Беларусь 2019. Санаторий Ислочь

                БЕЛОРУССИЯ, санаторий на Ислоче

   Как истолковать то, о чём я пишу? Вроде обычные путевые заметки, но, во-первых, у меня всё начинается с прелюдии, иногда совсем не относящейся к основной теме, во-вторых, в тексте я часто даю сравнения… да в принципе с чем угодно, а проще говоря, даю волю своей фантазии.
   Итак, после приезда с озера Эльтон, мы отправились в лес на встречу с друзьями, на «Татарскую» поляну. Она находится на бугре над т. н. «Татарским» родником. Мышки со своей лихорадкой за то время, что нас не было на Кумыске, расплодились в неимоверном количестве, они бегали почти под каждым деревом, неожиданно выскакивали на тропинки прямо под колёса велосипедов, их хладные раздавленные трупики я старательно объезжала.
   Вокруг лесничества на дорожках лежали фиолетовые зёрна отравы. По радио велись прямые линии с населением о последствиях заражения геморрагической лихорадкой, предлагалось не посещать лес и многочисленные дачи на Кумыске, кстати, дачники заражались чаще других. Главный лесничий давал комментарии, что во всём виновата тёплая снежная зима, дескать, она создала благодатные условия, чтобы мышки усиленно плодились, а ещё виноваты дачники и их мусорные свалки, которые никто не вывозит. Мусорные кучи и есть главная кормушка для мышиного племени. А лесничество что? Оно, со слов начальника, приняло все меры:
– Мы рассыпали яд вокруг всех пионерских лагерей (теперь они называются лагерями отдыха).
   Однажды во время такой прямой линии я не выдержала и позвонила на радио и высказала всё, что думаю по этому поводу. Прежде всего, что присвоение Кумыске «звания» лесопарковая зона фактически осталось только на бумаге, а ещё на больших баннерах вдоль объездной дороги. Лес завален буреломом, и никто за последние 15-20 лет его не чистил. Стволы поваленных деревьев (в основном, это осины), не дают углубиться в лес. Какой там к чёрту парк, сплошной лесоповал! Где вольготно и размножаются мыши. Санитарная вырубка (а вернее, порубка) касается только дубов, пригодных, как пиломатериал, а осиновые и берёзовые стволы догнивают свой век на земле, давая возможность строить под ними свои гнёзда мышам.
   Конечно, моя речь была излишне эмоциональна! Как могла объяснила, что дубы это становой «хребет» любого леса! А если человек назвал это место парком… то именно он и должен помогать лесу. Ибо не могут берёзы с осинами сами к дубам перебраться и с ними вместе выстоять во время шквалистых ветров.
А ещё сами лесники безжалостно лишают (ради своей сиюминутной выгоды) лес его опоры – дуба. Ни в одной европейской стране я не видела таких захламлённых парков. Про дачные мусорные кучи говорю:
– Ни в одной из них не видела мышиных гнёзд (там только длиннохвостые крысы снуют).
Ведущий на радио, примирительно заметил:
– Это интересная точка зрения (кстати, в тот день никто кроме меня на прямую линию не позвонил).
Народ наш за последние десятилетия стал равнодушно-бессильным, изверившимся во всех и вся. Вы думаете после прогремевшей на всю страну эпидемии геморрагической лихорадки в Саратове, главный лесничий получил «по шапке»? Нет, нет, и нет, устоял, аки «дуб» (знать, у него крепкая защита имеется). Правда, после передачи стала я замечать кое-где расчищенные полянки с аккуратно сложенными уже распиленными стволами упавших деревьев. Пусть хоть так! Ведь ядовитую приманку для мышек рациональней насыпать под такие штабеля, чем под каждый ствол.
  А теперь вернусь к основному своему рассказу. Наши «лесные» приятели довольно спокойно относятся к «мышиной» ситуации (имеется в виду лихорадка), в чём убедили и нас.
Мы с Игорем беспечно гуляли по лесу, фотографировались на огромном вывороченном из земли дубовом корне. Он был настолько огромен, что пришлось карабкаться на его вершину. А потом всё началось. Мы и так после поездки на Эльтон-озеро чувствовали себя неважно, а тут после леса у Игоря разболелась поясница. И пошло – поехало, врачи бесплатные и платные, МРТ и т. д. и т. п.
   У меня тоже накопилась целая куча «болячек», на которые я старалась не обращать внимания (не стану упоминать и о нашем возрасте). И решили мы с супругом, по примеру моей приятельницы Майи, поехать отдохнуть и подлечиться в санаторий. Выбрали наиболее устраивающий нас обоих в процедурном плане. И конечно, не в последнюю очередь в ценовом. Отказавшись от наших российских санаториев, дабы, поездка была какой-никакой ещё и познавательной, решили рвануть в братскую республику Беларусь. Дочки Наташа и Оля помогли с деньгами, правда удивились, почему мы едем в санаторий, а не в Европу знакомиться с музеями и архитектурой. В их представлении мы так же молоды, как прежде, и никакие проблемы со здоровьем нас не беспокоят.
   В местной поликлинике получили санаторные карты (это заняло порядка двух недель) и вперёд… Прямых рейсов в Минск из Саратова ни самолётом, ни поездом не существует, всё завязано на столицу нашей Родины Москву (а то как же, надо и Москве «урвать кусочек» от нашей пенсии).
   Выезжаем поздно вечером, вагон плацкартный, народу немного, миграция учеников ещё не началась ; август. Одинокий пацанчик (на вид двух-трёх лет) гоняет грузовичок по нашим полкам, его дед в это время стелет постель. В вагоне тишина и покой. Из соседнего купе выходит высокий худощавый товарищ, лет пятидесяти с гаком, в руке у него пакет. Он подходит к мусорному контейнеру, и выкладывает туда поочередно огрызки яблок, упаковку из-под кефира и т. д. и т. п., короче всё, что осталось у него от ужина. Делает это тщательно и неторопливо, затем аккуратно складывает опустевший пакет и кладёт его в карман. Оно и правильно… авось, ещё пригодится! Такие у нас экономные люди. По совету моей приятельницы (уже побывавшей в Белоруссии), решаем немного денег обменять на белорусские «зайчики», то есть местную валюту. Оказалось, что эта операция возможна только в центральном офисе «Сбера». Ну и ладно, прогуляемся по Москве. По пути заглянули на площадь имени Гагарина. Огромный обелиск из металла взметнулся в небо и на самом его конце фигурка первого космонавта, а внизу у постамента ; капсула, в которой он приземлился, она по сравнению с обелиском выглядит «футбольным» мячиком. Отдохнули на зелёной лужайке, погода сегодня чудо, как хороша, ; солнышко греет, на небе ни тучки и это после московского мокрого лета.
– Мы с тобой им из Саратова привезли такой «подарочек», пусть скажут нам спасибо! – шутит Игорь.
– Ага, дождёшься от них, скорее обзовут провинцией, глубинным народом. Пожалуй, хватит отдыхать. Давай-ка узнай, как нам добраться отсюда до центрального офиса «Сбера».
– Тропинку видишь, вот по ней наверх холма, так мне объяснил прохожий.
   На пригорке здание комплекса из стекла и бетона, вокруг небольшой скверик за высокой оградой. Около ограды с наружной стороны места для курения, клерки неторопливо беседуют, куря дорогие сигареты. Их вряд ли спутаешь с обычными прохожими. В открытые ворота въезжают и выезжают чёрные огромные «жуки» – представительские машины. Мы вошли в калитку, кругом красота: клумбы с цветами, кусты уже отцвётшей сирени, стройные рябинки с начавшими желтеть гроздьями ягод, трава везде аккуратно пострижена, в центре небольшой фонтан и вокруг лавочки.
   Я присела на одну из них, а Игорь отправился менять рубли на «зайчики». Поглядываю на публику, входящую и выходящую из офиса, это явно сотрудники банка. Мужчины, как один, выглядят картинками из журнала мод: тщательно отглаженные рубашки заправлены в брюки (элегантные без пузырей на коленях), обтягивающие их стройные ноги. Туфли у всех блестят, создавая ощущение, что их каждые полчаса натирают до блеска (обувь явно не турецкого пошива). Вернувшийся буквально через десять минут Игорь в своих пыльных кроссовках падает рядом со мной на лавочку и радостно заявляет:
– Хочу есть, я всё сделал ; вот они, «зайчики», полюбуйся!
– Так быстро?
– Представь себе, окошек полным-полно (любимая присказка мужа), а посетителей – один мужичок, да я. Вот так надо работать. Это тебе не наши филиалы «Сберов», где ты сидишь по полчаса. Слушай, здесь так хорошо и спокойно: ни тебе машин или прохожих, хороший уголок выбрал Греф! Давай перекусим здесь, у нас ведь ещё что-то осталось из домашней снеди.
Эйфория супруга передалась и мне:
– А давай, мы ведь с тобой кто, народ? Народ...
– Банк государственный, то есть – народный, а значит, не прогонят. Тем более, что государство именно в этот банк перечисляет нам пенсии; получается, пенсионеры всей нашей державы являются вкладчиками «Сбера».
   Действительно, в день перечисления пенсий в банк лучше не ходить, толпы стариков и старушек стремятся поскорее забрать свои «кровные».
– Ага, все, да не все – про свою приятельницу ты забыла, сама же говорила, что у них свой банк. И они, когда-то трудящие Газпрома, получают пенсии в Газпромбанке, а не в «Сбере». Там и проценты начисляются повыше.
   Я достаю контейнер с жареной курицей и картошкой, выкладываю дольки огурцов, зелёный лучок и два последних ярко-красных помидора. Около базара в Саратове я купила их всего пять штук, они потянули на два килограмма. А вырастила их хозяюшка на собственной грядке – сочные сахарно-мясистые, просто песня.
Режу один пополам, посыпаю солью, весь «натюрморт» выкладываю на салфетку. Хрустя огурчиками, поедаем зажаренные до золотистой корочки ножки и крылышки курочки, заедаем сочными половинками помидора. Благодать!
   В это время мимо нас проходит девушка с бейджиком на фирменной белой блузке. Она неодобрительно глянула в нашу сторону (а, может быть, мне это просто показалось). Я, в «ответочку», набравшись наглости, обращаюсь к ней, с наивным выражение лица: – А скажите, милая девушка, не в этом ли здании сидит его величество Герман Оскарович Греф?
Девушка, оторопело глянула на меня и бочком, бочком, на ходу повторяя:
– Ничего не знаю, ничего не знаю… ; прошмыгнула мимо нас в офис. Вероятно, не часто в сквере у фонтана центрального офиса Сбера можно встретить трапезничающих пенсионеров. А я так самоуверенно позволяю себе думать; что своим видом мы совсем не нарушили эстетику сквера.
В конце концов, в Париже в сквере рядом с Эйфелевой башней такая картина вполне заурядна.
   Тут из офиса выпорхнула ещё одна девушка, она села на скамейку напротив, быстро поела из банки консервированных ананасов и  мгновенно упорхнула трудиться во благо пенсионной реформы и пополнения активов господина Грефа. В ворота въехал большой чёрный лимузин и припарковался прямо у фонтана (возможно, какая-то важная персона, которая паркуется вопреки всем нормам). Из машины вышел журнально–шаблонный клерк (так про себя я их окрестила) и вопреки пословице: «сытое брюхо всегда бывает глухо», моя сытость подталкивает меня на «подвиги»…
Обращаюсь к мистеру «капиталистеру»:
– Извините, а действительно это и есть то самое место, где расположен крупнейший банк России?
«Товарищ» скользнул недоуменным взглядом в мою сторону (такое ощущение, что он увидел «марсианку») и на всякий случай стал тщательно проверять, все ли дверцы в машине закрыты. Возможно, мой вид не внушал доверия сему «носителю государственно денежных секретов». Суетливо выхватив зазвонивший телефон из кармана, и даже не попрощавшись, он торопливо засеменил (предположу, что на аудиенцию к более высокому «члену»).
   За то время, что мы находились в сквере, никто, ни один человек не поинтересовался: по какому-такому праву парочка пенсионеров устроила в сквере «Сбера» этакий пикник на обочине их вотчины? Мы аккуратно убрали всё за собой, и вышли за ограду, где последний клерк заканчивал свой перекур.
– Рискну, ; сказала я себе и …
 – Извините меня, рядовую периферийную пенсионерку, ответьте только на один простой вопрос: – Почему сотрудники банка не отвечают ни на один заданный вопрос?
– А что вас конкретно интересует?
– Ну, к примеру, интересно мне какое государственное устройство сейчас в нашей стране? Да, и всё-таки, в чём причина загадочного молчания сотрудников государственного банка, почему они не отвечают на вопросы его вкладчиков.
«Товарищ», немного подумав, пояснил мне, неразумной, что во-первых: живём мы в РСФСР.
– Да нет. Я не то имела в виду. Мы живём сейчас при социализме, или уже капитализме, либо при псевдо такой специфической демократии?
– Вот что я вам скажу, ; вежливо ответил товарищ, – всё просто, сотрудники банка боятся отвечать на любые вопросы, а вдруг в них подвох? А вдруг провокация! А потом всё всплывёт в прессе и пошло – поехало. Вот, как-то так, до свидания! ; и он затушил недокуренную сигарету.
Мне показалось, что он удовлетворён не только своим ответом, но и тем, как он достойно отвязался от странной пенсионерки. Оно и понятно, сейчас в России чиновниками правит страх ; страх потерять «тёплое» местечко.
   До отъезда в Минск оставалось пять часов, в центре Москвы смотреть нам было уже нечего. И тут Игорь, вспомнив, спросил:
– А как на счёт комплекса «Девичья башня»? Там есть на что посмотреть – архитектура, да и внутрь можно заглянуть.
Я согласилась, и мы не спеша потопали по аллее вокруг зубчатой стены этой самой башни, не обратив внимания на азиатских рабочих, которые тянули страховочную сетку вдоль стены. Прекрасная погода, по тихой аллее в основном прогуливаются семейные парочки с детскими колясками.
– Давай сразу зайдём внутрь башни,– предлагаю я Игорю.
Но нам не повезло, вход в башню закрыт, там идут реставрационные работы. Судя по тому, как рабочие лениво ковыряют и замазывают трещины на стене башни, реставрация будет долгой.
– Вон, видишь впереди Киевский мост, а там и до Белорусского вокзала недалеко.
И тут мне в голову пришла «гениальная» идея:
– Давай прокатимся на троллейбусе вдоль Москвы реки, а потом через Киевский мост и мы на вокзале (кстати, вот и остановка троллейбуса). Мы прождали троллейбус – сорок пять минут, сорок пять минут «копеечка в копеечку».
Троллейбус пришёл переполненный пассажирами, так что вариант сесть около окошка и полюбоваться Москвой-рекой отпал сразу. Потом, проехав пару остановок, мы встали в пробке на тридцать минут. Некого винить, во всём виновата моя всеядность – не удалось посмотреть «то» ; посмотрим «это». Наконец, сдаюсь и предлагаю супругу вернуться назад, а там пешочком через мост, он соглашается. Время неумолимо истекает, как с часов Дали в Андорре. Но, уж если не везёт, так не везёт – проход на мост забаррикадирован. Попытка уехать на такси проваливается, ни один, представьте, ни один… таксист не соглашается везти нас на Белорусский вокзал.
Сердобольный москвич, слыша наш с Игорем разговор, предлагает нам кратчайший путь до вокзала на метро. На вопрос: и где та заметная подземка с буквой М, отвечает:
– Да тут недалеко, переулочками между домами и вы там. И он шустро уходит. Я толкаю Игоря в бок:
– Быстро за ним, и запоминай эти улочки-переулочки. Сама твержу себе под нос:
– Там, где для москвичей улочки-переулочки, для нас лабиринт, где легко заблудиться и опоздать на поезд.
   Проклиная Москву с её пробками, тащусь за супругом, пытаясь не потерять его из виду (моя больная нога совсем лишила меня возможности бегать, даже трусцой). За десять минут мы добрались до входа с заветной буквой «М».
   Белорусский вокзал – два часа ожидания, и пять минут, как должна начаться посадка, но все двери вагонов закрыты. Наконец, из трубы одного из вагонов вырвалась струйка дыма – слава богу, состав обитаем. Проводница из нашего вагона быстро рассадила по своим местам недовольно ворчащих пассажиров. В соседи нам досталась суровая белоруска, которая высказалась в адрес россиян:
– И чего вам не хватает, всем-то вы недовольны, да если бы нам ваши пенсии…
Почему-то во всех бывших республиках бывшего Союза, народ считает, что у всех в России пенсии, как у москвичей (в дальнейшем выяснилось, что размер её пенсии сравним с моей).
   Было уже поздно и пассажиры, напившись чая, угомонились и отошли ко сну. Мы медленно, но верно двигались в смоленском направлении. Сам Смоленск мы проспали, очнулись уже в Орше. Вышла на перрон, ничего примечательного не заметила. Традиционный паровозик, дореволюционный (РЖД), да памятная скульптура Константина Заслонова. Ворошу память: от Смоленска до Орши во времена ВОВ это партизанский край. В молодые годы, помню, по радио часто звучала песнь в исполнении Л. Зыкиной «Ой, туманы мои, растуманы» про то, как уходили в поход партизаны и на старой смоленской дороге повстречали незваных гостей, то бишь фашистов. О герое Заслонове на уроках истории рассказывали нам, что был он руководителем этого партизанского края. А вот погиб он не от руки «гадов» немцев, а от своих же… предателей-партизан, перешедших на сторону фашистов. Да, с историей у меня плоховато, молодёжи сейчас и запоминать ничего не нужно, зашёл в интернет ; и вот вам ответ на любой вопрос.
   В соседнее купе подсела с шутками и прибаутками группа молодёжи, но стоило кому-то сделать им замечание, они, извинившись, на удивление быстро угомонились. Я вспомнила свои школьные поездки-походы, как же давно это было. Да, эти ребята поведением совсем не похожи на московскую или саратовскую молодёжь. Ночью, проходя через их купе, глянула.., крепко спали, подложив под щёки ладошки, мальчишки и девчонки.
   В Минск мы приехали рано утром, ж/д вокзал оказался рядом с автовокзалом, откуда нам предстояло автобусом добраться до санатория «Ислоч». До первого рейса ещё было время, и мы отправились посмотреть привокзальную площадь.
Площадь застроена высотками в стиле «сталинской» монументальной архитектуры, но вместо рабочих и колхозников фронтоны зданий украшают скульптуры партизан с ружьями (мужчины, и женщины) в фуфайках и сапогах. Широкие проспекты, чистые улицы и переулки ; Минск нам понравился.
   За тридцать минут добрались в наш пансионат. На ресепшене нас быстро оформляют, выдают ключи от номера и приветливо напутствуют:
– Отправляйтесь в столовую, вас накормят завтраком.
Такое ощущение, что здесь нам рады, приятно. Свободного меню на завтрак нет, всё расписано заранее: две полоски сыра с двумя кусочками масла, творог, каша и чай (с одним пакетиком), если чая мало, добавляйте горячей воды в ту же чашку в спитой пакетик заварки (никаких добавок не положено). После европейских обильных завтраков это удивительно, но диета есть диета.
  Наш номер меня разочаровал – узкая, как пенал комната с двумя кроватями и двумя тумбочками, и несуразным платяным шкафом. «Древний» паркет с вытертым ковриком на полу. Ни одного ночника, только светильник под потолком. Ладно, в Париже мы жили тоже не в лучшем номере. Но мы делали «скидку» на то, что там была «ночлежка» где можно просто переспать перед следующим забегом по музеям. А здесь,.. как-никак бывший статусный пансионат санаторного типа! Всё окупает прекрасный балкон с видом на сосновый бор. Как всегда поначалу в любой поездке я отмечаю больше негатива, чем позитива. На ресепшене разложены три стопочки разноцветных книжек-назначений: зелёного цвета для белорусов; синего для иностранцев (то есть, для нас) и красного для академиков. Быстрее всего расходятся синие, красные в наш заезд не взял никто. На фасаде здания внушительная вывеска, что это санаторий Национальной Академии Наук республики Беларусь. Ау! Академики, вы где?
   Приветливая, симпатичная молодая женщина-врач, расспросив, вписывает в наши книжки назначения на процедуры и время их прохождения. Все процедуры бесплатные, то есть входят в стоимость путёвки и только одна – кислородный коктейль платная (2 рубля 40 копеек, но белорусских), который мне совершенно не понравился. Но его вкус понравился насекомому по «имени» оса, эта «нахалка» уселась ко мне прямо на губу. Хорошо, что я сразу среагировала, и плевком отправила её на пол. И всё же она успела оставить капельку яда, пришлось сорвать цветок тысячелистника и приложить к губе (кстати, неплохое противоядие).
   Мы по книжкам сравнили с Игорем назначенные процедуры, оказалось, что они абсолютно одинаковые. Супруг порывался вернуться в кабинет врача и более подробно описать ей свои «болячки», начиная с нежного детского возраста. Как могла, убедила его не третировать врача, ибо к определённому возрастному периоду баланс «болячек» сравнивается. Публика вокруг возрастная, почти всем за 60 и 70 лет. Сегодня на вечер у нас одна процедура на двоих – бассейн. И это здорово после дальней дороги поплавать и получить гидромассаж (правда, об этом мы узнаем только в бассейне).
   Меню обеда, полдника и ужина перечислять не стану, ибо всё выдержано в «диетических» тонах. Игорю не по нраву такая «скромность» и он обращается к официантке:
– Не могли бы вы мне принести добавку второго?
– Не положено, – мягко отвечает девушка, – всё рассчитано строго по норме, идите к заведующей на кухню и просите у неё.
– Вы у нас первый раз? ; спрашивает заведующая. Игорь утвердительно качает головой.
– Так знайте, мы получаем продукты строго по норме, рассчитанной на количество посетителей пансионата и ни на йоту больше, и обращаясь уже к поварихе:
– Ладно, на первый раз дайте ему добавку картофельного пюре.
Возвращаясь с тарелкой, Игорь ворчит:
– Нет, ты только подумай, в республике, что славится своими картофельными урожаями, нельзя получить лишнюю ложку пюре!
– Так это же забота о тебе – диета. Вон, посмотри на соседние столики, тарелки стоят пустые, то есть, народ съедает всё и никто добавок не просит. Значит, привыкнешь и ты.
   Вечером на выбор: прогулка в сосновом бору вокруг пансионата, кино, дискотека. Телевизор в нашем номере не работает и это хорошо. Мы выбрали прогулку и, прихватив бутылку местной минералки, выданной бесплатно (очень неплохого качества), отправились осматривать окрестности пансионата. Перед походом в бассейн обнаружили, что шампуня в номере нет, есть только маленький кусочек мыла. Наверное, это тоже относится к местной диете…
   Весь следующий день был посвящён забегам по процедурным кабинетам. Игорь лечит плечо и носоглотку, я коленный сустав. Вечером перед ужином долгожданный бассейн, затем лёгкий ужин, и прогулка по дорожкам вокруг корпуса санатория.
– Завтра суббота, процедуры ; только бассейн вечером. Давай махнём с утречка в Минск. Тур-поездка в Беловежскую пущу из санатория не предусмотрена, а мне так хотелось посмотреть на зубров на природе. Может быть, рискнём съездить в минский зоопарк, там, говорят, есть несколько особей зубра?
– Я согласен, только нужно узнать расписание проходящих автобусов туда и обратно, чтобы вернуться к ужину.
;