Тень Страха. Глава 20

Я с самого детства с трудом выносила чужие приказы. В основном потому, что их было чересчур много, и они ограничивали буквально во всем, от поведения до внешности. Пока была ребенком, обижалась, но терпела. Когда начала осваивать ведьминский дар — охотно давала отпор. Даже бабуля Лиз быстро поняла: мелкую ведьму лучше не выводить из себя лишний раз. Поэтому приказной тон, которого опасался даже ее собственный сын, со мной использовала в исключительных случаях.
 
К сожалению, одному Гончему все это было совершенно неведомо.

Я бы, пожалуй, послала его куда подальше, услышав за завтраком непреклонное «доедай — и в библиотеку, жду там». Но… Какой смысл в том, чтобы отвести душу всего на секунду? Насколько я понимала, так или иначе предстоит поведать этому типу о темных делах бывшего покровителя, сама же обещала. Приятного в этом разговоре будет немного, зато пользы, надеюсь, существенно больше.

И все же кофе пила до тех пор, пока он не превратился в ледяную мерзкую жижу.

Стоило мне пройти в библиотеку, сделав вид, будто просто почитать зашла, но ни в коем случае не по приказу явилась, как Гончий оскалился в странной ухмылке. Он развалился все в том же кресле, лениво постукивая пальцами по подлокотнику. На другом, перевернутая вверх корешком, лежала раскрытая книга. Похоже, он все это время не бесился от вынужденного ожидания, а нашел себе занятие. Даже не знаю, нравится ли мне это. Рассматривая его жизнерадостный и неуместный оскал, сперва я непонимающе нахмурилась, а потом вдруг осознала: этот гад меня провоцирует. В памяти мгновенно вспыхнула вчерашняя угроза про «утреннюю улыбку». Вслед за ней вспыхнула и я.

— Черта с два, — прошипела вполголоса, но достаточно громко, чтобы при желании он мог услышать.

У меня до сих пор в ушах звенел ржач Асмодея. Я ведь и правда еще до завтрака рванула к нему со своей просьбой. Друг, чтоб его последняя суккуба отшила в момент острой нужды, полюбопытствовал, откуда у меня столь странные мысли, что кто-то из демонов решит позаимствовать мой облик. Врать было бесполезно, пришлось признаться. И еще какое-то время наблюдать безумное веселье демона, одинаково впечатленного как моей шуткой, так и реакцией Гончего. Впрочем, это была малая плата за обещание установить нужный запрет.

Гнусный тип продолжал широко улыбаться, чуть склонив голову набок, словно смакуя произведенный эффект.

— Зубы на засохнут? — я остановилась напротив него, сохранив как можно большую дистанцию, скрестила руки на груди. Садиться на хотелось — так невозможно было смотреть на него сверху вниз, а сейчас это было принципиально.

— Ты сегодня не весела, — покачал головой мужчина. По дрогнувшим уголкам губ было нетрудно догадаться, что его происходящее весьма забавляло. Ей-богу, будь проклят тот момент, когда я решила над ним подшутить. Кто же знал, что придется так отчаянно пожалеть?! — Зато я…

— Черта с два, — повторила резко, на этот раз специально для него. — Я не куплюсь на дешевую уловку. Будем препираться или перейдем к делу?

— Что делает Вильгельм? — Гончий, за что ему все же маленькое, но спасибо, быстро переключился. Улыбка исчезла, лицо снова стало спокойным, сосредоточенным. Как будто он щелкнул внутренним тумблером. Я тоже так умела, на наблюдать подобный эффект со стороны было не особо приятно. Даже немного жутковато.

Мужчина подался вперед, оперся локтями на бедра и свесил сцепленные в замок руки между коленей. Пристальный взгляд грозил просверлить во мне дыру.

— Ты сильно всполошилась, когда поняла, что происходит, — продолжил он. — Вокруг мальчишки стало просто не продохнуть от демонов и охранных чар.

Наблюдательный гад. Зачем только расспрашивает? Смотрел бы себе дальше, глядишь и сам бы во всем разобрался. А мне бы не пришлось ничего рассказывать, рискуя коснуться чересчур личной темы.

Я задумчиво прикусила губу, изучая глазами узор ковра перед собой. К дьяволу, чем дольше молчу, тем дольше эта пытка продлится.

— Если я правильно понимаю, а это так, старый козел снова взялся за свои эксперименты по созданию идеального стража своей власти, — тяжело говорить о том, где у самой куча вопросов, но хотя бы начало положено. — Для этого ему нужна основа — ребенок алата, и дополнительные составляющие — жизненные нити других существ. В данном случае он, судя по всему, решил использовать других алатов с разным даром. Наверное, все же решил взяться за воскрешение легенды, как всегда хотел.

— Перевертыши тут при чем? — деловой тон Гончего слышался более угрожающим, чем хотелось бы.

— Расходный материал, — пожала плечами, пройдясь из стороны в сторону. Пальцы непроизвольно сжались в кулак, но я быстро разжала их, чтобы не показывать ничего лишнего. — В теории, их способность к метаморфозам должна помочь алату пережить трансформацию, оборотни и метаморфы самые гибкие.

— Давай-ка по порядку, — мужчина нахмурился. Его сосредоточенность казалась почти физическим давлением. Я вроде рассказывала о том, что делает бывший покровитель, но ощущала, будто каюсь в собственных грехах. Интересно, это особенность Гончих или проблема во мне? — О какой легенде речь?

— Есть одна сказка для алатов, — я начала ходить из стороны в сторону, потому что стоять неподвижно было некомфортно. Да и скрывать напряжение, сковавшее плечи, так было проще. — Мол, когда-то среди первых из нас были настолько сильные, что имели не один дар, а легко переключались между самыми разными чувствами. Как по мне — чушь, так же и спятить недолго. Кроме того, почему-то не осталось никаких тому свидетельств. Вильгельм же верил, что раз обретая статус Мастера, алат получает в сущности дополнительный дар, значит, возможен и дальнейший рост в этом направлении. Главное, чуть подтолкнуть.

— Подтолкнуть — то есть создать искусственно? — сообразил мужчина. — Как он это хотел провернуть?

— Детали мне неизвестны, — я продолжила вышагивать из стороны в сторону. Говорить, не глядя на лицо Гончего, было как-то проще: можно было представить на его месте Аса или вообще сделать вид, что это диалог с самой собой. —  Записи по поводу экспериментов Вильгельм держал в тайне. Даже от меня. Я не знала, где они хранятся, что в них. Собственно, всем, что связано с этими экспериментами занимались другие члены свиты. Фактически тот, кого назначали на это место даже мне не подчинялся, исключительно напрямую Вильгельму. Насколько я смогла понять общий принцип, он использовал анимистическую магию. Отбираешь чью-то жизненную нить, «пришиваешь» подопытному. Затем так же с другой нитью, так что процесс выходит долгий. Финальный этап, это отобрать у одного алата его дар и передать другому. Повезет — приживется.

— А не повезет? — холодно уточнил Гончий.

— Вообще-то ни разу и не повезло. Иначе откуда вокруг тюрьмы столько холмиков? Побольше от расходников, парочка поменьше — от невезучих подопытных.

— Но ты ведь жива.

Я споткнулась на ровном месте. Неверяще покосилась на мужчину, но тот и не подумал как-то смягчить сногсшибательный эффект своих слов.

— Да брось, — он поднялся на ноги и медленно подошел ближе. Теперь мне снова пришлось смотреть снизу вверх. Я даже невольно вздернула подбородок выше, чем нужно. — Я родился ночью, но не вчера, а несколько веков назад.

— Слабое объяснение, — с трудом проглотила комок в горле.

— Милая, я Гончий, практически всю жизнь положил на работу в Гильдии, — мужчина вроде бы не пытался бравировать этим, просто пояснял. — Если не могу сопоставить твой рассказ и Пандорру — грош мне цена. Собственно, теперь кое-что встает на свои места, а где-то напротив. Насколько я понимаю, физические изменения при проявлении Пандрорры — это от перевертышей?

Можно было понять его вопросы. Можно было признать его догадливость. Но я в этот момент ощутила себя практически голой. И мне совершенно не нравилось, куда сворачивает наш разговор.

— Кажется, мы обсуждали моего бывшего покровителя, — попыталась уйти от ответа. — Тебе интереснее пресечь дальнейшие его преступления? Или копаться в прошлом?

Повисло гнетущее молчание. Гончий сделал шаг ближе — ровно настолько, чтобы я ощутила горьковато-сладкий аромат мыла, смешанный с запахом куртки. Спасибо, что не цветочный.

— Копаться в твоем прошлом, — невозмутимо произнес он.

Я отступила на полшага назад, удивленная признанием. Мужчина двинулся вперед, не приближаясь еще больше, но удерживая расстояние между нами ровно таким, что я не чувствовала себя свободно.

Проклятье, этому типу вообще неведомо понятие личных границ.

— Ты сказала, что не знаешь деталей о том, что делал Вильгельм, не заведовала этими экспериментами, выживших нет. Но при этом все же умудрилась сделать какие-то выводы. Можешь отрицать, но я уверен, что на личном опыте.

Дура. Как есть — дура. Надо было продумать каждое слово.
 
— Поклянись, что никто не узнает о твоих догадках, — сорвалось прежде, чем я успела прикусить язык.

— Почему? — вопрос был простым, тихим, но нервировал до дрожи.

— Не хочу, чтобы кто-то знал о моих… особенностях.

— Удовлетвори мое любопытство — тогда решим, — Гончий снова склонил голову набок, изучая меня внимательным взглядом.

Пауза повисшая в воздухе, была словно туго натянутая струна — тронь, и завибрирует.

Он снова оказался слишком близко. Вел себя слишком уверенно. Самое дерьмо — он понимал, что мыслит в верном направлении. Каковы у меня были шансы на ходу убедительно солгать?

— Спрашиваю не из праздного любопытства, — мужчина попытался убедить, но как по мне, это больше походило на стремление выдавить ответ любой ценой. — Без обид, это профессиональный интерес, не личный.

— Твой интерес касается моего личного дела, — я помотала головой. — То, что ты спрашиваешь, не имеет отношения к заданию от Гильдии.

— Я сам решу, что к чему имеет отношение, — хмыкнул Гончий. — И все равно буду копать в этом направлении, чтобы все выяснить. Но сейчас даю тебе шанс выбрать, что мне позволено знать.

— Ладно, — я выдохнула, словно собиралась нырять, и отошла от мужчины. На этот раз, к счастью, он остался на месте, просто развернулся всем корпусом вслед за мной. — Да, ты прав, Пандорра — дело рук Вильгельма. Первый раз это была жизненная нить другого алата с таким же даром, просто чтобы проверить, изменится ли во мне хоть что-то. Во второй раз Вильгельм попытался передать мне силу сразу нескольких перевертышей. Фактически я уснула, а когда пришла в себя, услышала, что в процессе что-то пошло не так, больше моей жизнью рисковать не будут, потому что свите я нужнее живой. Какое-то время Вильгельм вообще считал, что ничего не вышло. Но случился первый раз, когда я вышла из себя, стало понятно, что ритуалы сработали. Просто не так, как предполагалось.

— Как давно? — по сухому голосу Гончего мне показалось, что он действительно спрашивает чисто ради информации.

— Спросил бы что полегче, — поморщилась я, но задумалась. — Больше трех веков назад.

— Три сотни лет?!

— Чуть больше, говорю же, — не поняла я его изумления. — А что?

— В Гильдии от силы хранится упоминаний пять о Пандорре, — мужчина посмотрел на меня так многозначительно, будто из его слов что-то должно было проясниться. — Я за время нашего знакомства видел ее дважды. Как такое возможно?

— Я не особенно-то давала ей волю, — пожала плечами и снова отвернулась. Интереса ради бросила взгляд на корешок книги, что читал Гончий до моего появления. К своему ужасу поняла, что это та самая, что я читала в тот вечер, когда он застал мой кошмар. «Любовные чары: лекарство или яд». Ну твою же мать. Прочистив горло, постаралась сделать вид, что все в порядке.  — После первого срыва как-то не было желания. Со временем научилась затыкать ее куда подальше, Дора вырывалась только в крайних случаях.

— Почему ты хочешь скрыть ее происхождение? — либо он был не столь наблюдателен, как я подумала, либо контролировал себя куда лучше.

— Потому что если кто-то узнает о том, что мы — единое целое, на меня повесят еще и все то, что приписывается ей, — я обернулась к Гончему. То есть он весь из себя такой догадливый, но очевидных вещей не понимает?

— То, что творила Пандорра — не твоя ответственность, — покачал головой мужчина. — Суд Вечности не требует наказывать тех, кто не ведал, что делает.

Что я там думала? Что мне не нравится его пристальный взгляд пытливого следователя? Стоит внести поправки: нынешний сочувствующий оказался еще хуже.

Запечатлев в памяти этот дивный образ сопереживающего шантажиста, я невольно рассмеялась.

— Для справки, во избежание недоразумений, — легонько постучала себе по солнечному сплетению, где все еще клокотал смех. — Я не бедная-несчастная жертва злодейского плана. Мое участие в экспериментах было исключительно добровольным, я сама просила Вильгельма сделать это.

— Зачем? — поморщился Гончий, будто услышал или увидел что-то гадкое.

— Сила, — развела руками. — Мне нужно было больше сил, чтобы забраться на вершину пищевой цепочки. Да, способ оказался так себе, но действенный: сперва я научила свиту Вильгельма гадить в штанцы, не успевая снять, а в итоге возглавила ее.

— Я видел проявление Пандорры, — кажется, мужчина мне не верил. — Ты не выглядела счастливой тем, что она творила.

— Чтобы ты понимал: мне нравится эта сила, — я криво усмехнулась. — Не нравится утрата контроля. Хотелось бы запускать когти во врагов осознанно, а не приходить в себя посреди побоища или после. Но не переживай, я над этим работаю.

— Просто интересно, ты сейчас честна или пытаешься играть на публику? — прищурился Гончий.

— Ты же не вчера ночью родился, — дернула я бровью. — Догадайся. Или грош тебе цена.

— Хорошо, вернемся к началу, — мужчина тяжело вздохнул, но проигнорировал поддевку. — Ты полагаешь, что Ричард нужен Вильгельму для нового эксперимента?

— Да. Он ребенок алата, Вильгельм считал, что они более устойчивы изначально.

— Почему ты так задергалась, когда узнала о похищениях?

— Последние метаморфы пропали меньше недели назад, — я с трудом подавила собственное желание вздохнуть с облегчением. Хвала богам, мы оставили в покое мои темные секреты. — Для анимистических ритуалов материал нужен свежий. Максимум двухнедельной давности.

— У Вильгельма ведь может быть и другой подопытный? — Гончий задумчиво нахмурился.

— Может, — не было смысла спорить с очевидным. — Но я предпочитаю перестраховаться, чем потом рвать на себе волосы от сожалений.

— Вот еще момент: откуда такая уверенность в использовании анимистики? — поток вопросов от мужчины начинал раздражать, хотя и был довольно обоснованным.

— Я в последние годы перелистала кучу книг, что касаются алатов и магии, передающей силу от одного к другому. Анимистика подходит больше всего. По крайней мере, из того, что я читала. Было бы неплохо найти больше информации о происхождении алатов, но с этим большие проблемы.

— Подытожим, — Гончий снова попытался сократить расстояние между нами, но вдруг остановился, едва сделав шаг. Правильно, иначе мы рисковали истоптать ковер до дыр. — У нас есть пропавшие метаморфы, твое предположение об экспериментах Вильгельма. Какова вероятность, что перевертыши еще живы?

— Теоретически —  возможно, — я попыталась понять, к чему он клонит.

— Ты сможешь отыскать их на месте или хотя бы задать направление?

— Вряд ли, — понадобилось не меньше минуты, чтобы ответить. — Я могла бы попытаться выйти на след алатов, что причастны к похищению, но для этого надо знать, кто из свиты там был. Если повезет, и это кто-то из знакомых мне — смогу вычислить гада.

— Попробую узнать что-нибудь у своего товарища, — задумчиво кивнул Гончий.

Я только фыркнула.

— Ты говорил, что твой друг не из ближнего круга Вильгельма. Ему к таким данным путь закрыт.

— Есть другие предложения? — мне показалось, что мужчина чуть разозлился. — Или просто очередная критика?

— Дам тебе список алатов, пусть твой товарищ вычеркнет тех, кто уже не входит в свиту, а по оставшимся выяснит, где они чаще всего бывают, — я прошла к секретеру позади Гончего, отыскала ручку, лист бумаги и принялась записывать имена. — Возможно он сможет указать, кто сейчас является личным помощником Вильгельма, — я отдала листок мужчине.

— То есть все, что мы сейчас можем — закинуть список моему другу и ждать чуда? — он махнул бумагой в воздухе, потом свернул ее пополам и сунул в карман куртки. — Отлично. Очень действенно.

Прозвучало как-то чересчур саркастично. В чем-то я его понимала: нелегко сидеть ровно на заднице, ничего не делая, когда на кону стоит чья-то жизнь.

Проследив взглядом за Гончим, который дерганным движением руки убрал с лица длинные пряди, я нерешительно прикусила губу.

Молчи, Лина, просто молчи. Ты сказала даже больше, чем стоило.

— Можно еще попытаться поговорить кое с кем из алатов-отступников, — все же вырвалось у меня. И буквально услышала, как мой здравый смысл застонал от разочарования. — Я знаю одного алата, который наверняка в курсе дел свиты.

— Насколько это безопасно? — нахмурился мужчина, пропустив тут часть, где ему бы стоило сказать, что я и без того сильно помогла.

— Относительно.

— Спрошу иначе: насколько это безопасно для тебя? — недоверчиво выгнул бровь Гончий. — Или получится как с тюрьмой Вильгельма — все шишки тебе, а я — мудак?

— В принципе, я только за, если в этот раз шишки возьмешь себе, — легонько дернула плечом. Мог бы после первого вопроса помолчать чуть подольше, сошел бы за приятного мужчину.  — Хотя ты все равно останешься муд…

— Стоило включить в сделку пункт об оскорблениях, — он ткнул в мою сторону пальцем, останавливая на полуслове.

— Определенно, — не стала отрицать. — Но включи ты даже десять таких пунктов, я бы не отказала себе в удовольствии.

Наконец-то можно было улыбнуться совершенно искренне, а не натянуто.

— Тебе нужно что-то сделать перед тем, как идти к отступникам? — не дал мне насладиться моментом гнусный тип.

— Кроме того, что подумать дважды, в себе ли я? Нет, только Ричарда проверить.

— Тогда я попытаюсь сегодня связаться со своим другом, а ты занимайся подопечным. Завтра утром прогуляемся, — решительности Гончему было не занимать.

— Вечером, — все же остудила я его пыл. — Севар не ценит ранние визиты.

— Тебе виднее.

Как только мужчина вышел, я подцепила с подлокотника забытую им книгу и затолкала на стеллаж куда подальше. В жизни больше за эту чушь не возьмусь.

*****

— Интересное место для встречи.

По призванию некроманта кладбища меня не напрягали, но вести на них деловые встречи с живыми — что-то новенькое. Тем более, у семейного склепа.

— В отличие от тебя я часто тут бываю, — Роланд оставил у подножия маленький букет из белых лилий, стряхнул паутину с таблички. — Вильгельм не заподозрит ничего странного в желании подчиненного посетить могилу предков, к такому он относится с большим уважением.

Я вдруг припомнил слова ведьмы про холмики вокруг тюрьмы. Интересно, беспокоило ли старого козла, что к этим «надгробиям» никому не прийти в силу незнания о них?

— Как самочувствие после тюрьмы? — я перевел взгляд со склепа на брата. Выглядел он намного лучше, чем в нашу последнюю встречу, но все же потрепано.

— Хорошо, насколько это возможно, — Рол невольно поежился. К прочим усопшим он явно относился без того же пиетета, что к родне, поэтому присел на старый надгробный камень. — Местечко для отдыха так себе. Впрочем, чего я рассказываю, ты ведь и сам там побывал. Не так ли?

Этот долбанный обидчивый тон набил мне оскомину еще в детстве. Не думал, что доведется услышать его вновь.

— Хочешь что-то сказать — говори прямо, — вздохнул, приготовившись к претензиям. — Нет настроения на окольные намеки.

— Ты вытащил ее! —  почти выплюнул братец. На его лице отразилось что-то сродни ненависти или ярости, сразу было не разобрать. Он почти сразу попытался успокоиться, но гневно раздувающиеся ноздри выдавали. — Вытащил эту злобную суку! Вместо того, чтобы дать Каролине поднять тревогу и поймать ее.

Интересно, как они с ведьмой вообще столько лет уживались в одной свите? Их же вдвоем вынести в одном месте просто невозможно. Так невольно и уважением к Вильгельму проникнуться недолго.

— Не знаю, что там тебе рассказала твоя красноперая, но…

— Не вздумай оправдываться! — похоже, Роланд вообще не собирался слушать. — Она видела что произошло, все, до того самого момента как вы ушли. Кстати, большое спасибо за убийство Фера и Альсера, Вильгельм был просто в восторге. Он с того дня трясет всю свиту, мол, не знает ли кто вдруг, что случилось с этими двумя, куда они могли податься.

— Всегда пожалуйста, — раскаяния как не было, так и не появилось. — Повторяю еще раз, не знаю, что видела красноперая, но ее трактовка явно отличается от реальности.

— То есть не было трогательных объятий, заботы? — неприятно скривился в усмешке Рол. — Ты не помогал ей? Не переживал?

— Твоя Кэрол перепутала то, что видела, с сопливой мелодрамой, — настала моя очередь морщиться. Такую бредню еще надо было постараться выдумать. — Странно, что в конце она не добавила какую-нибудь ересь про страстный поцелуй, ей-богу.

— А он был? — ощерился братец. — Я уже прямо даже и не удивлюсь.

— Значит так, я помог ей, да, виновен, — поведение Роланда, сродни ревнивой истерике, мне не понравилось. — Потому что если бы я этого не сделал, она бы не удержала тюремные чары, и мы оба оказались бы в ловушке, ясно?

— Она так сказала? И ты поверил этой твари?

— В отличие от вас с Кэрол она вообще хоть что-то сказала о чарах, — осадил я Рола.

Была слабая надежда, что он угомонится, услышав справедливый упрек. Но, кажется, при упоминании всего, что связано с Линой, дорогой брат совершенно терял голову.

— Разумеется, ведь она их создала, — брезгливо сплюнул он. — Так, чтобы всех в тюрьме корчило от ее дара.

— Ты бы предпочел, чтобы я сейчас торчал в тюрьме Вильгельма вместо тебя? Где-то рядом с Линой, объясняя, как там оказался? — надо было чем-то охладить Роланда. Жаль, что рядом ни водоема, ни вшивой лужи. Я бы его обмакнул пару раз. Как того инкуба.

Брезгливо передернувшись от внезапного воспоминания, посмотрел на брата в ожидании ответа.

— Тебя бы я как-нибудь вытащил, — самоуверенно заявил тот.

Уму непостижимо.

— Ты свою-то жопу вытащить не можешь самостоятельно, — не стал сдерживать я презрительный смешок. Не совсем то, что нужно, чтобы угомонить Рола, конечно. — Лучше объясни, как и почему тебя выпустили?

— Не знаю, — покачал он головой, благоразумно свернув истерику. Не успокоился, судя по лицу, но хотя бы фонтан претензий заткнул. — Просто выпустили. Вильгельм ничего не говорит, только держит постоянно на виду.

— Зачем?

— Сказал же — не знаю, — Роланд поплотнее запахнул камзол с серебристой вышивкой, словно замерз. Как по мне, странная одежда и неудобная, но брата из нее не вытряхнуть. — Он дает тупые мелкие поручения, вроде отправить письмо, позвать кого-то. Вчера вообще попросил принести вина к столу. Я не представляю, чего он добивается.

— Если верить Лине, все это тревожный знак, — сам не понимаю, зачем снова решил ее упомянуть. — По ее словам, без приговора отпускают только тех, кому придумали наказание похуже.

— О, вот в этом можешь смело ей верить, — нервно хохотнул Рол. — Поместить кого-то в камеру, ввергнуть в пучину безысходности от скорой расправы, дать надежду, а потом резко выбить почву из-под ног. Так она дрессировала свиту. Тут стерва тебе не солгала.

Я подозрительно прищурился. Снова чушь? Ведьма, конечно, не сахар, но издеваться подобным образом? Бред. Не знаю, сомнительно как-то. Она не похожа на того, кто планомерно изводит кого-то, тем более, без веской причины. Лина сама пережила немало дерьма, так зачем…

В этот момент я вдруг снова вспомнил ее тупой розыгрыш. Манеру огрызаться на каждое слово или через раз сыпать остротами. Наплевательское отношение к собственной боли.

Черт побери да, она могла.

А чего, собственно, еще ждать от женщины, которая умудрилась влезть на верхушку горы, с которой остальные скатились, переломав все кости? Что она будет стоять там в воздушном платье и застенчиво улыбаться? Разумеется, свита сделала свое дело в ее становлении. И все же есть немало вещей, который в ней совершенно не соответствуют словам Роланда.

— В чем дело? — голос брата вывел меня из раздумий, что принимали все более непонятный оборот.

— Честно? — смерил его долгим взглядом, прикидывая, стоит ли продолжать. — Я не вижу в ней то чудовище, что ты описываешь. Сколько бы не смотрел, большинство рассказов не находят подтверждения.

— По опасной грани ходишь, — криво усмехнулся Рол, отведя взгляд на букет лилий. — Ты вообще уверен, что она действительно не догадывается о нашем родстве? Я слишком хорошо ее знаю. Пока ты думаешь, что обвел ее вокруг пальца, эта стерва все пронюхала, и манипулирует тобой, разыгрывая деву в беде. А когда ты обо всем догадаешься — поздняк метаться. Капкан захлопнулся. И останется только костерить себя за доверчивость, вспоминая сладкие речи, что лились тебе в уши.

— Пока что из «сладкого» в ее словах только предлоги и союзы, — я со смешком поскреб бровь. — Опять же, последнее, чего она от меня ждет — это сочувствие, поверь.

— Рядом с тобой умная, циничная и расчетливая дрянь. Не рассчитывай, что понял, какая муть творится в ее башке.

— Скажи-ка, а что Вильгельм у нее забрал? — я сам не ожидал, что спрошу именно это. То есть, да, мысль такая была, но как-то сейчас вроде не к месту. — Она проговорилась, что он забрал у нее все существенное. Что это было, раз она так окрысилась на покровителя, за которого горой стояла?

— Мне-то почем знать? — пожал плечами Роланд. — Может, она о месте правой руки? Вильгельм ее лишил этой власти незадолго до ухода.

Брехня. Из-за власти так не бесятся. Должно быть что-то еще.

«Сила. Мне нужно было больше сил, чтобы забраться на вершину пищевой цепочки».

Или бесятся?

Но тогда почему она испугалась возвращения в свиту до такой степени, что готова предпочесть этому смерть?

Черт знает что, похоже, я окончательно запутался.

— Вообще я хотел встретиться по делу, — постарался затолкать мысли об алате как можно дальше и вытащил из кармана свернутый пополам листок с именами, что она написала. — Мне нужна информация о них. Вычеркни тех, кто больше не в свите, по остальным узнай, где они чаще всего бывают.

— Зачем? — Рол поднялся с камня, забрал у меня записку и недоуменно вчитался.

— Дело о похищении алатов и перевертышей, — я не стал выкладывать сразу все. Должен был посмотреть на реакцию брата. — За этим стоит твой покровитель. Ничего не хочешь сказать?

— Что, например? — развел руками Роланд.

— Например, не имеешь ли ты прямого к тому отношения, — я кивнул на записку у него в руках. — Переверни бумажку. На второй половине есть и твое имя. Лина выписала тех, кто мог бы быть причастен.

Брат тут же проверил мои слова. Вчитался в собственное имя и нахмурился.

— Ерунда, — он уставился на меня. — Мало ли, что она написала?! Да тут с десяток имен.

— Мне больше интересно, почему среди них есть твое, — скрестил руки на груди. — Что там с положением в свите? Далеко от ближнего круга, ты говорил?

— Дальше некуда теперь, — Роланд вдруг утратил возмущенный вид, небрежно затолкал бумажку в карман. — Возможно, она до сих пор думает, что я претендую на ее место, вот и указала. Этой дряни в свите больше тридцати лет нет, откуда ей знать о переменах?

Что ж, в этом Рол был прав. Ее данные действительно несколько устарели.

— Выясни, что я попросил, и как можно быстрее, — я смирился с тем, что больше ничего на этот счет не услышу. — Есть шанс спасти последних похищенных.

— Зачем они вообще Вильгельму? — недоумение Роланда было вполне естественным. — Хотя, плевать, я выясню, что ты просил. Мне пора возвращаться.

Брат бросил последний взгляд на родовой склеп и исчез в портале. Проводив его несколько опешившим взглядом, я направился обратно в особняк демона. В принципе, Рол никогда не был из числа любопытных, так что отсутствие интереса к деталям моего дела не уж и странно.