Певчие. Двенадцатая часть

   Виктория всех знала в своем доме. К бабулям заходила иногда чайку попить. И все старушки, рассказывая ей о своей жизни, старались чем-то угостить.

   Конечно, общения им не хватало. Родные их не забывали... Нет... Но! У них дела, семья, работа. Всегда спешат.

   Старушки часто открывали неизвестные страницы из истории родной страны.
Бабуля Шура (она в семнадцать лет ушла на фронт, служила медсестрой)ей рассказала о том, что немецкие самолеты никогда не бомбили их машины с красным крестом. А вот их союзники фины жалости не знали.

   С бабулей Шурой Виктория сдружилась. Вечерами иногда и сигаретку выкурят и рюмочкой усталость снимут. "Я после рюмочки так быстро засыпаю" - бабуля Шура признавалась.
   Она шутя рассказывала, что вечерами звонит своим ровесникам и проверяет, все ли живы.
   Виктория любила слушать всех. Это как честный телевизор. И фраза бабули Моти о бригадире (она работала в колхозе) -То тебе то, то тебе это, то тебе пятиминутка, и сам толком не знает, чего хочет" - запомнилась надолго.
   И для неё все люди, такие разные и такие единственные, даже если они её не любили (её это мало волновало) всегда для неё  были интересным открытием.
   В каждом человеке живет скрытая бесконечность, как в музыке, где всего двенадцать звуков рождают всю музыку на свете.
Да, все люди для неё были бесконечно интересны. Жаль, только сил для всех ей никогда не хватит.
   Но для Антона силы всегда были.
   Антон с котом жил в однокомнатной квартире. Все за спиной их так и звали "Антон с котом".
 Он, как и Виктория, пел  в главном храме басом. Был очень замкнут. В общении со всеми избегал. Шутил, что он монах в миру.
   Только Виктории себя немного доверял. Он свои мысли "умные" писал, на суд ей отдавал.
   Она - его единственный читатель, все прочитав, в ответ лишь говорила - "Антошка - ты чудак! Чудак мой гениальный! Мой доморощенный философ".

   Вот и сегодня на лестничной площадке, её остановив, стесняясь, листки ей в руки сунул.

   Вечером, она все это прочитав, ему вернет обратно.
   Антошка никогда не верил, что его "хоть капельку поймут", так говорил шутя с грустинкой. Он был уверен в ненужности своей мыслительной работе в это болтливое, пустое время, когда все человечество "слегка сошло с ума", и он - не исключенье.

Продолжение следует.