На жаркой горе

---

На жаркой горе

Памяти моей сестры Раи

Эпиграф

«Судьба забирает самых чистых внезапно,
но оставляет их свет — навсегда.»



Наша семья жила в Той-Тепа, тихом районном центре, где жизнь текла размеренно и просто, как вода в арыках, питающих бескрайние поля лука. Отец, когда-то учитель, стал бригадиром-полеводом Среднечирчикского района. Здесь выращивали лук в огромных масштабах: часть сдавали государству, а то, что оставалось, каждое хозяйство собирало само — этим кормились семьи, этим держалась наша земля.

Мама была душой дома — тихая, мягкая, честная, удивительно чистоплотная. Казаны, кастрюли, сковородки — всё у неё сияло так, что можно было увидеть в них своё отражение. Она трудилась бесконечно: по дому, на поле, рядом с отцом. И при этом оставалась светлым, кротким человеком.

В нашей семье было пятеро детей.

Старшая сестра — невысокая, внешне похожая на отца, с живым характером. В школе у неё раскрылись способности к гуманитарным предметам. Литература, обществоведение, немецкий язык — всё давалось легко. Она была быстрой, импульсивной, эмоциональной.

Брат — второй ребёнок — тихий, деликатный, скромный. Он любил точные науки: математику, геометрию, алгебру. Его увлечение шахматами было настолько сильным, что вечерами он уходил в свой мир логики, задач, стратегий. Однажды отец заглянул к нему и сказал:
«Шахматы развивают голову, сынок, но в жизни нужна профессия, которая прокормит».

Я была третьей. Отец всегда был мною доволен. Я старалась быть послушной, честной, но если что-то не нравилось — говорила прямо. Моя натура объединила в себе черты и матери, и отца.

А отец… Он был шумным, добрым, смелым, веселым. Любил гостей, шумные разговоры, любил жизнь. Особенно он любил стихи Маяковского — читал их громко, со страстью, словно проживал каждую строчку:
«Читайте, завидуйте… я — гражданин Советского Союза!»
Он гордился этим всей душой и прививал нам любовь к своей стране.

Но самой нежной, самой мягкой среди нас была Рая — четвёртый ребёнок. Добрая, работящая, чистая душой. У неё были способности к гуманитарным предметам, но главное — она очень любила дом. Любила порядок, готовку, чистоту. Отец мечтал видеть её в пищевом техникуме — и она действительно стала учиться на технолога хлебопечения.

И как же она любила жизнь…
Как умела любить.

На последнем курсе Рая встретила Леонида — высокого, внимательного, светлого парня из Политехнического института. Они гуляли вечерами, ходили в кино, держались за руки. Их юная любовь была чистой, робкой, искренней. Она впервые по-настоящему светилась от счастья.

Но распределение настигло её, как неизбежность.
Чтобы получить диплом, нужно было отработать три года, и Раю направили в маленький туркменский город Кызыл-Арват — забытый край, о котором никто толком не слышал.
Она не хотела ехать, но выбора не было.

Перед отъездом она приехала ко мне в Джалал-Абад, где я с мужем и сыном отрабатывала своё распределение. Она переночевала у нас. Мы долго говорили, вспоминали детство… А утром — проводили её на вокзал.

Тогда мы ещё не знали, что эта ночь станет последней, когда мы увидим её живой.


---

Кызыл-Арват встретил её сурово. Администрация выделила комнату в доме у старой, сварливой хозяйки — вечно недовольной, холодной. Она запрещала водить друзей, следила за каждым шагом, будто чужая судьба была ей в тягость.

Город был пропитан древними обычаями и страхом. Ходили жуткие слухи: будто девушек, утративших девственность, могли сжечь на костре. Здесь царили самоуправство, жестокость и молчаливый ужас.

Работа Раи была нелёгкой — жара от печей, раскалённый воздух, тяжёлый труд. Но она держалась. Коллектив быстро полюбил её за доброту, отзывчивость, улыбку.

Она пекла хлеб так, словно вкладывала в него кусочек своего сердца.

Она переписывалась с Леонидом. Держалась за эту связь, как за надежду.

Но каждую неделю ей приходилось ходить ночью на работу — через пустынную тропу и железную дорогу. Молодая, беззащитная девушка в чужом городе.


---

В ту ночь она, как всегда, вышла на свою смену. По тропе навстречу ей шли двое молодых парней местного населения. Они ускорили шаг. Она поняла, что в опасности.

Сердце её забилось в висках.
Рая бросилась бежать — к железной дороге, к свету быстро несущегося поезда. Машинист ничего не видел — ночь, шум, скорость.

Парни настигали её с двух сторон.
И Рая — наша Рая — в отчаянии бросилась вперёд.

Поезд разорвал её тело.

Коллеги собрали её останки — всё, что осталось от юной, светлой жизни. Положили в цинковый гроб. Надели свадебное платье и фату — словно исполнили её несбывшуюся женскую судьбу.

Когда отец прилетел за гробом и увидел, во что превратилось тело его дочери…
Он упал без сознания.
Сломился, будто под корень срубленное дерево.

Горе нашей семьи было бездонным.
Невосполнимым.


---

Но накануне мне приснился сон.

Рая стояла на высокой, раскалённой солнцем горе. Внизу текла чистая, прозрачная река.
Она сказала:
— Сестра, мне так жарко… я, наверное, прыгну.
— Не смей! — закричала я во сне.
Но она улыбнулась — и прыгнула.

Утром пришла телеграмма:
«Она умерла.»

Долго я слышала стук колёс, будто поезд всё ещё проезжал через мою жизнь. Казалось, что по ночам Рая сидит в углу комнаты, где мы спали с мужем. Я боялась оставаться одна. Я почти сошла с ума.

Но однажды зашла в церковь. И Господь дал мне силы выдержать эту боль.
Туман рассеялся.
Но рана осталась навсегда.


---

Мы потеряли Раю — нашу добрую, чистую, светлую девочку.
Потеряли не просто сестру — потеряли сердце семьи.

И никакое время не заполняет эту пустоту.
Мы живём дальше, но часть нас ушла вместе с ней — туда, на ту жаркую гору, откуда она прыгнула в реку света.


---