ГЛАВА I
Факторы, обусловившие формирование учения Гегеля о праве и государстве
Философия права» Гегеля – одна из наиболее значительных работ во всей истории правовой мысли – возникла не на пустом месте, а стала следствием сложной эволюции взглядов философа в этой области. Основными факторами, обусловившими формирование государственно-правовых взглядов Гегеля, явились: Французская революция и последовавшие за ней наполеоновские войны, общественно-политическая ситуация в Германии конца XVIII – первой трети XIX века, а также теоретические достижения его предшественников в сфере права.
Французская революция и наполеоновские войны радикально изменили не только карту Европы, но и духовный мир её жителей. Антифеодальный и антидеспотический характер этой революции, принятие Национальным собранием Франции 26 августа 1789 года Декларации прав человека и гражданина – документа, сыгравшего определяющую роль в духовной жизни эпохи, – вызвали восторг и восхищение у молодого Гегеля.
В Декларации говорилось, что незнание, забвение или презрение прав человека являются единственной причиной общественных бедствий. Поэтому провозглашались священные права личности – свобода и равенство перед законом. Закон может лишь запрещать действия, вредные для общества. Всё, что не запрещено законом, разрешено. Никто не должен быть преследуем за свои убеждения; свободный обмен мнениями и убеждениями – одно из самых драгоценных прав человека. Общество, в котором нет гарантий прав человека и не установлено разделение властей, не может считаться свободным.
В Тюбингене, где жил Гегель, возник политический клуб, участники которого жадно впитывали все новости, поступавшие из Франции, и спорили о судьбах своей родины. Гегель, будучи активным членом клуба, выступал на его заседаниях с политическими речами. Кроме того, вместе с Шеллингом и Гёльдерлином он посадил символическое «дерево свободы», а его студенческий альбом был испещрён революционными лозунгами: «Против тиранов!», «Да здравствует свобода!» и тому подобными.
Дальнейшее развитие революции, приведшее к якобинскому террору, Гегель, как и большинство сочувствовавших революции немцев, не принял. Однако антипатия к якобинцам не изменила в целом его положительного отношения к Французской революции. «Это был великолепный восход солнца», – вспоминал он на склоне лет. Гегель до конца жизни ежегодно отмечал 14 июля – день взятия Бастилии. Французская революция вошла в плоть и кровь его учения; даже став консерватором, он не мог представить историю Европы без этого события.
В целом положительное отношение Гегеля к Французской революции подтверждается уже в его ранней работе «Народная религия и христианство», где идеалом разумного социального устройства для него (как и для Руссо, Робеспьера и Сен-Жюста) выступает античная демократия в форме полиса. Да и в наиболее совершенной правовой работе Гегеля – «Философии права» – присутствует множество идей, порождённых Французской революцией: признание индивидуальных прав и свобод граждан, равенство всех перед законом и т. д.
Наполеоновские войны сделали возможными антифеодальные преобразования в Германии, и сам Гегель видел в Наполеоне наследника Французской революции – реформатора, разрушающего старый порядок и открывающего перед Германией новые пути. Отсюда его восторженные строки о Наполеоне: «Я видел императора, эту мировую душу… Испытываешь поистине удивительное чувство, созерцая такую личность, которая восседает здесь верхом на коне, охватывает весь мир и повелевает им». Но главное заключалось в том, что благодаря этим войнам на практике были реализованы многие принципы Французской революции в Германии. Германия до наполеоновских войн (типично крепостнический и феодально-абсолютистский уклад) и после (ограниченная конституционная монархия) – это две разные страны, и Гегель в «Философии права» во многом отразил произошедшие с его родиной прогрессивные изменения.
Однако было бы ошибкой представлять Гегеля как твёрдого и последовательного сторонника идей Французской революции. На его взгляды большое влияние оказывала консервативная общественно-политическая действительность Германии конца XVIII – первой трети XIX века, феодальный характер которой не был окончательно уничтожен прогрессивными антифеодальными мероприятиями Наполеона. В тогдашней Германии господствовали полубуржуазные общественные и государственно-правовые порядки, что отразилось на взглядах философа: идея сохранения монархии, выборы в парламент не на основе всеобщего избирательного права, а от корпораций и общин, неумеренное восхваление чиновничества и т. д.
Таким образом, государственно-правовое мировоззрение Гегеля сформировалось под влиянием борьбы двух начал: прогрессивного (идеи Французской революции и антифеодальные реформы Наполеона в Германии) и консервативного (полуфеодальный характер многих общественных институтов современной ему Германии). Отсюда – двойственность его взглядов на многие проблемы государства и общества.
Однако не только общественное бытие эпохи повлияло на формирование государственно-правовых взглядов Гегеля. Его предшественниками были написаны такие классические труды по политической и правовой философии, как «Государство» и «Законы» Платона, «Политика» Аристотеля, «О государстве» и «О законах» Цицерона, «Государь» Макиавелли, «Левиафан» Гоббса, «Политический трактат» Спинозы, «О духе законов» Монтескьё, «Об общественном договоре» Руссо, «Метафизические начала учения о праве» Канта, «Основы естественного права» Фихте и другие.
Таким образом, он имел возможность не только творчески обобщить теории своих предшественников, но и сформулировать собственное учение о государстве и праве, историческая судьба которого убедительно продемонстрировала его непреходящее значение.
Ещё в студенческие годы (1788–1793) Гегель осваивал и осмысливал достижения предшествующей политической и правовой мысли (прежде всего взгляды Платона, Аристотеля, Руссо, Канта, представителей французского и немецкого Просвещения). Это нашло отражение в его ранних работах: «Народная религия и христианство», «Позитивность христианской религии», «Первая программа системы немецкого идеализма», «О внутренних отношениях в Вюртемберге» и других. Продолжение этой работы можно увидеть в таких трудах, как «Конституция Германии», «Система нравственности», «Йенская реальная философия», «Философская пропедевтика», «Отчёты сословного собрания королевства Вюртемберг». Тематически они предвосхищают то, что в более сжатом виде изложено в разделах «Философии права» – работы, в которой особенно отчётливо видно влияние предшественников Гегеля на его учение о государстве и праве.
Уже в начале этой работы Гегель высказывает мнение, что идея права, которая есть свобода, развёртывается в мир права, а свобода является субстанцией духа. Сфера объективного духа предстаёт как объективация форм права и свободы. Здесь явно чувствуется влияние идей Руссо и Монтескьё, а также Канта и Фихте, положивших понятие свободы в основание своих политико-правовых систем, а также протестантской формы христианства.
Гегель признаёт заслугу Монтескьё в выделении исторического элемента в положительном праве и вслед за ним утверждает, что в законах отражаются национальный характер народа, ступень его исторического развития, естественные условия его жизни. Однако он отмечает, что сравнительно-историческое познание отличается от философского способа рассмотрения и находится вне его. Исторический материал, не будучи осмысленным, приобретает в гегелевской теории смысл лишь тогда, когда раскрывается как момент развития философского понятия.
Многие положения Гегеля об абстрактном праве, прежде всего о праве абстрактно свободной личности, представляют собой прямые заимствования из работ Монтескьё, Руссо и Цицерона, что свидетельствует о цельном восприятии им идей этих мыслителей.
Заимствовав у Руссо и Канта положения о важнейшей роли договорных отношений в структуре общественных отношений, Гегель отвергает взгляд Канта на брак как на договор, а также договорной характер государства. Договор исходит из произвола отдельных лиц, а всеобщее, представленное в нравственности и государстве, – не результат этого произвола, а субстанциальная основа деятельности индивидов.
Большое влияние на Гегеля оказали взгляды предшественников при определении им гражданского общества, которое, по его мнению, представляет собой сферу реализации особенных, частных целей и интересов отдельной личности. С точки зрения развития понятия права, это необходимый этап взаимосвязи и взаимообусловленности особенного и всеобщего, причём их единство должно быть таковым, что моменты особенности и всеобщности, свобода частного лица и целого раскрываются в полной мере. Этого не было ни в античных государствах, ни в платоновском идеальном государстве, где самостоятельное развитие особенности (свобода отдельного лица) воспринималась как разрушение нравственности и предвестник гибели государства, ни при феодализме.
Опираясь на представителей французского Просвещения, Гегель выступает против колонизации, приводящей к закабалению отсталых стран и народов. «Освобождение колоний, – подчёркивает он, – оказывается величайшим благом для метрополии, подобно тому как освобождение рабов было величайшим благом для их господина».
В разделе о гражданском обществе Гегель обосновывает необходимость публичного оглашения законов, публичного судопроизводства и суда присяжных, заимствуя эти положения у Руссо и Монтескьё.
Гражданское общество в трактовке Гегеля – это опосредованная трудом система потребностей, покоящаяся на господстве частной собственности и всеобщем формальном равенстве людей, что в целом соответствует взглядам Руссо и Монтескьё.
В «Философии права» гегелевская идея государства представляет собой правовую действительность, в иерархической структуре которой государство предстаёт как правовое. Таким образом, свобода, по Гегелю, есть достижение уровня правового государства.
Концепция правового государства – это синтез идей предшествующих философов. Так, идею верховенства закона выдвигали Сократ, Платон, Аристотель, Кант; идею разделения властей – Полибий, Локк, Монтескьё; идею неотчуждаемых естественных прав человека – Руссо, Лильберн и другие. Гегель активно использует эту концепцию в своей «Философии права», хотя и в специфической, умеренно-консервативной форме.
Следует отметить, что наличие идеи правового государства Гегель констатирует лишь применительно к развитым европейским государствам его эпохи, где реализована христианская идея свободы, достигнуты личная независимость и равенство всех перед законом, учреждены представительство и конституционное правление. При этом современное ему Прусское государство находилось ниже уровня обоснованной им идеи государства.
В философии права Гегеля античная идея полисного правления (изложенная в «Политике» Аристотеля) синтезируется с доктриной «господства права», результатом чего становится теория правового государства. Поскольку у Гегеля государство – прежде всего правовое образование (конкретное право), а различные права и свободы действительны лишь в его рамках, его концепция представляет собой этатистскую форму доктрины «господства права».
Подобно тому как у Платона и Аристотеля только полис обеспечивает справедливость и право, так и у Гегеля свобода, право и справедливость действительны лишь в государстве, соответствующем его идее.
Для создания своей концепции государства Гегель использовал не только идею правового государства, но и синтезировал платоновско-аристотелевскую мысль о государстве как субстанциальном нравственном организме с идеями Декларации прав человека и гражданина, особенно её положений о свободе и равенстве. Государство, по Гегелю, – не агрегат атомизированных индивидов, а нравственное целое, живой организм. Поэтому он считает, что речь идёт не о противостоянии свобод индивида и государства, а об органически целостной свободе нации.
Гегелевская концепция государства существенно отличается как от демократической (суверенитет народа), так и от либеральной (приоритет прав личности), а также от авторитарно-тоталитарных форм правления, где господствует произвол, а не закон.
Очень важное место в его концепции занимает теория разделения властей, начало которой положили Локк и Монтескьё. Гегель оригинально переработал эту идею, считая, что в развитом виде государство представляет собой конституционную монархию, основанную на разделении властей.
Однако он критикует точку зрения самостоятельности властей и их взаимного ограничения, считая её ложной, поскольку она предполагает их враждебность. Вместо этого Гегель выступает за органическое единство властей, исходящих из мощи целого.
Гегель также критикует идею народного суверенитета, противопоставляя ей суверенитет наследственного конституционного монарха. При этом он подчёркивает, что в благополучной монархии решения определяются не произволом монарха, а законами.
Ещё одним расхождением с предшественниками является то, что Гегель относит судебную власть к правительственной, отказывая ей в самостоятельности. Это следствие как консервативных взглядов, так и его философской методологии, где единичное подчиняется всеобщему.
В отношении свободы печати Гегель занимает прогрессивные позиции, выступая против цензуры и за публичность парламентских прений.
Таким образом, несмотря на компромиссность и умеренность взглядов Гегеля, обусловленных условиями Германии того времени, он выдвигал исторически прогрессивные идеи, защищал права личности, частную собственность и свободное развитие договорных отношений.
Единственной областью, где его взгляды можно назвать реакционными, являются проблемы войны и международного права. Он считает, что спор между государствами, если они не могут прийти к согласию, должен разрешаться войной, внося в неё момент нравственности.
Международное право, по Гегелю, – не действительное право (каковым он признаёт только внутреннее государственное), а лишь долженствование. Однако он не отрицает полностью его принципы, признавая необходимость правовых отношений между государствами.
Государственно-правовые взгляды Гегеля сформировались под влиянием как прогрессивных (Французская революция, идеи Канта, Руссо, Монтескьё), так и консервативных факторов (полуфеодальная Германия, взгляды Платона и Аристотеля).
В конкретно-историческом плане его учение, несмотря на умеренность, носит прогрессивный характер. Разумное государство, описанное в «Философии права», – это буржуазная конституционная монархия, трактуемая как правовое государство, где механизм власти обуздан правом.
Однако недостатками гегелевского этатизма являются:
приоритет государства перед индивидами и гражданским обществом;
отрицание либеральной автономии личности.
Таким образом, государственно-правовые взгляды Гегеля можно назвать умеренно-центристскими: они не содержат всех прогрессивных идей его предшественников, но и не являются тоталитарными, что обусловило их высокое место в истории правовой мысли.
ГЛАВА II
Учение Гегеля о праве
По мнению Гегеля, право состоит в том, что наличное бытие как таковое есть наличное бытие свободной воли, а свобода есть субстанция и основное определение воли. Свобода присутствует в воле, а воля присутствует в свободе.
Понятие «право» в гегелевском учении о государстве и праве используется в трех основных значениях:
Право как свобода (идея права);
Право как определенная ступень и форма свободы (особое право);
Право как закон (позитивное право).
Значение права как свободы заключается в том, что все развитие объективного духа определяется идеей свободы, а отношения свободы и права регулируются диалектикой свободной воли.
Право как определенная ступень и форма свободы представляет собой иерархию особых прав. Каждая ступень самоуглубления идеи свободы есть определенное наличное бытие свободы (свободной воли) и, следовательно, особое право. Самые высокие ступени иерархии особых прав — это право государства и мирового духа.
Право как закон есть превращение права как такового в закон путем законодательства, что придает праву форму всеобщности и определенности.
Здесь налицо противоположность между естественным и позитивным правом, однако она не является абсолютной. Законодательство (позитивное право) может совпадать или не совпадать с естественным правом.
О том, что это противоречие реально, а не надуманно, свидетельствует опыт Нигерии, где в 1960-х годах лучшими юристами страны и Запада была написана конституция, практически скопированная с конституции США. Однако естественное право (в данном случае — конкретный уровень правосознания народа Нигерии) оказалось значительно ниже требуемого уровня, и уже вскоре конституция превратилась в формальный документ, а страну захлестнула волна военных переворотов.
В гегелевском учении тремя главными формообразованиями свободной воли (ступенями развития понятия права) являются:
Абстрактное право;
Мораль;
Нравственность.
Абстрактное право
Абстрактное право — это первая ступень движения понятия права от абстрактного к конкретному. Это право абстрактно свободной личности:
«Всеобщность свободной воли есть формальное, самосознательное, в остальном лишенное содержания простое соотношение с собой в своей единичности, тем самым субъект есть лицо. В личности заключено, что я в качестве этого представляю собой полностью определенное во всех аспектах (во внутреннем произволе, влечении, вожделении, равно как и по непосредственному внешнему наличному бытию) и конечное, однако совершенно чистое соотношение с собой и тем самым знаю себя в конечности бесконечным, всеобщим и свободным… Личность начинается только здесь, поскольку субъект имеет самосознание о себе как конкретном, каким-либо образом определенном, но самосознание о себе как о совершенно абстрактном Я, в котором всякая конкретная ограниченность и значимость отрицаются и признаются незначимыми. В личности есть поэтому знание себя как предмета, возведенного мышлением в простую бесконечность и благодаря этому пребывающего в чистом тождестве с собой… В себе и для себя сущий дух отличается от являющегося духа тем, что в том же определении, в котором последний есть лишь самосознание, сознание о себе, но лишь со стороны природной воли и ее еще внешних противоположностей, дух имеет предметом и целью себя как абстрактное и свободное Я и, таким образом, есть лицо.»
Личность, по Гегелю, содержит правоспособность и составляет понятие и саму основу абстрактного права. Отсюда выводится императив права: «Будь лицом и уважай других в качестве лиц». Это стадия развития права, на которой позитивный закон еще не обнаруживает себя, и его эквивалентом является приведенный выше правовой императив.
Из абстрактного определения личности вытекает, что право определяется Гегелем как непосредственное наличное бытие, которое дает себе свободу непосредственным образом.
Реализация этой свободы как свободы личности происходит прежде всего в праве частной собственности.
«Разумность собственности заключается не в удовлетворении потребностей, а в том, что снимается голая субъективность личности. Лишь в собственности лицо выступает как разум. Даже если первая реальность моей свободы находится во внешней вещи, тем самым есть дурная реальность, но ведь абстрактная личность в ее непосредственности не может иметь иное наличное бытие, чем наличное бытие в определении непосредственности.»
Другими словами, по Гегелю, собственность — это внешнее проявление свободы личности, хотя это проявление абстрактно и неразвито до степени завершенности понятия свободы. Право человека на собственность обосновывается тем, что, помещая свою волю в любую вещь, человек делает ее своей — это и есть абсолютное право на присвоение. Все вещи могут стать собственностью человека, ибо он есть свободная воля, тогда как вещь этим свойством не обладает. Следовательно, каждый имеет право сделать свою волю вещью или вещь своей волей. Отсутствие воли у вещи и наличие ее у человека порождает право собственности.
Право собственности реализуется через владение, то есть вещь становится моей исходя из моих желаний, потребностей и произвола.
Из права собственности вообще Гегель выводит право частной собственности, исходя из того, что воля человека, делающего вещь своей, становится для него объективной. В собственности воля человека является личной, она получает наличное бытие через собственность, и эта собственность должна быть определена как моя.
На праве частной собственности Гегель обосновывает формальное, правовое равенство людей: люди равны именно как свободные личности, равны в их одинаковом праве на частную собственность, но не в размере владения этой собственностью.
С этих позиций он критикует проекты обобществления имущества, справедливо видя в них ограничение личной свободы.
Вступление во владение собственностью, по Гегелю, осуществляется тремя способами:
Физическим захватом;
Формированием;
Обозначением.
Однако владение вещью не исчерпывает понятие собственности — важной его частью является потребление, которое есть реализация потребности через изменение, уничтожение или поглощение вещи, что подчеркивает превосходство владельца.
Кроме того, собственник может отчуждать свою собственность:
«Я могу отчуждать мою собственность, так как она моя лишь постольку, поскольку я вкладываю в нее мою волю, так что я вообще отстраняю от себя свою вещь как бесхозную или передаю ее во владение воле другого, но я могу это сделать лишь постольку, поскольку вещь по своей природе есть нечто внешнее… Непосредственное вступление во владение есть первый момент собственности. Собственность приобретается также посредством потребления, и третий момент есть единство этих двух — вступление во владение посредством отчуждения. Неотчуждаемы поэтому те блага… которые составляют собственную мою личность и всеобщую сущность моего самосознания, равно как моя личность вообще, моя всеобщая свобода воли, нравственность, религия.»
Таким образом, право собственности реализуется в трех формах:
Владение;
Потребление;
Отчуждение.
Договор
Далее Гегель переходит от собственности к договору:
«В качестве определенного бытия наличное бытие есть бытие для другого; собственность, как внешняя вещь, есть для других внешностей и в связи с ними — необходимость и случайность. Но как наличное бытие воли она есть то, что есть для воли другого лица. Это отношение воли к воле есть своеобразная и подлинная почва, на которой свобода обладает наличным бытием. Это опосредование, заключающееся в том, что я обладаю собственностью уже не только посредством вещи и моей субъективной воли, а также посредством другой воли и, следовательно, в некоей общей воле, составляет сферу договора… В договоре я обладаю собственностью посредством общей воли; именно интерес разума состоит в том, чтобы субъективная воля стала более всеобщей и возвысилась до этого осуществления.»
В договоре друг другу противостоят независимые, свободные лица — владельцы частной собственности. Предметом договора может быть лишь единичная вещь, которая может быть произвольно отчуждена ее собственником.
Неправо
Следующим моментом учения об абстрактном праве является неправо, которое включает:
Непреднамеренное неправо;
Обман;
Принуждение;
Преступление.
Переход от договора к неправу Гегель объясняет так:
«В договоре мы имели отношение двух воль как некоего общего. Но эта тождественная воля есть лишь относительно всеобщая, положенная всеобщая воля и, следовательно, еще находится в противоположности особенной воле. В договоре, в соглашении, правда, заключено право требовать выполнения обязательства; однако оно в свою очередь дело особенной воли, которая в качестве таковой может действовать противно в себе сущему праву. Здесь, следовательно, проявляется отрицание, которое уже раньше заключалось во в себе сущей воли; это отрицание и есть неправо.»
Неправо, по Гегелю, есть видимость сущности, полагающая себя как самостоятельная, то есть он считает неправо неистинным отрицанием права в наличном бытии.
Непреднамеренное неправо — это отрицание не права как такового, а лишь его конкретного проявления, которое лицо, его отрицающее, считает неправом.
Обман — это отношение к особенной воле, но не к всеобщему праву. При обмане особенная воля не нарушается, так как обманутого заставляют верить, что с ним поступают по праву.
Преступление — это сознательное нарушение права. Наказание за преступление есть не только восстановление нарушенного права, но и право самого преступника, заключенное в его деянии.
«Наказание, карающее преступника, не только справедливо в себе — в качестве справедливого оно есть вместе с тем его в себе сущая воля, наличное бытие его свободы, его права — но есть также право, положенное в самом преступнике, то есть в его налично сущей воле, в его поступке. Ибо в его поступке как поступке разумного существа заключено, что он нечто всеобщее, что им устанавливается закон, который преступник в этом поступке признал для себя, под который он, следовательно, может быть подведен как под своё право.»
Смертная казнь
Гегель опровергает аргументы противников смертной казни, утверждавших, что в общественном договоре не может быть согласия на лишение жизни:
«Государство вообще не есть договор, а защита и обеспечение жизни и собственности индивидов в качестве единичных не есть его субстанциальная сущность; государство есть то наивысшее, которое притязает на саму эту жизнь и собственность и требует, чтобы они были принесены в жертву. Наказание в этом случае рассматривается как содержащее его собственное право, а преступник признается за разумное существо.»
Преступник дает согласие на наказание своим деянием. Однако Гегель признает, что дискуссии о смертной казни привели к гуманизации правосудия.
Моральность
На ступени морали личность абстрактного права становится субъектом свободной воли, и особое значение приобретают мотивы и цели поступков:
«В строгом праве не имело значения, каков мой принцип или каково мое намерение. Это вопрос о самоопределении и мотиве воли, как вопрос об умысле, проявляется здесь в области моральности. Поскольку человек хочет, чтобы о нем судили по его самоопределению, он в этом отношении свободен, как бы ни сложились внешние определения. В это внутреннее убеждение человека нельзя вторгаться; его нельзя подвергать насилию, и поэтому моральная воля недоступна. Ценность человека определяется его внутренним побуждением, и тем самым точка зрения моральности есть для себя сущая свобода.»
Это свидетельствует о понимании Гегелем принципа, согласно которому преступными могут быть только деяния, а не мысли.
Нравственность
Абстрактное право и мораль — это две односторонние ступени, которые обретают свою действительность в нравственности, где понятие свободы объективируется в семье, гражданском обществе и государстве.
«Единство субъективного и объективного в себе и для себя сущего добра есть нравственность, и в ней примирение происходит согласно понятию. Ибо если моральность есть форма воли вообще со стороны субъективности, то нравственность не только субъективная форма и самоопределение воли, но имеет содержанием свое понятие, а именно свободу. Правовое и моральное не могут существовать для себя, они должны иметь своим носителем и своей основой нравственное, ибо праву недостает момента субъективности, который моральность имеет только для себя, и таким образом, оба момента для себя не обладают действительностью.»
Заключение
Гегель тщательно исследовал проблематику абстрактного права (собственность, договор, неправо) и морали (умысел, вина, намерение, благо).
Он провозглашает необходимость свободы личности, уважения прав других людей и частной собственности как реализации свободы в вещной сфере.
Его идеи о преступлении и наказании, субъективной воле и нравственности остаются актуальными, особенно в странах с переходной экономикой, где свобода личности и гражданское общество еще не достигли полного развития.
ГЛАВА III
Учение Гегеля о государстве
Третьей формой развития понятия права Гегель считает нравственность. Он определяет её как идею: «…свободы, как живое добро, которое в своём самосознании имеет своё знание, воление, а через его действование — свою действительность, равно как самосознание имеет в нравственном бытии свою в себе и для себя сущую основу и движущую цель; нравственность есть понятие свободы, ставшее наличным миром и природой самосознания».
В нравственности, как считает Гегель, есть как объективный, так и субъективный моменты, и оба они составляют её форму. Добро здесь — субстанция, то есть наполнение объективного субъективным. Если рассматривать нравственность с объективной точки зрения, то нравственный человек ещё не осознаёт себя таковым, и наличие у него сознания нравственности делает это понятие, по мнению Гегеля, полным и завершённым.
Кроме того, он считает, что нравственные определения составляют понятие свободы; они суть субстанциальность или всеобщая сущность индивидов. Есть ли индивид — объективной нравственности безразлично, она одна только управляет жизнью индивидов. Гегель даже сравнивает нравственность и её определение с вечной справедливостью, как в себе и для себя сущих богов, по сравнению с которыми суетные деяния индивидов остаются лишь игрой волн. Здесь, как и во многих других случаях, Гегель доводит свою любимую мысль о превосходстве общего над частным до крайнего предела, и если принять эту точку зрения, то будет принижен активный, целеустремлённый характер сознания и деятельности индивидов, что сделает их рабами некоего нравственного целого.
Признание человеческой личности высшей ценностью (см. работы Руссо, Канта и Фихте) является важнейшим достижением человеческой цивилизации, и, как показывает исторический опыт, недопустимо её поглощение неким общим целым, пусть даже и нравственным.
Рациональное зерно этой мысли Гегеля состоит в том, что общественная жизнь должна регулироваться формами, входящими в понятие нравственности, но не вопреки, а благодаря воле индивидов.
Сама же нравственность как субстанциальная выше, чем природа, ибо: «Субстанция знает себя в этом своём действительном самосознании и тем самым есть объект знания. Для субъекта нравственная субстанция, её законы и силы имеют, с одной стороны, в качестве предмета отношение, что они суть в высшем смысле самостоятельности, имеют абсолютный, бесконечно более надёжный авторитет, более прочную силу, чем бытие природы. Солнце, луна, горы, реки, вообще окружающие нас объекты природы суть, они обладают для сознания авторитетом, внушающим ему, что они не только вообще суть, но и обладают особенной природой, которую оно признаёт и с которой оно сообразуется в своём отношении к ним, в своём обращении с ними и пользовании ими. Авторитет нравственных законов бесконечно более высок, так как предметы природы изображают разумность лишь совершенно внешним и разрозненным образом и скрывают её под образом случайности».
Характеризуя разницу между нравственностью, моралью и абстрактным правом, Гегель отмечает: «Подобно тому как у природы есть свои законы, как животное, деревья, солнце выполняют свой закон, так и нравы суть то, что принадлежит духу свободы. Нравы являются тем, чем не являются ещё право и мораль, а именно духом. Ибо в праве особенность ещё не есть особенность понятия, а лишь особенность природной воли. Также и на точке зрения моральности самосознание ещё не есть духовное сознание. Там дело только в ценности субъекта в самом себе, то есть субъект, определяющий себя согласно добру и в противоположность злу, имеет ещё форму произвола. Здесь же, на точке зрения нравственности, воля есть как воля духа и обладает субстанциальным, соответствующим себе содержанием».
Он также подчёркивает, что раб не может иметь обязанностей, их имеет только свободный человек. Если бы у одной стороны были бы все права, а у другой — все обязанности, то целое в виде нравственности не могло бы существовать.
Опять же следует отметить тот факт, что нравственная субстанция, по мысли Гегеля, хотя и предполагает наличие свободного человека, но его свобода выводится не из самого человека, то есть единичного, а из всеобщего, свободы как таковой и её формообразования — нравственности, что принижает значение индивида в общественной жизни.
Вот что пишет по этому поводу сам Гегель: «Нравственное не абстрактно, подобно добру, а в самом интенсивном смысле действительно. Дух обладает действительностью, и её акциденции суть индивиды. При рассмотрении нравственности возможны поэтому лишь две точки зрения — либо мы исходим из субстанциальности, либо рассуждаем атомистически и поднимаемся от единичности, положив её в качестве основы; эта последняя точка зрения лишена духа, так как она ведёт лишь к сочетанию отдельных частей, дух же не есть единичное, а единство единичного и всеобщего».
От общего понятия нравственности Гегель переходит к его конкретизации в форме непосредственного природного нравственного духа — семьи.
Гегель определяет семью как непосредственную: «…субстанциальность духа… чувствующее себя единство, любовь, так что умонастроение внутри семьи состоит в обладании самосознанием своей индивидуальности в этом единстве… чтобы являть себя в нём не как лицо для себя, а как член этого единства… Право, которое принадлежит единичному на основе семейного единства и которое есть ближайшим образом его жизнь в самом этом единстве, лишь постольку выступает в форме правового как абстрактного момента определённой единичности, поскольку семья начинает распадаться, и те, которые должны быть её членами, становятся по своим убеждениям и в действительности самостоятельными лицами, и то, что они составляли в семье как определённый момент, они теперь получают только в обособленности, следовательно, лишь с внешних сторон (имущество, пропитание, расходы на воспитание и т. п.)».
Семья, по мнению Гегеля, завершается в трёх сторонах:
В образе своего непосредственного понятия как брак;
Во внешнем наличном бытии, в собственности и имуществе семьи и заботе об этом;
В воспитании детей и распаде семьи.
Определяя понятие брака, Гегель выступает против физиологического взгляда на брак как только на отношение полов и понимания брака как чисто гражданского контракта (представление, которое встречается даже у Канта).
В первом случае подход к другим определениям брака, по мнению Гегеля, остаётся закрытым, а во втором — брак низводится до формы взаимного соответствующего договора потребления, причём основным содержанием этого договора является произвол обоих сторон, против чего он всегда выступал.
Не устраивает его и взгляды на брак как на любовный союз, ибо любовь, как считает Гегель, будучи чувством, допускает различные случайности — образ, который нравственность не должна иметь. Он определяет брак как правовую нравственную любовь. Это определение исключает всё преходящее, зависящее от настроения и просто субъективное.
В этом случае Гегель следует своей излюбленной мысли о примате конкретной формы нравственности над индивидом (союзом индивидов), что, на наш взгляд, нивелирует значение человеческой личности.
При заключении брака, по мнению философа, преобладают две крайности. В первой из них лица, вступающие в брак, даже не знают друг друга, и решение об этом принимают их родители, исходя из своих интересов. Вторая крайность — это заключение брака исходя из случайного стечения обстоятельств и внезапно вспыхнувших чувств. Это, по мнению Гегеля, так же недопустимо, ибо нельзя отдавать такое серьёзное событие на откуп субъективности.
Он считает, что, несмотря на наличие субъективного исходного пункта брака, которое проявляется в особенностях лиц, вступивших в это отношение, либо заботой и определёнными действиями родителей, объективным исходным пунктом брака является свободное согласие лиц составить одно лицо, отказаться в этом единстве от своей природной и единичной личности, то есть вступить в такое единство, которое по своей сути есть самоограничение, но самоограничение, в котором упомянутые лица обретают своё субстанциальное самосознание, которое есть их освобождение.
Таким образом, растворение в более общей нравственной форме своей личности и есть, по Гегелю, освобождение через самоограничение.
Воплощение подобных взглядов на практике может привести к довольно печальным для семьи и общества последствиям, когда сохранение формального единства семьи осуществляется через подавление индивидуальности лиц, её составляющих (здесь можно вспомнить трогательную «заботу» о сохранении семьи со стороны парткомов, которые заставляли людей жить вместе под страхом исключения из партии, лишения каких-либо льгот и так далее, ради сохранения основной ячейки советского общества — семьи).
Из этого, однако, не следует того, что Гегель выступал против развода. Он считал развод возможным, исходя из того, что в браке заключён момент чувства, а оно случайно, однако законодательство должно затруднять всеми способами осуществление этой возможности и охранять право нравственности от случайного желания.
Цель брака, как считает Гегель, носит нравственный характер, и она столь высока, что по сравнению с ней всё остальное представляется бессильным и подчинённым ей.
Страсть, по мнению Гегеля, должна быть подчинена браку, а не господствовать над ним. Он также отличает брак от простого сожительства, ибо при сожительстве главное — это удовлетворение естественной потребности, а в браке она оттесняется на второй план и подчиняется нравственной стороне брака.
Анализируя вышеприведённые взгляды Гегеля на семью и брак, следует отметить тот факт, что отношение между личностью и семьёй как нравственной формой у него не гармонично, ибо одно поглощается другим в ущерб и второму. Однако несомненным является и то, что роль семьи и брака для нормальной жизни общества является очень значительной, и определённое самоограничение в браке так же необходимо, хотя и не в таких крайних пределах, как считает философ.
В чём Гегель абсолютно прав, так это в необходимости освящения брака со стороны общества и обязательности торжественной церемонии его заключения: «…торжественное заявление о согласии на нравственные узы брака и соответствующее признание и подтверждение этого заявления семьёй и общиной (что в этом случае выступает церковь, есть дальнейшее определение, которого мы здесь касаться не будем) составляет формальное заключение брака в его действительности; тем самым этот союз конституируется в качестве нравственного только посредством этой предшествующей церемонии, являющейся совершением субстанциального посредством знака, языка, как самого духовного наличного бытия духовного. Чувственный момент, принадлежащий природной жизненности, полагается, таким образом, в нравственном отношении брака как следствие и акцидентность, принадлежащие внешнему наличному бытию нравственного союза, который может также ограничиваться взаимной любовью и помощью».
Он выступает против тех, кто считал, что церемония заключения брака излишняя и представляет собой формальность, без которой можно было бы обойтись, так как главное, по их мнению, в браке — любовь, она даже, по их мнению, теряет свою значимость благодаря торжественной церемонии.
Гегель полагает, что любовь должна обрести форму брака (а форма невозможна без торжественной церемонии), чтобы различные моменты, заключающиеся в любви, получили своё разумное отношение друг к другу.
Гегель также анализирует природное различие полов сквозь призму разумности. Мужской пол он характеризует как сильное и деятельное начало, женский — как пассивное и субъективное. Он выступает против того, чтобы женщины могли возглавлять правительство, ибо они действуют не из требований всеобщего, а исходя из случайной склонности или мнения.
Подобные взгляды сегодня кажутся архаичными, однако невозможно опровергнуть тот факт, что и в настоящее время подавляющее большинство ответственных постов в правительствах занимают мужчины, хотя им и женщинам законодательством предоставлены равные возможности.
Гегель отвергает все формы брака, кроме моногамии, считая её одним из тех абсолютных принципов, на которых зиждется нравственность общественного союза.
Он считает, что семья в качестве лица имеет свою внешнюю реальность в собственности, в которой она обладает наличным бытием своей субстанциальной личности лишь как в имуществе. Содержащийся в абстрактной собственности произвольный момент особенной потребности единичного превращается в заботу об общем и в добывании средств для него, то есть в нечто нравственное, причём семью как правовое лицо представляет в её отношении к другим муж как её глава. Ему надлежит преимущественно добывать вовне средства для семьи, заботиться об удовлетворении её потребностей; ему же принадлежит право распоряжаться и управлять семейным имуществом.
Это имущество — общая собственность; каждый из членов семьи, по мнению Гегеля, имеет право на общую собственность.
Однако заключённое в имуществе единство семьи заключено лишь во внешней вещи, и для подлинного единства семья нуждается в детях, ибо в них единство семьи пребывает в духовной сфере. В детях родители видят целое своей связи.
Дети, по мысли Гегеля, по сути своей свободны и не принадлежат как вещь ни другим, ни родителям. Он резко отрицательно относится к рабскому положению детей в римском праве, считая это оскорблением нравственности в её наиболее глубокой и хрупкой жизни.
В данном случае Гегель оказывается на высоте требований современности, в соответствии с которыми в ребёнке признаётся личность, которая требует должного к себе отношения.
Гегель не выступает против расторжения брака, о чём уже говорилось ранее, однако он считает, что если оно допустимо в реальности, то оно не должно быть допустимо в долженствовании. В долженствовании брак должен быть нерасторжим. Поскольку брак есть нечто нравственное, он не может быть расторгнут произвольно, а лишь посредством нравственного авторитета, будь то церковь или суд.
Нравственный распад семьи, по Гегелю, состоит в том, что дети, ставшие вследствие воспитания свободными личностями, признаются в качестве совершеннолетних правовых лиц, способных обладать собственной свободной собственностью и основывать собственные семьи.
Естественный распад семьи вследствие смерти родителей ведёт к наследованию имущества. Следствие распада семьи — свобода для произвола индивидов, которые могут либо вообще употреблять своё имущество, руководствуясь желаниями, мнениями и целями, либо рассматривать круг знакомых, друзей и так далее как свою семью и объявлять об этом вместе с вытекающими отсюда правовыми последствиями наследования в завещании.
Однако Гегель выступает против прямого произвола лица, оставившего завещание, и призывает его ограничить законом.
Таким образом, семья для Гегеля — одна из наиболее важных и конкретных форм воплощения права, нравственности как уровня развития права, которая имеет безусловный приоритет над правом абстрактно свободной личности, и единство которой зиждется на самоограничении составляющих её лиц и слиянии их в единое лицо.
Кроме того, для Гегеля семья — это ступенька перехода к более высокому уровню развития права — гражданскому обществу. Гегель следующим образом осуществляет переход от семьи к гражданскому обществу: «Семья естественным образом и существенно благодаря принципу личности разделяется на множество семей, которые вообще относятся друг к другу как самостоятельные конкретные лица и тем самым внешне. Иначе говоря, моменты, связанные в единстве семьи как нравственной идеи, которая ещё содержится в её понятии, должны быть отпущены этим понятием в самостоятельную реальность. Это — ступень дифференциации. В ближайшем абстрактном выражении это даёт определения особенности, которая, правда, соотносится с всеобщностью так, что всеобщность представляет собой основу, но основу лишь внутреннюю, и поэтому есть формальным образом, лишь светит в особенности. Это отношение рефлексии выражает прежде всего утрату нравственности, или, другими словами, так как нравственность в качестве сущности необходимо есть являющаяся, она составляет мир явлений нравственного — гражданское общество. Расширение семьи как её переход к другому принципу есть в существовании либо спокойное расширение семьи до превращения в народ — в нацию, которая тем самым имеет общее естественное происхождение, либо сочетание разбросанных семейных общин посредством господской власти или посредством добровольного объединения, вызванного близостью потребностей и взаимодействием в их удовлетворении».
Гражданское общество, как считает Гегель, есть: «дифференциация, которая выступает между семьёй и государством, хотя развитие гражданского общества наступает позднее, чем развитие государства; ибо в качестве дифференциации оно предполагает государство, которое оно, чтобы пребывать, должно иметь перед собой как нечто самостоятельное. Гражданское общество создано, впрочем, лишь в современном мире, который всем определениям идеи предоставляет их право. Если государство представляют как единство различных лиц, как единство, которое есть лишь общность, то имеют в виду лишь определение гражданского общества. Многие новейшие специалисты по государственному праву не сумели прийти к другому воззрению на государство. В гражданском обществе каждый для себя — цель, всё остальное для него ничто. Однако без соотношения с другими он не может достигнуть своих целей во всём их объёме: эти другие суть поэтому средства для цели особенного».
Таким образом, гражданское общество — это сфера реализации особенных, частных целей и интересов отдельной личности. Для того чтобы понятие права получило своё дальнейшее развитие, наличие этого этапа необходимо, ибо здесь демонстрируется взаимосвязь и взаимообусловленность особенного и всеобщего.
Развитость идеи предполагает, по Гегелю, достижение единства на новой основе, в рамках которого свобода частного лица и целого признаны и развёрнуты в их мощи. Этого не было ни в античных государствах, ни в платоновском идеальном государстве, где самостоятельное развитие особенностей трактовалось как наступающее падение нравов и последняя причина гибели государства.
Принцип самостоятельной в себе бесконечной личности (субъективной свободы) возник, как считает Гегель, в христианской религии — внутренне, и в Риме — внешне. Отсутствие этого принципа приводит к тому, что в идеальном государстве Платона отсутствует частная собственность, семья, произвольный выбор сословия и так далее.
На ступени гражданского общества, по мысли Гегеля, ещё не достигнута подлинная свобода, ибо понятие права ещё не достигло своей высшей точки развития, и на этом этапе стихия столкновения частных интересов ограничивается необходимой властью всеобщего внешним и случайным образом, а не разумно.
Он изображает гражданское общество (так же понимал его и Локк) как раздираемое противоречивыми интересами антагонистическое общество, как войну всех против всех. По его мнению, тремя основными моментами гражданского общества являются: система потребностей, отправление правосудия, полиция и корпорации.
В системе гражданского общества Гегель выделяет три сословия:
Субстанциальное (земледельцы — дворяне и крестьяне);
Промышленное (фабриканты, торговцы и ремесленники);
Всеобщее (чиновники).
Особенно интересны высказывания Гегеля о чиновниках, ибо проблема эффективной работы чиновников существует и в настоящее время: «Занятие всеобщего сословия состоит в охранении всеобщих интересов общества, поэтому оно должно быть освобождено от непосредственного труда для удовлетворения своих потребностей либо благодаря частному состоянию, либо благодаря тому, что государство, заинтересованное в его деятельности, способствует его безбедному существованию, и таким образом частный интерес находит своё удовлетворение в работе на пользу всеобщего».
Принцип системы потребностей является, по Гегелю, абстрактным принципом, и поэтому он переходит в другой момент — отправление правосудия. Оно стало необходимым вследствие того, что существование системы частных устремлений требует наличие права, которое внешне необходимо в качестве защиты особенности. Лишь после того, как люди изобрели многочисленные потребности и стали их удовлетворять, могли образоваться законы.
Право как закон, по Гегелю, есть то, что положено в объективном наличном бытии правом в себе, что есть и признано правом как закон (позитивное право).
Право, становясь законом, обретает форму не только своей всеобщности, но и свою истинную определённость. Благодаря тому, что право положено и знаемо, всё случайное, связанное с чувствами, мнениями, формой мщения, состраданием, корыстолюбием, отпадает. Гегель не выступает за механическую штамповку применения всеобщих норм права, закреплённых в законах, к единичным случаям. Он признаёт, что при применении законов возникают коллизии, в разрешении которых играет свою роль рассудок судьи, причём это совершенно необходимо, ибо в противном случае ведение дела приняло бы механический характер.
Позитивная наука о праве, как считает Гегель, есть историческая наука, принципом которой является авторитет. О правоприменении Гегель пишет следующее: «Так как право вступает в наличное бытие прежде всего в форме положенности, оно и со стороны содержания вступает как применение к материи до бесконечности обособляющихся и переплетающихся в гражданском обществе отношений и видов собственности и договоров, а затем — как применение к основанным на сердечности, любви и доверии нравственным отношениям, но к ним лишь постольку, поскольку в них содержится сторона абстрактного права; моральная сторона и моральные заповеди, касающиеся воли в её подлинной субъективности и особенности, не могут быть предметом позитивного законодательства. Дальнейший материал доставляют текущие права и обязанности, источником которых служит само осуществление права, государство и т. д.».
Анализируя правоприменение, Гегель ставит очень важную правовую проблему, актуальную и в настоящее время: неадекватность количественной стороны наказания качественному определению понятия, и любое решение в этом случае будет произвольно. И действительно, невозможно определить, какой вид альтернативного наказания наиболее оптимален, какую сумму штрафа или какой срок тюремного заключения необходимо определить, чтобы наказание полностью соответствовало правовому понятию. То, что закон, как правило, не устанавливает эту наглядную определённость, а предоставляет решение судье, ограничивая его лишь минимумом и максимумом наказания, ничего по существу не меняет.
Однако этот аргумент противников правоприменения не до конца продуман, ибо, как считает Гегель, это случайность необходимая, так как в этом случае нельзя достигнуть совершенства.
Очень прогрессивны взгляды Гегеля по отношению к проблеме правовой информированности граждан. Он считает, что обязательство по отношению к закону заключает в себе необходимость того, чтобы законы были доведены до всеобщего сведения. Право, по его мнению, касается свободы, самого достойного и священного в человеке, и он сам, поскольку оно для него обязательно, должен знать его.
Как считает философ, от официального кодекса требуются простые всеобщие определения, и хотя природа конечного материала ведёт к бесконечным определениям, всеобщие принципы права, на которых строится кодекс, должны оставаться незыблемыми. Он выступает против того, чтобы предъявлять кодексу требование быть абсолютно законченным и не допускать дальнейших определений, ибо такова природа конечного материала, с которым оперирует право.
В гражданском обществе наличие права как закона даёт возможность собственности и личности обладать значимостью. Преступление же в этом обществе — уже нарушение не только субъективного, но и всеобщего дела, то есть преступление становится общественно опасным.
Наличие права как закона требует своего осуществления без субъективного чувства, особенного интереса. Это осуществление права производится публичной властью и судом.
Член гражданского общества, по мнению Гегеля, имеет право искать суда и обязанность предстать перед судом. Он также утверждает, что правитель обязан по частным вопросам признавать власть суда, чего не было в эпоху феодализма, то есть он признаёт один из основных принципов правового государства: равенство граждан перед законом и судом. Более того, по его мнению, перед судом право получает определение, согласно которому оно должно быть доказуемо.
Судопроизводство предоставляет сторонам возможность приводить свои доказательства и правовые основания, а судье — войти в суть дела. Эти стадии процесса сами являются правами, и их ход должен быть определён законом. Это положение Гегеля полностью применимо на практике и в теории права.
Гегель выступает за публичность судопроизводства, принцип, который закреплён во многих современных кодексах. Он объясняет это тем, что хотя отдельный случай по своему особенному значению касается только интереса тяжущихся сторон, всеобщее его содержание относится к заключающемуся в нём праву, и решение суда затрагивает интересы всех.
В деле осуществления права как применения закона, как считает философ, различается две стороны:
Знание характера случая в его непосредственной единичности (существует ли договор, совершено ли нарушающее право действие, кто его совершил и так далее);
Подведение данного случая под закон, восстанавливающий право; в уголовном праве сюда относится и наказание.
Гегель выступает за суд присяжных, и это положение особенно актуально для нашей республики, ибо хотя в концепции судебно-правовой реформы предусматривается введение суда присяжных, однако проблемы материального и организационного характера не дают осуществить эту возможность в настоящее время.
От анализа деятельности суда Гегель переходит к деятельности полиции и корпорации, хотя эта тематика в соответствии с принципом конкретизации понятия права должна была бы рассматриваться в той части «Философии права», где речь идёт о государстве. Такой порядок он обосновывает тем, что в сфере гражданского общества имеет место реальное функционирование собственности, сила которой должна найти своё подтверждение в защите собственности со стороны закона, суда и полиции. Эти институты признаны отстаивать всеобщие интересы существующего строя.
Основанием и необходимостью существования полиции он считает тот факт, что: «Кроме преступлений, которые должна предотвращать или передавать судебному разбирательству всеобщая власть, — кроме случайности как произвола злого — дозволенный для себя произвол правовых действий и частного потребления собственности также находится во внешних отношениях к другим индивидам, а равно и к прочим публичным установлениям, направленным на общую цель. Вследствие этого всеобщего аспекта частные действия становятся случайностью, которая выходит из-под моей власти и может принести или приносит другим вред или оказывается неправовой по отношению к ним. Хотя это представляет собой лишь возможность вреда, но то, что такого рода действие не приносит вреда, есть в качестве случайности также не более чем возможность; это — аспект неправа, заключающийся в подобных действиях, и, следовательно, последнее основание карающей полицейской справедливости».
Цель полицейского надзора заключается в том, чтобы предоставить индивиду всеобщую наличную возможность для достижения индивидуальных целей. Гегель выступает против всеобщего надзора полиции над обществом и за то, чтобы вмешательство полиции было сведено к минимуму.
Таким образом, он критикует концепцию вездесущего полицейского государства и надзора за гражданами, хотя и не указывает границы полицейского вмешательства в частные дела.
Характеризуя взаимоотношения гражданского общества и индивида, Гегель отмечает то, что гражданское общество должно защищать своего члена, отстаивать его права, а индивид в свою очередь обязан соблюдать права гражданского общества. Это оптимальная схема взаимоотношения индивида и гражданского общества.
Он также считает, что общество обязано и имеет право устанавливать опеку над тем, кто по своей расточительности уничтожает обеспечение своего существования и существование своей семьи, и осуществлять вместо них цель общества и их цель.
В самом деле, с одной стороны, каждый индивид есть для себя, но, с другой — он является также членом системы гражданского общества, и поскольку каждый человек имеет право требовать от общества средства к существованию, оно должно защищать его от него самого. Речь, как считает Гегель, идёт не только о голодной смерти, но и о более глубокой проблеме предотвращения преобразования черни. Так как гражданское общество обязано содержать индивидов, оно имеет также право заставлять их заботиться о средствах к существованию.
Он также справедливо замечает, что когда гражданское общество не встречает препятствий в своей деятельности, его народонаселение и промышленность растут. Этот вывод абсолютно справедлив, ибо, как показывает опыт мирового развития, экономика страны может динамично развиваться лишь в том случае, когда членам гражданского общества не чинятся препятствия для свободного осуществления экономической деятельности.
Гегель выступает против черни и против концентрации несметных богатств в немногих руках, а также за развитие международной торговли и против наиболее варварских форм колонизации.
Переход от полиции к корпорации он обосновывает тем, что: «Полицейское попечение осуществляет и сохраняет прежде всего содержащееся в особенности гражданского общества всеобщее как внешний порядок и установления для защиты и безопасности масс от особенных целей и интересов, существующих в этом всеобщем; равным образом оно в качестве высшего руководства заботится об интересах, выходящих за пределы гражданского общества. Так как, согласно идее, особенность сама делает целью и предметом своей воли и деятельности это всеобщее, присутствующее в её имманентных интересах, то нравственное возвращается в гражданское общество как имманентное; это составляет определение корпорации».
Корпорация, по мысли Гегеля, свойственна прежде всего промышленному сословию, и она имеет право под надзором публичной власти заботиться о своих собственных, не выходящих за её пределы интересах, принимать членов, руководствуясь их умением и добропорядочностью, в количестве, соответствующем всеобщей связи, охранять своих членов от особенных случайностей, а также заботиться об усовершенствовании их способностей, необходимых, чтобы оставаться её членами, — вообще выступать по отношению к ним как вторая семья, — положение, которое всеобщее гражданское общество, более отдалённое от индивидов и их особенных нужд, может занимать лишь мнения определённым образом.
Наряду с семьёй корпорация составляет второй существующий в гражданском обществе нравственный корень государства. Святость брака и честь корпорации — два основных момента, делающих гражданское общество сплочённым.
Гегель выступает за свободу печати, однако он категорически против понимания этой свободы как свободы говорить и писать что угодно. Необходимо, чтобы в печати не было прямых призывов к насилию, воровству, убийству и другим противоправным действиям.
Гегель очень тонко осуществляет переход от гражданского общества к третьей стадии развития нравственности — государству:
«Истина цели корпорации как цели ограниченной и конечной — равно как истина имеющихся в полицейском внешнем распорядке разделения и его относительного тождества — является в себе и для себя всеобщая цель и её абсолютная действительность; поэтому сфера гражданского общества переходит в государство. Город и деревня: первый — местопребывание гражданского промысла… вторая — местопребывание нравственности, связанной с природой. Индивиды, опосредующие свое самосохранение в отношении к другим правовым лицам, и семья составляют вообще два ещё идеализированных момента, из которых возникает как подлинная основа государство. Это развитие непосредственной нравственности в государство посредством раздвоения гражданского общества, в государство, которое являет себя как его подлинное основание, есть единственное научное доказательство понятия государства… в действительности государство есть вообще первое, внутри которого семья развивается в гражданское общество, и сама идея государства распадается на эти два момента; в развитии гражданского общества нравственная субстанция обретает свою бесконечную форму, которая содержит в себе два момента: 1) момент бесконечного различения вплоть до для себя сущего в себе бытия самосознания и 2) момент формы всеобщности, заключающийся в образовании, в форме мысли, посредством чего дух становится для себя в законах и институтах, в своей мыслимой воле объективным и действительным как органическая тотальность.»
Гегель о государстве
Гегель определяет государство как «действительность нравственной идеи — нравственный дух как очевидная, самой себе ясная, субстанциальная воля, которая мыслит и знает себя и выполняет то, что она знает и поскольку она это знает. В нравах оно имеет свое непосредственное существование, а в самосознании единичного человека, его знании и деятельности — свое опосредованное существование, равно как самосознание единичного человека посредством умонастроения имеет в нём как в своей сущности, цели и продукте своей деятельности свою субстанциальную свободу… Государство как действительность субстанциальной воли, которой оно обладает в возведённой в свою всеобщность особенности самосознания, есть в себе и для себя разумное. Это субстанциальное единство есть абсолютная, неподвижная самоцель, в которой свобода достигает своего высшего права, и эта самоцель обладает высшим правом по отношению к единичным людям, чья высшая обязанность состоит в том, чтобы быть членами государства.»
Государство, по мнению Гегеля, нельзя смешивать с гражданским обществом, ибо: «Если смешивать государство с гражданским обществом и полагать его назначение в обеспечении и защите собственности и личной свободы, то интерес единичных людей как таковых оказывается последней целью, для которой они соединены, а из этого следует также, что в зависимости от своего желания можно быть или не быть членом государства. Однако на самом деле отношение государства к индивиду совсем иное; поскольку оно есть объективный дух, сам индивид обладает объективностью, истиной и нравственностью лишь постольку, поскольку он член государства. Объединение как таковое есть само истинное содержание и цель, и назначение индивидов состоит в том, чтобы вести всеобщую жизнь; их дальнейшее особенное удовлетворение, деятельность, характер поведения имеют своей исходной точкой и результатом это субстанциальное и общезначимое. Разумность, рассматриваемая абстрактно, состоит вообще во взаимопроникающем единстве всеобщности и единичности, а здесь, рассматриваемая конкретно, по своему содержанию, — в единстве объективной свободы, т. е. всеобщей субстанциальной воли, и субъективной свободы как индивидуального знания и ищущей своих особенных целей воли, поэтому она по форме состоит в мыслимом, т. е. в определяющем себя всеобщими законами и основоположениями, действовании.»
Более того, Гегель в следующих строчках поёт гимн государству, видя в нём: «…нравственное целое, осуществление свободы, и абсолютная цель разума состоит в том, чтобы свобода действительно была. Государство есть дух, пребывающий в мире и реализующийся в нём сознательно, тогда как в природе он получает действительность только как иное себя, как дремлющий дух. Лишь как наличный в сознании, знающий самого себя в качестве существующего предмета, он есть государство. В свободе надо исходить не из единичности, из единичного самосознания, а лишь из его сущности, ибо эта сущность независимо от того, знает ли человек об этом или нет, реализуется в качестве самостоятельной силы, в которой отдельные индивиды не более чем моменты: государство — это шествие Бога в мире; его основанием служит власть разума, осуществляющего себя как волю.»
Гегелевская идея государства
Гегелевская идея государства представляет, таким образом, такую правовую действительность, в иерархической структуре которой государство само, будучи наиболее конкретной формой права, предстаёт как правовое государство. Свобода, по Гегелю, есть достижение правового государства. Различные трактовки государства Гегелем: государства как идея свободы, как конкретное и высшее право, как единый организм и так далее — являются взаимосвязанными аспектами единой идеи государства.
Эти определения государства противоречат как либеральным, так и марксистским концепциям государства:
Либеральные концепции выдвигают на первый план не государство, а его составляющих индивидов, которые и строят государство. Их права первичны в сравнении с правом государства.
Марксистские концепции (см. работы Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», В. Ленина «Государство и революция») рассматривают его как орудие господствующего класса, средство подавления буржуазии со стороны пролетарского государства — диктатуры пролетариата, аппарат насилия и так далее.
Гегелевская этатистская версия правового государства не является тоталитарно-авторитарной формой, однако не доходит до либеральной идеи абсолютной ценности человеческой личности в государстве, в соответствии с которой государство должно быть для человека, а не человек для государства.
Проявление идеи государства
Идея государства, по Гегелю, проявляется трояко:
Как непосредственная действительность в виде индивидуального государства (внутреннее государственное устройство и право);
В отношениях между государствами как внешнее государственное право;
Во всемирной истории.
Внутреннее государственное право состоит в том, что государство: «…есть действительность конкретной свободы; конкретная же свобода состоит в том, что личная единичность и её особенные интересы получают своё полное развитие и признание своего права для себя (в системе семьи и гражданского общества) и вместе с тем посредством самих себя частью переходят в интерес всеобщего, частью своим знанием и волей признают его, причём признают его именно как свой собственный субстанциальный дух и действуют для него как для своей конечной цели; таким образом, ни всеобщее не обладает значимостью и не может быть совершено без особенного интереса, знания и воления, ни индивиды не живут только для особенного интереса в качестве частных лиц, но волят вместе с тем во всеобщем и для него и действуют, осознавая эту цель.»
Другими словами, Гегель в своей концепции пытается совместить индивидуальный, групповой и всеобщий интересы с подчинением первого и второго — третьему, который есть ничто иное, как интерес государства.
Цель государства, по Гегелю, есть всеобщий интерес как таковой, а в нём совмещаются особые интересы.
Государственное устройство
Государство, как считает Гегель, обладает определённым политическим устройством, которое есть организация государства и процесс его органической жизни. Государственное устройство, по его мнению, разумно (вспомним знаменитое: «Что действительно, то разумно»), ибо государство различает и определяет внутри себя свою деятельность в соответствии с природой понятия, причём так, что каждая из этих властей есть сама в себе тотальность, хотя они и составляют вместе индивидуальное целое.
Гегель критикует концепцию разделения властей как гарантию публичной свободы, считая, что хотя этот принцип содержит существенный момент различия реальной разумности, но в понимании абстрактного рассудка в нём имеется ложное определение абсолютной самостоятельности властей по отношению друг к другу и одностороннего их понимания как негативного и взаимного ограничения. При таком разделении, как считает Гегель, предполагается враждебность, недоверие властей друг к другу, что не приводит к наличию живого единства власти, а к разрушению государства.
Этот взгляд Гегеля, по нашему мнению, во многом правилен, ибо в ряде стран борьба между ветвями власти действительно приводит к разрушению государства. Однако, как показывает практика, столь же вредно и отсутствие разделения властей, ибо оно приводит к авторитаризму и тоталитаризму. Следовательно, необходима золотая середина, то есть наличие разделения властей, но которое в конечном итоге снимается в их единстве. Кроме того, необходимо учитывать специфику данной конкретной страны, её традиции и менталитет народа. Здесь не может быть готовых рецептов, годных для применения во всех странах.
Структура политического государства
Гегель считает, что политическое государство распадается на следующие моменты:
Законодательная власть — власть определять и устанавливать всеобщее;
Правительственная власть — власть подводить особенные сферы и отдельные случаи под всеобщее;
Власть государя — власть субъективности как последнего волевого решения, в которой различенные власти объединены в индивидуальное единство и которая есть вершина и начало целого — конституционная монархия.
Законодательная власть, по Гегелю, соответствует всеобщности, исполнительная — особенности, а судебная власть входит в структуру исполнительной власти. Кроме того, такое деление разумно, по мысли Гегеля, и в количественном отношении, ибо монарх — один, в правительственной власти — несколько, а в законодательной — множество.
Конституционная монархия
Гегелевская идея наличия конституционной монархии как стабилизирующего фактора в государстве подтверждается опытом развития ряда стран, где именно наличие этого института способствовало нормальному и стабильному развитию общества (Великобритания, Швеция, Норвегия, Испания, Бельгия, Нидерланды и ряд других стран).
В то же время нельзя согласиться с Гегелем в том, что судебная власть должна быть отраслью исполнительной власти. Судьи не должны быть рядовыми государственными чиновниками, ибо это приведёт к уменьшению реального числа прав и свобод граждан, менее эффективному функционированию государственной машины в целом и практическому применению законов только в том смысле, в каком их понимает исполнительная власть.
Власть государя
Гегель следующим образом определяет необходимость и содержание власти государя: «Власть государя сама содержит в себе три момента тотальности: всеобщность государственного устройства и законов, совещание в качестве отношения особенного ко всеобщему и момент последнего решения в качестве самоопределения, к которому возвращается всё остальное и от которого оно берёт начало действительности. Это абсолютное самоопределение составляет отличительный принцип власти государя как таковой, который должен быть развит в первую очередь.»
Таким образом, во власти государя Гегель видит конкретное единство функционально разделённой власти, ибо она содержит в себе, в своём единстве, все эти отдельные моменты.
Гегель критикует концепцию народного суверенитета и выступает за суверенитет наследственного конституционного монарха. Поясняя характер его компетенции, он поясняет, что в конституционной монархии объективная сторона государственного устройства определяется законом, а монарху необходимо присоединить сюда своё субъективное «Я».
Многие положения Гегеля о власти государя на первый взгляд кажутся архаичными, однако многие из них по сути дела осуществлены во многих президентских республиках (например, право президента на помилование преступников).
Исполнительная власть
Характеризуя функции исполнительной власти, Гегель перечисляет их в следующем порядке:
Выполнение и применение решений государя;
Проведение и обеспечение уже принятых решений;
Применение существующих законов;
Сохранение учреждений;
Меры, направленные на общую пользу;
Поддержание всеобщего государственного интереса и законности.
Многие из этих функций выполняют правительства многих стран и в настоящее время.
В правительстве, по мнению философа, существует чёткое разделение труда. Основной задачей этого разделения является более эффективное выполнение своих функций правительством, однако это разделение должно сниматься и сходиться в точке высшей правительственной власти.
Государственная служба
Государственная служба, по мнению Гегеля, требует жертвования самостоятельным и случайным удовлетворением субъективных целей и именно этим даёт право находить такое удовлетворение в сообразном долгу выполнении служебных обязанностей. Нарушение права посредством невыполнения обязанностей или нанесение позитивного ущерба (действия несовместимые со службой) есть проступок или даже преступление, ибо в чиновниках, составляющих государственную власть, граждане находят защиту от другой субъективной стороны.
Гегель рассматривает чиновничество как "всеобщее сословие, играющее ключевую роль в государстве. Их задача – реализовывать общие интересы и цели государства, а не частные интересы отдельных лиц или групп. Они же составляют основную часть среднего сословия, которое, по мнению Гегеля, обладает развитым интеллектом и правовым сознанием. Оно, как считает философ, должно быть средоточием государственного сознания и выдающейся образованности, а также быть главной опорой государства в отношении законности и интеллигентности. Оно призвано воплощать в себе "дух государства" и "нравственность". Государство, в котором нет среднего сословия, не стоит на высокой ступени развития.
Эти идеи Гегеля во многом пересекаются с теорией «двух третей населения» (среднего класса), в соответствии с которой наличие такого числа людей, составляющих средний класс (который характеризуется материальным достатком, высоким уровнем политической культуры, высоким уровнем образования и так далее), страхует общество от потрясений и делает его прочным и стабильным.
Контроль за чиновниками
Гегель, однако, не просто констатирует факт долженствования того, что чиновники должны быть такими-то и такими-то. Он реально видит возможности злоупотребления властью с их стороны и призывает к контролю за ними.
Вот что он пишет по этому поводу: «Обеспечение государства и тех, кто находится под его управлением, от злоупотреблений властью ведомствами и их чиновниками заключается, с одной стороны, непосредственно в их иерархии и ответственности, с другой — в правах общин, корпораций, посредством чего привнесению субъективного произвола в доверенную чиновникам власть ставится для себя препятствие, и недостаточный в отдельных случаях контроль сверху дополняется контролем снизу.»
Это очень созвучно современным идеям контроля за аппаратом управления со стороны структур гражданского общества. Кроме этого, как показывает практика, существуют следующие способы эффективной борьбы с бюрократизмом:
Рационализация деятельности государственного аппарата;
Уменьшение числа нормативных актов (снижение уровня нормативной информации);
Децентрализация административного аппарата в центре и в провинциях.
Законодательная власть
Законодательная власть, по Гегелю: «…касается законов как таковых, поскольку они нуждаются в дальнейшем определении, и совершенно всеобщих по своему содержанию внутренних дел. Эта власть есть сама часть государственного устройства, которое ей предпослано и постольку находится в себе и для себя вне её прямого определения, но она получает своё дальнейшее развитие в усовершенствовании законов и в характере поступательного движения всеобщих правительственных дел.»
В ней, по мысли Гегеля, действуют прежде всего два момента — монархический (как тот, которому принадлежит вынесение окончательного решения) и правительственная власть, обладающая конкретным знанием и способностью обозревать целое в его многообразных аспектах и утвердившихся в нём действительных основоположениях, а также обладающая знанием потребности государственной власти.
Он также выступает против запрета членам правительства быть одновременно членами государственных органов, ибо этот запрет уничтожает живое, конкретное единство государства.
Двухпалатный парламент
Две палаты, по мнению Гегеля, составляют законодательное собрание (здесь он следует за Монтескье и опытом Великобритании). Палата пэров формируется по принципу наследственности и состоит из владельцев майоратного имения. Палата же депутатов образуется из остальной части гражданского общества, причём депутаты выделяются по корпорациям, общинам, товариществам и тому подобное, а не путём всеобщего, тайного и индивидуального голосования.
Между тем, принцип всеобщего, тайного и индивидуального голосования составляет сердцевину современного демократического общества, причём этот принцип стал настолько всеобщим и значимым, что даже тоталитарные и авторитарные режимы стараются хотя бы внешне, формально придерживаться этого принципа, хотя, конечно, ясно, что избиратели в этих странах обладают не реальным, а формальным избирательным правом.
Таким образом, взгляды Гегеля на принцип формирования нижней палаты парламента устарели и являются в настоящее время явным анахронизмом.
В то же время Гегель говорит о том, что представители сословий, делегируемые в парламент, должны обладать государственным мышлением и быть государственными людьми и не вносить в свою деятельность ограниченность и суетность, чего часто не хватает депутатам, выбранным самым демократическим путём.
Преимущества двухпалатной системы
Как уже упоминалось выше, Гегель выступает за двухпалатный парламент, отвергая принцип однопалатности высшего законодательного органа. Абстрагируясь от качественного содержания членов палат, его рассуждения на эту тему следует признать наиболее современными и актуальными (в большинстве развитых стран парламент является двухпалатным): «Это относится к вопросу, должно ли собрание сословных представителей состоять из одной или из двух палат. Часто принимали решение в пользу однопалатной системы, поскольку одна палата якобы лучше выполняет своё предназначение воплощать собой демократический элемент общественного устройства. Оставляя это в стороне, совершенно очевидно, что здесь проявляется нечто противное разуму, крайности противостоят друг другу без среднего термина и поэтому легко оказываются во враждебном отношении друг к другу. Перед лицом такой опасности должны исчезнуть все соображения вреда, пользы и т. д. Недостатки однопалатной системы легко становятся очевидны, если вспомнить, как происходит обсуждение в большом собрании, вспомнить о попытках импонировать своими выступлениями, о быстрых, непродуманных решениях и т. п. Нигде не принимается столько необдуманных, дурных, несправедливых решений, как в собрании представителей, состоящем из одной палаты.»
Гегель также выступает за публичный характер прений в парламенте, чтобы реализовать момент всеобщей осведомлённости.
Он считает, что эта публичность служит превосходным воспитательным зрелищем для граждан. Как правило, по мнению философа, господствует представление, будто все знают, что является благом для государства, и в собраниях лишь это знание высказывается, однако лишь здесь получают своё развитие добродетели, таланты, навыки, которые должны служить образцом.
Применительно к конкретно-историческому аспекту гегелевского учения следует отметить, что философ при всей умеренности и компромиссности его воззрений занимал исторически прогрессивные позиции, и многие положения его учения о государстве актуальны и в настоящее время.
Индивидуальность государства и внешние отношения
Индивидуальность государства, по Гегелю, имеет не только внутренний, но и внешний характер. Она являет себя как отношение к другим государствам, каждое из которых самостоятельно по отношению к другим. Эта самостоятельность есть высшая честь народа, составляющего государство. Война в определённой степени есть защита этой чести, и поэтому не следует её рассматривать как абсолютное внешнее зло или как чисто внешнюю случайность.
В этих взглядах Гегеля есть рациональный момент, ибо формальное абстрактное отрицание войны как таковой, абсолютно необходимое с этической точки зрения, невозможно в реальной политике. Война есть не только продолжение политики другими средствами, как писал другой великий немец Клаузевиц, но также подлежит тщательному анализу как конкретное явление. Кто напал, на кого напал, с какой целью и так далее — все эти вопросы при условии ответа на них являются основанием классификации войн на справедливые и несправедливые, захватнические и оборонительные, империалистические и национально-освободительные и так далее.
Другими словами, абстрактно отвергая войну как таковую, при анализе войны как конкретного явления необходимо подходить к ней с более реалистических позиций.
Однако не следует соглашаться с Гегелем в том, что у войны есть нравственный момент, и благодаря войне: «…сохраняется нравственное здоровье народов, их безразличие к застыванию конечных определённостей; подобно тому как движение ветров не даёт озеру загнивать, что с ним непременно случилось бы при продолжительном безветрии, так и война предохраняет народы от гниения, которое непременно явилось бы следствием продолжительного, а тем более вечного мира.»
Военное сословие
Из необходимости защиты суверенитета государства при столкновении с другими государствами Гегель выводит необходимость военного сословия, или «сословия храбрости», как он его называет, хотя в результате войны опасности подвергается государство как таковое, и защищать его должны не только представители военного сословия, но и граждане этой страны.
Военное сословие, по Гегелю, как и сословие чиновников, есть сословие всеобщности, которому надлежит защищать государство и обязанность которого — принести себя в жертву. Источник храбрости в этом случае отличается от смелости животного, разбойника и рыцарской чести, которые не есть её истинные формы.
Источник храбрости культурных народов, по его мнению, заключается в готовности пожертвовать собой на службе у государства, где индивид представляет собой лишь одного из многих. Здесь важно не личное мужество, а вступление в ряды всеобщего.
Международные отношения
Сферу межгосударственных отношений, по Гегелю, должен возглавлять государь. Он также должен командовать вооружёнными силами, ему принадлежит право поддерживать отношения с другими государствами посредством послов, объявлять войну и заключать мир, а также право заключать другие договоры. Аргумент Гегеля в пользу такого положения дел состоит в том, что государство находится в определённых отношениях не только с одним государством, а со многими, и запутанность отношений приводит к таким сложностям, которые могут быть разрешены только высшей властью. Это положение Гегеля в той или иной форме осуществлено во многих странах, ибо глава государства обычно и выполняет те функции, о которых пишет Гегель.
Внешнее государственное право
Внешнее государственное право Гегель выводит из взаимоотношений самостоятельных государств, и его действительность зависит от различных суверенных воль.
Государство не есть частные лица, а совершенно самостоятельные тотальности, и, следовательно, их взаимоотношения складываются иначе, чем чисто моральные частноправовые отношения. Поэтому, по Гегелю, не следует рассматривать государство с точки зрения абстрактного права и моральности, хотя их отношения и должны быть правовыми, но это право носит иной, не частный характер (вспомним, что ещё римляне разделяли право на государственное и частное).
Народ как государство Гегель определяет как: «…дух в своей субстанциальной разумности и непосредственной действительности, поэтому он есть абсолютная власть на земле; следовательно, каждое государство обладает суверенной самостоятельностью по отношению к другому. Быть таковым для другого, т. е. быть признанным им, есть его первое абсолютное право. Но вместе с тем это право лишь формально, и требование государством этого признания только потому, что оно есть государство, абстрактно; есть ли оно в самом деле нечто в себе и для себя сущее, зависит от его содержания, строя, состояния, и признание как содержащее в себе тождество обоих моментов столь же зависит от воззрения и воли другого государства.»
Государство, по Гегелю, нуждается в легитимности, ибо также как человек не есть действительное лицо вне его отношения к другим лицам, так и государство не есть действительный индивид вне его отношения к другим государствам. Легитимность государства и его государственной власти есть, с одной стороны, отношение, которое полностью обращено внутрь (государство не должно вмешиваться во внутренние дела другого государства), с другой стороны, эта легитимность должна столь же существенно дополнена признанием других государств. Но это признание, как считает Гегель, требует гарантий, что государство в свою очередь признаёт государства, которые должны признать его, то есть будет уважать их самостоятельность, а тем самым им не может быть безразлично то, что происходит внутри его.
Договоры между государствами
Непосредственная действительность, в которой государство находится по отношению друг к другу, обособляется на многообразные отношения, определение которых состоит из обоюдно самостоятельного произвола, и тем самым носит вообще характер договоров. Однако материя этих договоров неизмеримо менее многообразна, чем в гражданском обществе, где отдельные лица находятся в самых различных отношениях различной зависимости, между тем как самостоятельные государства преимущественно внутри себя есть самодовлеющие цели.
О роли договоров в жизни государств Гегель пишет следующее: «Принцип международного права как всеобщего, которое в себе и для себя должно быть значимым в отношениях между государствами, состоит, в отличие от особенного содержания позитивных договоров, в том, что договоры, на которых основаны обязательства государств по отношению друг к другу, должны выполняться. Однако так как взаимоотношения государств основаны на принципе суверенности, то они в этом аспекте находятся в естественном состоянии по отношению друг к другу и их права имеют свою действительность не по всеобщей, конституированной над ними как власть, а в их особенной воле. Поэтому названное всеобщее определение остаётся долженствованием, и состояние между государствами колеблется между отношениями, находящимися в соответствии с договорами и с их снятием… Так как государства в их самостоятельности относятся друг к другу как особенные воли, и на этом покоится значимость самих договоров, а особенная воля целого есть по своему содержанию его благо, то последнее составляет высший закон в отношении государства к другим государствам.»
Всемирная история как суд народов
В столкновении различных суверенных воль и через комбинации их соотношений выступает, по Гегелю, всеобщий мировой дух, который обладает наивысшим правом по отношению к духам отдельных народов и судит их. И здесь Гегель верен до конца своему принципу разумности, ибо он не отдаёт отношения между государствами на откуп случайностям, а пытается найти закономерности в этих взаимоотношениях.
Всемирная история, по Гегелю, есть всемирный суд народов. Она представляет собой прогресс сознания свободы у суверенных государств. Всемирная история распадается на четыре мира: восточный, греческий, римский и германский. Им соответствуют следующие формы государства: восточная теократия, античная демократия и аристократия, суверенная конституционная монархия.
Носителем мирового духа, по Гегелю, является господствующий на данной ступени истории народ, который получает единственную возможность составить эпоху всемирной истории. Таким народом Гегель считает народы Германии. Тенденциозность и пристрастность этого положения Гегеля не нуждается в комментариях и является продуктом деятельности не свободного философского духа, а коллективного националистического сознания.
Следует, однако, отметить тот факт, что Гегель не считал современные ему формы государственного устройства германских народов совершенными и законченными.
Заключение
Таким образом, Гегель прослеживает развитие понятия права от его абстрактной формы к максимально конкретным формам, исходя из своей диалектической схемы: тезис — антитезис — синтез. Следствием этого анализа явилось множество положений, актуальных и в настоящее время.
Поэтому не случаен тот факт, что философско-правовое учение Гегеля оказало огромное влияние на последующую историю политико-правовой мысли, также как взгляды предшественников способствовали появлению на свет его собственного учения. Учение Гегеля дало широкий простор для обоснования как консервативных, так и прогрессивных воззрений.
Это учение имеет особое значение для стран с переходной экономикой, ибо, отказавшись от марксистской концепции государства, они не готовы к восприятию классической либеральной государственной схемы и вынуждены искать так называемый «третий путь», который включал бы в себя демократические принципы и реальные конкретные условия страны, в которой эти принципы применяются.
«Философия права», хотя и написана в начале XIX века, может помочь в правильности теоретических изысканий в поисках «третьего пути» развития.
Практические рекомендации, вытекающие из гегелевской теории
Приоритет правовой личности
Гарантия прав и свобод (особенно экономических) – основа стабильности.
Ограничение прав допустимо лишь в той мере, в какой они нарушают свободу других.
Частная собственность как фундамент гражданского общества
Только реальные, а не декларативные отношения собственности обеспечивают развитие.
Государственная собственность не должна быть не самоцелью.
Правовое государство.
Все отношения должны опосредоваться законом.
Судебная система – независимый арбитр, а не придаток исполнительной власти.
Разделение властей с единством цели.
Ветви власти должны сотрудничать, а не конфликтовать.
Роль среднего класса.
Чиновники и предприниматели – опора государства, если они образованны и законопослушны.
Контроль за бюрократией через институты гражданского общества.
Критика и ограничения гегелевского подхода
Этатизм: Приоритет государства над личностью противоречит современным либеральным ценностям.
Национализм: Идея «избранных народов» устарела в глобализированном мире.
Консерватизм: Не все институты, которые Гегель считал разумными (например, сословное представительство), применимы сегодня.
Философия права Гегеля остаётся мощным инструментом для анализа государства и общества. Её сила – в диалектическом методе, который позволяет видеть противоречия и пути их разрешения. Для постсоветских стран особенно ценны идеи:
Постепенного построения правового государства.
Баланса между свободой и порядком.
Роли среднего класса в стабилизации общества.
Как писал сам Гегель, «современность есть не состояние, а становление». Его учение помогает понять это становление и направить его в русло разума и свободы.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аристотель. Политика. Т.4. М., 1983.
2. Васильев А.М. Правовые категории. М., 1976.
3. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.
4. Гегель Г. В. Ф. Политические произведения. М., 1978.
5. Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет. Т.1. М., 1970.
6. Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет. Т.2. М., 1971.
7. Гегель Г. В. Ф. Философия истории. М.; Л., 1935.
8. Гегель Г. В. Ф. Философия права. М., 1990.
9. Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т.1: Наука логики. М., 1975.
10. Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т.3: Философия духа. М., 1977.
11. Гулыга А. Гегель. М., 1970.
12. Гулыга А. Кант. М., 1977.
13. Забигайло В. К. Право и общество. Новые проблемы буржуазного правоведения. К., 1981.
14. Кант И. Метафизические начала учения о праве. Т.5. М., 1965.
15. Керимов Д.А. Философские проблемы права. М., 1972.
16. Локк Д. Избранные философские произведения. Т.1-2. М., 1960.
17. Лукич Р. Методология права. М., 1981.
18. Малинин В. А. Диалектика Гегеля и антигегельянство. М., 1983.
19. Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955.
20. Платон. Государство. Т.3(1). М., 1972.
21. Руссо Ж. Ж. Избранные произведения. Т.1. М., 1961.
22. Нерсесянц В.С. Гегелевская диалектика права: этататизм против тоталитаризма//Вопросы философии. 1975. N 11. С. 145-150.
23. Фихте И. Г. Избранные сочинения. Мн., 1998.
24. Философский энциклопедический словарь. М., 1989.
Государственно-правовые взгляды Гегеля
© Copyright: Диас Бернар, 2025
Свидетельство о публикации №225120700583
Свидетельство о публикации №225120700583
Рецензии