Хроника перемен. Вторая записка

10.12

Вот бы в голову можно было вживить записную книжку.

Бежишь, значит, по ветренной декабрьской набережной, носом шмыгаешь, и тут видишь что-то жутко интересное и полное потенциала: то мелкого шкета, одетого в клетчатое пальто, кирпичный берет и строгие штаны, с походкой двухлетнего деда, ошибочно оказавшегося в этом крошечном теле, то очень уж утонченную мокрую птицу на морской глади. Моргаешь (или ещё какую особую последовательность движений воспроизводишь) и вот уже и шкет, и птица записаны в мельчайших деталях для дальнейшего домашнего разбора с чашкой горячего чая или холодной газированной минералки.

17.12

Начала утро с первой девятикилометровой пробежки, которая раньше казалась чем-то невообразимым. По возвращении потно вбежала в лифт, где столкнулась с агрессивно-дружелюбной улыбкой местной словенки, которая тут же поинтересовалась, бегала ли я. Я на всякий случай перепроверила свой внешний вид в лифтовом полноростном зеркале: вдруг что-то в моем образе говорит о чём-то ином, но нет: потное красное лицо, сползшая на лоб повязка, всё, кажется, верно. Подтвердила ей, что бегала, на что она удивлённо ответила, что думала, что я — англичанка. Для чего она потенциальной англичанке задала вопрос по-словенски, останется неразгаданной тайной.

Потом я была на звонке с СЕО компании, в которой по привычке работала уже пять лет, и услышала новость о том, что в следующем году эта привычка кончается: тоже что-то невообразимое.

Ощутила растерянность: оказалось, всю свою сознательную жизнь я работала на работе. Это было чем-то таким само собой разумеющимся, как пить кофе и подниматься с кровати по утрам.

Потом ощутила щиплющий укол свободы и отсутствия границ. Как ребёнок, которого привели в универмаг накануне Нового года и предложили выбрать вообще всё, что хочется. Как растерянный ребёнок, потому что ему-то, по сути, ничего и не надо, да и все новые игрушки какие-то незнакомые и неизведанные.

Вечером Саша на день раньше нашей шестой годовщины принёс букет цветов: в зефирно-розовой бумаге, усыпанный какими-то блёстками и с торчащими меж цветами шишечками.

18.12
Продолжаю пребывать в растерянности, параллельно сталкиваясь с сочувственными улыбками коллег, которые, видимо, не поняли того скопа счастья свободы, что на меня предрождественским подарком упал.

Ещё больше теряюсь от вопроса «как ты?», глупо улыбаюсь и отвечаю, что хорошо.

19.12

В режиме ракеты закрыла вообще все задачи, которые полагалось выполнить к концу месяца, ухмыльнулась от осознания того, какого продуктивного сотрудника оправляют в свободное плавание.

20.12

Печатаю по памяти на ноутбуке с балканской раскладкой, никогда не смотря на клавиши. Когда смотрю, теряюсь, не могу найти ё или кавычку.

21.12

Твёрдо вознамерились купить ёлку, чтобы как у людей. Пришли в OBI, разнамерились: кроме огромных деревьев под два метра на нас смотрели только хиленькие пальмы. Саша предложил купить одну из них, чтобы как в давние времена, нарядить именно её. Не совсем поверила в исконность такой традиции, но на миг задумалась об этом варианте. Отвлеклась на русскую речь и увидела половину ёлки в углу. Оказалось, можно взять веточки. Мальчик дружелюбно нарезал нам пять и отказался брать деньги: так в нашем доме появилась бесплатная премиальная чешская ель, совсем неколючая.

Бабушка сказала залить пощедрее ветки водой, что я и сделала: бабушка ещё ни разу чего-то не того касательно растений не советовала.