Глухарь

     Тёплое августовское утро. В квартире уже все проснулись, пора завтракать. Глава семьи, Егор Павлович, бывший моряк-подводник, только что вышедший на пенсию, но ещё полон сил и энергии.
Жена его, Ольга, уже многие годы работает бухгалтером на швейной фабрике; и наконец, ещё один персонаж – сын Алёшка, 14 лет, ученик 8 класса.
Пока мать накрывала на стол, парнишка пошёл посмотреть почтовый ящик. Сегодня добыча приятная: журнал «Наука и Жизнь», газета, какие-то рекламки, и вдруг письмо. Давненько не было писем, откуда? Обратный адрес, написанный корявым старческим почерком, всё прояснил: - деревня Студёный Ключ, Бондаревой Анфисе Васильевне.
Егор Павлович удивился: давненько баба Анфиса не писала; раньше писал дед Фёдор, её муж, но год назад схоронили его, и после этого никаких писем не было. А ведь нехорошо получается, надо бы проведать бабуську; раньше каждое лето там Алёшка отдыхал, часто вспоминает теперь.
Ольга вскрыла конверт, развернула тетрадный лист в клеточку, исписанный корявыми, скачущими буквами: … пишу тебе, Егор, и слёзно прошу твоей помощи. Как не стало моего Феденьки, так всё у меня наперекосяк пошло. Лиса, окаянная, вовсе страх потеряла, уже второй раз подкапывается под курятник, я досками закладываю, а она отодвигает их, и опять копает. Ежели эта злыдня добъётся своего, она меня оставит без курочек. А ещё дверь у баньки плохо держится, я сама уж не смогу наладить, а банька-то нужна, как без неё?
Ну и, конечно, дрова заготавливать надо, и немало, сибирские наши морозы шутить не любят.
А ты, Егор, сейчас вольный человек, пенсионер, приезжай ко мне, поможешь по хозяйству, да и грибы – ягоды соберёшь, нынче их шибко много.
Ольга загорелась: - А что, неплохо было бы заготовить на зиму сушёных грибов, в духовке их засушить. Да если я тебе ещё сахару запасу, бабуська варенья наварит и себе и нам. Там ведь сколько угодно брусники, черники, ежевики, голубики; можно и в духовке посушить, для компотов и пирогов. Давай, Егор, действуй!
Общими усилиями составили план действий: сколько и каких продуктов набрать для старушки, а ещё металлической сетки для курятника, гвозди и прочие строительные мелочи.
И вот вскоре старенький «Жигулёнок», до предела нагруженный сеткой – рабицей, мукой и сахаром, стеклянными банками для варенья, всевозможными коробками и узлами наконец добрался до Богом забытой деревушки Студёный Ключ…
Жалкое зрелище – осталось только пять жилых домов, и живут там одни старики; дети к ним только как на дачу иногда приезжают. Многие дома покосились, крыши прохудились, разваливаются, а ведь когда-то в этой деревушке и школа была…
Бабушка Анфиса, кажется, стала ещё меньше, сгорбилась, со своей неизменной суковатой палкой и в галошах. Егор порадовал её подарком: красивый, мягкий и пушистый платок из козьего пуха и узорчатый тёплый халат. Старушка радовалась как ребёнок! (Господи, много ли ей надо для счастья? Пусть теперь пофорсит перед соседками…)
За ужином выпили по рюмочке калиновки, помянули деда Фёдора.
Анфиса рассказала про его ружьё: - Висит в шкафу, на всякий случай, ну как волки сунутся?
У соседки средь бела дня овечку утащили, а после ещё крышу сарая ломали, надеялись на добычу, но не смогли дальше сломать. Вот и держу ружьё, и патронов немного есть!..
А назавтра у Егора закипела работа: перед курятником сделал выгул, обнёс его сеткой-рабицей, а по низу ещё сетку проложил и сверху землёй присыпал. Сунется рыжая морда, а подкопаться не получится! И сверху от коршуна тоже закрыл рабицей, курочки будут спокойно жить.
Когда Егор закончил свою работу, Анфиса наконец выпустила кур, но не предупредила об опасности: здоровенный красавец-петух, увидев нового человека, с грозными воплями атаковал его. Отбиваться от него пришлось веником! Да-а, храбрый защитник!..
А к вечеру Егор ещё и дверь баньки наладил; Анфиса довольна: - Вот что значит мужик! Как у тебя всё ладно получается!
Он улыбнулся: - Ох, матушка, как же хорошо здесь, какой воздух таёжный! У нас на подводной лодке он совсем не такой, а этот воздух – как лекарство, целебный, его хоть в аптеке продавай! Тайга – матушка лучше всякого санатория!
А утром Егор решил сходить за грибами или ягодами – что попадётся, взял большую овальную корзину; на дне её лежит перегородка – если нужно, она вставляется в пазы по бортам, и получается два отделения – одно для ягод, другое для грибов.
Посмотрел дедово ружьё-одностволку 16 калибра; вроде в хорошем состоянии, почистил шомполом, смазал. Взял несколько патронов дробовых – мало ли, может, что-нибудь попадётся?
Анфиса рассказала: - Тайга здесь богатая, всякая дичь есть – глухари, тетерева, рябчики, а на водоёмах разные кулики и утки. Может, и добудешь кого? Только ты уж, Егорушка, самочек не бей, им ещё выводки растить, не бери грех на душу. Только самца бей – чай, умеешь отличить глухаря от глухарки, утку от селезня?
Егор засмеялся: - Господи, ну ты уж меня не считай сопливым мальчишкой; знамо дело, легко отличу, самочку не трону, не дурак же я!
И вот Егор не спеша идёт по тайге; только неумолчный шум ветра в вершинах сосен, а птиц не слышно -  в августе они не поют. То ли дело в мае, или в начале июня, когда полянки полыхают от жарков, а лес звенит от птичьих голосов. Удивительной красоты эти таёжные цветы: серединка ярко-жёлтая, а лепестки к краям краснеют, и когда в ладони держишь – словно раскалённый уголёк из костра. Метко их люди назвали жарками!
Грибов было очень много, но Егор пока не стал их собирать, сначала решил проведать знакомые брусничные поляны. В былые годы он здесь немало набирал брусники, полными корзинами носил. А грибов можно и на обратном пути набрать, это ведь недолго.
Наконец добрался до знакомой поляны. Как и ожидалось, она вся усыпана рубиновыми ягодами, какая красота! А неподалеку зрелище: в тополь совсем недавно ударила молния, и он словно взорвался изнутри – ствол разлетелся крупными осколками, ветки отлетели. Похоже, недавно гроза прошла, сколы дерева ещё свежие.
Егор удобно устроился в ложбинке, оставшейся от когда-то поваленной сосны, и стал собирать ягоды. Потом и вовсе лёг, так ещё удобнее.
До чего же вкусна брусника, с лёгкой приятной горчинкой! А уж какие славные пироги и вареники с ней получаются! Он блаженствовал, наслаждаясь таёжным лакомством, и вдруг кто-то шумно пролетел совсем рядом. Он поднял голову: неподалеку на сосне уселся глухарь. Егор затаил дыхание: плотные кустики папоротника, довольно высокие, полностью его скрывали. Только бы не хрустнула какая-нибудь сухая веточка… Он подтянул к себе ружьё, прицелился, но как только взвёл курок, глухарь испуганно взлетел. Выстрел! Птица тяжело рухнула в траву. Егор подбежал, схватил добычу. Какой здоровенный, как гусь!
Так, значит, сейчас не время грибы и ягоды собирать, немедленно домой, надо его готовить. Вот  бабуська обрадуется! Хорошо ещё, что грибов не набрал: птица едва поместилась в этой большой корзине.

… Ох, наконец-то добрался до дома…

Итак, Анфиса положила глухаря на лавку, и вдвоём стали его ощипывать.
- А знаешь, Егор, у глухаря летнего вкус не такой, как у зимнего. Летом ему хватает насекомых, всяких ягод и трав и прочего корма, а зимой он всего этого разнообразия лишён, и тогда он много ест хвои, да ещё почки с веток обклёвывает, отсюда и вкус другой; впрочем, всё равно вкусный. А такой, осенний глухарь – он хорошо отъелся на ягодниках да на насекомых, и поэтому он сейчас жирный. Я ещё соседке, Кузьминишне, часть отнесу, порадую подругу.
Наконец ощипали добычу, надо потрошить. Анфиса принесла большой таз: - Вот в нём и будем вскрывать, чтобы не пачкать лавку и пол. Ты ему зоб добудешь – выпотроши из него все камушки и промой хорошенько. Понимаешь, глухарь – он та же курица, только большая и дикая, а устроен так же. Ведь куры тоже клюют камушки, и они у неё там, в зобе, перетирают твёрдую пищу, всякие зёрнышки. И у тетерева, и у рябчика так же устроено, все они куры. Опять же и не перелётные, всё на одном месте живут. Ну вот посуди сам – где уж этакому лентяю на юг летать; сам вон какой здоровенный, а крылья-то малы, ему дай Бог только с дерева на дерево перелететь; ну, может, чуток дальше, и не более. Верно ведь сказано: курица не птица…
За этими разговорами Егор наконец вскрыл зоб, высыпал его содержимое в плоскую пластмассовую коробочку, и вдруг заметил: что-то блеснуло. Он стал ворошить кончиком ножа, и обнаружил чудо: два металлических, жёлтых камушка, один миллиметров 5, другой 3, оба неправильной формы. Господи, что это, уж не золото ли?
Хорошо ещё, что Анфиса это не видела; не буду ей говорить ничего, пусть спокойно живёт.
Неожиданную свою добычу он завернул в бумажку и спрятал в карман – потом, днём, спокойно рассмотрю в лупу.
А сам, разделывая тушку, как бы невзначай стал расспрашивать старушку о прошлом этой деревни – чем здесь люди жили?
- Да по-разному. Ну, при советской власти здесь был колхоз и лесхоз, лесопилка своя. А ещё здесь и артель была, шубы да полушубки знатные делали, да ещё кузница большая была, а для неё древесный уголь нужен, здесь многие мужики задействованы были. Опять же многие охотились, много пушнины сдавали. Ну а летом огороды, сенокос, а по осени кедровые орехи, грибы и ягоды  заготавливали – дел всегда хватает.
- А что, Анфиса, не слыхала, золотишка здесь не добывали?
- Про такое не слышала. Так ведь ежели кто и добывал – разве скажет? Такие дела втихушку делаются. Но, думаю, если бы добывали, всё же это стало бы известным.
До позднего вечера провозились они с глухарём, а готовить его решили утром.
А на рассвете, пока старушка возилась со своим хозяйством, Егор сходил неподалеку в лес, набрал брусники и грибов.
Тесто было поставлено ещё с вечера, и теперь Анфиса готовила в духовке дивное блюдо: пирог с глухарём, грибами и брусникой. Ну где ещё можно такое отведать?
К обеду это царское яство было готово; на пир Анфиса и подругу свою позвала, Лукерью Кузьминичну. Выпили калиновки, разрумянились, словно помолодели, а потом и песни затянули…
На следующий день Егор с утра пошёл за грибами: в рюкзак вставил картонную коробку, её полную набрал, да ещё корзина. Пока Анфиса возилась с грибами, он бензопилой распилил брёвна на дрова, а потом стал колоть их топором.
- Егорушка, ты уж слишком-то не усердствуй, чай не молоденький уже, побереги силушку-то. Так без привычки можно и надорваться!..
А потом он решил прогуляться, набрать брусники, но все мысли были о глухаре. Раз он не перелётный, здесь обитает, значит и камушки он где-то близко склевал; может, где-то на песчаной отмели, на берегу ручья или речки. Ну ведь не станет он за этими камушками лететь за тридевять земель? Вот и нужно мне побродить по ближним местам, посмотреть по песчаным отмелям, а ещё лучше бы как-то промывку наладить, как в кино видел: какими-то большими лотками промывают песок. Ежели найду такое место, потом можно будет серьёзно поработать, даже Алёшку на это дело задействовать, вдвоём-то легче работать. Золотишко - оно ведь не лишнее, потом найду кому его сбывать, какому-нибудь ювелиру.
И вот так у Егора началась бурная деятельность, словно второе дыхание открылось.
Стояло роскошное бабье лето, чудесная погода. Волшебница Осень расцветила тайгу самыми удивительными красками, и с каким наслаждением Егор ходил по утрам за грибами и ягодами.
Потом, пока старушка возилась с грибами и колдовала над вареньем, он опять заготавливал ей дрова, а вечером опять за ягодами и почему-то совершенно не чувствовал усталости: может, это удивительный таёжный воздух так действует? Словно помолодел…
У Анфисы работа кипела: целыми днями топилась печь – в духовке сушились грибы и ягоды, а на плите готовилось варенье из разных лесных ягод. Егор непрерывно обеспечивал её дарами Природы и дровами. Но каждое утро он не только (и не столько!) собирал ягоды и грибы, но и обследовал все ручейки, речные отмели, и внимательно просматривал камушки. Увы, пока ничего не попало, ну и ладно – может, промывкой удастся взять жёлтого песочка?
Весь сентябрь стояла чудесная солнечная погода, когда нет жары и комаров, и какое же удовольствие ходить в тайге, собирать грибы и ягоды. Ружьё ему понадобилось лишь однажды – удалось тетерева добыть. Но при потрошении в зобу у него были только обычные камушки…
А в начале октября погода резко изменилась: сначала нескончаемый моросящий дождь с промозглым ветром, потом дождь со снегом, а дальше просто снег, крупными хлопьями.
Анфиса вздохнула: - Всё, Егорушка, отработал ты здесь, пора собираться тебе домой. Спасибо тебе, милый, дров ты мне запас – года на два хватит, пожалуй. Да ещё я теперь с запасом сушёных грибов, да ещё варенье всякое – красота! На следующее лето, может, Алёшеньку мне привезёшь, скучаю я по нему.
А потом Егор долго и тщательно укладывал грузы в машину: банки с различным вареньем, с маринованными грибами, мешок сушёных грибов, большая коробка сушёных ягод -  на всю зиму хватит!
Они тепло попрощались, и вот «Жигулёнок» осторожно пробирается к дороге, а старушка в телогрейке и дедовой шапке – ушанке всё стояла у калитки и крестила вслед…
Домой он добрался вполне благополучно; да и то сказать, по обледенелой дороге особо не разгонишься, да ещё учитывая, сколько всяких вкусняшек в трёхлитровых банках стоят в багажнике. Уж очень не хотелось бы с ними перевернуться в кювет!
Дома его уже заждались Ольга и Алёшка. Сын всё расспрашивал про деревню с чуднЫм названием, и про бабушку Анфису; видно, что скучает по ней. Егор рассказал про неё и её нелёгкую борьбу с таёжной живностью. Конечно, жене он ничего не рассказал о своей находке, это осталось его тайной. Тайна лишь тогда остаётся тайной, когда её знает один человек; а если узнает жена – тогда, считай, все будут знать. По секрету всему свету…
Теперь у него появилась Цель. Он покопался в специальной литературе и узнал, чем и как промывают золото в речных россыпях. За зиму он сделал лоток и всякие приспособления для промывки, а маленькая палатка и всякое туристическое снаряжение у него были и раньше. Так что теперь с нетерпением ждал лета.
Зима в Сибири долгая, ещё и в апреле можно ждать и мощного снегопада, и нешуточного мороза.  Но вот в мае всё же весна вступила в свои права, и вот, в конце месяца, когда дороги уже подсохли, Егор приехал к Анфисе. Снова нагруженный разными съестными припасами – мука, разные крупы, макароны и консервы – полный багажник.
Но весенняя тайга встретила его непривычным рёвом мощных лесовозов и тракторов.
Старушка ничего вразумительного объяснить не смогла, сама не знала, и не у кого спросить.
Егора это очень озадачило. Наутро он пошёл посмотреть знакомые места, и не узнал их! Огромные площади тайги уже повалены, мощная техника делает свою безжалостную работу.
Специальный кран ловко укладывает длинные, ровные брёвна на лесовоз, это отборный строевой лес. А молодые деревца и подлесок гибнут под гусеницами тракторов, создавая завалы. Господи, не дай Бог пожар – ведь этот лесной мусор так полыхнёт!
И того приметного дерева, разбитого молнией, уже не найти,  да и вообще всю местность уже не узнаешь. А теперь этим лесным мусором будут завалены все отмели, где уж тут лотком промывать?
Егор решил познакомиться с этими лесозаготовителями, подошёл. К нему сразу направился высокий мужик в штормовке: - Ты кто такой, откуда? Чего здесь надо? (Давно не бритая щетина, наглая и злобная рожа…)
- Да я здесь живу, в деревушке Студёный Ключ. А здесь просто гуляю, вот решил посмотреть, что здесь происходит.
- Ну посмотрел и вали отсюда, а то, знаешь, ведь бывают нарушения техники безопасности, тебе оно надо? И нам это тоже не надо, так что гуляй где-нибудь в другом месте! Целее будешь!
В это время сюда подъехал необычный гусеничный вездеходик, красивый, как детская игрушка. Из него вылезли два китайца в униформе, по оранжевому фону крупные чёрные иероглифы.
Вежливо кивнули Егору, потом один раскрыл большую папку и стал что-то показывать в ней этому мужику. Егора поразило то, что этот русский мужик что-то отвечает по-китайски и показывает на карте. Итак, всё ясно… Значит, нет здесь больше тайги, увезли её в Китай. И уже не побродить за грибами, за ягодами, и не будет здесь охотничьей удачи. Мы на своей земле теперь как непрошеные гости…
Егор тяжело вздохнул: разбили его мечту, и золотые россыпи теперь будут только сниться…