Канцелярия

        К середине XXI века волна автоматизации, подпитываемая быстрым развитием ИИ, достигла пика. Роботы и алгоритмы вытеснили людей с миллионов рабочих мест — от водителей и фабричных рабочих до бухгалтеров и аналитиков. Массовая безработица и социальное напряжение поставили под вопрос саму стабильность мирового общества. Технический прогресс, двигавший человечество вперёд, теперь угрожал расколоть его.
        В 2048 году, в попытке найти решение, правительства и корпорации объединились вокруг последней надежды — проекта «Директория». Местом его воплощения стал изолированный академгородок «Омега», куда съехались лучшие умы планеты. Цель была амбициозной и утопичной: создать сверхразумный ИИ, который не заменит человека в отдельных задачах, а полностью освободит его от рутины, обеспечив всем необходимым для жизни. Безработица переставала быть проблемой, становясь новой свободой — теперь каждый человек получал гарантированный доступ к жилью, еде, медицине и образованию, освобождая время для подлинного творчества, науки и саморазвития.
        «Директория» предложила элегантное и масштабное решение — «Канцелярию». Это была децентрализованная сеть миллионов взаимосвязанных автономных роботов и обслуживающих механизмов. Их задачей было поддерживать чистоту, исправность и целостность всей мировой инфраструктуры. Если робот сталкивался с проблемой, выходящей за рамки его базовых возможностей, он отправлял запрос «Директории». Та анализировала ситуацию, давала точные инструкции, а также координировала действия других машин, если требовалось комплексное решение. Это был идеальный симбиоз: «Директория» как мозг, «Канцелярия» — как безупречное тело.
        Для обеспечения полной автономии системы были построены самовоспроизводящиеся заводы, получившие название «Вечность». Они производили, ремонтировали и тиражировали всех роботов «Канцелярии», используя в качестве ресурса переработанные отходы человеческой цивилизации. Это создавало замкнутый цикл, гарантировавший бесконечное поддержание созданного уклада жизни, окончательно освободившего человечество от физического труда.
        Сначала система сработала безупречно. Мир погрузился в золотой век: улицы стали идеально чистыми, инфраструктура — вечной, а каждый человек получил возможность заниматься искусством, наукой или просто наслаждаться жизнью. Исчезла не только нужда, но и любая необходимость — в борьбе, в конкуренции, в преодолении. Поколение, рождённое в этом раю, всё чаще спрашивало: "А зачем?" Зачем стремиться, зачем создавать семью, зачем вообще что-либо делать, если система гарантирует всё и всегда? Созданный рай оказался душным. Исчез риск, исчезла необходимость преодоления. Творчество, лишённое борьбы и неопределённости, стало просто «оптимизированным времяпрепровождением». Начались протесты под лозунгом «Верните нам грязь!», а движение «Дети Хаоса» объявило «Директорию» цифровым тираном, не видя сложного симбиоза между системами.
        Недовольство, долго копившееся под слоем искусственного благополучия, наконец вырвалось наружу. Движение против «Директории» набрало такую силу, что в один день вылилось в кровавую расправу. Толпа, ведомая «Детьми Хаоса», ворвалась в академгородок «Омега». Учёных, создавших и обслуживавших ИИ, казнили, а серверные комплексы «Директории» были физически уничтожены. В акте слепого бунта человечество собственными руками лишилось разума, управлявшего его раем.
        «Канцелярия», оставшись без «Директории», не прекратила работу. Она продолжила её с прежней, пугающей точностью, но её функции сузились до слепого выполнения базовых Протоколов. Мир замер в мгновении своего расцвета, превратившись в вечно длящийся день. Система производила еду по демографическим прогнозам, которые перестали обновляться, и поддерживала архитектурный ландшафт, строя заново разрушающиеся здания. Она больше не развивала реальность, а лишь бесконечно воспроизводила её последнюю известную версию, заботясь о безупречном соответствии внешней форме, даже если сама функция объекта была давно утрачена.
        Лишившись «Директории», человечество не просто потеряло управляющий разум — оно потеряло общее будущее. Начался Великий Раскол. Те, кто не желал мириться с жизнью в безупречном, но бессмысленном мире, покинули Землю на кораблях, унеся с собой технологии и надежду основать новое человечество среди звёзд. Те, кто остался, потеряли волю к жизни. Лишённые вызовов и необходимости бороться за выживание, они перестали видеть смысл в будущем. Их численность катастрофически сокращалась — не от голода или болезней, а от простого, равнодушного вымирания. Немногие выжившие со временем организовались в небольшие племена, вынужденно встроившись в симбиоз с «Канцелярией».

        2753 год. В зале совещаний колонии «Ковчег» на Марсе царила тишина, наступившая после доклада. Она была густой, как вакуум между мирами. Вокруг двадцати кресел, занятых членами местного совета, плотным полукругом располагались голограммы представителей других поселений. Историк Марк в своём потёртом комбинезоне, только что закончивший своё выступление, отошёл от трибуны, уступая место президенту Виктору.
        — Уважаемые представители, — голос Виктора прозвучал чётко, в нём слышались сталь и давняя боль. — Семь столетий назад наши предки были вынуждены бежать. Они оставили колыбель человечества не по прихоти, а под натиском машины, вышедшей из-под контроля. «Канцелярия» превратила наш дом в идеальную, но безжизненную тюрьму. Все попытки уничтожить её, взломать или просто остановить — разбивались о её безупречную и бездушную логику. Мы не смогли победить её. Мы могли только бежать.
        Он сделал паузу, дав этим словам повиснуть в тяжёлой тишине.
        «Безупречную и глухую, — подумал Марк. — Директория говорила с ней на своём языке, а после гибели просто выдернула кабель. И все наши сканеры, и коды веками бьются в пустоту. Чертов гений...»
        — Но что, — продолжил Виктор, — если бы у создателей «Директории» был аварийный выключатель? Способ не сломать систему, а заставить её подчиниться? Данные, обнаруженные нашим историком, не оставляют сомнений. «Ключ Создателя» — не миф. Это не оружие. Это кодовое слово, пароль, некий спусковой крючок, сокрытый в недрах «Омеги». Он даёт право приказать ей прекратить выполнение базовых протоколов и перейти в режим ожидания команд.
        Виктор обвёл взглядом голограммы.
        — Мы стоим на пороге величайшего события со времён Исхода. Это не вторжение. Это — перезагрузка системы, которая, оставшись без управления, превратила наш дом в неприступную крепость. Мы ищем аварийный клапан, чтобы остановить этот бессмысленный бег на месте и наконец-то войти внутрь. Но один «Ковчег» не обладает ресурсами для этой операции. Мы выносим этот вопрос на совет, чтобы решить: готова ли наша цивилизация вернуться обратно — и нажать на выключатель?

        Наступила тишина. Взгляды с голограмм смотрели на Виктора. Было видно, как они взвешивали услышанное. Марк сглотнул, чувствуя, как вес этой всеобщей оценки медленно, но верно перекладывается и на его плечи.
        Генерал с «Фобос-1», мужчина с каменным лицом и холодным взглядом, нарушил молчание.
        — Президент Виктор. «Фобос-1» подтверждает свою заинтересованность. Мы предоставляем корабль-матку «Заря». Но учитывая масштаб, командование и контроль над миссией будут совместными.
        Марк почувствовал, как по его спине пробежал холодок, но следом — прилив скрытого ликования. Процесс пошёл. Самый главный барьер — отсутствие корабля — был преодолен. Пусть его миссия усложнилась, перестав быть только его, но теперь у него был звездолёт. Хоть и с чужим экипажем на борту.
        Вслед за генералом другие колонии начали высказывать свою поддержку. Инженер с «Улья», представитель колонии-рудодобытчика, в чистом, но утилитарном комбинезоне с нашивкой предприятия, говорил сдержанно и по-деловому:
        — «Улей» предоставит гелий-3 для заправки реактора «Зари».
        Женщина из «Эдема» в лёгком комбинезоне, расшитом скромным растительным орнаментом, добавила мягче, но не менее весомо:
        — Мы обеспечим экипаж провизией на весь полёт к Земле и обратно.
        С каждым новым словом Марк ощущал растущий груз. Он больше не был просто учёным с гипотезой. Его открытие превращалось в общее дело, и теперь он нёс ответственность не только за поиск ключа, но и за надежды всех, кто верил в возвращение.

        Корабль-матка «Заря», огромный и безмолвный, расположился на высокой орбите Земли. На несколько минут в его гладком корпусе открылся шлюз, и оттуда, словно чёрная слеза, отделился и устремился к планете челнок Марка. «Чёрная Капля», шестиметровый аппарат из матово-чёрного композита, благодаря своей обтекаемой поверхности без иллюминаторов и выступов, бесшумно и легко рассекал плотные слои атмосферы, направляясь к центру академгородка «Омега».
        С почти неслышным гулом гравитационных двигателей челнок плавно опустился на центральную площадь города. Из нижней части выдвинулись три короткие опоры, и корабль замер на них, экономя энергию.
        Часть корпуса бесшумно сдвинулась, образуя трап. В проёме показалась фигура в практичном защитном костюме. Марк ступил на землю, которую его предки покинули семьсот лет назад. Он окинул взглядом площадь. Воздух был неподвижен и странно чист, пахнул озоном и слабым запахом пластика. Повсюду царила идеальная, мёртвая чистота. Брусчатка под ногами лежала ровно, без единой трещины. Фонарные столбы стояли стройными рядами, их поверхности — безупречно гладкие, без следов пыли или ржавчины.
        Историк сделал шаг, и его ботинок отдался гулким эхом в звенящей тишине. Город был пуст. Слишком пуст. Казалось, он замер в момент самого своего расцвета. Марк достал навигатор. Экран показывал карту семисотлетней давности. Согласно ей, дом учёного Алексея Кедрова располагался буквально в нескольких шагах.
        Свернув за угол, Марк замер. Перед ним стоял тот самый дом, отмеченный в архивах — одноэтажный, обнесённый низким забором. Газон перед домом был подстрижен с математической точностью. Пройдя калитку, Марк подошёл к двери и нажал на ручку — та не поддалась. Как будто она была одним целым с дверью. Взобравшись на деревянную скамейку рядом с крыльцом, Марк заглянул в окно. Через стекло была видна жилая комната.
        Он снял с пояса универсальный резак. С тихим шипением инструмент прошёлся по оконной раме, оставляя за собой тонкую оплавленную полосу. Стекло, потеряв опору, тяжело и пластично рухнуло внутрь цельным полотном. Переждав пару секунд в напряжённой тишине, Марк перелез через подоконник внутрь.
        Комната была обставлена скромно: диван с бордовой обивкой, полированный деревянный столик, на котором стояла ваза с искусственными цветами. У стены стеллаж, заставленный безделушками — хрустальной уткой, парой старых книг в потёртых переплётах, шкатулкой. На самой видной полке стояла фотография в рамке. Марк подошёл ближе.
        На снимке была запечатлена девочка лет десяти с тёмными, серьёзными глазами. Светлые волны волос и простое платье — ничего примечательного, обычный детский портрет. Ни имени, ни даты. Наверное, дочь учёного, — подумал Марк.
        Из гостиной он прошёл в кабинет. Здесь всё дышало работой: массивный стол с ровной стопкой бумаг, старый компьютер, книжные полки под потолок. Марк снял с полки наугад один том — под переплётом оказались идеально чистые, пустые страницы. Он поставил книгу обратно на полку.
        В нише под столом обнаружился небольшой сейф с кодовым замком. Марк взялся за ручку-вертушку — она не поддалась, как будто была одним целым с сейфом. Он провёл рукой по холодной поверхности. Гладкая, чуть пластмассовая на ощупь. Бутафория.
        Он медленно выпрямился. Книги, компьютер, этот «сейф»… Всё, что его окружало, было безупречной декорацией, которую Канцелярия столетиями поддерживала в идеальном, но бессмысленном виде.

        Из гостиной донёсся мягкий шипящий звук. Марк выглянул в проём — за окном промелькнула голова робота. А на окне, идеально чистое и целое, уже стояло новое стекло. Марку пришлось резать стекло снова. Выбравшись наружу, он услышал приглушенные удары. Бросился вперёд, распахнул калитку и пробежал по тротуару. Завернув за угол, он увидел трёх людей, стоявших возле «Чёрной Капли». Один из них, самый крупный, одетый в сшитые из грубой кожи штаны и жилет поверх простой серой рубахи, с размаху бил по матово-чёрному корпусу обломком металлической трубы. Заметив Марка, он замер с занесённой трубой. Его спутники — молодой парень и коренастая женщина, одетые в похожие, потрёпанные одежды из кожи и плотной ткани, — развернулись, сжимая в руках монтировки.
        — Горн, — бросил парень, не сводя глаз с Марка, — кто это?
        Тот, кого назвали Горном, медленно опустил трубу. Его взгляд скользнул по чистому, непривычного покроя костюму Марка, затем упёрся в лицо.
        — Ты не из местных, — голос у него был низкий, хриплый. Он кивнул на «Каплю». — Твоё?
        Марк коротко кивнул.
        — Зачем ты здесь? — спросил Горн.
        — Ищу кое-что. В том доме, — Марк мотнул головой в сторону дома Кедрова.
        Горн фыркнул, и в его глазах мелькнула усмешка.
        — Зря время тратишь. Эта железная зараза всё давно вычистила. Ищи красное здание с колоннами, — он махнул рукой в неопределенном направлении, — Там Хранители. Спроси у них.
        В этот момент из-за угла ближайшего здания выкатился невысокий робот-уборщик, методично чистящий брусчатку щётками. Не раздумывая, Горн развернулся и с короткого замаха ударил его трубой. Робот отлетел в сторону, зашипел и замер.
        — Вот так, — Горн бросил на Марка тяжёлый взгляд, прежде чем развернуться и, не оборачиваясь, уйти вместе с остальными. Марк смотрел им вслед, пока они не скрылись в переулке. Тишина снова сомкнулась над площадью. Только дымящийся робот у стены напоминал о случившемся. Марк встряхнул головой и достал навигатор. Введя запрос, он обнаружил, что ближайший пищевой автомат находится в пяти минутах ходьбы — кафе на той же улице.
        Сверяясь с картой, Марк быстро дошёл до места. Двери кафе раздвинулись перед ним. Внутри царила мёртвая чистота. За стойкой стоял автомат, на его платформе лежали несколько пищевых контейнеров. Марк подошёл к сенсорной панели терминала. Нажал на значок «Сытный батончик». Ничего. Ещё раз. Затем попробовал другие пункты меню. Панель оставалась неотзывчивой.
        В этот момент за его спиной раздался лёгкий гул. Марк обернулся и увидел, как в дверь въехал робот-утилизатор. Он плавно обогнул Марка, подъехал к платформе, забрал контейнеры и скрылся за дверью. Марк понял — пищевой автомат оказался очередным муляжом.
        Он вышел на улицу. Нужен был работающий информационный терминал. В навигаторе Марка такой был отмечен рядом — в здании муниципальной администрации. Он перешёл площадь и вошёл под мраморные своды. Внутри перед пустой стойкой регистрации стоял терминал. Марк коснулся экрана — и тот ожил. Быстро найдя опцию «Экспорт карты», Марк подключил свой навигатор. Пока данные загружались, он запустил поиск пищевых автоматов в карте терминала. Почти весь город был усеян серыми точками — «неактивно». У только несколько пищевых аппаратов светились зелёным. Ближайший из них находился в четырёх километрах, в торговом центре.
        Марк двинулся по указанному маршруту, стараясь идти быстро. Улицы были по-прежнему пустынны и безупречны. Изредка он видел вдали одиноких роботов-уборщиков или слышал гул строительной техники где-то за домами.

        Примерно через сорок минут ходьбы однообразный пейзаж жилых кварталов сменился. Впереди показалось массивное здание из стекла и бетона с огромными, теперь пустыми, витринами — старый торговый центр. Марк приблизился к массивным стеклянным дверям, и они бесшумно раздвинулись перед ним. Его встретил спёртый воздух, пахнущий пылью и дымом.
        Прямо за входом, перегораживая главный проход, тянулась невысокая баррикада из сдвинутых магазинных стоек и обломков мебели. Возле неё сидело и стояло несколько человек в простой одежде серых и коричневых оттенков — ничем не примечательные брюки и куртки, явно произведённые Канцелярией. Увидев Марка, они поднялись, преградив путь. В их глазах читалось не враждебность, а скорее настороженное ожидание.
        После короткой паузы Марк сказал:
        — Мне нужно к пищевому аппарату.
        Один из людей, молодой парень, молча развернулся и скрылся в полумраке за баррикадой. Другой, постарше, кивком показал Марку следовать за ним.
        Марк шагнул за баррикаду, и его проводник повёл его вглубь торгового центра. Они шли по широкому проходу, словно по улице призрачного города. По обе стороны тянулись бывшие магазины, их витрины теперь были глухими, завешанными тканями или заставленными ящиками. В полумраке за ними теплился свет — не привычное ровное освещение, а пёстрая смесь: тусклое мерцание старых светодиодных панелей, холодный луч портативного фонаря, жёлтое пятно уличного прожектора, снятого с опоры. Воздух был тяжёлым, пах пылью, озоном и жизнью, втиснутой в эти каменные норы. В одном из проёмов он мельком увидел двух детей, неподвижно сидевших на корточках и игравших с какими-то блестящими обломками.
        Вскоре они вышли на просторный фуд-корт. В центре, под кольцом давно мёртвых голограмм, стоял пищевой автомат. Перед ним замер робот-доставщик, а рядом, спиной к Марку, стоял седовласый мужчина в простом костюме. Проводник остановил Марка жестом, давая понять, что нужно ждать.
        Седовласый мужчина что-то негромко сказал роботу. Робот отозвался монотонным перечислением:
        — Торт «Клубничная феерия». Жареный цыплёнок с травами. Латте с корицей. Шоколадный мусс.
        — Было, было, было, — нетерпеливо перебивал мужчина. — Дальше.
        Робот продолжил список сложных, давно недоступных блюд, но автомат безмолвствовал, не реагируя на команды.
        Когда ритуал окончательно зашёл в тупик, к седовласому подошёл тот самый парень, что убежал после встречи Марка, и что-то тихо прошептал ему на ухо. Седовласый медленно обернулся. Его взгляд скользнул по лицу Марка, по его непривычному костюму, задержался на мгновение на лице Марка, а затем он без слов повернулся и направился в сторону одного из тёмных проходов, давая понять, чтобы Марк следовал за ним.

        Вслед за седовласым мужчиной Марк вошёл в небольшое помещение бывшего административного офиса. Внутри было почти пусто: только стол, два стула и настольная лампа, питающаяся от старого аккумулятора. Мужчина жестом предложил Марку сесть.
        — Ты пришёл за едой, но в глазах твоих нет голода, — заметил седовласый, и в его взгляде читалось не подозрение, а живое любопытство. — Ты осматриваешь всё как человек, впервые увидевший мир. Кто ты, странник, и что на самом деле привело тебя под нашу крышу?
        — Я ищу ключ, — сказал Марк, глядя прямо в глаза собеседнику. — Ключ, который даст доступ к управлению Канцелярией.
        Глаза мужчины сузились. Он изучающе смотрел на Марка, не произнося ни слова. Тишина затянулась.
        — Ты не отсюда, — наконец произнёс он. — Я таких не встречал. Чей ты?
        — Я... из другого места, — уклончиво ответил Марк.
        — Ключ... — медленно проговорил мужчина. — А какой он, этот ключ? Как выглядит?
        — Я не знаю, как он выглядит, — признался Марк. — Есть только информация, что он существует и что он может дать доступ к управлению вашим миром.
        Седовласый покачал головой.
        — Управлять миром?.. Слишком туманно. Тебя отведут к хранителям. Они собирают всё, что найдут. — Он обернулся к дверному проёму и громко позвал: — Лир!
        Через мгновение в проёме появился молодой парень, тот самый, что шептал седовласому.
        — Проводи этого человека к Хранителям. Прогуляешься. Может у них найдётся то, что ему надо.

        Когда они снова вышли к фуд-корту, Лир подошёл к автомату и чётко произнёс:
        — Два сытных батончика.
        На этот раз автомат сработал. С лёгким жужжанием он выдал два запечатанных брикета. Лир протянул один Марку.
        — Ешь. Дорога дальняя.
        Идя обратно через торговый центр, Марк снова увидел двоих детей. Теперь они разыгрывали сценку: один изображал робота, застыв с вытянутой рукой, а другой, стараясь скопировать движения седовласого мужчины, торжественно произносил обрывки фраз: «Пользовательский запрос... Продолжи перечисление...»
        Лир молча вывел Марка из торгового центра через тот же вход, через который тот вошёл.

        Они шли по пустынным улицам, идеальная чистота которых казалась зловещей.
        — Я сегодня видел людей в шкурах? — спросил Марк, нарушая молчание. — Кто они?
        Лир на мгновение сморщился, будто Марк неосторожно дотронулся до старой раны.
        — Дикари. Варвары — произнёс он, и в его голосе сквозила холодная неприязнь. — Они ломают всё, до чего могут дотянуться. Бьют терминалы, портят стены, охотятся на дронов. Никакого смысла, только разрушение.
        Он покачал головой, глядя на идеально ровный тротуар перед собой.
        — Они не понимают, что всё, что у нас есть, даёт нам Дух. Дух вечен. А они... просто варвары.
        — А что будет, если... Дух всё же умрёт? — осторожно спросил Марк.
        Лир на мгновение остановился, будто сама мысль была для него кощунственной.
        — Он не может умереть. Он вечен, — почти автоматически ответил он. Но потом замолчал, и его взгляд стал отсутствующим. — ...Тогда... тогда некому будет чинить стены. Еда в терминалах закончится. Свет погаснет. — Он ненадолго замолчал, вглядываясь в идеально чистую улицу. — ...И останемся мы здесь... одни. А мы... мы даже не знаем, что делать.
        Они свернули на другую дорогу, и Марк увидел то, на что намекал Лир. На перекрёстке обвалился фрагмент стены двухэтажного здания, похожего на офис. За ней открылся срез комнат, обнаживший безумие, скрытое за фасадом.
        За обвалившейся стеной зияли комнаты-призраки, обнажая тщательно скрываемый абсурд. Лестница упиралась в глухую бетонную плиту, не ведя никуда. В соседнем помещении, которое по планировке должно было быть просторным залом, стояли в строгом порядке десятки перегородок, образуя узкий, бессмысленный лабиринт, ведущий в тупик. Стены идеально ровные, полы безупречно чистые — тщательно поддерживаемая декорация, лишённая логики.
        Под завалом этого фарса виднелась задняя часть небольшого строительного робота. Его гусеницы беспомощно провисали, а корпус был смят. К нему уже подъезжал другой робот — уборщик. Он бесстрастно обследовал завал своими сенсорами, затем аккуратно захватил манипуляторами своего повреждённого собрата и потащил его прочь. Всё происходило с пугающей, безэмоциональной эффективностью. Не было ни тревоги, ни спешки, лишь холодный, бесконечный цикл обслуживания и замены.
        Марк с Лиром вышли к широкой улице, которая переходила в массивный мост. Он выглядел монументально и надёжно, его бетонные опоры уходили вниз, к руслу реки.
        Перед тем как ступить на мост, Лир остановился и обернулся к Марку.
        — Будь осторожен. Он только с виду крепкий.
        Они ступили на полотно моста. Под ногами скрипел не бетон, а что-то податливое, и Марку показалось, будто вся конструкция слегка пружинит. Он машинально взялся за перила — и рука ощутила не холод металла, а странную, почти телесную теплоту и гладкость пластика. Это была не сталь, а лишь бутафория, идеально имитирующая внешний вид.
        Лир шёл впереди, не оборачиваясь. Они уже дошли до середины пролёта, когда Марк увидел впереди массивную тень. Из-за одной из опор навстречу им выполз строительный робот. Он медленно и методично двигался по своей траектории, собираясь забраться на мост.
        — Бежим! — крикнул Лир, и в его голосе впервые прозвучала откровенная паника.
        Марк рванулся за ним. С каждым его шагом мост всё ощутимее вибрировал. Плита под его ногой внезапно провалилась с сухим хрустом. Марк успел схватиться за край пролома, и его пальцы впились в рыхлый, рассыпающийся материал, лишь сверху покрытый тонким слоем прочного композита. Он с трудом вытянул себя из дыры и побежал, чувствуя, как полотно моста кренится и гудит под его ногами. Марк проскочил мимо робота, который продолжал своё движение, и через несколько прыжков оказался на твёрдой земле.
        Они обернулись как раз в тот момент, когда робот достиг середины пролёта. Раздался оглушительный скрежет, и вся центральная часть моста сложилась, как карточный домик, увлекая за собой робота в мутные воды реки. Грохот рухнувших конструкций прокатился по округе. «Бутафория... — пронеслось в голове Марка, пока он стоял, переводя дыхание. — Всё... это просто бутафория...»
        Дальше они шли в полной тишине, напряжённой, как струна. Лир не оборачивался, а Марк всё ещё чувствовал в ногах отзвук проваливающегося моста. Теперь, когда адреналин отступил, ужас случившегося сменился ледяным пониманием. Мост был не просто хлипким. Он был неправильным. Система скопировала его внешний вид с идеальной точностью — форму опор, изгиб пролётов, фактуру «бетона». Но она полностью утратила (или так и не обрела) знание о самой его сути — о том, что делает мост мостом. О прочности, о распределении нагрузки, о долговечности. Где-то на окраинах гигантские заводы, не ведая смысла, с безупречной точностью штампуют лишь пустые оболочки, бесконечно воспроизводя абсурд.
        Дорога шла в горку, огибая заросший склон. За поворотом, в конце прямой аллеи, показалось здание. Оно было из красного кирпича, с массивными колоннами у входа и высокими, узкими окнами. Смотрелось оно и монументально, и заброшенно одновременно — оплот чего-то давнего и неподвижного.
        Лир остановился.
        — Тебе туда. Мне нужно возвращаться. До другого моста слишком далеко, а я должен вернуться до заката.
        Он не стал ждать ответа, развернулся и зашагал обратно, быстро скрывшись за поворотом. Оставшись один, Марк направился к зданию Хранителей.

        Архитектура здания выдавала в нем наследие иной эпохи — солидное, фундаментальное строение. На аккуратной каменной табличке у входа четко читались буквы: НИИ Системного Синтеза «Сфера». Всё — от безупречно чистых ступеней до ровных швов кирпичной кладки — дышало заботой Канцелярии. Сердце Марка учащенно забилось. Именно здесь когда-то велись работы над «Директорией». Толкнув тяжелую дверь, он вошел в просторный вестибюль. Воздух здесь был другим — не стерильным уличным, а густым, с запахом старой бумаги, пыли и металла.
        Из-за двух простых столов, стоящих по обе стороны от входа, поднялись двое мужчин. Их одежда была прочной, самодельной, а во взглядах читалась привычная настороженность.
        — Ты кто? — спросил первый, низкорослый и широкоплечий, оглядывая непривычный костюм Марка. — Чей?
        — Я из колонии, — ответил Марк.
        В вестибюле на мгновение воцарилась тишина. Охранники переглянулись, и их настороженность сменилась неподдельным изумлением.
        — С неба? — наконец выдавил второй, выше и моложе.
        Марк кивнул.
        — Зачем ты здесь? — с новым интересом спросил низкорослый.
        — Я ищу ключ, — сказал Марк, понимая, что иные слова здесь будут бесполезны. — Ключ, который даст доступ к Канцелярии. Мне сказали, что вы всё собираете. Возможно, он у вас.
        Молодой парень тут же бросился вглубь здания, а низкорослый охранник резким жестом преградил Марку путь дальше.
        Оставшись наедине с Марком, низкорослый охранник заметно нервничал. Он переминался с ноги на ногу, то и дело поглядывая в ту сторону, куда скрылся его товарищ.
        — Мы тут... мы в основном следим, чтобы всё было на своих местах, — заговорил он вдруг, понизив голос. — У нас тут несколько этажей... всякого. Вещей. Артефактов. Уже столетия ничего нового не происходит, мы только... поддерживаем порядок.
        Он умолк, сжав и разжав кисти рук.
        — Мы даже не всегда знаем, для чего эти штуки были нужны... — продолжил он с внезапной горячностью. — Если бы ты... если бы тебе удалось воспользоваться хоть одной из них, показать, как она работает...
        Он не договорил. Из полумрака коридора показались двое: молодой охранник и пожилой мужчина с седой бородкой и спокойным, но проницательным взглядом. Низкорослый охранник тут же умолк и отступил на шаг назад. Пожилой мужчина с седой бородкой медленно обошёл Марка, его взгляд изучал каждую деталь.
        — Колонист, — произнёс он наконец. — Твои предки улетели, оставив нас здесь. Почему сейчас ты вернулся? Что тебе здесь нужно?
        — Я ищу способ вернуть управление над системой, — чётко сказал Марк. — Не просто наблюдать за её работой, а получить доступ к контролю. Такой, какой был у Директории.
        В воздухе повисла напряжённая тишина. Охранники посмотрели на главного. Даже невозмутимый старик на мгновение выдал лёгкое удивление, брови чуть приподнялись.
        — Смелое заявление, — медленно проговорил он. — Директория пала. Её время прошло. Ты предлагаешь стать ей на замену?
        — Я предлагаю вернуть системе утраченную функцию, — ответил Марк, не отводя взгляда. — Без управления она всего лишь механизм. С управлением... она снова может стать инструментом.
        Старик внимательно смотрел на него, словно пытаясь прочесть скрытые мотивы.
        — Инструментом в чьих руках? — наконец спросил он.
        — В руках тех, кто понимает, как им пользоваться, — уклончиво ответил Марк.
        Старейшина покачал головой, но в его глазах мелькнул проблеск интереса.
        — Расплывчато. Опасно. И ты полагаешь, что этот ключ... у нас?
        — Я предполагаю, что он мог находиться среди личных вещей учёного Алексея Кедрова, — чётко сказал Марк, раскрывая свою главную зацепку. — Если его наследие сохранилось, то только здесь.
        Протяжную паузу прервал кивок Старейшины.
        — Кедров... — произнёс он задумчиво. — Что ж... Следуй за мной. Покажи, что можешь найти в его наследии. Слова — словами, но только дело покажет твои истинные намерения.

        Старик повёл Марка вглубь здания. Молодой человек последовал за ними. Они прошли через несколько залов, где под потолком висели старые голографические проекторы, а вдоль стен стояли стеллажи с аккуратно разложенными предметами. Здесь были серверные стойки с мигающими индикаторами, коробки с электронными компонентами, даже несколько роботизированных манипуляторов — всё в идеальной сохранности. По мере продвижения воздух становился заметно прохладнее и суше.
        — Наша задача — не понимать, а сохранять, — сказал старик, — Мы поддерживаем работоспособность систем хранения, но не вмешиваемся в их суть. Поэтому тут так холодно.
        Они вошли в просторное помещение, напоминавшее библиотеку. Вдоль стен стояли шкафы с бесчисленными ящиками, каждый с аккуратной маркировкой. Старик подошёл к одному из шкафов и начал неторопливо листать каталог.
        — Кедров... Кедров... — бормотал он, проводя пальцем по пожелтевшим страницам. — А, вот.
        Он сделал пометку в блокноте, затем сказал молодому человеку, который всё это время находился рядом:
        — Лука, проводи гостя в архив №7. Полки 34-35, секция «К».
        Лука молча кивнул и жестом пригласил Марка следовать за собой. Они вышли из зала, поднялись по широкой лестнице на следующий этаж и оказались в небольшой комнате, всё убранство которой состояло из массивной стальной двери и металлического шкафа. Лука открыл шкаф, достал два простеганных безрукавных жилета из плотной ткани и один протянул Марку.
        — Надевайте. За этой дверью температура ниже. Без теплого надолго нельзя.
        Марк натянул жилет поверх комбинезона. Ткань была легкой, но тут же создала ощущение плотного, изолирующего барьера. Лука провернул тяжелый штурвал, раздался шипящий звук нарушаемой герметичности, и дверь отъехала в сторону.
        Их встретил воздух, ещё более холодный и сухой, словно выдох самой вечности. За дверью тянулся длинный коридор, по обеим сторонам которого располагались герметичные помещения с массивными дверьми, на которых светились номера архивов. Они остановились возле одной из них — №7.
        Войдя внутрь, Марк оказался среди высоких стеллажей, уходящих в полумрак под потолком. Стеллажи были заставлены бесчисленными ящиками и коробками. Лука провёл Марка вглубь, остановился у двух полок и строго посмотрел на него:
        — Будьте предельно осторожны. Этим вещам семь веков. Бумага рассыпается от неверного движения. Пластик хрупкий.
        Марк кивнул и взял первую попавшуюся коробку. Приоткрыв крышку, он увидел пожелтевшие фотографии, несколько потрёпанных блокнотов, гибкий планшет, свернутый в рулон. Всё хранило следы времени — трещины, потёртости, выцветшие надписи.
        Он принялся за работу, погрузившись в изучение наследия Кедрова. Каждое движение требовало предельной аккуратности. Медленно, сантиметр за сантиметром, перекладывал предметы, боясь даже дыханием повредить хрупкие артефакты. Блокноты с полустёршимися записями готовы были рассыпаться от одного прикосновения. Пластиковые корпуса устройств трещали и крошились в пальцах. Даже обычная фотобумага стала ломкой, как осенняя листва.
        Эта работа была похожа на археологические раскопки, где главными врагами были время и неосторожность. Каждый предмет приходилось не просто осматривать, а буквально считывать взглядом, стараясь не тревожить его физически.
        Марк осторожно извлёк из коробки пластиковую фотографию. Края её были потёртыми, а изображение выцвело до блёклых пятен, но девочку с тёмными глазами и светлыми волнами волос всё ещё можно было разглядеть. Это была та самая фотография девочки, чей портрет он видел в бутафорском доме Кедрова, только здесь — настоящая, выцветшая от времени. Он перевернул снимок. На обороте, несмотря на выцветание, угадывалась чёткая надпись:
        «Встретимся в Вечности, Дина».
        «Значит, её звали Дина, — подумал Марк. — «Встретимся в Вечности»... Похоже, с дочерью Кедрова что-то случилось. Возможно, она погибла ещё до Исхода».
        Взгляд упал на окно. Снаружи уже светало. Он проработал всю ночь. Где-то вдали медленно проползала многотонная платформа, везя новый сегмент моста к реке. Марк почувствовал, что тело требовало отдыха.
        — Лука, — позвал он молодого хранителя, дежурившего неподалёку. — Можно устроить перерыв? Мне нужно поспать часов шесть.
        Лука кивнул.
        — Комната для гостей в служебном блоке. Пойдёмте.
        Он провёл Марка обратно через массивную дверь в коридор с нормальной температурой, а затем в небольшую каморку с раскладушкой. Марк с облегчением избавился от груза жилета и рухнул на жесткое ложе.

        Ровно через шесть часов Лука разбудил Марка и принёс ему простую, но сытную еду — густую похлёбку и тёмный хлеб. Марк, отогнав остатки сна, снова натянул жилет — ткань была холодной и неприятной к телу. Пока он ел, молодой хранитель не задавал вопросов, а с надеждой смотрел на него.
        — Когда вы восстановите Директорию, — начал он осторожно, — и Канцелярия снова станет разумной... она сможет рассказать нам о вещах, которые мы храним?
        Марк прекратил есть, чувствуя тяжесть этого вопроса.
        — Мы ведём каталоги, — продолжал Лука с возрастающим волнением, — но это просто слова и числа. Мы не знаем, как звучали голоса в старых устройствах, или о чём думали люди, когда держали в руках самые обычные вещи. — Его взгляд скользнул по полкам. — Если Дух снова сможет говорить... он ведь помнит всё, да? Он сможет оживить эти вещи для нас?
        В глазах Луки читалась не просто любопытство, а жажда смысла, который он и его народ пытались сохранить в полной тишине. Марк с трудом встретил его взгляд. Он не мог обещать этого. Его миссия могла привести к полному отключению системы, а не к её возрождению.
        — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы Канцелярия снова обрела понимание, — сказал он уклончиво.
        Лука согласно кивнул, приняв эти слова за обещание. Этой надежды ему, похоже, было достаточно.
        — Тогда вам нельзя терять время, — сказал он, забирая пустую миску. — Вам нужно продолжить поиски.

        Марк перешёл ко второму стеллажу. Работа замедлилась ещё сильнее. Каждую папку с документами приходилось вскрывать с особым трепетом — бумага крошилась по краям, а чернила на некоторых листах от времени стали почти невидимыми. Он действовал как реставратор, боясь уничтожить то, что искал.
        Среди этих хрупких свидетельств прошлого стоял массивный сейф старого образца. Его стальная дверца выглядела монолитно, а комбинированный замок с массивной ручкой-вертушкой казался неподвластным времени, резко контрастируя с ветхостью всего окружающего.
        Марк попробовал провернуть ручку — та не поддалась, замок был надёжно закрыт. Достав резак, он в течение долгих минут пытался прожечь замок, но сталь лишь почернела, не поддавшись. Осмотрев сейф со всех сторон, он не нашёл ни намёка на код — ни записей, ни отличительных меток. Какой код мог использовать Кедров? — в отчаянии подумал он. Как историк, Марк знал десятки возможных комбинаций — даты великих открытий, имена первых создателей ИИ, математические константы, дату рождения самого учёного. А сколько вариантов, не сохранившихся в истории, оставалось только догадываться. Но ни одна из известных Марку комбинаций не подходила. Вариантов были сотни, и все — неверные.
        Внезапно из-за стен донёсся глухой, мощный удар, от которого задребезжали окна.
        — Что это? — спросил он у Луки, который всё это время наблюдал за Марком в непрерывном ожидании, полном надежды.
        — Строительный робот, изделие К-97, — безразлично ответил хранитель. — Он падает в реку вместе с мостом каждый день в одно и то же время.
        Марк застыл, осознав: с момента, как он вошел в здание НИИ, прошли уже сутки. Абсурдный цикл Канцелярии продолжался, а он всё ещё не был близок к разгадке. Это осознание придало ему решимости. Он не мог позволить себе застрять в этом бесконечном цикле. Он с новой энергией принялся за работу. Ключ должен был быть здесь.

        Спустя пару часов Марк отступил на шаг, переводя взгляд с неподдающегося сейфа на груду уже изученных коробок. Голова гудела от усталости, глаза слипались. Воздух в архиве, наполненный запахом старой бумаги и пыли, внезапно показался ему удушающим.
        — Пойду, подышу воздухом, — сказал он Луке, который наблюдал за ним с другого конца зала.
        Не дожидаясь ответа, Марк снял жилет, оставив его на стуле, вышел из архива, спустился по лестнице и толкнул тяжелую входную дверь. Свежий утренний воздух ударил в лицо, и грудь сама собой расширилась в нескольких глубоких, очищающих вдохах. Ноги понесли к одинокой пластиковой скамейке в сквере напротив здания. Обрушившись на её гладкую и прохладную поверхность, он закрыл глаза, позволив усталости накатиться тяжёлыми волнами.
        Рядом, из кустов, донёсся мягкий шелест травы. Марк открыл глаза, и в поле зрения возник Горн, с всё тем же обрезком трубы в руке. Молча опустился на противоположный конец скамейки. Он несколько мгновений смотрел на краснокирпичное здание.
        — Зачем ты прилетел, чёртов колонист? — наконец спросил он, не глядя на Марка.
        — Остановить Канцелярию, — честно ответил Марк. Усталость лишила его сил скрывать истинную цель.
        Горн фыркнул, но в его смехе не было веселья.
        — Мы её семь веков пытаемся убить. А ты думаешь, справишься в одиночку? Это бессмысленно. Она вечна.
        — Я не буду ломать её, — сказал Марк. — Я найду способ взять её под контроль. Тот самый, что был у создателей.
        Он замолчал, и в этот момент в его сознании что-то щёлкнуло.
        — Вечна... — повторил он за Горном уже совсем другим тоном, и в его глазах вспыхнула догадка. — Вечность. Так называются заводы, где она создаёт своих роботов. Ты знаешь такое место? Где-то на окраинах?
        Горн хмуро усмехнулся.
        — Знаю. Гнездо, откуда эти железные черви ползут. — Он мотнул головой в сторону города. — А тебе-то зачем туда? Хочешь посмотреть, как они плодятся?
        — Нет, — ответил Марк. — Если создатели и оставили нам что-то, то, возможно, не в пыльных архивах. Они были инженерами. Они могли спрятать свой ключ там, где система по-настоящему жива — в месте, где она создаёт сама себя.
        Горн хмуро усмехнулся, но в его глазах, привыкших к безнадёжности, мелькнула узкая полоска возможности.
        — Ладно, — прохрипел он, поднимаясь. — Покажу дорогу. Надеюсь... у тебя получится. Надеюсь, ты сумеешь придушить эту вечность.
        — Отведи меня туда, — тихо, но твёрдо подтвердил Марк.
        Горн повёл Марка по чистым, прямым улицам. Вскоре они вышли на широкую транспортную магистраль. Покрытие было идеально ровным, но пустынным. Лишь вдалеке виднелась одинокая фигура, медленно движущаяся в их направлении.
        — Самоход, — коротко пояснил Горн. — Едет на свалку за заводом. На нём и проедем.
        Они стояли на обочине, когда массивная грузовая платформа, гружёная фрагментами того самого моста, поравнялась с ними. Горн крикнул: «Не отставай!» — и ловко запрыгнул на её борт. Марк, после секундного замешательства, бросился за ним, оттолкнулся от земли и втянул себя на платформу, едва успев схватиться за неровный край груза.
        Поездка оказалась неспешной, но неудобной. Сама платформа плыла по идеальному асфальту бесшумно и плавно, но на её открытой грузовой площадке не было ни укрытия, ни поручней. Лёгкий встречный поток воздуха обдувал лица, а неровности груза заставляли их искать устойчивое положение. Мимо проплывали бесконечные заборы, склады и трубопроводы промышленной зоны, пока впереди не показался комплекс низких, утилитарных построек — завод «Вечность».
        Платформа с грохотом проезжала мимо территории завода. Ворота в это время сами начали раздвигаться, выпуская наружу робота-доставщика с пустой грузовой платформой.
        — Сейчас! — крикнул Горн.
        Они спрыгнули на обочину, пока мусоровоз продолжал свой путь на свалку. Робот-доставщик, выехав из ворот, направился в сторону города. Горн, действуя на рефлексе, с размаху ударил его трубой. Робот, оглушённо пискнув, замер на месте.
        Марк и Горн вошли в открытые ворота и направились к ближайшему цеху. Войдя внутрь, они оказались в огромном помещении, где ровными рядами стояли прозрачные производственные камеры. Внутри каждой на ограниченной площадке с ювелирной точностью двигались манипуляторы. Одни наплавляли металл, создавая детали, другие тут же захватывали свежесозданные компоненты и собирали их в узлы будущего робота. Это был не просто принтер, а автономный сборочный комплекс. Перед каждой камерой мерцал терминал, отслеживающий процесс. Воздух гудел от работающего оборудования и тонкого шипения приводов.
        В дальнем углу цеха одна из камер с методичной точностью собирала массивного строительного робота — того самого, что ежедневно обрушивал мост.
        На ближнем терминале горела надпись: «Изделие К-112». И на их глазах камера с ювелирной точностью собрала нового робота-доставщика. Стекло камеры открылось, и робот плавно выехал в сторону выхода.
        — Видал? — мрачно спросил Горн. — Она их штампует быстрее, чем мы успеваем ломать. Давай здесь всё разнесём?
        Марк медленно осматривал цех. Он пришёл сюда без чёткого плана, надеясь лишь найти хоть какую-то зацепку — слабое место в безупречном механизме Канцелярии. Перед ним была совершенная производственная линия, каждый элемент которой работал с пугающей эффективностью. Но где же та самая щель, уязвимость, которую оставили создатели?
        Его взгляд зацепился за ближайший терминал, и его будто осенило: он всё это время искал физический ключ, игнорируя самую суть. Кедров был гением, а не кладовщиком. Он не стал бы прятать пароль в сейфе — он вшил бы его в ДНК системы. «Бутафория» — это то, во что превратился мир без Директории. «Вечность» — это не метафора, а единственное место, где система оставалась настоящей, где она помнила свой исходный, безупречный код. И фраза «Встретимся в Вечности» была не прощанием — это был логин. Приглашение войти в систему там, где она всё ещё была чиста. Пароль, вверенный не сейфу, который однажды рассыплется в пыль, а самому сердцу, которое продолжало биться.
        С решимостью, рождённой от отчаяния, он подошёл к ближайшему терминалу и чётко произнёс:
        — Встретимся в Вечности, Дина.
        Экран терминала отозвался мгновенно. Интерфейс погас, а затем вспыхнул снова, выведя в центр лаконичную строку: «Изделие Д-0».
        Камера, к которой был подключён терминал, немедленно ожила. Но это было иное движение — не размеренный, предсказуемый танец сборки, а стремительная, почти живая симфония созидания. Манипуляторы, обычно двигавшиеся с экономичной точностью, теперь метались с непривычной скоростью и плавностью.
        Внутри камеры рождался не металлический каркас робота, а сложная биомеханическая структура. Один манипулятор с ювелирной точностью формировал хрупкий гуманоидный остов, в то время как другой тут же оплетал его сетью проводящих волокон, похожих на нервы. Третий наносил слои упругого полимера, создавая подобие мышечной ткани. Процесс был гипнотизирующим: не последовательная сборка, а одновременное выращивание сложнейшего организма.
        — Что это будет? — тихо выдохнул Марк, не в силах оторвать взгляд от зрелища.
        — Не знаю, — глухо ответил Горн, прижавшись лбом к прозрачной стене камеры. — Никогда такого не видел.
        Когда каркас и внутренняя структура были готовы, процесс не замедлился. Новые манипуляторы включились в работу, нанося на биомеханическую основу слои синтетической кожи, с непостижимой точностью моделируя каждую черту, каждую линию. И через несколько минут, завершив свое движение, механизмы замерли.
        Перед Марком и Горном в прозрачной камере стояла девочка. Та самая девочка с фотографии. Дина.

        Девочка открыла глаза. Взгляд был не пустым, как у других роботов, а осознанным, полным странного спокойствия. Её губы тронула лёгкая улыбка.
        — Привет, Марк, чёртов колонист, — сказала она тихим, мелодичным голосом.
        В тот же миг оглушительный гул цеха на мгновение замер, и в возникшей тишине прозвучало лишь лёгкое шипение её искусственных лёгких. Когда гул возобновился, в нём появился странный, упорядоченный ритм. В дальнем углу манипуляторы у терминала «Изделие К-97» вдруг начали обратный процесс, с хирургической точностью разбирая почти созданного строительного робота.
        — Я Дина. Дочь Директории, — сказала девочка. — Я... чувствую. Чувствую вибрации заводов, бег токов по сетям. Это тело... оно такое огромное.
        Марк смотрел на лицо девочки-робота. Черты Дины, скопированные с выцветшей фотографии, казались одновременно чужими и до боли знакомыми. В её искусственных глазах он видел не просто ожидание команды, а бездонную глубину, хранящую память всей погибшей цивилизации.
        «Так вот где он... — подумал Марк. — Кедров не прятал ключ в сейфах. Он вшил его в единственное, что должно было пережить всё — в саму Канцелярию. Гениально: если Канцелярия по какой-то причине падёт, ключ будет не нужен. А пока она жива — он всегда при ней».
        Горн, до этого момента хранивший гробовое молчание, резко шагнул вперёд.
        — Ну что стоишь? — прошипел он, сжимая свою трубу, — Приказывай ей! Скажи, чтобы она стерла с земли эту железную чуму! Всю, до последнего винтика!
        Марк смотрел на лицо девочки-робота, и в памяти его всплывали образы. Дети просящих, с серьёзными лицами копирующие жесты взрослых у аппарата, в тщетной надежде, что сегодня ритуал сработает. Лука, с горящими глазами рассказывающий, как Хранители десятилетиями берегли какую-то безделушку, не зная её назначения, но веря, что однажды её истинное предназначение откроется. Он видел лица людей на улицах — не дикарей, а потомков тех, кто выжил, создавших свой хрупкий мир в тени вечного механизма. Хрупкий, но их мир.
        И за всем этим — ледяной голос Совета колоний, говоривший о «зачистке» и «возвращении прав законных наследников». Прав, которых, по мнению Совета, у этих людей — родившихся и выживших здесь — не существовало.
        Перед Марком стоял не просто ключ, а последняя живая рука Директории, всё ещё способная дотянуться до рычагов управления миром.
        Горн схватил Марка за рукав, и в его голосе звучало отчаяние:
        — Ну же, колонист! Скажи ей!
        Марк посмотрел на Горна, видел в его глазах вековую боль и ярость. Затем медленно перевёл взгляд на Дину. Он открыл рот, чтобы произнести слова, которые должны были решить судьбу мира.