Глава 3. В Сковороде

Глава 3. В "Сковороде"

Итак, второй раз за это утро, Иоганн ехал в метро. И снова попал туда не по своей воле, но опять откуда-то сматываясь. На работу, похоже, он теперь уж точно опаздывал… Но вновь и сразу светиться близ Пирамиды было рискованно. Нужно было немного выждать, пока там полностью не рассосётся облава с мордобоем.

«Если шеф сегодня будет не в духе, он скосит с меня за опоздание все премиальные, - с кислым видом, подумал Кролас.
 
Вылез он, прокатившись до стации «Театральная», и там решил, что добираться обратно на работу будет на бесплатном бусе. Но вначале надо зайти здесь в какую-нибудь забегаловку… Семь бед – один ответ. Опаздывать - так, всё равно уже, насколько; предрабочую пятиминутку Иоганн уж точно пропустил, к тому же ощутил внезапный приступ голода.
 
   «Интересно, чем питаются враны? Надо сейчас, при случае, спросить у него», - подумал Кролас.

На Театральной красовался, как и следовало ожидать соответственно названию станции, старый театр. Он был выстроен в форме танка. Некогда, как говорят, его переделали в танк из предыдущего здания, которое символизировало собой комбайн или трактор, и переделали в честь то ли какой-то то войны, то ли какой-то победы, тем самым, так сказать, перековав орала на мечи, а серпы - на копья. Наверное, впрочем, горе-архитекторы лишь слегка подрихтовали при этом общий фасад, но основательно добавили к трактору, не слишком похожему на оный, громадное навесное дуло. И это  дуло теперь под углом в сорок пять градусов прямёхонько устремлялось то ли на здание Собрания Отцов Города, то ли на гостиницу «Националь», расположенную непосредственно за ним. И в этом «дуле» был небольшой кинотеатр, где крутили стереоскопические фильмы, причём экран находился на самом верху «дула».
 
   Как раз напротив «танка» находилось молодёжное тусовочное кафе. Его здание, согласно авангардистскому проекту, имело форму большой сковороды с длинной ручкой. И это было самое дешёвое кафе в Ростове. «Дойти до ручки» - означало питаться ежедневно в этом кафе дешёвым фастфудом, поскольку именно на «ручке», прямо на свежем воздухе, находилась отдельная забегаловка со стоячими столиками. И там же, вдоль «ручки», располагались киоски быстрого питания, где продавали исключительно мерзкий фасфуд, но всегда наливали довольно сносное живое пиво. В этом кафе постоянно ошивались «хайрастые», то есть, длинноволосые и бородатые, парни, а также девушки в потёртых джинсах и ковбойках. Они косили под хиппи семидесятых годов двадцатого века и пытались имитировать слэнг соответствующего периода. А внутри, в здании круглой формы, можно было не только выпить пива с чипсами, но и хорошенько и недурно перекусить.

   Сразу за «Сковородой» красовался  длинный и уродливый шпиль непонятного назначения, под которым собирались окрестные бездомные коты и собаки, нередко совершающие набеги на вход в кафе и нагло требующие подачки.

Иоганн бодро направился к «Сковороде» и приоткрыл дверь, ведущую внутрь основного здания. Тенгу, который изображал простого попугая, покосился на него лукаво-нагловатым глазом. Явно намереваясь что-то сказать. Но в этот миг какая-то тусовочная «герла», пролетая низко на флаерах и резко снижаясь перед кафе, проехалась прямо по нему своими распущенными волосами.
 
    - Смотри, куда прёшь! – хрипло выругался вран.
    Люди за уличными стойками с интересом на них обернулись.
   Иоганн прокашлялся и принял пижонски-развязный вид. Стараясь говорить хрипло, он сказал:
  - Девчонка на флайерах чуть меня не сбила. А волосами можно и глаз выбить, если с налёту.
    Интерес народа резко увял.
   - А мне сперва показалось, что попугай выругался, - донёсся до Иоганна чей-то голос.

   Оказавшись внутри кафе, Кролас подошёл к прилавку, отстоял небольшую очередь и заказал большой снипперс, а также броккеры, пампасы и жестянку с пивом. Потом двинулся к самой дальней свободной стойке у окна. Там он разложил всё купленное на высоком столе и стал флегматично жевать пампас, полируя, как здесь говорили, его пивом - то есть, попросту запивая. Вдруг вран спрыгнул на стол - и тоже стал всё это, кроме пива, спокойно и мирно склёвывать, как площадной голубь.
 
   «Значит, враны едят всё… Раз его удовлетворяет даже подобный ассортимент», - подумал Иоганн.

- Гадость, - внезапно прокомментировал странный птиц, будто подслушав его мысли. - Но, очень хочется жр-рать!

    Кролас от неожиданности чуть не поперхнулся пивом, и попросил:
   - Говори потише, мы на публике!
 
- В окр-руге - у всех затычки с музоном в ушах. А дальше – нас уже не слышно, - вран нагло посмотрел на нового хозяина. - А ещё... Я блокир-рую.

- А почему… ты так разговариваешь? Жрать... Да кто тебя таким словам обучил? – спросил Иоганн.

- Только заметил? Пр-ривык я уже. Поживёшь здесь, у вас, в Р-ростове… Ещё не так запоёшь.

- Понятно… Но, ты что, не из Города? Откуда-то прилетел?
- Потом об этом.
- Скажи, приятель, - тихим шёпотом начал следующий допрос Иоганн, - а почему ты не притворился попугаем ещё на рынке? Ну, перед облавой?

- По многим пр-ричинам, - ответил вран, спокойно склёвывая с одноразовой тарелки остатки снипперса. - Во-первых, мне нужно время, чтобы создать мыслеоб-рраз, войти в него спокойно.  Во-вторых, не поверят, если у пир-рамиды, да с торговцем... Мы с ним с полисами уже сталкивались. В виде попугая - тоже. А ещё, в виде вор-рона... А в третьих, я все р-равно ушёл бы с тобой. Так не всё ли равно, как? Мой бывший хозяин был в страхе, что у него в руках мутаген, и потому не запросил огр-ромной цены… Такой, которую ты не смог бы заплатить. А ты мне подходишь. Я давно искал человека, способного вынести меня за Гор-род.
 
   - Что?! Вынести тебя за Город?! – изумился Иоганн. – Тебе нужно попасть за Город?
   - Да. Впрочем, не ср-рочно.
   - И ты… Считаешь, что я тебя... Доставлю, куда следует?
   - Непр-ременно. Ты сам этого пока не чуешь, но тебе скор-ро самому придётся отсюда бежать. Я предчувствую, умею знать зар-ранее.
   - Кто ты?
   - Я - вран. И с таким именем я и пр-роник в твои мысли.
  - А такие, как ты, есть ещё?
  - Да. Но, нас очень мало. Кр-райне мало. Потому, можешь звать меня так, как и называешь мысленно: Вран. Будто бы, это моё имя, р-родовое. Но, у меня есть ещё и моё личное имя. Меня зовут Тенгу. Запомнишь?

   - Запомню. Но, кто же ты? Ты же - очень разумное существо...
   - Что значит  р-разумное? Считай меня просто биокомпьютер-ром, способным считывать инфор-рмацию, пер-реваривать её слегка, а потом всех шокир-ровать.
   - Тогда и все хомо сапиенсы – биокомпьютеры!
     - Практически. Как и все попугаи… Многие люди вообще - просто животные. Но не все. Некотор-рые способны на большее. Но, я тоже хочу задать тебе вопр-рос.

    - Какой?
    - Зачем ты пришёл сегодня на р-рынок? Ты не похож на тех, кто хочет пр-риобрести для себя живую необычную игр-рушку.
    - Это - долгая история, - Иоганн немного сник и задумался. - А в целом... Ну, я хотел бы присмотреть там зверька. Причём, необычного. Но, не для себя. В подарок.

     Иоганн и сам не понял, почему не ограничился этим кратким объяснением, но продолжил говорить, и как на исповеди, поведал врану ту часть своей биографии, о которой рассказывать ему было крайне неприятно. И это - поначалу пытаясь ответить лишь на самый простой  вопрос.

А затем, начал он издалека…

     Ведь, совсем недавно, Кролас не был всеми уважаемым обозревателем в области музыки и молодёжной культуры, и не обладал журналистским пропуском по Городу, второй категории… Он был так называемым  «ритзибоем»: то есть, мальчиком на побегушках. Точнее, газетным ритзибоем, так как были ещё и ритзибои-торговцы, предлагающие всё, от лифчиков до флайеров. Газетные ритзибои занимались тем, что «аскали» прохожих.  То есть, предлагали ответить на вопросы всевозможных анкет. Но и такую работу он считал тогда для себя вполне сносной.
 
Поскольку, до газеты пробовался и в других забавных «творческих» профессиях, гораздо более худших. Иоганн побывал и вышибалой в гостинице (несмотря на хилую комплекцию), и ночным сторожем в брэнчдогкиоске, и санитаром на «красном кресте»… В общем, он работал в таких местах, где работа была гадостная и где народ по этой самой причине надолго не задерживался. Нетрудно догадаться, что никто из родителей отнюдь не помогал такому славному парню, как он, ни с устройством на работу, ни с пласткартами: то есть, с наличностью.

   - И вовсе не потому, что все мои родственники – шкурные жабы. Просто я, будучи пейзанского происхождения, совсем зелёным пареньком пробрался в Город из весьма живописных окрестностей Ростова, - пояснил он для Тенгу.
   - Что значит «пейзанского»?
   - Ну, сельского… Так все мои друзья говорили…

   Не все знают, что представляют собой так называемые «сельские районы». Заболоченные гнилостной канализационной водой усыхающие речушки, огромные свалки отходов и мусора дают не слишком много простора для сельского хозяйства, а также для мечты и для жизни. Не курортная зона, прямо скажем. Несмотря на жаркое однообразное солнце, картошка произрастает гнилая, яблоки – склизкие, огурцы – червивые, а цыплята – полудохлые. В общем, в приёмнике города такой товар не конкурентно способен по сравнению с синтепродуктами и годен только на переработку.

Потому, Иоганн, после своего совершеннолетия (а для пейзан оно наступает в четырнадцать), и оценив перспективу дальнейшей жизни, плача и ругаясь на судьбу и нелёгкую долю, покинул своих бедных отца и мать в поисках приключений. А, попросту говоря, сбежал из дому.

     Он быстро понял географию местности. А именно то, что за ближайшими сельскими окраинами Ростова начинается и уходит во все стороны бесконечная полупустынная голая степь… Запущенная пустошь с пожухлой и убогой, как старческая плешь, растительностью, с раскаленным зноем, с потрескавшейся землёй, с редкими заболоченными речушками и полным отсутствием  жизни. Далее, по всей видимости, эта  степь переходила и вовсе в голую пустыню, не сулящую ничего хорошего и за гранью горизонта.
 
И потому, единственный путь, который ему сулила надежда - пролегал только в Город. Хотя, Город и манил, и пугал его, да и Кролас, к тому же,  совсем не знал, что же это такое.

Понятное дело, что в Ростов никого, кроме красивых девушек, не впускали. Долго и безуспешно Иоганн пытался проникнуть туда через товарообменник, через который происходил обмен жалкой продукции села на городские товары. А ещё, он несколько раз пытался заскочить на транспорт, везущий в город различный груз: землю, камни, щебёнку… Оказалось, весь этот процесс обслуживают роботы, и они постоянно спихивали подростка долой. Упросить их взять его с собой, понятное дело, было нельзя.
 
- После долгих мытарств, я купил в единственном пизансмаркете соседнего села, на все те деньги, которые у меня были - а у пейзан в ходу именно бумажные деньги... одежду сельской герлы.
- Герлы?
- Ну, девушки... Стильно принарядился и, кося под девчонку, отправился в город, куда сельских дев пускали на ночь, так сказать, на вечеринку, - поведал Иоганн. - К счастью, по фенькам на руке и шитой бисером сумке - а моя мать рукодельницей была, вот потому всё это на мне и было - меня встреченные мною парни приняли в Городе за тусовочную герлу, косящую под хиппи, а не за фуфыру пейзанскую. Тогда, у меня нашлись друзья, которые «вписали к себе на флэт»... То есть, взяли к себе пожить. А ведь всё могло сложиться гораздо хуже: столько девчонок влипают здесь в конкретные неприятности, да ещё и среди ночи, да ещё и пройдя через Полночные врата... В общем, почти сразу же обнаружив ошибку в определении моей половой принадлежности, меня вскоре переодели, дав старое, поношенное тряпьё.
 
   Вран издал странный звук. Похоже, он хихикнул.
   - Пр-роясни, что означает «тусовочная герла»?
   - Хорошая, «своя», девушка, которая любит музыку и поболтать обо всём на свете… Ну, что-то в этом роде.
   - А «пейзанская фуфыра»?
   - Девушка из села… Которая ищет приключений на задницу и старается изобразить из себя городскую, - пояснил Кролас. - И готова пройти Крым, Рим и медные трубы... Ну, это такое выражение. Тоже требует расшифровки?
   - Нет. В целом, я понял. Но, я пер-ребил. Пр-родолжай…

- Со временем, я купил себе «под Пирамидой» чистый папир со штампом и состряпал паспорт, назвавшись Иоганном Кроласом.
 
     - Что такое «чистый папир»?
     - Бумага… То есть, корочка паспорта без внесённых туда данных. Обычно её заполняют в паспортном отделе, официально. Но мне оформили за определённую мзду, и вне конторы. А потом…На время моей мамой стала дурь конопляная, а папой – бэндгруппа «Чихуахуа», лабающая свойскую трешь, - продолжал тем временем Кролас.
 
    - «Лабать» – это «играть»? А что такое «трешь»?
- Такое направление в музыке… Там, в этой своей странной, тусовочной жизни, я и познакомился с Антониной, которая совершенно, как позже оказалось, случайно попала на тусняк в «Cковороде».  Будучи студенткой-филологом, она изучала молодёжный слэнг. При этом, она косила под дигзгёрл…

   - Под… кого?
   - Под герлу, свою в доску… Которая всё знает и всё перепробовала…И наше тесное знакомство… Весьма и весьма тесное… Свершилось случайно, в плане моего первого творческого эксперимента. И без расчёта когда-либо встретиться вновь. Повторюсь, я был совсем зелёный бойзфренд.

     На этом месте рассказа, Иоганн тяжело вздохнул.

     Он сам понимал, что это жуткий идиотизм… Но, о «плодотворности» своего случайного знакомства он узнал по прошествии восьми с половиной лет… По-видимому, Антонина не обладала достаточной суммой денег, необходимой для того, чтобы Город позволил  ей растить своего ребёнка самостоятельно.  И его изъяли, «для обеспечения счастливого гражданского содержания», как формулируют анкюлотники. Иоганн Кролас ничего не знал о рождении сына. Но, по какой-то неясной причине, его первая в жизни девушка записала своего ребёнка в свидетельстве о рождении как Оливера Иоганновича Кроласа... Да и по дате рождения всё сходилось… Как последствия той их встречи. К тому же, пацан жутко был похож на отца.

А раскопала «сюжет» примерно год тому назад его коллега, неутомимая Зиночка Исламбекова. Которая обозревала социальные вопросы и посещала «коммуну света новых граждан», расположенную на улице Бирючья Балка.
 
- Хоть шефу не растрезвонила, и за то ей спасибо! Фотку мне подарила. В фаз и в профиль, - продолжал Иоганн свою исповедь врану. И…у меня аж душа тогда оборвалась, и всё поплыло перед глазами. Знаю я всякие там «коммуны»… Пиплы на тусовке обсуждали. Жуткая тюряга с надзорными порядками.

Зиночке, конечно, приходится по журналистски врать, что там всё о'кей и детки кипяточком писают от счастья… А у меня и сейчас нет двух прожиточных минимумов, чтобы позволили иметь ребёнка. А главное – для анкюлотников не факт будет, что я – отец. Обнадёжат, облапошат до последней пласткарты, почти оформят всё - а потом скажут: «А где бумага о том, что вы – отец?» или «А где вы были раньше?» - и тому подобное… Выжмут с курицы яйца и отправят кукарекать. Работа у них такая. Сложная. С людьми.

В общем, с какой стороны ни подойди – грабли получаются.

   - Ну и дела, - прокаркал вран.
   - Куда делась Антонина, которая могла бы подтвердить, что я – отец, я не знаю. Пропала бесследно. Я искал.

   - И ты решил  повидать пар-ренька?
   - Да. И подарить ему что-нибудь. Хоть зверька ласкового. Говорят, там жутко одиноко. И вот… Ходил по рынку. Присматривал.

   - Стр-ранный ты для этого Города папаша... Совестливый. Ну, сын... Так ты ж его, получается, даже не видел ни р-разу. Или, хочешь просто глянуть на него, из любопытства? А без подар-рка туда не пускают?
 
   - Да, хотел бы я глянуть, как он там. А не пускают - что с подарком, что - без. Тайком надо лезть. Так все родственники делают, если они есть. А что я странный, так это - да. Я ведь - из села. Там не то, что ребёнок, там - даже каждая зверюшка ценится. Щенок, кошечка... И людей там мало. И отношения между ними - другие. Человеческие. Это здесь - людей такая прорва, что все легко взаимозаменяемы, что ли. И не имеют никакой цены. Всем друг на друга плевать.

   - Почему же ты ушёл с р-родных мест?
   - Не выжить мне было там, очень жизнь тяжёлая, невыносимая. А я - хилый был, не по возрасту мелкий. Болел много. И родителям - только тягость, и рот лишний. Намучились они со мной. Не выгнали бы, конечно. Но, и не прокормить им было меня: объедал я только их, как полагаю. И... тайком я сбежал оттуда. Худой был, на девчонку похожий. Потому, в конце концов, и пришла мне в голову мысль о переодевании.

  - Ну, хор-рошо. А почему ты хотел сыну подар-рить именно мутагена? Денег сильно много?
  - Нет, конечно. Но зверюшек туда приносить нельзя, ребятам там не разрешают держать ни собак, ни кошек, даже птичек или хомячков - и тех отберут. И потому, нужен мне хитрый зверёк, чтобы можно было научить его прятаться. Мутагены дорого стоят, и это - пока лишь мечтания. Но вот, всё же, ходил, присматривал...

   - Меня пр-рисмотрел? – хитро прищурился вран. – Подар-ришь?
   - Нет. Посмотрю ещё, что ты за птица… Лисокотёнка хотел присмотреть, прицениться, - ответил Иоганн.

   Вран, задумчиво ковыряясь в пампасе, спросил:
- А как насчет удр-рать оттуда? Строго?

- Нет, охраны там нет никакой. Но, куда он потом, я с ним потом?.. Он будет без бумаг, без документов. Вне закона. А сделать «липу», такую, как у меня самого, так вычислят по фэйсу и отправят назад, в коммунятник. Замкнутый круг. Кроме того, я его ни разу не видел. Может, и не пойдёт он со мной: какой из меня... папа.

- Проблема, – сверкнул глазом вран, - р-решается топор-ром! Драпать из Гор-рода будешь – захватишь и пар-рнишку! Не думаю, что он станет возр-ражать.

    Иоганну даже стало дурно.
«Драпать из города? Куда? Почему? Зачем?» - испуганно подумал он, и вдруг почувствовал, что вран пророчит правильно. Уж непонятно почему, но мало ли… «Похоже, драпать вскоре придётся. Какой кошмар! О, ужас!» - подумал журналист, уже привыкший к стабильности своей городской жизни.

Когда они вышли из «Сковороды», то пошли к ближайшему тьюб-эскалатору вертикального подъёма. По нему им следовало подняться аж на четвёртый уровень. Только там можно было поймать в такое время бесплатный бус. Внутри подъёмника воняло раскаленным металлопластом, хотя так называемые «фибры», то есть, кондиционеры - очистители, работали на полную мощность. Ну и жара! Вместе с Иоганном на скотчфло заскочила девчонка. Успела проскочить, пока они ещё не взмыли вверх и двери не захлопнулись.Теперь они поднималась вместе, на одной платформе. Девчонка была с модными сейчас стрекозиными крылышками на спине и в лёгком розовом флайер-костюме. Она сразу же  включила мини-телекс. Там по всем каналам шёл какой-то трёп одного из Отцов города, одетого, как обычно, в белую тогу. Девчонка недовольно убрала звук.

   - Пр-роясни, пока едем, кто такие «анкюлотники», - попросил тихо вран, каркая в самое ухо Кроласа. – Ты употр-ребил сегодня этот тер-рмин.

Кролас покосился на девчонку. Но по телексу пошла какая-то шоу-программа - и  полностью завладела её вниманием. Попутчица поначалу врубила звук на полную громкость, но потом посмотрела на Иоганна, застеснялась и надела наушники.
 
- «Анкюлотники» - это на нашем, газетном слэнге… Так мы называем административных чинуш, соцработников, юристов и прочую братву в том же духе, - пояснил журналист, когда понял, что девчонка его теперь не услышит. - Все эти люди очень любят особый, практичный и парадный вид одежды. «Серые анкюлоты» - это как встарь «белые воротнички»… Анкюлотники занимаются финансовыми, правовыми и хозяйственными вопросами, и весь их рабочий день проходит в постоянном приёме разных людей. Очередь к ним толпится в коридорах, а при входе к ним все кланяются.
 
   - А что такого особого в этой одежде? Что за анкюлот такой выдумали? Как он выглядит? – спросил вран. - И он всегда сер-рый?

   - Анкюлот – это что-то типа комбинезона с короткими, выше колен, штанишками и с небольшими рукавами. Его ценность в особой облегающей ткани, которая придаёт прохладу в жару и легко проветривается.  Цвет может быть самый разный. У банковских работников - чаще всего, чёрный внизу, белый вверху, у администрации - серый, ну, и так далее... Женский анкюлот отличается от мужского только тем, что имеет глубокий вырез на груди. Кроме ткани, особенность костюма в том, что он снабжён сменной влагозащитной прокладкой и памперсом высшего качества, дабы чиновники могли не отвлекаться на работе по мелкой и крупной нужде. Складки и общий хитрый покрой одежды из высокопрочного материала прикрывают достойным образом все эти хитромудрости, а особый материал устраняет запах. А памперс со временем перерабатывает  содержимое. Нанотехнологии, понимаешь ли!  Такая одежда явно не по карману – ну, к примеру, журналисту. Дорогое удовольствие.
- Пр-ри чём тут нанотехнологии? - удивился вран.

- Шутка такая... У нас нынче впендюривают это слово, куда ни попадя: и косметика, и носки - всё у нас натотехнологичное. Впрочем, какая-то переработка ненужностей в анкюлоте присутствует, вроде бы, микроорганизмы очень продуктивные, и памперс можно лишь раз в сутки менять. Но, в подробности я не вдавался.

 Шоу на экране мини-телекса их случайной спутницы, пропало. Девушка сняла наушники и собралась на выход.
 
   - А теперь – новости культуры, - провозгласил из её телекса бодрый мужской голос.

Сообщалось о том, что Мерлин Киршопов отравился до поноса синтегрибами и пивом, а Синди Флэш встретила своё шестидесятипятилетие  в бассейне с шампанским, в окружении молодых бойзфрэндов.
 
    Эскалатор выплюнул своё содержимое прямо в открытые створки буса. И вскоре, минут через пятнадцать, Кролас доехал на этом самом бусе - роботоуправляемой маршрутке - до нужной  ему остановки, а эскалатор нижнего спуска выбросил Иоганна   на граундфло. А там - пешочком, пешочком...