Стать женщиной ч9 В другой реальности

3 часа утра, 7 часов до разговора Чарноты и Рылова

— Я прожил какую—никакую жизнь—Рылов был совершенно искренен— мне часто кажется, что неведомому, за пределами нашего сознания и понимания, совершенно все равно, существуем мы или нет. Действительно, происходят необъяснимые вещи. Поверь мне, в убойном отделе я насмотрелся всего. Но на мой взгляд, это происходит не потому, что мы есть или мы  с чем—то связаны, а просто потому, что по каким—то причинам этому нужно было  произойти.

— Браслет не противоречит твоей теории. Ему действительно все равно, есть ты или нет, но парадокс заключается в том, что он изменит твою жизнь— Вероника погладила браслет еще раз.

— А может, мне нравится моя жизнь такой, какая она есть?

Вероника снова улыбнулась— Тебе понравится, обещаю. Попробуй сам  и узнаешь.

Смотря  в потолок, Рылов закрыл глаза и поднёс браслет к губам. Он почувствовал изумрудные глаза и успокаивающее, тёплое золото на губах.

— Ожидая следующих указаний, он думал о губах Веронии. Должно быть, она целовала браслет тысячи раз. Её губы касались его здесь, как раз там, где сейчас касались его губы.

Когда он открыл глаза, Вероника твердо смотрела на него. Жестом  она приглашала его.

— Сюда— сказала она— Входи— Неплохо бы— подумал он и вдруг оказался внутри неё. Глядя глазами Вероники , он увидел себя на диване. Его руки лежали на груди, глаза были закрыты. Казалось, он спит.

—Добро пожаловать на борт корабля!

—Господи!— Он чувствовал ее всю! Всю Веронику, с головы до ног, внутри и снаружи.  У нее болело все тело но, казалось, это её не особенно беспокоило. Она дрожала, нервничала, была взволнована – но была рада, что все сработало.

Он пытался заговорить, но не мог ни от своего тела на диване, ни от Вероники.

— Я здесь, что происходит? Это сон, да?

Вероника мысленно произнесла— Афанасий, я тебя не слышу. Это— односторонняя сделка. «Я поэт, но этого не знаю», типа такого, хаха.

—Он подумает, что я идиотка— Рылов слышал ее мысли как свои собственные!

—Рылов, ты не можешь со мной общаться, понимаешь? Я даже не могу сказать, здесь ты или нет, но предполагаю, что ты здесь.

Ну, как это тебе?— Вероника сказала это вслух, и Рылов понял, что он помимо своей воли казалось бы проговаривает эти слова.

— Невероятно!

— Сейчас посмотрим, как ему…. Вероника зацепила щипцами лед, бросила его в тонкий стакан с джин—тоником, подняла стакан и отпила. Похоже она специально замедляла каждое движение, давая понять его реальность.

Рылов почувствовал холодный край стакана на ее губах – на своих. Он почувствовал, как жидкость заполняет рот, холодит зубы. Он почувствовал шипение тоника, вкус водки и кисловатый лимон. Вероника начала медленно глотать коктейль. Рылов, чувствовал каждый глоток.

— Потрясающе!

Всё это время Вероника продолжала думать, разговаривая  сама с собой, но также размышляя и обдумывая вещи на других уровнях, на одном-двух (может, и на большем), которые казались глубинными и едва различимыми. Рылов как будто слушал радио, ловящее несколько разных станций – одни звучали чётче, другие – почти неслышно.

— Надеюсь, он там не сходит с ума. Как дела, Рылов? Ну хорошо, посмотрим, как насчет этого! Она повернулась и пошла через кабинет. Он чувствовал каждое движение. Почти как, если бы он был ей, но по-другому, потому что не контролировал ситуацию. Он был всего лишь пассажиром в поезде.

Он чувствовал, как работают её мышцы. Он чувствовал ковёр под её босыми ногами, как атлас пижамы скользит по её коже. Он чувствовал, как её грудь, маленькая и не очень тяжёлая, подпрыгивает при каждом шаге. Он чувствовал твёрдую напряжённость её… Напрягающиеся ягодицы и странное отсутствие веса и движения в паху.

Рылов не мог поверить самому себе. Этот ублюдок порезал ее ножом, и прищемил до крови зубами или плоскогубцами. Груди болели повсюду. Пока он был в душе  она наложила семь или восемь повязок. Сосчитать было трудно, поскольку Рылов не мог управлять ни ее мыслями, ни телом. Ее соски сильно болели, но не были забинтованы. Он определил несколько повязок на животе и на левой ягодице. Боли внутри не было. Значит она сказала правду. Распутин не изнасиловал ее.

Вероника  медленно ходила по комнате, держа в руках почти пустой стакан.

Только теперь Рылов по—настоящему и эмоционально понял, что значит попытка изнасилования. Он вспомнил шутки, когда женщине удавалось отбиться , и все же дело  каким—то образом попадало в отдел— «не наш профиль, вот если бы она его убила или он ее!»

Вероника думала о чем—то незначительном, но за всем этим Рылов чувствовал горькую боль, спрятавшийся внутри страх и обиду на саму себя.

—Конечно, на зоне с такими разбираются «по—понятиям»— подумал он, но многим удается удачно соврать, выкрутиться, придумать историю и даже, как они выражаются, «предъявить» жертве. Животные!

Но я—то все сделал как надо— усмехнулся  Рылов— устроил  самосуд. И в данный момент я нахожусь в голове и теле женщины, которая помогла  мне отрезать этому  животному голову. Классно, ничего не скажешь!

Это, вообще, правда или я уже нахожусь в другой реальности?