Однажды в... СССР. Книга 2. Глава 62

Последний месяц было тихо. Ни одного заказа.                И Ворон отдыхал душой и телом, весь погрузившись в чтение детективов. Перечитал всего Чейза и приступил к Ли Чайлду. Ему импонировал чуть грубоватый несгибаемый Джек Ричер, не знавший ни одного поражения, с какими бы мощными врагами не сталкивала его судьба. Хотелось быть похожим на него.                «Но, нет! Джек Ричер не действует из-за угла, как я. Идёт открыто в бой и побеждает. А я? Невидим и неслышен. Нажал курок — и нет врага. Хотя... какой он враг? Это Она твердит, что все, кого я убираю, нелюди и жестокие убийцы. Что от их рук немало честного народа полегло. И я... ей верю. Верю почему? Какой ей смысл обманывать? Они же не конкуренты ей. А, значит, правду говорит: я просто убираю мусор». — Так думал Ворон иногда и этим успокаивал себя.                Он дважды в день проверял свой почтовый ящик, куда неведомой рукой клался конверт с очередным заказом, и вот он — отдых кончился. Очередной заказ.                Нахмурясь, с неприятным чувством, как и всегда, когда он получал конверт, Ворон поднялся к себе в квартиру. Работать совершенно не хотелось и не хотелось раскрывать конверт. Но вспомнились Её глаза и алый рот, чуть проткрытый, чувственный, желанный — и вот конверт разорван.               
Фото. Крупное. Чуть смазанное — видимо, снимали на ходу. И несомненно азиат: казах, киргиз, китаец. Но это — первый взгляд. А вот  второй... Внимательно всмотрелся в появляющиеся, как из проявителя, знакомые и в то же время — незнакомые черты. Суровый острый и пронизывающий насквозь взгляд раскосых карих глаз.                Вдруг что-то треснуло в груди, глаза расширились:                « МИШАНЯ?!»                Дыхание остановилось. И Ян всем телом, с головой нырнул вглубь фотографии, как будто растворился в лице своего друга, которого не видел столько лет.                «Мишаня! Так вот где нас свела судьба! Вернее, не судьба — Она. Хотя... это одно и то же. Не так! Нет, никогда я ТАК не представлял, да и не мог себе представить,  нашу встречу! Нет, так она и не произойдёт! Всё! Хватит! Это Бог  послал мне самый понимаемый сигнал. Кончай Ей подчиняться и вылезай из-под каблука! Будь мужчиной! Сейчас же всё поставлю на свои места! Сейчас!»                Он было рыпнулся  к телефону, но тут же остановил себя — ведь телефон Она ему и не давала. Как не давала адрес, где живёт.                С отчаянно стучавшим сердцем он опустился на кровать:                «Э нет, родная! Ты сама придёшь! Ведь понимаешь хорошо, что я  узнаю Мишку. И этот заказ — не просто рядовой заказ. Он для меня — сверх всякой меры! А у тебя достаточно ума, чтоб это осознать».                И, будто прочитав все его мысли, Её рука коснулась дверного звонка. Ян вскочил, по привычке глянул в глазок и распахнул дверь.                На сей раз Она не ворвалась, как всегда, с горящими глазами, не стала сбрасывать одежду, а прошелестела мимо Яна в комнату. Была сосредоточена, как никогда,  присела на диван:                — Сюрприз?! — взгляд — рядом с Яном, не в глаза, в окно...                — И самый отвратительный, что ты могла придумать! А у тебя, случайно, крышу не снесло?! Или всё это шутка? Чёрный юмор? Ведь если «Да»...                — Да нет, тут не до юмора, мой милый! Твой бывший друг (с нажимом, с ударением на слове «бывший») — совсем не тот Мишаня, которого мы знали десять лет назад. Совсем не тот!                — А кто?!                — Теперь он грёбанный Монгол! Положенец в одной из самых жутких банд страны. Он, видно, после зоны совсем слетел с катушек. И на его совести десятки жизней людей, повинных лишь в том, что пытались заработать для своих семей. Понимаешь?                — А ты хоть знаешь, из-за кого попал он в зону?! Ты знаешь, что он мою мокруху принял на себя?! Что если бы не он, я б и сейчас ещё сидел, а может и в могиле был?! Не знаешь?! А в армии он сколько раз спасал меня от смерти?! Врубаешься?!                — Послушай, Янчик, — голос Веры мгновенно превратился в патоку, ну невозможно слаще, — я всё это, конечно, понимаю. Мужская дружба, клятва на крови и всё такое...  Но ведь и ты уже не тот мальчишка, что всё это бездумно принимал. И что принять сейчас ты должен то, что есть: Монгол — кровавый и беспощадный убийца! Бандит, который и других спокойно посылает убивать людей невинных. Понимаешь? Конвейер смерти — вот теперь кто твой дружбан! Ему ни здесь, ни на том свете нет и не будет оправдания. А ты... конвейер этот можешь остановить. И да... на этот раз двойная такса, твой гонорар — в два раза выше...                — Заткнись! — Кулак Яна с грохотом опустился на стол. — Заткнись, пока я сам тебя навеки не заткнул! Ты о каких деньгах базаришь?! Да мне плевать и на тебя, и на твои проклятые тридцать серебрянников!                И тут у Веры вспыхнули глаза. Вспыхнули каким-то неземным, палящим светом :                — Давай, наплюй, Ян, на меня! Вперёд, герой! А на детей своих ты тоже наплюёшь?!                Ян враз остыл, недоумённо глядя на свою любовь, которую всего мгновение назад готов был уничтожить:                — К...каких детей? Ты... ты о чём?                — Ян, милый, я — беременна... Уже как пять недель...  — щёчки у Веры покрылись густым румянцем, глаза устремились в пол.                Ян обомлел: «Такое не сыграешь! Я что... она... я буду папой?..  Она сказала или мне послышалось?!»                — Что ты сказа... — спазм в горле не позволил говорить, и Ян прокашлялся, — что ты сказала?!                — Сказала то, что ты услышал. Да, Ян, у нас будет ребё... — он не позволил ей договорить. Схватив её на руки и покрывая поцелуями, Ян закружил по комнате с такой невероятной силой, какую никогда в себе не ощущал. И никогда он не испытывал такого фантастического счастья! Внутри пылало пламя, палившее и мозг его, и сердце:                «О, Господи! Я не сплю?! Неужто это правда?!»                А она, обвив его шею руками, счастливо захлёбывалась от смеха:                — Только не урони! А то двоих или троих уронишь!..                Когда же успокоились они немного и сели рядом на диван, она продолжила:                — Теперь ты знаешь всё. И ты мне должен поверить, сейчас на пути к нашему счастью стоит только Монгол.                — Ну почему?! Ты можешь объяснить? — По своему изменившемуся тембру голоса Ян уже понимал, как, впрочем, и она, что он уже сдаётся, ещё чуть-чуть и...                — Ладно, дорогой! Вот тебе номер телефона. Подумай хорошенечко и мне сообщи своё решение. — Длинная пауза. — Да, если ты сумеешь выполнить заказ, то я готова и оформить наши отношения, и переехать к тебе, в твою Страну... обетованную. Принять гиюр и нарожать тебе детишек, сколько ты захочешь. Вот так, герой! Ты знаешь, слово я держать умею!                Хлопнула дверь, и будто не было Её. Лишь лёгкий ветерок его щеки коснулся.                Ян рухнул на диван:                « Вот это поворот! Да это в сто раз круче, чем моя мечта! Несбыточная, но мечта. Ведь я и не надеялся, что мы когда-то будем вместе! Хватало и тех крох спонтанного, украденного у себя же счастья, что она скидывала мне... А о большем я и не думал, учитывая прошлое. А тут...  — И Ян закрыл глаза.                «Но... Мишка... Мне его убить? Мне отобрать жизнь человека столько раз спасавшего меня? Мишаня...» — и, словно цветные картинки в фильмоскопе перед его глазами завертелись такие яркие, как наяву, картинки: вот в памятном девятом классе, чуть оклемавшись от сотрясения мозга, Ян с Глебом знакомятся с Мишкой — легендой их школы; вот Мишка учит их и нападать, и защищаться — они часами колотят макивару, сбивая в кровь свои кулаки; вот Мишка с Глебом ждут его в шкафу в подъезде, где он избивает многолетнего обидчика Вовку Лелюха, а потом вместе крича от восторга, бегут на голубятню, отмечать победу; вот они втроём громят в городском парке семёрку отморозков; вот их налёты на фарцовщиков и рынки; их битвы не на жизнь, а на смерть с цыганами; сражения с «дедами» в армии, где, если бы Мишка не вмешался, они бы искалечили его или убили; последний  бой на танцплощадке...                «Нет! Нет и нет! И сто раз «НЕТ»! — подумал Ян, но тут же он не менее отчётливо увидел  совсем другую яркую картину: белые горы причудливых отелей Эйлата и густые бирюзовые волны Красного моря, по набережной которого бегут, держась за руки, мальчик и девочка. Мальчик, чуть старше, весь в светлых кудряшках, с маленькой кипой поверх их, а девочка в кудряшках огненных.                Они хохочут и оглядываются за не спеша идущими за ними папой и мамой, которые смеются тоже и тоже держатся за руки... Ян видит Веру в лёгком белом платье, её огненные волосы развиваются под внезапно налетевшим морским весёлым ветром, её счастливые глаза... — От этого я должен отказаться?! От счастья, о котором я мечтал всю жизнь?! От своего ребёнка и от будущих детей?! Но это ж всё равно, что их убить! Убить моих кровиночек? За что?! За одну жизнь человека, который, да, был лишь для меня хорошим, но стал потом плохим для очень многих? «Конвейер смерти», как Вера назвала его».                Сердце Яна разрывалось на части:                «Мне надо пожалеть его? А кто пожалеет меня? Есть хоть одна душа на свете, чтоб пожалеть меня? Нет! Никто мне не поможет, все — в могиле. Мама, папа, дедушка... Все... Ну что же делать?! Правду говорят, что счастье и несчастье — два близнеца, и всегда они рядом... Вот только что я был так счастлив, а сейчас...»                Ян встал с дивана, подошёл к буфету и вынул бутылку коньяка. Налил стакан и залпом выпил. Коньяк прожёг его всего сверху донизу. Налил ещё один стакан, отпил лишь половину. Голова закружилась, он подошёл к дивану и прилёг.                                Усталость навалилась на глаза, Ян погрузился в сон.                И тут же перед ним явился дед. Не «дедушка» — добряк и мудрый наставник, а дед — с насупленными бровями и осуждающим суровым взглядом. И хоть он рта не раскрывает, но явственно слышны его слова:                — Тебе поручена святая миссия, мой внук, убрать всего лишь одного, а много душ спасти! — Дед повторил эти слова, как мантру, много раз. Ну а потом исчез.                Проснувшись и едва открыв глаза, Ян потянулся к телефону:                — Я согласен...       
    
                Продолжение в Главе 63