Руки вверх

Афанасий Корнилыч слов на ветер не бросал.
Выгоревший и обуглившийся  от беспросветной работы,и мыслями своими и чувствами,  до  нехитрого литературного  правила «сокращай речь до смысла» он  дошел самостоятельно.  Лет десять как.

И  вовсе не из любви к нескончаемому потоку пациентов, льющемуся все эти годы  через его кабинет, не взирая на его суровость — к его же удивлению. Исключительно из  любви к себе. Исключительно ради  сохранения хоть каких-то остатков   себя. Из последних сил, из экономии собственной энергии, времени, усилий и АТФ.

Он давно уже, не задумываясь, формулировал только нужными словами. Никаких украшательств, никаких  слов вежливости, никаких сантиментов.  Все рекомендации, команды и   просьбы  сокращал до  сухого остатка. Только  нужные слова. Ни одного лишнего. Ни одного! Язык уже не ворочался просто так, честное слово.

Не все эту сухую выжимку ценили.
Кто-то, воспитанный на изысканных реверансах  требовал   соответствия Кембриджским стандартам общения с пациентами. Кому-то не хватало   расшаркиваний, кому-то ласковых  интонаций и мемасиков с котиками. Кому-то    для соответствия врачебному идеалу достаточно было просто долгим, полных слез взглядом смотреть в глаза в течение всего рассказа -  часа полтора.

Корнилыч был уже настолько бородат, что мог себе позволить мысленно  послать Джонатана  в  дальние страны за   то, что удружил с   Кембриджским формализмом,  а  любителей долгих разговоров — к психотерапевтам, у которых стоимость приема привязана к таймингу,  а сам -  остановиться на своей модели. Единственно рабочей в условиях поликлиники, где что ни день, то цунами. Будешь слезливо слушать — смоет.

В общем, как его ни ругали, заменить его было некем. Поэтому все друг друга  терпели. И поликлиника- его,  и он — пациентов. 

-Раздевайтесь. -  Оторвался он, наконец от компьютера, записав все услышанное,  под параллельное сказание   очередного молодого человека о своих  невзгодах, болях в спине и хрусте в суставах.
Пациент,  не договорив до конца, торопливо  проглотил   вторую половину рассказа и     скинул с себя свитер так, словно   от скорости  раздевания зависела его жизнь.
 
Корнилыч, встав напротив, безмолвно и безэмоционально оглядел  тело. Бледное,  с тонкой кожей, вяло натянутой на гордые ребра и выкатившийся живот. Обошел человека со спины, любуясь   острыми лопатками   и плавно изогнутым дугой   навстречу миру позвоночником.
Пара прикосновений,  нажатий на опорные точки,  пальпация   подозрительных зон. Закончив  с мануалом,  выдохнул:
- Руки -наверх.
Пациент  не отреагировал, весь  поглощенный своими тревогами и переживаниями.
Корнилыч откашлялся. Пошуршал там, за спиной для привлечения внимания.
-Руки- наверх. - Повторил.
- А?-  рассеянно вздрогнул пациент, оглядываясь.

На предложение "повторить последнюю фразу",  щеки  слушателя подернулись стыдливым румянцем, как у девственницы на  приеме у гинеколога.  Он развел  руками, поднял  стеснительно плечи, улыбнулся   беззащитной улыбкой:
-Простите, я не... слышал...
- Руки- наверх. - повторил  Корнилыч,   изображая на лице улыбку, как ему искренне казалось. 
-Какие руки? - чистосердечно удивился   пациент.
«Верхние» — захотелось сострить  доктору, но он понимал, что в сочетании с его суровым видом шутка вряд ли пройдет.  Он попытался  не спускать улыбки с лица и   повторил:
-Руки — наверх.
- А-а, руки!- радостно кивнул   человек.- Правая или левая?
-Обе.

«Улыбку  хоть  на винты  прикручивай, — промелькнуло у Корнилыча,-  потому что если не приклеить, она  сползет с лица  и обнажит истинное лицо вежливости: драконий рык».

-Понятно, чо. А куда?
-Наверх. — ласково  напомнил он.
-А верх — это где? -  начал теряться испытуемый.
-Верх — это там! - тыкнул он в  потолок.
-А... -  покачал головой  пациент,  рассеянно стреляя взглядом по кабинету,- а я думал... ну... когда лежишь, верх же  - это  над грудью.
-Ну, когда лежишь да. Но вы же — стоите.
-Это верно.  - Сомневающимся голосом прозвенел он. Выдержал  паузу. - То есть туда? -   нерешительно переспросил,  воровато    закатывая глаза кверху.
-Туда.
-А что - туда?
Корнилыч тяжело вздохнул. Борода  всколыхнулась  тревожно,   замерла вздыбленно.
-Руки- туда.
-Ах, да руки. - руки его ожили вдруг, как у зомби, вздрогнули, медленно  симметрично поплыли наверх в воздухе, словно в тягучем геле.  На уровне груди растерянно замерли. Только что визг колесиков и лязг шестеренок не слышится.

«Что там за детская травма у человека, что его этот уровень так стопорит?» - пронеслось у доктора в голове сквозь основные диагнозы.

-А что руки наверх? - вновь всколыхнулся пациент.
-Руки -  наверх. - освежил доктор просьбу.
-Что «руки наверх»? -  плаксиво  всколыхнулся клиент,   не понимая, что его степень раздражения по сравнению с  врачебной — это такая нежная роса по сравнению с грозовым океаном.
-Руки. Наверх. Поднять.
-А куда поднять? - новое слово сбило парню весь смысл, хоть с начала начинай.
-Поднимите, пожалуйста руки наверх. Обе руки наверх. - голос Корнилыча забронзовел,   губы заходили ходуном.
-Да? - удивляется клиент.
И через несколько секунд, устав держать удивленное выражение лица, добавляет:
-А зачем?
-Мы исследуем объем движений в плечевых суставах.  Работу мышц, которые   выполняют движения в разные стороны. Объем движений,  которые позволяет нам сделать сустав...или не позволяет. Величину болей,  которые, возможно, появляются  при разных движениях, их  характер и величину.  - Сдерживаясь из последних сил, вылетало скороговоркой из бороды, как из пулемета,   потому что пересказывать пол-главы из  учебника по общему осмотру больных каждому больному - это непосильный труд. Тяжелее, чем поставить диагноз, да.
-А-а... -  разулыбался больной радостно. -  Так бы и сказали. - расслабился,   зашелестел суставами,- Так что там поднять? -  удовлетворенный  разъяснениями переспросил бодро, почти заигрывая.
И,   глядя на обессиленно заломленные  брови  врача  тихо добавил:
-И куда?