Борода напрокат глава7

Глава 7: Парижские огни и одно последнее, самое важное опоздание

Париж встречал их прохладным, ясным утром. Эйфелева башня, увиденная не сквозь снежную метель на экране, а в реальности, за окном их скромного, но уютного отеля, казалась не такой грандиозной, как в мечтах, и от этого — более настоящей. Они сидели в маленьком кафе на Монмартре. Запах свежего круассана и кофе смешивался с ароматом каштанов с уличного лотка. Мечта сбылась. Но почему-то именно сейчас, в этой картине из старых открыток, мысли их упрямо уносились туда, в ту самую, последнюю новогоднюю ночь.

Они не успели. После пожара, после кошки, после всей этой сумасшедшей карусели, они вручили последний подарок, когда часы показывали без двадцати минут первый.

Адрес был тихим, дом — старым. Дверь открыла молодая женщина с огромным, круглым животом под мягким домашним халатом. На лице у неё не было ни тени разочарования, что Дед Мороз и Снегурочка явились, когда Новый год уже наступил. Была лишь усталость и тихая, светлая грусть.

— Я уже думала, вы не приедете, — тихо сказала она, пропуская их. В крошечной квартирке пахло чаем и печеньем. Телевизор был выключен.

— Простите, мы… задержались, — сказала Катя, чувствуя себя виноватой.

— Ничего, главное — что приехали. Мама моя из Воронежа прислала, — женщина по имени Света взяла небольшой, аккуратно завёрнутый свёрток. Внутри оказалась крошечная, связанная из мягчайшей шерсти пара — голубая и розовая пинетки, и записка: «Для моего будущего внука или внучки. Чтобы ножки были в тепле. Любящая бабушка».

Света прижала пинетки к щеке, и по её лицу покатилась слеза.
—Она не сможет приехать, когда родится. Здоровье не позволяет. Вот и отправила подарок заранее… через Деда Мороза.

Дима и Катя замерли. Вся сегодняшняя беготня, весь абсурд, весь пожар — всё разом улетучилось, оставив только эту тихую комнату, будущую маму и подарок от любящей бабушки из другого города. Это был не просто заказ. Это была ниточка, соединяющая поколения через снег, расстояние и новогоднее волшебство.

— Останьтесь, — неожиданно попросила Света. — Выпейте чаю. Я… я сегодня одна встречала, и как-то… — она не договорила, но было понятно всё: и страх перед неизвестностью, и одиночество в самый, казалось бы, семейный праздник.

И они остались. Не как курьеры, а просто как люди. Сидели за её столом, пили чай с магазинным тортом «Прага», слушали, как она мечтает вслух о ребёнке, о том, каким он будет, как будет звать бабушку по скайпу. Дима, без бороды и парика, рассказал пару смешных историй из своей таксистской жизни. Катя, сняв шапку Снегурочки, давала советы по коляскам, почерпнутые неизвестно откуда.

Они вышли от неё уже под утро, когда небо на востоке начало сереть. Воздух был колючим и чистым. Они молча ехали в «ДедаМобиле», и это молчание было тёплым и общим.

— Знаешь, — тогда сказал Дима, глядя на пустые улицы. — Это был самый главный подарок. Который мы не везли, а получили сами.

…И вот теперь они в Париже. Мечта осуществилась. Они бродили по Лувру, целовались на мосту Александра III, и это было прекрасно.

— Помнишь пинетки? — вдруг спросила Катя, отрывая взгляд от Эйфелевой башни и глядя на Диму.

— Как же, — он кивнул. — И ту женщину. Свету.

— Интересно, кто у неё родился? — задумчиво сказала Катя. И в её голосе прозвучала та самая, ещё неозвученная, но уже живущая в них обоих мечта. Не о Париже. О чём-то другом. Более тихом, более прочном. О своём доме. О детском смехе на кухне. О бабушкиных пинетках из другого города.

Дима взял её руку. Его пальцы были холодными от утреннего воздуха.
—Скучаю, — неожиданно для себя признался он.
—По «ДедаМобилю»? — улыбнулась Катя.
—Нет. По тому снегу. По тому запаху мандаринов и гари в салоне. По этим всем безумным людям. По нашей… настоящей ночи. Она была более живой, чем всё это, — он махнул рукой в сторону сверкающего города.

Они поняли это одновременно. Париж был прекрасной точкой на карте их жизни. Но дом — это не место. Это чувство. То самое, что они испытали в ту ночь: нужность, связь, простое человеческое участие. Это и был их настоящий, не заказанный по интернету, «Париж».

— Когда вернёмся, — сказала Катя, и в её глазах вспыхнули уже новые, другие огни, — может, подумаем о… о своём новогоднем чуде? Не в костюмах.

Дима крепче сжал её пальцы. Где-то далеко, в сибирском городе, сейчас, наверное, лежал снег. И, возможно, подрастал малыш в тёплых пинетках из Воронежа. И старик Иван Степаныч читал энциклопедию правнуку по телефону. И молодая пара смотрела на своё кольцо. И кошечка Аллы Викторовна грелась на батарее.

И они, двое таксистов из аэропорта, сидели в Париже и скучали по дому. Потому что дом — это там, где твоё сердце оставляет свои самые важные, пусть и не всегда весёлые, подарки. И именно это возвращение — самое главное путешествие.

— Да, — просто ответил Дима. — Когда вернёмся. Обязательно подумаем.

И они замолчали, снова глядя на парижские огни, которые теперь горели для них не как мираж, а как красивый фон для их собственной, только начинающейся истории. Истории, которая родилась в метель, среди панельных домов и чужих, ставших на одну ночь родными, сердец.
Конец