Самый лучший подарок

Олеся сидела у окна и пила горячий какао. Ей хотелось согреться, так как тепло, как известно, дарит ощущение безопасности. За окном бушевала метель – да так, что виднелись только очертания домов напротив. Ничего волшебного в этом не было, а скорее, нагоняло лишь скуку.
Лесе сильно хотелось к себе домой.
Но её дом теперь тут.
Прошло несколько лет с тех пор, как её приютила семья Мивдич. Мивдичи были далеко не самой плохой семьёй: наряжали ёлку на Новый год, радовались празднику, и то и дело зазывали к себе... дочь...
Она ощущала себя заменой той девочки, что умерла в том же году, как её приютили. Заменой их настоящей дочери, которая когда-то жила с ними. Леся даже не уверена, что тот свитер, что был на ней надет, это не свитер той девочки.
И их фотографии в коридоре всё это время висели рядом. Это насмешка?
Такое поведение... родителей... немного пугало. Они действительно видели в ней свою дочь, которой теперь нет? Им было настолько тяжело справиться с этим?
Но разве родитель может быть столь безрассуден, чтобы в собственном бреду испортить жизнь другому ребенку? Или они действительно думали, что девочка ничего не поймет. Достаточно было пожить с ними пару лет, и все прояснилось. С тех пор, как картина окончательно сформировалась в голове Леси, ей было тяжело уснуть. А каждый раз, когда та проходила по коридору, она старалась не замечать фотографии.
— Ну что доча, ты проснулась? — Милена, увидев в коридоре силуэт девочки, стала ожидать утвердительный ответ. Но не получила его...
Пугающая тишина окутала дом. Что-то случилось?
Милена встала со своего кресла и направилась в коридор, а после решила пройти туда, куда, как она полагала, пошла девочка.
— Ах вот ты где! — женщина застала Лесю, когда та увидела гору подарков. — Доча, ты чего?
— Это всё... мне?
— Конечно тебе, доча! Мы тебя сильно-сильно любим и... захотели сделать этот праздник для тебя особенным. В последнее время ты унываешь. Может, тебе есть, что сказать?
— Нет.
Конечно, такой ответ Милену не радовал. Она даже чуть-чуть разозлилась в мыслях: «Как так?! Мы её приютили, дали ей всё это, а она даже не улыбнётся, даже не скажет, что не так! Неблагодарная».
— Всё хорошо. — эти слова буквально выползли из уст девочки. Она была рада подаркам, но... подарки? Она хотела любви, тепла, нежности... Ощущения, что ей рады. Они действительно решили загладить это всё подарками? Но... так нельзя.
Или...
У подростка возникли сомнения: а может, так и должно быть. А может, откупаться от своих детей нормально? Конечно, любой взрослый человек, находящийся в здравом рассудке, сказал бы, что нет. Но то был подросток. И раз новые родители именно так выражают свою любовь, так может, то нормально и естественно? Может, так и должно быть? Но несмотря на то, что девочка хотела, очень хотела это принять, где-то в глубине души ей было больно оттого, что у неё забрали тепло, а взамен дали бездушный подарок, каким бы он там ни был. Детям нужны не подарки, детям нужны родители, и сердце ребёнка это чувствует.
Сердце взрослого сильно отравлено: болью, разочарованием, горем. На протяжении жизни взрослые проходят много трудностей, через которые не всем удаётся пройти. Но если удаётся, то взрослые заводят семьи и воспитывают своих детей, надеясь устроить им всё самое лучшее: подарить лучшие игрушки, отвести в лучшие развлекательные центры, показать лучшее кино, лишь бы не показывать своё сильно покалеченное, измученное, и так сильно боящееся выйти наружу сердце. Они его прячут глубоко внутри, за каменными стенами и металлическими цепями, и даже своему ребёнку часто не дают к нему притронуться. А он просит, он надеется.
— Ладно, иди в зал, девочка моя. Сейчас открывать слишком рано! Прости, что не смогли нормально это утаить – оно просто не помещалось никуда. — женщина похихикала. — В целом, подарки надёжно упакованы, так что сюрпризу быть! А пока можешь покушать вкусный салат. Иди, там тебя папа совсем заждался Ан... Иди-иди!
— Хорошо, ма. — девочка спокойно отошла от подарков и побежала в зал.
Но там не было отца. Видимо, он решил прогуляться или сходить за чем-то ещё в магазин. Олеся села за стол и съела пару бутербродиков с красной икрой, параллельно любуясь прекрасной ёлкой.
Когда Олесю накрывают тревожные мысли, она любит перекусить. Хотя при этом понимает, что нужно знать меру – живот как у папы себе никакая девочка не хотела бы, насколько бы мягким тот ни был.
— Кушаешь? Кушай. Скоро Новый год! А куда подевался папа?
— Он ушёл куда-то.
— Куда?
Милена сильно удивилась. Она прошлась по коридору, прошла на порог дома и посмотрела в глазок. А после увидела на комоде какую-то записку. Прочитав, женщина побледнела. Ей стало плохо, она еле дышала, но старалась не показывать своего ужаса. У неё теперь есть дочь.
И... или была.
Женщина старалась улыбаться, но у неё это плохо получалось. Она подошла к дочери и сказала тихим голоском:
— Давай уже открывать подарки? Новый год ведь совсем скоро.
Ей хотелось получить каплю облегчения от радости ребёнка на фоне того ужаса, что она сейчас почувствовала.
— Да, конечно, ма. — ребёнок чувствовал этот ужас. Олесе было не по себе. Она тоже боялась. Девочке было очень тревожно, но, чтобы не расстроить мать, та последовала за ней и направилась в комнату к подаркам.
— Нет! Ты сиди, сиди. — Женщина почти закричала. — Я тебе всё принесу. Как в прошлом году, помнишь? Под ёлочкой! — последнюю фразу она произнесла так, словно обезумела.
— Хорошо. — девочке хотелось плакать от непонимания и ужаса, который проходил холодом по её коже, но она держалась. Держалась, чтобы не добить и без того шаткое состояние матери.
«Что происходит?»
Мать перетащила подарки, встала в угол и заявила: — Открывай!
Словно подарки эти, всё-таки, её...
«Но раз ей так надо»
Под ёлкой стояло три коробки. Девочка подошла к первой и открыла. Там оказался набор для шитья и открытка. Конечно, Леся прежде всего ухватилась за открытку. Может, там они выразили то, что ей так необходимо было услышать всё это время... слова любви. Может, все эти годы они их прятали и надежно скрывали, чтобы именно в этот Новый год одарить её их волшебной нежностью и теплотой?
Мама с нетерпением глядела на свою дочу, ожидая услышать радостное детское восклицание, что, как ей казалось, затмило бы ту боль, ревевшую в женщине в самый разгар праздника.
Но от дочери послышалось только:
— Любимой Анне?..
Олеся вскочила и побежала в коридор. Там она с гневным криком набросилась на фотографии и скинула их на пол. Через какое-то время послушался стук – девочка заперлась в своей комнате.
«Почему меня никто не любит... Почему меня никто не любит...»
Леся повторяла одну и ту же фразу раз за разом.
Прошло пять минут. Потом десять. В доме снова стало тихо. Мама не пошла за дочерью? Не стала успокаивать и говорить, что это всё была ошибка? Может, она сейчас сидит и горюет из-за испорченной фотографии прошлой дочери? Тогда зачем им она? Как напоминание или как замена.
Это жестоко.
Это неправильно.
Тишина съедала девочку изнутри. Видимо, Олесе всё-таки придётся встать и проведать мать. Тот самый момент, когда ребёнок должен стать взрослым, когда взрослый этого не осмелился сделать.
Но дома было пусто. Вообще. И тут послышался стук. Из спальни?
Может, мама там?
Девочка направилась в спальню. Там она увидела в окне синицу. Но птичка была необычной: золотой окрас и, даже казалось, она немного сияла. Синичка словно хотела сломать окно и пройти внутрь.
«Видимо, замёрзла»
Добродушная девочка открыла окно и впустила необычного зверька. Синица залетела в дом и мигом метнулась в коридор. Видимо, она полетела в комнату Олеси.
— Кто ты?
— Ложись спать, Олеся. Ты сильно устала.
— Мама? Мама!
— Да, девочка моя. Я никогда тебя не брошу одну. Я всегда буду рядом.
— Мам...
— С Новым годом тебя, милая моя. Ты сильная девочка. Всё будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо.
Девочка плакала и не знала, что сказать. Она была просто рада вновь услышать голос матери.
— Мам, прости...
— Я тебя прощаю.
— Не хотела...
— Я знаю.