Давно за молоком

Едем в Нехлюдово за свежим молоком. Едем на моторной казанке, прямо по стрежню Медведицы, между печальными бакенами с  переменчивыми, тусклыми огнями. Река расступается вечерним туманом, ветер пробирает ознобом, на высоком берегу, под корабельными соснами дымят костры туристов. Может там гитары? Может там сидят у костра и поют нестройными голосами? Может выпивают? Дети их, наверное, уже спят на надувных матрасах в застёгнутых от насекомых, брезентовых палатках. Дым стелется над остывающей водой, но ведь завтра, у них снова будет жаркий, томный день? С купанием в торфяной воде и с рыбой по локоть, улыбающейся в объектив фотоаппарата?
Только руки бы им всем обтереть от еловой смолы...

А мы стремимся мимо по ровной речной глади.
Звенят пустые железные бидоны для молока, свистит ветер, берега летят назад, бесконечный летний день, обращается сумерками.

В деревне Нехлюдово, посередине главной дороги, огромная как озеро лужа, у дома сидят бабульки, а пузатый боров Борька, медленно валится в эту тёплую лужу, поднимая грязную волну и довольно ворочается там, пока бабульки, его ласково обругивают дураком. Видно, что борову очень хорошо, он понимает слова бабулек, млеет, жмурится и ерзает от счастья в грязи.
Так тихо тут вокруг, нет никакого движения по гнилодощатым дорожкам, чернобело с серым и замершими кустами, комарино, черно в глазах от рубленных изб и нет нигде никакого огня, кроме выходящей над лесом Луны. Тени чернеют, ползут через лужу к Борькиному боку...
Казанка наша приткута на мелководье, мы тащим из чьих-то темных сеней наполненные молоком бидоны.
Кто-то мычит в сарае и в первозданной тишине, отчётливо слышен звук отсчитываемых купюр.

На обратном пути, на высоком, туристическом берегу, в ночи слабо светились красные угли гаснущих костров. Там уже все спали, отложив свои гитары и только филины беззвучно кружили над лагерем, отслеживая мышей, вышедших из под спуда, на остатки пьяного, лагерного шашлыка.

После туристов, был наш затон с разрушенным дебаркадером и дежурный огонёк над пирсом.
Подвесной мотор заглох, нос казанки осел, потом на волне, поднялся и инерция повлекла нас к пирсу...
Бидоны с молоком прибыли на место.

Теперь мы будем пить это молоко, заедая его чёрным хлебом из Белого городка.