Портал Кассандры

Напрасно полагают, что петербуржцы редко посещают  музеи города, в котором им выпало счастье жить. Это не так. И даже совсем не так. Каждый музей знаком нам с самого раннего детства. Сюда мы впервые приходим маленькие, за ручку с родителями, потом следуют череды школьных экскурсий, занятий в художественных школах и разных кружках детского творчества,  а позже и  институтских занятий. Все мы в детстве обожаем Зоологический музей – за чучельных зверюшек, который походят в нашем невинном воображении на игрушки. Но потом  мальчики узнают Артиллерийский музей и переносят свою любовь на него и его обширный двор, заполненный всевозможными танками, пушками и пищалями. Если и может быть для них музей лучше – то только Военно-морской.
Но есть и  Кунстакамера, трепет от общения с диковинками которой одолевает уже в  вестибюле, при виде громадного деревянного демона-ракшеса, подаренного цесаревичу Николаю Александровичу в Сайгоне в марте 1891 года. А особо чувствительных еще и раньше – от зрелища каменных идолов на задворках музея.
На  школьных уроках, которые время от времени переносятся в музейные залы,  мы  чаще всего осваиваем экспозиции Русского музея. Скоро мы знаем наперечет всех персонажей картины «Последний день Помпеи» великого Карла Брюллова, и втайне пребываем в  уверенности, что изображенные на ней люди чудесным образом уцелеют! Ведь  запечатлел же их  как-то  художник, который вместе со своей возлюбленной, графиней Юлией Самойловой и с коробкой красок на голове  бежал по громадному полотну от горящей лавы вместе с ними!
Мы так же  с юных лет  уже знаем, что будущее  людей на   картине Айвазовского «Девятый вал»  совсем не такое безнадежное, как на другом полотне с разверзнувшейся морской стихией -  «Волна», хотя первое название кажется  куда как страшнее второго! Однако если терпящие бедствие в море выдержат натиск девятого вала, буря постепенно затихнет.  Залитое солнцем небо так же говорит о надежде на  скорое спасение! Во всяком случае, именно так объясняли нам учителя. Хотя сегодня пылающее  небо кажется мне сомнительным утешением.
А вошедшие во все школьные хрестоматии, но, не смотря ни на что, поразительные в своем грозном веселье запорожцы, пишущие письмо турецкому султану на полотне Ильи Репина, и столь же  грозные, веселые и бесстрашные солдаты войск Суворова, преодолевающие Альпы в 1799 году! А сияющая  холодным блеском ночного светила  «Лунная ночь  на Днепре»  Архипа Куинджи…около нее мы всегда  вспоминаем, как учительница рассказывала, будто  придирчивые современники мастера  искали спрятанный за невероятной  картиной  настоящий источник света…  Кроткие и милые сердцу  святые Михаила Нестерова, явленные на фоне неброской красоты русской северной природы и мистические создания Михаила Врубеля, сияющие ультрамариновыми крыльями и всплесками драгоценных красок, опасные для людей с некрепкой психикой и не пощадившие даже и самого своего автора.   
А ведь есть еще и музеи-квартиры великих писателей, начиная с печального пушкинского адреса на Мойке 12!  Музеи Петербурга можно перечислять и рассказывать о каждом бесконечно…
Но история, которую я хочу рассказать, произошла в музее  всех музеев – в Эрмитаже! Сюда я прихожу каждый раз, когда мне нужна душевная поддержка. Поддержка великого искусства и поддержка  давно ушедшей смелой решительной юности. Конечно, я придумываю для этого разные поводы. Но факт остается фактом – каждый раз я сворачиваю в сторону от Иорданской лестницы,  иду через  жуткие залы Древнего Египта с его страшными божествами, и  через  светлые  залы античного искусства к Парадной лестнице Нового Эрмитажа. Я медленно прохожу в   первый  зал, где восседает на троне  величественный Юпитер, повелитель античных божеств. Колоссальная скульптура его в центральной части зала  создана римским мастером эпохи Флавиев и как большинство римских статуй   восходит к знаменитым  несохранившимся  до наших времен  греческим образцам – в данном случае,  статуе Зевса, выполненной греческим скульптором Фидием для храма Зевса в Олимпии.
Наша группа второго курса  архитектурного факультета Ленинградского Инженерно-строительного института, как в советские времена назывался Санкт-Петербургский университета архитектуры и строительства, приходила сюда на занятия рисунком целый семестр. Удивительно и чудесно было, оторвавшись от стен института с его трудными техническими предметами, превращаться  – пусть на несколько часов  – в художника в этом хранилище искусства! Наша группа разбредалась с мольбертами  по залам Юпитера и Диониса, и лишь я оставалась в промежуточном между ними угловом квадратном зале, именуемым  в путеводителях « Римский дворик»,  на красного бархата  музейной скамеечке. Я прилежно рисовала зал с его опасными младенцами античного мира –  коварно улыбающегося  Эрота на дельфине,   могучего  ребенка  Геракла, железной хваткой душащего  заползших в колыбель змей, посланных ревнивой Герой, смышленого и предприимчивого малыша Гермеса,  лукавого младенца  Диониса на руках у Селена – о, каким неистовым и безжалостным  божеством он станет! Тут же был и легендарный  античный малыш с уткой, прародитель всех  фонтанных мальчиков, дерущихся за владение водоплавающими птицами,  и крошки, бряцающие на лире,  а рядом -  козлоногие сатиры и кудрявые  пастухи, громадные вазы и украшенные  скульптурами фризы. Я рисовала, но волной накатывали на меня размышления, мешающие закончить рисунок, помнится, я невольно уходила тревожными мыслями в будущее, но разглядеть его не могла, и часто отправлялась пройтись  и посмотреть, как рисуют однокурсники. Большинство в большей  или меньшей степени были моими  хорошими друзьями – в той мере, какими бывают друзья в юности. Таких славных товарищей, даже среди мальчиков, у меня никогда не было в школе, не будет и потом.
В очередной раз проходя античными залами,  я по традиции опустилась на бархатную банкетку «Римского дворика». Казалось бы, я все помнила в этом зале, в котором почему-то не любили задерживаться посетители, вот и сейчас он был пуст, но неожиданно взгляд мой упал на экспонат, который был мне дотоле неизвестен – своеобразную инсталляцию, собранный из мраморных фрагментов вход в храм. На каменных профилях, обрамлявших пустой  проем, вился легкий цветочный орнамент. «– Должно быть, поставили новую композицию,  – разъяснила я сама себе и прочла на табличке «Портал Кассандры». «– И как они туда умудрялись войти?» –  мысленно продолжила я, встала и решила примериться к порталу. Оглядев пустой зал, где за мной наблюдали  только мраморные младенцы,   я решительно перешагнула  порог инсталляции, тут же треснулась лбом  о стену так чувствительно, что вынуждена была сразу  вернуться на банкетку, закрыв на минуту глаза. Когда я открыла  глаза, что-то неуловимо изменилось вокруг. Рука моя невольно  потянулась к лежащему рядом телефону  и вместо него нашарила карандаш и планшет с  учебным рисунком «Римского дворика». 
Я почему-то сразу поняла, что случилось,  и на всякий случай  мысленно перечислила  все правила поведения в «обратных путешествиях во времени», которые знала из книг по фантастике.  Первое – по возможности стараться не встречаться с самим собой, второе – не пытаться  изменить будущее через прошлое, третье – ни в коем случае не наступать на бабочек. Поскольку я тут же увидела свое отражение в ближайшей витрине, можно было уже не  опасаться встречи с двойником из прошлого. Выглядела я как раз так, как в те далекие годы, когда рисовала в Эрмитаже и неоконченный  рисунок на планшете и карандаш были моими. Не скажу, что это как-то обрадовало меня. Ведь моя память и представление о прожитой жизни и жизни в целом не изменились, а вот многочисленные кудряшки по моде студенческих лет лезли в глаза, и  ходить на каблуках я давно разучилась.Да и рисовать, наверное, тоже.       
Поскольку второе правило гласило «Не пытаться  изменить будущее через прошлое»,  я тут же устремилась к выходу. Надо было спешить, чтобы… Но уже у выхода из зала Юпитера меня поджидало разочарование. Миновав двери и торопливо захлопнув их за собой, я снова оказалась  в зале Юпитера. «- Так вот как это работает! – разочарованно протянула я. – Я могу действовать исключительно  в пределах этих залов. Ладно, ничего больше  нарушать не буду, тем более и делать здесь совершенно нечего».  Я пошла по залу  и тут только обнаружила, что в зале рисуют студенты, точь- в точь как во времена моей юности  – и  не просто студенты, а мои  друзья-однокурсники. « - Какие все юные и красивые, – невольно подумала я. Именно поэтому я и не узнала их сразу. И мысленно добавила: - и здоровые». И здоровые?
Мой взгляд невольно упал на нашего главного здоровяка Бахтияра, который  как раз  заканчивал набросок Геракла, но  не младенца  со змеями, а  уже  состоявшегося героя с накаченными мускулами.  Надо ли вмешиваться в чужую судьбу, если не можешь изменить собственную? Поколебавшись, я подошла к Бахтияру, и неуверенно произнесла:  – Знаешь, тебе особенно стоит поберечь себя в эпидемию!
– Когда?! –  поразился Бахтияр, отрываясь от рисунка.  –  Какая может быть эпидемия в наше время? 
– Не просто эпидемия, а пандемия, – упорно повторила я, – не сейчас, а в далеком будущем.
- В Африке что ли? – предположил Бахтияр. –Ты-то откуда знаешь?!
- В Африке тоже, –  согласилась я, и туманно добавила:  – Ученые предсказывают. Начнется все из-за летучих мышей. Точнее, из-за людей, которые их съедят.
- Людей, которые съедят… мышей? – Бахтияр уставился на меня так, словно бы я сама только что проглотила летучую мышь.   
- Ты что,  фантастики начиталась? Ученые давно победили все болезни, – к нам подошли Марго и Димон.
Взглянув на них, я опять подумала, до чего же мы все красивые! А почему-то  так переживали из-за своей внешности! Марго и Димка были чудесной парой, конечно, в понимании того времени. Это  означало, что они обменивались любимыми книжками, делились конспектами, а  когда мы всей компанией заваливались в киношку, старались сесть рядом, и сейчас тоже поставили свои этюдники неподалеку друг от друга.   
- Кто откроет новый вирус,  будет миллионером, –  авторитетно заявил Серж, тоже живо примкнувший к нашей странной беседе.
 - Мы все  будем миллионерами, но никто рад этому не будет,  – вздохнула я. – зарплату миллионами будем получать. Но потом наступят лучшие времена, и наличных денег почти ни у кого не будет вовсе.
- Ничего себе лучшие времена! – расхохотался Димка и вдруг посерьезнел, –  наступит коммунизм?
- Увы! – поспешила разочаровать его я, – просто вместо кошелька с  деньгами у всех будут карты.
- Типа как игральные? – попытался  пошутить Серж. – И шулеры тоже будут?
- Еще какие! – воскликнула я, и, задержав на нем взгляд, решительно произнесла: –  Вот как раз тебе  стоит держаться подальше от пирамид! То есть всем стоит держаться от них подальше, но тебе особенно!
- Можешь не волноваться, –  рассмеялся  Серж, – в Египет в ближайшее время никто из нас не соберется. Разве что в зал Египетского искусства. Но пирамид там нет.
-  В Египет все будут ездить почти как к себе на дачу, – махнула я рукой. Ребята недоверчиво  переглянулись.  – А я говорю  о тех пирамидах, которые построят мошенники.
- Строительством будут заниматься мошенники? – растерялся Серж.
- Да нет… – попыталась сформулировать свою мысль я, – хотя да, и строительством тоже.
- Так все ж таки «да» или «нет»?
Я взглянула на Марго и Димона и выдала:  -  И да и нет!  Так что не доверяйтесь  недобросовестным подрядчикам индивидуального жилищного строительства. Они способны собрать деньги, а строительство даже и не начать.  Ну а потом обманутые дольщики могут протестовать сколько угодно, демонстрации, жалобы, дома ссоры, да и жилья настоящего, по сути нет, и не предвидится. Так вся любовь и пройдет.   
- Любовь так просто не проходит! – храбро возразила Марго и покраснела.
- Уж кто-кто, а архитекторы, какими мы скоро станем, смогут и сами себе дом построить! – не менее смело  поддержал ее Димка.
- Комсомольцы не сдаются перед временными трудностями! –  бойко заявила наш комсорг Светка.
 – Комсомольцев скоро не будет вовсе! – мысленно парировала я, понимая, что вслух развивать эту тему  еще рано. До перестройки оставалось еще добрых  лет пять. Хотя,  если посмотреть с другой стороны,  я уже рассказала о пандемии, которая наступит в двадцатом году нового тысячелетия.  Поэтому я ограничилась тем, что серьезно кивнула и предупредила: -  Но очень надеяться всю жизнь работать в  профессии не стоит.
- Это еще почему?
- Потому что будет много разных других профессий, – я не выдержала, нервно рассмеялась, и, отсмеявшись, многозначительно добавила: – И еще каких!
- Космос что ли будем осваивать? – с ходу предположил Серж, то ли в шутку то ли всерьез, я не разобрала. – Помню, мы все в детстве только об  этом и мечтали. Прославимся на всю страну!
- Сейчас имена космонавтов почти никто не знает и не запоминает, хотя они целыми  месяцами работают  на орбите, – охладила  я его пыл. – И попасть в отряд космонавтов так же трудно, даже еще труднее.
- Хотя не так давно в космос отправилась одна актриса и очень эффектно парила  в невесомости с развевающимися волосами, –  добавила я                про себя не без ехидства. Но поскольку названия фильма вспомнить не могла, решила об этом не упоминать, да и мирового резонанса эти съемки так и не получили, не смотря на большие ожидания.
- Лунный архитектор… или архитектор лунного мира? – тем временем примерилась к воображаемым профессиям будущего Марго, и, не смотря на насмешливый тон,  глаза ее  мечтательно заблестели. –  Или звездный архитектор?
-  На луне никто еще так и не побывал, кроме, конечно,  Незнайки в произведениях Носова, – поспешила разочаровать ее я. – Остальное оказалось сплошным фейком… фальсификацией. Кинематографом. Как «Из пушки на луну» у Жоржа Мельеса.
Потом я припомнила, что Стенли Кубрик был известен уже и в восьмидесятые и уточнила:  -  как в «Космической одиссее».
- Тогда какие же важные новые профессии  по- твоему, появятся? – засомневалась Светка.
 - Не важные, а популярные… например, бьюти блогеры, коучи, тренеры личностного роста, инструкторы по йоге, и  – смешалась  я от смущения за наше время. – Они будут рассказывать про моду, как правильно питаться, одним словом, быть успешными…
-Объясни толком, это диетологи или модельеры?  –  уточнила Марго. – Где будут рассказывать – по телеку?
- По нему тоже, но сначала по телевизору  будут выступать колдуны и заряжать воду и соль, – вынуждена была пояснить я. – А блогеры и коучи будут позже, но тоже в телевизоре, только плоском, он будет называться Но главное –  все будет  в телефоне. Телефон будет у каждого с собой всегда, даже в ванной, даже ночью. Люди будут хвалиться тем, у кого телефон лучше. А дети даже драться из-за этого.
При этом я хотела предъявить свой телефон, но вспомнила, что он пропал.
Услышав про телефон, все дружно  расхохотались. Отсмеявшись, Димка сказал: - Но ведь телефон, это просто телефон. Средство связи. Чем он может быть лучше или хуже? У фантастов, которых ты начиталась, как-то плоховато с воображением.
- А портные будут учить нас жизни! – продолжала смеяться Марго.
- И повара! – подхватила Светка, – и подумать только, колдуны!   
-  И чем еще  твои утописты нас порадуют в будущем? – веселился Серж.
-  По телеку будут материться. Будет сто программ или больше, –  зачем-то сказала я. Почему-то в голову приходили одни глупые мысли. 
- И по всем ста  будут материться! – саркастически заключил Димка. –  А дети драться из-за телефонов.  А что-нибудь по-настоящему удивительное будет?   
– А, – припомнила я, – удивительное будет! У эстрадных звезд дети будут появляться в любом возрасте, хоть в глубокой старости. У  богатых мужиков, потому что они будут жениться на молодых. А у  звездных дам, потому что их потомство будут вынашивать  совершенно чужие тетеньки, тоже за  большие деньги. Помните, как в сказке «Уродилась я на свет горькая сиротка, родила меня не мать, а чужая тетка».  -  Да! – поправилась я, – у некоторых богатеньких дяденек дети будут появляться и без молодых жен и жен вообще.   
 – Кому будет  дело в 21 веке  до престарелых  эстрадных звезд! –  поморщился Серж, – Другое дело питерский рок-клуб!
-  Рок-клуб превратится в музей, а музыканты протеста станут рестораторами, дайверами или будут рекламировать  элитную недвижимость. А кто не доживет, тем поставят памятники, – пояснила я, – как сейчас революционерам.  Правда, сначала  многие памятники  революционерам под горячую руку разгромят.
- Не может быть! Не может! – воскликнула Светка. – Революция бессмертна. 
- Любопытно, а какие еще  новые профессии появятся кроме этих каучуков?  – примирительно сказала подошедшая Лиза.
- Коучей, - поправила ее я.
-  Ну, например, бариста, это кофевар по-нашему, разносчики пиццы… аниматоры, это не про мультфильмы, а как бы такие  клоуны  … для взрослых тоже.. астрологи-  гороскопы составлять …–  я смешалась и задумалась.
Я чувствовала себя как Алиса Селезнева в популярном и тогда и сегодня фильме. Только в отличие от Алисы, приоткрывавшей для друзей завесу над «светлым будущим», мои новости были одна другой хуже.
  -Лучше бы ты занялась  как следует рисунком,  чем эту чепуху читать, - прервал мои размышления Димка, а все однокурсники закивали. – Никогда не поверю, чтобы люди  по телеку слушали советы колдунов, поваров и  закройщиков,  а варить кофе стало профессией. А дети бы дрались из-за телефонов.
- У тебя ведь графика хорошо пошла, даже  преподы хвалили, - подхватила Марго.
- А мы тебе поможем, поддержим, -  заботливо закивала Светка.
 - Да сдалась мне эта графика, если в будущем  придется …–  разогналась было ответить  я, но неожиданно подумала, что успела напрочь позабыть, как  искренне добры  бывают  друзья юности.
Я подняла голову и увидела, как под потолком зала кружится бабочка, очевидно, слетевшая с ладоней мраморной Психеи. Бабочку  раздавить, к счастью, я не успела. Видимо потому, что второе  условие, не смотря ни на что, я выполнила – как ни стремилась всем помочь,  так ничего и не исправила в прошлом, потому что мне никто не поверил. Я на секунду закрыла глаза. И тут зазвучала мелодия песни « прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко, не будь ко мне жестоко, жестоко не будь…»  Словно бы все окружающие меня маленькие античные  божества запели разом своими звонкими  детскими голосам. 
Но на самом деле это зазвонил лежащий рядом на банкетке телефон, на котором высветился незнакомый номер.
- Мошенники! – сообразила я. Но трубка пела так настойчиво, что я все-таки включила звук.
 - Это мы с Димкой, - раздался бодрый голос Марго, - у нас юбилей свадьбы и я решили, что это отличный повод нам всем встретиться. Мы же поженились, как институт окончили, значит у нас у всех юбилей! Ведь сто лет же не виделись!
-Точно, - согласилась я. – А друзья обязательно должны  встречаться.
И  вдруг увидела, что планшет с неоконченным  рисунком  никуда не пропал, и даже карандаш лежит на том же месте. Может быть, мне и правда следовало продолжить рисовать?