Ночная гроза

Ночью была гроза.

Когда в селе еще не было электричества, а в магазинах не было сигнализации, но присматривать за магазином по ночам было необходимо, то пользовались керосиновыми фонарями. Магазин тогда был только один. Он был и продовольственный, и промтоварный и тут же при нем и заготовительный. Все в одном купеческом здании в самом центре села на краю площади, которая когда-то ранее служила местом схода населения для решения общих сельских вопросов. Для чего там была сделана высокая трибуна и ряды скамеек перед ней. А в праздничные дни она становилась местом ярмарок, куда свозили свои товары жители окрестных сел, соседних волостей. Перед магазином столб метра четыре высотой, а на его верхушке закреплен деревянный короб со стеклянными стенками. Внутри короба керосиновая лампа. Каждый вечер, как только смеркалось, к столбу с лестницей на плече приходил ночной сторож. Он зажигал лампу и уходил, унося лестницу. А когда становилось совсем темно, он снова приходил, укутанный в теплую фуфайку, поверх которой был брезентовый плащ с капюшоном и садился на ступеньках магазина. Периодически обходил магазин, а когда село затихало, замолкали песни гуляющей молодежи, село засыпало, он уходил спать домой.  Жил он неподалеку, в сотне метров от магазина, вблизи речки. Звали сторожа Василий, а из-за маленького роста его прозвали Букашечкой. Тут никогда ничего не случалось, все друг друга знали, а чужих замечали сразу. И вот после амнистии по случаю смерти Сталина пошли многочисленные пересказы о каких-то бандитах и жутких разбоях и грабежах на дорогах. Но это больше относилось к городам, а село сохраняло затишье. Только подростки, подслушавшие рассказы взрослых мужиков, стали как-то стараться походить на амнистированных зеков. Все узнали, как делать татуировку с помощью черной туши и иголок. И у многих на пальцах появились татуированные инициалы или какие-то простые картинки. Ну а какой зек без железных стальных зубов? И пацаны стали мастерить себе из алюминиевой фольги фиксы. И вот вчерашний ротозей приходит в компанию, поблескивая «серебром вставного зуба», и пятерней, растопыренной так, чтобы были видны наколки на его руке, поправляет подрезанную наискосок челку. Правда, необходимый для блатного лексикон еще очень беден. Но эта блажь быстро надоела и все вернулось на круги своя. Однако амнистия все же коснулась села и в один прекрасный день в селе появился человек с настоящими вставными зубами, наколками и челкой наискосок. Какими судьбами его сюда занесло не известно, но он стал тут жить и работать в МТС. Все к нему быстро привыкли, был он человек компанейский, веселый, ничего плохого за ним замечено не было.
   И вот однажды в июне месяце, Букашечка, как всегда, с вечера зажег фонарь на столбе и расположился на ступеньках магазина в ночь. Но ночную тьму стали периодически разрушать отдаленные всполохи молний. Отдаленные погромыхивания сообщали о приближающейся грозе. Причем сила грома увеличивалась, а молнии становились все ярче. И сторож решил, что пришла пора уходить. Он еще не дошел до дома, как по его плащу затарахтели крупные капли дождя. Затарахтели и быстро переросли в ливень. Молнии треском стали раскалывать небо на части, а дома выскакивали из темноты в ярко-голубом свете. Сплошной ливень обрушился на улицы и дома, на дороге забулькали дождевые ручьи. Сторож решил, что в такую погоду уж точно никакой вор не полезет. Решил и отправился спать. А рано утром из соседнего Столбова на работу пришел завмаг. Когда он подошел к магазину, то увидел, что слева от крыльца, там, где у магазина склад, одна рама окна вынута и стоит возле завалинки на земле. Завмаг был человек опытный, в магазин входить не стал, а побежал в сельсовет к председателю. Описал ему происшествие и тот стал звонить в райцентр в милицию. Там дежурный й был на месте, и следственная группа быстро выехала. Им нужны свежие улики. Машин у милиции тогда не было, но лошадка была рысистая и через час следователь уже осматривал место происшествия. Рама была вынута, но проникнуть внутрь помешала решетка. Внутрь злоумышленник не попал. Но в раскисшей от дождя земле под окном остались следы обуви. Следователь достал из своего чемоданчика небольшой примус, кастрюльку и парафин. Он расплавил парафин и залил его в отпечатки следов. Получились две колодки с отпечатками всех гвоздей и потертостей. Пока составляли протокол от колхозной конторы прибежал автомеханик и сообщил, что с его машины сняли аккумулятор. В колхозе было две машины. Одна старая ГАЗ-51 и одна новая с бочкой для перевозки барды. На ней работал лучший шофер, фронтовик. Вот с новой и сняли. Это тоже занесли в протокол. Свидетелей не нашлось, и милиция своими методами стала вычислять подозреваемых. У них, конечно, были данные о том, что здесь поселился человек, у которого уже были правонарушения. И они пошли к нему домой. В сенцах они увидели пару кирзовых сапог, которые были все в грязи. Следователь достал парафиновые отливки и приложил к сапогам. Один к одному. Сам подозреваемый еще спал крепким сном, в комнате пахло перегаром. Когда его разбудили, он даже не отпирался. Суд состоялся быстро и был недолгим. Правда там еще соседка решила «помочь» следователям и сказала, что этой ночью к ней кто-то лез в окно, когда она спала. «Я увидела и закричала, и он убежал»-говорила соседка. Судья решил уточнить- «А Вы точно его узнали, не ошиблись?»
Соседка замялась: «Он лез в окно задом наперед, лица я не видела.» Судья ухмыльнулся: «Ну, огрели бы его по заднице кочергой, хоть бы вещдок был.»
Дали злоумышленнику один год, т.к. ничего серьезного он не сотворил, а сам полностью раскаялся. Через год он вернулся, стал активным участником самодеятельности, где на концертах пел, читал стихи, рассказывал анекдоты и разные байки. Был у него такой вопрос-кто чемпион по нырянию на большие расстояния? И отвечал — это я. В Глоднево нырнул, а в Стародубской колонии вынырнул. В дальнейшем он добросовестно трудился, был всеобщим любимцем села.