Благоволь-хроника Мурляндии - Глава 12. Город...

БЛАГОВОЛЬ-ХРОНИКА МУРЛЯНДИИ И ЕЁ ОБИТАТЕЛЕЙ

Глава 12

ГОРОД ПРИНИМАЕТ СВОЁ ИМЯ или ПАМЯТЬ, КОТОРАЯ ПРОСНУЛАСЬ РАНЬШЕ ВСЕХ

    1

Ночь легла на центральную площадь города мягким, серебристым покрывалом. Темнота не давила, а обнимала: участвовала, присутствовала, ждала. Фонари, когда-то холодные, электрические, теперь мерцали тёплым живым светом, как будто в каждом из них проснулось маленькое любопытное существо, готовое наблюдать и слушать.

Площадь дышала. Дом за домом, крыша за крышей, улица за улицей — весь город тихо приподнимался на цыпочки, потому что хотел стать свидетелем происходящего.

Сегодня город должен определиться с названием. И тогда память, спрятанная в его сердце, наконец проснётся.

Первой вышла Тилиса, мягко ступая, словно боясь потревожить камни под собой. Над её усами дрожал свет: она ощущала его кожей.

— Он будит нас… — прошептала она. — Город помнит, но не всё помнит правильно. Мы должны подсказать ему, кто он теперь.

К ней подошёл Греймур, взъерошенный, но торжественный, как настоящий инженер эпохи, когда ещё нет новых машин, но уже есть идеи.

— Площадь вибрирует, — сказал он, положив лапу на старинную брусчатку. — Такое ощущение, что под нами работает огромный механизм… даже не механизм, а сердце.
— Хронометр сердца, — поправила его Фелика Пух, едва высунув голову из-за постамента древнего памятника. — Тарр бы сказал, что всё это — не время, а музыка времени. Что мы сейчас слышим её аккорд.

Как будто по сигналу, где-то в глубине площади раздался мягкий флуктуирующий гул. Фонари задрожали, дома чуть наклонились вперёд, потому что пришло время.

С восточной стороны площади появился Миро-Свет. Он выглядел спокойным, невозмутимым и сияющим изнутри, будто его шёпотом сопровождал невидимый луч. Луна отражалась в его глазах, создавая ощущение, что два небесных тела смотрят друг на друга сквозь него, как через портал.

За ним шагала Лунара, лёгкая, как дыхание утреннего тумана. Она слушала вибрации, которые растворялись в ночи, внимая каждому дрожащему оттенку теней.

— Город спрашивает, — тихо сказала она. — Он хочет узнать, можем ли мы назвать его… родным.
— Можем, — ответил Миро-Свет. — И должны.

Фразу подхватила тишина, и в ней словно родилось эхо: должны… должны… должны…

С разных сторон площади появлялись коты, так похожие на людей: Арчи — в белом фартуке, ещё пахнувший рыбой и костром из старой кухни ресторана «Рыбий Ус»; Юли — с глазами, в которых угадывалась новая история... осторожная, но глубокая; Комиссар Бенни — важно выпятив грудь, словно его хвост отныне служит официальным символом порядка; Симеон Шелл — седой, задумчивый, в глазах которого всегда плескался свет древних артефактов; Бруно Лапсердад — мягко ступающий странник, что-то бормотавший своему невидимому спутнику; Тарр Метроном — с механическим кулоном-талисманом, который тикал не измеряя время, а будто создавая его; Линни и Мира — духи природы, двигались так плавно, что казались бликами луны, лишь изредка обретая форму в сиянии фонарей.

Все заняли свои места не по рангу, не по позиции, а по внутреннему чувству: где стоять, где дышать, и где их присутствие звучит особенно верно.

    2

Миро-Свет вышел в центральную часть площади — туда, где лежала плита с древними отметинами, напоминавшими узор спящего глаза.

— Сегодня, — начал он, голосом низким, но звенящим, как струна вселенной, — мы даём имя тому, что нас приняло, тому, что хранило нас в ночь исчезновения людей, тому, что просыпается вместе с нами.

Он сделал паузу, позволяя словам лечь на всех, кто слушал.

— Город — это не камни. Не стены. Не дороги. Город — это память. Это дыхание. Это сердце. И оно хочет знать, как мы назовём его в своей судьбе.

Лунара шагнула вперёд.

— Он хочет знать, кто он в нашей песне.

Тилиса добавила:

— И кто мы в его.

Наступила тишина, густая и плотная, как ткань мира, натянутая на мгновение. Потом Греймур, словно включив старый механизм, сказал:

— Предлагаю имя, которое давно звучит у нас в сердцах… Имя, которое мы носим, даже не замечая.

Все подняли головы, в ожидании того, что уже давно знали, поскольку дышали этим словом с самого первого дня, когда оказались один на один с городом: его домами, улицами и площадями, парками и скверами, с его зовом. И он, город, произнёс: "Мурлинград".

Слово распалось на десятки световых колец, разлетелось по площади, ударилось о фонари, прошло по крышам, отразилось в окнах и глубоко-глубоко ушло в землю, туда, где находились древние корни города. Фонари вспыхнули. Дома вздрогнули. Площадь выдохнула. Город уже давно принял это имя, просто ждал удобного момента. И он настал. А всё остальное — это простая формальность.

То, что произошло дальше, никто не планировал. Из глубины площади, будто из подземного резонатора, вдруг всплыл мягкий, низкий звук — не мяуканье, не урчание, а что-то древнее, что принадлежало всем котам сразу и никому по отдельности.

Фелика первой повторила его: "Мур-ааа-лин… граааад…"

Лунара подхватила: "Мур-линг-раааааад…"

Скоро десятки голосов переплелись. Площадь вибрировала. Ритуал единения закружился, поднялся в воздух, как мягкий светящийся вихрь. Площадь заполнилась кошачьими голосами благодарных жителей города. Он слушал... и отвечал мерцанием.

Именно в этот миг Мурлинград перестал быть местом. Он стал миром.

   3

Когда ритуал имянаречения закончился, а кошачьи голоса стихли, Тилиса подняла лапу.

— Тсс… вы слышите? Город… он… показывает.

И все увидели:

На стенах домов, на окнах, на асфальте — вспыхнули световые силуэты. Тени людей.
Нет, не пугающие, а мягкие... словно эмоции, оставшиеся от него, от неё, от каждого, кто когда-то здесь жил. Одни силуэты танцевали, другие — читали, третьи — смеялись, четвёртые — просто сидели на скамейках, отдыхали, касались света, шутили, жили своими последними мгновениями земной простоты.

Юли вздохнула:

— Это… люди. Их память.
— Не призраки, — поправила Тилиса. — Их радости... их тепло. Всё то, что они оставили, не исчезло. Оно просто спало.

Миро-Свет сказал:

— И теперь город проснулся вместе с нами. Значит, мы будем хранить это... и продолжать приумножать.

Бруно подошёл ближе к световой проекции мальчика, который качал ногой и держал в руках невидимую книгу.

— Они не ушли, — сказал он дрожащим голосом. — Они… спрятались в Свете.

Линни и Мира одновременно кивнули.

— Так устроен мир, — шепнула Линни. — Память сильнее исчезновения.
— А любовь сильнее времени, — добавила Мира.

Площадь постепенно успокаивалась. Фонари перестали вибрировать и качаться. Силуэты растворились в ночи, как сон, который вернётся завтра.

Миро-Свет окинул взглядом разношерстных хвостатых и усатых жителей Мурлинграда:

— Теперь у нас есть имя. Есть город. Есть память.

Греймур добавил:

— Есть будущее... и куча работы.

Фелика пискнула:

— И приключений!

Комиссар Бенни поднял хвост:

— И закон! Ну… когда я его допишу, а вы его примите.

Арчи улыбнулся Юли, а она улыбнулась в ответ. Симеон Шелл поднял сферу, часть Треугольника Силы, и она впервые вспыхнула мягким мур-синим цветом.

— И путь, который только начинается.

Тарр Метроном тихо напел ритм, похожий на дыхание. А ветер, тот самый ветер, что однажды оставил подсказку, прошёлся по площади и шепнул: “Город услышал себя. Теперь он услышит и мир”.

И Мурлинград стал живым развивающимся организмом. Впереди его ждут новые свершения... новые голоса... новые тайны... и, самое главное, — пробуждение судьбы.