Ёршик с ангиной. Рассказ

Ёршик с ангиной. Рассказ
– Разрешите, Антон Иванович? – заглянул в кабинет главного редактора его молодой заместитель Валерий Игоревич. И не дожидаясь ответа, вошёл в просторный редакторский кабинет газеты "Шахтёрские горизонты", единственного и, надо сказать, популярного издания среди горняков крупного шахтёрского посёлка в те спокойные восьмидесятые годы.

Главный недовольно отложил гранки ещё неготовой газетной полосы, поднял на лоб очки с толстыми стёклами и с недовольным видом потер левый глаз.

– Чего тебе, Валера? Отрываешь от читки номера! Говори скорее и уходи, не мешай заниматься газетой. В прошлом номере опять ошибку залепенили! Мне вчера секретарь горкома выговаривал...

– Тут такое дело, Антон Иванович, к нам едет собственный корреспондент всесоюзной центральной газеты "Молодость страны" Евгений Ревякин.

– Да ты что?! С заданием, наверное?! И чего он в нашей тьмутаракани забыл!?

– Да нет, безо всякого задания. Оказывается, у него тут бабушка живёт. Он у неё сто лет, говорят, не был.

– То-то старушка будет, наверное, довольна! Ладно, – взялся снова за очки Антон Иванович. – Мы-то здесь причём? Пусть встречается с любимой бабушкой.

– Так из горкома комсомола звонили, просили занять гостя чем-нибудь на выходные, – Валерий вопросительно посмотрел на начальника.

– Чем мы тут его в нашем посёлке занять можем? В кафе "Романтик" его повести – так после изжога замучает... В кино он и сам не пойдёт, у них в Москве, все фильмы на месяц раньше, чем у нас, выходят, – он снова уткнулся в свежий оттиск полосы. – Короче, пусть сами думают! Так им и скажи, и иди работать, надо вычитать ещё парочку репортажей в номер.

– Погодите, Антон Иванович, про это я помню. Только вы не понимаете, что они уже всё продумали, – Валерий, высокий, стройный шатен, любимчик всей женской половины редакции, хитро улыбнулся. – Они выяснили, что Ревякин больше жизни любит рыбалку, подлёдную. Мечтает у нас, в Сибири, на лёд сходить, с удочкой посидеть. Вот нас и просят – на выходные ему рыбалку обеспечить.

– Так это, вообще, не по моей части, – облегчённо выдохнул главред. – Это ты у нас по рыбалкам спец. Всю зиму – чуть не каждую неделю. А я ни разу в жизни не был на этом вашем льду. И не пойду, потому что, во-первых, не умею, во-вторых, не хочу, в-третьих, мне простывать нельзя, хоть и март на дворе, всё равно, до настоящего тепла далеко! Так что, давай-ка сам, Валера. А я с вами – мысленно! Всё, иди, – махнул он рукой в сторону дверей.

Но тут пронзительно зазвонил большой чёрный телефон – прямая связь с первым секретарём горкома партии. Антон Иванович вздрогнул, испуганно посмотрел на аппарат и боязливо снял трубку.

– Слушаю, Владимир Петрович! – он привстал с кресла, маленький, с круглым животиком, вытянулся, как мог, в струнку. Долго слушал, кивал головой, говорил: "Да, да, Владимир Петрович. Сделаем, в лучшем виде. И порыбачим, и природу покажем. Не беспокойтесь, Владимир Петрович..." – было слышно, что на той стороне завершили разговор. Главный же ещё немного подержал трубку возле уха и лишь потом осторожно положил её на рычаг. Достал из кармана пиджака мятый платок, вытер вспотевшую шею и обозначившуюся лысинку и присел в кресло.

– Ладно, – сказал он, наконец, не глядя на зама. – Повезём гостя на рыбалку. Давай, расскажи, что для этого надо? А то я ведь ни разу в жизни...

– Ничего, – усмехнулся Валерий Игоревич. – Вам обязательно понравится! – и он подробно выложил Антону Ивановичу инструкцию к зимней рыбалке.

Во-первых, начал он, надо очень тепло и в тоже время удобно одеться, чтобы не замёрзнуть. "Ладно, – подумал про себя главред. – С этим пунктом как-нибудь справлюсь: "откопаю" в шифоньере старый лыжный костюм, который не надевал несколько лет. Если, конечно, жена Глафира Николаевна его не выбросила".

Во-вторых, докладывал Валерий, не ноги надо надеть резиновые сапоги с высокими голенищами. Во второй половине марта лёд на водоёме уже рыхлый, подтаял, вода поверх собирается. Только в резине и можно ноги в сухости сохранить. "И это решу, – размышлял Антон Иванович, – к маме в гости схожу, у неё найдутся такие сапоги". Его мама много лет отработала под землей – была газомерщиком в одной из угольных шахт.  А в состав спецодежды, которую выдавали работникам на предприятии, всегда входили крепкие шахтовые резиновые сапоги. В них, кстати, весной и осенью на раскисающих от непогоды посёлковых окраинах щеголяла едва ли не половина жителей, независимо от возраста и пола.

– Наконец, – в завершение короткого инструктажа заместитель хитро прищурился. – Надо взять хороший тормозок: на свежем воздухе на аппетит никто ещё не жаловался. Так что, пусть супруга бутербродов вам не пожалеет. Но это ещё не всё. Надо фляжку со спиртным с собой иметь. На улице днём ещё "минус". Поэтому организм изнутри надо "подогревать", – игриво подмигнул он начальству.

– А этот собкор нас не осудит? – озабоченно переспросил Антон Иванович.

– Ну что вы?! Это же – святое: природа, рыбалка, общение между коллегами. Уверен, он только приветствовать будет!

– Хорошо, убедил, языкатый. Только у меня фляжки нет. И водку вашу я не люблю. Возьму бутылочку коньяка. Думаю, вы, черти, от армянского напитка хорошей выдержки не откажетесь?!

– Как можно, шеф?! – дурашливо развёл руками Валерий. – У меня уже нос зачесался от предвкушения...

– А чем рыбу-то ловить? У меня никакой снасти отродясь не бывало. Да и не умею я этого делать! – поскрёб затылок редактор.

– Вот тут вы не переживайте. Удочку и остальное, что нужно, я вам предоставлю, – успокоил его заместитель. – Я уже всё продумал: поедем послезавтра, в субботу, на водохранилище. Лёд там ещё крепкий. Правда, от рыбаков там отбоя нет. Но рыба берёт хорошо, сам проверял в прошлые выходные.

– В общем, Валерий, бери инициативу в свои руки. С этим Ревякиным встречайся, договаривайся. Давай мне команду: где встречаемся, во сколько выезжаем? Поедем на нашей редакционной "Волге". Она хоть и старенькая, но, думаю, доставит нас до места в лучшем виде.

– Выезжаем в пять утра. Мы за вами заскочим прямо к подъезду. Рассветёт примерно в полседьмого. Как раз доберёмся к утреннему клёву. Не проспите, шеф! – приказом закончил зам.

На том и порешили. Вечером в пятницу Антон Иванович съездил к маме за сапогами. Старушка, удивлённая пришедшей сыну на ум блажью, долго копалась в огромном сундуке в забитой под завязку разным барахлом кладовой, бурчала себе под нос что-то вроде: "Вот же приспичило – вынь да положь ему сапоги...". Наконец, выдернула из-под самого дна новенькие, судя по всему, ни разу не надёванные, чёрные шахтовые сапоги, примерно, сорок четвёртого размера, резина которых ещё отблескивала заводским новьём.

– На-ка, Антон, примерь. Подойдут ли? – торопливо сунула обувь ему в руки. – Да скажи, что за блажь? На что они тебе?

– На рыбалку поеду, мама. Там на льду сыро уже, вода выступает, – Антон Иванович надел сапоги, их голяшки были ему выше колен. – Большие! – отметил он. Болтаться будут.

– Ни, Боже мой, – ответила мама. – Носков побольше надень, портянки накрути. Смотри, ноги не застуди! Настоящего тепла-то еще нет. А чего на рыбалку? Ты же сроду не рыбачил, – она заботливо погладила сына по спине...

– Надо, мама, – отмахнулся тот.

Дома хлопотала Глафира Николаевна. Она настряпала необъятное блюдо пирожков – с капустой, с картошкой, с яйцом и зелёным луком, выращенным ею на подоконнике в жестяных банках. Нарезала гору бутербродов – с красной икрой и маслом, с сыром, твёрдым запашистым копчёным сервелатом и солёным огурчиком. Всё это запаковала по мешочкам, сложила в большую авоську. Туда же поставила коньяк и большой трёхлитровый цветной китайский термос со стеклянной колбой, который удерживал тепло едва ли не трое суток. Она заправила термос ароматными травами, сушеными листьями смородины и малины и доверху наполнила кипятком.

– Хватит вам на целый день! Чтобы всё съели, Антоша. Гостя голодом не заморите! А то будет недобрым словом вспоминать вашу рыбалку.

– Да уж, – Антон Иванович, кряхтя, приподнял авоську, взвесил в руке. Тут запасов на три рыбалки… Спасибо, лапушка, – поцеловал он жену в подставленную щёку.

Будильник завёл на четыре утра. "По любому успею собраться", – подумал он и решил лечь спать пораньше.

Однако долго не мог уснуть. Наверное, сказалось волнение перед первой подлёдной…

Как уснул, и сам не заметил. Снилось, через крохотную ледяную дырку тянет за леску что-то крупное, упирающееся, которое в это отверстие явно не пройдёт. Тогда он заводит что-то вроде бензопилы и начинает выпиливать лёд. Бензопила работает с громким надрывным звоном, но лёд не поддаётся...

Его трясла за потное плечо жена. И Антон Иванович, просыпаясь, ещё успел краем уха ухватить окончание звонкой трели будильника.

Он подскочил с постели, как ужаленный. Лихорадочно начал собираться. "Да не спеши ты так! Ещё не опаздываешь, а, если что, подождут, авось, молодые, – позёвывая, подала сонный голос из постели Глафира. – Чай будешь пить?"

"Да мне в горло в такую рань ничего не лезет", – огрызнулся он.

"Как знаешь, – жена повернулась на бок. – Будешь уходить, дверь захлопни. И прошу тебя, Антон, рыбу домой не тащи! Я с ней возиться не буду! Всё Валерке отдай или этому гостю вашему".

"Я ещё ничего не поймал, а ты уже боишься руки замарать. Молчала бы лучше, глазливая ты, Глафира", – заворчал Антон Иванович, натягивая лыжный костюм.

Этот костюм на гагачьем меху лет десять тому назад подарила ему жена. Тогда он был Антону впору. Только он не помнил, когда надевал его в последний раз. Сегодня костюмчик жал в плечах и плохо сходился впереди.  Зато был тёплым, подходящим для вылазки на природу. Поверх него редактор надел тулупчик. На ноги накрутил всё, что посоветовала мама, и надел сапоги. На руки – перчатки, а поверх – вязанные рукавицы. "Да, давненько не бывал я на зимней природе", – вздохнул он, взял сумку с продуктами и вышел из квартиры.

Старенькая "Волга" уже ждала в тёмном дворе, освещённом единственным желтоватым фонарём. Рядом кружком стояли трое разговаривали и курили, огоньки сигарет вычерчивали в их руках замысловатые кривые. Двое из них были точь-в-точь в таких же резиновых шахтёрских сапогах. Все они как по команде повернулись к возникшему на крыльце подъезда Антону Ивановичу. Шагнули к нему навстречу. Водитель Василий ловко перехватил у него сумку с едой и ушёл к машине. А Валерий Игоревич представил главреду своего спутника.

– Знакомьтесь, Антон Иванович, Евгений Ревякин, собкор центральной газеты "Молодость страны". Приехал вот... к бабушке.

– Как же, как же, кхе-кхе, – галантно протягивая ладонь и энергично отвечая на рукопожатие московского гостя, многозначительно крякнул Антон Иванович. – Читали, талантливо пишете...

– Да вы особо-то не церемоньтесь, – широко улыбнулся москвич. – Я ведь просто в отпуске.

Главред с интересом осмотрел его с ног до головы. Высокий, стройный, тёмные, волосы спрятаны под чёрной вязанной шапочкой. Светлая нейлоновая куртка ловко сидела на нём, выгодно оттеняя смуглое лицо с живыми карими глазами.

– Ну что, в путь! – позвал Валерий.

– Мы с тобой сядем сзади, – уточнил на всякий случай редактор. – А гость пусть впереди садится, наши красоты рассматривает, – натужно пыхтя, втиснулся он в кабину и тут увидел, что рядом на сиденье примостилась гитара в чёрном кожаном чехле. – Ваш инструмент? – с особым трепетом в голосе спросил он Евгения.

– Да, балуюсь немного... – небрежно ответил тот.

На ведущим за посёлок шоссе в этот сумеречный час было пустынно. Фары машины и фонари вдоль дороги высвечивали обочины, забитые почерневшим от мартовского солнца снегом. На востоке, за их спиной, начинала понемногу разгораться утренняя заря. Там быстро светало, розовели верхние этажи пятиэтажек. Они же ехали на запад – в сторону водохранилища, над которым ещё висели сумерки. 

Водоём был образован много лет назад, когда небольшую таёжную речку с многочисленными притоками, выбегающую с гор на широкую равнину, перекрыли плотиной. Образовалось огромное искусственное озеро, на его дальнем высоком берегу, заросшем густым кустарником, расположились строения местного "Водоканала", ближний же берег был отлогим, переходил в бесконечный ровный луг, который давно полюбили жители посёлка.

В народе это место прозвали Красной поляной. Летом сюда в выходные приезжали семьями, устраивали пикники. Здесь душой и телом отдыхали шахтёры с детьми и женами. Катались на лодках, водных велосипедах, купались. Под водочку и шашлыки вели на травке бесконечные разговоры о жизни, любовались красотами природы, дышали свежим воздухом, долетавшим сюда с предгорий Салаирского кряжа.

В укромных уголках водохранилища сиживали на утренней или вечерней зорьке рыбаки со всей округи, вылавливая чебаков, подлещиков, гольяна, окуня и щуку, а больше всего – пескарей и полосатых ёршиков. Обо всём этом всю дорогу гостю рассказывал Валерий. За эту общительность и умение быстро устанавливать контакт с людьми редактор и ценил своего зама. "Кажется, они нашли общий язык", – с удовлетворением думал он.

Антон Иванович, хоть и не страдал рыбацкой страстью, тоже не раз слышал о хороших трофейных экземплярах, пойманных удачливыми умельцами на Красной поляне. Кажется, сегодня он начинал лучше понимать тех, кто был одержим этой страстью. И чем ближе подъезжали они к Красной поляне, тем всё сильнее ему не терпелось побыстрее приступить к древнему занятию мужчины – ловле подводной добычи.

– Смею заметить, – аккуратно вмешался он в разговор молодых людей. – Особого опыта подлёдной рыбалки у меня нет, – извиняющимся голосом произнёс он.

– Это ничего, – бодро отреагировал Ревякин. – Научим. У меня в рыбацком чемоданчике двойной набор подлёдной ловли.

– Я для Антона Ивановича снасть взял, – откликнулся и Валерий Игоревич.

Тут всех перебил водитель Вася. Машина свернула с шоссе на просёлок с глубокой колеёй и начала то и дело цепляться днищем за обледенелую середину дороги:

– Антон Иванович, – обернулся он к начальнику, блеснув в посветлевших сумерках кабины золотой коронкой передних зубов. – Дальше, наверное, вам придётся пешком дойти. А то я машину на брюхо посажу.

– А сколько отсюда до берега? – главред пристально вглядывался в снежную равнину.

– Километра три, не больше, – махнул синей от наколок рукой Василий.

– Ну что, выгружаемся? – спросил у остальных пассажиров Антон Иванович.

– Ничего не поделаешь, – согласилась молодёжь. – Придётся пешком.

Они вышли и начали разгружать багажник автомобиля. Евгений закинул за спину гитару, взял свой чемоданчик и один из двух сложенных пополам ледобуров. Валерий достал большой потёртый рюкзак.

– Тут всё, что надо, Антон Иванович! – похвастал он. – Берите ледобур – и вперёд! – скомандовал зам.

Они договорились, что Василий будет ждать их здесь, на шоссе, в час-два дня. Тот быстро завел мотор, споро задним ходом выехал на шоссе, лихо развернулся в сторону города и, дав короткий сигнал, рванул домой, досыпать.

А рыбаки двинулись в путь. Шагали ходко, в ряд. Дорога шла под уклон. Стоял лёгкий утренний морозец, усиливаемый лёгким ветерком со стороны водоёма. От него дышалось полной грудью.

– Шустрый у вас водитель, – одобрительно отметил гость. – А что-то у него руки такие синие? И с зубами какие-то проблемы?

– Так у него же две ходки на зону, – охотно откликнулся Антон Иванович. – По молодости за хулиганку сидел...

– А сколько же ему сейчас лет? – усмехнулся Ревякин.

– Так двадцать шесть уже, – ответил главред.

– И не побоялись взять в редакцию?

– Вася парень хороший, серьёзный. Машину нашу старенькую любит, ходит за ней, как за ребёнком. Безотказный, ему два раза команду давать не надо. Работает без опозданий, все поручения помнит... – Антон Иванович вдруг резко прервал свою тираду. Остановился, растерянно оглядывая своих спутников. Они тоже остановились, не понимая, что случилось.

– А авоська моя где? – упавшим голосом спросил у Валерия Антон Иванович. – Сумка с продуктами? Там Глафира наготовила на три дня – пироги, бутерброды с икрой, чай горячий, коньячок... Ты же всё из машины доставал! Как же мы теперь?! Мне ж Глафира голову открутит за такой "прокол". Без еды! Ну и день у нас будет на свежем воздухе! – он положил ледобур на землю и оторопело хлопал себя руками по бокам.

Валерий растерянно осматривал всю их поклажу, будто надеясь всё же увидеть ту самую пропажу.

– Как же так, Антон Иванович? Вроде, я всё выгрузил! И ведь теперь не вернется...

– Да ладно вам! – вмешался Евгений. – Не умрём. Мне бабушка пару бутербродов положила.

– А я сало взял, с прослойками! – радостно сообщил и Валера. – И фляжку полуторалитровую, с первачом чистейшей выгонки. Обещаю, болеть не будем!

– Давайте шагать, мужики! Бог с ней, с едой! – предложил Евгений. – Уже совсем светло становится.

И они быстро пошли к берегу. А солнечный диск уже готов был вывалиться из-за горизонта, усилив голубизну неба.

– Денёк сегодня будет отличный! – восхитился Евгений. – В нашей сумрачной Москве таких не бывает...

Минут через двадцать они почувствовали, что ступили на чуть просевший лёд водоёма. Его от снеговой кромки берега отделяла длинная узкая извилистая трещина. Совсем рассвело. На льду, ближе к берегу, вдоль него, виднелось уже немало рыбаков. Одни бурили лунки, другие расчищали старые отверстия во льду, третьи готовили снасть.

Антон Иванович чувствовал, что лёд под ногами пористый, он будто шевелился под их весом, звеня ломающимися тонкими ледяными корочками, которые покрыли за ночь лужи, в немалом количестве образовавшиеся под солнцем в последние дни. Март, видно, хорошо поработал над крепостью ледяного панциря.

– Ловить будем ближе к берегу, так сказать, у края русла, – объявил Валерий. – На середину не пойдём, там может быть уже опасно. Да и у берега должно клевать хорошо. Я вам, Антон Иванович, сейчас удочку дам, специально для вас взял... Сначала с местом определимся.

Евгений и Валера разошлись в разные стороны, шлёпая резиновыми сапогами по ноздреватому льду. Валера пошёл вдоль берега налево, внимательно глядя вокруг, Евгений двинулся направо. Главред остался стоять на месте, переминаясь с ноги на ногу, покачивая сложенным ледобуром.

– Идите сюда! – позвал их Валерий. – Думаю, начать можно отсюда, со старых лунок, – сказал он, когда они подошли ближе, и показал на покрытые ледком лунки, расположенные по кругу довольно далеко друг от друга.

Они выбрали место, сложили ледобуры, Валерин рюкзак, чемодан и гитару Евгения. Порывшись в рюкзаке, Валерий достал небольшой складной стульчик с брезентовым верхом. Антону Ивановичу он выдал маленькую удочку с пробковой ручкой-удильником, катушкой с леской, коротким удилищем в виде хлыстика сантиметров в пятнадцать-двадцать. На его конец приладил кусочек толстой капроновой щетинки длиной сантиметра три-четыре. "Зачем это?" – спросил Антон Иванович. "Это кивок, шеф. По его поведению вы будете видеть, клюёт рыба или нет".

Через кивок он закрепил леску, на ней – небольшую мормышку – крючок, впаянный в кусочек тёмного металла в виде опарыша. "На мормышку всякая рыба берёт!" – Валерий многозначительно поднял вверх указательный палец. Ловко насадил на крючок одного за другим – колечками – двух красных извивающихся мотылей.

– Попробуем на окуньков. Держите, шеф, – вложил он удочку в подрагивающую руку Антона Ивановича. Сам развернул ледобур, прочистил им ближайшую лунку, пробив тонкий верхний ледок и потыкав металлической, похожей на большой коловорот, верхней частью этого нехитрого механизма вглубь воды. Достал до дна. "Неглубоко здесь, – отметил с удовлетворением. – Должна она тут утром кормиться...". "Кто?" – не поняв, переспросил Антон Иванович. "Конь в пальто! – хохотнул в ответ заместитель. – Извините, шеф... Рыба, кто ж ещё?!"

– Вот ведь, что значит, не профессионал я, – виновато улыбнулся главред. – Ты хоть покажи, как со всем этим управляться?

Валерий чем-то похожим на большую ложку выловил из лунки небольшие кусочки льда, поставил у лунки стульчик, сел, взял у начальника удочку и погрузил крючок в лунку, размотал леску, почувствовав, когда наживка достигла дна, начал плавно, с чуть заметным ускорением, подергивать: чуть потянет, остановится, снова отпустит наживку на дно. И так несколько раз, пока кивок не дрогнул, указывая на поклёвку. Валерий ловко подсёк и выбросил на лёд полосатого окуня.

– Рыба! – восторженно крикнул  Антон Иванович.

– Тише, мужики, вы же всю рыбу распугаете! – зашикал на них Евгений. Он тоже уже сидел недалеко от них на складном стульчике и колдовал со своей удочкой над своей лункой.

– Нате, – передал Валерий удочку главреду. – Я себе снасть и место приготовлю. Вот только рукавицы придётся снять. Хотя бы одну. И перчатку – тоже. Иначе поклёвку не будете чувствовать.

Антона Ивановича вдруг охватил настоящий азарт: он почувствовал, что вот прямо сейчас он впервые в жизни поймает настоящую живую рыбу. Его даже в пот бросило. Он, не глядя, скинул на лёд все рукавицы и перчатки и ухватился за удочку, на крючок которой Валерий насадил ему очередного мотыля, достав его из жестяной баночки. Валерий отсыпал мотылей в небольшой полиэтиленовый мешочек: "Для вас, шеф, можете в карман положить, а лучше – на лёд". Антон Иванович похлопал по бокам тулупчика, но карманов не обнаружил. И вспомнил, как Глафира Николаевна решительно зашила их ещё лет пятнадцать назад, в период её активной борьбы с курением мужа.

– Удачи, шеф! – фамильярно ткнул Валерий главного в плечо. – Мы с Евгением попробуем снасти на другую рыбу. А вам пока хватит и этого. Вытащите две-три рыбки, переходите на другую лунку. Или новую бурите через несколько метров вдоль берега. Ледобур и стульчик я вам оставлю.

– Нет уж, – великодушно отказался Антон Иванович. – Стульчик забирай с собой. Я всё равно на нём не усижу, буду скакать вокруг лунки, как заведённый! И рыбу свою забери. Мне чужого не надо!

– Вам виднее, – Валерий подхватил стульчик, рюкзак, окунька. – Если что, зовите на помощь, – и он широко пошагал по изъеденному водою льду в сторону Евгения. При каждом шаге из-под его сапог разлеталось жидкое снежное крошево, перемешанное с талой водой.

Вскоре он, метрах в пятидесяти дальше от Ревякина, начал колдовать со снастью у лунки. А перед Евгением на льду извивались и прыгали уже три – четыре рыбёшки.

Оставшись один, Антон Иванович разволновался, судорожно сглотнул слюну и осторожно опустил крючок в лунку. Он высвободил немного лески с катушки, пока через рукоятку удочки не почувствовал, что мормышка коснулась дна. Вспоминая урок Валерия, подождал несколько секунд, потом как смог плавно несколько раз покачал кивком, медленно потянул мормышку вверх и так же медленно снова опустил на дно. Но ничего не ощутил.

"Не клюёт моя рыба... – уныло подумал Антон Иванович. Весь его азарт как-то разом схлынул. – И чего я с молодёжью связался, старый осёл! Сидел бы сейчас дома у телевизора, под боком у Глафиры. Так, нет же, романтики захотелось! – но тут он вспомнил телефонный разговор с секретарём горкома, припомнил его серьёзное партийное поручение. И, почувствовав прилив энтузиазма, снова взялся за дело.

Он опускал на дно и поднимал мормышку, подёргивая, менял ритм движения, то замедляя, то ускоряя его. Несколько раз извлекал крючок на свет божий, внимательно осматривая мотыля, и снова опускал в лунку.

Он бился так с полчаса. И вдруг – сердце ёкнуло – он и впрямь почувствовал, как кто-то резко ударил по мормышке, кивок при этом пружинисто отреагировал на поклёвку. Антон Иванович торопливо дёрнул удочку вверх и на льду запрыгала, резко выгибая колючий спинной плавник, маленькая – в пол-ладони – серебристо-пятнистая рыбка.

– Вот так да?! – подпрыгнул на месте Антон Иванович. И, глядя в залитое весенней синевой небо, потрясая кулаками, заорал благим матом на всю округу. – О-го-го-го! Я поймал её! Моя рыба! – он заплясал, разбрызгивая вокруг себя снеговую воду.

Краем глаза увидел, как повскакали со своих мест ближние рыбаки, как, бросив удочки, рванули в его сторону Валерий с Евгением. Они подбежали почти одновременно. Увидев изгибающегося на льду ерша, с язвительными улыбочками наблюдали за ритуальным танцем главреда.

– И чего было так кричать, шеф? – насмешливо спросил его Валерий. – Мы-то подумали...

– Я точно подумал – щука, да немалая! – почёсывая шею, признался и Евгений.

Они торопливо начали махать бегущим к ним рыбакам: стойте, мол, сами справимся. Те притормаживали, разочаровано разводили руками, неторопливо возвращались на свои места.

– Да, поймите вы, это моя первая в жизни рыба! – смущенно оправдывался Антон Иванович. – Вот и накатило на меня. Извиняйте, коли что не так... – примирительно пробормотал он.

– Эх, фотоаппарат с собой не взяли... – то ли в шутку, то ли всерьёз вздохнул заместитель. – Ладно, продолжим, – позвал он Евгения. – Кстати, Антон Иванович, можете сменить лунку. А то я уже семь окуней взял!

– Я, наверное, с десяток вытащил, – похвалился Ревякин.

– Профессионалы! Куда мне с вами тягаться... – Антон Иванович похлопывал ладонями озябших рук. – А где-то мои рукавицы? – начал озираться он по сторонам.

– Вот они, в воде лежат, – Валерий сгрёб в ледяной лужице и поднял его перчатки и рукавицы, с которых закапала вода, подал начальнику. – Как же вы так неаккуратно? Выжмите их и за пазуху положите. Может, высохнут. А руки в карманах грейте.

И они ушли, похохатывая и насмешливо качая головами. Антон Иванович вначале выжал мокрые перчатки, потом рукавицы. Остро почувствовал кусающий холод ледяной воды. Кое-как пристроил влажные вещи под тулупчик, поближе к телу. Недобро помянул Глафиру за зашитые карманы. И спрятал озябшие ладони себе подмышки.

Немного постоял так. Рукам вроде стало теплее. А яркое солнечное утро, между тем, искрилось отблесками на поверхности водохранилища. От рыбаков на льду тянулись длинные тени. Было бы совсем тепло, подумал Антон Иванович, если бы вдоль русла не тянул влажный ветерок.

Главред решил сменить лунку. Он взял удочку, мотыля в пакетике и успокоившегося уже ёршика, ледобур. И направился к соседней старой лунке. Быстро очистил её острым концом ледобура от настывшего льда. Пожалел, что Валерий не оставил ему свою "ложку" для вылавливания льдинок. Присел на коленки и голой рукой выловил из воды несколько ледяных кусочков. Подышал на замёрзшие пальцы. Расправил удочку, осторожно надел на крючок нового мотыля. И снова принялся колдовать над лункой.

Бился за поклёвку с полчаса. Несколько раз чувствовал, что клюёт, резко подсекал, но рыба всякий раз сходила с крючка. И вдруг – удача – на льду снова изгибался ёрш вдвое больше первого. На этот раз обошлось без победного крика. Антон Иванович лишь подумал: "Ишь, ты, думал меня обмануть!"

Правая рука, которой он манипулировал с удочкой, отказывалась нормально работать: ладонь свело холодом. Антон Иванович дышал на неё, клал пальцы в рот – этого тепла хватало ненадолго. Рукавицы пока не высохли, он чувствовал их влагу, добравшуюся до поверхности кожи. Ноги в сапогах тоже начали подмерзать, ведь стоять приходилось едва ли не по щиколотку в воде.

Чтобы согреться, он решил пробурить новую лунку. Взялся за холодные рукоятки ледобура, отступил от старой лунки метра на три и начал интенсивно работать инструментом. Лёд был мягкий, и ледобур быстро проходил сквозь его податливую толщину. Антон Иванович резко выдернул ледобур из глубины вместе с фонтанчиком из смеси воды с ледяным крошевом.

– Меняете дислокацию, шеф? – услышал он за спиной голос зама. Повернулся, кивнул. Ответить не получилось, он почувствовал, что челюсти от холода не желают его слушаться.   

– Э-э, да вы замёрзли, Антон Иванович! А я вам рукавицы принёс, – он протянул своему начальнику серые рукавицы домашней вязки. – Оказывается, у меня в рюкзаке лежали запасные! – деловито сообщил он. – Я про них забыл совсем. А полез за фляжкой, тут их и увидел. А улов у вас вырос. Здорово! У нас тоже идёт неплохо. Я что пришёл-то, шеф? Мы с Евгением решили полдник устроить. Оставляйте всё, как есть, и пойдёмте к нам, – он потянул Антона Ивановича за локоть.

Тот покорно проследовал за ним на замёрзших, плохо слушающихся ногах. Метров через сто они подошли к маленькому бивуаку из двух составленных вместе складных стульчиков. Те были застелены газетой, на ней лежали горкой тонко нарезанные розоватые кусочки сала с красными мясными прослойками, ломтики чёрного хлеба, очищенная головка лука, бутерброды из нарезного батона с маслом и докторской колбасой. С краю покоилась большая металлическая фляга. Недалеко на льду был разложен кусок брезента мышиного цвета.

Евгений неторопливо прохаживался вокруг импровизированного стола, заложив руки за спину. Когда подошли редактор с замом, Ревякин извлёк из своего чемоданчика небольшой кожаный мешочек, в котором были стограммовые стаканчики из нержавейки. Он дал каждому по стакану, а Валерий до краёв наполнил их содержимым из фляжки. Антон Иванович присоединился к их скудному пиршеству с чувством добытчика. Он понюхал остро пахнущую прозрачную жидкость, зябко передёрнул плечами.

– Не сомневайтесь, шеф, продукт нормальный, крепкий, высокой степени очистки. Не коньяк, конечно, но народ его любит и не зря называет самогоном, – рекламировал напиток заместитель. – На рыбалке согревает. Мы с Женей уже попробовали... Ну, будем здоровы! За наше знакомство! – они осторожно чокнулись и выпили. Молодые – залпом, Антон Иванович выцедил мелкими глотками. Он почувствовал, как горло обожгло холодным напитком. Подцепил пару кусочков сала и корочку чёрного хлеба. В желудке приятно потеплело. И пока Антон Иванович жевал, тепло начало "опускаться" в ноги...

– На мормышку я чаще всего ловлю на небольшой глубине и в коряжниках, где с другими приманками случаются «мертвые» зацепы, – говорил в это время Евгений. Видно, они с Валерием продолжали начатый ранее разговор.

– А у меня, как рыболова-зимника, своя техника игры мормышкой. Я уже давно усвоил, что в это время окунь любит быстрые движения приманки, – ответствовал собеседник.

Антон Иванович с интересом прислушивался к разговору молодых. И ему даже как-то по-особому приятно было приобщиться к рыбацкой армии, казавшейся ему недавно странной и непонятной своей страстью.
 
– А что, мужики? Похвалитесь, чего поймали! – перебил он вдруг их разговор.

Они замолкли на полуслове, серьёзно глянули на старшего товарища. Валерий подошёл к расстеленному брезенту и откинул его. Восхищенному взору Антона Ивановича открылось богатство сегодняшнего улова: несколько десятков желтовато-полосатых окуней, небольшая щучка.

А это что за рыба? – показал он на серебристых продолговатых рыб.

– Это чебачки, – объяснил Валерий. – Евгений называет их плотвой. – Ревякин согласно кивнул головой. – А это подлещики, – он взял в руку плоскую серебристого цвета рыбу размером в полторы ладони. – Тоже неплохо ловятся в марте.

– Ну, молодцы! – искренне похвалил главный молодёжь. – А щуку кто поймал?

– Это – Евгений, – кивнул Валерий на расплывшегося от удовольствия гостя.

– На мормышку? – не унимался Антон Иванович.

– Зачем на мормышку? На блесну!

– А-а! – с умным видом протянул главред. – Давайте, ещё по одной – за улов…

Они выпили, закусили со скромного стола.

– А хотите, я вам что-нибудь спою, – чуть захмелевшим голосом предложил Евгений.
Они с удовольствием согласились. Высвободили один стульчик. Евгений вынул из чехла шестиструнную гитару со светло-коричневой верхней декой, уселся, перебирая пальцами струны. Попробовал звук на одной струне, на другой, подтянул колки. Антон Иванович заметил, что ноготь на указательном пальце его правой руки был гораздо длиннее, чем на остальных. "Вот же, какая хитрость ", – успел подумать он. И тут Евгений заиграл и запел весёлую песенку. Всех слов главред не упомнил. Ну, что-то вроде:

Ты любила есть сырое мясо
И лакать парное молоко.
Ты меня ругала лоботрясом,
Если не принёс я ничего.

Помню питекантропа-соседа,
Он тебя же у меня отбил
Тем, что ежедневно для обеда
Кости динозавра приносил.

Есть захочешь - приди
И в пещеру войди.
Хобот мамонта вместе сжуём.
Наши зубы остры,
Не погаснут костры,
Эту ночь мы вдвоём проведём...

– Это ещё из моего студенческого репертуара, – пояснил Евгений. – А вот более позднее:

Эта жажда во мне…
Луч блеснет в глубине
И забьется, мерцая,
В змеящихся косах стремнины.

Жадно дышит у рва
Молодая трава.
Пробегают зарницы
По зыбким небесным руинам.

Знаю: есть у грозы
Громогласный язык,
Слышат чуткие ивы
Ушами коричневых почек.

Слышит в поле зерно
И, от боли черно,
Раздвигает всем телом
Её разбудившую почву.

Будь, гроза, слышишь, будь,
Дай всей грудью вздохнуть!
Есть в твоём откровенье
Певучее освобожденье!

Он спел ещё несколько своих песен, подыгрывая себе незамысловатыми, но такими необычными струнными мелодиями, что, казалось Антону Ивановичу, они проникают в самую душу.

– Ладно, – сказал он, когда Ревякин остановил импровизированный концерт. – Ты - настоящий талант, Евгений! Предлагаю выпить ещё по одной – и снова за дело!

– Как прикажете, шеф! – Валерий снова наполнил стаканы.

Они выпили. И, наверное, только сейчас почувствовали, как резко изменилась погода. Солнце подёрнулось белёсой мглой, помутнело совсем ещё недавно голубое и прозрачное небо. Ветер усилился и сыпанул на рыбаков мелкой снежной крупой.

– Может, закончим на сегодня? – предложил Валерий. – Клёва, думаю, уже не будет.

– Ну, уж, нет, – неожиданно упёрся Антон Иванович. – Вы, как хотите, а я ещё своего окуня должен поймать! Посидите немного, а я схожу, закину удочку. Спасибо, руки-ноги отогрелись. Я быстро обернусь! – он подхватился и нетвёрдыми шагами, едва ли не бегом отправился к своей новой лунке.

Антон Иванович увидел, как вода из лунки поднялась и подтопила лёд метра на полутора вокруг. В воде лежала удочка, пакетик с мотылём, две его уснувшие рыбки. Он ступил в воду, она по щиколотку скрыла сапоги, быстро подхватил удочку, пакетик с наживкой. Осторожно выковырнул мотыля, насадил на крючок одного, второго. Осторожно направил оттянутую мормышкой леску в отверстие во льду.

Он погружал её вниз до тех пор, пока не почувствовал, что крючок коснулся дна. Антон Иванович начал плавно, но быстрее, чем раньше, "играть" мормышкой. Рыба клюнула буквально через несколько секунд. Он от неожиданности на мгновение замешкался, но тут же резко подсёк. Крупный окунёк выскочил из лунки и, сорвавшись, упал рядом со спасительным отверстием, круто изгибаясь, начал свой танец в сторону отверстия во льду. 

Антон Иванович буквально ошалел от такой рыбьей наглости. "Врёшь, не уйдёшь!" – мелькнуло в голове. И он бухнулся на колени, прямо в воду, пытаясь накрыть рыбу руками. Это ему удалось, он отбросил окуня на чистый лёд и вскочил на ноги. При этом, сам того не желая, зачерпнул широкими голенищами по доброй порции ледяной воды. Она хлынула в сапоги, обжигая холодом ноги от коленей и лодыжек, до ступней и пальцев.

В первую секунду у Антона Ивановича перехватило дыхание. Однако он не растерялся. В голове тревожным молоточком застучало: надо что-то немедленно делать. "Застужусь. Надо бежать за помощью!" – мелькнула спасительная мысль. Но он не мог вот так просто бросить свой улов. Он извлёк из-под тулупчика одну почти высохшую рукавицу и начал складывать туда улов. Ерши в ней поместились сразу, а с окунем пришлось повозиться. Потом он надел Валерины рукавицы, подхватил ледобур, удочку и помчался к молодым напарникам. Вода в сапогах противно чавкала. Он почти не чувствовал замерзших ног.

– Валерий Игоревич, Валера! – кричал он, подбегая к ребятам. – Я ноги нахрен промочил! Надо что-то делать?!

– Ну, шеф, вы даёте! – растерялся заместитель.

Он быстро подставил шефу стул:

– Садитесь сюда, – главред покорно присел.

– Снимайте сапоги, – зам уже достал из рюкзака запасные вязаные носки.

– Не могу снять... – после недолгой борьбы с мокрой обувью сдался Антон Иванович.

Евгений с Валерием повалили его на лёд и в четыре руки стянули поочерёдно с левой и правой ноги Антона Ивановича сапоги, вылили из них остатки воды.

– Долой всё мокрое! Надевайте мои носки! – редактор торопливо скинул портянки и всё остальное, дрожащими руками натянул сухие носки на бледные, онемевшие от холода ноги.

– Запасных сапог не взял, уж извините, шеф. Придётся сырые обуть, – Антон Иванович едва всунул ноги в сырые сапоги.

– Может, нальешь? – попросил он Валерия.

– Нет, пить сейчас не надо, – вмешался Евгений. – Костёр мы здесь не разведём, вокруг ни кустика. Предлагаю бежать к дороге, ловить попутку до города.

– Поддерживаю, – кивнул Валерий. – Думаю, наш Вася может быть уже там. Он парень сметливый, видит, что погода испортилась.

Они мигом уложили вещи. Причём, всю рыбу сложили в тряпичную авоську. "И моих, моих туда же положите! Они у меня – первые..." - попросил Антон Иванович. Валерий, скрывая улыбку, быстренько вытряхнул из рукавицы в авоську трёх его рыбёшек.

Евгений забросил гитару за спину, взял свой чемоданчик, ледобур и быстро пошагал в сторону берега. Валерий подхватил рюкзак, второй ледобур, сумку с рыбой и рванул за московским гостем.

– Догоняйте! – крикнул он своему начальнику. Тот сделал шаг, второй на плохо слушающихся замёрзших ногах. Потом усилием воли начал набирать темп ходьбы, чтобы не отстать от молодых. Шагов через сто, когда уже выбрались на просёлок, Антон Иванович начал снова чувствовать ноги, ступни покалывало. Их подгонял и холодный ветер – дул в спину. Снежная крупа, не переставая, густо сыпала с неба под острым углом, из-за чего видимость упала метров до пятидесяти.

Через полчаса бега трусцой они оказались на шоссе. Василий, действительно, ждал их на обочине.

– А я решил пораньше приехать, – сказал он, обращаясь к начальнику. – Погода-то того... – Василий улыбнулся золотыми зубами.

– Ты зубы мне не заговаривай! – рявкнул на него главред. – Ты почему мою сумку с продуктами не выложил?! – Василий оторопело вытаращился на начальника. Потом хлопнул себя по лбу, кинулся к машине, откинул крышку багажника.

– Точно, Антон Иванович! Вот она, родная, лежит в сохранности! Лопухнулся я, Антон Иванович! Вы уж простите, это не специально... – он начал укладывать в багажник вещи рыбаков. – Ого! – взвесил Василий в руке сумку с уловом. – Кила на три с половиной потянет! Удачно вы. Но, оголодали, наверное! Простите ещё раз!

– Ты теперь мою сумку в кабину поставь, – приказал ему начальник. – Я хоть ребят Глафириными пирожками угощу. И коньячку глотнём...

– Шеф, мы с Евгением не возражаем, если вы впереди сядете, – Валерий слегка подтолкнул начальника к передней дверце. – А ты, Вася, печку на полную включи. Антон Иванович ноги промочил, пусть согреется.

Через пару минут они уже неслись в сторону города. Только в машине Антон Иванович понял, как сильно продрог на природе. Несмотря на заливающее салон "волги" тепло от автомобильной печки, его била лёгкая дрожь, ноги в мокрых сапогах не согревались.

– А вы сапоги-то пока снимите, теплее будет, – посоветовал Валерий. – Вы, Антон Иванович, настоящее рыбацкое крещение сегодня прошли, поздравляю! Для первого раза держались молодцом!

– Да, ладно, – главред с натугой стягивал с ноги сапог. – Если бы не вы, мне бы каюк...

Антон Иванович подтянул к себе сумку с едой, пошуровал в ней, вынул пакеты с пирогами, бутербродами, начал разворачивать, передавать сидящим сзади. Валерий буквально впился зубами в первый же попавшийся пирожок. Евгений налегал на бутерброды с икрой.

– А что, парни, глотнём армянского коньячку?! – расправил, наконец, плечи Антон Иванович. Он достал бутылку, отвинтил пробку и передал бутылку назад. – Давайте из горла. Из рюмок на ходу, боюсь, не получится.

Первым глотнул янтарную жидкость Евгений. Раз глотнул, второй, третий.

– Послушайте, Антон Иванович, а коньяк-то – очень даже ничего! – похвалил он, передавая бутылку Валерию. Антон Иванович прямо-таки зарделся от удовольствия.

Валерий хлебнул из бутылки, задержал напиток во рту, а потом медленно проглотил его.

– Да-а, – выдохнул он, – с моим не сравнить!

– Ладно тебе, – успокоил его начальник. – Если бы не твой самогон, где бы я сейчас был?! – и он грозно глянул на водителя. Тот втянул голову в плечи и крепче вцепился в руль...

Когда "Волга" остановилась во дворе дома Антона Ивановича, тот, открыв дверцу, долго обувал свои шахтовые сапоги. "Носки и рукавицы я тебе потом отдам", – вяло пробормотал он Валерию.

– Да вы не волнуйтесь, шеф. Мы тут с Евгением посовещались и решили: поскольку вы сегодня в первый раз в жизни на лёд ходили – весь улов отдаём вам! – он слегка похлопал шефа по плечу.

– Не-не-не, – пьяно замахал руками Антон Иванович. – Глафира мне... Меня... Евгений... Бабушка...

– Не беспокойтесь, – успокоил его Евгений. – Моя бабушка терпеть не может возиться с речной рыбой. Так что всё – вам! И спасибо за рыбалку, за гостеприимство. А пирожки – так вообще просто объедение! Так жене и передайте.

– Передам, обязательно передам, – главред энергично тряс руку Ревякину. – Вы остатки-то заберите, съешьте, не обижайте Глафиру Николаевну.

– Не вопрос, шеф! – без лишних церемоний согласился Валерий. – Тем более мы с Женей решили ко мне сейчас заглянуть. Так мы и коньяк недопитый заберём.

– Давайте, давайте, – великодушно согласился Антон Иванович. – До понедельника, парни. – Он с трудом вылез из машины, подхватил сумку с рыбой и китайский термос и двинулся к подъезду. Сапоги при каждом его шаге издавали характерный громкий скрип.

– Глафира, – ответил он на немой вопрос в глазах жены, открывшей ему дверь в квартиру. – Да, я немного выпил! – он вздёрнул вверх подбородок. – Но, если бы я не сделал этого, я бы просто погиб от холода! Я ужасно замёрз! Промочил все рукавицы, ноги! Я до сих пор не согрелся как следует. И если ты сейчас же не приготовишь мне горячую ванну, я подхвачу воспаление лёгких. А потом в постель – устал как конь на пахоте...

– Сделаю, сделаю, – на удивление сговорчиво пропела жена. – Только... – запнулась она. Антон Иванович почувствовал в её интонации лёгкий укол подвоха.

– Только, что? – переспросил он, напрягаясь от предчувствия интриги со стороны благоверной.

– Я тебя просила рыбу домой не приносить?

– Да, говорила, милая, но ребята, – развёл он руками. – Ребята решили...

– Так я же не возражаю, – красивые полные губы Глафиры растянулись в улыбке. – Только спать ты после купания не ляжешь до тех пор, пока всю рыбу не почистишь. Иначе, я её выброшу в мусоропровод! – отрезала жена и пошла готовить мужу ванну.

...Антон Иванович блаженствовал в горячей воде среди бархатной пены, чувствовал, как тепло проникает в каждую клеточку его тела. Он начал задрёмывать. И ему тут же приснилось, что он сидит над лункой с удочкой. Рыба клюёт. Он резко подсекает. Выдернутая из-подо льда полосатая рыбёшка срывается с крючка и летит обратно. Антон Иванович бросается вслед за ней и... просыпается, едва не наглотавшись пены. Приличная порция воды при этом вышлёпывается из ванны прямо на пол.

Кряхтя, он вылез из тёплого удовольствия. До красна растёрся полотенцем, завернулся в махровый халат и вышел в комнату. Хмеля как не бывало.

– С лёгким паром! – приветствовала его Глафира Николаевна. – Ужинать будешь?

– Нет, Глаша, что-то я пока не голоден, – откликнулся он.

– Что ж, всё равно – иди на кухню. Рыба ждёт тебя...

Он тяжело вздохнул, деваться было некуда. Жена вытряхнула весь принесённый им улов в раковину, где моют посуду, – горка вышла приличная. Рядом Глафира положила разделочную доску, нож, приготовила тазик для чистой рыбы, ведро для отходов.
Антон Иванович отодвинул в сторону резиновые перчатки и смело погрузил руки в серебристую горку рыбы. Для начала он решил найти того самого ёршика, которого поймал впервые в жизни своими руками. Он долго копался в пахнущей сложным запахом реки и тины свежей рыбе, пока не нашёл то, что искал. На фоне других речных обитателей его ёршик выглядел мелковато. Но он тщательно очистил его от чешуи, выпотрошил и бросил в тазик. Взялся за подлещика...

Когда он закончил, часы показывали далеко за полночь. Весь халат и лицо Антона Ивановича, кафель на стенах и пол рядом с мойкой – всё было в мелкой рыбьей чешуе. Он сложил очищенную рыбу в полиэтиленовый пакет, засунул в морозилку. И пока привёл кухню в порядок, прошёл ещё час.

Вконец вымотанный бесконечным днём, Антон Иванович примостился на кровати рядом с Глафирой и заснул крепким сном. Но даже во сне он интуитивно чувствовал, что заболел: в горле сильно першило, чесалось, мешало сглотнуть накопившуюся слюну.

... Рано утром в понедельник в квартире Валерия Игоревича раздался телефонный звонок. Заместитель вскочил с кровати и снял трубку:

– Алло, слушаю!

В ответ в трубке что-то заскрипело.

– Алло? – повторил замредактора. – Я вас не слышу!

– А ты всё же послушай! – разобрал он хриплые слова.

– Кто это? – не узнал Валерий.

– Да я это, Антон... – прохрипела трубка.

– Шеф, вы!? Что с вами? – не на шутку встревожился заместитель.

– Ангина! Будь она неладна, эта рыбалка! Ты гостя проводил?

– Проводил в лучшем виде! – бодро отрапортовал Валерий. – Вчера в самолёт посадил, ручкой помахал. Он доволен, особенно рыбалкой! Вот ведь как... А вы, оказывается, того – наоборот...

– Ладно, хоть гостю хорошо, – тихо просипел в ответ главный редактор. – Есть захочешь, приди и в пещеру войди, хобот мамонта вместе сжуём, - он натужно закашлялся. – На работе управляйся без меня. Я теперь недели на две, не меньше. Спасибо твоей мормышке... – и Антон Иванович бросил трубку...