Часть 1. Журналист - это нечто старинное Глава 1

Часть 1. Журналист – это нечто старинное

Глава 1. Утро Иоганна

Почему  никогда не получается совершенно нормально и не спеша встать, одеться, и даже успеть выпить чашечку той коричневой синтебурды, которая по-прежнему ностальгически называется «кофе»… Нет, надо тянуть до последнего, валяясь в постели, слушая глупые мажорные песенки по телексу. Валяться, пока на табло не высвечивается то самое время, за которым грозит  опоздание на работу.  Лишь тогда можно вскакивать, в спешке собираться и опрометью вылетать на лестничную площадку, ничего не успевая ни съесть, ни выпить, на ходу одеваясь и судорожно ища навечно пропавший куда-то ключ.

Так и сегодня, как и в каждый божий (или же, вовсе не божий, поскольку рабочий) день шуточно корил себя некий журналист, Иоганн Кролас... Молодой авангардистский писатель. Вызвав лифт, он спустился в парадную (или же, скорее, в преисподнюю) своего обиталища, насквозь провонявшую мочой и наркосигаретами. Привычно задержал дыхание - и только после того, как распахнул дверь подъезда и рыбкой вынырнул наружу, судорожно вобрал в себя уличный воздух. Этот глоток тоже был не слишком чист, но всё же... Всё познаётся в сравнении.

   И сразу же, стихийным бедствием, на него надвинулась улица. Замелькали машины, вокруг забегали спешащие по своим делам люди… И какой-то водитель, мчась на красный, совсем рядом, на переходе, проорал на прохожего: «Куда ты прёшь, козёл?»
 
Итак, наш герой открыл дверь подъезда, сделал шаг вперёд, и… Тут же вписался в флуоресцентную урну для пластиковых бутылок. Однако... Ведь, только что, таковой здесь и не было!

     «И какой придурок так ловко послал это как раз мне под ноги!» - подумал журналист, и ударом ноги отпинал урну туда, где быть ей положено: а именно, к стене дома. Урна заскользила по идеально гладкой, почти зеркальной поверхности иссиня-черного тротуара, ночь в полночь промываемого с порошком несчастными дворниками, а Кролас двинулся дальше. Проследовал вдоль стены, потом  свернул за угол и поспешно, всё ускоряя шаг, направился к остановке,  следуя привычным будничным маршрутом. Но внезапно он услыхал сзади звонкий мальчишеский голос:
   - Фас!

   Кролас резко обернулся. И вовремя: незнакомый мальчишка только что вышел на улицу из ближайшего подъезда - и сразу же спустил с поводка, направляя на спину прохожего - то есть, именно на него, на журналиста Кроласа - двух довольно крупных собак. Вернее, собакокрыс... А Иоганн прекрасно знал, что они, эти мутанты, специально выращенные для кровавых боёв, после команды «фас» не знают отбоя.

«Развлекается, гад… По виду, ярко выраженный потомок богатых родителей, – промелькнуло в мозгу Кроласа, быстро так промелькнуло. – А потом мальчик будет доказывать, что эти милые собачки сами вырвались, напали, а он просто не смог их удержать… И ничего ему за это не будет. Малец принял меня за беззащитного человека: инженера или учителя. Но ничего, я - не такая уж лёгкая добыча».

     Уже во время этого потока сознания, Иоганн принял боевую стойку и хладнокровно подпустил собак поближе, тем временем выхватив из кармана газовый пистолетик последней модели... Каждый журналист имеет право на подобную игрушку. Струя газа, из него выходящая, ядовита, но этот яд, направленный на человека, его лишь временно парализует. Однако собак, более чувствительных к запахам, убивает насмерть.
 
Даже таких, как эти: животные более походили на крыс и были размером с довольно крупную собаку. Их маленькие красные глазки сверкали бешенством на злобных, вытянутых мордах. Из каждой  пасти, обрамленной весьма острыми зубами, капала слюна.

Когда первая собака была совсем уж близко и уже предвкушала, как её зубы вонзятся человеку в икры ног и как она повалит его, чтобы  можно было потом растерзать свою жертву, Иоганн  нажал на спуск. И – ещё раз… Когда  и вторая псина подоспела... Послышался отвратительный визг, и обе собакокрысы, получив прямо в пасть изрядную порцию отравы, почти синхронно завалились на бок и начали дёргаться в конвульсиях.

   Быстро уходя прочь, Кролас мельком бросил взгляд на их хозяина. При этом, журналисту было немного жаль бедных животных, которых он убил лишь оттого, что не хотел стать калекой. Определённо, не хотел... А вот этого придурка, который теперь распускал здесь зелёные сопли, размазывая слёзы кулачками по лицу - ему было не жаль абсолютно. Именно этот отморозок воспитал из собак монстров, а теперь был готов сам наброситься на журналиста: то есть, на случайного прохожего, до последнего времени ему ничего плохого не сделавшего... Несомненно, теперь парнишка сам был готов растерзать незнакомого человека, и его глаза пылали звериной яростью. Отступив подальше, Кролас проворно ретировался в тень и скрылся за какой-то ларёк. «Не хватает только проблем с обществом защиты животных!» – подумал он, и, убравшись долой с глаз подростка, пустился бежать по направлению к  большому круглому зданию с литерой «М» наверху.

  «Кажется, это убийство «бедных, беззащитных пёсиков», к моему счастью и облегчению, никто не снимал на камеру», - сперва осмотревшись, прежде чем юркнуть в подземные недра перехода, осознал журналист.

Он прекрасно знал, что в Городе свои правила, свои неписаные законы: одним нельзя содержать и хомячка, а другим - можно выдрессировать и таких страшных мутагенных зверюшёк. А общество «защиты животных» на деле защищает претензии их богатых владельцев, а также собирает штрафы с бабушек, которые заводят котов в «неподобающих условиях» - то есть, на небольшом количестве метров жилья. Реально на животных, и в особенности на бездомных, этому «обществу защиты» в высшей степени наплевать. А на людей - тем более.
 
 Выйдя из подземного перехода, Кролас долго, будучи среди других желающих попасть внутрь круглого здания, пробирался к дверям «стекляшки». А там, уже перед самыми дверьми, чуть сбоку от входа в метро, как всегда, цепью стояла разношёрстная толпа плакальщиков, более или менее жалостливо выпрашивающих пласткарты. Сейчас на груди одного из таковых висело объявление, написанное от руки на упаковочном картоне: «Исполню любую работу. Часть платы – беру вперёд». Чуть дальше стояла бабушка с большим плакатом: «Подайте на клонирование почки, ради Господа!», за ней - несчастный, неплохо одетый парень, по виду студент. «Я приехал из другой части города. Меня обокрали. Подайте на проезд», - гласил мятый транспарант у него в руках. Следовавшие за этими тремя и чередующиеся с ними были без плакатов и выпрашивали в голос, и при этом очень жалостливо. На что именно выпрашивали - некогда было разбираться.
 
   «Может быть, половина из этих несчастных –  настоящие, а не профессиональные нищие. Или же, некоторые - действительно попавшие в беду люди. Но, разве всех спасёшь и всем угодишь! А самому тоже жрать надо. И каждый день, заметьте», - буднично подумал Иоганн. Он давно жил в этом городе - и потому  привык быть не слишком человеколюбивым.
 
Тем временем, эскалатор уже возносил его на второй ярус надземного метро. На бесконечном проездном подъёмнике Кроласу, одно за другим, бросались в глаза яркие, светящиеся объявления...

   «…В этом сезоне модно носить длинные, пушистые хвосты, которые подчеркнут вашу эротичность. Особо смелые женщины могут сопровождать хвосты маленькими кошачьими ушками».
   За бегущей строкой следовал показ самых одиозных моделей.
 
   «… Женщинам в стиле вамп советуем полную эпиляцию волос на голове и накладные ногти длиной в три сантиметра. На наших ногтях вы обнаружите отличную гравировку, выполненную в стиле ричмена.  Фюзеляж открытый, грудь татуирована змеями и черепами…»
 
   Он не стал вчитываться далее. Просто уставился непосредственно в спины едущих впереди людей.

Потом снова поднял голову вверх. К нему приближался светящийся экран с рекламами знаменитых шоу-звёзд. Почему-то, в последнее время, он испытывал к ним особое отвращение.

   «Кажется, я ненавижу этих полуискусственных недолюдей с изменёнными формами головы, с подправленными согласно последней моде носами, бровями и ртами, - думал он, смотря на кривляния «звёзд» на огромном экране. - Большинство из них страшно живучи, и многие являются ровесниками моей прабабушки. Но, те же мини-юбки и декольте, что и пятьдесят лет тому назад. И те же пошлые шлягеры… Наверное, я становлюсь циником».

Вскоре журналист преодолел подъёмник и штопором внедрился внутрь поезда метро, который, задвинув створки, споро помчался внутри сильно разогреваемой на солнце прозрачной стеклопластовой трубы. Там было очень жарко, несмотря на работающие кондиционеры. До Иоганна доходили слухи, что некогда в Ростове метро было подземным. Должно быть, вот там было прохладно... Однако, потолок подземного метро вскоре местами обвалился: город стоял на слоях ракушечника, да и близко подходили грунтовые воды. После этого, старое метро почти полностью было закрыто, лишь только где-то на одной из диких окраин, вблизи ростовской стены, на протяжении километров  трёх, не более, оно по-прежнему уходило под землю: там была старая ветка. Но Кроласа туда, на те станции и в те поезда, ещё ни разу не заносило.
 
Добираясь иным способом, он как-то побывал, однако, на той окраине…
Ничего хорошего там не наблюдалось. Вдали от более благополучного центра того района, около начала городской свалки, располагались совершенно жуткие сооружения. Например,  завод по выращиванию вегетарианских  синтепродуктов: прозрачное здание, спиралью уходящее, казалось, за небесный свод… Именно здесь производили всяческий попкорн, чипсы и шопснабы.

Или, к примеру, знаменитый Аграр Биг Юзин… Снаружи завод выглядел как огромное  чёрное здание без окон, прямоугольный антрацитового блеска параллелепипед, неожиданно увенчанный шпилем, иглой прокалывающим небо. На облицованный искусственным чёрным мрамором шпиль был насажен громадный памятник быку-донору, мясо которого искусственно выращивали на всех этажах завода. А перед зловещим комплексом этого завода, состоящего из чёрного здания и полукружия тоже чёрных и высоких зубчатых стен, красовался «вечный огонь»: вернее, на самом деле там была голографическая объёмная иллюзия огромного огня, высотой в несколько метров, вырывающаяся из сквозящей дыры, облицованной вокруг чёрным гранитом.

На этом заводе приходилось бывать некоторым обозревателям из той газеты, в которой работал Кролас. Например, Зосиме Старову. Именно он рассказал Иоганну о том, что находится внутри того здания. Похоже, зрелище было не для слабонервных. Громадные, растущие на глазах, ляжки, сердца, печёнки… «Росли бы лучше готовые колбасы, что ли», - подумал тогда Иоганн, слушая Старова.
 
   «Ростов так и остался для меня непонятным, безумным миром… Чуждым миром. Странным образом, он вбирает в себя как футуристическую эклектику, так и жилые развалюхи-курятники, с туалетами на улицах», - думал журналист, проносясь теперь над этим городом в прозрачной трубе метрополитена.
    
Выйдя на платформу, Иоганн задержался у газетного киоска. Поискал глазами, по ежедневной привычке, среди «Новостей спорта», «Плейбоев» и многочисленных «Личных дел»  и «Секс-новинок», свою родную «Новости дня»… «Достойная, беспристрастно говоря, газетёнка, - усмехнулся он. - Даже чуть-чуть информации есть. Дезы, конечно, больше. Но, как же иначе? Нужно же развлечь публику, добавить огонька. Ну, и политику разбавить и удобрить… Например, плеснуть сплетен побольше, или полить кого-либо грязью, под заказ… С нашей газетой по читаемости может поспорить только «Недельный  калейдоскоп» и «Вести отовсюду». Шефуля неплохо раскрутился».

   Потом на эскалаторе Кролас ехал уже вниз, и вскоре плотная толпа выходящих из метро вынесла его на улицу, в очередную толчею и смрад.

   Иоганн неожиданно вспомнил, как попал сюда впервые... Да, в первое время Ростов его шокировал и выталкивал, как нечто совершенно инородное. Вытолкнул бы совсем, не найдя он сразу же здесь приятелей. И если бы он не скрывал старательно своё «пейзанское грэндфазёрство», как  выражались его друзья, имея в виду его сельское происхождение, то не видать бы ему было пергазетной ксивы, как своих ушей, да и не только её... В одночасье вылетел бы за врата Города, как пробка шампанского из бутылки. С ускорением... А особенно тщательно нужно было скрывать свою подноготную от всех потенциальных работодателей… И, однако, в конце концов, он всё же выбился «в люди»: то есть, нашёл постоянную работу с возможностью оплачивать жильё и еду.

   Однако, во многом Ростов по-прежнему был чужд ему и не был так уж приятен. Тут можно было выживать, в отличие от сельских окраин. И всё же... Выживать - не значит жить. К примеру, Кроласа тяготило полное отсутствие дождя; ему казалось, что от времён основания и вплоть до сегодняшнего дня здесь, в этом Городе, дождь не шёл никогда. В сельской местности, где Иоганн родился и жил до четырнадцати лет, дожди хоть редко, но всё же случались. И снег зимой - тоже редко, но выпадал. А ещё, там было пространство, горизонт. Ночью были видны звёзды. И наблюдалась какая-то, хотя и чахлая, растительность. Но в Городе... Всегда раскалённые, громадные и совершенно жуткие строения упирались в пустое белесое небо, похожее на театральную декорацию. Безжизненность, в смысле полного отсутствия природного естества, была здесь вопиюще, кричаще полной.

  «В общем, я до сих пор не понял, люблю ли я этот Город… Или – ненавижу. Впрочем, это только Отцы Города его перманентно любят, клянясь ему в верности. Любят с придыханием, когда выходят на трибуну, венчающую Пирамиду, во время демонстраций. Сверкая свысока своими белыми тогами, украшенными шитьём и бисером. Или, гарцуя в праздничных анкюлотах. Да, им очень легко любить свой Ростов. Любить прилюдно, с высокой трибуны», - подумал Иоганн.

    Миновав Садовую, журналист вышел на Рыночную площадь.
На ней, перед храмом, как раз и располагалась извечная ростовская Пирамида. Украшенная надписью, что сверкала позолотой: «Эхнатону – благодарные ростовчане».
 
«Эта Пирамида слоится, как ростовские пиплы, - сравнил мысленно Иоганн. – Она как бы отображает всю жизнь Ростова».

 И, действительно... Наверху, во время демонстраций, всегда  красовались офисные матёрые чинуши.  Как обычно, на громадных «котурновых» выдвигающихся шпильках ультрасовременных туфель. Блистая металлоцеллофановыми анкюлотами. Пониже следовали ярусы брэндовых торговцев: именно там устанавливали и зазывающие покупателей баннеры. Чем выше – тем более крупные и значимые. И тем дороже платил за баннеры их заказчик. Ну, а в самом низу, почти всегда, кроме времён  демонстраций или разгонов всей нижней тусовки – присутствовали так называемые «памперсные дивы»: то есть, те рекламщицы, которые готовы на всё. В том числе, рекламировать памперсы гипертрофированного размера с такой же гипертрофированной соской во рту. Они даже почитали подобную работу за счастье… Поскольку, в памперсные дивы чаще всего набирали девушек из числа тех, что попадали в город с пизанс-территорий. То есть, все они, как и Кролас, были из сельских районов, из богом забытых мест, в которых жить совершенно невозможно. Девушки проникали в Город, обнесённый толстыми стенами, через «Полночные» врата: то есть, те самые, что нелегально открываются охранниками только ночью и только для девушек - селянок, которые тех охранников подкупали и обещали вернуться к утру и покинуть Город... Покидали не все. Некоторые как-то умудрялись обустроить здесь свою жизнь. Большинство из них добывало себе пропитание именно рекламой и распространением на улицах товара: любого, от жвачек, чипсов, сигарет и пива - до машин и даже недвижимости.
 
Пирамида издавна была главным местом встреч, знакомств и тайной торговли: за Пирамидой, то есть, под той её частью, которая выходила не на Рыночную площадь, а обращалась к глухим переулкам и другим старинным окрестностям, неудобным и резко спускающимся к так сказать, реке, облюбовали себе место торговцы тем товаром, распространять который в Городе было запрещено. Но о наличии которого, и почти постоянном, здесь, за Пирамидой, на так называемом «толчке» - было всем известно. При этом, ежедневный маршрут Иоганна, идущего на работу, неизменно проходил мимо Пирамиды, когда он шёл через Рыночную площадь. Потом, не заворачивая в то самое злачное торговое место, что именовалось толчком, но немного ранее, журналист нырял в свой «Пергазетный»: слова «Переулок» и «газетный» традиционно писались здесь на всех домах именно в таком сокращении. Именно в этом Пергазетном переулке и располагался крупный Пресс-Центр.
 
     Кроме того, Кролас хорошо знал этот район не только потому, что каждый раз проходил стороной Рыночную площадь, когда шёл на работу, но даже по выходным ему нравилось иногда просто гулять здесь: в смысле, в самом центре Ростова, в исключительно пешеходной зоне города, то есть, там, где, за редким исключением, не было ни машин, ни бусов, и где проезд был строго ограничен, исключая особые категории редкого транспорта. Иоганн любил во время одиноких прогулок не только проходить мимо Пирамиды, но и нередко делал довольно большой круг по городу, обязательно заходя при этом в «Маслосыр»: старый продуктовый магазин. Ему нравилась вся эта людная и по вечерам сияющая рекламами «граундфлошная» (то есть, расположенная на первом, наземном ярусе) толчея: прожекторы универшопов, шоры мюзикпопсов, тротуарные бриннинги и брэнчдогкиоски. Как истинный «пейзанин», Иоганн любил гулять именно по земле, а не мотаться всё время где-то по фешенебельному второму ярусу высоток и автострад.

Сегодня Иоганн слишком быстро оказался здесь, на Рыночной площади, а ведь вовсе не собирался ехать на работу именно в скоростном платном тьюбе: к тому принудили обстоятельства, а проще говоря - смываться надо было, и побыстрее. Но обычно по утрам он брал льготный для него, бесплатный бус, на котором поднимался на второй ярус, а потом, выйдя на нужной остановке, спускался на граундфло и проходил изрядно пешком, в то время как, пользуясь метро, он вышел непосредственно на станции, которая так и называлась: «Рыночная площадь».  И потому, в запасе у журналиста теперь было изрядное количество времени: минут двадцать.

Недолго думая, Иоганн решил прогуляться именно в ту запретную часть рынка, что располагалась за Пирамидой. Как никак, он давно намеревался заглянуть туда, чтобы прицениться к особого рода живности да поглазеть на неё. Пока, конечно, было не до покупок. Слишком дорого стоят подобные существа... Но ведь за погляд денег не берут!