RJ-3 часть 1

 – Лаэрт?

    Билли опустил мачете. Да не может такого быть! Рентгенолог Семерицкий собственной персоной стоял напротив перепавшего  лицом и духом наследника великого драматурга.
    Не сказать, чтоб рентгенолог выглядел лучше Билли. Такой же грязный, в потрёпанной каторжной робе, забрызганный соком  квантовых кораллов, перепавший лицом и чем там ещё.  Такое же повыщербленное  мачете выпало из рук бывшего врача  муниципальной ростовской больницы.

    – Билли? Невероятно… – промычал Ларри Семерицкий после неожиданной встречи со старым знакомым. Земля, однако, тесная планетка, подумал он.
    А зря. Удивительного тут ничего не было. По разнарядке Интерпола все каторжане Островной Британщины направлялись именно в эту точку тесной планетёнки.

    Колония квантовых кораллов, или ККК, как привыкли называть это жуткое явление в научном мире, из одной части Тихого Океана нежданно-негаданно перемещалась в другую, более восточную его часть. Её следы были обнаружены не так давно в районе между островом Пасхи и архипелагом Хуан-Фернандес, совсем рядом с территориальными водами Соединённых Штатов Северной и Южной Америки.
    Это был сложный район в сейсмическом отношении. Раньше.
    Теперь, как и дно Тихого океана вблизи Японских островов, тектонические плиты в местах бывшего геодезического разлома  вдоль западных берегов Южной Америки были прочно сшиты с мантией углеродно-решётчатыми сваями. Этого было вполне достаточно, чтоб исключать всякие нежелательные подвижки в районе, прилегающем к таким молодым образованиям, как Анды. Землетрясения на западном побережье  таким образом исключались.
    Если б не ККК.
    Как недавняя просадка плиты у Японских островов, вызванная необъяснимой деятельностью ККК, так и здесь, в районе обнаружения этих квантовых разбойников, их приближение к сейсмосваям беспокойства прогрессивному человечеству только прибавляла.
    Ещё, видимо, долгое время учёный мир будет искать действенный метод борьбы с ККК. Потому, что кораллы не боялись никакого традиционного воздействия на свои квантовые сущности. Ни химия, ни радиация, никакая ударно-волновая атака их не уничтожала.
    Метод борьбы с ККК был, однако, прост как берёзовое полено. Их можно было срубить каким-нибудь острым ручным орудием, выволочь эту мерзкую субстанцию на поверхность, на свежий воздух, и оставить на солнечном свете. Минут через двадцать от останков кораллов в этом случае, простите за тавтологию, не останется ни хрена. Как говорят простые люди.
   
    Облучение спектром солнечного света в толще океанской воды такого результата не давало. Подача земного воздуха струйно на ККК в момент облучения тоже эффекта не добавляла. В океане ККК была неуязвима.
    Только при транспортировке кораллов на поверхность их небелковая масса погибала безвозвратно.
    То, что оставалось на дне от этого удивительного организма, погибало само. При отсечении большей части, меньшая тоже разрушалась бесследно, в отличие от всяких обычных растений и некоторых животных. Вегетативного размножения и регенерации у этой культуры, к счастью, не наблюдалось. Поэтому метод кошения  был весьма действенный, но шибко морочный. И пока единственный способ остановить эту агрессивную напасть.

    Люди, множество профессионалов-океанографов, биологов, морских агрономов, а также некоторое количество непрофессионалов-добровольцев направлялось в эту точку мирового океана для борьбы с ККК. Были организованы специальные программы ООН по этому нешуточному вопросу.  Под подводными куполами, в некомфортных для людей условиях, ходили отряды пассионариев с косами и мачете, в непроходимых донных скалах и расщелинах добирались до этой скользкой серой массы и выкашивали её вручную. За отрядами продвигались специально спроектированные грузовые океаноходы, которые доставляли этот силос на поверхность – на специальные баржи, похожие на авианосцы прошлого, либо на близлежащие острова.
    Эти отряды иногда укреплялись неутомимыми роботами-косарями. Но их до экспедиций доходило немного. Они, бывало, косили не то, что нужно и частенько выходили из строя.
    Но самой, что ни на есть, ударной силой на этом фронте были каторжане. Да, их именно так и называли. Это были преступники, осуждённые по всем земным краям и весям за попрание закона.
    В масштабах человечества, их, конечно, было не так много, как было сказано ранее в нашем повествовании. Но тех, кто всё же попадался на скользкой дорожке, в тюрьмах особо не держали. Осуждённых отправляли, в своём большинстве, на непопулярные и тяжёлые работы. И это, так же, как и семь-восемь веков назад, называлось каторгой.
    Конечно, каторга двадцать шестого века разительно отличалась от каторги века, скажем, восемнадцатого. По сравнению с древними временами нынешнюю каторгу можно было считать курортом.
    Но, тем не менее, это был, всё же, принудительный и нелёгкий труд. Контингент,  избалованный цивилизацией, на такой курорт, конечно же, не стремился. Подопечные правоохранительных органов без восторга воспринимали эту исправительную миссию.

    Наши закононепослушные герои, Юрий Кончак и Билли Шейкспиэр Сто Семидесятый по окончанию следствия по делу о двойном клонировании гражданки Алиевой Р. И. были подвергнуты процедуре рассмотрения дела киберприсяжными  в Бирмингемском областном суде.
    На основании судебного разбирательства, которое длилось всего дня два, вполне себе живой судья вынес обоим приговор – два года каторжных работ в миссии ООН, в отряде Тихоокеанской международной группы по борьбе с ККК. Легко отделались, сказал после процесса адвокат обвиняемых, судебный поверенный робот ЕН-32, к которому судья в течение слушаний обращался просто Женя.

    Судьбой Юры Кончака в этом эпизоде его биографии мы займёмся позже. Сейчас перед нашими глазами мизансцена с остальными участниками описанного дела о клонировании гражданки такой-то… и т. д.

   – Лаэрт, мать твою… – Билли поднял мачете и решительно припёр им рентгенолога к ближайшему бортику водолазного купола, под которым они находились. – Ты, пархатая морда, щас предо мной ответ держать будешь, как до такой жизни докатился.
    Удивление Билли сменилось жгучей ненавистью к ценителю творчества его пра-пра-предка. Пра-пра-потомок возымел желание разобраться в правых и виноватых в этой пикантной истории. Билли не сомневался, что единственным дурным звеном в их с Юрой благом порыве был Лаэрт Семерицкий, прижатый разгневанным молодым Шейкспиэром к стенке.

    – Говори, морда, какого хрена ты тут в нашей компании оказался? Тебя контора завербовала за нами следить, продажная шкура? Отвечай!

    Билли был гораздо мощнее по комплекции и по весу, чем Ларри. Фигурой он был такой коренастый колобок, напоминающий аргентинского футболиста древних времён по имени Марадона. Но для полноценного крепыша Билли был как бы недоделанный, ибо одна нога была короче другой. Из-за этого недостатка в Ростове его иногда называли Билли-Полторы-Ноги.
    Праведный гнев только добавлял ему сил и решимости разобраться с бывшим контрагентом по благому порыву.
    Ларри прижался трепещущим от страха телом к стеклопластиковому бортику купола и ждал расправы.

    – Что ты, Билли… какая контора? Я такой же ЗК как и ты. Меня ж тоже… за вами… по этапу… на полтора года за… чего там?… незаконное предоставление тебе  твоей же генетической информации. И несвоевременное донесение факта клонирования. Непредотвращение, тыкскыть, нарушения закона. Статьи такие-то. Чего я? Меня-то за шо? Ты причинял мне боль... черёд настал – такой же болью отплатил тебе и я… – причитал Ларри, цитируя кумира и размазываясь по бортику.

    – Ну и чё ты добился, шейкспировед хренов? Куда тебя, благочинного, понесло? В Шотландский Двор напрямую понесло? Какого вдуя тебе не хватало? Денег получил, кубок нате, чего ровно на заднице не сиделось? Отвечай!

    Лаэрт только хныкал да пускал слюни, уже не пытаясь уйти от справедливого гнева собрата по генетическим экспериментам.
    Билли стало его жалко. Первый порыв душевного шторма стих. Он только с силой ткнул своё мачете в грунт рядом со ступнёй Ларри.
    Но, наверное, как раз этого делать не стоило. Но что сделано, то сделано. Мачете наполовину длины вошло туда, куда не ждали.

    Тут требуется ещё одно научно-лирическое отступление.

    В процессе изучения природы ККК учёные мужи заметили, что при колониях непосредственно квантовых кораллов иные формы жизни, более привычные для Тихого океана – животные, растения, микроорганизмы, грибки и прочие белковые сущности находят вполне себе благоприятную среду. Среди ККК плавают рыбы, ползают моллюски, тянутся водоросли. Что интересно, изучая последствия симбиоза ККК и океанской флоры-фауны, отмечалась повышенная выживаемость белковых форм жизни по сравнению с теми же видами, обитающими вне ККК. Жизненные показатели организмов, плавающих и растущих бок о бок с ККК, были гораздо лучше, чем где-либо в океанской среде. Простыми словами – белковые соседи колоний были куда здоровее тех, кому приходилось обитать вне этих загадочных кораллов.

    И вот, представьте, картина – плывёт в толще воды старый-престарый огромный синий кит. Плывёт умирать. То есть, проще говоря, тонет. Ибо нет сил уж ни дышать, ни поддерживать своё могучее тело на поверхности.  Идя ко дну, попадает прямо в гущу ККК. И там, в гуще, затихает.
    Но тихо умереть ему тут не дали. Кит попал под заботу колонии, которая снабжала его такой жизненной энергией, что на тот китовый свет ему оказалось рановато. Гигант океанских просторов просто впал в здоровый такой анабиоз и помирать не спешил. Вокруг морды интенсивно булькали воздушные пузырьки, которые выделяли кораллы, снабжая органы дыхания малой толикой кислорода, необходимого для поддержания анабиозного состояния. Жизнь, тлея в его мощной туше, продолжалась.

    Но вот борцы с ККК водрузили на дно свой подводный купол, не заметив кита, подёрнутого илом и заросшего кораллами. Борт купола лёг прямо ему на хвост.
    Кита, находящегося в нирване между жизнью и смертью, этот стеклопластиковый борт нисколько не беспокоил. И люди – каторжане с бригадиром-биологом, всего пять человек, пара роботов и телега океанохода гиганту тоже спать не мешали.
    Но биллино мачете, которое вошло в его мягкое тело во время трепетной встречи двух земляков, анабиозника ой как достало! Получив укол в какой-то нервный узел, кит мгновенно воскрес и его сильный хвостище сразу выгнулся вверх, подняв край купола и снеся с ног двух приятелей, посмевших его побеспокоить.

    Первой струёй, забившей из-под купола, был воздух под давлением, немного превосходящим атмосферное. Только потом, при падении давления воздуха, под купол хлынула океанская вода, сбивая с ног людей и роботов, перемешивая их с накошенными кораллами, нехитрым оборудованием, илом, водорослями и чем там ещё.

    Ларри и Билли попали в центр струи воздушных пузырей и были вынесены на поверхность океана за несколько секунд. Глубина купола в этом месте была небольшая. Не испытав какой-либо декомпрессии и не успев понять, что же произошло, два ростовчанина с берегов Эйвона закачались в лёгкой океанской зыби.
    Автоматически сработавшие спасательные жилеты, мгновенно надувшиеся от баллончиков со сжатым воздухом, держали их на поверхности. Билли, правда, первое время болтался вверх ногами, но, вовремя кувырнувшись, принял нормальное положение. Как два рыболовных поплавка, земляки оказались на свежем воздухе в целости и сохранности.
    Впрочем, как и другие участники косьбы, немногим позже закачавшиеся на мутных тихоокеанских  водах. Только уже внутри купола, который, приподнявшись, рухнул на старое место. Оставшиеся косари также всплыли на поверхность воды, хлынувшей к ним вместе со всем подкупольным мусором и техникой. Вода успела проникнуть под купол метра на три.  Никто не пострадал. Купол автоматически присосался ко дну, постепенно вытесняя через специальные кингстоны грязную воду.

    А Билли и Ларри оказались вверху, на траверсе огромного дредноута для сбора и уничтожения квантового силоса. Это был самый большой, в прошлом, авианесущий атомный крейсер российских ВМФ “Беломорканал”. Он был зафрахтован миссией для соляризации этого добра на палубе, размером с четыре футбольных поля.

    В этом интересном положении “Беломорканал” был частично затоплен путём заливки воды  в балластные цистерны, так, что палуба его была всего на полтора метра от поверхности океана, для удобства загрузки силоса со швартующихся океаноходов. В лучшие времена его палуба высилась над ватерлинией на высоту пятиэтажного дома.