Глава 4. Дела редакционные

               
   
     - Почто вы меня за срамное место тискаете, дщерь человеческая! – орал ошпаренным басом Драгомир Свистлицкий, отстраняя от себя хохочущую Зиночку Исламбекову, - Сатана, изыде!

Вот первое, что увидел Иоганн сразу же за автоматическими дверьми, впустившими его в редакционное фойе. Драгомир (или, попросту «Дорг», «Дорогуша») был обозревателем по церковным вопросам, священнослужителям и делам сохранения родного языка. «Он пишет лишь про попов. Специалист по попАм. Не путайте со специалистами по пОпам», - шутила Зинка.
 
     Исламбекова была, как всегда, неотразима и неузнаваема. Потому, что  постоянно меняла всё: цвет волос, от красного до фиолетового, через весь спектр радужного диапазона, а также роспись ногтей, цвет глаз, очертания бровей, форму губ; часто меняла и татуировки на теле. Кроме того, она постоянно теряла накладные ногти, ресницы и даже груди, которые отлетали в разные стороны при её кипучих порывах энергии.
 
   - О! Какие люди! – увидев Иоганна, бросилась с ним обниматься Зинка и сразу же потащила к лифту. - Опоздал? Но ничего, тебе, как обозревателю, можно и не посещать каждые общие сборы. На утреннем собрании шеф сегодня пропесочивал только ритзибоев, остальные – пока без порки…
 
Сегодня коллега украсилась волосами медно-красного оттенка, шоколадным загаром и вытатуированным драконом на плече, а её тёмно-зелёное платье фактурой напоминало змеиную шкуру. Тоже зелёные, глаза Зинки фосфоресцировали на тёмных поворотах коридора, а «шкурка», в тон волос, посверкивала красными огоньками.
 
- Здравствуй, друже!  - процедил Драгомир, догнав Кроласа и Зинку и поспешно пропихиваясь в лифт вместе с ними.
 
Драгомир считался редакционным другом Иоганна, хотя на самом деле был его злостным конкурентом, и почему-то всегда стремился перещеголять соперника, своего ровесника, по количеству заметок и весу в редакции. В глубине души, скорее всего, он вовсе не питал к Иоганну тёплых чувств.

Кролас хотел, будучи уже на своём этаже, в коридоре, быстро раскланяться с обоими редакционными коллегами и потихоньку просочиться в свой кабинет, где остаться наедине с враном, в привычных ему стенах, удобно изолирующих от остального коллектива. Если нужен будет шефу – тот наберёт ему сообщение или скинет задание по редакционному компу. Иоганн уже начал пятиться назад, по направлению к желанному уединению - когда Драгомир Свистлицкий неожиданно преградил ему дальнейшее отступление, кидаясь на него с объятиями.

- Заходи ко мне, милый друг! - Дорг, захватив Кроласа, как краб клешнёй, протащил его мимо удивлённой Зинки, стремительно увлекая жертву в свой личный кабинет. Попытаться освободиться от дружеского захвата было бы абсолютно бесполезно: не та весовая категория. Затворив за собой кабинет и оставшись с глазу на глаз с редакционным приятелем, Дорогуша начал:

- Видишь ли, шеф хотел бы плеснуть в следующий номер нашей газеты немного будоражащего скандала. Поэтому, срочно требуются твои заметки, ты ведь у нас по этому делу спец?

Тот сразу всё понял… Иоганн не стал внутренне успокаивать себя тем, что, так уж и быть, съездит, к примеру, к Киршопову и в подробностях опишет марку выпитого Мерлином пива и цвет его лица… Нет, свою славу скандального журналиста он приобрёл ни  на ком ином, как на Линде Аувербах, и самым первым из газетчиков именно Кролас дал подробный материал о конкурсе «Пупси Бест» и его плачевном конце. Однако… Он никогда, как и любой другой из журналистов, не встречался с Линдой лично. Только, всегда присутствовал на каком-нибудь её концерте, выступлении или встрече. Причём, эти концерты никогда не объявлялись ею заранее, и непременно были внезапными и совершенно непредсказуемыми. И ему просто везло. К тому же, в последний раз, при выступлении в кафе «Розовый слон», Линда сказала, что больше нигде не появится,  во всяком случае, долгое время. Темы же, не связанные с её присутствием, но так или иначе её касающиеся, он уже исчерпал: писал о молодёжных тусовках в честь Линды, об отношении к ней различных известных деятелей искусства, о бритоголовых мальчиках, желающих изловить Линду где-нибудь в тёмной подворотне... Не писать же обо всём этом по второму кругу!

     В общем, Иоганн однозначно влип.

Свистлицкий тем временем явно пребывал в приподнятой весёлости. Возможно, напускной.

- В общем, вот какой получился казус, - продолжил он. - Ты прости, что я даже кофем не угощаю. Не схлопотал ещё кофе по причине крайней заботы и раздумий, - Дорогуша потёр своё жирное пузико левой лапкой и закатил плюшевые глазки. – В текущий номер долженствовала пойти моя хвалебная статья о собрании черносотенных активистов, выражающих свой протест против бесовской чертовщины, связанной с появлением в городе так называемых братьев-золототысячников. Последние призывают всех опроститься, ходят в галошах в форме голой ступни и в рубахах по колено, носят усы и бороду. А также, «золотые» затворяются своим коллективом внутри одного из помещений на третьем ярусе Пирамиды и устраивают там моления Господу. На свой еретический лад, конечно. А также, они стремятся создать в Городе тысячу мест своих сборов, ищут способ превращения железа в золото и поклоняются солнцу.

    - Ну, что ж! Нормальный был бы материал.
- Вот именно, что был бы, - ответствовал Драгомир. - А вышло иначе. Материал совсем погорел.

    - Что? Порнуха ввязла?
- Полнейшая порнуха…

Порнухой в редакции, к удивлению Кроласа в его первые дни работы, звали те материалы, что были абсолютно негодными для выставления на широкую публику.

Свистлицкий тяжело вздохнул и продолжил рассказ:

- Золототысячники вычислили это собрание черносотенных и заранее вышли на улицу с плакатами с изображениями Льва Толстого и Порфирия Корнеевича Иванова. Прошлись вдоль всей пешеходной зоны - а потом окружили то самое здание, где заседали черносотенные активисты. И очень плотным кольцом обложили его, надо сказать: так много их собралось. Стали большим кругом - и, держа по большой парафиновой свече каждый, спели свой псалом, который начинается словами: «Люди Господу верили как Богу, а он сам к нам на землю пришёл». Тем самым, шумно перекрыв сим пением мероприятие черносотенных. Ну, у тех нервы и сдали, у ребят совсем крышу сорвало, повыскакивали все они наружу - и начали золототысячников ремнями стегать. В общем, драка началась. Стенка на стенку.

    - Представляю, как ты улепётывал! – заметил Иоганн развязно.
- Пришлось сподобиться, - кисло улыбнулся Свистлицкий. – Да, и ещё… Меня «золотухи» за православного священника приняли. Побить собирались. И мне с трудом удалось отмазаться от них... Только пропуск журналистский меня и спас.

   - Нормалёк. Это порядок. Бывает. Как-то, меня на одном концерте за тусовочного парня приняли. Перестарался со свойским прикидом, так братки какие-то националистические по быстрому решили фейс мне начистить...  И тоже, только маза пергазетная меня и выручила.

- Но всё это – присказка, - хитро прищурился Свистлицкий. - С шефом нашим, дорогим Корнеем Пузаловым, мы всё уже разрулили.  И он вошёл в моё сложное положение, да ещё и отпуск для восстановления сил на пару дней дал.  А очередь теперь заметку писать – именно тебе. Молодым кадрам нашим. Христом богом мы, я и Корней Иванович, просим тебя ласково тиснуть что-нибудь конкретное.
 
   «Конкретным» материалом на «пергазетном» слэнге назывался материал не «пустой», без воды. И такой, чтобы читали все. Чаще всего, это была какая-нибудь скандальная новость.

- В общем, шеф тебе советует найти твою любимую певицу и взять у неё интервью. Задать, в общем, немного перцу, - напрямую, не моргнув, выдал Дорг. - На тебе - часть первой полосы, в общем.

    Кролас чуть слюной собственной не подавился.
   «Да ведь Линду ни один газетчик вот уже с месяц найти не может! А я – что? Полис какой-нибудь? – подумал он, злобно глядя на Дорга. - Дикость-то какая!»

Но Иоганн хорошо знал значение слова «советует»… в смысле, когда советует начальство... И потому, хотя вслух он не сказал ничего, однако мысленно прибавил к этому «ничего»: « Гад! Удружил ты мне, Дорогуша! Век твоей подставы не забуду».

    Потом промямлил наконец:
- Я постараюсь.
- Ну... Вот и ладненько, друже! - засиял Дорг.

    На том и расстались. Кролас пошёл к себе и попытался зло хлопнуть дверью. Но она всё равно закрылась плавно и бесшумно: таково устройство всех дверей Пресс-Центра. С его плеча при входе слетел Тенгу, принял свой естественный облик и начал осматриваться, летая кругами. Должно быть, разминал крылья.

   - Однако! – только теперь сообразил Кролас, уронив тело в своё редакционное предкомпьютерное кресло. - Никто из моих коллег на тебя и внимания не обратил. Хорошо же ты умеешь создавать эффект отсутствия! Я слыхал о подобных свойствах некоторых мутагенных зверьков, но встретился с таким впервые.
 
  - Хор-рошо тут у тебя, уютненько, - вран издал что-то, похожее на хохот, осматривая маленький, тесный кабинет. Здесь помещался только столик с компом, вращающееся кресло, полка на противоположной стороне, заваленная большими папками; зато, окно было большое, во всю ширь стены. При этом, начиналось оно низко, почти от пола - и доходило до потолка.

   Вран спланировал на широкий подоконник и начал прохаживаться по нему туда - сюда, искоса глядя сверху на Город. Где-то над ними, загораживая почти всё небо, нависали многоуровневые строения. В самой вышине то были металлопластовые трубы метро и автострады. К ним поднимались радужные и переливающиеся фонарики площадок скотчфло и эскалаторов, несущие вверх пассажиров. Ниже линии метро, вдоль автострад, по второму и третьему ярусу Города, шли  забегаловки и «шопы»: мелкие магазинчики, круглые и прозрачные, как пузыри. Местами у горизонта, уже за пределами граундфло, высились, перекрывая дальнейший обзор,  громадные здания, доходящие от земного яруса аж до второго или даже третьего уровня. Наземный центр города был специально стилизован под старину и оставлен пешеходам, флайерам, роликам и скоростным велосипедам и самокатам. И всё это разноцветье тоже двигалось и переливалось.
 
- Граундфло, - подойдя к врану и зачарованно наблюдая улицу, будто  видя её впервые, задумчиво сказал Кролас. - Многочисленные лавочки и синтетические деревья, пёстрые толпы праздношатающихся разряженных пиплов, лёгкий сизоватый дымок сигарет, женский смех, звуки музыки… А чуть поодаль – узкая вонючая канава  с грязной жижей, до сих пор носящая гордое имя «Дон». Поговаривают, её уже давно пора полностью замуровать плитами. Но мешает этому старческая ностальгия многих граждан.
 
- Гр-рустно, - отозвался вран.

Иоганн снова плюхнулся за свой рабочий стол и впал в задумчивость. Тенгу, через некоторое время, подлетел и опустился на спинку его кресла.

   - Что это за пр-рибор? – раздался вскоре над ухом Кроласа резкий голос врана, выводя журналиста из частичной прострации. И вот, птиц уже перелетел на стол и теперь изучал ощупью своих «пальчиков» клавиатуру компа.
 
- Это мой редакционный компьютер. На нем я набираю текст статей или загоняю ему в память нужную мне информацию. А также, просматриваю почту... Ведь ты знаешь о компьютерах, не так ли?

- Но ведь они запр-рещены! – поразился вран.- Во всяком случае, в этом гор-роде. Так я слышал под Пир-рамидой.

- Запрещены другие: подпольные, нелицензионные компы, без встроенного защитного блока, который перекрывает выход в информационное поле. Именно такие... продают только там, под Пирамидой.
 
    - В инфор-рмационное поле? - переспросил вран с явным интересом.
- Да. Его раньше называли Интернетом.  Потом обнаружилось, что Интернет разросся и получил черты искусственного интеллекта. И его назвали информационным полем. И запретили выходить туда. Говорят, что общение с Интернетом стало вредным для человека.
 
- Бр-ред! Дур-рят! – закашлялся вран. – Старый интернет – вовсе не информационное поле. Но, в информационном поле здесь, у вас – тоже стоит блок. Как и в ваших компьютер-рах. В вашем городе… порченный ментал: здесь стоит заглушка для мыслей. Иначе, я бы совсем легко вычислил, где сейчас находится Линда.

   - Что?! – только и сумел прошептать Иоганн. – А тебе-то она зачем? И что ты знаешь о Линде Аувербах?

   - Я – бедный уставший вор-рон, - тихо проговорил Тенгу. А про себя  подумал: «Ну вот... Проговорился».
 
  - Так, ты знаешь что-то о Линде? - не унимаясь, повторил свой вопрос Кролас. - Ты ведь дал мне листок с её стихами... Там, у Пирамиды.
 
  - Да, я о ней слышал. Немного. Лишь о том, что она поёт стр-ранные песни. Мне было бы интер-ресно пр-роникнуть в её мысли. Но, я могу слышать мысли только непоср-редственно вблизи людей, или же - если есть с ними особая связь...

   - Послушай! Как ты понял, что Драгомир намекает на то, что мне надо отыскать именно Линду и взять у неё сейчас интервью? Так ты и его мысли прочёл?

- Ну... Да. Он подумал о том, что тебе надо будет отыскать «ту скандальную певицу».

- Но я не знаю, где она... Подожди! А как ты понял, что он так думает именно о Линде?

  - Нетр-рудно догадаться, - слукавил Тенгу. – Не так-то много в Гор-роде скандальных певиц…

  - В общем-то, да. Насчёт певиц… Но, её стишок в твоих лапках этим не объясняется…

  - Я нашёл этот листик. И стихи мне пр-росто понр-равились. А их автор - именно певица Линда? Та, что нужна теперь тебе? Для интер-рвью?

  - Да, всё именно так. Ты очень догадлив, Тенгу.

  - Давай, я попр-робую тебе помочь. Чтобы ты написал его. Это интер-рвью. Ведь это для тебя важно?
- Да.

-  А потому, нам надо непр-ременно вычислить, где она сейчас. Где Линда.

  - Но, как это сделать?

  - Знаешь, что? Давай, для начала поговор-рим. Ты расскажешь мне всё, что о ней знаешь. А я попытаюсь выйти на неё, на её мысли: я ведь вран. Мы иные, чем люди. Мы иногда чувствуем мысли… Даже, на р-расстоянии. Только, мне надо понять, какая она, чтобы отыскать её мысленный канал среди тысяч др-ругих подобных, что есть здесь, в этом Гор-роде.

   - Ну, о Линде я знаю не так уж много, - начал Кролас.

   - Нет. Не начинай. Поговор-рим подр-робней – но не здесь. И не сейчас. Спер-рва нам нужно отыскать место, где будет очень тихо. Есть такое в Гор-роде?  Там я буду сообр-ражать гораздо лучше, и тогда никто в моем биокомпьютер-ре  не сможет стер-реть файлы.
 
  - Думаю, таких мест в Ростове нет… Совершенно тихих.

  - Тебе же нужна Линда? Иначе – кр-ранты?
   - Да.

   - Я помогу. Найду её. Только, подумай… Тихое, пр-риятное место.
 
    Иоганн уже потерял способность трезво соображать и отвергать бредовые идеи. А потому, вдруг выдал:
- Ну, что ж! Я знаю одно такое… Но это очень дорогое, элитное место. И просто так туда не проникнешь… Там тихо, прохладно, много воды и цветов…

    - Где это?
- Так называемый «Парамоновский Оазис». Не слишком далеко отсюда… Но, я не знаю, как туда пройти… Оазис доступен только для элиты. А моего журналистского пропуска второй категории будет не достаточно, чтобы туда попасть.

- А ты пр-робовал?
- Нет, что ты! Это - совершенно безнадёжно.

- Кажется, я о нём что-то слышал, об этом оазисе. Но думал, что «Оазис» - очер-редной ночной клуб, и только. Там точно есть тихие места? И это - можно сказать, совсем рядом! В пр-ределах старого Ростова... Можно сказать, в самом центр-ре.  Р-рядом! Ура! Я пр-роведу! –  неожиданно обрадовался Тенгу. – Я уже почувствовал это место... Ничего не бойся, сделаешь лицо попр-роще – и смело иди. Я замор-рочу голову охранникам. На вр-ремя. И они нас пр-ропустят! Точно: пр-ропустят. Только, ты должен напр-равиться туда пешком.

- Пешком?
- Непр-ременно!
- Но... Зачем?

- Я должен буду постепенно пр-роникать в ту сферу и фор-рмировать нужные мысли. Да, очень постепенно. Чтобы они ничего стор-роннего от нас не ощутили. Это - очень важно.

- Но... Я не знаю туда пешей дороги... 
- Ничего! Зато я уже знаю... Ну, пр-римерно. Я пр-роведу, - прокаркал Тенгу и вспорхнул  на плечо к Иоганну. - Давай, на выход! Смелее!