Нерассказанные и ненаписанные истории. 8

   — Ты говорил, что библиотеки ненаписанных книг, то есть книг, которые мог бы написать абсолютно каждый человек, существуют. Так почему ты их не читаешь? — Рудин, вернее, его душа и сознание, появились в пещере Дракона в ту же секунду, как этот любитель историй просто моргнул.
   — Я читаю их иногда, но они хаотичны, не закончены, зачастую в них нет нити повествования, они пусты. Чтобы найти стоящую книгу нужно перебрать сотни тысяч, а мне лень это делать!
   — Стоящую? — Рудину стало обидно за людей.
   — Поэтому я и выбрал в собеседники тебя, — Дракон не захотел отвечать на вопрос. — Ты лакомый кусочек для любителя хорошего рассказа. — Облизнулся Дракон, а Михаил Валерьевич подумал, не сожрёт ли его этот радушный ящер. — Библиотека, книги... Хорошо, что ты сам начал об этом говорить! Видишь ли, встречался на твоём жизненном пути один человек, всего лишь один раз ты его видел, но, конечно же, и этого хватило, чтобы мы с тобой могли прочесть его историю. Он настолько интересен, что, я полагаю, мы начнём его изучать с самого его рождения, а потом, постепенно...
   — Кто же он? Я его помню?
   — Скорее всего нет. Но попробуй покопаться в памяти. Представь: зима, декабрь, вечер, в твой ларёк заходит хорошо одетый, импозантный, но какой-то сухой, безжизненного вида мужчина с дворняжкой на поводке. «Молодой человек», — говорит посетитель. «Подскажите, есть ли у вас что-нибудь вкусное и не очень вредное для этого негодяя? Видите ли, мы только что были у ветеринара, и с Жуликом (да, да, так моего пса и кличут) сотворили страшную вещь: сделали ему укол! Представляете! И я просто обязан хоть как-то умаслить собаку, иначе он на меня обидится и не станет со мной разговаривать!» Вспомнил?
   — Нет, но почему-то мне подумалось об английских шоколадках «Кэдбери», я даже почувствовал их запах. Тогда они мне казались фантастически вкусными!
   — Славно! Твоё подсознание внимательно и чутко. Тот мужчина купил не только пачку крекеров для собаки, но и большую шоколадку именно этой фирмы. Что ж, даю тебе выбор: либо мы начинаем знакомиться с жизнью Леонида Казимировича Осипова с момента, когда он в первый и последний раз зашёл к тебе в ларёк, либо заглянем в прошлое и узнаем, как же так получилось, что сын ответственного работника, родившийся в Москве, жил в маленьком, провинциальном городке, а уже потом, шаг за шагом прочтём всю его историю, вернее, самые лакомые её кусочки.
   — Жил? — переспросил уже уставший от трагедий и потрясений Рудин, но Дракон не ответил на вопрос и повторил свой.   
   — Так что ты выбираешь?
   — Первое. Давай начнём с самого начала!
   — Прекрасно! — Дракон вытянулся около очага и начал неторопливый свой рассказ:
   — Прежде всего я должен тебя предупредить: не перебивай меня и не задавай глупые, уточняющие вопросы.
   — Глупые?
   — Да. К примеру, если я говорю, что отец Леонида Казимировича был ответственным работником, не нужно уточнять, где именно и кем он работал, иначе...
   Как же Дракон обожал эти драматические паузы! Как он любил их тянуть, именно так, как советовал один режиссёр. Паузы эти были космического объёма и значимости, и Михаила Валерьевича они поначалу жутко раздражали и злили, но постепенно он вошёл во вкус приключения, подстроился под неторопливую, излишне театрально-драматическую манеру рассказа, так любимую Драконом, и тоже с удовольствием тянул паузу до тех самых пор, пока очевидный вопрос сам не срывался с губ (или чем там Михаил Валерьевич извлекал звуки? он так и не понял).
   — Иначе? — наконец-то спросил Рудин, насладившийся молчанием и интригой.
   — Иначе я никогда не подойду к сути дела. Ведь мне придётся рассказывать, почему Казимир Станиславович Змичеревский сменил свою звучную и красивую фамилию на обыкновенного Осипова, то есть добровольно стал подфамильником жены (как ты уже догадался, так её звали в девичестве). Нужно будет углубиться и в жизненный путь Марии Ивановны Козловой — домработницы Осиповых. А также...
   — Мне кажется, или ты уже без глупых и уточняющих вопросов настолько удалился от жизни Леонида Казимировича, что вернуть тебя на верный путь сможет лишь ищейка с феноменально чутким нюхом? — ехидно спросил Рудин, а Дракон не менее ехидно захихикал. Как же приятно, когда собеседник не подстраивается под тебя, а ведёт свою собственную игру, тонкую и изящную.
   — Не кажется. А посему начну заново. Леонид Казимирович был ребёнком выпрошенным. Не у Бога или Судьбы, как это обычно бывает, не у врачей и не всего мира. Вымаливал Лёнечку его собственный отец у его же собственной матери — Лидии Васильевны — женщины энергичной, эмансипированной, умной и абсолютно далёкой от самой мысли наслаждения материнским счастьем. Была она математиком, не выдающимся, не великим, но, что было намного важнее, страстным. Свои некогда существовавшие амбиции она спрятала в тёмный чулан, туда же, где хранилась память о её великой любви, погибшей глупо и трагично (не буду углубляться в эту тему, пусть для тебя так и останется загадкой, кто положил конец сему великому чувству: некое событие или смерть возлюбленного), понимая, что родилась она не гением, но также осознавая, что настойчивость, напряжённый труд и огонь, горящий в душе, могут привести человека на такие высоты знания и самопознания, куда гению, но ленивому, путь заказан. Лидия Васильевна была преподавателем и учёным, а также отлично усвоила обманчиво простой постулат: в здоровом теле — здоровый дух. И тело, и дух требовали столько времени и усилий от обладательницы оных, что девять месяцев беременности, роды, недомогание, а потом и грудное вскармливание никак не вписывались в её плотное расписание. Лыжи, походы, вылазки за грибами и прыжки с парашютом ни в коей мере не могли совместиться с тошнотой, огромным животом, ночными криками и другими обязательными радостями, сопровождающими самое древнее и важное таинство, происходящее на этой планете — зарождение, а потом и развитие новой жизни. Лидия Васильевна категорически не желала поддаваться мужниным уговорам и успешно держала оборону до того самого года, когда ей самой исполнилось 35 лет, а её супругу — 39.
   Дракон снова умолк и налил в кубок огненной лавы. А Михаил Валерьевич даже не сразу понял, что история перестала показывать себя. Так ярки были описания, так проникновенен голос Дракона, что Рудин ясно представил себе энергичную Лидию Васильевну — стройную, сильную женщину с короткой стрижкой и решительным взглядом.
   — И что случилось в том самом году? — наконец-то очнулся Рудин.
   — Ничего особенного, просто Казимир Станиславович очень боялся цифры «сорок», он опасался, что именно в этом возрасте он может отправиться к праотцам Змичеревским, а посему... Ты уже наверняка догадался: от поставил ультиматум, и Лидии Васильевне пришлось выбирать.
   Михаилу Валерьевичу не понравилось, как Дракон скомкал эту часть истории, словно она была или не важна, или же ему просто надоело рассказывать.
   — Второе предположение верно. Я немного устал, —  Дракон зевнул, не прощаясь, моргнул, положил на бархат восьмую монетку, свернулся клубком и захрапел.
©Оксана Нарейко