Глава 41. О коте, который не свободен

В чем литератор схож с историком? А в чем с ученым? Почему любой акт написания, по своей сути, является литературой, придумыванием чего-либо? И можно ли что-то с этим сделать?

Помните, мы разобрали, что дискурс — это нечто такое, что задает тон произведения? А что, если я вам скажу, что дискурс намного шире и выходит вообще за пределы произведения? Разберем на примере.

Допустим, что мы историки и хотим написать историю некоторого события. Например, как кот опрокинул цветочную вазу. С чего мы начнем? Что у нас как бы тут является фактом? Кот опрокинул вазу. Цветочную. Так, значит, и запишем.

Сегодня кот опрокинул цветочную вазу.

Как-то маловато. Ладно, добавим еще два факта. Кот — чистопородный сиамец. Аристократ кошачьего мира, по своей сути. А ваза была найдена на помойке возле дома.

Сегодня мой кот, чистых сиамских кровей, опрокинул вазу, которую я нашел на помойке возле дома.

А ведь у нас появился некий новый смысл, не находите? Аристократия против грязи. Кот не просто бедокурит, как мы думали изначально, но как бы восстает своей аристократической натурой против чего-то с помойки. Хоть и отмытого.

Ладно, идем дальше. Скроем некоторые факты.

Сегодня мой кот, чистых сиамских кровей, опрокинул вазу.

Какой у нас скрытый смысл? Аристократия капризная и делает что хочет. Зачем он опрокинул вазу? Текст нам объясняет — потому что чистых сиамских кровей. Ну, еще потому что кот. Как бы сумасброд вдвойне.

Ладно, что мы сделаем дальше? А давайте скроем другой факт?

Сегодня мой кот опрокинул вазу, которую я нашел на помойке возле дома и тщательно отмыл.

Это уже что-то из категории фатума. Мы нашли красивую вазу, постарались, отмывали ее. Но случилось некое стихийное — кот ее разбил.

Ладно, а если ваза будет неказистая?

Сегодня мой кот опрокинул вазу, которую я нашел на помойке возле дома и тщательно отмыл. Ваза была некрасивая, типичный образец современного массового дешевого производства, но мне она нравилась.

Мы как бы усиливаем фатум. Мы не просто нашли нечто красивое там, где красивого быть не может, мы вообще взяли что-то случайное. И постарались, отмыли его. И довольны скорее не красотой, а вложенным усилием. А кот это все разбил.

Итак, что мы с вами только что сделали? Мы как бы изменили дискурс рассказа. Но как? Скрытием и упоминанием фактов. Хорошо. Но давайте подумаем вот над чем. Сколько вокруг нас вообще фактов?

Мы видели, как кот разбил вазу? А что, если это был сквозняк? А откуда эта ваза взялась на помойке, кто и зачем ее выкинул? А кот. Что происходило с котом до того, как он разбил вазу? Он спал? Он бесился? Хорошо. Ваза. А где она стояла? На краю стола? На краю подоконника? Была ли в ней вода?

Иными словами, для полноты картины мы должны указать еще огромную кучу всевозможных фактов. Но ведь рано или поздно те факты, о которых мы можем говорить из категории "я говорю, что видел", закончатся. И что мы тогда должны будем? Правильно, использовать уже не столь фактичные факты из категории "я говорю о том, что мне сообщили, что".

Как-то слишком сложно для простой разбитой вазы, вы не находите? Однако давайте вот над чем подумаем. Вот мы говорим, что кот-аристократ разбил вазу, которая была ему противна, потому что она с помойки. Откуда мы знаем, что аристократам противно что-то с помойки?

Об этом явным образом заявлено в рассказе? Нет. А где заявлено? Ага, вот тут и загвоздка. Об этом нигде явным образом не заявлено. А может быть и заявлено, просто мы не можем даже сказать где. Иными словами, говоря эту фразу, мы переходим в еще более интересную позицию. "Я говорю о том, что я считаю".

Но откуда мы считаем? Почему для нас аристократу противны помойки? Ответ как раз и заключается в дискурсе. В том, что уже было сказано и написано. У нас как бы есть некий набор конструкций, где аристократ ассоциируется с чем-либо. С чем? Свет, балы, ум, смелость. Где тут место помойке? Вот мы и говорим, что аристократу помойки противны.

А если они противны абстрактному аристократу, то и коту, заявленному как аристократ через "чистую кровь", эти самые помойки тоже будут противны. Да, вы правильно поняли, дискурсы работают не сами по себе, а с помощью основного значения, что свойственно скорее языку.

Хорошо, а причем тут историк? А историк, друзья мои, находится в точно такой же ситуации. У него есть набор "я говорю, что видел", "я говорю, что мне сообщили" и "я говорю, что считаю". И он точно так же оперирует этим всем как фактами, тем, что "я говорю, что видел". Но как он мог видеть правление, например, Гая Юлия Цезаря? А кто мог его лично наблюдать? Историк того времени. Хорошо, а когда этот историк писал, был ли он свободен от "я говорю, что мне сообщили" и "я говорю, что считаю"? Нет.

Хорошо, а как же ученый? А давайте возьмем самую, казалось бы, чистую науку. Математику. Сколько существовал дискурс о том, что параллельные прямые не пересекаются? До Лобачевского и кривых поверхностей. Это сколько времени прошло?

Подожди, ты хочешь сказать, что математика не работает, спросите вы меня? Парадоксально, но работает. С помощью ремесленного письма. Просто у математики и науки вполне существует дискурс о том, что вселенная в принципе познаваема.

А если она познаваема, то надо просто найти инструменты познания. Это сложно? Да. Это реально? Непонятно. Но практика говорит о том, что скорее всего реально. Просто сложно. Необходимо множество операций для перехода от пробы в 99,9 к пробе 99,99. А что будет при пробе 100%? Философский камень? Для которого, как в известном стихотворении, не хватает вовсе не самого камня, а философа?

А кто тогда свободен, по итогу? А там черепахи до самого низа. А ниже низа опять черепахи. Да, дальше низа низа тоже черепахи. Никто не свободен. Даже математика и наука свободны от дискурса только в рамках своих дискурсов.

Пессимистично, да? Но не спешите расстраиваться. Почему мы не свободны? Из-за дискурса — всего, что было сказано на эту тему. А есть ли другие темы, на которые было сказано так же много? Да, это другие дискурсы. А что мы тогда можем сделать? Заставить дискурсы сражаться друг с другом. Как? А пусть они будут в одном произведении.

Смешаем дискурс о том, что человек слаб, и о том, что человек всемогущ. Дадим всемогущему в руки топор и пусть он убивает старушек. А по итогу, он окажется слабым. Да, вы правильно поняли, так у нас получится "Преступление и наказание".

И в момент столкновения и войны дискурсов между собой они как бы забывают на мгновение про нас. Но становимся ли мы тогда свободными от них? Оставлю этот вопрос вам на размышление.

Ну и да. При написании этого текста ни одна ваза и ни один кот не пострадал. Я вам говорю, что я так считаю. Впрочем, может, мне об этом сообщили. Ну или я сам это наблюдал.