Глава 4. Сердцеед

По мере приближения к дому Насти решимость Шики стремительно улетучивалась. Дорога, по которой он бродил сотни раз, воображая, что Настя встретится на пути, у них завяжется разговор, пробежит высоковольтная искра, что положит начало чему-то новому и прекрасному, действовала отрезвляюще.
— Настя, подари мне счастья, подари мне ласку, подари любо-о-овь! — напевал Глеб, не догадываясь, какую панику тем самым сеет в душе товарища.
«Господи, а если она ответит взаимностью и захочет отношений со мной? Это же какая ответственность! У меня же нет никакого опыта, я ничегошеньки-то не умею… Нет — чмокну в щёчку и убегу!» — успокаивал себя Шики.
Глеб же, напротив, шёл в приподнятом, возбуждённом настроении, любуясь центральной и самой красивой улицей, которая особенно была хороша в это время года. Где же Насте ещё жить, как не в сердце города, на улице, полностью сохранившей исторически сложившийся архитектурный облик, улице, где однородные здания сталинского периода строго выдерживали ансамбль — этакий памятник непростой эпохи, атрибут советского жилищного строительства. Когда они проходили у кинотеатра «Родина», внимание Глеба привлекли барельефные маски — символы трагедии и комедии, украшавшие фасад здания с двух сторон. Глебу это показалось странным: столько раз здесь был, но никогда не замечал этих затейливых декоров на фронтоне.
«Чудно», — подумал он и, обратив внимание на плотные свинцовые тучи, заволакивавшие небо, сказал:
— Гроза намечается…

Когда они дошли до нужного адреса и поднимались по лестнице, Шики молил Всевышнего об одном: чтобы Насти не оказалось дома.
— Выше голову, — подбадривал Глеб. — Плечи расправь, не сутулься.
Поднявшись на четвёртый этаж, ребята подошли к дверям с роковой цифрой 13, позвонили. Второй раз. Третий. Вхолостую.
— Ну вот, никого нет дома, — с напускным разочарованием сказал Шики.
— Не судьба, — обречённо вздохнул Глеб. — А жаль…
— Давай контрольный, чтоб наверняка, — предложил Шики и, чувствуя себя в безопасности, бесцеремонно надавил кнопку звонка.
Вдруг, неожиданно, дверь отворилась. На пороге стояла сонная, растрёпанная Настя в гламурной розовой сорочке. Увидев ребят, девушка нецензурно выругалась, после чего дверь резко захлопнулась.
— Что это было? — спросил Глеб, на что сконфуженный Шики пожал плечами.
Через минуту Настя вышла в шёлковом халате и с убранными в хвост волосами.
— Извините, я думала, это Лизка пришла, так дерзко только она звонит, — пояснила Настя, переводя вопросительный взгляд с Шики на Глеба.
— А это мы: я и мой лучший друг Глеб.
Наличие такого товарища, да ещё в таком высоком ранге должно было, по мнению Шики, придать ему веса.
— Глеб? — задержала взгляд Настя на незнакомце, что-то как бы соображая. Наконец сообразив, она блеснула жемчужными зубами, по-дамски протянула руку тыльной стороной. — Анастасия.
— Оченно приятно, — ответил Глеб, нежно пожимая руку одними пальцами.
Взгляды, которыми обменялись молодые люди, Шики не понравились. Будто высоковольтная искра пробежала между ними, что больно обожгла его.
— Ну, слушаю, чем обязана? — обратилась Настя к Шики, который, соображая, что делать, впал в ступор. Чмокать в щёчку казалось смешным и глупым. Целовать по-взрослому — кишка тонка.
«Может, сказать, что у Глеба псина сдохла? Мы её на водоёме закопали, стали поминать, разговорились, выяснилось, что я авантюрист, а Гена бесплодный на всю голову тиран. Потом мы хотели познакомиться с Барсиком, но решили, что Барсик подождёт, и, так как я девственник, пришли к тебе…» — накидывал варианты Шики. — «Господи, что за пьяный бред в голову лезет? Ну, какой Барсик! Какой девственник Гена!.. Что я, чёрт возьми, такое несу?!»
— Дело в том, что сегодня Международный день дружбы, — нашёлся Глеб, видя потерянность Шики. — Отмечать такое событие вдвоём будет оскорблением данного праздника, кощунством, ошибкой…
Глеб говорил первое, что брело в голову, не беспокоясь о форме и содержании, логичности и цельности, уповая на уверенный тон и природную харизму. Тем временем за окном сверкнула молния, раздались трескучие раскаты грома, забарабанил хлёсткий ливень.
— Непременно оскорбление — это вы тонко подметили, — светилась улыбкой Настя. — Вообще, у нас с Елизаветой Антиповной были планы на сегодняшнюю ночь, но раз открылись такие обстоятельства, да к тому же родители раньше завтрашнего вечера домой не явятся, а за окном творится сущее безобразие, то лучшего варианта, как пригласить вас к себе, я не нахожу.
Шики, удивлённый тем, как всё вышло просто и складно, пошёл было в квартиру, но на пороге был задержан Глебом:
— Вначале в магазин, — пояснил он.
— Погодите, зонтик дам.

Когда ребята оказались на улице, теснясь под гламурным голубым зонтом, Шики поинтересовался:
— Ну, что скажешь?
— Да, губа твоя, Шики, не дура, — почтительно качал головой Глеб. — Хороша, чертовка, даже сказал бы слишком… И, кажется, где-то я её видел…
— В смысле?
— Не помню… Да она не в моём вкусе, расслабься.
— А-а…
— Да, кстати, — внезапно остановился Глеб и заглянул Шики в глаза. — Хочу попросить прощения за нашу первую встречу, — с чувством глубокого сожаления и искреннего раскаяния сказал он. — Фляга временами свистит, детские травмы, сам понимаешь. Но в целом я вполне адекватный, так что не пзди, а то, что ты в драке уступил, не принимай близко к сердцу, это не ты плох…
— Да всё нормально, — поспешил заверить Шики. — Ты тоже зла не держи, мы тогда пере…
— Квиты? — протянул руку Глеб.
— Квиты, — крепко пожал Шики.

В магазине взгляд Шики остановился на бутылке пива «Жигулёвское» объёмом два с половиной литра.
— Думаю, две хватит.
— Прикалываешься? — опешил Глеб, но «покер фейс» Шики говорил об обратном. — Поставь на место, дурик.
— Чё?
— Предоставь выбор мне.
После изучения ассортимента, консультации с продавщицей зрелого (компетентного) возраста, Глеб взял 4 бутылки шампанского, 2 бутылки красного вина, горький шоколад с цельным фундуком, сыр с плесенью, спелую и сочную клубнику. Весь товар средней ценовой категории и по акции.
— 963 рубля, — посчитали на кассе.
— Шики, мне буквально 950 рублей не хватает, добавишь? — сосчитав мелочь, спросил Глеб.
— Можно подумать, у меня есть выбор, — с сарказмом сказал Шики, доставая деньги.
— Не переживай, братик, сочтёмся.

Вернувшись на квартиру, ребята вместе с Настей застали Лизу Кондратьеву, сушившую волосы феном. У неё была свежая стрижка каре, которая ей шла, а также она покрасила свои блёклые «мышиные» волосы и стала жгучей брюнеткой. Правую бровь украшал свежий пирсинг, так что Шики её не сразу и признал, лишь когда она поздоровалась:
— Привет, Шиканутый, давно не виделись.

Квартира Царёвых была трёхкомнатной: спальня, детская, гостиная, в которой молодёжь и расположилась. Девчонки сидели на кожаном диване, напротив, на кожаных креслах — мальчишки, а в центре между ними находился журнальный столик, на котором стояло игристое, фужеры и закуска. Также в комнате присутствовал телевизор с большим экраном, на котором шли музыкальные клипы с канала MTV. Комната была просторная, с высоким потолком, центр которого венчала ювелирная люстра с переливающимися кристаллами. Также в углу комнаты стоял антикварный комод, а над ним висело огромное зеркало в красивой резной раме. На комоде стояла фарфоровая ваза и винтажная лампа с абажуром. Стены украшали обои в манере туманного Альбиона — элегантно простые, однотонных светлых оттенков. В общем, вся эта сдержанная роскошь и респектабельная изящность недвусмысленно намекали: личности здесь живут утончённые (не вам, челядь ущербная, чета).

Глеб, находясь под впечатлением от окружавшей его обстановки, от греха подальше отобрал бутылку шампанского у Шики, намеревавшегося открыть её самым пафосным образом, и сделал всё красиво: без суеты и хлопка, не пролив ни капли. Наполнив фужеры, вручил каждому из присутствующих.
— Позвольте, — не присаживаясь, сказал он. — С царственного позволения Шики, предлагаю, прежде чем пить за знакомство и прочие торжественные поводы, поднять бокалы за милых и очаровательных дам: Анастасию и Елизавету. До дна.

За время отсутствия юношей Настя облачилась в короткие шортики, открывающие завораживающий вид на стройные загорелые ноги. Аппетитную женскую грудь во всей красе демонстрировала майка алкоголичка. Беседовать с Настей и удерживать взгляд становилось затруднительно. Инстинкты брали своё.
Отдадим должное и Лизе. Путём особой диеты, физических нагрузок и солнечных ванн девушка приятно похорошела. Тело дышало здоровьем, кожа сияла свежестью, глаза блестели страстью. Да и гардероб её был не менее вызывающим: промокшая рубашка, обвязанная на талии, говорила об отсутствии бюстгальтера, а короткая юбка-плиссе, когда Лиза закинула левую ногу на диван, кричала об отсутствии нижнего белья. Бедный Шики, раскрасневшийся от алкоголя и возбуждения, не знал, куда девать глаза…

Когда первая бутылка была распита, девочки отправились в дамскую комнату, чтобы пошептаться и подпудрить носики.
— Французского поцелуя я дождусь сегодня или нет? — с напускным раздражением спросил Глеб. — Ты погляди, как она вырядилась — это же явная провокация!
— Серьёзно? Не знаю, волнительно как-то всё. Непривычно, нежданно…
— Что-то меня терзают смутные сомнения.
— Ты о чём?
— Ты вообще целовался?
— Тьфу, спрашиваешь!
— А если не чесать?
Шики уронил взгляд, поджал губы.
— Понятно, так я и думал.
— Да ладно, сейчас ещё подопьём, наступит подходящий момент, и я себя покажу, — не внушая доверия, сказал Шики.
— У меня есть идея лучше, — почёсывая бровь, сказал Глеб.

Как только девчонки вернулись и расселись на свои места, Шики на одном дыхании, как-то резко, с надрывом выдал:
— В «бутылочку»?!
— Я за, — согласилась Лиза.
— И я не против, — поддержал Глеб.
— Нет, — твёрдо сказала Настя. — Не хочу в «бутылочку».
Такой категоричный отказ, по мнению Шики, свидетельствовал только об одном: Настя его не любит, и даже более того — он, с его жалким видом и футболкой с принтом «Черепашек-ниндзя», ей смешон и противен. Но не успел он взгрустнуть по этому поводу и вдоволь пожалеть себя, как Настя сказала:
— Давайте лучше в «Кис-брысь-мяу» сыграем!
Возражений не последовало, лишь Шики выказал нейтралитет:
— Я не знаю, а какие правила?
За пять минут Настя доступно и доходчиво объяснила суть игры. Глеб, с позволения хозяйки, внёс кое-какие поправки, упрощения и вызвался быть ведущим.
— Шик, вставай на исходную.
Прежде чем встать спиной к дамам, Шики осушил фужер и кинул на Настю недвусмысленный взгляд. Настя же смотрела в сторону окна и что-то неразборчиво шептала. Шики был уверен: Глеб не подкачает. А это значит — первому поцелую по большой любви быть! От осознания, что это случится вот-вот, дух захватывало, сердечко лихорадило…
— Готов?
— Так точно!
— Хорошо, — сказал Глеб и указал на Лизу. — Кис?
— Мяу.
— Кис? — указал на язык, что означало поцелуй взасос.
— Брысь.
— Кис? — снова язык.
Шики медлил, боясь сделать ошибку…
«Сейчас? Или рано? Эх, как жаль, что мы не подготовились заранее…»
— Кис?!
— Э-э…
— Кис?!!
— Брысь!
— Кис? — язык.
— М-м…
Напряжение росло.
— Кис?!
Нервы сдавали.
— Кис?!!!
— Мяу! — не выдержал давления Шики. — Мяу-у, — капитулировал он.
Повисла могильная тишина.
Шики повернулся к истязателям. Заглянул в глаза Насти, пытаясь понять: радоваться ему или не стоит?
— Ну что же, — встала Лиза, оправила юбку, подошла к Шики вплотную. — Надеюсь, зубы ты сегодня почистил, — сказала она и, не дав парню опомниться, начала страстно и вожделенно лобызаться (по-другому это, увы, не назовёшь).

Таким чудным образом случился исторический момент — состоялся первый взрослый поцелуй Шики. Не по большой любви, как он того желал. Не так, как воображалось в суровых фантазиях, свирепых мечтаниях. С человеком враждебным, ненавистным, испившим столько крови… Сказать, однако, что было неприятно, что было противно, будет преувеличением, согрешением против истины. Сказавший так — лгун и врунишка.

Процесс затянулся, лобызавшиеся явно увлеклись, поймали кураж. Когда кислорода стало катастрофически не хватать, на помощь пришла Настя.
— Довольно, кажется, — сказала она и, когда пара рассосалась, хмуро добавила: — Я не хочу больше играть. Лиза, на пару слов.

Оставшись наедине, Шики возмутился:
— Что за подставы, дружище?!
— Так и знал, что не поймёшь и не оценишь, — невозмутимо ответил Глеб. — Никаких подстав — это было полезно, для опыта.
— Опыта?
— Да, чтобы с Настей не облажался.
— Гм, Настя вообще больше играть не хочет.
— Это же ревность, дурачок! Радоваться надо, а не предъявы кидать.
— Думаешь? — повеселел Шики. — Блин, эта дура меня всего обслюнявила… Как я смотрелся?
— Как в кино.
— Серьёзно?
— Дам тебе ещё один совет…

Как только девчонки вернулись и расселись на свои места, Шики на одном дыхании, как-то резко, с надрывом выдал:
— Ну что, в картишки на раздевание?
— Я за, — согласилась Лиза.
— И я не против, — поддержал Глеб.
— Нет, — твёрдо сказала Настя. — Не хочу в картишки.
Такой категоричный отказ, по мнению Шики, свидетельствовал только об одном — Настя потеряла к нему всякий интерес. Конечно, поцеловавшись с Лизой, он оскорбил её чувства, ранил хрупкое сердце, наплевал в душу…
Изменник! Иуда! Авантюрист! Только Шики начал упражняться в самобичевании, как Настя сказала:
— Давайте лучше потанцуем.
— Белый танец, — объявила Лиза, после чего поставила фужер и пригласила Глеба.
Настя, смотря на Шики, пожала плечами.
— Шики, не знаю как по батюшке, вы же не откажете даме? — проворковала она, протягивая руку.
— Разумеется, — сказал Шики, чувствуя, как лицо предательски пылает.
Выдерживая пионерское расстояние, держа руки на талии, Шики не осмеливался заглянуть в изумрудного цвета глаза. Движения Насти были легки и грациозны, чего не скажешь о Шики, который двигался как Буратино, не попадая в такт. И тут нет ничего удивительного, ведь та сумасшедшая близость, упругость наэлектризованного тела, пьянящий аромат духов и прочей химии парализовали волю. Пока Шики собирался духом, чтобы хотя бы встретиться глазами, песня закончилась. Но не успел он выдохнуть с облегчением, как вновь заиграла медленная композиция — легендарный хит из художественного фильма «Титаник». Это был любимый фильм, десятки раз просмотренный, любимая песня, сотни раз прослушанная. Сладкий голос Селин Дион подействовал самым магическим образом, придал сил и уверенности. Шики резко и грубо прижал Настю вплотную. Чувствуя, как грудь девушки увеличивается в размерах, Шики наконец-то, волнующе, с претензией обольстителя, посмотрел в лицо. Прочитав во взгляде шаловливую игривость, он закрыл глаза, потянулся выпученными губами вперёд... Когда до контакта оставалось совсем ничего, жалкий миллиметрик, в доме взял и погас свет. Стало темно и тихо.
— Твою мать! — грубо выругалась Лиза.
«Момент упущен», — с сожалением думал Шики.
— Без паники, привычное явление в этом грёбанном доме, — причитала Настя, направляясь к выходу в коридор. Через минуту вернулась, держа в руках зажжённые восковые свечи. — Да будет свет.

— О, мы как раз планировали погадать ночью, — вспомнила Лиза. — Атмосферка подходящая. А?
Глеб безразлично пожал плечами, а Шики пребывал в прострации…
Настя принесла какие-то экзотические карты и, когда все уселись по своим местам, спросила:
— Есть желающие узнать, какое славное будущее ему заготовила судьба?
Желающих, однако, не оказалось.
— Смелее же, ну? Чего такие трусихи? — переводила Настя лукавый взгляд с Глеба на Шики. Глеб был непоколебим, а вот Шики на провокацию повёлся.
— Давай я, — с вызовом сказал он.
После несложных, но душных манипуляций с картами, Настя с самым серьёзным и строгим выражением лица, голосом обречённой неизбежности поведала:
— Нелёгкий путь ждёт тебя, Шики. Очень часто ты будешь совершать роковые ошибки и падать. Но тем самым ты будешь открывать в себе скрытый потенциал, могучую силу, ещё не пробуждённую, дремлющую. А потому снова станешь подниматься, а потом снова падать, чтобы опять подняться ещё выше. И чем выше ты будешь подниматься, тем больнее будет падать. В итоге ты так сильно упадёшь, покалечишься духовно и физически, что больше не поднимешься…
— Гадание просто пушка, — не сдержался Глеб. — Никакой конкретики, одна вода. Падать-подниматься, падать-подниматься… Давайте оставим эту чушь и продолжим уже тупо бухать.

Четвёртая бутылка, по канону, была открыта с громким хлопком, а вылетевшая пробка, срикошетив от потолка, на радость присутствующим, угодила Лизе в нос. Несмотря на боль, девушка нашла в себе мужество скрыть негодование и посмеяться со всеми.
— А как вы познакомились, мальчики? — эротично покусывая клубнику, спросила Настя.
Невинный на первый взгляд вопрос заставил понервничать Шики, и он осушил фужер шампанского одним глотком.
— Думаю, гордость не позволит моему другу рассказать ту памятную встречу, поэтому это сделаю я, — сказал Глеб.
«Пропал», — думал Шики, стушёвываясь и уменьшаясь в размерах.
— Это был солнечный день, день нашего с матерью переезда в новый для нас район, — с воодушевлением начал повествование Глеб. — Несмотря на ясную весеннюю погоду, на душе было мрачно и тоскливо, ведь мы вынужденно уехали с Ягров, подальше от любимого мною моря. Вечером, уставший и обессилевший от тяжёлой работы, я решил поднять себе настроение и отправился в магазин за чипсиками. На перекрёстке нарвался на неприятную встречу. Двое отбитых на голову отморозков стали приставать, требовать денег, угрожать расправой. Я был не в том состоянии, чтобы трезво оценить ситуацию, а потому имел неосторожность грубо выразиться, чем вызвал ответную агрессию. Меня повалили на землю, я прикрыл голову руками, ожидая безжалостных ударов. И в этот самый момент появился Шики. Сказав загадочную фразу: «Левый коронный, правый похоронный», он прописал двоечку одному из отморозков (бац-бац), тому, что был крупнее, отправив тем самым в глубокий нокаут. Второй тут же, без раздумий, кинул товарища, только пятки сверкали. Шики протянул мне руку, помог подняться, представился. Я представился в ответ, мы поручкались, и с того самого момента стали не разлей вода.
— Ты же прикалываешься? — не верила услышанному Лиза. — Ты же только что это сочинил?
— Нет, — невозмутимо врал Глеб, наполняя фужеры. — Истинная правда, — настаивал он, и, вручив фужеры, провозгласил: — Тост — за спасителя моего, за бесстрашного героя Шики.
— За Шики, — сказала Настя, отпила и то ли насмехаясь, то ли всерьёз добавила: — А я всегда знала, что, несмотря на внешнюю скромность, Шики по натуре своей доблестный рыцарь.
— Не знаю, а я искренне поражена, — призналась Лиза. — Удивил, Шики, удивил.
— Да что там, бывает…

Время близилось к полуночи. Город окутала тьма. Кто-то уже давно спал сном праведника, кто-то только отходил ко сну, а в квартире Царёвых пирушка принимала обороты самой натуральной вакханалии.

— А почему бы нам снова не поиграть в «Кис-брысь-мяу»? — предложил хорошо расхмелевший Глеб.
— Не хочу «Кис-брысь-мяу», — сказала Настя. — Хочу в «бутылочку».
— Давайте в «бутылочку», — согласился Глеб. — Только предлагаю поднять ставки — вместо поцелуя парочка уединяется в отдельной комнате на 10 минут. Идёт?
— А это ещё зачем? — заволновался Шики.
— Ну, это каждый сам решит, в том и интрига, — пояснил Глеб.
— Да всё, все согласны, — сказала Настя и, освободив столик от всего лишнего, положила на центр пустую бутылку. — Я первая.
Когда в полной тишине, затаив дыхание, все следили за крутящейся бутылкой, ожидая кульминационного момента, приговора судьбы, Шики взывал ко всем богам, в которых и не верил, но обещал, в случае удачи. Богов, однако, ультиматум не устроил — горлышко остановилось на Глебе.
«Дьявол!» — чуть не вырвалось у Шики, который не хотел верить в случившееся и который до конца ждал, что Глеб или Настя, кто-нибудь из них, обязательно как-нибудь откажутся или предложат переиграть.
Увы.
Глеб отпустил какую-то пошлую остроту, Настя также пошло и вульгарно посмеялась, после чего они дружно удалились. Шики сие происходящее казалось каким-то неправильным, неестественным, сказочным и бесчеловечным по отношению к нему.

Как только двери затворились, Лиза тут же примостилась на колени Шики.
— Давай выпьем, — предложила она, разливая остатки вина.
— Давай, — равнодушно ответил Шики, подставляя фужер.
Минут пять или больше Лиза что-то говорила, но для Шики её не существовало в тот момент, всё своё внимание он концентрировал, чтобы постараться услышать, что происходит за стеной. Ему хотелось, конечно, вежливо попросить прикрыть рот, но воспитание не позволяло.
— Шики, а тебе говорили, что ты ужасно красив? — сказала внезапно Лиза, проведя кончиками пальцев по румяной щеке. — Какие скулы, какие правильные черты, линии, и даже эта дурацкая футболка сидит на тебе — прекрасно…
Лесть подействовала, Шики на мгновение забыл о своих душевных муках и терзаниях.
— Ужасно, ужасно красив, — Лиза поставила фужер на стол, после чего нежно чмокнула Шики в лоб. — Ужасно…
Отпуская шёпотом комплименты, Лиза сопровождала их распалёнными поцелуями, опускаясь всё ниже, к губам. На мгновение время остановилось, Шики подумал: происходящее не есть хорошо. Настя с Глебом явно просто разговаривают, ведь не может же Глеб, зная о его чувствах, так подло с ним поступить?
«Нет, так быть не должно, и неправильно всё это!» — решил в итоге Шики, однако сил сопротивляться соблазну он не находил. Вот если бы кто помог!
Лошадиные губы приближались к цели. Когда до контакта оставалось совсем ничего, жалкий миллиметрик, в доме взяли и дали свет.
Шики воспользовался моментом и, отпихнув Лизу, вскочил на ноги.
— Ты куда это? — не поняла Лиза.
— Электричество дали, — сказал Шики, полагая, что это всё объясняет.
— И что с того?
— Ну как? Разве мы не должны ребятам об этом сообщить?
— Зачем? Не надо им мешать.
— По-моему, 10 минут уже прошли, — не сдавался Шики.
— Прошу тебя, не тупи. Ты думаешь, они там в шахматы играют? Нельзя же быть таким наивным, Шик.
Слова Лизы будто обухом по голове ударили. Плюс ещё слова песни, доносившиеся из телевизора, подсыпали соли:
«А он тебя целует, говорит, что любит,
И ночами обнимает, к сердцу прижимает…»
Понимая, что продолжения не будет, Лиза стала ехидно подпевать: «А я мучаюсь от боли со своей любовью…»
Провокация сработала. Шики совсем растерялся, не понимая, как ему быть и что делать.
— Я в туалет, — сказал он. Выйдя в коридор, наскоро обулся, отворил входную дверь и что есть силы хлопнул на прощанье.

Через четверть часа был дома. Он снимал обувь, когда в коридор вышла мать.
— Сыночка пришёл, — сказала Ольга Владимировна, не заметившая, будучи под хорошим градусом, особого блеска глаз чада. А капли дождя маскировали предательские слёзы на щеках.
— Мамочка, — сказал Шики, после чего крепко обнял женщину, прижался мокрой головой к груди и не спешил отпускать. — Мамочка...