Зрелищность не стоит жизни

В далёком прошлом цирки были бродячие. Без куполов и рекламы, без фанфар и сапфиров. Просто ярмарка. Шумная, суетливая, наполненная зеваками и пройдохами. Слоны и мартышки приводили народ в неописуемый восторг. Дети и взрослые штурмовали деревянные перекрытия, а в центре показывали номера зверюшки — что-то простенькое, но интригующее и завораживающее. А дальше приглашали в шатёр-палатку.

Мой первый поход в цирк! Кусок картона, зажатый в кулаке, грел душу. Цирк! Сейчас я увижу цирк! Слона и мартышку, гиену и крокодила!

Лестница в полутемную тканевую палатку была шаткая, ненадежная. Подхваченная потоком толпы, я миновала проверку и была готова войти внутрь. Но мельком брошенный взгляд в сторону — и я уже пробираюсь против течения, за угол.

Там, на небрежно набросанных досках, сидел он. Каскадер. Пока менялись зрители, у него выпала свободная минутка. Минутка не для отдыха — для восстановления сил. Бодрости. Укрепления духа. Его трюк с летящим по воздуху мотоциклом пестрел на бумажных афишах: «СМЕРТЕЛЬНЫЙ НОМЕР!» — гласили они.

Номер и правда был смертельным. Дешёвые декорации в брезентовом помещении, ржавые рельсы под самодельным куполом… Зрители ахали, и вздох облегчения вырывался, лишь когда трюк был завершён. Я сама не видела, но воображение уже рисовало картины, пропитанные опасностью.

И вот он сидит на старых досках в замасленном комбинезоне, понуро повесив голову, и меня не замечает. Столько усталости в его согнутой спине. Столько тихой обречённости в глазах, смотрящих в никуда.

Мы, зеваки, платили за всплеск адреналина в крови. А он здесь, за стеной из смеха и аплодисментов, собирал себя по кусочкам перед очередным витком над бездной.

Что-то сломалось во мне тогда. Что-то перевернулось. Я так же бесшумно отступила и побрела прочь, сжимая в ладони тот самый картонный билет.

Никакая зрелищность не стоит жизни человека.