Глава 3 невинная одержимость

Став студентом медицинского института, Роберт превратился в статного, высокого парня. Теперь он не сторонился компаний, был улыбчив и остроумен. Ну, а если, случалось, разговор заходил о чём-то потустороннем, то тут Роберт уже выступал первым номером, мастерски нагоняя мистического тумана и прочей жути, ибо был весьма красноречив и артистичен.

Тогда же, на первом курсе, случилась и первая влюблённость. Звали её Ирочка Макеева, и была она с параллельного курса. И когда Ирочка только стала возгораться ответным огнём, как Роберт ушёл в очередной «трип» по своим странным мирам.

Что ж, скажем прямо, был-таки, у Роберта один недостаток или странность, если хотите. Роберт употреблял наркотики. Сам-то он искренне полагал, что не употреблял, а использовал. Так убеждал себя Роберт. Именно использовал, для просветления и озарения. Поэтому он применял не тупые опиаты, не чувственные амфитамины, а препараты психоделической группы.  О марихуане и речи не шло, как о продукте обычном и заурядном. Её он курил между делом.

Но психоделический трип, это совсем другое. Это уже намного дальше и глубже. Как-то раз, забравшись в удалённый уголок сознания, он говорил с богиней Интровертой. Он сам дал это имя невидимой богине глубинной сути.

И вот однажды, в одном из трипов, он увидел её. Сначала, издалека.  В глубокой, насыщенной силой, тьме, появилось холодное, серо-голубое свечение. В нём угадывалась женская фигура, в широкой мантии.

Ему страстно захотелось приблизиться к ней, и он тут же оказался, напротив. Теперь богиня, высокая и прямая, в широких складках струящегося тумана, стояла перед ним.

Роберту пришлось задрать голову, настолько она была высока. Из-под короны с ажурной кисеёй, на него улыбаясь, смотрел женский череп. Роберт ничуть не испугался. Совершенно зачарованный, он смотрел в пустые глазницы,  видел в них мерцание огней и знал, что она тоже смотрит на него и сквозь него…

Богиня несколько раз наклонила свой череп, как бы внимательно разглядывая его, потом царственно кивнула, и, серо-синем пламенем, взвилась в черную высь, а череп отделился и упал к его ногам.

Или всё это он уже домыслил и представил себе сам, не важно. Теперь он был уверен:  для обретения силы и власти ему нужен человеческий череп. Желательно женский. Ведь не случайно же он поступил в медицинский институт. Уж там-то шанс раздобыть желанный магический атрибут, непременно представиться.

Справедливости ради, Роберт пошёл в медицинский, не только по этой причине. Он совершенно серьёзно решил стать врачом. Он уже представлял себя в белом халате, со стетоскопом на шее. И все больные смотрят на него, как на бога, а он смотрит на них, как бы, немного сверху, так как знает их самые слабые места, и поэтому совершенно оправдано, что он выглядит так важно и многозначительно. Доктору всё равно, кто перед ним; король или нищий. Для Доктора любой человек просто больной, и он в его власти.   Уже только ради этого чувства превосходства стоило идти в медицинский.
Поступил в институт Роберт легко. Он сразу определил для себя: в строгой иерархии врачебного сообщества, его место было среди невропатологов. Медицина, сама по себе, сплошная патология, но психическая, или психологическая патология, привлекала его больше всего. Итак, он будет лечить вывихи души и переломы сознания! Теперь он, вполне легально, мог погрузиться в исследование людских  судеб.

С юности, сколько себя помнил, совершенно точно Роберт сознавал себя «особенным». Не просто лучшим, успешным, богатым или умным. Нет, именно «особенным». Ему очень нравилось это определение. Он даже титул себе придумал - король Роберт Третий-Особенный. Звучит неплохо.

Робертом-Третьим его окрестили ещё в школе, когда на уроке истории, Наташка Штиль вместо Ричарда Третьего, сказала Роберт Третий. Учительница, тогда, вежливо поправила Наташу, но незамеченной оговорка не осталась и прозвище, как старая жвачка к подошве, тут, же прилипло к Роберту. Конечно, никто его так не называл повседневно. Для своих, он был Боби или Тень, за умение появляться и исчезать, бесшумно.

В классе все, разумеется, знали о его увлечении чёртой магией, но относились к этому нормально, а коё-кто и с тайным уважением. У Роберта хватало ума не распространяться об идеях, что роились в его голове. Как бы то ни было, внешне он выгодно отличался на школьных вечерах. 

Время текло, школа незаметно стала недавним прошлым и, уже студентом, он с упоением окунулся в другую, взрослую жизнь.  Здесь тоже появились друзья, но это был уже другой уровень.

Теперь идея добыть человеческий череп, стала обретать реальность. Тогда он учился уже на третьем курсе.  Многие его однокурсники подрабатывали санитарами в больницах города. В том числе и в моргах. Один из таких работников морга и был Саня Катовский.  Саня выделялся особым колоритом, ибо был знаменит тем, что состоял гитаристом в культовой рок-группе факультета.

Глава 4 НА СКЛАДЕ МЕРТВЕЦОВ

Забавная фамилия Сани, вызывала множество вопросов, порой ехидных, потому что, вместо знаменитой лысины у него была шикарная, каштановая шевелюра. Сам же Саня, если спрашивали о родстве с легендарным  красным командиром, равнодушно пожимал плечами и говорил, что о Григории Котовском услышал только сегодня. А Роберт как-то заявил, что Саня Катовский не просто почти однофамилец. Он, оказывается, энергетический антипод Григория Ивановича. 
Да, уж, что и говорить, шикарная была шевелюра у Сани.  Густой тёмно-каштановой волной, она клубилась многочисленными завитками и радовала глаз. Обычно, в повседневной жизни студента, «в миру», как выражался сам Саня, он гладко зачёсывал волосы, завязывая их в пышный хвост, который старался спрятать за спиной. Хвост норовил расправиться веником, сверкая рыжими огоньками, что доставляло ему массу неудобств.  Но когда приходила пора, Саня распускал хвост, и каштановая грива ликующей волной падала ему на плечи.

И вот такой жизнерадостный артист, молодой и импозантный, работал, точнее, подрабатывал в морге. Тогда многие студенты где-то подрабатывали; кто-то на стройке, кто-то в морге…

Морг прилагался к краевой больнице, что была расположена в центре города, и масштаб имел соответствующий. Конечно же, Саня не был директором морга, не был и расчленителем-паталогоанатомом, а служил он простым санитаром. Здесь в морге тоже нужны санитары. Так что ничего удивительного в этом не было, но… Саня любил дежурить по ночам.

- А какая разница? - простодушно объяснял он. - Там нет ни дня, ни ночи. Круглые сутки светит ровный искусственный свет. Ночью никто не заходит, дежурный врач спит, в общем, покой и умиротворение.

На голове у Сани наушники, во рту сигарета, на плечах старый, синий халат.
- Ну, как, – поинтересовался Саня у Роберта и его спутника и однокурсника Го Ин Чана – не передумали?
- Нет. Ты же сам видишь – явились, как и договаривались, - отвечает Роберт за двоих.
- Являются черти из болота! – по-солдатски хохотнул Саня.

Чана Роберт взял за компанию, тот легко согласился и прихватил с собой бутылку водки, как полагается. Ещё брат Чан рассчитывал на большую папиросу, которая сейчас лежит в одном из карманов Роберта, так, что у него были веские причины составить компанию Роберту.

Услышав перезвон и бульканье в пакетах, хозяин потёр руки.
- Ну, что ж, коллеги, пациент ожидает вас на девятой полке.
Роберт рассмеялся, искусственно, его незамысловатой остроте, и передал Сане увесистый пакет.
- Давай выпьем, я коньяк прихватил.

Коньяк Роберт прихватил неспроста. Сегодня он был охотником за головами. Точнее ему нужна одна голова. Зато голова конкретная, так сказать в натуральном виде. А где её добыть проще всего? Правильно, в морге. Не надо глубоко копать, и не надо никого убивать. Просто приходишь в морг, как в магазин. «Продавец» проводит тебя к полкам. Такие были у него ассоциации вначале…

Циничная ирония на складе мертвецов, стала для него уже не просто студенческая бравада. Это становилось уже нормой, когда стали нормой регулярные посещения моргов и анатомичек. И Роберту это нравилось. Такой вот сдвиг ума не случается сам собой, и его ещё надо было развивать. В том числе и в морге.

От первого вскрытого трупа и до первой, съеденной, над ним, сосиски, прошло совсем немного времени, но Роберт знал – судьбоносный сдвиг сознания уже случился, и что это уже навсегда. Теперь он не ощущал и тени брезгливости, или какого-либо дискомфорта при виде мертвецов.  Напротив, у него неожиданно разыгрывался зверский аппетит, и холодная сосиска с булкой была здесь вкуснее любого деликатеса.

Так что, став студентом третьего курса, Роберт, считал себя уже бывалым патологоанатомом, и спилить голову у безымянного трупа, казалось, простой задачей.  А тут и Саня подвернулся – «ночной администратор глубинного отдела». 

Роберт очень чётко помнил, когда у него случился этот сдвиг. Это было похоже на щелчок реле. Конечно же, никакого звука, даже внутреннего, он не услышал. Просто, когда они проходили очередное практическое занятие в морге, он, глядя на растерзанные останки безымянного тела, ощутил острое чувство голода. Тогда же, у запасливого однокурсника оказалось пара бутербродов. Ничего вкуснее он до этого не ел.

Когда он прикончил тот, первый бутерброд, его точка сборки уже приняла новую позицию и зафиксировалась там навсегда. Дальнейшая корреляция её настройки случилась, когда Роберт увидел препарированный мозг.

К тому времени, припадки зверского аппетита при работе в морге, стали регулярными.  Роберт вполне отдавал себе отчёт, что аппетит есть естественное природное чувство. Но теперь в этом чувстве появились новые, инфернальные  оттенки. В это время Роберт готов был сожрать и чёрта с рогами, причём сожрать с тем особенным аппетитом, что появлялся у него здесь, среди распластанных мёртвых тел.

Сделав такое открытие, Роберт ощутил потусторонний ужас. Да, именно бесконтрольный спазм иррационального страха за свой рассудок.  И, тут же, как ответ свыше, пришёл образ Ганнибала Лектора, и он понял, что они с ним одной крови. Как ни странно, ужас отступил.

Для юности, естественны пылкие порывы и сотворение кумиров дело обычное. Необычным было, что у Роберта им стал Ганнибал Лектор. Юношеская  страсть, надо понимать, чувство яркое, но недолговечное. Но бывает и так, что страсть эта не угасает со временем, а приобретает новое качество. Скажем так – горение становится ровным и менее ярким, зато стабильным. Роберт обрёл спокойствие, или, как он сам сформулировал - холодную отвагу.

Но это холодное спокойствие чуть было не оставило его, когда он увидел извлечённый из черепа мозг. Роберта поразил свежий вид мозга. Серое вещество вовсе не было серым, а имело приятный бежево-кремовый оттенок. И вот, именно тогда, он и ощутил самый острый приступ иррационального аппетита. Юность всегда готова к сумасбродным идеям и поступкам. Юность жутко желает жути, и это желание, конечно, тут же было подхвачено маркетологами и прочими ловцами человеческих душ. И вот в ходу уже футболки с черепами, чёрные банданы и прочая чертовщина.

Вполне закономерно, что, когда возникают подобные мысли и устремления, ты уже в шаге от серьёзных наркотиков. Важно, что это был самый простой выход во второе внимание. Точнее, это был, скорее, выброс сознания. В том числе и вынос мозга. Причём, буквально.  Словно его мозг вынули и отнесли пока в сторону, чтобы не мешал. Так произошло его знакомство с веществами психоделической группы

Его разум отступил в сторону, потому что умолк внутренний диалог и появилась свободная энергия. Об этом он прочёл позже, но прочувствовал всё именно тогда. С этого момента он несколько охладел к внешней атрибутике. Теперь ему непременно захотелось докопаться до самых тёмных подвалов человеческого сознания. Понять тех, кто пересёк границу реальности и увидел…  Нечто? Что видел Э.Мунк, когда мазал холст краской, попутно создавая шедевры? Ну, сумасшедший, что возьмёшь, скажет обыватель.  А что, если некоторые из «умалишённых» побывали на самом краю горизонта событий? Что они увидели? Какого чёрта они вообще оказались на этом краю, это другой вопрос. А вот, что они увидели? Для этого в медицине и существует  специальный отдел – психиатрия.

Так Роберт оказался на первом курсе медицинского института. И это было закономерно. А где ещё можно было раздобыть, к примеру, человеческую кожу, чтобы сделать переплёт для гринуара (молитвенник чернокнижника). Для этого он вымачивал её в соляной кислоте. Кожа всё равно задубела, но Роберт не унывал и продолжил опыты. Так что, когда пришла идея заиметь человеческий череп для личного кабинета, Роберт был уже готов к этому морально и функционально. Осталось всего ничего – добыть человеческую голову. Здесь он тоже не видел большой проблемы, ведь в подвалах больницы, располагался морг краевого масштаба. А ночной сторож этих скорбных подвалов, свой в доску однокурсник. Стоит с ним лишь хорошенько выпить, покурить, и дело решённое.

О том, как придётся отделять голову от тела, он особо не задумывался, решив, что всё пройдёт на автомате. В напарники взял одногруппника, корейца Гон Ин Чана. Если честно, то мысль добыть голову в морге принадлежала именно Чану, но для Роберта это было уже неважно.

- Там наверху ещё не все преподы разошлись, так, что не орать и не ржать! – строго наказал Саня.

- Да, Саня, мы в курсе. Давай выпьем для храбрости! – сказал Чан, а глазки такие хитрые! Впрочем, и у Роберта глазки были не лучше, ведь перед этим они накатили по пузырьку оксибутирата.

- Что это глазки у вас такие хитрые, накурились? – спросил Саня.

- Оксика по пузырьку накатили, - признались «охотники за головами».

- Понятно!

- Ну, что, коньячку? – опять предлагает Чан, извлекая бутылку.

Хозяин не возражал. Они выпили.

- Можно пойти в Тонатологию. Там давно лежит труп, - размышлял Саня. – Хотя нет. Идите лучше с улицы. Там два входа. Левая дверь ведёт вниз. Так будет и подальше, и потише. Только там нет света.

- Как, вообще?

- Нет, только на лестнице. Фонарик есть?

- Я свечи взял, - сказал Роберт.

Саня только хмыкнул в ответ и предложил налить ещё по одной.

- Ну, чё, курить будем? – спросил Чан, когда они выпили по второй.

- Нет, – возразил Роберт. – Сначала дело сделаем.

Саня их не провожал, мол, сами дорогу знаете. Повторил только:

- Я вам советую вниз спуститься. Меньше шума.

Друзья прошли через тёмный двор и сразу наткнулись на ящики с трупами, лежащими прямо у входа.

- Аншлаг, однако! – заметил Чан.
Роберт нервно захихикал. Можно было начать прямо здесь, но они решили спуститься вниз. Вот тут и пригодились свечи. Роберт зажёг свечу и стал спускаться по лестнице. Чан, с топором и пилой, следовал за ним. Спустившись на один пролёт, они увидели в стене большой пролом. Посветив вовнутрь, они увидели, что несколько трупов лежит и там.

- Ты смахиваешь на палача, сходящего за жертвой в загробный мир. - сказал Роберт, подняв свечу и повернувшись к Чану.

 - Для чего в морге палач? – хмыкнул Чан, - все клиенты уже мертвы и без него.

- Ну, не знаю, наверное, пришёл поговорить, извиниться… -  Роберт задумался на мгновенье, а потом зашёлся в истерическом смехе. Чан, сам того не ожидая, мгновенно включился в игру и вот они уже хохотали оба.

- Это самая тупая шутка в мире! – визжал Чан в восхищении. Круглое его лицо стало красным, а глаза вовсе исчезли.

Лязгнув, упал на цементный пол, топор. Свеча потухла и они остались в темноте.

-  Смотри, ногу себе не отруби! - сказал Роберт, и они обнялись ещё крепче. Вдруг, откуда-то сверху, раздался громоподобный голос:

- Вы чё там разорались?!
Смех мгновенно застрял в горле, а их тела сковал леденящий ужас. Они смотрели друг, на друга выпучив глаза, а сверху снова вопросили:

- Эй, вы слышите? Я же просил не орать!

Тут до них дошло, что это Саня обращается к ним через шахту грузового лифта.

И снова их сразил припадок истерического смеха. Наконец, они пришли в себя. Пора уже браться за дело. В этой части морга, в обычных ящиках, лежали неопознанные «жмуры»; бомжи и другие маргиналы без роду и племени.

Пациент, (клиент) оказался лежащим в грубом деревянном ящике на верхней четвёртой полке. Получалось, где-то на уровне лица Роберта.

Всё не заладилось с самого начала. Орудовать инструментами приходилось в крайне неудобном положении. Мгновенно наливались усталостью руки, поднятые вверх.  Куда-то быстро испарились бравада и наигранный пофигизм. Роберт сжал зубы, решив отпилить голову, или умереть. Чёртова голова никак не хотела отделяться. В каком-то полуобморочном состоянии, Роберт с остервенением, продолжал пилить и резать неподатливые мышцы, ковыряться на ощупь в осклизлых позвонках, ища щель между ними…

Когда он, с бледным, застывшим лицом, держа в руках отпиленную голову, повернулся к Чану, в выразительных корейских глазах, застыл ужас. Роберт, безусловно, заметил это и почувствовал мощный прилив превосходства, замешенного на изрядной дозе адреналина. Это было с родни наркотическому приходу.  Он положил голову в пакет и протянул его напарнику.

- Держи! – сказал он, -  попробуй, какая она тяжёлая!

Чан расплылся в широчайшей улыбке, но пакет не взял. Он даже убрал руки за спину.

- Нет, Роберт! – вежливо отрезал он. – Я очень срочно передумал. Ну, скажи, зачем мне дома мёртвая голова?

Роберту страстно захотелось, не скрывая эмоций, высказать ему всё… но, он сдержался и, не утратив ледяной учтивости, сказал:

-  Мне, как я понял, лучше одному остаться. А ты давай, двигай домой, выпей молока горячего и в постельку.

Чан с восточной невозмутимостью возразил:

- Я бы водки лучше выпил.

Он уже пришёл в себя, и теперь, глядя на возбуждённого Роберта, лишь улыбался хитро, как умеют только корейцы.

- Ладно! – рассмеялся Роберт. – Сегодня я само великодушие.

Роберт окончательно пришёл в себя, лишь когда выпив одним глотком протянутый Саней коньяк, с наслаждением закурил. Потом они пили ещё и ещё, и Роберт возбуждённо рассказывал, как он возился с этой чёртовой головой, которая никак не хотела отделяться от бренного тела.

Они торопливо допили коньяк, потом, также торопливо, прикончили бутылку водки, в перерыве не забыв выкурить «косяк», и Роберт с Чаном стали прощаться. Саня всё также внешне был спокоен и даже безмятежен, но Роберт чувствует его напряжение и нервное ожидание, когда же, наконец, зловещие гости уберутся отсюда.

На улице Чан, как-то, быстро и скомкано попрощался и растаял в темноте. 

Итак, Роберт остался один и пока не двинулся с места, натужно соображая о своих дальнейших действиях. Роберт ощущал, как на душе становится тоскливо и неуютно, от своей нерешительности. Одно он знал совершенно точно, домой он «трофей» не понесёт.

Продолжение следует