здесь не было замечено ни одного пожара. И все-таки наблюдающим за испытаниями кураторам стоило признать, что на Кеплере результаты применения Гродиса были гораздо печальнее. Цивилизация стремительно угасала прямо на глазах, так как больше не осталось тех, кто мог ее поддерживать, и кому она была необходима. После краткой повсеместной и тотальной агонии жизнь планеты окончательно умерла, будто ее и не было. Но, как вскоре выяснилось, на этом все не закончилось.
Оказывается, высокоразвитая цивилизация планеты питалась энергией из единого источника, который находился глубоко в недрах Кеплера. Жители достигли такого уровня развития, что научились добывать все, что им нужно для жизни, благодаря огромной неиссякаемой силе ядра собственной планеты. Но теперь в нынешних условиях это великое благо должно будет погубить мир Кеплера 452би. При определенном уровне мощности Гродис обладает способностью таким образом воздействовать на планетарное ядро, что вызовет в нем самую настоящую цепную ядерную реакцию, а значит, будет в состоянии уничтожить целую планету. Конечно, для этого требовалось некоторое время. Когда кураторы получили эти данные от своих тагавалов, друзья мгновенно догадались, что сейчас произойдет. Какие-либо сомнения полностью исчезли, когда тагавал агента-наблюдателя передал ему приказ срочно возвращаться в вагон для обратного перемещения. Служитель беспрекословно выполнил требование, отойдя от обрыва, но прежде в последний раз взглянув на город в долине и безбрежный чистый океан, по зеленому лугу добрался до вагона, зашел внутрь, и, едва разместился в купе, необычное транспортное средство почти мгновенно покинуло обреченную планету, направляясь к Земле с огромной скоростью.
Деструктивный процесс был запущен Системой, через некоторое время на планете наступила полнейшая тишина, нарушаемая только шумом волн океанов и морей. Степан Савич и Владислав Сергеевич все еще не могли оторвать взгляда от монитора, на который все еще поступала прямая трансляция событий. Вдруг кадр сменился, и кураторы увидели всю планету целиком с большого расстояния. Как все-таки сильно она напоминала Землю! Такой же прекрасный оазис жизни в глубинах космоса, который неизбежно через считанные секунды будет уничтожен по прихоти всемогущей Системы.
Ромашкин и Золотов постарались сохранить в своей памяти вид Кеплера из космоса, а через пару мгновений произошел самый настоящий ядерный взрыв титанической силы, разорвавший планету изнутри буквально в мелкие клочья. Все произошло в считанные секунды. Детонация. Яркая вспышка света. Осколки исчезнувшей без следа цивилизации, которые с чудовищной скоростью разлетятся во все стороны и направятся в разные уголки галактики, но часть из них, возможно, продолжит летать по орбите вокруг материнской звезды в течение следующих нескольких миллиардов лет.
В глазах обычного человека зрелище, несомненно, страшное и в высшей мере душераздирающее. Однако Степан Савич и Владислав Сергеевич, давно привыкшие почти постоянно видеть смерть и ужасающие последствия всевозможных катаклизмов, хоть и не без сожаления в душе, но просто смотрели на то, что показывал монитор. Их сознание при этом, все еще отказывалось верить, что это происходит на самом деле в реальном времени и на огромном расстоянии от Земли…
Чуть позднее кураторам сообщили, что агент-наблюдатель после миссии «Кеплер» благополучно вернулся на обменную станцию в своем вагоне, снова чудесным образом оказавшемся в составе того же самого поезда, на котором служитель и отправлялся в свою очередную командировку. Несмотря на всю трагичность ситуации с уничтоженным миром Кеплер 452би, надо признать, что по отношению к жителям планеты Система поступила очень даже гуманно и великодушно, предусмотрительно умертвив абсолютно всех быстрым, эффективным способом, избавив тем самым от жуткой гибели во время собственного планетарного апокалипсиса.
Так мир Кеплер 542би был полностью уничтожен силой Гродиса, показавшего свои уникальные способности в совершенно новом качестве, разумеется, в сочетании с возможностями Системы. Теперь она вполне может приступить к более крупным разрушительным проектам, например, таким, как уничтожение целой галактики, скажем, одной из тех, на просторах которой продолжает существовать цивилизация, представители которой в свое время поступили с ней не самым лучшим образом, изгнав из родного дома. Значит, совсем скоро кураторам следует ожидать новой наблюдательной миссии, и, по всей видимости, масштабнее предыдущей. А пока Ромашкина и Золотова отпустили на несколько дней отдохнуть, чтобы восстановить на должный уровень личное психологическое состояние. Не каждый день на твоих глазах в мгновение ока гибнет целая высокоразвитая цивилизация вместе с самой планетой…
В свободные дни Ромашкин решил полностью отвлечься от служебных дел и благополучно провел время с женой и дочерями, которые невероятно обрадовались тому, что глава семьи побудет дома целых несколько дней и посвятит им всего себя. Татьяна давно перестала удивляться, почему ее супруг в последнее время работает не по привычному графику, как это всегда было раньше изо дня в день, из года в год. Степан же Савич, по понятным причинам, так ничего и не рассказывал жене о своей новой работе, чаще всего пользуясь стандартной отговоркой, что, мол, ничего особенного у «буданинского стрелочника» на разъезде не происходит, все как обычно…
Догадываясь о намерениях своего Великого Начальника, кураторы, находясь на службе, мысленно продолжали ждать, когда же Система предпримет очередной сеанс воздействия Гродиса на крупный объект по Вселенной. Однако в основной текущей реальности время шло, сменялись дни, недели, а функции Степана Савича и Владислава Сергеевича, как, собственно, и нескольких других кураторов, заключались в привычном наблюдении за текущей работой агентов, связанной с выполнением разного рода поисковых заданий в периодах прошлого. Правда, было до конца не ясно, с какой целью это продолжает осуществляться, ведь главный артефакт Гродис был найден, успешно испытан и благополучно применяется, однако бессмысленно искать логику в действиях Системы! Если она что-то делает, значит, так надо. Очевидно, Система долго готовится к предстоящей серьезной миссии, которую просто невозможно выполнить мимоходом, на лету, даже с ее уникальными возможностями. В конце концов, готовилась месть, а давно известно, что месть непременно должна вызреть, как хорошее вино, тогда она будет поистине сладка и приятна…
И вот, наконец, наступил ничем не примечательный будничный день, который привычно начался для Ромашкина утренним появлением в командном подразделении, где после сытного завтрака в своем кабинете куратор занялся наблюдением за ходом очередной миссией агента, проводимой в скопированной версии прошлого двадцатых годов двадцатого века на территории молодого Советского Союза. Агент находился в особых условиях того непростого времени, поэтому Степан Савич был в постоянной готовности не только наблюдать, но и прийти на выручку своему коллеге.
Ближе к полудню тагавал Ромашкина сообщил, что куратора приглашают в комнату общения с Системой. Будучи поглощен контролем за миссией агента, в первые мгновения Степан Савич не придал серьезного значения этой информации, а машинально выполнил распоряжение, вошел в комнату идентификации, предъявил сканнеру свой жетон, и, получив разрешение на вход, оказался в следующей комнате, освещенной ярким белым светом. В этом помещении Ромашкин уже бывал, когда представлял Системе своего сменщика Леонида Гудова, и где получил от самого большого своего начальника высокую оценку как профессиональный агент, здесь же он с трепетом в душе узнал о своем назначении куратором.
Через полминуты Степан Савич услышал приятный женский голос, поведавший куратору, что ему следует морально подготовиться к выполнению ответственного задания, которое Система может поручить только опытному и эмоционально устойчивому сотруднику, каким, по ее мнению, и является служитель Ромашкин. Полная готовность понадобится через четыре дня, и пока он может отдыхать, а его функцию передадут другому коллеге. Точное время начала миссии и указания к действию он, как обычно, получит через тагавал. На этом коммуникация была завершена, и куратор покинул комнату, но перед тем, как вернуться домой через обменную станцию, решил заглянуть к Золотову, которого не видел несколько дней.
- Привет, Владислав, что новенького? – спросил Ромашкин, здороваясь с коллегой и другом.
- Здравствуй, Степан Савич, давно не виделись! Все в порядке, как всегда, а ты как? – радостно ответил Владислав, жестом предлагая гостю присесть.
- Нормально! Представляешь, только что пообщался с Системой!
- Да ну?! Что же такого необычного произошло? Просто так по пустякам в комнату коммуникации сотрудников не приглашают!
- Это верно, и я тоже, пока шел туда, все думал, с чего бы вдруг такое внимание к моей персоне?
- И что оказалось?
- В общем, Система попросила лично меня быть морально готовым к выполнению важного задания через четыре дня, однако, не было уточнено, к какому именно заданию!
- Ты сам-то не догадываешься? – произнес Золотов, загадочно глядя на друга.
- Да ты знаешь, есть одна мыслишка, только не вполне уверен…
- Очень вероятно, что Система уже технически подготовилась к удару по насолившей ей галактике!
- В общем, я тоже примерно так и подумал, но какова может быть моя роль в этом? Смотреть действо на мониторе не требует особой подготовки, а тем более на которую даже отводится определенное время, а агентов для обычного наблюдения очень даже достаточно, - рассуждал Ромашкин.
- А что, если Система решила послать в качестве агента-наблюдателя лично тебя? – смело предположил Владислав.
- Невероятно! Вряд ли! Впрочем, ты знаешь, идея не лишена смысла. Ну, хорошо, пусть так, правда, не вполне понятно, в какой точке этой обреченной галактики я должен буду оказаться? – произнес Степан Савич, задумчиво глядя куда-то в сторону.
- Очевидно, на одной из случайно выбранных планет, но все равно не ясно. Объект запредельно гигантский, чтобы присутствие одного человека могло помочь при воздействии на него Гродиса. Подумать только, ведь такой грандиозной аннигиляции еще никогда не было в нашей практике. Одно дело уничтожить город, даже одну планету, а другое – целую огромную галактику! Вещи попросту даже не сопоставимые! Пожалуй, мы не можем знать точно, как и что будет происходить. Наверняка есть какая-то скрытая технология. Поэтому лучше просто дождись дня икс и сам все узнаешь!
- Ты прав, друг, не будем зря гадать, я, наверное, тогда пойду домой!
- Хорошо, удачи! Отдохни и не думай ни о чем, всему свое время!
Друзья распрощались, Ромашкин через привычную систему перемещений вновь оказался дома…
Отпущенные Системой свободные дни пролетели почти мгновенно. Накануне вечером четвертого дня отдыха тагавал Ромашкина вдруг оживился и выдал информацию, касающуюся нового задания. На следующий день Степану Савичу предписано в утренние часы не позднее десяти часов по средне-земному времени появиться на обменной станции в любой выбранной им самим одежде и сесть в строго определенный вагон указанного поезда. Не задавая лишних вопросов, он так все и выполнил.
На обменной станции тагавал дополнительно указал куратору ожидающий его поезд и требуемый вагон. В данный момент Ромашкин вновь ощущал себя агентом, которому дали очередное задание, но, традиционно, всей сути сразу Система не раскрывает, а дозирует информацию порциями. Так было и на этот раз. Степан Савич подошел к вагону, мельком оглядел его, между прочим, заметив, что в нем было что-то не совсем обычное. Там начисто отсутствовали какие-либо окна (почти как у багажного вагона), а внутрь попасть можно было только через единственную входную дверь, расположенную со стороны рабочего тамбура, если его можно было так назвать. Не показывая удивления, куратор предъявил свой магический жетон стоящей у входа молодой симпатичной светловолосой девушке лет двадцати в современной железнодорожной форме серого цвета с символикой РЖД.
После благополучной идентификации проводница с улыбкой пропустила Ромашкина внутрь вагона и сразу же закрыла дверь. На этот раз диковинный вагон включал только два отдельных купе по типу СВ с большими зеркалами на стенах, остальное место занимал холл с роскошным мягким и удобным диваном из красного дерева и сидением из коричневой кожи. По центру располагался массивный дубовый стол, покрытый с виду дорогим зеленым сукном, с шестью резными стульями. Во весь паркетный пол расстилался узорчатый тканый ковер. Вдоль стен на равном расстоянии друг от друга располагались двухрожковые бра с направленными вверх плафонами, в которых горели электрические лампочки. В целом интерьер напоминал ретро стиль.
Поезд почти сразу тронулся. Ромашкин привычно разместился в одном из купе, готовясь к дороге, которая неизвестно как долго должна была продлиться. После предложенного куратору обеда и его согласия перекусить, проводница, не спросив гостя о гастрономических предпочтениях, сразу принесла яства на дубовый стол в холле. Обед был поразительно похож на те, которые обычно подают в лучших ресторанах. На столе встречались как обычные мясные и овощные блюда, так и самые изысканные деликатесы, разнообразные напитки, включая даже алкогольные, хотя правилами Системы запрещалось их употребление на задании.
Степан Савич с удовольствием отобедал и выпил бокал некрепкого красного вина, считая, что несколько глотков ему не повредят. После обильной трапезы куратор вернулся в свое купе и решил немного вздремнуть, благо по ощущениям поезд шел на большой скорости и вагон покачивался на быстром ходу. Но вскоре Ромашкин вдруг заметил, что больше не ощущает стука колес и вообще какого-либо движения колесных пар по рельсам, в вагоне все стихло, вокруг не было слышно ни малейшего шума. Однако окошек не было, поэтому невозможно было узнать, что происходит снаружи, впрочем, к подобному он был привычен, в таких вагонах никогда нельзя было понять, где и в каком именно направлении движется состав и движется ли вообще.
Некоторое время спустя тагавал сообщил Ромашкину, чтобы тот перешел в холл вагона. Там куратор с удивлением обнаружил, что широкий накрытый стол нисколько не опустел, а совсем наоборот – количество яств даже увеличилось, а за ним прямо по центру стоял только один единственный оставленный для него стул. «Буданинский стрелочник» сразу же присел на него в нетерпеливом ожидании всего того, что последует дальше, а пока было время, успел отведать немного фруктов и выпить бокал французского белого вина, но больше ни к чему не притронулся, так как был не слишком голоден. В какой-то момент вагонная стена перед ним вдруг превратилась в большой экран во всю ширину салона, и при этом создавалось ощущение, будто смотришь на улицу через панорамное окно. Картина, представшая перед искушенным взглядом Ромашкина, была настолько впечатляющей и ошеломительной, что пораженный куратор попросту был не способен не только оторвать от нее взгляда, но и произнести хотя бы слово.
На экране, вне всякого сомнения, отражающем происходящее за пределами вагона в реальном времени, Степан Савич увидел необъятное пространство открытого космоса, точнее, ту его область, где располагалась самая настоящая галактика, ни местоположения во Вселенной, ни названия которой куратор не знал, а тагавал почему-то не проинформировал об этом своего обладателя. Впрочем, в данный момент это не имело никакого значения. Звездная система была видна наблюдателю целиком и, судя по внешнему облику, принадлежала к спиральному типу, однако была совсем не похожа на наш Млечный Путь, так как ее рукава были гораздо «тоньше», при этом сильно вытянутые, разбросанные и слегка «загнутые» по краям. В тот момент Степану Савичу вдруг пришла в голову мысль, что по структуре галактика внешне чем-то напоминает гребной винт подводных лодок с характерным расположением лопастей.
Только теперь Ромашкин осознал, что находится в герметичном вагоне в глубоком космосе и в данный момент наблюдает именно ту самую галактику, что была выбрана Системой для уничтожения, и он в этом случае является агентом-наблюдателем, присутствующим непосредственно в зоне очередного вселенского апокалипсиса. И сейчас, как и в случае с уничтоженной несчастной планетой Кеплер, все происходит не в скопированной версии прошлого, а непосредственно в основной реальности. Причем Степан Савич получил возможность, находясь в самом центре событий, наблюдать за происходящим со стороны, с самого близкого возможного расстояния – от точки нахождения в пространстве вагона, временно ставшего космическим звездолетом, до окраины галактики примерно два-три миллиона световых лет, иначе было бы просто невозможно увидеть такой огромный объект целиком.
Создавалось впечатление, что Система предоставляет, несомненно, избранному своему агенту возможность некоторое время полюбоваться непередаваемой красотой и бесспорным величием этого участка Вселенной, кажущегося вечным, незыблемым, однако, спустя считанные минуты, пролетевшие для Ромашкина почти незаметно, все вдруг начало меняться, причем с фантастической быстротой.
Галактическая спираль пришла в движение, прямо на глазах ее стройная структура начала нарушаться, потому что звезды со всех участков под воздействием некой невероятной сверхъестественной силы устремились к самому центру, с каждым мгновением увеличивая свою скорость, бесспорно во много раз превышающую световую. Через непродолжительное время все звезды этой галактики слились в одно яркое гало, которое при этом продолжало сжиматься, пока, наконец, не превратилось в светящийся шар, напоминающий гигантскую звезду светимостью в миллиарды солнц.
Завороженный Ромашкин, не отводя глаз, продолжал пристально наблюдать за совершенно невероятным событием, происходящим во Вселенной. Прошло пару минут земного времени, и по достижении какого-то очевидно критического момента произошел не слышный в пустоте космического пространства огромной силы взрыв, разнесший этот яркий объект в мелкие клочья, разлетевшиеся по окрестностям буквально за доли секунды, а светлое зарево ненадолго закрыло почти весь экран наблюдателя. Потом остатки яркой «звезды» за считанные мгновения погасли как искорки, летящие прочь от костра. И вот уже от этого громадного космического объекта не осталось и крошечного следа в темной пустоте межзвездного пространства...
На службе у Системы Степан Савич успел достаточно повидать и привыкнуть ко многим вещам, воспитав в себе устойчивость к психологическим стрессам от событий, с которыми приходилось сталкиваться, и, тем не менее, умопомрачительное зрелище гибели целой галактики с многочисленными обитаемыми мирами потрясло куратора до самой глубины души. Никогда в жизни Ромашкин не встречал проявления такой чудовищной жажды мести с помощью силы, способной уничтожить целые цивилизации и объекты космического масштаба. И, тем не менее, факт остается фактом – галактики, величественную красоту которой Степан Савич наблюдал всего несколько минут назад, больше не существует. И все-таки у него не укладывалось в голове, неужели какая-то древняя алмазная пирамидка, артефакт, найденный именно им самим, агентом Ромашкиным, в сочетании с невероятной мощью Системы способен сотворить даже такое!..
Когда все было кончено, экран в вагоне вновь превратился в стену салона, и только тогда тагавал активизировался и сообщил куратору, что его миссия наблюдателя завершена, и сейчас он возвращается на обменную станцию, откуда должен прибыть в командное подразделение…
В своем кабинете Ромашкин некоторое время молча и безрадостно сидел за столом, продолжая осмысливать все, что произошло во время последней миссии, вспоминал все те испытания Гродиса, в которых он принимал участие как агент и наблюдатель. Вскоре к нему зашел Владислав и сообщил, что всех служителей приглашают в зал для собраний, и они оба незамедлительно туда направились, пока не зная, с какой целью их вызвали. В помещении, размером с небольшой конференц-зал, стояло десятка три стульев, на которых уже сидели мирно и негромко беседующие друг с другом служители – сотрудники и руководители командных подразделений. Для действующих агентов на задании и проводников на местах предусматривалась дистанционная трансляция посредством их тагавалов.
Через несколько минут, когда все приглашенные были на местах, в помещении раздался приятный женский голос, твердо ассоциирующийся у всех с вещанием Системы. Скорее всего, собравшимся должны были сообщить что-то очень важное, поэтому после традиционного приветствия от большого руководителя аудитория настроилась внимательно слушать, буквально затаив дыхание.
- Уважаемые коллеги! – обратилась Система ко всем своим сотрудникам, - сегодня я попросила вас собраться в полном составе, потому что информация касается абсолютно всех моих служителей. На протяжении нескольких столетий многие поколения служителей занимались поиском на Земле крайне необходимого мне древнего артефакта под названием Гродис, который в конечном итоге совсем недавно был обнаружен одним из наших агентов Степаном Савичем Ромашкиным в городе Ярославле исторического периода начала семидесятых годов двадцатого века. Благодаря дальнейшим многочисленным испытаниям, мне удалось убедиться как в подлинности артефакта, так и в неограниченных возможностях этой алмазной пирамидки, открытых с помощью знания способа ее применения в сочетании с мощью моей энергии. И вот около двенадцати земных часов назад это грозное оружие, наконец, было применено против моих давних заклятых врагов, в незапамятные времена по местному летоисчислению поступивших со мной несправедливо и непристойно, что я считаю в высшей степени недостойным для высокоразвитой цивилизации. Она располагалась на планетах в галактике, которая до сих пор так и не была открыта земными астрономами, и никогда не будет открыта, потому что сегодня была полностью и бесследно уничтожена. Мое вековое желание возмездия, наконец, исполнено! Однако с этого момента все задачи и миссии для служителей считаются завершенными, и новые больше никому из них назначены не будут. Все действующие агенты и проводники должны прекратить выполнение текущих миссий и вернуться в свои текущие реальности. Но сразу попрошу вас не беспокоиться! Я предлагаю всем без исключения моим верным сотрудникам на выбор два варианта дальнейшей жизненной перспективы. Один из них – продолжать служение мне в качестве помощников и представителей, но в другом галактическом доме, чрезвычайно далеком от вашей родной планеты, куда я собираюсь совсем скоро переместиться и стать там источником власти и покровительства для обитателей. Другой вариант – вернуться к земной деятельности. Тогда вам придется полностью забыть все, что связано с прежними годами службы, и лишиться персональных тагавалов. Прошу вас учесть факт, что преданные люди необходимы мне и в новом мире, и я ответственно гарантирую, что там жизнь ваша будет не менее комфортной и достаточной, чем была на Земле. Служители пожилого возраста, которые находятся на заслуженном отдыхе, наравне с другими также имеют право выбрать дальнейшую линию судьбы. В случае их желания жить в новом мире они смогут и там пользоваться всеми благами и привилегиями, а те, кто в силах, могут продолжать службу. Теперь я разрешаю вам объяснить все обстоятельства членам своих семей, и если они поверят, поймут и согласятся, то я позволяю взять их с собой на новое место. Через трое суток, которые я даю вам на размышление, сообщите мне через тагавалы о своем решении. Вы должны принять его раз и навсегда, потому что обратного пути не будет. Напоминаю, когда я покину территорию вашей планеты, вся вспомогательная инфраструктура вместе с железнодорожной составляющей, система параллельного измерения, перемещения во времени и в пространстве, которой пользовались служители для выполнения миссий на Земле, будет полностью законсервирована, доступ к ней будет закрыт. Итак, друзья, выбор остается за вами! Удачи всем и большое спасибо вам за искреннюю преданность и самоотверженную службу!
Голос прекратил вещание, что подтверждало завершение собрания, однако служители оставались на местах, начиная осмысливать услышанное. В зале повисла тишина. Кому-то из сотрудников было непросто осознать и принять то, что учреждение прекращает существование, особенно тем, кто верно и преданно отдал Системе многие годы своей жизни. И только через полминуты служители командных подразделений, как бы опомнившись, начали подниматься с мест и покидать помещение с печатью озабоченности на лицах, чтобы вернуться домой, хорошо все обдумать и принять самое важное решение в своей жизни. Ромашкин и Золотов сделали то же самое, договорившись сообщить друг другу о своем выборе.
Бывшему куратору было интересно узнать, какой ответ на предложение Системы дадут агент-ветеран и учитель Владлен Серафимович Коломазин и работающий в Буданино проводник Леонид Николаевич Гудов, рекомендованный Степаном Савичем. Что касается выборгского наставника Ромашкина Ивана Петровича Жданова, то к данному моменту основной текущей реальности, как известно, он покоился на кладбище в Гончарово. Не долго думая, «буданинский стрелочник» связался с товарищами по мобильному, пока оставалось время на размышление. Принять предложение Системы твердо решил только Леонид Гудов, потому что был молод, не обременен семьей и горел желанием продолжать деятельность на этом поприще, а вот Владлен Серафимович в силу весьма преклонного возраста решил доживать свой век в родной деревне Ижвино, оставаясь в полном неведении о прошедших годах.
Последние события и грядущие перемены в жизни заставили Ромашкина вполне серьезно задуматься о том, что же все-таки он делал, когда служил Системе, и как ему следует поступить дальше. Прежде чем поговорить с семьей, в течение отведенных на размышление дней Степан Савич много раздумывал и анализировал. Если разобраться, то он верой и правдой служил агрессивному и безжалостному инопланетному монстру, сначала как проводник, потом как агент и куратор. Причем при любых условиях его слепая преданность своему незримому боссу оправдывала все, что вытворяла Система в угоду собственным желаниям и жажде мести.
В течение всего времени службы «буданинский стрелочник» научился не замечать и не реагировать на проявления жестокости и безразличия по отношению к людям и внутренне не переживать за это. Однако после того, что случилось недавно, когда были уничтожены сначала планета с разумной жизнью и высокоразвитой цивилизацией, а потом и целая галактика, отношение Ромашкина к происходящему начало быстро меняться, вера в непогрешимость Системы и праведность ее действий существенно пошатнулась. И сейчас перед ним стоит непростой выбор, подвластный не только разуму, но и совести – надо ли продолжать служить этому вселенскому чудовищу? Даже за те блага, которые оно обещает преданным сотрудникам в случае продолжения службы на новом месте? Вполне возможно, что и в новом галактическом доме Система, получив неограниченную власть, также будет применять насилие и подавление личности местных жителей. Неограниченная власть – штука заразная и опасная!
Но если посмотреть с другой стороны, то она потратила немало сил и лет, чтобы добиться своей цели отомстить обидчикам, и сейчас ее агрессия больше не должна проявляться, и свои фантастические возможности Система просто обязана направить во благо всех, кто обитает на планетах этой новой галактики, и там воцарится общая гармония. Если бы Ромашкин был абсолютно убежден, что все произойдет именно так, то он, ни минуты не задумываясь, взял бы семью и отправился продолжать службу вдали от нашего общего дома. И все же где-то в глубине души Степана Савича поселился маленький червячок предубеждения, ну никак не подкрепляющий уверенности в искренности и чистоте намерений Системы, а это создавало серьезное препятствие принятию ее заманчивого предложения.
Но не только по этой причине Ромашкина раздирали муки выбора. Дело в том, что он просто не мог представить себе, что будет способен навсегда покинуть родную планету даже в обмен на призрачные блага и сладкую жизнь где-то вдали от дома. И все же после двух дней тягостных размышлений Степан Савич Ромашкин, наконец, принял самое важное в жизни решение – остаться с семьей на Земле, о чем сообщил по мобильнику Владиславу Золотову, хотя тот, напротив, согласился покинуть Землю вместе с женой и дочерью. Объяснять причины своих решений они друг другу не стали, да и не было в этом смысла, каждый и без того прекрасно понимал, что делает.
К сожалению, времени у друзей оставалось слишком мало, и они попрощались без дополнительной встречи. По истечении данного Системой срока их пути все равно разойдутся, и жизнь каждого потечет в разных мирах и в совершенно ином русле. И, тем не менее, в отличие от Владислава, сделавшего выбор в пользу продолжения карьеры служителя, Степан Савич больше никогда не вспомнит об удивительном периоде в своей жизни, посвященном преданной службе на благо всесильной и коварной Системы, а значит, не будет скучать и по доброй дружбе, некогда связывающей этих двух людей…
…Видавший виды сельский рейсовый белый «пазик» повышенной проходимости с густо заляпанными грязью проселочных дорог колесами, привычно скрипнул тормозами и замер на конечной остановке возле небольшой деревушки Ижвино. Из салона через открытую водителем переднюю дверь, не торопясь, вышли единственные пассажиры, двое мужчин – седовласый старик без бороды лет восьмидесяти, на вид еще очень даже крепкий, а другой явно моложе, который, пожалуй, даже и шестого десятка разменять не успел. Они явно были незнакомы друг с другом и никогда не общались, хоть и время от времени по случаю ездили одним и тем же рейсом. Покинув автобус, старик молча повернул в сторону деревни к себе домой, а тот, что моложе, с остановки зашагал вдоль по тропинке, ведущей через душистый луг, березовую рощу прямиком к железнодорожному разъезду под названием «Буданино». Степан Савич Ромашкин, как и много лет подряд до этого, продолжает работать там стрелочником, и на каждую смену ездит рейсовым автобусом из своего родного Марино. И казалось, нет в мире лучшей работы, чем та, что он выполнял на железной дороге. Ведь, как и прежде, она приносила душевное равновесие и моральное удовлетворение нашему герою, который ради всего этого сознательно отказался от призрачных перспектив на чужбине, хотя теперь совершенно не помнил об этом.
И даже во снах никогда не видел «буданинский стрелочник» ни своих клиентов, которых когда-то провожал от прибывающих в полночь поездов до портала перемещения, ни воспоминаний о выполнении прежних своих агентских миссий, ни хаоса городов, ни гибели планет, ни разрушения галактик. Система и в самом деле честно сдержала данное сотрудникам обещание – служба на нее не оставила ни малейшего следа в памяти тех, кто, несмотря на ее щедрые посулы и достойные перспективные предложения, решил остаться жить на Земле. И никто в мире даже не вспомнит, что в течение нескольких столетий на планете в своих интересах действовала некая могущественная Система, которой верно служили избранные из числа землян. И в самом деле, кажется невероятным! Но может, это и есть всего лишь старая забытая легенда…
2025
Ярославль
Буданинский стрелочник
© Copyright: Владимир Плеханов, 2025
Свидетельство о публикации №225120600919
Свидетельство о публикации №225120600919
Рецензии