Эльсункаев надирсолта. суна хьо йеза

 
   
 Огромное оранжевое солнце озарило Большой Кавказский хребет, а в долине Аджарисцкали рассеивалась предутренняя туманная дымка, когда мы с Геной Максимовым и Винидиктовым заходили на заставу. Мой взор прежде чем зайти в здание пограничной заставы по привычке остановился на горе Дакох-корт.
– Что ты там высматриваешь? – окликнул меня дежурный Костя Кульков, отправляя в рот кусок черного хлеба.
– Там, за горой, моя родина, – ответил я, показывая указательным пальцем на север.
Костя посмотрел сначала на мой палец, а потом, словно прочеркивая глазами невидимую нить, остановил взгляд именно на главной горной вершине чеченского народа.
– Это который как спящий дракон на облаке? Так близко? – спросил он, продолжая жевать хлеб.
Сравнение Кости меня удивило. И, в самом деле, в это раннее утро моя гора действительно была похожа на прилегшего дракона.
– Это из-за облаков, а в ясную погоду она смахивает больше на пирамиду, – объяснил я и протянул ему пучок медвежьего лука. – Не ешь хлеб в сухомятку. Обязательно запивай водой.
– Как она называется? – улыбнулся Костя, забирая у меня пучок сочной зелени.
– На карте обозначена как Тебулос - Мта, но мы ее называем Тулой - лам. Гора победителей.
– А какая у нее высота?
– Почти 4500 над уровнем моря.
– Эльбрус выше на километр, – заметил он, отламывая кусочек хлеба. – Наш повар испек такие буханки, что зараз съели всю дневную норму. Обедать и ужинать придется без хлеба.
- Ты прав, если считать в метрах гораздо ниже Эвереста, но мы мерим величие не километрами и килограммами. У нас другая шкала измерения. Так устроен наш народ, что у каждого тайпа своя гора. А она - гора всего народа. Именно с нее началось его возрождение, когда полчища Батыя прошлись огнем и мечом от Азии до середины Европы. Представь себе на карте этой великой по территории империи маленький клочок земли, на которой   охотник Идиг с сотней храбрецов в течение 12 лет продолжает сражаться с монголами, в то время как тумены Батыя привели к покорности всех, до кого дотянулись копыта монгольских лошадок.
- Красиво сказал про лошадок.
- Так они в наших преданиях такими и остались.
- Ну, а что может сотня воинов?
- Пока хотя бы один человек из народа дышит свободой на своей земле, народ не обречен на рабство. Пусть даже это будет всего лишь клочок земли. Вот почему она для нас выше Эвереста… А хлебушек оставь себе.
- Не, брат. Вы, чеченцы, не можете без хлеба.
– С чего ты взял?
– Оказывается мои дедушка и бабушка жили у вас, когда у нас голод был.
– Что- то не слышал от тебя?
– Так я сам только недавно об этом узнал. Мать написала, когда узнала, что у меня друг – чеченец.
– Добрая у тебя бабушка, если помнит добро столько лет.
– Счастливый ты человек, Дерс. Твоя родина так близка. Можно и в самоволку дернуть.... А это что? – удивленно спросил Костя, внимательно рассматривая пучок зелени.
-  Ешь, не отравишься. А ты разве не с Украины?
-Ну, да. С Херсонщины.
- Не знаешь, что такое черемшина?
Костя кивнул головой.
-Знаю, хоть я и городской, но с ботаникой в школе дружил. Где нарвал?
- Шагнешь за КСП, а там всюди буйно квитне черемшина.
Костя улыбнулся.
-Мов до шлюбу вбралася калина... Но что – то непохожи эти листья на черемшину.
- Плохой ты ботаник. Это – черемшина, по – научному – медвежий лук.
Костя улыбнулся.
- Ты путаешь. Черемшина – это черемуха, а медвежий лук – черемша.
- Точно?
- Неужели ты думаешь, что Гнатюк пел бы про медвежий лук?
А как ее кушают?
- Зубами, - ответил я и улыбнулся в ответ.
- Тебя до поздней ночи с комендатуры спрашивали.
- Кто именно?
- Комендант Крюков. Приказал позвонить ему, как только ты вернешься с дозора.
- Ты подожди, пока я покушаю.
Мы зашли в столовую. Гена полез на кухню, пока мы с Вини чистили черемшину. Вернулся с алюминиевой кастрюлей.
- Что в нем?
- Борщ.
Гена поднял крышку. Понюхал и закрыл крышку.
- Столько капусты, буряка и...картопля извел, сукин сын.. Пойду вздрачу повара.
- Не понял. Что там с котом? - спросил я, не скрывая своего ужаса.
- Да ты посмотри, - продолжал возмущаться он, подвигая мне кастрюлю. - Посмотри в чем он сварил его?
Я с ужасом отвернулся. В моем представлении наш кот Стенька, полез за мясом в кастрюлю и заживо в нем сварился. Этот рыжий бандит, прозванный за благочестивый, наглый характер и кучу других в честь Степана Разина, обладал всеми достоинствами хищника кроме одного - он не любил ловить мышей. Жил с ними в ладу по понятному только прапорщику Харлачеву принципу:
- Наш Стенька - думающее животное. Он разводит грызунов на случай ядерной войны, когда все человечество погибнет, в том числе и наш повар. Чем ему питаться, если выживут только грызуны в своих норах?
Простить гибель нашего любимца мы не могли.
Вскоре Гена вернулся с поваром.
- Ну, пчела лохматая, - накинулся он на него прокурорским голосом. - сознайся быстро, сознательно и в здравом уме хотел отравить нас или проявил халатность на боевом посту, чреватую гибелью целой заставы?
- Не понимаю, о чем вы?
- А может тебя завербовали вражеские спецслужбы?
На лице повара не замечалось признаков раскаяния. Наоборот, его сонное лицо выражало высшую степень самообладания.
- Никто меня не вербовал. Халатности не проявлял.
- Так ты хочешь сказать, что он сам залез в кастрюлю?
- Кто залез?
Гена не собирался даже выслушать повара.
- А в принципе, какая мне разница - шпион ты или недотепа. В любом случае я должен был умереть.
Повар в недоумении продолжал озираться по сторонам.
Кушать не хотелось. Мы пошли спать. Гена остался:
- Хоть хлебушка с маслом поем.
- Слышь, - вздохнул, ложась не раздетым, Вини. Тяжело мне жить на свете. Когда мне было два года, мамка уронила меня с балкона третьего этажа, батька через день до самого призыва в армию порол ремнем, любимая девушка вышла замуж за соседа, и вот теперь наш повар кота сварил. Не понимаю я эту жизнь, когда все желают моей смерти.
- Говорят Бог испытывает человека, посылая на него несчастья, - попытался я взбодрить Вини.
- Сомневаюсь, что он есть. Видишь, что творится в мире... и у нас на заставе.
- А кастрюлю надо выбросить. Повар наш хороший парень. Вдруг посадят...Пойду, скажу ему...
- Сам выкинет, не беспокойся, пробормотал Вини, засыпая.
Скоро раздался его хрип, но не прошло и пары минут, как меня разбудил дикий крик Вини.
- Сгинь нечистая.
Затем что -то тяжелое стукнуло под моей койкой.
 Я вскочил и с изумлением посмотрел на Вини. Он сидел на кровати и держал в руках сапог.
- Отойди в сторону. Этот оборотень спрятался под твою шконку.
- Что за оборотень?
Глаза Вини, наполненные страхом, готовы были выскочить из орбит.
- Нечистая сила в образе Стеньки собиралась меня удушить.
Я посмотрел под кровать. Весь съежившись от страха Стенька посмотрел на меня. В его глазах светился не только испуг, но и полное недоумение.
- Это же наш Стенька. Живой. Видать повар выбросил содержимое кастрюли.
Вини осторожно взглянул под мою кровать. Стенька зашипел в ответ.
- Стенька, успокойся, - приласкал я кота. Он мяукнул мне ответ.
 - Пойдем, разберемся с этим поваром. Убью его. Но теперь из - за Стеньки.
Когда мы зашли на кухню, Гена допивал чай. Рядом стояли кастрюля и миска с остатками борща.
- Как тебе борщ, - спросил Вини.
- Кисловатый был, но кушать можно. Я две тарелки съел.
- А кота ты вынул из кастрюли?
- Какого кота?
- Стеньку. Кого еще? Он один у нас.
- А почему его нужно было вытаскивать из кастрюли?
- Так ты же сказал, что он сварился в кастрюле.
- Я? Вы что, совсем того?
- Ты нам русским языком сказал, что повар извел капусту, буряка и кота.
- Я сказал, что купусту, буряка и кортопля.
- Тьфу. Мне послышалось кота, бля. А что такое картопля?
- Картошка на украинском языке.
 А за что ты тогда наехал на повара.
- Настоящий борщ варят в чугунной кастрюле, а он, сволочь, сварил его в алюминиевой. Нельзя так. Аромат пропадает...
Налив мне миску борща, Вини подтянул к себе алюминиевую кастрюлю.
- Простим повара, - спросил я Вини.
- Ни за что! Разве можно варить борщ в алюминиевой кастрюле?!
Мы доедали, когда в столовую зашел Костя.
- Дерс, тебя к телефону.
- Ну я же просил.
- Он сам позвонил. Видимо, что -то срочное...
Прошло уже полгода, как меня перевели в комендатуру инструктором. Если в начале службы майор Крюков встретил меня настороженно, то теперь наши отношения нельзя было называть уставными. Да, я как всегда обращался к нему как к начальнику и офицеру, но сразу же после приветствия наш разговор переходил на дружеский лад. При этом я не скрывал своего уважения, а он доверия ко мне.
- Тебя вызывают в штаб. Есть одно интересное дело у разведки. Спрашивали у меня, кто лучше справится. Я предложил тебя.
- Я всю ночь был в дозоре.
- Я отправляю за тобой машину. У тебя есть час, чтобы выспаться на заставе и полчаса в пути.
- Но мне нужно будет привести себя в порядок. Побриться хотя бы.
- Дам тебе пятнадцать минут. Не больше.  Вернигора ждет в отряде. Он объяснит все.
Через полтора часа я зашел Крюкову.
- Пока я занят делами, покушай быстро. Мы должны быть в штабе к 10 часам, - приказал Крюков.
-Ты хоть понимаешь, зачем меня вызывают в штаб? - спросил я Бека.
- Откуда мне знать? - улыбнулся в ответ Бека.
- Как откуда? Ты же личный водитель коменданта.
- Честно, Дерс, не знаю. Но догадываюсь, что какая - то спецоперация.
Вернигора не скрывал своей радости при виде меня. После захвата группы нарушителей пограничного режима в лесах над Чвана, для него я был просто Вара.
- Зачем тебе нужен мой сержант? - спросил Крюков Вернигору. - У меня и так кадровый голод. Многие офицеры на заставах: кто на учебе, кто- в отпуску. Мне приходится бросать его на подмогу то на одну заставу, то на другую...
- Сержант подменяет офицеров? 
- Не смотри на погоны. Он стоит многих наших с тобой коллег и умеет думать, а солдаты на заставах слушаются его беспрекословно.
- Я знаю, как он умеет думать. Помнишь недавнюю историю с попыткой прорыва границы? Я бы не справился без него. Представляешь, мы пошли по следу до самого леса, а там потеряли его. Начался сильный ливень, и мы оказались перед паутиной лесных троп. Я не знал, что делать. Следы смыло. Я не знал, что делать, но Вара предложил простую идею - идти прямо вверх до середины горы, а потом идти параллельно, очеркивая круг вокруг горы, настаивая, что эта группа где - то обязательно пересечет нашу условную линию и оставит след. Получилось, как он предполагал. Наткнулись мы на след. Представляешь, каково мне было самому. Рядовой оказался смекалистей майора.
- Вот поэтому он мне нужен на комендатуре. Говори, зачем он тебе понадобился. Хочешь уговорить перейти в разведку? Но учти, мы с тобой два друга, но я его тебе не отдам.
- А если он захочет?
- Не захочет. Верно, Дерс? - обратился ко мне Крюков.
- Так точно, товарищ майор!
Крюков горделиво посмотрел на Вернигору.
- Он мне нужен для одной операции. Она продлится один день.
- Что за операция?
- На одном из участков вашей комендатуры. Что за операция сказать не могу. Она секретная...
- На моем участке и секретно от меня?
- Когда планируешь ее провести.
- Через 10 дней.
- Прекрасно! Не возражаю. А Дерс потом расскажет мне обо всем. Верно, Дерс?
- Так точно! В деталях! - заверил я коменданта.
- Только на один день, - предупредил он Вернигору и стал прощаться.
- Ты останешься здесь на ночь. Я поднимусь на 5 - ю заставу, а завтра на обратном пути заберу тебя.
- Я приготовил ему отдельный номер в офицерской гостинице.
- Я переночую в комендантской роте.
- У капитана Лопатина? Передай ему привет. Он конечно злится, что мы тебя забрали у него.
- Нет. Я не к Лопатину.
- Ну, тогда у прапорщика Соцкова, - улыбнулся Крюков.
- Нет. И не у Соцкова.  Я к у Копосова.
- Это кто еще?
- Сержант Копосов Владимир Измайлович, командир 1 - го отделения комендантской роты…
- Поужинаешь в офицерской.
- Копосов не оставит голодным.
- А может все - таки он перейдет к нам в разведку? - спросил Вернигора Крюкова.
- Даже не думай. Я такими сержантами не раскидываюсь. Он у меня на все 7 моих застав.
Крюков ушел.
Вернигора предложил сесть.
- Есть одно важное задание. Нужно проверить местных жителей на предмет бдительности. Ты будешь у нас как учебный нарушитель. Мы тебя доставим в окрестности села Агара, а ты скрытно по лесным тропам поднимешься на гору Чаквистави и оттуда по охотничьей тропе спустишься в село. Сам не вступаешь в контакт с местными жителями. Твоя задача не особо маскируясь пройти как можно дальше, но реку Аджарискали не переходить. Достаточно будет дойти до главной дороги. Если доберешься, сворачивай налево в сторону Хичаури. Мы будем у реки рыбачить чуть выше Цонариси.
- Но кто меня остановит? Я же в камуфляже.
Вернигора положил передо мной дорожную сумку.
- Здесь джинсы, футболка, куртка и кроссовки. Все под твой размер...Вещи поношенные, но стиранные. Оденешь их утром ровно через 10 дней. Я заеду за тобой на комендатуру. Не бриться, не стричься...
Я открыл сумку. Достал кроссовки.
- Немного жмут, но терпимо.
- Подъем большой?
- Да. В детстве много ходил босиком.
- Я найду на размер больше.
- По длине нормально. Дам на заставе поносить ребятам. Разойдутся. Пусть пощеголяют.
- Товарищ майор, а почему я?  Неужели нельзя кого-нибудь из отряда?
- Никто лучше тебя не знает эти места. Есть еще ко мне вопросы?
- Никак нет, товарищ майор.
- Брось, Дерс, формальности. Мы с тобой два друга. Разве нет?
- Конечно, два друга.
Мы тепло попрощались....
В комендантской роте меня встретил на тумбочке дневального рядовой Стягайло по кличке Влюбленный Робот. Так прозвал его рядовой Алексей Абазов по кличке "Казбич" за авторскую песню, в которой рассказывалось о о несчастной любви робота к девочке с русыми косичками и голубыми глазами. Несчастной потому, что робот был весь из проводов, и у него не было сердца. Как можно было влюбиться без сердца объяснить Абазову Стягайло не смог, после чего получил прозвище Влюбленный Робот и пару средненьких подзатыльников от него. Бить своего земляка он не стал по понятным причинам. Оба они призвались не только в один день, но из одного района.
- Мне стыдно перед людьми, Стягайло. Не пой больше эту песню на людях. Не срами нас перед другими народами и племенами, населяющими нашу великую страну! - после чего я признал Казбича патриотом не только Кабардино - Балкарии, но и всего Советского Союза.
- Вы к кому, - обратился ко мне Стягайло, хотя и узнал меня.
- Столько времени прошло, что забыл меня?
Стягайло вместо ответа крикнул:
- Дежурный на выход! Посторонний в роте.
 Из бытовой комнаты раздался голос Хлимоненкова.
- Гони его к черту.
- Пусть попробует, - крикнул я в ответ Виктору.
- Дерс?
- Да, ефрейтор Хлимоненков.
Мы обнялись.
- Где Воха?
- Он в наряде. Начальник караула. Вечером сменится.
- А почему в роте никого нет? Где отдыхающая смена?
- На поле чудес.
- Но у них же смена в карауле вечером или в роту прибыло пополнение.
- Касиловская смена касячнула. Тупой нашел окурок в спальном кубрике караула. Не стал разбираться, кто виноват.
- Узнаю Лопатина. А Соцков с ними?
- Фиг его знает
- Кавалжан?
- Тоже где - то...
- Я посплю немного? Есть свободная койка?
- Братан. Твоя койка свободна. Мы с Вохой его держим. После того, как ты уехал, один наш товарищ захотел занять его, но я сказал, что она останется за тобой. Тогда он попросил разрешения у Соцкова. Соцков разрешил. Воха тогда был в карауле и вернувшись в роту по своим делам заметил, как кто - то спит на твоей койке. Ну, конечно, такое стерпеть он не мог, тут же поднял всю роту и прилюдно обозвал товарища беременным тараканом и предупредил всех, что каждого, кто позарится на твое место, ждет служба по уставу, но с некоторыми дополнениями в его редакции. А этого товарища предупредил, что, вернувшись с караула, немедленно прервет его беременность. Разумеется, койка была не только освобождена, но и приведена в порядок. Простыни были в ту же ночь постираны, выглажены, а одеяло и подушка продезинфицированы одеколоном.
Разумеется, Соцков заметив на второй день, что койка продолжает пустовать, спросил, в чем дело. Товарищ честно ответил, что у кровати скрипят пружины.
Имя товарища Виктор так и не произнес. Он был по натуре добрый парень...
- Я не сплю уже вторые сутки. Разбуди меня к ужину, - попросил я друга.
- Отдыхай, - предложил Виктор, - а я немного повоспитую этого Стягайло.
- Оставь его, по Уставу он прав.
- Да, прав, но мы же люди. Как ты можешь быть здесь посторонним?
- Чей же голос я слышу? - раздался знакомый голос лейтенанта Кавалджана.
- Наш Дерс вернулся! - крикнул в ответ Хлимоненков.
- А я смотрю - он или не он. Вижу заходит к нам.
- Он самый!
Андрей Андреевич Кавалджан, замполит, был из тех офицеров, кого уважала рота не за погоны. Он никогда не повышал голос на солдата, приказы отдавал спокойно, без эмоций и не было случая, чтобы они не выполнялись в срок.
- Какими судьбами? - спросил он.
- Вернигора пригласил.
- И что же вы надумали с ним?
Я промолчал в ответ.
- Понятно. Свои секреты. Ну и как на новом месте?
- Не скучно. Мотаюсь по заставам.
- Но ты же мечтал об этом.
- Да, мечтал. Носить погоны пограничника и не служить на заставе как - то не то...
Выспаться перед ужином у меня не получилось. Отдыхающая перед караулом смена вернулась в роту и, не отдохнув, отправилась на смену сержанта Копосова...
Воха был не просто рад видеть меня. Прошло полгода, как мы расстались. Из всех младших командиров в погранотряде он был единственный сержант, которому, как однажды признался мне Леха Абазов, не хочется плюнуть в спину, а когда обернется на тебя - дать без лишнего слова в морду. В отличие от других Воха был прямодушен, подчиненных не унижал, а его великий могучий русский язык, состоящий из непереводимых на другие языки идиоматических выражений, перемешанных высоким слогом Пушкина, никто не воспринимал с обидой. Надо отдать ему должное - никогда Воха не унижал солдата, и за это его все любили и уважали. Правда был один момент, когда он обозвал рядового Андрея Носова беременным тараканом, после чего Асланбек не мог никак заснуть. Он лежал, подложив под голову руки и долго смотрел в потолок.
- Что тебя так беспокоит? - спросил я с тревогой.
- Бедолагу оскорбили в моем присутствии, а я промолчал.
- Почему промолчал, если обижали слабого?
- Он же твой друг.
- Кто - друг?
- Копосов.
- Ты о Вохе сейчас. И чем он его оскорбил?
- Обозвал тараканом беременным. А Дрюня - покраснел от стыда.
- А почему ты решил, что это оскорбление?
- В том - то и дело, что я в раздумье.
- А ты видел беременного таракана?
- Нет, не видел.
- Так про ленивого человека говорят, - соврал я. - Это не оскорбление. Так что спи спокойно...
- Вставай, -  сказал Воха. Время ужина, а потом кино...
Ровно в 23.00. дежурной по роте Хлимоненко объявил отбой. Знаменитая на весь округ комендантская рота Хичаурского погранотряда не заставила себя ждать и быстро погрузилась в сон...
Переодевшись в "гражданку", в ожидании звонка от Вернигоры, я молча сидел у окна, когда от громового голоса, прогремевшего на первом этаже, затрещали стены, с потолка слетела известковая пыль, а пес Белый, торчащий на крыше своей конуры в ожидании завтрака, шмыгнул обратно внутрь и высунул наполовину свою наивную морду. Висевшие до того большие уши пса приняли вертикальное положение, а в глазах светилась тревога лишиться положенного завтрака. Дело в том, что его хозяин, кинолог Микола, тоже в миг испарился, заслышав нечеловеческий рык капитана.
- Кто это кричит, как Тарзан в джунглях? - спросил я фельдшера Игорь Скрипника.
Тот улыбнулся.
- Почему как Тарзан?
- Орет, как будто ему живот вспороли.
- Мамука вернулся!
- Кто?
- Пока ты гулял по заставам, объявился новый замначальника заставы по боевой части капитан Мамучадзе.
Мамука продолжал греметь.
- Кто впустил гражданское лицо на заставу?
- Это,наверно, он имеет ввиду меня?
- Кого же еще?
Зашел рядовой Свобода.
- Ты можешь спуститься и объяснить ситуацию?
Я спустился на первый этаж.
Капитан стоял у двери, сунув руки в карманы и молча рассматривал Доску Почета. В списках лучших пограничников заставы значились рядовой Рутченко, Мусийченко и сержант Казаков.
Я подошел к Мамучадзе, но он сделал вид, что не замечает меня.
Простояв рядом с ним немного, направился обратно на второй этаж.
В след раздался окрик.
- Вернись назад?
Я не обернулся, зашел в свой кубрик. Прилег на кровать.
Подложив под голову руки. уставился в потолок. Уже больше месяца, как от Айши нет писем. Да и последнее не выражало никаких чувств. Обыкновенный набор вопросов, как дела и служба, писать больше не о чем... Наверно, прав Усман, потребовавший в своем письме забыть о ней. Но почему-то не объяснил причину, почему я это должен сделать. Что - то недоговоривает друг до конца.
- Дерс, Мамука рассвирепел. Зовет к себе в кабинет. Может спрячешься?
- Скажи ему, если есть ко мне дело, пусть теперь сам поднимется сюда.
- Ты с ума сошел. Он убьет тебя.
- Ничего не сделает. Передай, как я сказал. Он ваш командир, а мне - никто.
Свобода вышел. Не прошло и минуты, как ворвался Мамука.
Отборная ругань состояла из набора стандартных фраз.
- Я понимаю Вас, но, если вы еще раз в своем разговоре упомянете мою мать, даю слово, что Вам придется обратиться к зубному технику. А если есть ко мне лично какое - то дело, обратитесь сначала к моему начальнику - майору Крюкову. Его, правда, не будет еще месяц, а капитан Шеин находится на 1 ой заставе, но и он не вернется раньше, чем через неделю, пока не обойдет все семь застав. А следующий по должности в комендатуре я.
- Ты вообще, кто такой, чтобы так со мной разговаривать?
- А вы не смотрите на мои погоны. Я - сержант Бахоев. Инструктор комендатуры. Одним словом, ваш инструктор.
И если Вы, товарищ капитан, посчитали, что если я спустился к Вам только лишь потому, что вы - офицер, я всего лишь сержант, то глубоко ошибаетесь. Во - первых, я подошел к Вам, думая, что нужна помощь. Во - вторых, Вы старше меня по возрасту. А меня с первых шагов учили уважать взрослых.
- Почему ты в гражданской форме.
- Ну это не уже не Ваше дело. За мной должны приехать...
Меня высадили, не доезжая до Цхемна.
- Ровно в 15.00. я как бы случайно заеду в Агара, если вдруг мне не доложат о твоем задержании. Если будут брать, не сопротивляйся. Сразу подними руки. Ни в коем случае не выдавай себя. - проинструктировал меня Вернигора.
- Если будут пытать?
- Ты же коммунист?
-Нет, комсомолец.
- Ну, тогда тем более. Веди себя героически.
- А как это героически?
 - Как Александр Матросов.
- Матросов прыгнул на вражеский дзот. Там что будут палить из пулемета? Что- то не замечал там огневых точек, - возразил я.
- А, может быть, как Штирлиц у Мюллера, - подсказал водитель Бека.
- Молод он, чтобы как Штирлиц. Ты, Дерс, молчи и не выдавай себя.  Если они узнают или пронюхают, что мы их проверяем, перестанут нам доверять. Могут тогда пройти мимо настоящего нарушителя.
- Так все - таки как Матросов или Штирлиц?
Вернигора оставался серьезным. Подумав немного решил.
- В общем, действуй по обстановке. Не мне тебя учить...
 Подождав пока шоссе очистится от машин, я быстро выскочил из "УАЗика" и забежал в лес, а дальше знакомыми мне тропами стал пробираться к вершине горы Чаквистави, временами прячась в зарослях лаврушника, внимательно прислушиваясь к звукам леса, опасаясь нарваться на местных охотников,
И в самом деле размеренная неторопливая трель певчих дроздов, непрерывное громкое пение зябликов, зазывающих себе подруг, пустая болтовня в ответ славок, прерываемая временами барабанной дробью дятла, говорили о том, что на этой стороне хребта в этом глухом лесу не проснулись хищные птицы и нет никакой живой человеческой души, кроме меня.
Я рассчитывал забраться на вершину горы за два часа, но наткнувшись на свежий след медведицы и двух медвежат, решил перейти на другую тропу, но она, петляя, вывела меня на гребень далеко в стороне от вершины.
Только присев отдохнуть, я заметил, что птицы смолкли и над лесом повисла густая тишина. "Наверно, объявились хищные птицы", - подумал я и стал оглядывать небо. Оно было пустынно и начинало синеть. Заметив недалеко поваленное тухлое дерево, подобрал гнилушку. Она была влажной. Стало ясно, что молчание птиц - к дождю. Здесь, на хребте, идут не занудливые дожди, а настоящие свинцовые ливни, от которых невозможно укрыться ни под кроной дерева, ни в наспех сложенном шалаше. Есть только одно спасение в этих лесах - дупло бука. Я знал такого великана почти у самой вершины горы, в чреве которого может разместиться дозорный наряд.
Не теряя времени, я поспешил скорым шагом к вершине.  Не заметив медвежьих следов, шагнул внутрь дупла. Теперь меня не страшили даже ледяные камни с неба, но в то же время была опасность, что сюда же заявится медведь. Собрав вокруг бука хворост, разжег у входа костер, не забыв положить в огонь толстый сук, на случай, если огонь не отпугнет хозяина леса. Удостоверившись, что все, что нужно для защиты сделано, я достал из сумки письмо Айши.
"Здравствуй, Дерс. Получила от тебя письмо, но ответить сразу не смогла. Как ты? Как твое здоровье? У меня все как обычно. Новостей для тебя нет. Даже не знаю, о чем писать. А ты пиши".
 Почерк Айши был размашистый. Восемь предложений заняли всю страницу тетрадного листа в линейку. Обратная сторона, на мое удивление, оказалось пустой.
- Если не знаешь, о чем писать, зачем изводить чернила и бумагу, - сказал я себе в слух и бросил в огонь листок и конверт. Сомнения не было. Айша решила коротать разлуку с кем-то.  Я представил себе картину, как она улыбаясь идет с кем-то по улице, часто останавливается, чтобы поправить волосы, теребит своими тонкими длинными пальцами ожерелье на шее, смотрит на своего спутника наклонив голову. Странное дело - не почувствовал при этом никакой боли в сердце. Вспомнил предупреждение Зезаг о скором предательстве Айши. Права она была - никто не поймет женщину так, как поймет другая женщина. Я рассмеялся над собой и тут же раздался оглушительный гром и с неба полились потоки воды. В такую грозу медведица обязательно будет искать укрытие для своих медвежат. На всякий случай я положил толстую ветку одним концом в огонь...
Когда ливень закончился, я осторожно вышел на тропу, ведущей с горы вниз. Не заметив следов человека, начал спуск к верхней окраине Агара.
Через полчаса вышел на поляну, где обычно мы делали привал. Село Агара лежало подо мной, как на ладони. Я быстро определил путь, по которому пройду через село. Если дойду до школы и не буду задержан местными жителями, сверну направо в русло реки Каласкурис, чтобы скрытно выйти на шоссейную дорогу.
Улица, по которой я начал спуск была вначале пустынной. Дойдя до ее середины, наткнулся на двух мужчин, выходивших со двора. Один был худой высокого роста, второй не выше полтора метра, но весом не меньше десяти пудов.
- Гамарджоба, - поздоровался я, поправляя сумку на плече.
- Гамарджоба, - ответил коротышка.
 Высокий протянул руку.
Вместо рукопожатия, я поправил сумку на плече.
- Русули? - спросил, протянувший руку.
- Русули, - подтвердил я.
- А куда идешь?
Я кивнул в сторону дороги, не подумав, что в этом направлении проходит и государственная граница.
-  Э-э, бичо, - потянул высокий. - Ты шел через горы и устал. Зайдем к нам. Покушаешь. Отдохнешь. А потом я покажу тебе дорогу.
- Я не устал и не голоден.
- Авто, - сказал толстяк высокому, почему-то подмигнув при этом. - У тебя вино хорошее. Принеси кувшин, пока у меня будут накрывать на стол. Мы так гостя не отпускаем. Посидим, выпьем, покушаем, а потом покажем тебе дорогу.
Авто, видимо так звали высокого, пошел за вином, а мы с толстяком зашли во двор и сели за большой самодельный стол под грушей.
- Как тебя зовут?
- Саша, - назвался я первым же именем, что пришло в голову.
- А меня - Илия. Можешь называть просто Илико. Так меня называют из - за маленького роста.
- Лучше Илия. Не такой уж ты и маленький.
- Скажу жене, что у нас гость, - сказал Илия и зашел в дом.
- А что у тебя растет в саду? - спросил я вдогонку. - Можно мне посмотреть. У вас, у грузин, всегда ухоженные сады и вкусные яблоки и груши.
- Я не просто грузин. Я - ачарлеби (аджарец), - буркнул мне в ответ Илия, заходя в дом. Дверь при этом он оставил приоткрытой.
Пока Илико разбирался с женой, я внимательно осмотрел двор, а затем сад, чтобы определить на всякий случай направление бегства. То, как лукаво подмигнул толстяк высокому, вызывало сомнение в искренности гостеприимства, но я решил дождаться развязки.
 Все - таки было интересно, действительно мне собираются показать дорогу.
Я вернулся за стол. Прошло минут пятнадцать. Илия не выходил. Из полуоткрытого окна доносился приглушенный разговор Илии и его жены на грузинском языке...
Неожиданно откуда - то с горы донеслись бойкие голоса. Я вышел за ворота и посмотрел на верх. Толпа не меньше тридцати человек, вооруженных палками, кольями, вилами и топорами с дикими криками спускалась в мою сторону по той же дороге, по которой спускался я. Неожиданно толпа остановилась. Какой- то худой высокого роста мужчина показал на меня рукой.  Это был Авто. Я прикинул расстояние. Между нами было четыре петель серпантина, а это не больше 200 метров и меньше минуты времени. По их крикам было ясно, что это погоня за мной и она не сулит мне ничего хорошего. Эти не скажут руки верх, а станут бить сразу.
- Илия, - крикнул я в окно. - Похоже у тебя за столом соберется большая компания. У тебя самого есть вино?
- Почему ты спрашиваешь?
- Тот, кого ты отправил за вином, вместо кувшина держит в руках палку, а с ним еще целая армия спешит к нам за стол.
Голоса Илии и его жены смолкли.
- Ладно, Илия. Я пошел. Спасибо тебе за гостеприимство.
Неожиданно из окна выглянуло ружье.
- Руки вверх, - крикнул Илия.
- Ты бы лучше сказал хенде хох.
Я направился к воротам.
- Стой, стрелять буду.
- Не будешь ты стрелять, Илико.
Из окна высунулась голова Илико.
- Почему?
- С каких пор грузины стали убивать гостя у себя во дворе?
- Ты не гость.
- А кто я, Илико?
- Ты шпион.
- Никакой я не шпион.
- А почему ты пришел через горы, а не по дороге как нормальные люди?
- Так не пропускают через пост без пропуска. А у меня друг в Шуахеви женился. Свадьба у него. Вместе учились в институте, - соврал я.
- Поклянись, что не шпион.
- Клянусь!
- Чем клянешься!
- Мамой клянусь, что не шпион
Илия убрал ружье.
- Что ты сразу не сказал. Мы бы тебя сами отвезли бы к другу, а теперь такой шум поднялся.... Нравишься ты мне.  Хороший ты человек. Беги. Тебе лучше сдаться пограничникам. Они не далеко. Добежишь до дороги и сверни направо. А там недалеко до поста.
- Спасибо, Илико!
- Обязательно сдавайся. Теперь ты не только в Турцию, но и к другу не попадешь.
Я вышел на улицу.
Толпа, бежавшая за мной, заметив меня, остановилась, но зычный крик Авто вновь погнал их вперед.
 Между мной и отрядом Авто оставалось всего лишь три петли серпантина. Каких - то 300 метров. Максимум минута времени
 - Передай Авто, что я потерял уважение к ачарлеби, - крикнул я Илико.
- Он коммунист, - в сердцах выпалил тот в ответ. - Беги, бичо, беги!!!
Я побежал вниз. Нужно было во чтобы не стало успеть добежать до школы, чтобы избежать жестокой расправы.  Бежавшая мне навстречу вторая толпа не оставляла сомнений, что церемониться со мной не будут.  Видимо соревнуются, кто задержит шпиона, подумал я и, перепрыгнув через каменный забор, ринулся через сад к ущелью. Рубивший свежие поросли сведины старик, размахивая салди, бросился мне наперерез.
Выхода не было. На ходу толкнув его в грудь, я почти добежал до забора, за которым начинался скат к реке, но, услышав истошный женский вопль, обернулся. Старик лежал ничком, а старая, причитая, пыталась его повернуть на спину.
Я вернулся. Сбросив с плеч сумку и опустившись на колени, развернул старика на спину. Он был в сознании, но не мог дышать. Видимо удар пришелся в солнечное сплетение.  Я стал надавливать ему грудную клетку. После двух толчков старик задышал.
- Мапатиэт,бабуа. Ара миндода. (Прости меня, старец. Я не хотел)
Я встал,закинул свою сумку через плечо, но в это же время  в сад ввалилась толпа во главе с Авто. Конечно, я еще мог оторваться от них, но согласно инструкции Вернигоры, бросил сумку на землю и поднял руки. Увидев лежащего аджарца и склонившуюся над ним женщину, Авто ударил меня со всей силой толстой палкой в бок. Я упал.
Потом мне связали руки за спиной и с криком и улюлюканьем повели в сельский совет...
Невысокого роста мужчина в потертом сером костюме сидел за столом и делал вид, что читает журнал "Огонек", когда меня грубо затолкали в его кабинет.
Несколько человек встали у двери. Судя по - всему в их задачу входило перекрыть мне выход на случай, если я попытаюсь бежать. Остальная группа" захвата" толпилась в коридоре.
Несмотря на шум и гвалт, сидящий на обшарпанном стуле человек продолжал не замечает нас.
Я внимательно осмотрел его. Ничего особенного кроме костюма, зеленой нейлоновой рубашки и пестрого желтого с черным галстука.
- У вас что, каждый день ловят шпионов? - спросил я его.
Стараясь быть спокойным, мужчина неторопливо снял очки и попытался бережно уложить их в футляр, но дрожащие руки говорили о том, что он сильно взволнован. Футляр упал на пол. Кто - то наклонился его поднять.
- Вы не волнуйтесь и прикажите им развязать мне руки, - попросил я.
-  Кто ты? - спросил он в ответ, доставая из коричневой коробки "Гонио" сигарету.
- Человек. Не видите.
- Кто ты? И почему оказался в нашем селе? - переспросил он, разминая сигарету желтыми пальцами.
- Вы много курите, - заметил я. - Не меньше двух пачек в день. А это плохо в вашем возрасте.
- Покажи свой паспорт.
-  А Вы кто такой, чтобы требовать у меня паспорт?
- Председатель сельского совета села Агара Арчил Николозович Джакели. И я здесь - советская власть.
-  Почему меня задержали?
- А почему ты решил бежать?
- Никуда я не бежал.
- Как не бежал, когда бежал.
- Мой паспорт в сумке. Зачем он Вам?
- Как зачем?
- А где твоя сумка? Не вижу.
- Спросите у своих. Ее у меня забрали.
Арчил что - то сказал своим. Через минуту моя сумка лежала на столе.  Арчил жестом приказал ее открыть.
- Вы не имеете права трогать чужие вещи. Тем более, если я арестован и это обыск, то требую, чтобы это произошло при понятых.... И чтобы был составлен протокол обыска.
Никто не собирался обращать внимания на мои требования.
Мою сумку начали вскрывать.
- Не делайте этого, иначе пожалеете.
Из сумки вытащили легкую водонепроницаемую брезентовую куртку и черные солнцезащитные очки.
- Паспорти ар маквс (паспорта нет), - заверил собравшихся человек с большими усами и правильными чертами лица.
- Где твой паспорт? - спросил Арчил.
-Паспорт лежит в кармане куртки.
Аджарец с большими усами начал шарить по карманам куртки.
- Паспорти ар маквс (паспорта нет), - повторил он.
- Как нет паспорта? Он лежал у меня в кармане куртки.
Аджарец вывернул все карманы куртки.
- И денег моих тоже нет? - спросил я, придавая голосу тревожные нотки.
- Какие еще деньги? - насторожился Арчил.
- Я что через всю Грузию проехал без паспорта и денег? Там у меня было тридцать четыре червонца и семнадцать рублей. И того триста пятьдесят семь рублей.
Раздался дикий ор с применением нецензурной брани на грузинском языке. И это длилось почти полчаса.
- Может быть ты потерял их в дороге? - спросил обессилевший от собственного ора председатель.
- Если потерял, то на самой вершине горы, когда снял куртку и положил ее в сумку. Наверно, они там. Развяжите меня. Я быстро вернусь с паспортом.
Арчил с надеждой ухватился за мои слова.
- Нет, товарищ, так не пойдет. Как мы тебя отпустим, если уже доложили в погранотряд и КГБ?
- Хорошо, пошлите тогда со мной человека.
-  Одного человека? С тобой? - Арчил усмехнулся и, повернувшись к двери, затараторил на грузинском.  По некоторым словам, я понял, что он видит во мне хитрого и изворотливого злоумышленника.
- Мы знаем, как ты бежишь. Ты нам скажи, где ты снимал куртку, а паспорт и деньги мы найдем. Пошлю туда наших охотников. Они знают каждый куст в наших горах. Найдут. Ты только скажи, где искать.
- А Вы уверены, что не положат себе в карман. Все - таки на малые деньги.
- Из своего кармана положат, если не принесут твои деньги.
- Хорошо. На самой вершине есть большое дерево с дуплом. Перед ним должны быть свежие остатки костра.
До вершины горы даже самым ускоренным шагом подниматься не меньше 4 часов. Обратно еще 2. Итого шесть часов. Пока вернутся, подъедет Вернигора. Я решил разыграть спектакль до конца.
Арчил отправил к вершине группу охотников.
- Когда ты снимал куртку, ты не проверил карманы? - с надеждой спросил он.
- Не помню точно. Руками пощупал. Вроде бы все было на месте. Нет. Вспомнил...Верните назад своих охотников. Паспорт с деньгами точно лежал в кармане куртки, и он точно был застегнут на пуговицу. Ищите деньги и мой паспорт у своих.
Арчил Николозович вопросительно посмотрел на собравшихся.
- Скорее всего украли, - заключил я вслух. Для меня было наслаждением видеть растерянное лицо начальника села.
В кабинете на время воцарилась тишина, а затем Арчил Николозович разрядился тяжелой бранью, перемешивая грузинский язык с русским.
- Мы найдем твои деньги и паспорт. Только не говорите это никому. Должен вот - вот подойти участковый.
- Хорошо. Только развяжите мне руки и дайте присесть.
Меня посадили на стульчик рядом с окном. Руки развязывать не стали.
Вскоре тяжело дыша зашел тучный лейтенант лет пятидесяти в обношенной милицейской форме. Сел напротив меня. Снял фуражку, протер носовым платком лысину.
- Отдай паспорт, - паспорт, приказал он мне, кладя платок в карман пиджака.
Я посмотрел на Арчила.
- Нет у меня паспорта. Украли, - ответил я и посмотрел на Арчила.
- Кто украл? - сухо спросил участковый.
- У него спросите. Он оказывается следил за мной еще с Чаквы. Украли не только паспорт, но и деньги - 340 рублей. Обыщите их.
Участковый подозрительно посмотрел на Арчила, а потом развернулся к односельчанам, столпившимся у дверей.
- Вин? (Кто?)
В кабинете и коридоре повисла тишина.
Участковый вернул взгляд на Арчила, а потом уставился на меня.
- Вор должна сидеть в тюрьме, -  торжественно заверил он меня, - а ты скажи свое название, если паспорт нет.
С первых слов стало ясно, что участковый не очень дружен с русским языком.
- Если это допрос, то только с переводчиком, - ответил я, придавая голосу твердость.
- Зачем ты хотел Турция?
Я отвел свой взгляд. Глянул в окно. Толпа людей, как будто сбежало всё село.
 - Мне нужен переводчик, который мне объяснит, что вы от меня хотите.
- Тогда пиши свой объясни. А переводчик будет.
- Как я напишу свой объясни, если мои руки связаны?
Участковый приказал развязать руки и отправил одного из присутствующих за переводчиком.
Достав из планшета лист бумаги и ручку, положил передо мной.
- Правилно пиши.
- Кому писать?
- Мне.
- Кто вы?
- Литинант Иванэ Джакели. Участковый.
Расписав корявым почерком лист бумаги стихи Лермонтова, я вернул лист обратно.
Участковый внимательно стал разглядывать его.
- А где твоя рука?
- Какая? Мои руки на месте.
- Вот здесь говорю.
Джакели ткнул ручкой на место, где должна быть подпись.
- Мои руки там, где они должны быть...
Я снова посмотрел в окно. Двор Сельского Совета напоминал сцены расправы бледнолицых в фильмах про индейцев. Глубокая старушка молча стояла прямо перед окном и смотрела на меня, облокотившись на толстую палку.
- О, святая простота, - вздохнул я и улыбнулся старушке.
Оглянувшись по сторонам, старушка грозно посмотрела на меня и пригрозила палкой.
Джакели явно был недоволен моей улыбкой и напомнил, что только чистосердечное признание поможет мне рассчитывать на милость суда.
Вскоре вошла девушка. Села за стол напротив меня.
Я взглянул на неё. Продолговатое лицо, острый подбородок. Смоляные волосы, локонами спадающие на плечи. Большие глаза орехового цвета. Я впервые видел такие.
Не выдержав мой взгляд, девушка стыдливо потупила голову.
Участковый достал из планшета мою объяснительную и протянул ей. Что - то сказал ей на грузинском.
- Он требует, чтобы Вы подписали бумагу - пояснила она мне, не поднимая глаз.
- Так вы, стало быть, переводчица. Как Вас зовут?
- Зачем Вам мое имя?
- Как зачем? Должен же я знать, как зовут переводчика, раз я арестован и меня допрашивают.
- Русудан.
- Тоже Джакели?
- Нет. Не Джакели... Подпишите бумагу.
- А Вы сначала прочтите, что там написано. Как я подпишу это?
Девушка стала читать. Начала с серьезным лицом, но в конце улыбнулась.
- Вы любите Лермонтова?
- Судя по вопросу, Вы тоже.
- А почерк у Вас, как у врачей. Понимаю, почему Вы так написали, а почему не догадались писать с ошибками?
Русудан была умна и, судя по - всему, выступала в роли переводчицы не впервые. Слегка улыбнувшись, положила передо мной бланк и ручку.
- Хорошо, раз Вы так хотите... "С моих слов написано верно. Претензий к великому поэту не имею, в чем и расписываюсь"- написал я другим почерком и после длинной росписи вернул ей лист.
Русудан внимательно прочитала текст и передала участковому.
Я посмотрел в окно. Во дворе Сельского совета скопилась приличная толпа.
Русудан оглянулась назад.
- Не бойтесь. Вы так прекрасны, что я перестал думать о побеге.
Сидевший до того молча Арчил затараторил на грузинском.
- Ему не нравится, как Вы себя ведете и спрашивает, что вы делали в нашем селе?
- Шел своей дорогой. А что, нельзя?
Русудан перевела.  Арчил вспыхнул с новой силой, вызывая у меня удивление и глубокое разочарование. Язык, на котором пели Орэра, Вахтанг Кикабидзе, Бесико Каландадзе и мой друг чеченец Дака Ильманов, вел свои огненные футбольные репортажи Котэ Махарадзе, в устах разгневанного представителя Советской власти в селе Агара Кедского района Аджарии Арчила Джакели напомнил мне какофонию хасав- юртовском базара в последний день месяца рамадан.
- Он говорит, что вопросы здесь задает он, - пояснила Русудан ровным тоном.
- Я не у него, а Вас спрашиваю. Скажите мне, пожалуйста, почему мне нельзя идти своей дорогой, даже если она ведет через Ваше село? И вообще, кто тут главный по моему вопросу - участковый или председатель Сельского Совета.
- Меня нельзя спрашивать. Мне совершенно не интересно, куда Вы шли.
Арчил Николозович успокоился.
- Мы всегда рады гостям, но Вы - не гость. Почему ты хотел убежать в Турцию? - спросил он меня на русском.
- Никуда я не собирался бежать, пока не погнались за мной. И вообще, кто Вы такой, чтобы меня спрашивать?
- Я здесь советская власть и от меня, Арчила Джакели, никто не сможет убежать. Я следил за тобой с того момента, как ты ступил ногой на мою территорию.
- С самого Чаква?
Арчил утвердительно кивнул головой.
– Странно, а я не заметил, – согласился я с его враньем. Село Чаква находится у подножия горы Чаквистави на той стороне. Ни телефонной, ни радиосвязи у него быть не могло. Между Агара и Чаква – хребет больше километра высотой, и минимум 6 часов скорым шагом.
-Если ты не предатель, почему бежал?
- А что мне делать, когда на тебя бежит целая армия с кольями и топорами?
- Вы находитесь в пограничной зоне и сюда нужно ехать через пограничный пост.
- Я знаю, но у меня не было пропуска.   
 - Где живет твой друг и как его зовут?
Я понял, что Илия передал им наш короткий разговор и теперь уже подняли на ноги Шуахеви и ищут молодого человека, который собирается жениться. И не пройдет и пары часов, когда моя ложь будет раскрыта. Успеет ли Вернигора раньше, чем мой допрос перейдет, как любит говорить майор Жгенти, в разговор на коротких волнах.
- Я не собираюсь им что - то объяснять. Я сказал же, что шел своей дорогой. Если это преступление, пусть передают меня милиции.
Русудан на грузинском что - то сказала Арчилу. Тот ухмыльнулся.
- В милицию тебя не передадут, если ты не скажешь свое имя и кому шел. Передадут пограничникам. Так что лучше тебе сдаться милиции.
- Не надо пограничникам и КГБ. Я его уже арестовал, - неожиданно встрял в разговор молчавший до этого участковый, показывая Арчилу мою объяснительную. - Вот документ.
- Я очень опасный человек. Если ты меня отвезешь в милицию, тебе дадут орден.
- Рука сделай быстро, - поддержал меня он и протянул мою объяснительную.
Я расписался.
Участковый увидев мою роспись аккуратно положил передо мной бланк объяснительной.
- Твое название тут нет. Быстро пиши свой название и фамилия.
Я размашисто вывел в графе ФИО печатными буквами Саша Пушкин.
Участковый аккуратно вложил бланк в планшет.
- Я быстро вернусь. Никуда не ходи и не сдавайся никому.
Часы на стене показывали 14.47.
- Буду драться насмерть, а ты возьми с собой побольше ментов. С автоматами. Я очень опасный человек, - заверил я участкового.
- Теперь скажите свой адрес, - предложил я Русудан, когда участковый ушел.
- Зачем он Вам?
- Вы слишком прекрасны, чтобы я дышал при виде Вас ровно! Мне кажется, что я влюбился в Вас!
- Мы больше с Вами не увидимся.
- Я буду писать Вам письма.
- И от кого я же их буду получать? От Миши Лермонтова? Саши Пушкина?
- Я все равно узнаю.
- Даже если так, я не стану Вам отвечать. И о чем нам говорить?
- Мое первое письмо будет всего из трех слов "Я люблю Вас".
После этих слов кто - то сзади сильно ударил меня ногой в бок. Так сильно, что хрустнули ребра. Когда стихла боль, я обернулся к стоящим за спиной. На меня с дикой злобой смотрели семь пар глаз.
- Кто меня ударил? - спросил я, поднявшись во весь рост.
В ответ - молчание.
- За что меня ударили? - спросил я девушку.
-Я же предупредила Вас вести прилично. Они понимают, что вы говорите.
- Если они мужчины, пусть признается, кто меня ударил. Только трусы бьют в спину.
Чья - то тяжелая рука дернула меня за плечо.
- Я!
Я обернулся и без всяких расспросов заехал ему в челюсть. Большая детина рухнула с грохотом на пол и тот же миг, словно по команде, на меня обрушился град тумаков. Я упал. Раздался окрик Арчила.
Меня подняли и посадили на стул.
-Вы хотите себя показать героем передо мной?
-Но не таким униженным перед Вами, как сейчас.
- Вы - предатель Родины. Потому они и обращаются с Вами как с предателем Родины.
- Вы тоже считаете меня предателем?
Арчил закричал на Русудан. Потом что - то сказал мне на грузинском.
- Он спрашивает, как вы оказались здесь без паспорта?
- Мне плевать на его вопросы. Все, что нужно, я сказал участковому.
Голова кружилась. Из носа стала стекать кровь.
 Русудан достала носовой платок. Вытерла мне сначала кровь на губах, а потом нос.
- Я Вас очень прошу, не говорите мне ничего. Они же знают, что Вы делаете мне комплементы.
- Я не делаю Вам комплементы. Я говорю, как есть. Я же вижу, как вы красивы. А почему у Вас нет акцента, как у остальных?
- Я - учительница русского языка и литературы...
- Скажи свой адрес. Я запомню.
Русудан не ответила.
- Я же все равно узнаю.
- Мы с Вами не увидимся больше.
Часы на стене показывали 15.02.
- Скажите, который час? - попросил я Русудан.
- Зачем вам знать?
- Хочу, чтобы Вы зафиксировали для памяти, где, когда и как я признался Вам в своих чувствах.
- Мне это не нужно.
- Понимаю. У такой красавицы, как Вы, много женихов и каждый сто раз признался Вам любви, но меня Вы будете помнить всегда.
- Это почему я должна Вас помнить?
-  Потому что никто так не признается Вам в своих чувствах так, как я.
- Все говорят о любви на русском. Даже грузины.
- Часы ваши правильно идут? - спросил я Арчила.
- У меня все поставлено, как надо. Даже коровы ходят по моему селу правильно.
Часы Русудан показывали 14.59.
На улице раздался шум мотора.
Русудан выглянула в окно.
- Это за Вами. Пограничники.
- Ваши часы спешат на три минуты, - заметил я Арчилу.
- Они с автоматами. Не повезло, - вымолвила Русудан.
- Если ты обо мне, то зря так думаешь. Мне повезло... Я встретил Вас.
Русудан снова промолчала в ответ.
- Суна хьо йеза,- произнес я тихо.
Плечи Русудан вздрогнули. Она удивленно посмотрела мне в глаза.
- Что Вы сказали?
- Суна ...хьо... йза... Хотите, я переведу на грузинский, что я сказал?
 В коридоре послышался голос Вернигоры.
- Не надо, - тихо ответила Русудан. - Я поняла.
- Я обязательно вернусь к Вам.
Русудан промолчала в ответ...
Как ни странно, но Вернигора не удивился моей разбитой губе и носу.
- Сопротивлялся гад? - спросил он Арчила, тыча на меня пальцем.
- Пытался бежать.
- Так и надо с подлыми врагами СССР.
Арчил закурил. Пустил на меня большой клуб дыма. Надо заметить, курил он смачно.
- По моей территории враг не пройдет.
Вернигора был краток.
- Ваши документы!
- Нет у меня никаких документов. Выронил их, когда бежал от этих индейцев.
- За незаконный въезд в пограничную зону вы задержаны и будете доставлены в погранотряд для выяснения личности и обстоятельств нахождения в пограничной зоне без надлежащих документов.
- У них мои документы и деньги.
- Паспорт понятно, а денег сколько?
- 340 рублей с копейками.
- Сколько - сколько?
- 340 рублей. Копейки не будем считать. Попросите хотя бы их вернуть назад.
Вернигора не стал меня слушать. Приказал сопровождавшим его пограничникам вывести меня во двор.
В след были слышны оправдания Арчила...
Вскоре из здания вышел Вернигора. За ним гордо в костюме на распашку шагала советская власть в лице Арчила Николозовича Джакели.
Подождав, пока Джакели выстроит толпу в ряд, Вернигора обратился к жителям села с короткой речью о международной обстановке и враждебных устремлениях НАТО против СССР, подчеркнув в конце, что жители села Агара еще раз доказали, что охрана священных рубежей в надежных руках.
За проявленную бдительность и смекалку при задержании злостного нарушителя пограничного режима, замыслившего нарушение госграницы, объявил благодарность. Попросил председателя сельского совета представить список наиболее отличившихся к поощрению от имени погранотряда.
- А с этим мы разберемся по всей строгости закона, - заверил он торжествующий народ.
Меня затолкали в УАЗик. Посадили между двумя пограничниками из ВПБС.
Подбежал участковый.
- Извини, я очень хотел тебе помочь, но начальник милиции сказал, что это не наше дело.
Я высунулся в открытую дверь УАЗИКа и заметил Русудан в окне.
- Жаль, Иванэ. Понравился ты мне. Я так хотел, чтобы не эти вертухаи, а ты получил орден.
- Что за ордена ты нам раздаешь, - просил Вернигора, когда УАЗик тронулся.
- За поимку опасного человека...
- Да, одежду мы запачкали. Губа разбита. Пока заживет, пройдет неделя, - с сожалением для себя заключил Вернигора. - А по плану у нас впереди проверка Первели Маиси.
- Найдете другого.
- Но там очень красивые девушки.
- Так мне больше всего попало из- за девушки, чем из - за границы.
- Из - за какой девушки?
- Переводчицы.
- Да, за такую красавицу и умереть можно, - включился в разговор его водитель по кличке Бак.
- А ты откуда знаешь?
 Вернигора подозрительно посмотрел на него.
- Она стояла у окна и смотрела на Дерса. А когда вы хлопнули его по спине и Дерс упал, она вздрогнула и прикрыла рот рукой, - невозмутимо ответил Бак.
- Прекратить тут неуставные отношения, - занервничал начразведки.
- Так Дерс же злостный нарушитель госграницы, а не Ваш подчиненный? - возразил Бека.

*****