Охота на Чебурашку или Заповедник ностальгии

Охота на Чебурашку или Заповедник ностальгии

История о том, как взрослые люди устроили квест по Петербургу в поисках плюшевого детства.


Санкт-Петербург встретил Максима, известного немецкого писателя российского происхождения, привычной ему, но давно уже забытой серо-перламутровой дымкой. Он остановился у своих институтских друзей, с которыми активно переписывался все эти годы. Пятнадцать лет разлуки с городом Марина и Сергей решили компенсировать за один уик-энд. Они гуляли, вспоминали институт, смеялись над старыми историями.
Максим, обычно сдержанный и ироничный, постепенно оттаивал. Они шли мимо кирпичных стен, и Максим вдруг замер.
— Стойте! Здесь же была «Пышечная»! Та, где мы после сессий по пять штук уплетали!
— Максим, её снесли очень давно.
— Снесли? — Максим содрогнулся, как от личной обиды. — Они что, и «Гигант» на «Люксовый синема-холл» переименовали?
— Ещё в девяностые годы. Теперь он называется «Гигант-холл».
Он молчал минуту, переваривая крах всей цивилизации.

— Знаете, чего мне там дико не хватало все эти годы? — вдруг философски произнёс он, делая паузу у Аничкова моста, — Кроме вас, конечно.
— Пельменей? Пышек с пудрой в пышечной на Желябова? Белых ночей? Мостов? — сыпала вариантами Марина.

— Чебурашки, — торжественно заявил Максим. — У меня в берлинском кабинете пусто. И душно. Ему нужен хранитель. Настоящий, ушастый. Это же последний свидетель нашего детства, который не превратился в фьюжн-бар.
Сергей фыркнул:
— Ты же пишешь мрачные триллеры! Твои герои разбираются с внутренними демонами, а не с плюшевыми...
— Именно потому! — оживился Максим. — Чебурашка — идеальный антидот. Он — воплощение нелепой, чистой доброты из мира, где врага можно победить, просто спев песню про голубой вагон. Мне необходим этот контрапункт. Купим?

Так начался квест. Пять магазинов, от гламурных бутиков до скромных «Детских миров». Везде — единороги, герои Marvel, какие-то светящиеся попрыгунчики. Ни одного Чебурашки.
— Вымирающий вид, — мрачно констатировал Сергей. — Как зубры или совесть.
В бутике милых игрушек их встретила девушка в очках-велосипедах.
— Чебурашку? А что это? Новый бренд из Кореи?
— Дитя советско-японской дружбы, — мрачно пояснил Сергей. — Технологии семидесятых годов прошлого века...
В сувенирной лавке у Дворцовой площади им предложили матрёшку-Шрека.
— У нас есть матрёшка-Путин, матрёшка-Байден, — ликовал продавец. — Хотите, соберёте саммит?
— Нам бы матрёшку-крокодила Гену, — пробурчал Максим. — Но чтобы внутри Чебурашка.

Отчаяние начало сгущаться, как питерские сумерки, когда они увидели Его. У входа в гигантский детский универмаг стоял архаичный, поблёскивающий жёлтыми огоньками автомат. За стеклом, среди прочего пластикового счастья, сидел он. Скромный Чебурашка, плюшевый, с коричневыми ушами и большими глазами, полными экзистенциальной тоски узника.

— Это знак, — прошептал Максим с огоньком в глазах, которого Марина не видела со времён их студенческих авантюр, — Такого в Берлине нет. Это аутентичный опыт!

Следующие полчаса стали временем великого унижения. Две взрослые, солидные личности (Марина — успешный архитектор, Максим — мировая литературная величина) азартно швыряли в жерло автомата монеты, координировали действия, кричали: — Левее! Нет, правее! Давай! — пока механическая клешня бессильно шаркала над бесценной добычей.
Сергей скептически смотрел на их попытки заполучить Чебурашку.
— Помнишь, в парке Горького, чтобы «Экстра» выиграть, мы всей группой скидывались? — вспомнила Марина, нажимая на кнопку.
— Помню. И так же проигрывали, — хмыкнул Сергей. — Ничего не изменилось. Только «Экстра» подорожала.
Из тени возник охранник, мужчина лет пятидесяти пяти с лицом, видевшим всякое.
— Граждане, — с неподдельным интересом произнёс он, — вам сколько лет-то? Ребёнка ждёте? Или просто психиатр в отпуске?
— Мы охотимся на детство! — парировал Максим, не отрываясь от стекла.
— Ну, детство у нас в отделе плюшевых игрушек, третий этаж, продаётся, по акции — равнодушно бросил охранник и удалился, покачивая головой.
Наступила тишина. Кошелёк опустел, а Чебурашка по-прежнему сидел за стеклом, словно дзен-мастер, наблюдающий за суетой мира.
— Я ненавижу прогресс, — тихо сказал Максим. — Раньше было проще. Стоял мужик с баяном и медведем, дал рубль — медведь сплясал. И ты знал, куда ушли твои деньги.
— Медведи сейчас, Максим, на Урале криптовалюту майнят, — вздохнул Сергей.
Они побрели внутрь магазина, на третий этаж. И там, среди полок, их ждало откровение. Целый стеллаж! Чебурашки разных размеров, от крошечных брелоков до полуметрового великана.
— Да он… он, как докторская колбаса в девяностые! — растерянно выдохнул Максим. — Его просто продают.
Они выбрали самого большого, самого лохматого, с бархатными ладонями. Максим прижал его к груди с видом Колумба, нашедшего Индию.
У кассы Марина, наконец, не выдержала.
— Максим, признавайся. Чебурашка для кого? Он для кабинета? Или ты скрываешь от нас внезапно обретённого ребёнка? Или это подарок таинственной незнакомке?

Максим повернулся к ним. Его лицо, обычно такое замкнутое и умное, озарила блаженная, почти детская улыбка. Он потрепал Чебурашку по голове.
— Конечно… для меня. Он будет сидеть в кресле напротив и слушать, как я сочиняю очередную «мрачнятину». Мой молчаливый редактор, личный критик. И ушастый.
С ним я, наконец-то, напишу бестселлер, понятный всем, у кого было советское детство. Или его ностальгическая реконструкция.
У Марины буквально подкосились ноги. Она, схватившись за стойку с жвачками, захохотала так, что с соседней витрины упал единорог. Это был смех, вырвавшийся из глубины пятнадцати лет — смех над абсурдом, над ностальгией, над тем, как взрослые мужчины ищут спасения в плюшевых реликвиях детства. Она не смеялась так, кажется, со времён того самого института.

— Понимаешь, — сквозь смех выдохнула она, — я думала, ты стал серьёзным немцем. А ты… ты просто забыл Чебурашку в России! И приехал его забирать! Ты забыл здесь часть мозга! Ту самую, что отвечает за «Ну, погоди!» по воскресеньям и звуки «Пионерской зорьки» по радио.
Максим, не отпуская игрушку, улыбался.
— Самые важные отделы мозга мы забываем не в самолетах, Марусь, — парировал Максим, поправляя Чебурашке ухо. — Мы забываем их во времени. Я сегодня просто сделал томографию, нашёл пропажу и вернул кусочек своего детства.
Они вышли на улицу. Питерский ветер трепал волосы и уши Чебурашки, который теперь гордо восседал на руке у знаменитого писателя. Охранник у входа, увидев их, медленно поднял большой палец вверх.

— Ладно, — сказал Максим, оглядывая их. — Следующая точка ностальгии. Может, попробуем найти газировку «Буратино» за 15 копеек?
— Её нет, — мрачно сказала Марина. — Но есть крафтовый лимонад «Ностальжи» за 250 рублей. В стеклянной бутылке «под те самые».
— Идём, — решил Максим, бережно усаживая Чебурашку в сумку. — Но только если у них есть ситро в автомате, где стакан надо держать руками. Иначе — не аутентично.
И они пошли дальше, уже вчетвером, если считать ушастого, в поисках того самого вкуса, которого, может, и не было никогда, но который теперь был нужен, как воздух. И как ни странно, с плюшевым свидетелем в руках искать его стало веселее.

А Максим уже планировал новую книгу. Её главный герой, угрюмый детектив, будет расследовать самое запутанное дело в своей карьере — похищение плюшевого игрушечного крокодила из детсада. И его единственным помощником будет… молчаливый, ушастый напарник.
Первую главу он напишет через неделю. Как только устроит Чебурашку в берлинском кресле.