Бунт поссумов или поссумы в борьбе за власть в Нов

Посвящается великолепию природы Новой Зеландии.

Пути эволюции неисповедимы и непредсказуемы. Революции управляемы злым гением, успешно использующим накопленное раздражение.

Основные действующие лица:
Мило фан Схотен,
Сотрудники Арчибальда Рейнолдса: Моника, Бэсси,
Дэвид (Дэйв), Грег Кейси,
Сидней (Сидни), Майк Клируотер,
Фоззи Мориц,
Аллан Джейсон Дин,
Мануэль,

Обитатели Посёлка на озере: Стенли Грэхэм,
Рэйчел Сазерлэнд,
Брендон О’Мэйли,
Присилла, Сэсл,
Эйлин,
Сид Барретт


1.

Вялым жестом он отложил очередную газету в карман за спинкой кресла, впереди сидящего соседа по самолёту, и с интересом посмотрел в иллюминатор. В газетной статье
говорилось о доселе невиданном наплыве мигрантов в Европейский Союз за последнее лето. Красно-коричневое абстракционистское полотно австралийских пустынь под крылом самолёта тянулось уже не первый час. «В этом мире уцелели ещё глухие места» - мелькнула в его голове успокаивающая мысль. Крайне редко замысловатые гряды дюн или сухих солёных озёр пересекали светлые идеально прямые полоски грунтовых дорог. В который раз он порадовался тому факту, что впервые в жизни отправиляется в самостоятельное далёкое и столь желанное путешествие без малейшей опеки родителей, которые остались за тысячи километров в Старушке Европе.
- Погода радует, не так ли, мой юный сосед? – неожиданно спросил его с заметным, как показалось, американским акцентом, взлохмаченный, мрачноватого вида тип, до того молчавший.
- Над Австралией она, надо полагать, всегда радует, - нашёлся молодой человек, слегка замявшись.
- Вы надолго к нам? – продолжил разговор странный тип, с подобающими лысиной и весьма округлым животиком.
- По меньшей мере на полгода. Я имею намерение продолжить учёбу в Окленде. Если повезёт, то стану аспирантом. Но пока нет никакой договорённости и вся моя поездка – авантюра чистой воды, - бодро ответил молодой человек, удивившись, что сосед его новозеландец, а не янки, как поначалу подумалось. «Странно, что язык столь сходно эволюционировал в отдалённых друг от друга колониях в рыкающем направлении» - подумалось ему.
- ... – далее что-то неразборчиво поговорил странноватый сосед скороговоркой.
    Сначала студенту показалось, что тот повторился и сказал малозначащую в своей избитости философскую фразу, вроде «быть, или не быть». Но вскоре, по напряжённому ищущему поддержки взгляду его, стало ясным, что он говорит о чём-то ином. Позже студент узнал, что австралийцы и новозеландцы произносят слово «день», так же, как «умереть». Но в тот момент он не сразу догадался, что именно хочет спросить сосед. Когда он повторил свой вопрос несколько иначе, студент из Европы заметно смутился.
- Прекрасный день для изыскано красивой смерти, разве не так? Погода в самый раз, - несколько глумливо подмигнул навязчивый тип, - Лишить себя жизни в такой момент, пролетев одиннадцать километров вниз во славу красоты неба! Исчезнуть, раствориться в небе. Как пошло придумано – прыгать с парашютом. Никогда бы не согласился. А, вот без него... – добавил он с загадочной улыбкой.
- Возможно, - уклончиво откликнулся студент, избегая пристального взгляда чёрных черепашьих глаз странного человека.
- Пролетев птицей гамаюн, добавить своей краски, толику своего тела в эту неповторимую гамму красок пустыни! Как художник не могу не желать усиления палитры, - мечтательно закатил глаза сосед, почёсывая короткими волосатыми пальцами мясистую шею под густой щетиной, - Со времён импрессионистов густоту красок ошельмовали и доброе столетие усердно разбавляли её до нежности акварели. Вы только представьте себе как они сумели опошлить силу масляной краски, низведя её до немощности акварели! Уроды!
- Видимо, мне сложно понять Вас. Не такой уж я эстет: только что сделал мастера биологии в Вагенингенском университете и далёк от подобных мыслей...
- Как можно не чувствовать того, что ты дополняешь собою, своим телом, красоту мироздания и не нужны будут уродливые никчёмные похороны. Ты просто исчезнешь – что может быть достойнее? Ладно уж. Ваше непонимание простить можно, молодой человек. Но этих идиотов, которые задраивают иллюминаторы так, что простому смертному не открыть, прощения нет! И быть не может – подлецы, ублюдки! – проскрежетал зубами художник-островитянин, махнув рукой, - Да что с них взять – духовные скопцы!
- Не всем дано понять эмоции художника, - миролюбиво попытался подвести итог беседе студент, вздохнув.
- Просто не всем даны мозги, или извилины в них. Эти недоноски отравили мой порыв – окна безнадёжно глухо заперты: весь мир – тюрьма! А Вы откуда, в Вашей Европе, молодой человек?
- Из Нидерландов, а что?
- Да так – ничего. Как говорят у нас: «Это двойной голландский для меня». То бишь и вас трудно понять, - сосед зашёлся недобрым гаденьким смешком.
- Язык наш не прост...
- Да и не только язык, - визгливо подхихикнул художник, меря странным взглядом длинного поджарого блондина из Нидерландов.
- Разве мой английский выговор столь плох? – спросил студент и тут же подумал, что вопрос его, очевидно, звучит глупо и жалко.
- А как Вас зовут, сосед мой?
- Мило фан Схотен, - нервно ответил студент-биолог.
- Здорово! – беспардонно расхохотался художник, - Вот это порадовали!
- Это чем же?
- Говорю же: звучит! А Вам ведомо, что Мило – это югославское имя, славянское?
- Да... – неуверенно промямлил студент, слышав когда-то давно об этом, - Но подобных имён в Голландии появилось немало.
- Так, Ваши предки не выходцы оттуда? Не от Тито сбежали?
- Нет, они - чистые голландцы. Просто мода на имена, знаете...
- «Мило» означает как бы «милый, добрый», гы-гы!
- Вот и хорошо, - голос Мило зазвучал уже обиженно.
- Я-то имел югославских предков в роду, хоть сам я – Алистер Бэйрд, гы-ы! Говорю всем, что в честь Кроули предки меня так назвали. И принимают за чистую монету, недоумки. А на самом деле достойнейшие родители мои и не ведали кто такой этот Алистер Кроули. И не до него им было: пахали как проклятые, детей растили. Потому-то мне и не захотелось их иметь, гы! Свобода дороже оказалась. Да только на старости лет и от неё тошно стало. Ух, проклятые, окна все, как в тюряге задраили! – Мило показалось, что глаза соседа налились от ярости кровью, а когда мимо прогарцевала стюардесса, он ткнул её, припрятанной пластмассовой вилкой, в бок.
- Вы что-то хотели спросить? – сурово уставилась на художника не слишком миловидная и далеко не молодая особа.
- Какого дьявола? – хрипло со злобой пророкотал свободный художник не своим голосом.
- Вы о чём?
- Почему я не могу открыть окно!?
- За бортом минус пятьдесят, сэр, - строго ответила дама.
- Безобразие. Просто хамство!
- Если Вам душно – используйте индивидуальный вентилятор, встроенной в потолок над Вами, сэр.
- К чёрту! – перешёл на крик художник.
- Но позвольте, «Малайские Авиалинии» не позволяют пассажирам завязывать на борту ссоры, сэр. Прекратите Ваши придирки!
- Лучше бы «малайцы» запретили своим самолётам падать с неба. Было бы больше пользы для всех. Могли бы и покормить за десятичасовой перелёт повкуснее. Дерьмо, а не «линии»! – художник откинул назад длинные сальные волосы резким жестом.
- Будьте добры, - ледяным тоном проговорила стюардесса.
- Идиотка, - демонстративно отвернулся художник, но процедил это слово едва слышно, а бортпроводница предпочла сделать вид, что не расслышала и величаво удалилась своею профессиональной иноходью.
- А если самолёт упадёт в такой день разве это не будет красиво и эстетично? – не удержался Мило.
- Нет. Он лишь запакостит «полотно» пустыни, - буркнул в ответ сосед, давая понять, что больше не намерен поддерживать беседу.

Мило был рад тому, что малоприятный субъект выплеснул остатки своих эмоций в сторону и вновь угомонился. Казалось, что он тут же впал в прежнюю апатию, самозабвенно ковыряя в носу. Художник, нисколько не стесняясь близ сидящих, размазывал извлечённое из полости носа содержимое под своим сидением. Вскоре он впал в прострацию, сосредоточенно уставившись немигающим взором в одну точку на спинке кресла, стоящего впереди. «А ведь, пожалуй, он по-своему прав» - задумался Мило – «Украсить собою пустыню, унавозить, к тому же, слиться с природой... Ведь это не только красиво, но и благородно. Лучше, чем влачить жалкую жизнь, да ещё засорять окружающую среду...» Но постепенно, мысли студента вернулись в прежнее русло, вырвавшегося из-под родительской опеки, птенца: «Как я рад новому незнакомому ещё чувтсву полной самостоятельности. Разве что, придётся раз в неделю звонить по телефону, или говорить по скайпу с мамой, а раз в две недели – с отцом. С ним всегда было проще. Он отстранённее матери и не давит на сына, живущего с бывшей женой». Неожиданно для себя Мило явственно ощутил, что он никогда не мог искренне и глубоко любить свою мать. «Наверное, это от того, что мать моя, по большому счёту, лишь делала подобающую мину озабоченности воспитанием ребёнка, а сама думала лишь о себе, о нарядах и краске для волос» - решил Мило, но тут же задумался: а так ли всё просто? Может и оттого, что она уж слишком навязывала ему мысль о том, что стать геем где-то даже более достойно уважения, чем эдаким мачо, «пустым мужичонкой». Мама прямо сказала, что она отнюдь не против того, если её сын станет геем. Нерпеменно добавляла, что тётушка Тоо думает по этому поводу. Тётя же, давно заявила, что если и захочет иметь когда-либо ребёнка, то только от гея, «ибо прочие самцы - грязные животные» и тому подобное. Она, не смущаясь, любила распространяться на эту тему при Мило, когда ему было всего лет двенадцать-тринадцать. В те годы у Мило создалось впечатление, что геи - это своего рода святые. Ореол святости распространял он в те годы и на некоторых животных, которых любил и сокрушался об их исчезновении. Позже он понял, что само понятие «святых» у протестантов несколько туманно, не как у католиков. Его родители были из протестантских семей, но уж давно забыли, когда последний раз были в церкви на службе. Даже его бабушка высказывала частенько атеистические мысли, навязывая их внуку. Она явно повторяла слова из разоблачающих газетных статей 1960-х. Порою казалось: не иначе, как мать ожидает от своего сына, что он непременно станет геем, не говоря о тётке Тоо, заявляющей, что «он должен им стать». Позже Мило стала раздражать навязчивость тётушки ещё и потому, что он стал связывать все страсти вокруг гомосексуализма с политкорректностью защищающих права геев с пеной у рта. Тётя Тоо стала в его глазах ханжою нового поколения. Мило не оправдал надежды родственников, так и не склонившись к гейской жизни, но напротив, ещё до вылета в Новую Зеландию, продумывал не только о своей биологии, но и о возможности знакомства там с томной маорийкой. Отец же был весьма безразличен к подобным дурацким разговорам о неопределённом будущем половом статусе сына, но и он не утрачивал налёта политкорректности. Он любил играть с сыном в мяч, позже и в бадминтон, часто водил его то в зоопарк, то в ботаниский сад, или катал на лодке по каналам. Уже после развода родителей, лет в четырнадцать, отец брал Мило с собой в дальние поездки на велосипедах со своими очередными подругами, которые так и не становились его новыми жёнами и менялись каждый год. Пожалуй, именно от отца Мило унаследовал любовь к природе, хотя тот никак не был связан с ней по профессии. С годами Мило стал мечтателем, а может быть и родился таким, трудно было сказать. Он осознал, что голландцам такой ход мыслей, в целом, не свойственен. Ему явно не хватало практической жилки его сверстников, мечтающих лишь о денежной, или политической карьере. Мило же, жил книгами Фарли Моуэта о крайнем севере и его суровой природе, Гржимека – о животных Африки и прочими, вроде Лундквиста - о Новой Гвинее, и мечтал непременно побывать в тех краях, вырвавшись с перенаселённого клочка суши, называемого Нидерландами. Как хотелось испытать то, что выпало на долю Моуэта: оказаться в тундре одному и питаться сырыми мышами, чтобы потом написать основательный труд о привычках и характерах тундровых волков! А Гржимек положил на алтарь охраны африканской природы чудовищную жертву: его сын разбился, летая на самолёте для учёта животных с воздуха! Разве это не достойно великого учёного? («Лучше, чем прыгать без парашюта, добавляя «своей краски» в палитру автралийской, или какой иной пустыни). Но давление близких, а главное - влияние амбициозных сверстников вынудили Мило фан Схотена отклониться от выбора пути зоолога-исследователя в дальних краях, и он стал специализироваться на стыке молекулярной биологии, биохимии и генетики. Эта область сулила больше перспектив хорошей работы, востребованной рынком. Избранную стезю Мило ценил, но душа лежала по-прежнему к исследованиям глухих районов дикой природы. Неустанно задавал студент себе вопрос: как бы ему совместить и то, и другое? Но и деньги и вольная жизнь на природе - никак не получались вместе...

Когда Мило подумал, что следовало бы попрощаться с малоприятным соседом, несмотря ни на что, и попытался что-то сказать ему, тот повёл себя так словно никто к нему не обращается, или же он не слышит. На стойке паспортного контроля голландского гостя самым любезным тоном спросили: «Вы к нам в гости, молодой человек, или насовсем?». После пристальных взглядов работников европейской таможни это показалось несколько странным. На линии досмотра багажа очень вежливые и даже душевные, порой, люди с, казалось бы, неожиданным для этих краёв американским акцентом – рыканием, задавали необычные вопросы, мол, нет ли у него походных ботинок и палатки? Оказалось, что все палатки проверяют на предмет наличия опасных насекомых – вредителей леса, а грязные ботинки обрабатывают от грибка – паразита корней деревьев. Ботинки Мило были на его ногах, но оказались чистыми и не подлежали обработке. Палатку же у него забрали и вернули через двадцать минут в окне за таможенным досмотром. Ожидая свою палатку, которую он прихватил в надежде сходить в походы, Мило с удивлением разглядывал, казавшееся здесь нелепым, изваяние из дерева огромного бородача в доспехах, напоминавшего викинга, но никак не маори. Возвращая палатку, работник аэропорта пожелал фан Схотену лучших впечатлений от посещения страны и расплылся в улыбке. Самолёт прибыл заполночь и Мило, вскинув мешок на плечи, поспешил в ближайший отель «Айбис», что должен был быть в десяти минутах ходьбы от порта. На перекрёстке водительница зелёного автобуса, повидимому, поняла, что парень с рюкзаком пытается попросить её открыть дверь в неположенном месте. Она высунулась в окно и спросила, что он хочет. Мило спросил правильно ли он идёт в сторону гостиницы. Она начала скороговоркой объяснять, как пройти и даже пропустила зелёный свет. Правда, автобус оказался пустым. «До чего же любезен народ! Милее, чем в Европе!» - подумал студент. Свободных мест в отеле не оказалось, и Мило уныло побрёл назад в аэропорт, куда свободно пускали в любой час ночи, а полиции нигде и вовсе не было видно. Пришлось расположиться на полу на коврике для ночёвки в палатке, поскольку все стулья в маленьком порту казались занятыми. Хотелось хоть немного поспать после почти бессонной ночи в перелёте. Едва Мило сомкнул глаза, как загудел голос, оповещающий пассажиров о предстоящих полётах и прибытиях, а через час-другой его разбудил визг автоматического мойщика полов.

Ещё до рассвета Мило уселся в автобус, направляющийся в Окленд. Цены на билет отнюдь не радовали: судя по расстоянию, было подороже, чем в Европе. От конечной аэропортовского челночного автобуса до университетского городка оставалось, если верить гугол-карте в мобильнике, каких-то четверть часа пешком. Мило чинно нажал кнопку первого светофора, чтобы перейти пустую улицу в незнакомой стране, как положено. Светофор издал странный утробный звук. Позже студент узнал, что в некоторых местах имеются не только кнопки для зрячих, но и виброкнопки для слепых. Механический голос рядом бегло выдал информацию о сроке прибытия очередного автобуса. Перед следующим светофором Мило уже заметил платформу с датчиком веса человека, вступившего на неё, и поспешил обойти её. Светофор не загорелся. Стало ясным, как избегнуть раздражающе-красного света на пустых улицах. С рассветом Мило с большим удовольствием осматривал, возникавшие вдоль улицы во всей красе, сосны-каури, правда молодые и мелкие, но завораживающие уже потому, что они каури, а вовсе никакие не сосны, хотя так и прозваны в народе. Торопиться было некуда и, хотя рюкзак и был тяжеловат для сухой субтильной фигуры студента, он перестал замечать груз, увлекшись столь долгожданной флорой удивительных островов. Да и на что ещё было смотреть в этом городе, строящемся всего лишь с девятнадцатого века? Впрочем, университетский городок неожиданно поразил его своим очарованием: среди массивных пальм и, сосершенно тропического вида раскидистых деревьев, напоминающих даже баньяны, красовался, видимо, административный комплекс в виде красноватого неоготического замка, а вокруг разбегалось множество мелких строений в колониальном стиле из дерева и, зачастую, даже с элементами хорошо знакомого Мило модерна: «О, югендштиль - круто!» - заметил он себе под нос. Мило проделал несколько кругов по городку в поисках биологического отделения и наткнулся на совершенно очаровательную очень высокую старую араукарию. «Неужели это Араукария Хастайна?» - спросил он сам себя – «Это же - сама Новая Гвинея! Покруче других будет. Нет! По размерам скорее – Бидвиллии, чем Хастайна! Великолепно!» Под величественным деревом прогуливалось в развалку утиное семейство. Впечатление от реликтового дерева несколько портил ярко-красный плакат Студенческой социалистической международной организации со словами, на фоне падающих с неба градом бомб: «Что не так происходит с капитализмом?» Плакатами залепили все прилегающие стены здания. «А ведь, если задуматься, то и в самом деле не всё в порядке в этом мире» - подумалось Мило – «Почему американцы позволяют себе регулярно бомбить кого им вздумается? Совсем охамели. А природе от бомб каково? То-то и оно...» В уголке стены Мило бросился в глаза клочок бумаги с приглашением на работу. Полуприкрытое, колеблющимся на ветру отклеившимся углом красного плаката, объявление было малозаметным. Студент пробежал его довольно вяло, но на словах «молекулярно-биологическая лаборатория приглашает» заметно оживился и далее прочёл внимательно. Речь шла о необходимости лаборанта. Судя по виду, объявление висело здесь не первый день, но оставалась надежда на его неприметность. «Естественно, они дали объявление и в Интернете, надо будет посмотреть. Не исключено, что собеседование и начинается по Сети. Неплохо было бы для заработка на первое время» - подумал Мило. Утро вступало в свои права: солнце разлилось по улице, пели птицы, но было ветрено и весьма прохладно. «Похоже, что голландское лето даже теплее. По крайней мере, «в наше время так стало», как уверяет папа. Впрочем, уже конец туземного лета – февраль на исходе». Хотелось одеть куртку. Сказывался недостаток сна и спад энергии. Мимо пробежала трусцой целая вереница разновозрастных людей в одних маечках, вероятно какой-то спортивный клуб. Среди лиц европейского типа встречались относительно смуглые, черноволосые, полинезийского типа и, непременно, очень плотного телосложения. Но и они бежали с не меньшим упорством. «Похоже, что это и есть маори» - подумал Мило. Со временем ему всё чаще бросалась в глаза маорийская чрезмерная упитанность. «Если и есть в мире этническая группа, не имеющая худых людей вовсе, то, по моим впечатлениям, это - маорийцы. Самый «изящный», из попавшихся по сей день, выглядит как изрядно упитанный плотный голландец. Много и вовсе ожиревших. Невольно возникла доморощенная теория, что «моатина», которой они, в своё время, злоупотребляли, а благородный страус исчез до прибытия европейцев, оказалась настолько питательной... Словом, с той поры генетически изменился целый народ. Окорочка моа...» - написал Мило по электронной почте своему другу и коллеге спустя несколько дней. Студента одолел голод и чувство промозглости от ветра и сырости. Он решил, что неплохо было бы сходить в супермаркет, чтобы позавтракать после столь затянувшейся и беспокойной для него ночи. «Пора бы открыть магазин – народ тут голодать, похоже, не привык. Пусть супермаркет и не ближайший, ничего» - подумал Мило и направился в замеченный им по пути. «Кажется он находится на Кастомс-стрит, переходящей в Бич-роуд, приведшей меня к Эйзак-авеню, где и располагается университетский городок». Проходя мимо знакомых уже каури, Мило сообразил почему ему тогда было не так просто убедиться в том, что, после аэропортского автобуса, он оказался на нужной улице в направлении к университету. Стало очевидным, что здесь лишь на крупных перекрёстках можно найти название улиц, а спросить в такую рань было не кого. Теперь ещё бросилась в глаза и хаотичность номеров домов: казалось, что кто-то злонамеренно пытается запутать чужеземцев. Проделав весь путь назад к магазину, Мило с радостью начал было наполнять свою каталку снедью, но, присмотревшись к ценам, заметно остыл: «Что за чёрт! Да продукты тут заметно дороже, чем у нас! Взять это добротное кислое молоко, так - раза в четыре! Маразм! Страна же славится массовой молочной промышленностью, весь мир молоком заливает...» Рядом, за магазином, через дорогу, начинался порт, но океан не было видно, поскольку вся территория порта оказалась окруженной забором. «Жаль» - подумал Мило – «Так хотелось увидеть беспредельную гладь вплоть до самого Чили».

Университетские коллеги встретили усталого Мило в то утро весьма радушно, отвели его на отдых в аспирантское общежитие. Спустя несколько дней фан Схотен уже сидел в мягком кресле в ожидании собеседования на место лаборанта по тому самому объявлению. Голова его немного побаливала после вчерашней бурной вечеринки и знакомства со всеми коллегами по университету, кто не был в это летнее время в отпуске, или на полевой работе. Вид Мило имел усталый и бледный, что могло бы вполне повлиять на результат собеседования. Он отчаянно накачивал себя скверным «Нескафе» из аппарата, чтобы голова работала быстрее. Образ вчерашней очаровательной аспирантки-маорийки, правда, не чистой, а с европейской примесью, не выходил из головы и явно мешал сосредоточиться на обосновании своего желания работать в этой лаборатории: «Ах, как неотразимо она рассказывала анекдот о мухоморе. Чушь и не смешно вовсе, но сколь чарующ её голос!»
- Мистер Шатэн, войдите пожалуйста, - выглянула из-за двери симпатичная блондинка и Мило сообразил, что таким образом исковеркали не иначе, как его фамилию, ибо он сидел здесь один.
- Рады Вас видеть в наших стенах! – встретили его улыбками за дверью человек лет тридцати с небольшим, обладатель вытянутого бледного лица и та же миловидная светловолосая девица.
«Сам-то побледнее меня» - подумал Мило, успокаиваясь, – «Может тоже позволил себе вчера лишнего?» Но, несмотря на бравые мысли, душа студента от пристального взгляда этого человека сквозь сильные очки, ушла в пятки. Оба встали и протянули фан Схотену руки. Имени девицы Мило не разобрал, вернее – тут же забыл, ему больше были по душе темноволосые. Мило всегда казалось, что все блондинки, без исключения – крашенные и неестественные. Коротко стриженный яйцеголовый человек в очках, пожав его холодную сухую руку своей, не менее холодной, представился по-простецки, в то время, как Мило назвал своё имя полностью.
- Арчи, - промолвил загадочный человек, проникнув своим взглядом прямо в душу Мило и так глубоко, что того, подобное «чтение» собственных мыслей посторонним несколько напугало и покоробило.
- Мистер Арчибальд Рейнолдс, - улыбнулась девица, - Наш обожаемый профессор и подлинный гений биологии.
- Расскажите нам о себе, Мило, - улыбнулся моложавый профессор, - Будьте проще. Зовите меня просто Арчи, - в светлых глубоко посаженных глазах его искрилась плохо скрываемая смешинка.
- Мне и рассказывать-то пришлось бы недолго, - смутился Мило, выдавив натуженную улыбку, - Сделал мастера в области мембранной проницаемости. Ближе, пожалуй, к биофизике. Имею амбиции пойти в аспирантуру. Последняя моя статья напечатана в солидном сборнике Сиднейской конференции...
- Знаю, знаю. Именно по этой причине Вы здесь находитесь, Мило. Узнав имя соискателя должности лаборанта я удивился: неужели это однофамилец? И такой человек просится к нам всего лишь лаборантом? Ваша статья попалась мне не случайно. Она близка нашим исследованиям и подобные новинки мы тщательно подбираем. Стараемся не пропускать и затем фильтруем. Вы не подозреваете, наверное, что положение нашей лаборатории особое. Она имеет статус закрытой, финансируется особым ведомством Соединённых Штатов, и потому попасть к нам совсем не просто. Даже на кандидатуру простого лаборанта все документы будут предварительно проверены в компетентных органах за океаном. Ввиду такой секретности попрошу Вас не распространяться об этом – не обсуждать с друзьями ни под каким видом.
- Честно говоря, для меня это неожиданность, - Мило почувствовал, что краснеет. Он принадлежал к сонму тех, кому кровь легко и заметно приливает под светлую кожу щёк.
- Ваши функции здесь, несмотря на такой строгий контроль, не будут даже достигать уровня Ваших знаний, которые Вы сумели показать в ходе написания той статьи. Получится, увы, некоторое несоответствие. Но со временем – кто знает? Я не амбициозен и, если Вы сумеете сделать для развития Лаборатории больше меня – с радостью буду готов уступить Вам своё место. Всё в Ваших руках. Вы – творец своего будущего, как любят говорить у нас в Америке. Одним словом, я одобряю Вашу кандидатуру. На этом собеседование завершается. Точнее, его официальная часть.
- Не удивляйся, Мило, - хихикнула ассистентка, - у нас всегда так: если уж мы кого приметили, то собеседование ничего не меняет.
- Могу ли я спросить: а почему американская лаборатория расположена так далеко? – спросил неожиданно для самого себя Мило, собравшись духом.
- В силу моей прихоти, если угодно, - ответил профессор, не очень приятно усмехнувшись тонкими с изломом губами, проведя длинной кистью по гладким тёмным ухоженным волосам.
- То есть как?
- Когда, несколько лет назад государственные структуры там, за океаном, вдруг загорелись желанием вкладывать в мои исследования деньги и немалые, я категорически отказался работать с умерщвлением животных, - начал Арчибальд, пересев в кресло. Мило с удивлением заметил, что профессор одет в самого затрапезного вида шорты. Позже фан Схотен понял, что шорты уже стали повседневной нормой в этой стране и не только летом.
- Все наши сотрудники очень гуманные люди и любят природу, - вставила блондинка.
- Но, увы, без умерщвления, как я ни изощрялся, мой первый этап работ в Гарварде, а потом и в Закрытой лаборатории, зашёл в тупик. Не могу и всё тут, заявил им. Меня соблазняли невиданной карьерой, грозились озолотить небывалым размером оклада, но, если уж я пошёл на принцип, то ничем меня не сломить: животных губить не стану и даже не только млекопитающих. Ибо умерщвлять пусть во славу великой американской науки, хоть во благо науки всего человечества, не стал бы ни за что не то, чтобы обезьян, собак, ни даже крыс с белыми мышами! Лягушек - тоже. Но вся суть работы сводится к тому, что экспериментировать следовало именно с теплокровными, что было выше моих сил. Продолжить исследования, естественно, мне очень хотелось, Мило, Вам ли не понять меня? Что может быть гнуснее экспериментов над свободными высокоразвитыми животными, как киты? Полвека назад с них сдирали шкуры, чтобы бионики моделировали по ним торпеды, а затем, на них же, отрабатывали торпеды и глубинные бомбы, что может быть удобнее такой мишени для тренировки? Этим грешили как русские, так и американцы. Ладно, когда люди сами себя мочат, каждый где-то виновен в развязывании войн политиканами. А как Вам нравится дань традиции, когда в цивилизованной Европе, в наши дни, датчане воспитывают молодежь на убийстве дельфинов и гринд, хоть раз в год, но - десятками? Варварская традиция викингов... Неожиданно меня осенило: поссумы! Это же бич для всей природы Новой Зеландии! Здесь я смог, наконец, сделать исключение, но и это стоило мне немалых усилий переломить себя. Преступить определённый барьер – стать убийцей во имя высоких идей... Но я  - не джайнист и, в конце концов, втянулся в это кровавое дело. Сколько поссумов было за эту пару лет мной погублено! Вы и представить себе не можете. Эти смышлёные зверьки гибнут во множестве при экспериментах с воздействием различными способами на мозг. Скоро местные природоохранные организации, вроде «Департамента по консервации» скинутся мне на прижизненный памятник. Ведь они тратят немало средств на отраву для поссумов. Наше ведомство выделило немалые средства на выплаты ловцам этих ангельского вида зверьков - Trichosurus vulpecula. Местные организации до сих пор не могли себе такого позволить. Множество любителей легкой наживы устремилось в леса на ловлю поссумов для Лаборатории.
- Очень необычные обстоятельства, мистер Рейнолдс, - улыбнулся Мило, - Я, конечно, слышал о проблеме поссумов в этой стране, но истинных масштабов их «деятельности» не представляю.
- Арчи... Так вот, поссумы – это бедствие для богатейшей, пока ещё, природы островов. Просто – бич Божий. Вид обыкновенный австралийский поссум, он же – щёткохвост, приносит немалую жертву во имя науки, но ему никто никогда не поставит памятник в этой озлобленной на него стране. Сами киви завезли зверьков в Новую Зеландию в середине девятнадцатого века. Хотели использовать на мех и даже для еды: времена были голодные, как и в Соединённых Штатах в то время, - вздохнул Арчибальд, - Млекопитающие, до прихода маори, почти отсутствовали на островах. Исключением были два вида летучих мышей. Маори завезли собак и полинезийских крыс, что стало первым ударом по крупным пернатым, кладки которых они начали разорять. А со временем и сами маори истребили моа и гигантского орла Хааста. До появления европейцев! Умерщвление поссумов - благое дело. Богоугодное, если так можно сказать. Ведь они опустошают гнёзда редких местных птиц, таких как новозеландский голубь, скворец-кокако и не только. Истребляют, пришедшиеся им по вкусу, уникальные эндемичные растения. К тому же, эти мигранты - переносчики бычьего туберкулёза. В то же время, в соседней Австралии они под охраной...
- Местный музей «Мир поссумов» уникален в мире – он пропагандирует убийство животных, - заученным тоном вставила ассистентка, - А слоган музея: «Сохрани новозеландские деревья! Покупай мех поссумов!» Управляющая сетью продажи одежды Тереза Энглисс заявила, что мех поссума более «экологический», выражаясь бытовым языком, чем синтетический, при производстве которого неизбежно загрязнение воды и воздуха.

- А, позвольте спросить, в чём конечная цель исследований Лаборатории? – напряжённо спросил Мило, воспользовавшись паузой.
- Дорогой Мило, поверьте мне, наша цель исключительно благородна: Совершенствование скрытых возможностей человеческого мозга.
- Но, если Вы завершите этап работы с мозгом столь высокоразвитого животного, как поссум, разве Вам не потребуется поэкспериментировать с обезьяной прежде, чем взяться за человека? – собравшись духом, выпалил Мило.
- Мы уже вплотную подошли к тому, что мыслительные способности наших нынешних подопытных становятся более совершенными, чем у шимпанзе, - загадочно улыбнулся Арчи всё той же малоприятной улыбкой с оскалом верхнего ряда резцов, теребя гладко выбритый острый подбородок, - Таким образом, более уже не понадобится иной объект.
    В этот момент кто-то позвонил в наружную дверь и ассистентка, лёгкой плавной походкой, направилась открывать.
- Скорее всего прибыла наша коллега – профессор Дебби Хэй из Оклендского университета, биомедик, - вздохнул Арчи, бросив взгляд на часы, - Так что, Мило, до скорого свидания. Будем надеяться, что компетентные органы не обнаружат, тот факт, что Вы – русский шпион, - рассмеялся профессор. Впрочем, его лицо тут же превратилось в маску сфинкса.
    Распрощавшись, Мило вышел в вестибюль, где столкнулся с дамой строгого вида, в очках, но с приятной улыбкой. «Биомедик это звучит круто» - подумал Мило. Ассистентка же одарила студента на прощание особо очаровательной улыбкой, выражая надежду, что скоро они непременно встретятся. Мило смутился. «Наверное, опять покраснел, как жалкий юнец» - раздражался своим мыслям и странному поведению этой девицы студент.
    Через неделю, которая понадобилась на проверку данных фан Схотена в спецструктурах за океаном, Мило был приглашён в Лабораторию. Оснащённость её поразила воображение даже Мило, видевшего не раз наиболее современные исследовательские институты сытой Голландии. Помимо бездонного финансового источника из-за океана, в Лабораторию, как выяснилось, вкладывали и близлежащие Институт инноваций в биотехнологию, Оклендский Институт биоинженерии и университетская Школа биологических наук.

3.

- Вы правы, Тасман увидел эту землю раньше Кука. Но истинное название наших островов – не Новая Зеландия, данное им Абелем Тасманом из Нидерландов ещё в семнадцатом веке, но –Аотеароа – более древнее, маорийское, означающее «Земля белого длинного облака» - взвинченным тоном, но вместе с тем, и безразлично- заученно вещал оклендский экскурсовод, стоявший перед толпой туристов со всего мира. - Следует заметить, что Тасман даже не удосужился высадиться на берег, а лишь спустя доброе столетие это сделал Джеймс Кук. Площадь всех островов - 269 тысяч квадратных километров, население, на сегодняшний день - четыре с половиной миллиона.
- Позвольте, а сколько будет в квадратных милях? – перебил гида седовласый весьма почтенного вида старик-англичанин.
- Какие только идиоты сюда не приезжают: мили ему понадобились, - буркнул за спиной Мило хрипловатый насмешливый голос с непонятным акцентом, - сидел бы себе на своей Пикадилли.
- Да ладно тебе. Старик живёт прошлым... – откликнулся другой мужской голос более приглушённо.
- Средняя плотность населения – пять человек на квадратный километр, - продолжил извержение данных гид, не расслышав, или проигнорировав вопрос пожилого клиента. - А знаете ли вы, дорогие гости, что Окленд расположен не на семи холмах, как Рим, но на сорока восьми и - более того – не простых холмах, а - остывших вулканах! В крупнейшем городе страны имеются прекрасно оснащённая обсерватория, очень богатый зоопарк, уникальный аквариум, прекрасный ботанический сад. Перед вами высится, пронзая небо на 328 метров Небесная башня – высочайшее сооружение южного полушария!
- Вот уели они своих соседей-оззи, - проскрипел тот же голос за спиной.
    Мило уже знал, что «оззи» кличат австралийцев, а себя зовут «киви».
- Ну, а для геев и лесбиянок в Окленде сущестует Прайд-центр, в котором можно легко установить контакты, особенно обратившись заранее на их веб сайт, – неожиданно выпалил экскурсовод и, с нотками умилённого сочувствия, добавил, – Только что прошёл их «Фестиваль героев» в «Парке героев». Ребята собирали деньги на нужды больних СПИДом- благородное дело, – тут гид мечтательно полузакрыл глаза.
- Что же, вполне политкорректно. Герои... - раздался знакомый насмешливый голос за спиной.
- Я слышал, что город Дунедин образован шотландскими пресвитерианцами, а само слово «Дунедин» означает «Эдинбург» по-старошотладски, а точнее - по-кельтски. Так ли это? - спросил вдруг тот же старик.
- Да, Вы правы, - несколько нерешительно-уклончиво ответил экскурсовод и тут же выпалил, - Главные достопримечательности колониального зодчества имеются у нас в городах: Нэпиер - лучшие образцы ар-деко в мире. После сокрушительного землетрясения 1931 года Нэпиер был заново отстроен в едином стиле. Как вы знаете, мы живём в Огненном Поясе – сиркумпацифической сейсмически активной зоне. Учёные прогнозируют, что наши Южные Альпы за несколько миллионов лет вырастут раз в семь в высоту, то есть - превзойдут Гималаи! Озеро Таупо ни что иное, как гигантский кратер от крупнейшего извержения из известных в истории за пять тысяч лет. Оно образовалось около двух тысяч лет назад, - похоже было, что гид смутился от вопроса англичанина и не знает о чём бы ещё сказать, - В Оамару и Дунедине тоже много образцов колониальной архитектуры. В Веллингтоне имеется красивый неоготический собор Сент Пол. Но самое достопримечательное сооружение в нём стоит на северной стороне Лэмбтона, в Парламентском Округе. Это – Бывшие правительственные здания 1876 года, созданные архитектором Уильямом Клэйтоном. На первый взгляд вы видите каменное сооружение в стиле итальянского Возрождения, но на самом деле это - крупнейшая конструкция из дерева в южном полушарии! Трудно поверить, что здание вовсе не из розоватого камня! – зашёлся фальцетом гид, дав петуха, - Сегодня в здании расположен факультет права университета Королевы Виктории.
- Я вообще-то о Дунедине спрашивал, - недовольно буркнул себе под нос старик.
– Естественно, всё лучшее они себе гребут - юристы, - хмыкнул знакомый голос за спиной, - Конечно, это звучит – Королевский университет, но старейший был образован в Дунедине на далёком юге, как ни странно. Золота тогда было там много.
- А Вы не могли бы рассказать подробнее об Исчезающей пушке Армстронга? – спросил вдруг британец.
- На холме, точнее – вулкане Голова, расположена установка 1880-х годов – Исчезающая пушка, сооружённая по причине опасности русского вторжения. Второе подобное тяжёлое орудие особой конструкции установили в те же годы на полуострове Отаго под Дунедином, чтобы защитить всю гавань.
- Была ли в том нужда? Не далековато ли от России? – усмехнулся хриплый голос, на этот раз - громко.
- Полагаю, что без необходимости никто бы не стал тратить огромные средства на сложный комплекс с орудием, способным исчезать в бункере после выстрела, - откликнулся гид.
- Ваш ответ представляется мне убедительным, - заметил старик.
- А мне – нет, - громко бросил тот самый из породы несоглашающийхся.
    Теперь Мило смог оглянуться на него и рассмотреть коренастого малого североевропейской наружности лет под сорок. Скорее всего, это был местный малый, пригласивший на экскурсию своего гостя-иностранца. Позже Мило не поленился прочитать в Сети ряд статей и даже книг о реальности русского вторжения в тот период и пришёл к убеждению, что англичане были обуяны паранойей со времён заявления императора Павла о намерении послать казаков в Британскую Индию вместе с Наполеоном. А в объёмном добросовестном труде мистера Хопкирка, который Мило успел лишь пробежать, намного чаще упоминались британские «политические ястребы», чем российские. Были и русские генералы, желавшие вторжения, но их намерения не простирались далее нападения на Афганистан. Цари же были против развязывания войны.
- И, конечно, - Национальный музей крикета в Веллингтоне, вот что стоит повидать! - зашёлся до кашля гид, но никто в толпе слушателей не отозвался на его восторг, кроме единственного фаната крикета, который тут же выкрикнул:
- Вау! – и тряхнул рукой, выброшенной вверх.
    Экскурсовод продолжил с особым упоением и подробностями говорить о съёмках сэром Питером Джексоном «Властелина колец», потом и «Аватара»
- У нас в Веллингтоне есть собственный Голливуд – «Веллвуд»...
    Гид начал было о том, что леса Новой Зеландии подходят для съёмок подобных фильмов как нельзя больше, но старик-англичанин постарался вновь смутить его, задав вопрос об охране природы.
- Да, было дело, - откликнулся гид, - в 1985 году два французских секретных агента взорвали в оклендской гавани судно Гринпис «Рэйнбоу Ворриер» (Воин радуги), собиравшееся идти с акцией протеста к атоллу Муруроа. Агенты отсидели год в тюрьме, поскольку при взрыве погиб один человек, но Франция давила и их отпустили досрочно.
- Во Франции их встретили героями, - усмехнулся хрипловатый плечистый скептик.
- В заключение я хотел бы сказать пару слов о неприятностях, причиняемых нам, вернее, нашим прекрасным лесам, маленьким пушистым зверьком поссумом, - продолжил гид, - Первым из европейцев на этого неприметного зверька обратил внимание Джеймс Кук. В своём отчете путешественник отметил, что они поразительно похожи на американских опоссумов и, в дальнейшем, не сомневается, что это тот же вид, но почему-то в этом отчете капитан пропустил букву «о» и с тех пор «опоссум» превратился в «поссума». Именно с легкой руки отважного капитана. Зверьки были завезены из Австралии и начали плодиться с неимоверным усердием, уничтожая коренных птиц и поедая наши редкие растения, а также вредя садоводству. Поэтому прошу не удивляться надписям вдоль дорог, типа: «Выполни национальный долг – задави поссума!» Не так давно был шум по поводу организации шоу с демонстрацией мод и театральных сцен с мёртвыми поссумами в школе. Деньги собирали на развитие школы. Учителей обвиняли в прививании детям жестокости, но далеко не все соглашались с обвинителями. Миссис Суттон, директор школы, упорно не соглашалась с обвинениями. Другая школа организовала соревнование по швырянию трупов поссумов. Казалось бы – жестоко. Но численность поссумов у нас достигает семидесяти миллионов! Задумайтесь! Они съедают более двадцати тонн листьев каждую ночь! Крысы – вторая беда у нас. Они поедают кладки диких птиц. Нет, мы – новозеландцы, много делаем для охраны природы и наш лозунг звучит оптимистично и весело: «Киви защищают киви» (Kiwis saving kiwi)!

- Подумаешь, - бросил кто-то из толпы, - китайцев куда больше миллиарда, а мусульман сколько? Жрут ещё больше. Но никто их трупы пока не швыряет. Не гоже так!
- Скоро они сами вас начнут швырять, - раздался в ответ голос молодого стройного выходца из Юго-Восточной Азии.
- Стало быть, на одного человека здесь приходится примерно по двадцать зверьков до метра в длину, с острыми зубами, - рассмеялся всё тот же хриплый малый, - Если бы они разом навалились на новозеландцев, те бы не устояли! Гы!
- Позвольте на этом распрощаться с вами, дорогие гости. Пешеходная экскурсия заканчивается. Благодарю за внимание. Мы всегда рады нашим гостям, - заученно выпалил гид и толпа начала рассасываться.

4.

В середине марта состоялась вечеринка по поводу дня рождения Арчибальда Рейнолдса. Перед выходом из постылого, вечно шумного общежития, впрочем, с довольно приятными соседями, Мило, без особой любви, взглянул на себя в зеркало, откуда на него посмотрела печальная лошадиная физиономия, обрамлённая аккуратно подстриженными светло-русыми волосами и короткой щетиной рыжеватой бородки: «Тоскливо смотреть – белёсые глаза со светлыми же ресницами, да ещё и веснушки, хоть и редкие. Нос вечно облуплен от солнца, да и длинноват для козырька. Хоть бы толику её ровной смуглости мне!» - подумал фан Схотен о несравненной маорийке, в которой, увы, оказалась лишь четверть маорийской крови. Её отец-американец некогда влюбился в мать – наполовину маорийку, и остался на островах, очарованный их красотами. «И не посмотрит Бэсси на такого. К тому же, плечи слишком узки, полное отсутствие мышц на тощих руках. Если голенастость ног ещё скрывают джинсы, то одеть рубашку с длинным рукавом вместо цветастой майчонки здесь дурной тон...» - заключил Мило.

Почтенный профессор в замызганных шортах встретил Мило, приняв поздравления с благосклонной улыбочкой. Его ассистентка, та самая блондинка, которая нынче облачилась в умопомрачительной «длины» шорты, стоя у импровизированного бара, тут же налила очередному гостю полную кружку пива «Туи» из огромной жестянки:
- Отведай излюбленного киви «птичьего» напитка, Мило.
- Спасибо, Моника. С днём рождения, Арчи! - смутился Мило, подняв кружку вверх, и почувствовал, что краска разливается по его нелюбимому лицу.
- Это «двойная птичка» получается, - поспешила объяснить Моника своим писклявым голосом, - Ты уже, наверное, в курсе, что местные жители называют себя «киви» с оттенком гордости, ну а «Туи» - не только самое популярное пиво, но и название маленькой серенькой птички.
- Лучше напитка быть не может, - вяло бросил молодой, мелкий, щуплый, курносый, светлый парнишка Аллан, с вечной перхотью на воротнике, которого прозвали Мрачный Малый. Он пристально посмотрел на Мило исподлобья, - Все потуги киви сделать вид, что они теперь предпочитают красные вина – не более, чем снобизм.
- Ну, уж позволь, Аллан, всё это не совсем так. Мне виднее, - вставила ассистент профессора, а также и бухгалтер - Моника, - Многие в наши дни предпочитают красное и у нас его делают теперь не хуже, чем во Франции, или я не права? Говорят, что лучше, чем у вас в Америке делают, Арчи, не говоря о Южной Африке и Австралии.
- Думаю, что чилийцы с аргентинцами вам ничем не уступают, - заметил самый старший в составе Лаборатории, почти сорокалетний крепыш-Фоззи Мориц - программист из Германии с окладистой темной бородой. Он имел какое-то туманное отношение к группе Рейнольдса и, почему-то, работал в Оклендском университете.
- Ах, какое «Пино Нуар»! – цокнула языком ассистент профессора, припав пухлыми губами к рюмке, тщетно пытаясь произнести это название с более французским выговором, чем коренной обитатель Иль-де-Франса, - Поразительно! Не дурак был сам Цезарь, заявив, что в нём истина!
«Дура» - подумал Мило, добавив к этому ещё и  грязное словцо.
- Разве Цезарь имел в виду именно «Пино Нуар»? – усмехнулся Арчи с невинным видом.
- А как же! Что же ещё мог он иметь в виду?
- Уж не новозеландского ли разлива?
- Ну, знаете ли, профессор, смеяться тут грешно, право. Наше «Пино Нуар» – национальная гордость!
- Название само - иноземное. Технология тоже. Понимаю бы гнали тут брэнди, или пивцо какое, и говорили о национальной гордости. «Олягушатились», - рассмеялся Фоззи. Его американский английский был получше, чем у Мило, так как он, после бакалавра в мюнхенском университете Людвига-Максимильяна, сделал мастера в Калифорнийском университете. По укоренившийся голландской привычке, вошедшей в кровь, Мило несколько настороженно относился к соседу через границу, «живущему в лесах», без особой приязни, памятуя прошлое.
- Всё равно мы круче, чем оззи. Сэра Эдмунда Хиллари у них нет, Эверест покорили мы! – захохотала деланным смехом Моника, - Атомщик Резерфорд из наших краёв. И Рассел Кроу родился здесь, правда, по недоумию, перехал в Австралию. Так что, никакой не оззи он! И Брюс Мак Ларен – наш супергонщик. Так-то!
- Эти оззи - те же фази, - Аллан грубо обыграл созвучие прозвища австралийцев со словом «потаскушка», неприятно хмыкнув.
- Вы, киви, впереди планеты всей, верно, Аллан? - хохотнул Грег Кейси - коллега профессора из Штатов, малоприятный малый лет под тридцать. Он, кажется, закончил Йельский универистет.
- Оззи – славные ребята. Ничего не имею против них, - ответил Аллан.
- Славные. И язык их забавен. Нечто вроде диалекта с элементами староанглийского, - вставил Арчи.
- Они любят чудить со своим языком, - улыбнулся Аллан, - Вожак стаи кенгуру, например, у них называется не иначе, как «Старый трепач».
    Несмотря на налёт юмора в каждой фразе, некоторый пиетет по отношению к шефу постоянно чувствовался. Исключением был, пожалуй Сидней - парень-маори, лаборант, который брюзгливо-хамовато говорил обо всём и обо всех.
-  Что за чушь вы тут порите, ребята? А чо? Наша Моника знает толк в винах. Не деревенская дурочка какая-нибудь, поди, - бросил Сидней с сальной ухмылкой. А про себя пробормотал: «Пино Нуар»... Сама ты - «Пиня», дура и сучка. Подстилка для босса».
- Что ни говори, ребята, но мы оставили оззи далеко позади по качеству вин, - вставил своё слово местный китаец Дэвид – второе лицо в Лаборатории. Он имел какое-то своё, глубоко китайское имя, но для всех прочих оставался просто Дэйв. Видно, родители Дэйва были не из бедных, поскольку, он закончил, почему-то, Университет Джонса Хопкинса за океаном.
- Отчего же? И у австралийцев есть свои хорошие вина, - возразил Фоззи.
- Ты, Фоззи, сам стал почти оззи в наших краях. Гы! - заржал Сидней молодым жеребцом, упиваясь своей остротой, - Моча у них дешёвая. Весь мир своей дешёвкой завалили.
- Положим, что не только дешёвые вина они производят, - откликнулся серьёзный и часто задумчивый Фоззи Мориц - полная противоположность Сиднею.
- Оззи - они как китайцы. Дешевизной и массовостью берут, - засмеялся Дэйв.
- Вас, китайцев, в Аотеароа уже процентов восемь. Скоро будет восемьдесят, - захохотал Сидней.
- Вас, маори, пятнадцать осталось. Пока ещё не поздно нам отпор дать. А если вы объединитесь с поссумами вас сразу слишком много станет, - попробовал отшутиться Дэйв и Сидней долго не мог унять свой громогласный смех, хлопая Дэйв по плечу:
- Ну – сказанул! Ну – насмешил!
- Со своими поссумами пусть оззи объединяются, - поддержала шутку смазливая томная Бэсси.
- Интересно, я слышал, что маорийский стал государственным языком только с 2004 года, - вставил Мило нерешительным голосом, желая хоть как-то проявить себя перед Бэсси.
- Как только догнали богатейшие страны по уровню жизни, насытились, так и подобрели киви. Гы! - Сидней продолжил заразительно-раскатистый смех.
- Ну и вы, маори, не из самых миролюбивых, положим, хоть и обычные, - вставил, молчавший до сих пор, Аллан, вспомнив значение слова «маори», - Помнишь ли ты, Сидни, что некогда на островах Чэтем жили меланезийцы-мориори. Именно так, а не маори! Так вот, народ этот отличался повышенным миролюбием и смертоубийство считал неприемлемым грехом. Но твои предки, Сидней, каннибалы, стало быть - убивцы, уж извини, были подброшены на Чэтем британскими бригами – человек, эдак, полтысячи воинов. Было дело в 1835-м. Ну, и позабавились маори на этих островах: несколько сотен из двухтысячного населения порешили на месте, остальных забрали в рабство.
- Но получается, что вина полудиких тогда Маори всё же меньше, чем организаторов сего набега – просвещённых мореплавателей. И Чэтем был легко и просто объявлен британской колонией, - язвительно вставил Фоззи Мориц, - Англичане давно верны своему принципу «воевать чужими руками».
- Мои предки были храбрые воины, которые шли с почти голыми руками на твоих, вооружённых огнестрельным оружием, милейший Аллан, - засмеялся Сидней, - А то, что некоторые из них отдавали предпочтение человечине, так в чём дело? Спроси босса и он тебе ответит, что не видит разницы между людоедами и тобой за куском говядины на тарелке.
- Ты прав, Сидни, - охотно подтвердил убеждённый вегетарианец Арчи.
- Так можно дойти до того, что и растения грех поедать – тоже живые.
- Заметь, Аллан, что у растений мы съедаем либо их незначительные части, либо плоды, либо скоро всё равно обречённые вегетативные тела. Мы их не убиваем.
- Ты видел когда-нибудь хаку - наш боевой танец, Аллан? – спросил Сидней.
- Естественно. Что же я  - не киви, что ли? Но это очень даже воинственное представление, Сидни. Иначе к чему высовывать свои языки аж до пупа, таращиться и орать при этом? Или я не прав?
- Не суть. «Все Чёрные» танцует хаку лучше прочих. Может от того, что они лучшие в рэгби? Гы! - дурковато хохотнул Сидни, - Или ты имеешь что-то против рэгби? Разве эта игра может существовать без агрессии?
- Слышал я, что жалкие остатки мориори пытаются сегодня обращаться в международные суды, чтобы добиться признания геноцида. Маори отказываются обсуждать всё это с мориори и признавать все эти события, - завершил свою мысль Аллан.
- Письменности-то не было ни у тех, ни у других, а эпистолярное искусство англичан не даст их самих в обиду никогда. Даже, если они за этим стояли, - усмехнулся Мориц.
- Ну, уж ты перегибаешь палку, Фоззи, - заметил Майкл Клируотер, коллега Морица по университету, ровесник Мило, - «Письменности не было», - пожхватил он. - Так можно и до расизма докатиться.
- Мыслишь шаблонами, коллега: раз немец, так склонен к фашизму, если не к нему, то – к расизму? Так – проще. Что же поделать с тем фактом, что они просто не имели письменности? А знаешь ли ты кто впервые создал концентрационные лагеря? К твоему разочарованию – не немцы, а досточтимая нация перших либералов - британцы. Успешно испытали их за полвека до немцев на бурах в Южной Африке - родственниках Мило. Сгноили там столько трудолюбивых фермеров, что этот факт был даже использован внутри самой Англии в качестве средства политической борьбы: одна партия обвиняла другую в военных преступлениях. Но об этом забыто. Всё как полагается.
- Да брось ты, - дружелюбно отмахнулся упитанный, рыжеватый, миролюбивого вида, слегка шепелявый Майк, запустив пятерню в курчавую шевелюру.
    Мило не впервые показалось, что Майк имеет лёгкий иностранный акцент, особенно, если смущается.
- Пра-ва че-ло-ве-ка! Права-а-а человее-ека, права челове-е-ка! Лос деречос ума-анос! – гнусаво протянул вдруг Аллан.
- К чему это паясничанье в адрес святого? – вскинул брови Майкл.
- А вы знаете, ребята, откуда пошло это словосочетание «Права человека»? – спросил вдруг Фоззи, - Так называлась ложа, основанная оккультисткой мадам Дерёзм и означали эти слова лишь борьбу женщин за равноправие в масонских ложах. Консервативные масоны, естественно, возмущались. Позже теософ Анни Безан придала этому движению воинствующе-непримиримый характер. Обе они многое заимствовали у госпожи Блаватской.
- В нашей стране, к счастью, таких косных масонов больше нет, устарели, повывелись, - бросила Моника, - Уже лет тридцать назад три главных государственных поста у нас занимали женщины!
- А я ничего против англичан и не имею, - сказал вдруг Аллан Джейсон Дин, - Это я к тому, что они натравили маори на мориори. Мы сами - выходцы из шотландских переселенцев и даже, по-своему, до сих пор блюдём традиции якобитов в семье. Отец мой ещё тот якобит. Он себя и киви стопроцентным умудряется ощущать, и вздыхать по чистой линии династии Стюартов, в семнадцатом веке свергнутой.
- Поразительно! – воскликнул Арчи, - Мы, янки, совсем иные стали, а вам тут до сих пор свойственны некоторые странности. Похоже, вы себя доминионом всё ещё ощущаете.
- Ну, мой предок – редкое в наших краях исключение... Что же, выпьем «за джентльмена в чёрном жилете, за того кротика», как говорит иной раз папаша, - улыбнулся Аллан, наливая себе пива «Туи».
- Что это значит? – удивился Мило, - Не могу же я пить не понимая суть дела.
- Думаю, что кроме Аллана, тут все в твоём положении, Мило, - засмеялся Арчи.
- Некогда Уильям Третий скончался от воспаления лёгких, ставшим осложнением после его падения с лошади. А конь короля упал, провалившись в кротовую нору...
- А... – протянул Мило, не совсем улавливая мысль, - Значит, якобиты не любили этого короля?
- Именно так, Мило. Заморского короля, хоть и умного. И пили за «того самого крота».
   
В этот момент из сада вернулся Сидней с торжествующим видом:
- Почти готово! А ваши желудки как? – бодро спросил он, хотя был насквозь мокрым. В тот день лило с утра, а поскольку Арчи был убеждённым вегетарианцем и не выносил шашлычного духа, все приготовления шли в глубине сада. Сидней с Грегом были ответственными за шашлык и изрядно вымокли.
- О, би-би-кью, хау ай лав ю! – напевал, пританцовывая, на мотив песенки из репертуара «Криденс» Грег, зашедший слегка подсохнуть, заменив романтическую «Сузи Кью» на расхожую аббривеатуру «барбикью», - Гы! – зашёлся он противным смешком, - «Криденс», к тому же – «Клируотер», к тому де – «Ривайвл», гы!
- А ты, Майк, случайно не оттуда - Клируотер? Может папашка твой играл с ними? Дайте хоть глотку смочить, белая кость! – нарочито оскорблённым тоном завопил вдруг Сидней и, припав к банке пива, масляно подмигнул Монике.
- «Монинг джю-юс –тара-та-ра-рам, монинг джю-юс», - пропел вдруг Грег невнятно сипловатым фальцетом, хлопнув по плечу Майка.
- Никакой я не «утренний еврей», - обиженно откликнулся на неразборчивые слова старой песни классического рока Майк Клируотер, раздражённо вскинув рыжие брови. (Ему послышалось вместо «джюс» - «джу», то есть – вместо «сок» - «еврей»).
- А «Пинк Флойд» и не поют о евреях вовсе. У вас, у евреев, мания величия. Это «Битлы» поют. Об утреннем соке «Флойд» пели. Гы! - засмеялся Грег, - Ты меня, право, удивил, Майк – ну при чём тут евреи? Или ты до сих пор дома по-русски с родителями общаешься? «Сок по утрам» это полезнее пива, правда, Арчи?
- Да, иной раз родители ко мне по-русски, иной – так... – совсем смутился Майк, заметно покраснев.
- Сок по утрам, к тому же – свежевыжатый – это чудо, ребята, - бодро откликнулся Арчи, - А вот ваша «мертвечина» - уж извините меня...
- Опять начинаются вегетарианские штучки! Арчи, ну не проходит твоя пропаганда в нашей стране, пойми же, наконец! – закатила смазливые серые с поволокой глазки Моника.
- Не всем дано такое универсальное содержимое черепной коробки, как тебе, Арчи, - вставил Грег, - Иным приходится компенсировать недостаток извилин животным белком.
- А назад в Россию твои родители не собираются? Не ностальгируют? – обратилась Моника с подчёркнутым участием к Майку.
- Да не больно-то любят они свою «Тётю Рейзю», - ответил Клируотер.
- Что, что?
- Россию - по-местечковому, по провинциально-еврейски, - усмехнулся Майк, - Да и с чего бы им её любить? Здесь сытнее. Ежели евреи некрещённые, то их мало что связывает с Россией.
- А где работали твои родители?
- Да не работали толком... Так – «хипповали», протестовали. Диссиденствовали по-своему. Я-то тех времён не могу помнить.
- А что, и у вас там хиппи были?
- Среди советских «хиппующих», как правило, имело место полное неведение политической ситуации. Многие и не знали, что хиппи это определённый протест и что за ним стоят идеи, а лишь рядились, блюли внешний весьма приблизительный облик. Но и в этом тоже был свой вызов нормам одежды и причёски.
- Полагаю, что качество мозгов у всех здесь присутствующих более-менее одинаковое, - откликнулся вдруг профессор на замечание Грега, - Только одни более усидчивы и настойчивы, а иные предпочитают полностью отдаваться приготовлению мясной пищи, а затем растрачивать остатки энергии на её переваривание, к тому же, залив холодным пивом. Варварство...
- Да ладно уж скромничать тебе, Арчи, - очаровательно рассмеялась Моника, - Нас не проведёшь. Одним дано больше, другие способны лишь на малые делишки.
- Каждый имеет свой запас нравственных сил. Тот, кто исчерпал их, уже по-своему достоин почтения, - вставил Фоззи.
- «Нам всем требуется всё наше время и вся наша энергия, чтобы победить идиотизм в себе самом. Остальное не имеет никакой важности» - кажется так сказал Дон Хуан Матус, тот самый кастанедовский дон Хуан, - важно произнёс Майк.
- Один известный американский астрофизик сказал, что человеческое бытиё возвысилось над уровнем жалкого фарса лишь благодаря постижению тайн Вселенной, - вставил Арчи, - Так же и биолог может заявить о своём, с тем же успехом, - махнул рукой Грег.
- Истина в познании, как утверждали гностики. Для эллина единый бог был хуже змия, ибо он запрещал познание, - заученным тоном вставил Майкл.
- Имеет смысл, наверное, лишь охрана природы, по большому счёту. Наши усилия во имя неё, - философски заметил Мило.
- Для нас имеет смысл то, к чему лежит душа, - поправила его Бэсси.
- А ты, Майк, говоришь и по-русски? – спросил Мило Клируотера, желая переменить тему.
- С каждым годом все хуже и хуже, - отмахнулся лаборант, покраснев сильнее самого Мило.
- Овец в Новой Зеландии стало раз в десять больше, чем людей. Овцы пожрут, нас – киви, как тощие коровы – толстых, - произнёс вдруг Аллан.
- Не кати бочку на овец. Их становится всё меньше. Выгоднее стали коровы, - поправила его Бэсси, томно поведя волоокими очами, - Лучше про поссумов вспомни.
- Они хавают наши национальные цветы-коуаи, эти австралийские выродки! Скоро всё сожрут, как за семьдесят миллионов перевалят, - добавил Сидней.
- И семидесяти хватает... Долбанный кистехвостый поссум чёртов! Бич, чума... – вздохнул Аллан.
- Надо бы заставить всяких бродяг и алкоголиков ловить для нас побольше поссумов, - усмехнулся Грег, - Маловато нам поставляют. Скоро понадобится ещё больше.
- Палкой пьянчуг в леса загнать что ли? – шепеляво хихикнул Майк.
- Как поёт Нина Симоне: «У него пыль вместо мозгов...» - пропел вдруг Грег.
- Ты у нас нынче неповторимо музыкален, Грег, - сложила губки бантиком Бэсси.
- Невыносимо, а не «неповторимо», - засмеялся профессор.
- Прошу всех в сад! – грянул Сидней, - Барбекю поспел! – и он, опустошив очередной стакан пива, первым шагнул под непрекращающийся дождь.
- Сколько можно хлебать, Сидни, ты же толстеешь! – возмутилась Бэсси.
- Ежели жир в генах, от него не уйти, - философски ответил маори, - Мой пуку – моя гордость, - похлопал себя по надутому пузу.
- Пиво с мясом - это катастрофа для организма, ребята, - начал вновь Арчи.
- Ешьте почаще ханги – самую здоровую пищу в мире и ничего не будет страшно, даже бренди! - откликнулся из сада Сидней.
- А что это такое? – спросил Мило у Бэсси.
- Ханги - это запечённые в глине овощи и мясо. Традиционное маорийское блюдо, - Бэсси мило улыбнулась голландцу, но без заигрываний, свойственных Монике, - А «пуку» по-маорийски – «живот», «брюхо», «чрево», если угодно.
- А что ещё любят поесть в вашей стране?
- Все киви считают деликатесом мелкую рыбешку вайтбайт. По утрам её частенько добавляют в омлет, поливая расплавленным сливочным маслом, - продолжала улыбаться Бэсси.
- Жаль, что ты, Мило, ещё не был с нами в начале месяца. Я бы сводил тебя на Кайтайя – фестиваль маорийской кухни и искусств. Каждый чётный год, - крикнул мокрый Сидни, проходя мимо.
- Ничего, сводим Мило на Пасху на Международный фестиваль джаза и блюза, - улыбнулся Аллан, - Это покруче будет. Летом будет и кинофестиваль.
- Летом будет лето... то есть – местной зимой, - хохотнул Сидни, исчезая в саду.
- Я так сказал, чтобы Мило было понятнее, тоже мне, - буркнул Аллан.
    Все высыпали в сад, похватали палочки шашлыка и расположились – кто-где, кое-как прячась от дождя, сосредоточенно жуя. В комнате остались лишь профессор и Мило.
- А ты, что же, Мило? – спросил Арчи, - Остынет...
- А я не такой уж мясоед. В Северной Европе мяса стали есть меньше... Но я не отказался бы... Да и не удобно – Сидней с Грегом старались - обидятся, - протянул Мило.
- Конечно, не смущайся, а я даже рад побыть пару минут в тишине, - улыбнулся профессор, усаживаясь на диван с тарелкой дымящейся пиццы, которую он вынул из микроволновки.
- Заметь, что все, кроме Морица и Кейси, в кепках козырьком к затылку, - расхохотался Арчи, глядя в сад, - Это какой-то «панкивизм» - так одевать кепку! И за едой нередко.
    Мило подошёл к Фоззи, ютящемуся под склонённым стволом бука, слегка спасающем его от дождя.
- Завидую по-своему киви, - заговорил немец, - Не обременены они никаким грузом истории, политики. Живут себе сегодняшним днём, заботами семьи, работы, уютного домика с садом. Если в Европе жертв войн измеряли миллионами, во многих британских колониях - тысячами, то во всех этих маорийских войнах, вроде бадланий между племенами, или возмущением племён вездесущей наглостью европейцев – пресловутая «Война Ваймато» и прочие – счёт шёл максимум на сотни... Это самые «страшные» воспоминания в их истории. Поучительно...
- Да уж... – протянул Мило.
- Мои родители до сих пор травмированы психически тем, что мои дед с бабкой были в нацистских войсках и, кстати, расправлялись с евреями на территории Голландии. Надеюсь, что ты не станешь рассказывать об этом Майку.
- Интересно... – покачал головой Мило.
- Человечество, Мило, это такая же биологическая общность индивидуумов, как и любое сообщество животных, где царят, прежде всего, борьба за место под солнцем, та же – «за существование». Но внутри одного вида животных не случается столь лютая вражда, как в пределах вида Homo Sapiens, сам понимаешь. Даже и внутрисемейный каннибализм имеет у людей место. Но и готовность, по-христиански, отдать последний кусок ближнему существует разве что внутри семьи и свойственна двуногим. Но не политикам... Патриотизм политиков сводится, как правило, к карьеризму и стремлению к неограниченной власти. Кто среди них достоин уважения? Разве что Ганди, да Николай Второй – истинные гуманисты.
- Как? Последний русский царь? Он же - мракобес?
- Имеются и иные источники, о которых народ, как правило, не ведает. Но они и не популяризируются – под негласным запретом. Официальная история, как известно, пишется в угоду царящим доктринам. Истина лишь туманно проглядывает за ней. А в случае с такими ребятами, как Александр Великий, римские императоры, Чингиз-хан, Наполеон - стремление к власти в обозримом, для них мире: вся Евразия с приемлемым климатом до Индокитая, или вся Европа с Северной Африкой, Британской Индией – в случае с Наполеоном. Ранним советским лидерам уже пошире требовалось - подавай весь мир. Перманентная революция Троцкого... Соединённые Штаты стремятся к тому же, но только более мягкими и коварными, не столь грубыми методами: неоколонизация, глобализация. Все христианские идеалы для политиканов ничего не значат со времён циника Маккиавелли. До него, были ещё потуги на некую духовную объединённость в том же христианском мире, к чему стремился Карл Великий - Шарль Ле Мань. Куда более гуманными оказались такие объединения, как Союз Пяти Племён индейцев Великих Озёр - удивительно гармоничное общество. Ему были чужды политические интриги, коварство. Их сопротивление белым сломила лишь «огненная вода». Не зря американский историк Джон Кольер называл ирокезскую конфедерацию «величайшим политическим обществом, когда-либо порождённым человеком!» Некий иезуитский миссионер признал ирокезские нравственные ценности вполне отвечающими идеалам христианства. Миролюбие и гостеприимство ирокезов не знали меры. Это, кстати, привлекло интерес хиппи к индейцам. Хиппи, по-своему, идентифицировали себя с краснокожими. Ведь в идеале хиппи стремились стирать границы между своей личностью и окружающими единомышленниками, а это уже аналог с родо-племенным мировосприятием. Многие народы, по суровым законам кочевников, обязаны поделиться последним куском и глотком воды в пустыне с каждым встречным страждущим, даже из вражьего племени! С другой стороны, при контакте с богатыми оседлыми цивилизациями, те же монголы, не могли устоять от вандализма, страдая стремлением разрушать непонятную для них красоту, созданную трудом оседлых народов. То, что было непрактично в их понимании, подлежало разгрому. Дон Кихот – «самый хипповый хиппи»: видения зрел он всласть, раскрепостился, стало быть. Доел свою порцию? Пойдём тогда к Арчи, ему там скучно дожно быть. Всё же – его день.

Профессор был уже не один: рядом, в низком мягком кресле, восседала Моника, задрав обнажённые до предела изящные ноги как можно выше. Было очевидным, что она проглотила свой шашлык как можно скорее, чтобы не вынудить босса начать скучать. Но казалось, что Арчи мало вдохновлен этим зрелищем.
- Реалити-ти-ви получают всё более пикантные предложения, - пыталась развлечь затосковавшего начальника Моника, - Кто-то заявляет, что готов покончить с собой, лишь бы оказаться перед глазами миллионов, иной - подвергнуться пыткам. Своего рода эксгибиционизм.
- Случалось недавно, что ради славы убивали собственных родителей... – добавил задумчиво Арчи, - Решительнее Герострата.
- Или готовы обнажаться, демонстрируя изъяны тела и прочее. В Интернете море возможностей заявить о себе экстравагантным способом. Чудаки!
- Уроды, я бы сказал, - бросил вошедший Мориц, - Душевные калеки.
- Не все мои коллеги - душевные калеки, а кое-кто – простые душевные человеки, гы! – заржал Сидней, оказавшийся за спиной Фоззи.
- А ты не религиозен, случайно, Фоззи? – спросила вдруг Моника.
- Истинно религиозным я быть не могу – среда не та, да и наука моя... Но христианские ценности оцениваю по их достоинству, - ответил Мориц, - Дохристианские культуры породили некое чудовище, которое наиболее ярко проявилось в римском гражданине-обывателе, ненасытном потребителе хлеба и зрелищ, обжоре-чревоугоднике, жадном до кровавых безнравственных зрелищ, щекотания нервишек ими. Но христианство впервые принесло идеалы добра, любви к ближнему, всепрощения и ненасилия. Гораздо сильнее более старого буддизма. Движение ранних христиан потрясло и изменило полмира. Позже, правда, начались искажения. И век прагматиков – восемнадцатый, особенно явно обрисовал нового «римлянина-потребителя» в лице протестанта-технократа.
- Скучно с такими как ты, Фоззи!
- А я себя никому и не навязываю.
- Я бы не сказал, что признание того же дарвинизма непременно должно превращать современного биолога в отчаянного атеиста, - возразил профессор.
- Я и не утверждаю обратное. Но, познав современную биологию, не просто оставаться верующим, разве не так? Впрочем, уважаю не только христианство, но и прочие мировые религии.
- Как? И ислам тоже? – захохотал Сидни.
- Даже его. В незасорённом виде. Абстрагируясь, ничего плохого в Коране не вижу.
- Может тебе обрезание пора сделать, Фоззи? Гы!
- Мне ближе христианство.
- Все эти религии слишком глубоко продуманы и политизированы, - отмахнулась Моника, - Я уж не говорю о воинствующих мусульманах.
- Ты в чём-то права, Моника, - вставил Арчи, - Но даже древние и полузабытые религии... Ведь сплошной прагматизм, если разобраться. Возьмём Иран. Оказывается, что неудачный пример Ассирии, сдерживания захваченных народов силой, не вводя единую, консолидирующую религию, надоумил Персию Ахеменидов поступить иначе. Дарий первый, не будь дурак, подогнал зороастризм под себя, урезав, сделав удобным, ближе к Ницше, оболгавшего Заратуштру, и начал вводить зороастризм повсеместно. Но не довёл до ума, империя распалась куда скорее Ассирии. Спустя столетия, Парс Селевкидов удачно завершил процесс «зороастризации страны». Так что, иногда, всё же, история чему-то учит.
    Мило с завистью посмотрел на профессора с Морицом и подумал, что он сам никак не тянет на звание «эрудита». Бэсси была совершенно очарована речами босса – это бросалось в глаза. «Обе влюблены в него» - пронеслось в мозгу Мило безжалостное заключение – «Куда уж мне тут...» Комната наполнилась вернувшимися из сада. Арчибальд с выражением отвращения повёл носом: они принесли мясной душок. Профессор постарался заглушить гадкий для него запах куском выдержанного духовитого сыра. Весь его вид говорил без слов: «Мало мне было пивного смрада, варвары». Никакого алкоголя он тоже не употреблял, но иной раз грешил марихуаной, о чём никто из коллег, кроме Моники, не ведал.

- Человек не совершенен, босс, что же мы можем поделать, - встретил его красноречивый взгляд Грег и развёл руками.
- Развитие и совершенствование человеческого общества один из расхожих мифов, - вставил Мориц.
- Зачем же так мрачно, Фоззи? Мы прозвали Аллана Мрачным Малым, а ведь тебе бы это подошло куда больше, - хмыкнула Моника.
- Всё очень просто доказывается: к чему привёл в прошлом веке длительный процесс, упорно называемый почему-то «человеческий прогресс»? К двум сокрушительным невиданным ранее войнам и жутким внутренним потрясениям – революциям. Что после этого говорить? Не лучше ли было сейчас сидеть без электричества и компьютера, но не иметь и запасов чудовищного оружия?
- Это уж ты сам сиди без них, - скривила губы Моника.
- Подмыться трудно без электронасоса будет – да, Моника? – грубо заржал Сидни, - Вы-то, немцы, и развязали те две войны, не так? А мы, маори, знали лишь холодное оружие, так-то тебе, Аллан, обвинитель каннибализма.
- В данном случае речь не о том, кто развязал...
- Вы забываете, леди и джентльмены, упомянуть геноциды прошлого века: сначала - армянский, потом – еврейский, - вставил устало-поучающим тоном Майк, - Избиение мирного населения нельзя сравнивать с нападением на государство с его армией. Геноцид – самое чудовищное преступление прошлого века!
- А если копнуть ещё глубже, то геноцид евреев окажется несомненно хуже, чем армян, - рассмеялся Аллан, - Ты не обижайся, Майк, я шучу.
- Колоссальный технический прогресс поставил на грань катастрофы само существование природы и человечества, - ляпнул Мило и почувствовал, что преподнёс сказанное слишком тривиально – никто и не отозвался.
- Кто сможет доказать мне, что живущие в нынешнюю, «более прогрессивную» эпоху, счастливее, совершеннее, чем люди предшествующих эпох? – спросил Фоззи.
- Ну, положим, тут ты перегибаешь, милейший Фоззи, - отозвалась Моника, - Взять нынешнего исламского фундаменталиста – человека явно из прошлого и, обременённого устаревшими понятиями, и человека будущего, ну хотя бы виновника нынешнего торжества? Кто совершеннее и кто живёт более полноценной счастливой жизнью?
- Ты несколько поверхностна и наивна в своих суждениях, Моника, уж прости меня за такое замечание.
- Не будем продолжать, чтобы не довести до раздора, леди и джентльмены, - сказал Арчи.
- Даже система наших выборов правителей путем голосования абсурдна в корне, - не унимался Фоззи, - Как может юнец в восемнадцать лет иметь равный голос с разобравшимся в жизни и политике человеком средних лет?
- Тем паче – Фоззи Морицем, - заржал Сидни.
- Да будет вам тут «пересыпать персики каперсами» подобно Джеймсу Джойсу, - выразительно сказал профессор, - Довольно. В конце концов, это мой день и я не хочу больше слушать разговоры на грани перебранки.
- Хорошо, босс, - улыбнулся Мориц.
- Когда юного Монтеня спросили, к какого рода деятельности он считает себя наиболее пригодным, он ответил: «Ни к какой. И я даже рад, что не умею делать ничего, что могло бы превратить меня в раба другого человека». Позже философ сказал, что ценность души определяется не способностью высоко возноситься, а способностью быть всегда упорядоченной. «Её величие раскрывается не в великом, но в повседневном».
Отличительным признаком мудрости философ назвал неизменно радостное восприятие жизни: «Кто ты?- Человек.- Откуда? –из Вселенной». Каково? А сказано-то было в шестнадцатом веке! – назидательно произнёс Арчибальд.
- При этом сам Монтень постоянно страдал почками и вряд ли мог действительно радоваться жизни, - добавил Фоззи, - Монтень невольно напоминает Дэвида Юма, который в восемнадцатом столетии заявил примерно так: «Я чувствую глубокое отвращение ко всякому другому занятию, кроме изучения философии и общеобразовательного чтения. Поскольку человек есть скорее чувствующее, чем рассуждающее существо, его ценностные суждения носят нерациональный характер».
- Это он лишнего хватил – «чувствующее, чем рассуждающее», - желчно проговорил Аллан, всё чаще припадая к пиву.
- Не нравится мне мой тёзка Юм, - вставил немногословный Дэйв, - Не серьёзно это – болтовня одна. Сразу видно, что он не учёный-естественник. Только рационализм победит. Не зря Конфуций говорил, что, мол, не важно есть ли Бог, или его нет. Не о том думать надо, не тем заниматься. Но народ везде горазд лишь на «Властелина колец» и прочую чушь пялиться, захлёбываясь читать маниакальный бред творцов стиля фэнтези.
- Вы, китайцы, известные рационалисты и прагматики. Во всяком случае те, кто склонился больше к Конфуцию, чем к Будде, - сказал на это Мориц, - Может ли настоящий китаец прочувствовать, что значит «трансцендентность»? Но насчёт «творцов фэнтези» не могу не согласиться.
- Как можно сказать про творение Джексона «чушь»! – возмутилась Бэсси.
- Творение, в первую очередь, всё же, Толкиена, - тихо вставил Майк.
- Да есть у вас тут режиссёры и поталантливей. Та же Джейн Кэмпион, - отмахнулся Фоззи, - Дэйв прав: и что все с ума по хоббитам сходят? Сам Конфуций бы осудил.
    Некоторые почувствовали по скучающе-отсутствующему лицу босса, что пора расходиться. Кое-кому стало очередной раз грустно от того, что коллектив их не больно-то дружный. «А ведь все они не слишком любят друг друга» - подумал Мило.

5.

Время летело. Мило едва успевал что-то сделать для своей будущей диссертации за стремительно пролетающий день напряжённой работы «во славу совершенствования умственных способностей Homo Sapiens». Вездесущий профессор не давал отвлечься от дела ни на минуту. Наступало облегчение, лишь когда он не находился где-то под боком, а сидел, как было сегодня, запершись подолгу с, неожиданно прибывшим из Штатов, известным нейрохирургом Гудалом. Этот странный гость не желал общаться ни с кем из Лаборатории, кроме двух соотечественников и Дэвида. Прочие как бы не доросли мозгами. Проходил мимо с отрешённым видом, даже не здороваясь с лаборантами.
- Удивительный хам этот тип, - заметил уязвлённый Майк, - Обычно евреи себя так не ведут.
- А откуда ты узнал, что он – еврей? – удивился Сидни.
- Мне-то виднее. Глаз на своих намётан. Да какой он «свой» - нахал он и пустышка! Видно, что не ашкенази. Выскочка-сефард.
    Несчастные поссумы шли на заклание десятками и сотнями и мало кто из них выживал после изощрённых трепанаций, операций, вживлений чипов и кодов, химического и электромагнитного воздействий на мозг. Чёрные горошины вылупленных глаз подопытных ночных животных не выражали ничего, но от сдавленных звуков и стонов зверьков становилось не по себе. «Не для меня такая работа: словно сам на закланье каждый Божий день» - невольно думалось фан Схотену всё чаще – «А любителю животных, что больше всех себя в грудь бьёт, Арчи, похоже всё это глубоко безразлично. Куда сердечнее реагирует простой грубоватый малый Сидни. Фоззи всё больше лишь философствует, но хотя бы думает о грехе насилия пусть даже вредной, но высокоорганизованной тварью, которая сатанеет от боли! Моника успешно сделала самоотвод и занимается лишь «бумажной» работой. Похоже, что босс ей потокает во всех капризах. Наверняка, потрахивает раз-другой в неделю. Бэсси успешно часть нечистоплотной работёнки спихивает на любого из лаборантов: а как же эмансипация? Когда надо они про неё преспокойно забывают. Майк манкирует своими обязанностями при случае, но ему всё сходит с рук. Словно он повязан чем-то, как с Грегом, так и с боссом. Их не поймёшь. (Боже упаси подумать, что «все они, евреи, такие». И мысли такой у меня не было!) Аллан – труженик, наш чернорабочий, скажем так, наряду со мной, но похоже, что он получает садистское удовольствие от страданий несчастных зверей. Или пока он успешно пытается скрыть это? Грегу тоже глубоко безразличны поссумы, их мучения, он думает лишь о карьере и мечтает перегнать профессора. Очень корыстный тип. Сидни старается сачкануть, при случае. Дэйву, пожалуй, безразличны как звери, так и люди. Он – подлинный робот, перешагнёт хоть через твой труп. Для него существует только работа, до фанатизма. Но может он успешно скрывает, что и карьера, деньги ему не безразличны, но порой впечатление, что работа ради работы –автомат, не человек. Он, Грег и «любитель животных» - босс, похоже, готовы перерезать всех до единого поссума, не моргнув глазом. Интересно, руководит ли ими всеми, в первую очередь, страсть к науке? Уж во всяком случае – не Грегом. Может и Аллан рад продолжать живодёрство во имя такового? Но чем-то этот чудной Аллан и приятен порой. Может он скрывает слабость свою за маской жестокости и цинизма? Отдуваемся за всех мы с Алланом. Потому и нет у меня времени на свои исследования, увы. В субботу удаётся вырваться на полдня к коллегам по университету, к предполагаемому научному руководителю. А в воскресенье часты дежурства по вивисекционной части».

Со временем Мило явно ощутил недомолвки начальства в присутствии лаборантов о конечной цели исследований. Похоже стало, что о ней ведают лишь профессор и второе лицо, но может быть и Грег – лицо третье. Мило давно выпросил разрешение оставаться допоздна в кабинетном отделении Лаборатории, поскольку в общежитии было слишком шумно для того, чтобы сосредоточится на будущей диссертации. С тех пор для всех стало привычным, что он уходит из компьютерной последним, исключая босса, который имел личную комнату в пристройке к лабораторному корпусу, с выходом в сад. Никто толком не знал, ночует ли Арчи здесь, или в снятой квартире неподалеку. Однажды Мило подсмотрел, как Дэйв набирает компьютерный код и вычислил его по движению пальцев. После этого Мило не устоял перед тем, чтобы не попробовать просмотреть кое-что из секретных отчётов в один из таких вечеров. Документов под паролем оказалось не так много. Похоже было, что их регулярно отсылают в виде полных отчётов куда следует, а потом уничтожают, или же материалы Арчи имеют иной код. Но Мило понял теперь одно: главнейшей целью ставилось развитие у подопытных животных возможности поглощать огромное количество информации, запоминая её полностью, и телепатических способностей. Казалось бы – ничего особенного. Разве это не давняя мечта человечества? Через неделю Мило вновь заглянул в заветные файлы. Ничего нового там не появилось. Когда он «выходил» из секретного фолдера, за вытяжным шкафом послышался сдавленный смех, раздвинулись пластиковые занавески и появилась Моника:
- Вот и пойман ты за неблаговидным дельцем, милейший Мило!
- Каким делом? – попробовал сделать невинный вид фан Схотен.
- Не будь ребёнком. Я всё видела.
- Ну и что? Ты не простишь мне простого любопытства и всенепременно доложишь обожаемому боссу? – брезгливо спросил Мило.
- Я не ябеда какая-нибудь. Но ты мне теперь обязан как-никак. За молчание.
- И что я должен за это сделать?
- То, что другой был бы рад, тот же Сидни, да и многие другие.
- И всё же?
- Не быть таким букой и вести себя как мужчина, а не сопляк.
- О чём ты, Моника.
- Первым делом помочь мне снять слишком тугие шорты. Фи, какой непонятливый увалень! Разве у вас там все такие? Или все уже совсем заголубели за недостатком солнца?
- Моника, ты очень симпатичная, но...
- Никаких «но». Я уже не девочка, а ты мне приглянулся. Профессор же, увы, имеет некий изъян...
    Действо свершилось тут же на коротком диване для сидящих. Мило умудрился сделать вид, что он не девственник, поскольку «употребил» в своё время немало соответствующих фильмов, ну а сама Моника тоже не отличалась ещё особым опытом.
- А ты неплох. Ничего парень, - похлопала она его по плечу и чмокнула в щёку, застёгивая шорты.
- Ты тронула меня, Моника, надеюсь не в последний раз... – неуверенно проговорил Мило.
- Но, Мило, мне любопытно, зачем ты полез в их секретные файлы? Мне, так никакого до них дела нет. Но зачем?
- Просто... я любознателен. Только и всего. Вместе работаем, вроде бы зная конечную цель. Почему что-то должно скрываться от части персонала? Не военный же тут завод?
- Я бы не стала этого больше делать на твоём месте. И вообще думать о том, что нас с тобой не касается непосредственно. Ведь мы зарабатываем тут больше, чем обычные лаборанты. Добром это для тебя не кончится. Их работа финансируется такими структурами, с которыми лучше не иметь разборок. Таков мой совет.
- Благодарю за добрый совет, Моника. Можно я ещё раз поцелую тебя?
- Всегда пожалуйста, но без синяков!
    «Ах, как томительно прекрасны бывают и блондинки! Вот, не знал!» - подумал Мило – «Лишь в свои двадцать четыре я совершил, наконец, это. А иные начинают с восемнадцати, а то и шестнадцати... Но так ли это всё важно, необходимо? А ведь пошло-то как всё вышло... И что человечество так с этим носится?»

В конце марта профессор организовал всем поездку в Веллингтон на ежегодный Международный фестиваль искусств. Поехали все, кроме Морица, занятого больше в университете, чем в Лаборатории. Было интересно, но на второй день Мило стала раздражать мысль о том, что он уже два месяца в стране полной чудес природы и, до сих пор, видит только города, а мечту свою – каури «в летах», до сих пор и не довелось, хотя до них от Окленда всего четыре часа езды к северу. Вместо этого, они попёрлись через весь остров на крайний юг. Вечером Мило захотелось остаться наедине с Моникой. На Бэсси он уже и не смотрел – «Себе на уме девица. Ну и чёрт с ней». Но это оказалось не так-то просто - остаться один на один с Моникой было невозможно. Наконец, Мило не выдержал, мучительно желая хотя бы поцеловать Монику, и спросил её, при ко всему безразличном Дэвиде, а не пойдёт ли она подышать свежим воздухом? Когда они вышли, Мило тут же попытался поцеловать её, но получил холодный отказ:
- Ты стал слишком много позволять себе, мой мальчик. Мечты и возможности не всегда совпадают. Веди себя прилично и помни, что я на год старше тебя и ты должен меня слушаться.
- Боишься своего босса? Но он не следит за тобой ежесекундно...
- Не твоё дело. Кстати, могу посплетничать о другом объекте. Ты знаешь, хи-хи, наш Майкл оказался гомиком!
- Откуда тебе знать?
- Дело в том что у меня вроде хобби, что ли – раскручивать таких лежебок, как ты, или Клируотер.
- Может для него это стало просто неожиданностью? - с раздражением сказал Мило, понявший, наконец, «цену любви» этой особы.
- Как бы не так! Да он просто признался мне в этом. В нашей стране это отнюдь не зазорно, как и у вас.
- Да, это так...
- Ничего против Майка я не имею, но смешно вышло, когда я ему предложила порезвиться... Да будь у меня сыночек, я бы вовсе и не возражала, если бы он надумал стать геем – упаси Бог. Но смешон Майк был в тот момент.
    «Что за чертовщина – знакомый менторский тон на всё ту же тему! Впечатление, что я тут занимаюсь неким парадоксальным трансвременным инцестом!» - мелькнуло в голове у раздраженного Схотена.
- А можно тебя спросить, в чём же изъян босса? – спросил он резко.
- Не дорос ещё такие вопросы задавать, бэби. Прощай, надоел, - и она резко удалилась.
    Мило остался один на полупустой вечерней улице Веллингтона возле музея «Те Папа». Он бесцельно прогулялся до Сивик-сквера и вернулся назад через мост Сити-то-Си, на котором вечно торчали всякие наголо бритые, или же патлатые чудики с косичками и без, в истрёпанных джинсах, а то и в одних трусах. Фан Схотен посидел на кресле-мешке, принимающем форму тела сидящего. На душе было тоскливо. Вид здания театра «Сирка» порадовал после всего этого. В нём было что-то от доброй старой Европы. Стена гаражей, или складов поодаль удивила оригинальной росписью из доброй сотни цветастых, но ни разу не повторяющихся, презабавных акул. Стемнело, и Мило вернулся в их скромную гостиницу.

По пути назад в Окленд Мило настоял, чтобы они на полдня заехали в национальный парк Тараруа, что был почти совсем по пути. Перед посёлком Отаки они свернули на грунтовку, ведущую к синеющим вдали высоким холмам.
- Торжествуй, Мило, сейчас ты увидишь настоящий первичный новозеландский буш, - хлопнул Схотена по плечу со всей силой Аллан.
    Их маленький автобус, пыхтя, карабкался в гору. За рулём сидел Сидни. Иногда они чередовались с Алланом. Другие предпочитали не водить, тем более иностранцы, опасавшиеся левостороннего движения.
- Ребята, там киви! – вдруг крикнул Мило, лихорадочно схватившись за фотоаппарат, но было похоже, что птица тут же скрылась.
- У знатока природы и наблюдателя птиц аппарат должен быть всегда наготове, - сентенциозно заметил Майк.
    «А пошёл ты» - зло подумал Мило.
- Насколько мне известно, - сказала Бэсси, - Киви тут нет и в помине. И вообще, киви не просто встретить. Они – ночные. К тому же здесь разрешён выгул собак, что подтверждает отсутствие киви. Собаки их могут поймать.
- Полистай свой бестиарий, Мило, - вставил насмешливо Арчи, - Может - то и не киви вовсе? Давленных на дорогах поссумов в этих краях тоже хватает. Может новый вид поссума найдешь?
    Мило не сразу просёк, что речь идёт о зоологической энциклопедии, или определителе видов и смутился.
- В общем, ребята, у вас есть всего пара часов насладиться первозданным лесом, - бросил босс, – До Окленда ещё ехать, да ехать, а завтра полнокровный рабочий день. Так что - будьте добры – не опаздывать!
- Ура! На лоно природы! – потянулась Моника, лениво пережёвывая чипсы.
    Мило брёл по, внезапно вставшему стеной по обе стороны торной туристической тропы, реликтовому лесу и с упоением вспоминал где-то прочитанное: «Треть территории страны заповедана! Эти леса – подлинное наследие флоры Гондваны! Местные исследователи выделяют до семидесяти восьми групп лесов. На островах открыто более шестисот видов и подвидов только печёночных мхов и половина из них - эндемики! Более пятисот - прочих мхов! Папоротников - восемьдесят видов. Древовидные до двадцати метров высотой! Но, увы, после разгула топора колонизатора вплоть до Первой Мировой, осталось на островах леса раз в шесть меньше». Ему, действительно, казалось, что они попали в допотопные времена, столь эволюционно древними казался этот мир папоротников и замшелых буков с ногоплодниками-подокарпами. Мило с упоением трогал могучие стволы, уносящихся ввысь ногоплодников с ветвями, увешенными пышными эпифитами – отдельным царством микролеса в ветвях. В нижнем, всегда полумрачном ярусе, заявляли о своих правах на жизненное пространство мхи, грибы – царство тлена, над ними – мелкие папоротники, а древовидные возносили свои пышные кроны из огромных пальмоподобных листьев высоко вверх. Тропа пошла резко вверх и Мило буквально помчался, непременно желая увидеть изменения флоры с набором высоты. Было страшно смотреть на часы – всего два часа... Он спустился вовремя и, ровно через два часа, с нордической пунктуальностью, подошёл к автобусу. Никто, кроме него, не удосужился подняться на хребет. Народ предпочел не утруждать себя слишком.
- Что-нибудь особенное повстречал, Мило? – спросил ехидным тоном Аллан, - Киви?
- Насладился растительным миром, - ответил Мило сдержанно, - Успел дойти до зоны карликового леса на гребне – удивительно!
- По-английски называют такие «лесами эльфов», - улыбнулся Грег.
- Не о том думаете, ребята, не тем занимаетесь, - усмехнулся Дэйв, - Битых два дня пялились вы все на произведения искусства, теперь ещё – на таковые Творца. А работы в Лаборатории невпроворот!
- Устами твоими глаголет истина, дорогой коллега, - вставил профессор, - Мне эти дни показались тоже слишком долгими, а дело стоит. Благо, компьютеры позволяют отсыпать пищу и доливать воду нашим пушистым пациентам и поддерживать должную температуру со влажностью для изъятой из их тел субстанций. Но наиболее продвинутым из наших подопытных становится скучно без нас: не забывайте, они уже более развиты, чем приматы!
- Будучи в лесу, я хотела тебя, но ты предпочел щупать свои чудеса флоры – твои проблемы. Оставалось общество Майка... Его одного не несло куда-то вверх по крутой тропе, - быстро шепнула ему на ухо Моника, но Мило предпочёл промолчать в ответ.
- Не гони так, Аллан, - раздражённо заметил Арчи, - Дорога горная, а если мы не вернёмся - все наши бедные питомцы погибнут в стенах Лаборатории.
- Не могу понять Человека как бы Разумного, который истреблял до последнего великолепные гиганты растительного мира, те же каури, - вздохнул Мило, - Такое великолепие – наследие реликтового леса Гондваны - гнали на производство линолеума! Кощунство! «Каури Тимбер Компани» остановила вырубку только с того момента, когда это перестало себя оправдывать. Случилось это в 1925 году. Ведь уже не бедствовали в те годы... Да, хотелось мне в этом лесу обнять и подокарпы уцелевшие!
- Не одни киви такие плохие, приятель, -усмехнулся Аллан, - Сведение каури прекратилось полностью после демонстраций протеста в сороковые годы. Вон, американцы, которые тогда экономику и уровень жизни куда сильнее нас имели, после войны ещё секвойи рубили. Чего уж там...
- Но знаменитые экземпляры задолго до того были объявлены национальным достоянием, - вставил Арчи, - Рубили тогда вдали от национальных парков.
- Парочку патриархов и у нас давно уже решили не трогать. Со-хра-ни-ли для по-том-ков...
- Разве это важно, ребята, есть то какие-то особо крупные и знаменитые деревья, или прочие – все они один вид, достойный самого бережного отношения. По большому счёту гиганты сохранили из коммерческих соображений – выставлять на показ, - сказал Мило, - А рубили до последнего. Только когда стало невыгодно, то есть – слишком мало леса, прекратили. Как и с китобойным промыслом – тот же цинизм и лицемерие: промысел зашёл в тупик, китов стало недостаточно, только тогда вдруг завопили на высоком уровне о том, что пора прекратить убийство великолепных зверей. А ведь уже имели возможность заменить китовые продукты на синтезированные. Но - нет! Они ещё дороже естественных были... Скоты!

После восторга от своего первого посещения дождевого леса умеренной зоны, Мило, неожиданно для самого себя, впал в некоторую ностальгию и затосковал даже по матери с отцом. Казалось, что уже всё, что надо увидел и тянуло домой. Его напарник по университету и сосед по общежитию, ставший почти что другом, добродушный химик Пинту из Индии, утешал его, сетуя, что ему тут намного тяжелее, поскольку найти привычную пищу он мог только в слишком дорогих специализированных ресторанах владельцы и повара которых - выходцы из Индии. Мило невольно соглашался с ним, так как он сумел случайно найти даже неожиданные продукты голландского производства, в магазинах, помимо вездесущего «Хайнекена». Теперь он позволял себе нет-нет чрезмерно дорогие, по сравнению с магазинами Вагенингена, но горячо любимые строоп-вафли и чёрный-пречёрный голландский хлеб – роггеброод. Душа радовалась через желудок. Мило подозревал, что изучи Пинту большой супермаркет повнимательнее, он нашёл бы там и немало специфической индийской снеди.

Когда через день Мило подошёл к вольеру наиболее продвинутого из пациентов-опоссумов, по имени Йо, взгляд крупного поссума поразил фан Схотена. Чёрные бусины смотрели осмысленно даже насмешливо, и Мило показалось, что этот взгляд пронизывает его мозг, пытаясь что-то похитить из его черепной коробки! «Что за дьвол!» - нервно усмехнулся Мило и отвёл свой взгляд. В тот момент он вспомнил слова шефа: «не забывайте, они уже более развиты, чем приматы». По-моему Йо уже читает мои мысли, а мне не дано прочесть его. Спрашивается, так кто же умнее?»
- Йо, а ты понимаешь по-английски? Скажи честно, кивни, если не можешь пока говорить, - обратился фан Схотен к зверьку.
    Ответом было молчание, но, в какой-то момент, Мило ощутил некий туманный импульс в мозгу и ему показалось, что он пришёл от взгляда поссума. Человека словно обожгло в глубине черепной коробки. Это была несомненная попытка что-то передать ему, но расшифровать подобный посыл на уровне телепатии было слишком непривычно и непонятно.
- Леший с тобой, Йо. Не отвечаешь по-человечески, так не порть мне нервные клетки излучением своих «сомнительных волн».
    На другой день Грег разговорился с Фоззи о том, что согласно датчикам, разработанным профессором с помощью программы Морица, все «продвинутые поссумы и, особенно – Йо, поражают односторонним развитием мозга: происходит активизация только полушария, ответственного за рацио и отсутствует малейшая склонность к иррациональному мышлению. Оказалось, что поссумы эти уже накачиваются самой разнообразной информацией. Не будучи способными воспроизводить человеческие звуки в силу совершенно иного устройства рта, голосовых связок, их мозг уже способен поглощать базовые знания на человечьем языке и, в первую очередь, происходит непременный успех с математикой. Эти зверьки уже считают в уме в среднем намного лучше обычных людей! Вокруг собеседников столпились лаборанты, слушая с удивлением – просто не верилось своим ушам.
- Это же гениально, Арчи, можно я тебя поцелую! – воскликнула Моника с экзальтированными нотками, - Неужели это правда! Более поразительного открытия наука не знала!
- Всё это чистая правда, но я совершенно не доволен нашими результатами. Да, они могут мыслить, воспринимать массу информации и ничего не забывать. Их мозг разрастается до масштаба людского и, в каком-то отношении, уже совершеннее: не забывать нам не дано! Но они, похоже, так и не смогут говорить – это выше моих сил заставить их это сделать, не смогут и писать, но давить на клавиши компьютера – почему бы и нет – дело не хитрое, когда такие знания в голове. Возможно, нам скоро удастся научить их передавать знания своим на их языке, языке животных, который будет совершенствоваться параллельно. Но удобнее, чтобы они излагали мысль на чистом английском, пусть даже как немые – исключительно в письменном виде.
- Грандиозно, Арчи! – Моника повторно чмокнула его в щёку, а потом начала целовать всех в подряд и Бэсси присоединилась к ней.
    Когда дошло дело до Мило, он заметно смутился от поцелуя Бэсси.
- Чехов... был в России такой писатель, - вздохнув, произнёс Фоззи, - сказал что благословенна страна, рождающая слабых, но чистых сердцем людей, а «не сильных и годных на всё». Именно слабые мечтатели «в поте лица изобретают новые миры, которые на деле никогда не могли бы построить». Главное, что я хотел сказать, Чехов приветствует существование таких людей в России, как надежду на лучшее будущее для всего мира. Этот писатель категорически против беспощадного закона эволюции – «выживает сильнейший». Он и против чисто рационального подхода к жизни. Не слишком-то я симпатизирую этим рационалистам животного мира.
- Ах, да, слышал – Энтони Чехов... Всё это так, да только в краткий послечеховский период российская интеллигенция выродилась окончательно и уже оказалась способной только разрушать, - вставил Арчибальд.
- Ну, положим, это не совсем так, - с некоей важностью в голосе возразил Майк.
    «Арчи только слышал о нём, а Фоззи-то – читал... Ну, а я и не слышал...» - печально подумал Мило.
- Без европейского рационализма не было бы эпохи Просвещения и Технической революции, так бы и сидели ещё в аграрных обществах без электричества, - вяло вставил своё слово Грег Кейси.
- Брось, Грег, ты же – любитель «Пинк Флойд», «психоделики», - сказал Фоззи, - Что же ты можешь иметь против иррационального элемента?
- Никак не обойтись, как без «рацио», так и без «иррацио», - примиряюще добавил Майк.
- Вся эта иррационально мыслящая интеллигенция обречена на вымирание, - махнул рукой Дэйв, - И не важно где - всюду. В России, наверное, те о ком писал тот человек – уже вымерли. Конфуций знал, что говорил.
- Чехов был впереди своего времени, - продолжил свою мысль Фоззи, как бы игнорируя слова китайца, - Если иные, побаивались перлов Свифта, потом - Марка Твена, Вирджинии Вулф, например, то киви - Кэтрин Мэнсфилд. У обеих этих дам был язык остёр, как у Чехова.
- Люблю мужчин с мозгами! – пискнула Моника и чмокнула Фоззи прямо в губы, - Эрудит ты эдакий!
- Я тоже предпочитаю женщин с ними, - хитровато улыбнулся немец, проведя по губам тыльной стороной ладони.
    Мило вспомнил поведение художника в самолёте и невольно подумал: «А не прав ли Дэйв вместе со своим Конфуцием?» Но слова Фоззи очень заинтересовали его.

6.

После отъезда нейрохирурга, Арчибальд начал лихорадочные приготовления к чему-то новому, необычному. Но простым смертным знать истину не полагалось. Неожиданно, в одно прекрасное утро, лаборанты увидели необычно крупный пульсирующий мозг, лежащий в герметичной ёмкости с физиологическим раствором и подводами кроветоков, увешанный датчиками.
- Да, да, ребята. Благодаря помощи мистера Гудола, мы имеем это чудо! Это уже некая личность, посовершеннее таких серостей, как ваш покорный слуга. Я не юродствую, это действительно так. Если каждый из вас уединится рядом с Ним, сосредоточится, страстно пожелав войти в контакт, то непременно войдёт телепатическим путём, ибо каждый из нас потенциально владеет телепатией, но не может её развить должным образом. А ему мы её развили... Вот и переплюнул Он нас. Не удивляйтесь, что из тесного черепа поссума вырос такой гигант, покрупнее нашего с вами! Это мы уже освоили – «мозги откармливать». Такой мозг сопоставим по качеству с сильнейшим компьютером! Но, в отличие от машины, он способен, надеюсь, и на иррациональное мышление. Почему-то все прочие подопытные даже Йо пока не удались в этом плане.
- Тут я опять же не согласен с тобой, Арчи, - махнул рукой всегда сдержанный Дэйв, - Ну на кой ляд нам иррацио? Придурков вокруг итак хватает. Создадим верх совершенство – мозг подобный Конфуцию!
- Пока я шеф, милый Дэйв, работать будем в обоих направлениях, уж извини.
- А что будет, если твой мозг так «откормить», до таких размеров, Арчи? – улыбнулся Майк, - Не завоюет ли он сразу всю Землю, не поработит ли человечество?
- Ты приписываешь мне какую-то агрессию, Майк, какого лешего? Не важно чей мозг разрастётся до таких размеров, а главное – качество (слоновий и побольше пока будет). Человечий – он не лучше в принципе. Главное – качественный рост, рывок.
- Как-то я прочёл одного польского фантаста, забыл имя, отец любит перечитывать, - сказал Майк, - Так вот, там на одной планете был целый океан в качестве мозговой субстанции. Он подавлял землян, прибывших туда. Жутковато получается!
    Мило почувствовал, что ему стало не по себе.
- А пока бросим болтовню, ребята, - заявил Арчи, - Кто хочет становитесь в очередь прочувствовать контакт с Ним и своё телепатическое восприятие. Оно у каждого развито на свой лад. Оставаться наедине с Ним допустимо на десять минут. Не забывайте, что его зовут Маниту, в память о наших индейцах. Так именовали их Верховного духа. А завтра пообщаетесь с Мана (от маорийского слова «Величие»). Он чистый рационалист, но тоже могучий интеллект, куда сильнее крошки Йо. Сегодня он впервые функционирует в свободном режиме. Пусть отдохнёт. Но и Маниту не переутомляйте! Не лезьте к нему со слишком бредовыми идеями.
    Часть «собеседников Маниту» выходили с настороженными лицами, особенно – девицы, а такие скептики, как Аллан – естественно, посмеиваясь. Когда настала очередь Мило, он ощутил подсознательный страх, но пересилил себя и отправился в запертую комнату на беседу с Маниту. Схотен сел в тишине рядом с Маниту и пристально уставился на горстку живой плоти, напрягая все органы чувств. «А ведь форма этого мозга напоминает скорее, всё же, не человечий, а поссумский, только аномально крупной особи» - подумалось Мило – «Ну что он мне скажет? Неужели эта субстанция, порождение организма жалкого сумчатого, не примата даже, стала умнее меня?» Внезапно Мило ощутил уже знакомый, обжигающий мозг изнутри, импульс, и ему показалось, что он либо читает книгу, либо с ним кто-то говорит и он отчётливо слышит каждое слово, при этом – на своём родном языке, во всём его богатстве! «Мне совершенно безразлично, кто из нас умнее. Подобные дешёвые стасти не для меня. Имеешь ли ты сказать мне что-то интересное, чего я ещё не познал?» «Это ты, Маниту?» - нерешительно и безмолвно пошевелил губами Мило, сглотнув слюну. «Да, я тот, кого вы все зовете, почему-то, Маниту. Но индейский Бог не таков, как я. Он был совсем иным. Вы этого, наверное, не знаете и берёте имена с потолка». Потом наступила затянувшаяся пауза и Мило почувствовал, что совсем смутился и упал духом. Похоже стало, что «аудиенция закончена» и Маниту не пожелал более вступать в контакт. «Наверное, Маниту владеет телепатией намного совершеннее, чем Йо... А ведь такие телепатические возможности - опаснейшее оружие в руках политических манипуляторов. Если такой мозг-студень чудовищно разрастётся, он спрутом опутает нас всех!» - подумал Мило, содрогнувшись, когда уже покидал комнату, - «Неспроста те структуры так щедро финансируют проект Рейнолдса».

Перед окончанием работы, когда народ уже собирался по домам, неожиданно возник разговор, надолго запомнившийся Мило. Невзначай брошенная фраза Мило, послужила завязкой беседы:
- Ребята, а не раскрутить ли нам наше начальство на однодневную поездку в национальный парк Вайпоуа - посмотреть на лучшие в мире каури?
- На кой они тебе сдались, Мило? Займись делом. Лишнее время есть? Потрать во имя великого, заверши начатое, - отозвался тут же, обычно молчаливый, Дэвид.
- Была я там. Занятно, но есть места и покрасивее в нашей стране, - отмахнулась Бэсси, - Давайте лучше махнём на Южный остров – красотища!
- Это ты зря так, Бэсси. Такие здравые мысли надо поддерживать всем коллективом,  а не гнуть каждому своё. Завтра – в Вайпоуа, потом – на юг. Туда за день не обернёшься. А мне лишь бы встряхнуться: куда – не важно, гы! – хохотнул Сидней.
- Не понимаю я тебя, Дэйв. Твоё равнодушие к великолепию реликтов, - покачал головой Мило, - Деревья, которые уцелели лишь в нескольких рощах во всём мире!
- Надеюсь, ты, Дэйв, не станешь нашёптывать шефу на ухо что-то вопреки нашим коллективным пожеланиям? – хмыкнула Моника.
- Да не волнует меня всё это. Что хотите, то и делайте. Я буду добивать свою задачу.
- А ты, Грег, на чьей стороне? – с вызовом бросила Моника.
- Он, как всегда, на стороне босса – дело ясное, - осклабился Аллан.
- Да что за вздор такой! Я всегда не прочь куда-то съездить, особенно – в приятной компании, - отозвался Грег, заморгав, - Что касается именно каури, то я скорее за предложение Бэсси. У нас в Калифорнии есть деревья и постарше и размерами посолиднее.
- Не подумай, Грег, что я отношусь к секвойям хуже, чем к каури, - заметил Мило, - Но в данный момент они от меня далековато, тогда, как Агатис Австралийский совсем под боком.
- У нас есть пара прекрасных толстенных секвой в Пиктоне – тоже на юге, - вставила Бэсси, - Им за сто лет и диаметр – до четырёх метров. Почти как у наших каури.
- Видишь ли, Бэсси, чтобы проникнуться секвойями, следует побывать на их родине, где они крупнейшие в мире, а здесь имеет смысл попасть именно в Вайпоуа, где Отец леса разросся до пяти с лишним метров в толщину. Другого такого места на Земле нет. Некогда они достигали и девяти метров, при высоте шестьдесят пять, - вздохнул Мило.
- Секвойи у нас и по сей день до девяти-десяти найдутся, - сказал Грег Кейси.
- А некогда были до пятнадцати, Грег, - с упрёком в голосе отозвался Мило.
- Я, чтоли, порубил их? Чего ты на меня злыднем уставился?
- Вырубили эти великолепные леса наши общие предки – алчные европейцы, - вздохнул Мило, - Те, которые так гордятся своей цивилизацией. На всём острове к началу двадцатого века не осталось почти ни одного более или менее крупного участка каури! Уцелела одна сотая былого величия! А теперь ещё немало их гибнет от эпидемии грибка. И это в стране, гордящейся своей охраной природы!
- Положим, что гордиться мы начали только лет сорок назад. Как всегда - поздновато... – заметила Бэсси.
- Реликты всё равно эволюционно обречены, - вставил веское, как всегда, слово Майк, - На то они и реликты. Надо уж тогда отправляться в отдалённые геологические эпохи, чтобы посмотреть на них во всей красе. Машину времени построить. Красиво, но лишено смысла.
- Эти деревья были далеко не исчезающими до двадцатого столетия... А эстетичность всегда остаётся, Майк. Кроме того, здесь и наука ради науки – проследить пути эволюции. Или и это бессмысленно? Всё, что не прикладное, не практичное лишено смысла, не достойно внимания? – возмутился Мило.
- Может ты ещё и любитель динозавров, Мило? – усмехнулся Аллан.
- А что тут плохого? Все реликты и гиганты украшают наше существование, которое обеднело бы, лиши его таких поразительных существ. Без них нет того очарования.
- Посмотрела бы я на тебя, если «такая очаровашка» погналась бы за тобой по тому самому лесу Тараруа, - рассмеялась Моника.
- Этого и не нужно мне. Мы бы их в изоляции держали. Лишь бы сохранились...
- Ты, наверное, насмотрелся «юрассик парков», дорогой, - хмыкнула Бэсси.
- Взять тех же моа, - разошёлся Мило, - Разве не прискорбен факт их исчезновения?
- И такая птичка под четыре метра ростом и весом за двести пятьдесят килограмм могла бы тебя задолбать клювом и лапами, - криво усмехнулся Аллан.
- Они были не агрессивны, а скорее – беспомощны, ибо маори выбили их самым примитивным оружием. Одиннадцать видов великолепных птиц, не считая гиганского орла по пятнадцать кило! Как всё это чудовищно! В голове не укладывается!
- Опять «проклятые маори», - хохотнул Сидни.
- У некоторых это, в самом деле, уложиться в голове не может, а вот истребление безоружных людей миллионами – да, - не преминул вставить Клируотер.
- Да твои моа уродливы – какая уж там эстетика! Монстры птичьего мира, - заметил Майк.
- А как вам нравятся рассказы былых золотоискателей с юга, что в середине девятнадцатого века они ещё встречали единичных гигантских страусов? Представьте себе эдакого бородатого грязного мужика в широкополой шляпе, который сидит в кабаке и повествует содержателю бара о виденном, – спросил Аллан, - Или, как писал губернатор Фицрой, дружески принимавший в те времена маори в Веллингтоне: старик-маори лет восьмидесяти пяти, якобы видевший в 1773 году самого Кука, заявил, что имел честь лицезреть и «последнего моа» ровно за два года до этой знаменательной встречи. Другой старик сообщил, что он пятьдесят лет назад принимал участие в охоте на моа на Южном острове. А секрет успешной охоты в том, чтобы быстро окружить птицу и завалить копьями. Моа отчаянно защищался, нанося могучие удары ногами. Вот, Мило, где романтика с эстетикой. Тебе бы туда, а?
- Я бы и не против. Тогда было куда больше, что посмотреть здесь, да и во всём мире.
- Да ты бы отсюда в те времена не добрался до тех южных мест и за год, а всё тебе – романтика, - проскрипел ворчливо Аллан, - Учёные чаще уверены в том, что именно моатина стала кормовой базой маори. Некоторые, правда, пытаются возразить, что несколько сотен тысяч аборигенов на территориях почти лишённых животных, могли существовать на одних кореньях. Есть даже предположение, что каннибализм маори начался только после исчезновения моа... Не зря же в 1830-е протестантский миссионер опубликовал «Новый завет» на маорийском языке.
- Ещё один камешек в мой огород, Аллан, - хмыкнул Синди.
- Вся эта романтика теперь заменена «эстетикой эвтрофикации водоёмов стоками с ферм крупного рогатого скота», - деланно рассмеялся Майк, - Реликты обречены, милый Мило. Ты мне сегодня напомнил подобных тебе в чём-то идеалистов-утопистов, что частенько возникают тут и там в центре Окленда. Вопят ли они о спасении лесов, или китов, призывают ли любить Христа, Будду – все они одного поля ягоды – психически нестабильны, склонны к истерике. Надеюсь, что наш Мило не таков.
- Жаль, что здесь нет Фоззи, уж он бы меня поддержал, - вздохнул Мило, - Раз никто не хочет в Вайпоуа – поеду сам.
- Скатертью дорога, - хмыкнул Аллан.
- А чего бы всем не поехать? – спросил Сидни.
- А тебе - лишь бы подальше от Лаборатории, - бросил Дэйв равнодушным тоном.
- Все люди разные, Дэйв... Я ни разу там не был, - ответил Сидни.
- А кто из вас, киви, видел Вайпоуа, кроме Бэсси? – спросил Мило.
- Ну, не был я. И что? – выпучился на него Майк.
- Я не против присоединиться к тебе, Мило, - сказал вдруг Аллан, - Сам там не был и интерес, как биолог, имею. Давно собирался, кстати.
- Тебе лишь бы поехидничать...
- Ты слишком романтичен, Мило. Это не современно, - хмыкнула Моника.
- По-моему это не к лицу голландцу, - хихикнул Майк.
- Да, я бродил по Тараруа, как в прекрасном сне и такие деревья мне милее многих двуногих, - резко бросил Мило.
- Даже милее ласк твоей подруги, - умудрилась незаметно шепнуть ему в ухо Моника и добавила вслух:
- Узнаю глас нашего любимого шефа: «нет разницы между каннибалом, пихающим в рот кусок недожаренной человечины и джентльменом сидящим с ножом и вилкой с кружевной салфеткой за ростбифом».
    Вечером Мило продолжил тот же разговор с соседом по общежитию, Пинту из Индии.
- Мир скудеет от исчезновения таких великолепных деревьев! А ведь гиганты суши, как носороги и прочие, могут исчезнуть с лица земли очень скоро. А там, глядишь – и слоны и киты за ними. Что останется в этом мире? На что смотреть? На достойную удивления технику и сытые, самодовольные рожи?
- Да, будет не так уютно в этом мире, Мило, - задумчиво ответил Пинту.
- Пусто будет.
- Современные европейцы совершенно позабыли о духовной жизни, - печально заметил Пинту, - В этом ты прав. У нас её сохранилось больше, а у среди мусульман она приняла искажённые и уродливые формы. Вам следует обратиться к истокам, к своим же корням.
- Боюсь, что курс, взятый реформированной Европой с семнадцатого века, оказался ошибочным, что подтвердил бы мой сотрудник Мориц. Именно европейский рационализм с этого времени, протестантский идеал благополучия и промышленного развития, погубили больше природы, чем какие-либо иные общественные объединения в истории.
- В иных странах, как у нас, несмотря на большую гармонию с природой, её погубила перенаселённость. Спрашивается: что лучше?
- Мориц бы не преминул добавить и о деградации духовной. И это в то время, как мы так гордимся знаниями современности, столь уверены в себе. Удивительный человек!
- Полагаю, что он прав, - откликнулся Пинту с задумчивым видом.

В ту ночь Мило привиделся странный сон. Якобы он вновь в Голланди и заглянул он в привычный соседний супермаркет «Альберт Хайн», с целью лишь спрятаться от дождя, наводящего какое-то непривычное уныние. С удивлением Мило приметил на одной из полок нечто необычное. Прилавок был заставлен, забит до предела, неказистыми многолитровыми стеклянными баллонами с нехитрыми, неброскими наклейками, наведшие бы созерцателя из стран Восточного блока поколения, предшествующего Мило, на определённые воспоминания, что само по себе казалось весьма странным. Впрочем, не исключено, что упаковки были сделаны из пластика. Когда же фан Схотен присмотрелся к тому, что было заключено в стеклянный плен банок под закрученной крышкой, мороз пробежал по его внешней оболочке, скрытой под тёплой одеждой: Сморщенные розовые эмбрионы и новорожденные с маленькими беспоможно задранными или обвисшими хоботками, часто столь плотно и грубо впихнутые в банку, что были буквально расплющены по стеклу, безысходно обезображивая их формы, превращая слонят в бесформенные куски мяса. «Налетайте, покупайте, свежезакатанная парная слонятина прямо из Африки! Самая низкая цена у нас сегодня!» «О, Боже!» - лишь вырвалось у Мило, холодный пот покатился по лбу: «Ничего не понимаю: Страна изготовления – Замбия. Что за бред? Нет не может быть, это же не прошлый век, есть же законы, зелёные активисты? Нет, это –дурной сон. Такого быть не может в наше время. Нет, пройдет, как пробужусь». Посетители равнодушно проходят. Никто не присматривается к убогим банкам. Тяжело, скользко, да и не очень дешево, а вкусно ли? Непривычно, во всяком случае. «Бред, надо написать об этом... Или пойти прямо сейчас к директору, спросить: Как это так, реликты Африки, да ещё вырванные из чрева матери!? Гм, а может быть это со слоновьей фермы, разводят там, в Замбии? Никакого варварства с криминалом и нет?» Тушенная молодая слонятина... Выражение глаз близстоящего розового слоненка-ангелочка было столь мирно и невинно, что невольно подтвердило последнюю мысль. Он присмотрелся к другим банкам, и тут же понял, мысль не верна и кощунственна! В очередной банке в светлых диснеевских очах ушастого слоненка застыл совершенно очевидный ужас ожидаемой смерти. Существо понимало в тот момент, что его ждёт. Один, видно, спал, а другой - нет. Во взоре третьего была покорная обречённость, что казалось страшнее всего. Беспомощность пред человеческой жестокостью. В тесные прозрачные темницы сморщенные эмбрионы, или детёныши карликовых слонов, были впихнуты заживо! Поражало, но не вызывало недоумения, и конвергентное сходство самих глаз с человеческими. Вдруг Мило заметил, что у прилавка появился никто иной, как Майк с указанием его должности на лацкане пиджака – «главный менеджер», который весь сиял и лоснился от сознания собственной значимости. «Вижу, что Вам понравились наши новые продукты из Африки – маринованная слонятина, молодой человек! Хорошо идёт с зелёным горошком. Очень рад!» - заученно улыбался Майк. «Нет! Меня возмущает всё это! Это же гадко, Майк!» - хрипло вырвалось из пересохшей глотки у Мило. «Ведите себя сдержаннее, менеер, я Вас не припоминаю. Меня зовут Майкл Клируотер». Мило дико уставился на почтенного управляющего и промолчал. В довершении всего, Мило показалось, что из недр банок доносятся стоны. «Господи, да они ещё живы, им воздуха там не хватает! Скоты, садисты!» Он принялся отчаянно крушить стекло банок, освобождая несчастных существ. Тут настал черёд Майка сильно удивиться и даже растеряться. Мефрау у кассы, краем глаза, заметила столь необычное поведение клиента, и, не подавая виду, стала звонить кому следует, бормоча под нос что-то типа: «вот уж развелось придурков в последнее время». Мило проснулся в поту, найдя себя тесно закатанным в простыню, словно в смирительную рубашку.

С поездкой в Вайпоуа ничего не получалось – Арчи закусил удила и требовал работать в особом режиме. В те дни он заявил, что станет платить двойной оклад тем, кто пожелает выходить через день на ночные дежурства, так как «процесс развития» пошёл необратимыми темпами и невозможно течение его доверять надзору автоматов – ожидаются непредсказуемые события. Фоззи это не касалось. Грег и Дэйв были как бы вне всех этих призывов. Они трудились и так с полной отдачей, а из лаборантов на подобные лишения пошли все, кроме слишком большого сибарита Сидни и, имеющей весьма состоятельных родителей, Бэсси. В эти дни в Лабораторию приняли пополнение в лице парня-электронщика из Испании, который по возрасту был ближе к шефу. Звали его Мануэль и стало заметным, что всё внимание Моники переключилось на рослого и крепкого красавца-испанца. Немного освоившись, Мануэль тоже подключился к ночным дежурствам. Теперь он отвечал за техническое обеспечение непрерывно-активного процесса, все приборы, кроме их программной стороны, которая была на Фоззи. Поначалу ночные дежурства давались легко, но через пару недель все лаборанты разом начали жаловаться на головне боли и бессонницу. Один за другим они оказались не в состоянии более дежурить и дошло до того, что самому начальству пришлось заменить их. Но и постепенный возврат к дневному образу жизни не сразу избавил их от болей с бессонницей, а главное, не покидающее никого непонятное тревожное чувство, смутные страхи и ночные кошмары, когда удавалось соснуть. Трое начальников, которые сидели в стенах экспериментальных сутками, оказались тоже совершенно разбитыми, но пришли к каким-то выводам и начали экспериментировать с облучением и химиотерапией в отношении Маниту и Мана. Постепенно все поняли, что их недомогания появились не от простого недосыпания. «Санкции» принятые против жестоких выходок Маниту с Мана привели к успокоению «шутников». Дежурство смогло возобновиться в прежнем режиме и уже никто не болел, как прежде, а разве что ходил вялый и не выспавшийся. Только, слишком напуганная подсознательными страхами, Моника категорически отказалась от двойного оклада. Арчи мог давить на кого угодно, но не на эту неотразимую блондинку.
- Люблю мужчин с пятичасовой тенью на подбородке, - заявила в тот день Мило Моника, когда тот игриво-небрежно ткнул её в бок.
- Что-что? Не понял.
- Это такое выражение. Ведь у настоящих мужчин, побрившихся утром, после пяти часов вечера на щеках появляется потемнение от щетины.
- К чем ты это?
- К тому, что Мануэль - один из них. Посмотри какая мощная у него щетина.
- Ну-ну... – процедил Мило, устыдившись своей жалкой юной поросли.
 
Мило ощущал потребность побольше ходить по свежему воздуху, чтобы крепче спать в отведённое неудобно-непривычное время. В одну из своих прогулок он наткнулся на толпу зевак, окружившую волосатого бородача-неохиппи лет за сорок, европейского вида, который вещал об «упорных попытках тёмных сил загадить природу Новой Зеландии», которую он называл не иначе, как по-маорийски, с особой любовью «Аотеароа». Хотя этот малый явно перегибал палку и возносился в своём неистощимом красноречии к истокам алчности капиталистов, взывал примкнуть к крайне-левым радикалам – неокоммунистам и чуть ли не маоистам, которые якобы сейчас бегают по равнинам Индийского Декана, прячась от алчных землевладельцев и передвигаются ночью по «слоновьим проходам», созданным между заповедниками, сражаются за былую закрытость Западного Непала.
- Индия первой откликнется на наш призыв! Нигде в мире нет таких контрастов!» - восклицал он.
- И он прав! – крикнул кто-то.
    «Интересно будет спросить мнение Пинту, ведь он как раз не из богатых, но и не бедных» - подумал Схотен.
- Мы, давшие отпор французам, пакостящим наш океан, мы, помнящие славу «Рэйнбоу Ворриер», мы, не позволившие создавать на своих островах атомные электростанции и вставать на якорь американским атомоходам, не можем допустить, чтобы в Оклендский порт поступали радиоактивные вещества легально, или нелегально! Наша земля должна остаться свободной от радиоактивного кошмара! – продолжил оратор с напором, - На днях наши активисты, имеющие известные японские датчики индивидуального пользования, отметили на территории порта повышенную радиоактивность! Нам не удалось узнать куда утекла из порта эта нечисть, но она где-то неподалёку от ваших жилищ! Власти отказываются вступать в диалог с нами и уверяют, что это вздор! Не верьте им! Желающие могут взять у меня из этой коробки датчики нового образца и помочь нам в поисках опасного вещества.
    Мило оказался одним из многих, кто подошёл к коробке оратора и получил маленький неброский приборчик с инструкцией. «Почему бы не помочь им? Человек, похоже, душевный, пытается сберечь природу».
- Пожалуйста, очень рад, - раздавал приборы активист, пожимая каждому подошедшему руку и, называя своё имя, - Стенли Грэхэм, - потряс он и руку Мило, заглянув ему в глаза своими светло-серыми и грустноватыми, под густыми светлыми бровями.

Мило изучил инструкцию, активизировал датчик и побродил подольше по улицам, в надежде засечь источник радиоактивного излучения. Всё было тщетно. «Увезли уже и спрятали подальше, скоты» - подумал он – «Может для террористического нападения? А то и для отравления целой реки – источника водоснабжения? Почитаешь новости и не такие мысли на ум придут...» Постепенно он забыл о датчике и не выключил его, рискуя посадить батарейку. Приборчик так и завалялся в кармане лёгкой куртки Схотена. Когда Мило оказался на очередном дежурстве, внезапно откуда-то пропищал тревожный сигнал. Мило бросился искать источник шума, пытаться понять причины – о таком он не был проинструктирован Мануэлем, но сигнал тут же прекратился. Мило застыл, беспокойно оглядываясь по сторонам и, в воцарившейся тишине, нарушаемой лишь мерным тиканьем хронометров и счётчиков, слабым бульканьем жидкостных шлангов, сумел расслышать совершенно затихающий очень слабый писк. Это был тот самый сигнал, но видимо, источник питания его совершенно истощился. Тут Мило осенило, что звук доносится из его курки, свёрнутой на стуле в углу. Вынув из кармана датчик радиоактивности, Мило с возрастающим удивлением заметил, что цветовой индикатор датчика заметно перевалил за допустимые пределы радиоактивности! Постепенно, удивление перерастало в страх: «А что, если я облучусь и стану инвалидом? Прощай диссертация и не только... Надо разобраться – откуда исходят лучи? Что за дьявол! Да они повсюду, но ещё сильнее – у люка в подвальное помещение! Как такое возможно, что нас никто не предупреждал о такой опасности? Неужели это случайность? Нет, не может быть – дело скандальное – никаких средств безопасности для персонала, полное неведение лаборантов. Почему-то сами «ведающие» последние дни всё реже заходят в это помещение...» Мило разозлился и вышел из «экспериментальной» и, миновав буферную зону, уселся за стол с компьютерами. В этой комнате радиоактивный фон оказался в норме: если на звуковой сигнал батарейка не тянула, то световой вполне внятно срабатывал. «Леший, в пору скандал шефу устраивать и требовать компенсации здоровья: сколько дней мы провели в новых условиях? Кто знает, когда именно это началось? Пожалуй, с того момента, когда «мозги» перестали нас мучить своими «выходками». Видимо, их утихомирили радиацией. Чёрт их знает! Но нельзя же так безразлично со своими людьми во имя своего дела! Этот Арчи – тот ещё целеустремлённый мизантроп, а Кейси у него на поводу. Дэйва же интересует лишь успех дела, может и карьера. А что, если датчик неправильный? Может и вовсе негодный? Всё может быть. Не хочется верить в злой умысел коллег, или полное безразличие к другим. Вечное моё отсутствие уверенности в себе...»

В конце осени, то есть – в мае, стало заметно прохладнее и Мило всё чаще хотелось отправиться в лес каури и, вообще, всё бросить и пойти искать другую работу. Его датчик радиоактивности явно сломался и теперь уже Мило не был уверен в правомочности своих обвинений против руководства. Он сам отказался от ночного дежурства и поведал лаборантам, продолжившим часто бывать в экспериментальном отделении, о случае с датчиком. Испанец отнёсся к такому известию с безразличием фаталиста, он и казался странноватым малым, но Аллан тут же стал яростно сквернословить в адрес работодателей и всей их затеи. При этом было не ясно, собирается ли он протестовать, или увольняться. Реакция Майка оказалась совсем иной:
- Да их под суд надо отдать! Пусть компенсируют потерю нашего здоровья! Безответственность! – завопил Клируотер.
- Погоди, Майк, может тот датчик негодный, может всё и не так. Надо подумать, что делать, - пытался успокоить его Мило.
- А что же ты нам сразу, в тот же день не сказал обо всём? Тоже мне – друг! – не унимался Майк, - Мы трое по дежурству каждый прошли с того дня!
- Я думал, пытался разобраться... Трудно было остаться с вами наедине...
- Телефон на то есть, сэр. Для конфиденциальности. Вместе надо такие вопросы решать!
- Что будем делать? Ты помолчи, Майк, запричитал, как баба, - мрачно проговорил Мануэль, - Нужен конструктивный подход.
- У меня не просто так голова всё чаще болит и тошноты появились! – продолжил Майк.
- Да заткнись ты, нытик! – рыкнул на него Аллан, - У меня ничего пока не болит почему-то. Брешешь ты всё.
- Нас, как бы «возможно пострадавших» - четверо. Мы должны пойти на доказательство чистоты эксперимента. Следует раздобыть точные датчики, а не такие слабые и сомнительные. Думаю, что в университете мне помогут, а уж в электронике я собаку съел. Разберёмся. Дайте мне пару дней, - сказал Мануэль, гневно сведя чёрные брови.
- Договорились, - бросил Аллан, - Кстати, Майк, завтра – твоё дежурство, хе-хе...
- Никуда я не пойду! Заявлю, что болен – сразу предупреждаю!
- То есть, тебя, более важную для государства и всей планеты личность, должен заменить такой плебей, как я? – загадочно улыбнулся чему-то Аллан, - Так получается?
- Почему? Просто нам всем следует отказаться и всё тут.
- Но дело-то встанет. Ход всего эксперимента нарушится. Или ты сам не понимаешь?
- Как хотите, а я не пойду завтра...
- А если всё это окажется случайным совпадением и датчик тот – негодным? – спросил Мануэль, - Как в таком случае?
- Может быть нам следует тут же всё в глаза сказать боссу и потребовать полной ясности? Если он признает свою ошибку – мы в праве протестовать и не отказаться единодушно. В таком случае мы сможем его простить, наверное. Пусть решает, как выйти из положения. Но если он станет темнить, или посмеётся над показаниями датчика? Должна быть полная ясность. Не проще ли такой путь, чем поиски надёжного датчика? – растерянно говорил Мило.
- Ежели начнёт лгать и изворачиваться – тёмную ему по-маорийски, - сурово молвил Аллан.
- Я бы предпочёл технический тест, - гнул своё Мануэль.
- Кстати, сегодня вечером вечеринка по поводу днюхи Моники, - осенило вдруг Майка, - До вечера ещё очень далеко. Пусть Мануэль попытается раздобыть добротный прибор. У тебя же сегодня свободный от Лаборатории день?
- Да уж, отсидел там, в этой «хиросиме», ночку, - желваки испанца напряглись под гладкой смуглой кожей.
- Удастся тебе – флаг нам в руки. Не выйдет до вечера – устроим Арчи разборку прямо во время попойки, - продолжил свою мысль Майк.
- Договорились. До первого же очередного дежурства вопрос должен быть решённым: никто из нас туда больше не зайдёт! – твёрдо заявил Мануэль.
- Но там и днём хватает работы – торчим иной раз часами, - вставил Аллан.
- Днём ещё куда ни шло. Заглянем на минуту-другую по очереди. Постараемся пореже, - ответил Майк.
- Решено! - подвёл итог Мануэль.

7.

- Ну как, Мануэль? Принёс? - спросил Мило испанца, вошедшего вечером в Лабораторию, готовяшуюся к чествованию Моники.
- Пока не удалось, но если всё будет хорошо – мне принесут к воротам сегодня до дежурства Майка. Позвонят. Выйду, возьму незаметно и тут же протестирую. Позову шефа показать результат, - ответил Мануэль.
- Было бы идеально...
- Отлично, Мануэль! – воскликнул Майк, - Пока нам остаётся до полуночи радоваться жизни всем вместе.
- Ох, и загоним же мы в угол дорогого босса! - потёр худые сухие руки Аллан.
- А барбекю поёт мне серенаду о Сузи Кью, - изощрялся Грег, - Скворчит уже.
- Как мне нравится, когда мужчины любят готовить, Грег! – чарующе улыбнулась ему Моника, облачённая в вызывающе обтягивающие джинсы с почти заголённым пузом.
- У каждого своё хобби. Иные предпочитают коллекционировать симпатичных дам...
- Ах, тоскливые вы – американцы.
- Дорогие коллеги! – постучав по основанию рюмки, проговорил Рейнолдс, - Прежде, чем приступить к чествованию нашей очаровательной сотрудницы, предлагаю выпить за здоровье и совершенствование великих умов Маниту, Мана и Йо! Да простят они меня за то, что я пью только сок. Но помимо них, нам следует не забывать тот факт, что на днях к нам поступила крупная партия поссумов и все они очень скоро станут сообразительнее любого шимпанзе с дельфином: на поток поставлено телепатическое обучение новичков силами наших «богов» и Йо! Ура, коллеги!
- Я пью только за Мана и Йо, а также, становящееся на ноги, новое поколение подопытных, - упрямо посмотрев в глаза босса вставил Дэвид.
- Это твоё право, дражайший коллега. Но Маниту может обидится...
- Ура! За великий разум! – несколько развязанным тоном выкрикнул Аллан, - Говорят, что алкоголь помогает от облучения, - тихо бросил он посвящённым лаборантам, - Я нынче налегаю на благородный и чистый напиток под названием виски. Предлагаю и вам.  Кто не устрашится его отведать? Никто? Слабаки...
- Что же, отведаем, - засуетился Клируотер, наливая себе из огромной бутылки скоча, - Кстати, именно виновница торжества потребовала от босса одобрить наличие за столом крепких напитков.
- Спасиба-а те, тетя Моника! – забулькал Синди.
    Мило решил воздержаться и выпить, как всегда, немного лёгкого пива, или вина. Мануэль не последовал совету Дина и стал пить красное. Дэйв употребил немало виски, но его не пронимало. Он продолжал сидеть и поглядывать на окружающих с обычной непроницаемой улыбкой. Аллан заметно перебрал и начал разговаривать слишком громко. Моника с Бэсси тоже изрядно приложились к виски, но обе отчаянно сдерживали Сидни от его употребления, опасаясь, что тот позволит себе неподобающее. Фоззи потягивал пивцо, а Грег намешал всего и захмелел больше Аллана. Казалось, что каждый вещает о своём и никто не слушает друг друга. Мило заметил, что Арчи всё это начинает раздражать. Моника стала всё чаще переглядываться с испанцем и, стало ясным, что долго она не устоит. Мило вышел размяться в сад: на душе было скверно. Когда он вошёл в душевую, чтобы вымыть жирные руки после шашлыка, то неожиданно наткнулся на испанца с Моникой, проделывающих стоя, в душе то же, что он совершил с ней тогда на диване. «Скоты. Даже дверь не потрудились закрыть. Ведь замок не сломан» - проворчал фан Схотен себе под нос. По выражению лица профессора можно было предположить, что он догадывается, где, в эту минуту, находится его ассистентка и, чем именно занимается. Аллан и Грег сидели, обнявшись, и методично допивали весьма объёмистую бутыль. Оба уже не были в состоянии поддерживать светские разговоры. Слегка подвыпивший Майк громогласно спорил с Фоззи, судя по обрывкам реплик, о феминизме. К Арчи подсела Бэсси и они говорили тихо о чём-то своём. Дэйв вяло поддерживал беседу с Сиднеем. Мило предпочёл примкнуть к Фоззи и Майку.
- Да, истоки феминизма можно проследить ещё в Древнем Египте! Да, да! – таращил глаза Клируотер, - При чём тут Клара с Розочкой? Однажды фараоном сделали даму. Пришлось, правда, ей бороду приклеивать фальшивую. Но времена меняются и в девяностые в Пакистане – кто бы мог подумать – объявляется женщина-президент! А потом и в Бангладеш.
- Я и не спорю, что истоки его в древности. Можно и Сафо и Таис Афинскую вспомнить, а в четырнадцатом веке – Кристину Пизанскую. Но я лишь о том, что движение оформилось только с появлением суфражисток, - возражал Фоззи, - А так – примеров хватает. Взять тот же трактат Агриппы Неттесгеймского «О превосходстве женского пола над мужским» и, последующий за ним взрыв негодования в обществе. А ведь шестнадцатый век был на дворе! Удивительно!
- А Шарлотта Бронтё? А Жорж Санд, Полина Меттерних? Все они жили до двадцатого века.
- И что? Речь об оформившемся движении. Похоже, что сказывается действие твоего виски, Майк... Но с того момента, как миссис Зонтаг заявляет, что род мужской подлежит, по-хорошему, элиминации, а пресса передовых стран публикует такое, не осуждая, а скорее – наоборот, всё это движение резко деградирует в моих глазах и яйца выеденного больше не стоит – бред. Эта недотраханная потаскуха Зонтаг превозносится до сих пор, а все её наиболее крайние высказывания слегка затушёвываются проститутками от пера. И ты станешь защищать после всего этого нынешний феминизм? Да и нужен ли он теперь на Западе? Скорее уж – наоборот...
- Ты, Фоззи, - человек крайностей, - отмахнулся Майк, - С тобой говорить трудно. Ты слышишь только себя. Естественно, что феминизм и права женщин со временем неизбежно меняются, но разве не меньше они нужны в наше время в отсталых странах?
- А ты думаешь, что все мусульмане спят и видят сны, чтобы их жёны вели себя подобно ассистентке нашего профессора? Думаю, что никто не в силах заставить их желать этого и, более того, - стремиться к этому. Но наши активисты и активистки прилагают к тому титанические усилия. От того, в частности, число абсурднейших, жестоких терактов так возросло: не лезь со своим уставом в чужой монастырь.
- Ну вот, уж и фундаменталистов защищать начал...
- Не надо искажать мои слова. Никого я не защищаю, а пытаюсь лишь понять политические процессы взглядом со стороны.
- Ну а причём тут поведение Моники? Что ты к ней прицепился? Сегодня её день.
- И чёрт с ней, коль её день. Да только не могу я к ней относится с элементарном уважением. Что она есть, как не простая потаскушка-любительница. Не за плату, а из любви к искусству. Думаешь я сегодня пришёл её поздравить? Нет, просто поддержать сборище коллег. А знаешь ли ты, что у древних германцев познать женщину до двадцати лет считалось позором? Теперь же – зазорным представляется обратное.
- Ну и что? Ты полон предрассудков. Днюха у неё нынче – пойми!
- Могла бы из вежливости к гостям взнуздать своё либидо. Предметом гордости юного воина были тогда, ещё даже до христианства, что существенно, были целомудрие. И лишь после совершение воинского подвига, позволительно было и обратить взор на женщину. Оседлость и земледелие любого народа влекли падение нравов, перерождение честности кочевников, которые не умели лгать от природы. В Спарте с такими процессами стали мудро бороться известными жестокими играми и особыми методами воспитания против изнеженности. Правда, и это не помогло в конечном счёте. Презрение к телу и его чистоте у христианских аскетов стало очередной попыткой борьбы против падения нравов. Но такая крайность была отвергнута человечеством, всегда тянущимся к комфорту.
- Ну из то из того? Моника – не воин...
- Раз ты своё заладил, Микки, не вижу смысла распространяться далее. Молод ты ещё и пить не умеешь. Зелен, - Фоззи отвернулся и тихо пробормотал, - Придурок. Как бы, гм... еврей, а такой козёл.
    Грянула оглушающая музыка. Моника вернулась и решила «порадовать» ее гостей.
- Никогда не понимал всей этой дребедени после 1970-х, - проворчал Фоззи, - До того нередко попадались талантливые рок-музыканты, но потом - словно выродились.
- Не могу понять как минимум три поведенческих особенности вида Homo Sapiens: стремление уничтожать представителей своего же вида и в как можно больших количествах, да и просто бить друг другу морду, втягивать в свои лёгкие горький, раздражающий носоглотку, дым от листьев, а также слушать то, что и музыкой назвать трудно и при этом – как можно оглушительнее, травмируя барабанные перепонки. Что это - общество глухонемых? – спросил Мило.
- В этой стране ребята борются с курением, как нигде в мире – молодцы, - отозвался Фоззи, - Новая Зеландия собирается запретить дымить вовсе, или же сделать цены на курево практически недоступными.

- Ой, смотрите, поссум! Что он здесь делает? Как тут оказался? А там – другой... – громко сказал вдруг Мило в тот момент, когда оглушающий рёв прервался, и почти все посмотрели в указанном им направлении.
    Поссумы не спеша передвигались по приёмной и их становилось всё больше. Мило встретился взглядом с чёрными глазами ближайшего зверька и понял, что это уже не прежний бессмысленный, но – взгляд равного ему... Становилось не по себе. Холодный пот выступил на лбу Схотена, когда он насчитал уже с десяток зверьков, иных – до метра длинной, а то и более, которые расходились во все стороны, обнюхивая стулья и кресла. Но поведение их от этого не казалось естественнее: эти пугливые ночные, по замыслу Всевышнего, звери преспокойно прохаживались вокруг при ярком свете и, главное, нисколько не боялись гораздо более крупные существа, возвышающиеся над ними на добрых полтора метра. Казалось, что профессор потерял дар речи и движения и следил лишь одними глазами за передвижениями подопытных. Впрочем, остальные были поражены не меньше. Арчи зло стукнул по кнопке, и музыка резко прекратилась. Минуту молчания нарушил бражный голос Аллана:
- Ну, что, леди и джентльмены, допрыгались со своими экспериментами? Хе-хе-хе!
    Никто не мог понять, как эти малосильные животные могли вырваться из вивария, который не под силу было бы взломать и медведю?
- Они... Они... расшифровали электронный код... – с дрожью в голосе выдавил из себя Грег, - Иного объяснения быть не может! Не ты же раскрыл им код, Фоззи?
- А ты еще начни меня теперь винить...
- А что же вы хотели, чтобы такие Великие мозги, да не взломали ваш вшивый код? – надсмехался Аллан, - Теперь разнесут вашу поганую радиацию по всему городу.
    «Пьяный пустобрех» - зло подумал Мило – «Мрачный Малый недоделанный. Весь эффект обвинительного процесса портит». Казалось, что никого из начальства слова его не задели, но было заметно, что все трое недоумевающе переглянулись. Поссумы продолжали бесцеремонно прохаживаться вокруг, временами всматриваясь в глаза людям. Такое поведение для нормального зверя было совершенно неприемлемым. Мило случайно взглянул в сад и заметил, что человеческая фигура удаляется от прозрачных ворот лабораторного комплекса. «Кто бы это мог быть? Почти смеркается... Дьявол! Ведь этот тип с увесистой сумкой! Наверняка это тот, кто обещал принести датчик! Он звонит испанцу, а тот придурок поглощён иными делами!» Мило побежал в сад, оставив дверь распахнутой, но лишь успел увидеть, что незнакомец сел в машину и исчез за поворотом. В тот же момент, все самовольно освободившиеся пациенты ринулись в сад и стремительно разбежались кто-куда. Люди просекли, что им было бы весьма сложно открыть самим гладкую дверь с непомерно высоко для них расположенной ручкой...
- Дерьмо! – завопил Арчи, - Держите их! Если наш Йо бежал с ними – это ужасно!
- Ничего, Арчи, вырастим тебе второго Йо и даже Йосси, - заржал Сидни.
- Это не только потеря для нас... Плод моей многолетней работы. Но и возможность самообучения... Телепатическая... О, ужас! – язык профессора заплетался и руки тряслись, - Звоните  в полицию, в охотничье управление! В Департамент Консервации! Ловите!
- Не тут-то было, - злорадствовал Аллан, - Это тебе не прерии с бизонами. В нашей стране столько парков и лесов, что их теперь не поймать. А лазят они как обезьяны. Сначала придётся все леса свести.
- Где Мануэль? – завопил Арчи, - Он должен объяснить как такое можно произойти. Он – технарь. А ты, Фоззи, должен сказать, каким образом возможно выкрасть компьютерный код-замок?
- Ты лучше сам ответь на что способен порождённый тобой чудовищный мозг, - бросил в ответ немец, - Возьми и его спроси. Потребуй у него ответ.
- Все вы горазды дельные советы давать, - злился глава Лаборатории, - А ты, Аллан, похоже, чему-то радуешься. Странно видеть такое в нашем коллективе в тяжёлый момент.
- А нам странно было видеть зашкаливание датчика радиоактивности в экспериментальном отделении, - огрызнулся нетрезвый Аллан.
- Аллан Джейсон Дин, о чём Вы? Похоже, что ты, Мрачный Малый, не умеешь пить, - с брезгливым видом, повысил тон Арчибальд Рейнолдс.
- Ты сам прекрасно знаешь о чём.
- Мистер Рейнолдс, - вдруг заявил покрасневший Майк, - мы не голословно утверждаем, что Вы, используя наше доверие, облучили нас плутониевыми, или ещё какими-там отходами, нелегально завезёнными Вами в нашу страну.
- Да ты совсем ополоумел, пьяный молокосос! – рассвирепел профессор, - Я говорил тебе, Моника - нечего выставлять на стол крепкое пойло для сборища юнцов!
- Теперь на меня хочешь всё свалить? – огрызнулась ассистентка.
- Арчи, это я зашёл в отделение на дежурство, случайно оставив в кармане датчик, полученный у активистов, утверждавших, что в порт проник запрещённый радиоактивный товар. Чисто случайно, не думая проверять нашу Лабораторию. Но датчик сработал, - строгим спокойным тоном сказал Мило.
- Выброси такой датчик, что за бред!
    В этот момент Мануэль позвонил куда-то и, вскоре, выбежал на улицу.
- Ещё один тяжёлый случай радиофобийной паранойи, - усмехнулся Грег Кейси в его адрес, - Да они тут все с ума посходили, Арчи.
- Ребята, что за бред вы несёте! – спросил равнодушным тоном Дэвид, - Какая радиация?
- Интересно, кто из них троих блефует, а кто просто не ведует? – бросил Майк тихо на ухо Аллану, - Ведующие должны бы, по-хорошему, за решётку...
- И отправим их. Туда им и дорога, - хрипло подхихикивал пьяный Дин.
- Гы! Гы! – оглушающе загоготал Сидни, присоединившись к Аллану.
    Тут появился испанец с сереньким чемоданчиком. Он молча направился в Экспериментальный отдел.
- Мануэль, что ты там забыл? – окликнул его Грег, - Сейчас нам не до того. «Мозги наши» там преспокойно жируют под автоконтролем, а наша задача пока вернуть беглецов.
- Да это нереально, пойми ты, Грег! – хмыкнул Аллан, едва отошедший от приступа смеха.
- Я сейчас вернусь. Так, проверю кое-что, - бросил Мануэль, закрывая за собой дверь.
    Грег вскочил и устремился за испанцем. Через секунду он выбежал назад и, в волнении, позвал Арчи.
- Этот безумец притащил какой-то датчик радиоактивности и пытается нас в чём-то обвинить, - орал взвинченный Грег.
- Да они тут, в самом деле, чокнулись, - отозвался профессор, который стараясь сохранить невозмутимость, нарочито медленно пошёл вслед за Кейси.
    Остальные оставались в том же помещении, пребывая в напряжении, не зная, что делать. В следующий миг в распахнувшейся двери возникла фигура Кейси, отбивающаяся от испанца, напирающего на него с кулаками.
- Эй, вы совсем спятили! – крикнул Сидни и первым бросился их разнимать. Но Грег уже успел получить крепкую зуботычину в подбородок и упал навзничь.
- За такие выходки запирают в полицейский участок, милейший, - негромко произнёс профессор, появившийся следом, - Что ты себе позволяешь? Ты бы ещё наваху из-за пазухи выхватил и распорол ему брюхо.
- Этот хам обозвал меня лжецом, - развёл руками Мануэль, - Можете считать меня мачо, кем угодно, но такое терпеть ни от кого не намерен.
    Бэсси склонилась над едва ли не потерявшем сознание Грегом, а Моника пялилась на пылкого испанца с неподдельным восторгом.
- Так, что сказал датчик, друг мой? – уставился Аллан мутноватым взглядом на Мануэля.
- Элементарно повышенная радиоактивность, но не настолько, чтобы сделать вас инвалидами за такой срок облучения. За одно дежурство вы получили столько рентген, как если бы оказались в кабинете рентгенолога, или прошли через контроль в аэропорту.
- И этого более, чем достаточно! Неслыханно! – расшумелся Клируотер.
    Трое наиболее заинтересованных лаборантов бросились за дверь, чтобы увидеть показания датчика своими глазами, но оказались у отключённого прибора с грубо вырванным из панели управления включателем.
- Я заплатил за аренду прибора и должен его вернуть, - сухо бросил профессору испанец, - Что Вы себе позволяете?
- А я не позволю Вам глумиться над этой Лабораторией – моим детищем! – резко ответил Арчи, - Никакой радиации за этим люком нет – смотрите!
    С этими словами, босс отомкнул люк электронным кодом, который знал только он один и спокойно спустился в подвал:
- Ну что? Удовлетворились? Можете хоть тысячу датчиков сюда притащить. Да только не испорченных, а откалиброванных! Я же проведу здесь столько времени, сколько вам угодно, чтобы доказать, что ни малейшей опасности тут нет. Несмотря на это, я признаю, что наряду с хемо и электро воздействием, мы экспериментировали и с радиоактивным. Но ни какой бы лучший в мире датчик не уловил это за толстым люком, даже если бы тут что-то и хранилось. Такие ничтожные дозы мы использовали. Довольны?
    Арчибальд вылез из подвала с торжествующе-надменным видом.
- Если бы мне грозили десятки лет решётки,  я бы тоже отчаялся подвергнуть себя энному количеству рентгенов... – шепнул Аллану Майк.
- Кто-то имеет ещё, сказать что-либо? – спросил профессор.
- Да нет... – неуверенно промямлил краснеющий Мило.
- А тебе, Мануэль, я готов компенсировать расходы аренды и полной цены прибора, - улыбнулся Арчи испанцу, - Уж извини меня за несдержанность в отношении к бездушному аппарату. А простит ли твою несдержанность наш коллега Грегори Кейси – это другой вопрос.
- Забудь про датчик – я сам разберусь, может починю, - отмахнулся Мануэль, - Но у твоего любимчика Кейси просить прощения не намерен.
- Такой может и в полицию пожаловаться. Он – буквоед, - захихикал Аллан.
- Ну за такие дела можно и опять - в рыло, - рассмеялся Сидни, - В таком случае и от меня.
- Да я вас всех уволю к чертям за такие разговоры! Что за дикость! – разозлился Арчи.
- Пожалуйста, босс, но только попробуй найти нам замену, - бросил Дин.
- Я никого тут не держу. Если кто-то в чём-то до сих пор не уверен – милости прошу. Желающих на такой оклад студентов найдётся предостаточно. Кстати, из-за бегства пациентов в обозримом будущем ночные дежурства не потребуются.
- Я ухожу сам с сегодняшнего дня, - тихо произнёс Мануэль, - С таким, как Кейси мне не ужиться.
- Заявление принято, - бодрым тоном среагировал Арчи.
- Ну что, ребята, уходим, или остаёмся в Лабе? – спросил своих Аллан.
- Ладно уж, уговорил, Арчи, останемся, - хохотнул Сидни.
- Я увольняюсь вместе с Мануэлем, - с надрывом заявил Майк, краснея.
- Думаешь ты ему нужен – «вместе»? – фыркнула Моника, - Глаз положил?
- Я обращаюсь к боссу, - мрачно продолжил Клируотер, краснея пуще прежнего.
- Заявление принято, сэр, - усмехнулся профессор.

8.

Зимние месяцы, то есть по-европейски – летние, прошли спокойно. Работа продолжалась своим чередом, но поставка поссумов всё сокращалась, что вынуждало начальство страшно нервничать. Схема исследований рушилась и лишалась дальнейшего смысла. Профессор с Кейси давали объявления о небывалых денежных наградах за поставку зверей, лично приглашали самых матёрых охотников с севера и юга, беседовали с ними, сулили невиданные доселе суммы, но с каждым днём численность привозимых поссумов падала. Их хватало лишь на часть опытов, которые завершались, как правило, гибелью подопытных. С весны дело встало – поставка поссумов прекратилась. Радовал лишь факт дальнейшего процветания Маниту и Мана. Об истинной причине печального развития событий догадывались немногие. Лаборанты невольно интересовались: отчего работы стало намного меньше, не сократят ли зарплату? Однажды Арчи через Монику объявил собрание. Профессор выглядел осунувшимся и не выспавшимся, как никогда прежде.
- Ребята, - сказал он, - во-первых, ни увольнений от недостатка работы, ни уменьшения окладов не предвидится. Всё идёт не так уж плохо. Как многие из вас, вероятно, догадываются, наши подопытные беглецы владеют особыми телепатическими навыками и им ничего не стоило передать все свои знания дальше, простым смертным собратьям. Процесс передачи может быть стремительным. Саморганизация вполне осознанного сообщества, если уже не сказать – общества, поссумов Новой Зеландии за этот срок выросла неимоверно. Во главе их, полагаю, стоит мистер Йо. Это уже не звери, а существа с уровнем людской организации, которые мало в чём нам уступают. Трудно произвести оценку уровня их осредненного интеллекта... В заключении, прошу каждого из вас сохранять эти сведения под секретом, чтобы не сеять в обществе панику и пустые сплетни. Не оповещать об этом и Мануэля с Майком, которые давно уже не наши сотрудники. Не говорить и нашему философу Фоззи, который не совсем наш сотрудник.
- А уборщицам можно рассказать? – спросил с невинным видом Сидни, - Одна из них симпатичная такая, молоденькая...
- Шутки тут неуместны... Мы скоро оповестим власти на должном уровне, чтобы быть готовым к нежелательным действиям со стороны поссумов. Прекрасно сознаю, что их, как-никак – семьдесят миллионов. Но не забывайте, что у них нет человеческой кисти руки, чтобы использовать нашу технику. Их тела очень неприспособленные для борьбы с нами. Это – их слабое место. К тому же, почему они должны непременно бороться с нами? Охотников они научились просто обманывать. Надеюсь, что им не придёт в голову мстить нам за прошлое. По сути дела, мы на пороге величайшего успеха нашего эксперимента – массового доказательства – перерождения семидесяти миллионов особей под влиянием внедрённой нами телепатии! К сожалению, мы не в состоянии управлять нашими подопечными, которые прячутся по лесам. Но контакт скор и неизбежен. Это будет встреча братьев по разуму, сопоставимая с прибытием инопланетян на нашу планету! То будет великий день!
- Ура! – завопила Моника своим писклявым голоском.
- Браво, босс! – крикнул вдохновлённый Сидни.
- Поразительно! – разохалась Бэсси.
- В этом заслуга каждого из наших сотрудников. Мы можем гордиться самими собой! – закричал Грег, - Ура!
- Но в первую очередь - это гений босса и Дэвида! – визжала Моника.
    Мило с Алланом предпочли отмолчаться, но и они остались под впечатлением.
- Нам бы необходимо хоть пару поссумов для особого завершающего, по сути, эксперимента, увы... – сокрушённо покачал головой Арчи.
- Мы уже пытались выкупить парочку в местных зоопарках, но администраторы здесь удивительно косные, пытались выписать из Австралии, но таможенные препоны для этих зверей непреодолимы... – пожаловался Кейси.
- Надо попробовать, всё же, поймать в лесу, и точка! - резко бросил Аллан, - Неужели не обманем животину, тварь «безмозглую»?
- Я бы сам попробовал, - смущённо предложил Мило.
- Тебе просто опять в дождевой лес захотелось с деревьями обниматься, - засмеялась Моника.
- Не смейся. Пусть ребятки попробуют. Работы стало меньше. Пора бы и в отпуск кто хочет, - сказал босс.
- Попытаем счастье, Мило? – уставился на Схотена своим неприятным взглядом Дин.
- Давай, конечно...
- Давай! Замётано, босс, мы завтра же едем в самый рассадник этого зверья на юг.
- Окэй, Дин, флаг в руки.

Через день Мило с Алланом сидели в микроавтобусе, несущемся на юг. В конце салона стояла новенькая немалых размеров клетка для добычи. Рядом лежали всевозможные приспособления для ловли мелких млекопитающих. В отсутствие начальства Дин любил полихачить на полупустых дорогах вне города. Через шесть-семь часов они стояли в очереди на паром, идущий из Веллингтона в Пиктон, что на Южном острове. Рядом галдела компания молодых людей из арендованного ярко-зелёного микроавтобуса с двусмысленной надписью «Джюси» . Оставив микроавтобус в нижнем отделении, оба молодых человека отправились осматривать огромное пятиэтажное судно, полное баров, едален, увеселительных помещений для компьютерных игр и детских уголков. Аллан тут же купил себе разливного пива и уселся в кресло на носу с видом на удаляющиеся берега Веллингтонской бухты. Когда Аллан отправился за второй кружкой, Мило опасливо сказал:
- Не забывай, что тебе вести машину, коллега.
- Ты видел когда-нибудь контроль на алкоголь в этой стране? Нам недолго останется. Будем ехать до сумерек.
- Ну, а если ты заснёшь за рулём от пива? Ты же уже устал.
- Разбудишь. В твои обязанности входит развлекать меня, не давать спать. Не такое видали, приятель, - отрезал Аллан в своей обычной резкой и неприятной манере, - Не хочешь – не пей, но не лезь к другим в душу, ..., - добавив непечатно.
    Аллан был на год младше Мило, но на порядок наглее и грубее. Но более всего раздражало Мило в этом, вроде бы неплохом парне то, что он старался оставаться грубым, даже если ему самому того явно не хотелось, было вовсе неуместным, лишним. «Козёл Мрачный» - невнятно пробормотал Мило и тоже купил себе кружку пива. Пока судно шло по открытой части Пролива Кука оба парня вздремнули. Их разбудило пение гитаристов, приглашённых в бар. Исполняли они что-то из давно забытых песен в стиле кантри. Вдали замаячила синяя гористая полоса Южного острова. При входе в узкий, изрезанный залив Королевы Шарлотты, отделяющий основной остров от островка Арапава, возникли очень живописные скалы и Мило припал к своему фотоаппарату. Скал становилось всё меньше, а первичных лесов на берегах Мило не обнаружил и заметно охладел к фотографированию. Пиктон оказался маленьким, но богатым посёлком, полным шикарных домов и толстых пальм с эпифитами. Смрадный выхлоп огромного парома накрыл весь Пиктон. Аллан решил доехать почти до городка Нельсон и остановиться в отведённом для ночующих автомобилей месте. Там разрешали располагаться хоть в палатках, хоть в самих машинах, можно было и снять дорогой номер в приюте.
- Курить будешь, Мило? – неожиданно спросил Аллан, извлекая какой-то свёрток из кармана.
- Что это? – насторожился Мило.
- Самый полезный табак – марихуана называется, гы!
- Да брось ты, зачем?
- У вас же в Голландии разрешено?
- Не то, чтобы совсем разрешено. Просто закрывают глаза во избежание худшего.
- Короче, да... мне надо расслабится сегодня. Понял? Ты весь день бездельничал, а я напрягался, понял? И не лезь. Не хочешь – никто тя не заставляет.
- Да ради Бога.
- Короче, отстань.
    Засыпал Мило, поджав ноги на слишком короткой для него лежанки в облаке сладковатого дыма, напоминающем центр Амстердама. Он пытался было оставить открытым окно, но очень тощий от природы Аллан был склонен мёрзнуть и потребовал всё закрыть «по причине ранней весны, да ещё на юге». Дин раскинулся в просторном спальном мешке во всю длину своего более короткого тела и блаженствовал с самокруткой в зубах. Лежанка оказалась ему как раз впору. К утру даже в закрытом автобусе стало весьма прохладно.

- Едем сначала в Кауранга – второй крупнейший национальный парк страны, - заявил с утра Аллан, - Главное – близко. Надоело баранку крутить. Лесов там предостаточно, да и зверья должно быть...
- А опыт по ловле имеешь? – как бы невзначай спросил Мило.
- А ты?
- Откуда там, в перенаселённой Европе.
- Ну и я тоже... Ничего, поймаем парочку, да пожирнее.
    В Мотуэка они остановились на заправку автобуса и самих себя – оголодали. Пообедали в харчевне попроще, но всё равно дорого вышло. На вечер и последующие пару дней затарились в супермаркете, чтобы провести первое время в лесу без проблем. Когда они ехали по центру городка, Мило заметил огромную араукарию прямо у дороги и настоял на том, чтобы они остановились. За роскошным ровесником динозавров виднелась маленькая церквушка весьма скромных, по сравнению с растением, размеров. Мило с обожанием охватил руками узловатый с морщинами, словно ноги чудовищного слона, ствол:
- Метра на полтора-два диаметром тянет! – произнёс он с неподдельным восторгом.
- Подумаешь, в Пиктоне я секвойи по четыре видел.
- То – секвойи. Они всегда толще вырастают. И этот факт нисколько не унижает достоинство араукарий. А что же ты мне не показал те секвойи?
- А они в другом направлении от причала стоят.
- Ладно, поехали. Мне начинает казаться, что ты, если не педо-, то – флорафил. Ты ещё поцелуйся со стволом. Смотри зубы побереги!
- Какой ты тоскливый, Аллан. Вроде душой и не злой, но готов опошлить всё и вся. Мрачный Малый и есть.
- Жизнь такая, - ответил Дин более мирным тоном.

К вечеру они расположились на ночлег в самом конце грунтовки, углубившейся в заповедную зону. Дорога незметно превращалась в тропу. Моросил дождь. Появившийся было из-за туч во всей предвечерней красе, хребет Артура вновь накрыло непроницаемой пеленой тумана.
- Поэтому я и сказал тебе – не бери палатку. В этих краях дождит почаще, чем в Окленде. Разумнее спать в автобусе, иначе – промокнешь, как самый паршивый пёс, - поучал Аллан, за варкой макарон, - Красота: своя крыша, никого над душой, примусок и природа! Благодать!
- Да, как приятно остановиться на ночлег у самого начала первозданного леса!
- Поди ещё воды принеси, Мило. Сразу согреем побольше, чтобы посуду помыть.
- Хорошо, принесу.
- Давай поживее. Речка рядом.
    Когда Мило спускался к ручью, ему послышались чьи-то шаги. «Странно, вроде бы он должен за варкой следить – примус часто барахлит... Может приспичило ему? А столь крупных зверей, которые могли бы так шагать, тут нет...» - подумал Схотен. Шаги затихли. «Иль померещилось?» Мило зачерпнул ведро воды из чистейшей горной речки и направился к автобусу. Фан Схотена не отпускало ощущения присутствия кого-то постороннего, будто кто-то следит за ним. Вдруг из-за автобуса выглянула чёрная тень и шагнула к Схотену:
- Здорово, приятель, - прозвучал сиплый приглушённый голос, - Как поживаешь?
- Пре-екрасно... – протянул Мило, напрягаясь: «Какого дьявола в таком романтичном месте ошиваются какие-то сомнительные личности?»
- Сыро тут. Пригласил бы в автобус-то... – склонилась к нему давно не бритая физиономия, дыхнув крепким перегаром.
- Заходите..., - Мило отворил дверь, - У нас гость, Аллан.
- Привет, парнишка, - бросил Дину вошедший коренастый человек неопределённого возраста с обрюзгшим лицом и отечными глазами.
- Вечер добрый, если он добрый, - настороженно посмотрел на непрошенного гостя Дин.
- Чем тут занимаемся? – спросил гость уже более развязанным тоном, грузно плюхнувшись на сидение.
- Ужин готовим, как видите, - сухо ответил Аллан.
- Откуда сами?
- Из краёв далёких, сэр, - уже с нотками раздражения отозвался Аллан.
- Оно и слышно. У приятеля твоего выговор не нашинский.
    Мило стало трудно следовать за мыслью гостя, говорившего явно на каком-то диалекте, да к тому же – невнятно. Он отключился. Аллан неохотно извлёк откуда-то третью тарелку и положил в неё поджаренных с фаршем макарон для мужика.
- Да ты не стесняйся, сынок, сыпь побольше, - закивал довольный бродяга.
- Самим маловато будет, - Аллан остановил его попытку накренить побольше сковороду злым тоном и резко отвёл её в сторону.
- Жадность она человека не красит, парнишка. В лесу люди должны помогать друг другу, так-то. Учись, покуда жив.
- Ладно, слыхал я таких. Не надо мне тут свои поучения мне в ... совать.
- Да у тя, парень, язык длинный, погляжу...
    Бродяга прекратил расспросы и углубился в поглощение порции «спагетти болоньеза». Отхлебнув чая, он огляделся и, неожиданно подошёл к клетке и ловушкам, покоящимся в углу:
- Стало быть, браконьерствуем?
- Ловля поссумов в нашей стране – святая обязанность каждого гражданина, - небрежно бросил Аллан сквозь зубы, не поворачиваясь к говорящему, к которому он оказался боком.
- Поссумов ловить вздумали?
- Да, а что? Кто-то против?
- Только не в моих угодьях, щенок!
    Не успел Мило оглянуться и вслушаться в слова, которые уже говорились явно в состоянии ярости, перед его боковым зрением возникло искажённое от боли лицо напарника. Изо рта Аллана доносился сдавленный хрип, дыхание становилось прерывистым. Бродяга заломил его тонкую шею огромной ручищей назад, оттянув голову за волосы, о второй пятернёй сдавил горло Дина. Взгляд Мило застыл и движения его сковало.
- А теперь объясни своему иностранцу, что я тебе говорю, ... ублюдок, - проговорил запоздалый посетитель, сверля Мило злобным взглядом, - Сейчас уже поздно – шею себе на такой дороге свернёте. Но, с рассветом, чтобы духу вашего здесь не было, понял?
    Тут Мило собрался духом, схватил увесистый табурет на металлических ножках и замахнулся на гостя:
- Отпусти его, говорю тебе! Башку расшибу!
- Прежде, чем до меня дотянешься, его нежное горлышко будет порвано, щенок. Брось табуретку, тупица!
- Брось! – прохрипел побледневший Аллан.
    Мужик надавил на его горло ещё сильнее, а потом резко стукнул лицом о стол и тут же выхватил из обеих рук Мило его «оружие» одной рукой с такой силой, что Мило не мог ничего поделать. В следующий миг бродяга нагнулся к Мило, перехватил его поперёк туловища и оторвал от пола. Слишком длинный Мило имел центр тяжести намного выше коренастого мужика, полностью потеряв равновесие, он оказался распластанным на полу. Тяжёлый грязный башмак бродяги оказался на груди Мило, скользнув к горлу. Аллана в тот момент рвало от только что чрезмерно набитого желудка и последующей встряски. Он не мог ничем помочь напарнику. Дин явно перебрал с «макаронами по-флотски», в стремлении к тому, чтобы непрошенному гостю досталось поменьше. Жёсткая подошва упёрлась Мило в кадык и стала душить его. Одна рука его была придавлена перевёрнутым табуретом к полу, другая оставалась беспомощной, застряв под скамьёй, к которой его тело было прижато с большой силой.
- Башку твою размажу! Стало быть, договорились: завтра от вас здесь и след остынет. А ваши ловушки я реквизирую, как сделал бы любой себя уважающий егерь. Нам платят за поссумов такие деньжата, что ни с какими ... ублюдками я их делить не собираюсь!
- Да только давно уже, куда следует, ни единого зверя не продали, - отплёвываясь заговорил Аллан, - Со всей страны уже месяц, как никто ничего не поймал. Не охотники вы – дерьмо!
- Ты у мя поговори ещё, паря... Маво кулака ещё не нюхал, мать твою! Это цветочки были. Завтра к восьми утра загляну сюда, проверю: останетесь тут – порешу на месте!
    Схватив в охапку снаряжение, мужик вышел из автобуса.
- Совсем озверели тут, скоты, - говорил Дин, икая, отплёвываясь и отхаркиваясь, - клок моих и так редковатых волос, пёс, вырвал!
- Мне чуть гортань не расплющил, - Мило душил кашель, - Крутой народ у вас тут, посмотрю.
- Лесовики бывают такие. Особенно, те, что на игле, алкаши, они готовы из кожи вылезти – поссумий мех сдать и гроши выручить. А тут, за поимку, такие лавы сулят! Потом, конечно, всё сразу спускают – в Квинстаун на рулетку, по кабакам, бабам... Это Лас-Вегас местный. Ты, полагаю, не всё просекал о чём говорил этот урод?
- Почти ничего... Это диалект?
- Вроде того. Не расстраивайся. Его бы и северяне не поняли, не то, что голландцы. А мои родители почти из одной деревни с ним, тоже южане. От того и сумел я его осадить.
- Надо бы дверь на ключ...
- Ладно, потом. Сперва я помою за собой пол, наблевал тут... Не вернётся он, не бойся. Знает, что напугал, что уедем с утра. Да и ловить нам уже нечем...
- Снарягу купить не так трудно, полагаю. Ну, а шеф всё это оплатить должен.
- Ещё бы! Чуть жизни не лишились! – зло процедил Аллан, - Купим и уедем подальше, но не в такой глухой район, а туда, где туристов побольше. Там и таких бродяг не должно быть.

К обеду они уже миновали Озера Нельсона и остановились под Мёрчисоном попить горячего кофе в живописном месте с видом на реку Буллер и настоящий пышный лес на другом берегу. Прекрасный древовидный папоротник покачивался на берегу. Стены ресторанчика были увешены странными фантазиями местных примитивистов на тему строительства горной дороги через леса. Воспевание мощи бульдозеров было Мило отнюдь не по душе – не его романтика. В запаянном стакане с формалином, или спиртом на стойке бара красовалось ужасающего вида крупное насекомое, вроде саранчи, с чудовищным яйцекладом. Поскольку посетители, далёкие от биологии, воспринимали бы такой яйцеклад не иначе, как страшное «жало», местный шутник написал на стакане как бы название насекомого – «Песчаная муха». Мило прекрасно знал этих докучливых крошечных чёрных мушек, заменяющих в Новой Зеландии комаров, и посмеялся. После кофе они тут же перекусили в автобусе запасами из супермаркета. К вечеру они прибыли в весьма туристическое местечко Пунакаики, что возле пресловутых Панкейк-рокс (Блиных Скал). Последний участок вдоль Западного побережья поразил Мило своим величием, торжеством первозданной мощи природы, подпорченным, правда, дорогой. С одной стороны дороги высились обрывы серо-бурых скал и склоны, покрытые самым пышным лесом, который ему приходилось видеть – буйством растительного мира - сочетанием пальм, папоротников и буков. С другой стороны ревел прибой открытого океана, обрушивающийся на весьма причудливые слоистые скалы.
- А чему тут удивляться, - как всегда ворчливо отвечал Аллан, - на Западном – самый влажный климат планеты – до 15 тысяч миллиметров в год проливается! Национальный парк Парароа. Патагонский берег меркнет!
- Да... Не зря они – «дождевые леса умеренного пояса»... На границе США и Канады ещё подобная флора имеется. И всё вокруг Пацифики.
- Пошли скорее на Панкейк взглянем – стоящее зрелище. Скоро темно будет, а завтра весь день – дождь, - сказал Аллан, выскакивая из автобуса.
    Они прошли через вход с указателем «Пункт Доломитов» и оказались среди зарослей приземистого буша – юккоподобных растений с высокими, почерневшими прошлогодними и свежими соцветиями. Подойти к перилам над обрывом с видом на море и знаменитые скалы оказалось не таким простым делом: вместе с ними подъехал огромный автобус с китайской группой, и галдящие туристы заполонили всю тропу. Пришлось протискиваться и с трудом находить ракурс для фото, поскольку заходящее солнце изрядно слепило. Причудливость слоистых доломитовых скал поражала воображение. Рёв прибоя глубоко внизу под скальными обрывами и полузамкнутый провал, в котором металась осатаневшая от ярости пенистая волна.
- К своим китайцам я отношусь вполне терпимо, их ещё в колониальные времена завезли, но этих, настоящих, терпеть не могу, - ворчал Аллан, таща Мило за куртку, - Ну, хватит пялиться. Посмотрел – будет. Всё, пойдём в «Таверню Пунакаики». После вчерашнего ещё мне требуется немалая доза пива, чёрт возьми. А тут – весь день опять за рулём. Идём, всё равно ничего путного уже не снимешь – почти темно.

Скромное здание приземистой придорожной таверны украшало нехитрое изваяние пары коней, впряжённых в телегу с бочками. Хозяин – пожилой бородач, видимо – с женой, разливали пиво или чего покрепче, выдавали бутылки. Стоял приглушённый гул голосов и лились ненавязчивые звуки старого доброго кантри-рока. На стене висело множество презанятных фотографий времён первых поселенцев, а потолок был бесхитростно обклеен банкнотами самых разных стран. Евро и зелёные баксы не раз повторялись для наполненности. В стороне висел плакат с фотографией эдакого настоящего ковбоя и надписью «Как стать настоящим южным человеком». Внизу следовали шутливые рекомендации, типа: «Здесь вы найдёте советы о манере питья, ношения одежды, речи, вождения и мышления Южного человека». Мило рассеянно пробежал по долгому списку и отметил, что Южный, то есть – настоящий киви должен проявлять интерес к рэгби.
- Не то читаешь, - вставил своё слово Аллан, - Смотри сюда: «Он никогда не оставляет в своей кружке остаток пива». Вот это – круто!
    Напарники уселись со своим пивом за стол. Соседи за спиной Аллана употребляли нечто покрепче, чем пиво и потому их речи становились всё громче.
- Тс-с! – вдруг поднёс к губам палец Дин, - Они о поссумах...
    Мило покосился на соседей и навострил ухо.
- И вот, Харви, представь себе, что с того самого дня мы с Биллом не поймали ни единого зверя! Они словно разом все свои привычки поменяли. Хитрей, что-ли, стали. Ума не приложу.
- А какое бабло за одного поссума дают в Окленде – сказка! Это что же за напасть такая? Как платить по-людски стали, так зверей будто и не бывало.
- Что ты мне будешь говорить. Да нас с Биллом какой-то профессор-янки лично туда приглашал и сказочные деньжищи сулил. Задаток дал! Обещали ему. Неудобно даже за нашу репутацию первых охотников...
- Не горюй, Джерри, всё ещё образуется. Не вымерли же те самые семьдесят миллионов. Коль бы разом подохли – так вонища бы  была та ещё.
- Тебе всё шутки, Шаттлуорс, а нам каково? Наш десятилетний опыт не помогает, - он перешёл на шёпот, - Даже Чак Барнетт из Рифтона ничего поймать не может!
- Как? И бедный Чарли?
- А посмотри на Билли! Да его не узнать бедного. Две недели в запое.
- Ну, и – свинья. Нельзя же так. Мало ли что в жизни бывает. Ты бросай это безобразие, Билли, рожа твоя пьяная. Слышь меня, скотина такая?
- Я всё слышу, Харви, мать твою, всё понимаю... – промычал последний нечленораздельно и разразился грязной руганью.
- Мы и по Фоксу ходили и по Буллоку, по Порорари – всюду одна картина. На Парароа уж рукой махнули и дальше собираемся. Сидеть нельзя. Так, теперь - это грязное животное, - он пнул Билли ботинком в голень и тот замычал, - не в состоянии... Из капканов приманку сжирают и не ловятся. На мушку не поймаешь больше. А егеря говорят, что к их отравленным приманкам уж больше месяца никто не прикасается. Если сжирают, то – голодные крысы, но не поссумы. Чудеса...
    Не совсем трезвый после второй кружки ядрёного тёмного пива Аллан вышел в сад из противоположной двери и смачно сплюнул прямо в пруд с золотыми рыбками.
- Дерьмо-дело, - сказал он сам себе.
    Он уже собирался было помочиться прямо в чистый пруд, но Мило вовремя заметил его, ковыряющимся в гульфике, в неположенном месте и увёл от скандала.
- Ты понимаешь, Схотен, что если эти матёрые трапперы ни хрена поймать не способны, чего же от нас ожидать? – раскричался Дин.
- Да, понимаю, но тем не менее, тебе следует посетить заведение за этой дверью, а не испражняться в симпатичный пруд на голову миловидным рыбам.
После этого Аллан выпил ещё пивца. Перед сном Мило настоял на том, чтобы пьяный приятель пошёл поесть сваренный им суп с омлетом и они побежали от автобуса назад в кухню кемпинга под дождём. Мило старался использовать оплаченный, за возможность спасть в своём автобусе, газ общественной кухни, а не свой изношенный примус. На кухне царило явное засилье немецких девиц-туристок, галдёж и хохот. Вяло поклевав еду, Аллан вдруг вскочил, грязно выругался в адрес девчонок и, хлопнув дверью, вышел вон. Мило пришлось приносить извинения, мол, друг его нетрезв и болен. Вернувшись в автобус, Мило открыл все окна с одной стороны, чтобы спящий Дин протрезвел к утру. Затем он тщательно, как всегда, почистил зубы, памятуя о неимоверной дороговизне дантистов. Сон под рёв океана, находящегося всего в тридцати метрах, шум дождя по тонкой крыше, а главное – доносящееся хихканье тех же девок, оказавшихся по соседству, никак не шёл. Мило вышел постоять под дождём и, промокнув, свернулся от холода калачиком и заснул скорее.

Утром, в Греймусе, Аллан свернул с Побережья на восток.
- Ты же собирался во Фьордленд. Думаешь, что так короче будет? – спросил Мило, изучающий карту.
- Короче, не короче – значения не имеет. Если уж я выбрался в эти края, не могу не посетить своё любимое место.
- А там что – нет поссумов?
- Откуда им там быть. Там и лес не растёт. Высоко и холодно.
- Красиво, наверное.
- Увидишь. Любитель природы. Эстет вонючий. Вечером будем под Аораки-виллидж. Маунт-Кук, то бишь. Слышал о таком?
- Конечно. Вершина стоящая.
- Вот и я о том же.
    Когда они остановились у шлагбаума перед железной дорогой, Мило заметил, что какая-то серовато-зелёная птица с бесцеремонным усердием ковыряется в шине впереди стоящего автомобиля. Поначалу Мило рассеянно скользнул по птице взглядом, но присмотрелся и воскликнул:
- Смотри, там кеа!
    Фан Схотен тут же схватился за фотоаппарат, но было уже поздно - он успел увидеть удивительного попугая лишь в полёте, во всей красе зелёно-красного оперения подкрыльев.
- А ты уловил, что этот странный попугай искал в складках колеса засевшие остатки давленных поссумов? – спросил Аллан, - Они могут и у овец из спины вырывать куски мяса! И из твоей тоже. Их клюв – что клещи. Но похоже, что нынче эта птица была разочарована от того сразу и улетела. Мяса-то не оказалось...
- В любом случае был очень рад его увидеть до еще так близко!
- Подумаешь – кеа. Эка невидаль. Ты бы попробовал увидеть бескрылого попугая какапо – слабо будет. В двух точках они сохранились: под пиком Митра, в висячей долине, попробуй ещё заберись туда, и на острове Стюарт - в глуши.
    «Сегодня счастливый день. Великий в моей жизни» - написал Мило в тот вечер отцу – «Я видел кеа и ошибки тут быть не может! Ты бы тоже, думаю, был рад лицезреть его на природе. Увы, каури в этих местах не растут».
    Вскоре проехали Перевал Артур с прекрасным видом на горные цепи в солнечную погоду, но всё плотно затянуло тучами.
- Если завтра утром не рассосётся, придётся нам дожидаться воссияния Кука, - ворчал Аллан Джейсон Дин по прозвищу Мрачный Малый.
- Ворчи, не ворчи – не поможет, - усмехнулся Мило.
- Ты много разговаривать стал, деятель. Накаркаешь.
    После скучного ровного участка восточной половины острова, под посёлком Джералдайн, Мило заметил у самой дороги великолепную секвойю и потребовал остановиться.
- Ладно уж, Ван Гог вшивый, любуйся, - нехотя затормозил Аллан, - Может ещё рисовать начнёшь? Маслом живописать?
- Да столь объёмных веллингтоний в Европе и не видывал! – восторгался Мило, размахивая фотоаппаратом, - Видно тут климат получше.
- Это дерево растёт тут с самого начала века, то бишь – прошлого века, - раздался вдруг рядом надтреснутый голос человека в летах.
    Оба парня повернулись к незаметно подошедшей сзади старушке.
- А Вы не помните, когда её посадили точнее?
- Ну что Вы, молодой человек, неужели я по-Вашему столь древняя. Посадили ещё до 1900 года, скорее всего.
- Интересно! Быстро объём набирает. Метра три с лишним в диаметре. Всего Вам доброго.
- И вам...
    Когда они ехали вдоль вытянутого вдоль долины озера ледникового происхождения, Мило посмотрел на карту и глубокомысленно прочитал:
- Озеро Пукаки.
- Да что ты говоришь! Вот угадал! Узнал, поди! Была бы погода, уже бы Куком отсюда любовались, но ты, мерзавец, накаркал – не увидишь теперь.
- Утром рассосётся.
- Заночуем в этом кемпинге, - Аллан кивнул в сторону приближающихся строений на берегу озера,  – подешевле выйдет, чем там, в Аораки. А туда доехать – полчаса остаётся. Потом прогуляемся часа два до Кука и –назад, за дело. Фу, устал я за рулём. Не все тут такие бездельники – картографы и дармоеды долбанные. Оставь карту в покое, поганец!
- Не ори, хам.
- Я тебе покажу - хам, дай только руль отпустить! Думаешь – такой длинный, что не дотянусь до челюсти твоей?
- И чего ты злой такой – не пойму.
- А пошёл ты. Жизнь такая. Зол...
- Чем тебе жизнь плоха: получаешь много, больше среднего в твои годы? На автобусе нахаляву катаешься...
- А то, что девки, сучки эти, на меня не смотрят, вот и зол. Не твоё дело собачье.
- Думаешь на меня, что-ли, смотрят?
- Ты хотя бы длинный...
- Зато тощий не меньше тебя.
- Моника, вон, глазки строит...
- А кому эта не строит? При этом Моника из благополучной семьи... Это ли не признак разложения в обществе?
- Тоже верно... Говорят и её сестрёнка, Черил, тоже такая же. Учится в универе пока ещё. У нас на факультете есть одна Шэлин Мёрфи, вроде Моники. Так вот, всем на курсе дала, мне одному – нет. Вот так и живу. Ростом не вышел и всё тут. А ты – злой, злой...
- Глупости всё это, Дин. Фоззи, вон, утверждает, что у древних германцев познать женщину до двадцати лет отроду считалось позором.
- А пошёл ты со своим Фоззи Морицем, брехуном.

Утром распогодилось и, через сорок минут после завтрака, напарники были в туристическом посёлке под пиком Кука, сиявшем во всей своей красе над Аораки-виллидж с весьма шикарной гостиницей «Эрмитаж» довольно странной архитектуры.
- Отсюда Кук – ещё и не Кук вовсе, - улыбнулся Аллан на удивление приятно, - Надо к нему ближе подойти.
    Он повёл Мило по торной тропе мимо маленького озера под ледником Мюллера, а после второго висячего моста, когда Кук вновь возник в поле зрения, сказал:
- А теперь вершина гораздо ближе. Присмотрись к леднику на ней. Ничего не замечаешь?
- Красиво... Всего-навсего три с половиной тысячи, а выглядит словно Гималаи!
- Не три с половиной, а почти четыре. Видишь?
- А что надо видеть?
- Ну и лох! Я спрашиваю: ничего особенного не видишь?
- Пока нет.
- Чёрт с тобой, с лохом. Здесь, конечно, надо вечером быть, тогда лучше видно, но и сейчас можно огромное Лицо разглядеть, если присмотреться. Печальную маску...
    Когда они подошли к озеру под ледником Хукер, угол падения солнца изменился и Мило отчётливо разглядел огромную маску скорбного Арлекина под чудовищным головным убором фараона. Это зрелище настолько заворожило, околдовало его, что он уже не слышал очередные злопыхания Аллана, который начал торопить его возвращаться. Пик сиял всеми своими льдами и пик манил... «Почему я не альпинист?» - впервые подумал Мило.

9.

Дальше они долго ехали в молчании, каждый по-своему переживая увиденное. Уже за озером, после рыбоводческого предприятия под Твизелом, Аллан обнаружил, что бензин на исходе, а заправок вскоре не ожидается. Он начал изрыгать проклятья, но и это почему-то не помогало.
- До Оморамы не дотянем – кончится, - заявил Аллан, глядя на карту, - раньше и не предвидится. Конечно, есть люди добрые, кто оставновит и отольёт, но таких можно долго ждать. Лучше свернём здесь к озеру Охау. Там – лыжная база, может и горючее найдётся.
- А, если там нет? Там машин ещё меньше – тупик, сейчас там уже слишком много снега, наверное, и никто туда не ездит...
- Нет, так жить там будем. Надоел, зануда! – Аллан резко надавил на газ и влетел на узкое ответвление к северо-западу, - Не такое видали!
    На последнем повороте с открывшимся видом на озеро Охау, автобус чихнул и остановился.
- Дерьмо! – заорал Аллан, стуча кулаками по рулю, - Хоть бы до воды доплестись!
- Погоди, - сказал Мило и, выйдя из автобуса, подобрал пару камней и подложил сзади под колёса, - А теперь попробуй завести ещё раз и рвануть до конца подъёма – метров десять осталось. Дальше – дотолкаем к самому озеру.
- Гениально! – обрадовался Дин.
    Им удалось сделать последний рывок, ну а катить вручную под гору было делом нехитрым, хотя раз чуть было не свернули под откос. Оказавшись в пяти метров от низкого берега, Аллан поставил машину на ручной тормоз.
- Теперь вода рядом, не сдохнем, - сказал он облегчённо, - Пошли искупаемся. Не хочешь? Кто тут из нас двоих мерзляк получается? Плавок нет? Да кто тут тебя увидит? Или у вас там нудистских пляжей нет? Лентяй!
- Лучше поберечь энергию в такой холод. Ведь жратвы почти не осталось, - разумно заметил фан Схотен, - Чему ты радуешься? Скоро задумаешься, а где тут ближайший магазин и сколько до него миль.
- Зануда, - презрительно бросил Аллан, скинул с себя все шмотки и бросился в обжигающе-ледяную воду предгорного озера.
    Вечером выдача продуктов была уже строго регламентирована занудой-Мило, а ещё через день их окликнул мужчина, из притормозившего неподалёку старенького джипа-«судзуки»:
- Эй, ребята, я тут второй раз проезжаю и вас вижу. Всё ли у вас в порядке?
    Облик этого бородача с длинными, развивающими на ветру волосами, с поношенным джинсовом костюмом, показался Мило смутно знакомым и он пошёл к нему навстречу, чтобы получше разглядеть и не кричать.
- У нас тут бензин кончился, вот и кукуем, - сказал Схотен.
- Может поможем вам чем. У меня у самого горючее на исходе, да и на солярке я. А еда-то осталась?
- Есть ещё немного...
- Мы тут неподалёку. Оголодаете – заходите. По дороге дальше прямо километров пять,  а потом, по малозаметной колее прямо к берегу. Там роща. Жильё наше в ней и не заметно сразу. Заходите.
    Тут Мило осенило, где он встречал этого добродушного человека: «Это же мистер Грэхэм, активист борьбы за радиоактивную девственность!»
- А я Вас узнал, - Мило подошёл к нему поближе, улыбаясь.
- Честно говоря, не припоминаю. Передо мной столько лиц иной раз мелькает – не упомнишь, - улыбнулся в ответ Стенли Грэхэм, - Может и виделись где...
- Я из Ваших рук датчик получил. Ещё до зимы, в Окленде.
- А, очень хорошо... Не помог датчик тот?
- Увы, нет... не нашёл я...
- Ладно, заходите к нам, рады будем. Мне пора.
- Спасибо, непременно будем!
    Ночью Мило привиделось, что Ледяной Лик горы Кука заговорил с ним, скинув с себя вековую спячку, зашевелил со скрежетом ледяными губами. Но о чём именно поведал ему Лик, Мило утром никак не мог вспомнить и даже расстроился.
 

Аллан долго хорохорился, упрямо заявляя, что «не такое видал» и, что «с голода не опухнет»,  но на следующий день после полудня, оба единодушно отправились в гости к соседям, заперев свой микроавтобус. После долгих пяти километров по пустынной дороги со скверным асфальтом среди зеленеющей молодой травы, недавно пробившейся из-под снега, они увидели не слишком заметное ответвление, в виде малоупотребляемой колеи, ведущее к густой сосновой роще. И не верилось, что основная дорога ведёт далее к лыжной базе и, что там бывает много народа. К большому разочарованию Мило та роща была отнюдь не остатком первичного леса. Но, сквозь густую чащу не было заметно ни единого строения.
- Верно ты не так понял – это не тот поворот. Нет там никого.
- Вон, смотри – колея огибает лесок и там, кажется, виднеется машина.
    Вскоре они вышли к стоянке с одиноким «судзуки», от которой торная тропа завела их вглубь рощи. Сначала они увидели табличку с покосившейся надписью «Посёлок на Озере». Потом неожиданно возник милый деревянный, словно сказочный, домик. Они стучали, кричали, но никто не открывал. Когда они уже собрались было назад, дверь резко распахнулась и за ней появилась тощая фигура, укутанная в одеяло:
- Вам кого, люди?
- Мы - знакомые Стенли Грэхэма, - промямлил Мило заплетающимся языком.
- Заходите, он сейчас придёт. Они все на озере – время водных процедур, а я скверно себя чувствую, вот и вздремнул... – человек поправил толстые стекла очков на повисшем носу.
    Обстановка одинокого жилища несколько разочаровала после его романтичного и уютного внешнего облика: в доме царил хаос и было весьма грязно. Всё было навалено кучами в полнейшем беспорядке, хотя места оказалось неожиданно много: дом выглядел на первый взгляд мельче, чем был на самом деле. Стопки книг чередовались со кипами стираного, но не глаженного нижнего белья, скомканной верхней одеждой, гитарами, банджо, обрывками исписанных тетрадей. Но одна верхняя полка особенно приковала взгляд Мило. Там стояли бюсты «великих», выполненные из разных материалов. Бороду Маркса Схотен узнал сходу, но кем были некий скуластый монголоид (не Чингиз-хан ли?) и кудрявый тип с саркастической улыбочкой на извитых губах? Облик их смутно напоминал кого-то из не столь отдалённой истории. Но самое странное, что тут же, в углу стояла голова Будды, висела икона с ликом Богоматери, а на противоположной стене – лик Христа, распятие и скверно намалёванный синий Шива на глянцевой бумаге с иероглифами.
- Это частный дом мистера Грэхэма? – удивился Мило.
- Ну что ты, парень, - ответил тощий закутанный человек не менее сорока пяти лет с редеющими длинными рыжими волосами и старыми очками на печальном носу, - разве же так живут семьями - в таком бардаке? Это у нас коммуна. «Посёлок на Озере» называется.
- Очень интересно, - оживился Аллан, - А как вы выживаете, позвольте спросить? Натуральным хозяйством?
- Мы выращиваем немало овощей, фруктов, ягод. Картошка у нас есть. Но без основных продуктов – зерновых, гороха, молочных этого маловато. Приходится ездить за покупками...
- Так, вы зарабатываете продажей ягод?
- Что ты, парень, откуда столько ягод? – засмеялся человек, - Нам бы лишь где денег раздобыть на хлеб с кашей с молочком и – никаких проблем дальше – живём себе. Ну а Стенли наш всех и спасает своей энергией: он – активист природоохранных обществ, им помогает, ну и приплачивают ему иной раз. На нём и его тачке все держимся.
- А сколько у вас человек? – спросил Мило.
- Человек семь наберётся. Из тех, кто более-менее постоянно с нами. Есть ещё и приходящие. У каждого есть своя комнатушка тут. Мирно живём. Мы себя зовём «Островом свободных робинзонов», или «Приютом робинзонов». Хорошо тут у нас... Тихо. Вот, не повезло мне - рак подозревают. Но не хочу по врачам я. Здесь тихо пусть и закопают...
- Сейчас же вылечивают иной раз... - напрягся Мило до покраснения.
- Вот именно, что - иной... Одна боль и деньги. Откуда их взять?
- Да... – протянул Мило.
- Не будем о грустном – вы же наши гости. Надо бы мне еду подогреть.
- Не беспокойтесь из-за нас, пожалуйста! – смутился фан Схотен.
- Скоро холодные ванны у них завершатся, придут голодные. Не только для вас, не волнуйтесь.
- Хорошо... Мы можем чем помочь? – спросил Аллан.
- Конечно. Салат порезать, к примеру.
    Больной усталый человек вручил им по морковке и половинку качана капусты, а также непонятные листья со словами:
- Вот и режьте себе на радость. Только не солите. Не все у нас тут соль употребляют. Сами посолят, кому надо. Масло можно подлить, подсолнечное. На оливковое у нас деньжат не хватает.
- А рыбу в озере ловите? – поинтересовался Аллан.
- Немного – да. Только некоторые у нас тут полные вегетарианцы. Охота на птиц у нас и вовсе под запретом. Так уж договорились. Яйца ещё некоторые едят, что из магазина, рыбу иной раз, но птицу, зверя – никто.
- Так, это из соображений гуманности, или – здоровья? – спросил Дин.
- Кто как... Есть у нас тут и буддисты, и индуисты, а одна себя джайнисткой мнит. Ну, а они-то ничего животного происхождения в рот не возьмут, джайнисты. Только не верю я в истинность её постижения джайнизма. Ведь учение сие от инородцев сокрыто. О нём и не прочитаешь на иностранных языках толком.
- А с отоплением у вас тут как? – продолжал сыпать практичными вопросами Дин.
- Топим дровами. Конечно никогда дерево не рубим. Даже больное. Только совсем отмершие коряги подбираем. Дров маловато, но на самый холодный месяц хватает. Готовим горячей пищи не много. Все тут сыроедение практикуют.
- А компьютерами пользуетесь? Не вижу нигде...
- Нет. Не по причине предрассудков, табу. Просто электричество дорого слишком. Хватает нам на оплату по одной лампочке в каждой комнате – не больше. Телефоны подзаряжать – самая большая роскошь, что себе позволяем. Да и не всем они тут нужны. Стенли разве что... Ну, а без света совсем тоже нельзя.
- Занятная у вас тут жизнь. Завидую по-своему, - улыбнулся Аллан.
- А мне все ограничения по боку. Мне итак хорошо. Мы, ирландцы, люди маленькие. Всегда так было.
- А-а...
- А вы - студенты, стало быть?
- Не совсем уже... – замялся Мило.
- Аспирант он, а я студент пока, - ответил Дин.
- А вот и они идут.

Раздались шаги и нестройное пение «Земляничной поляны» «Битлз» на разные голоса. В комнату вошли человек шесть-семь самого разнящегося вида, пола и возраста. Некоторые из вошедших диковато косились на гостей и не пытались их приветствовать в ответ. Резкую противоположность таким составил знакомый Схотена, протянувший тут же руку Аллану, со словами:
- Стенли Грэхэм, можно просто – Стэн.
    Им обоим приветливо протянула руку и неброская, сухощавая, задумчивая женщина с прямыми светлыми волосами, заплетёнными в косу, украшенную полевыми цветами. Она представилась, как Рэйчел Сазерлэнд. Её примеру последовала и молодая, в соку, прыщавая рыжая девица Аманда с блажными, хаотично вращающимися, рыжеватыми же, глазами. Прочие же – два молодых совсем парня, надутый толстяк и ещё какая-то дама в летах поспешили разойтись по своим углам словно никаких гостей в их жилище и не было. На попытку приветствия со стороны Мило ответа от них и вовсе не последовало.
- Не обращайте внимание, молодые люди, - прокомментировал Стенли, - у нас тут немало причуд и полная свобода во всём. Они ещё поговорят с вами за едой. Трапезы у нас, как правило, общие для сплочения коллектива. А народ у нас вечно голодный бродит. Никуда они не денутся. Сейчас время обеда, не смущайтесь и присоединяйтесь к нам.
- А я их тут уже припахал, - сказал худой человек в одеяле.
- Ну ты – в своём репертуаре, Бренден.
- В такой коммуне, как у нас, так и должно быть, Стэн, - улыбнулся нездоровый человек.
- Пожалуй, что ты прав, О’Мэйли. Созывай народ.
    Ирландец шагнул к подвешенному в углу бронзовому судовому колоколу и комнату огласил нарастающий гул. Как по мановению волшебной палочки люди спускались со второго этажа и чинно становились со своей миской в очередь за порцией салата, политого кислым молоком, куском хлеба с сыром и картошкой с сардинкой в масле из банки. Личная посуда была у каждого своя и весьма живописная – от нехитрых пластиковых тарелочек до глубоких, выдолбленных из добротного дерева мисок, типа африканских. Но порция от размера миски никак не зависела. Расселись на длинных скамьях вдоль приземистого грубого стола без скатерти и клеёнки, а кому не хватило места – развалились в засаленных старых креслах.
- Нынче Шон-Мари побил мой рекорд. Просидел в озере минут двадцать, - с одобрением в тоне сказал Стенли, почёсывая неряшливую бороду.
- Да, он – ирландец. Что с него взять. Его холод не берёт, - засмеялся один из молодых парней, подтолкнув длинного и плотного розового приятеля локтем.
- Что, Макферсон, не замёрз? – спросил Бренден.
- А чо яму замерзать – вон какой розовый сидит, как огурчик, - расхохотался тот же разбитной тощий парень, но вдруг осунулся, стих и что-то зашептал себе под нос.
    Предмет обсуждений невозмутимо уплетал за обе щеки, будто речь шла не о нём. «Если кто-либо захотел бы выбрать себе фотомодель для пасхальных, или рождественских открыток с мальчиком ангельского вида, то этот Шон бы вполне подошёл. Несмотря на то, что он уже явный переросток: выражение личика так и осталось невинно-ангельским» - хихикнул про себя Мило. Ему показалось, что он слышит из уст Шона и разбитного слова «Харе Кришна».
- Мэлкем, Шон, не читайте мантры с набитым ртом, - строгим тоном сказала им упитанная дама в летах.
- Да, ты права, прости... – совсем смутился, показавшийся поначалу разбитным, парень.
- Присилла, ты же у нас джайнистка, - со смешком проговорил Стенли, - Откуда тебе знать, подобает ли кришнаиту читать мантру только с пустым ртом?
- Ты мне уже надоел сегодня, Стэн. Отстань.
    Мило заметил, что в миске кругленькой дамы нет рыбы: «Никогда ещё не встречал живого джайниста! По её виду и в голову не придёт. Такую встретишь через день на улице – не узнаешь».
- Вкусно, спасибо нашим гостям, приложившим руку, - вдруг нарушил, воцарившуюся было тишину, молчавший до того весьма упитанный мужчина, который ел меньше всех.
    При этих словах он сложил ладони над головой и поклонился в сторону гостей.
- Не удивляйтесь этому жесту благодарности и уважения, наш Сэсл проповедует свою, синтетическую веру, - вставил Стенли.
- Не вижу ничего дурного в объединении религий и заимствования из них лучшего, - тихо отозвался толстяк недовольным тоном, - Я и не просил тебя, Стэн, комментировать.
- В одном дурацком буклете для туристов, попавшемся мне на днях совершенно случайно, - заговорила Присилла, - оказалась написана какая-то ахинея о том, что Таупо – крупнейшее из озёр южного полушария. Это же каким идиотом надо быть, чтобы так позорить нас, киви. Если уж не вышли мы размером озёр – смолчи, напиши, что по толщине деревьев мы почти на первом месте.
- По влажности лесов уж точно, - вставил Аллан.
    Откуда-то возникшая, прозрачной тенью, светлая тощая луноликая девица уселась посреди комнаты на пол и принялась дорисовывать начатую раньше панораму озера в чудных, не соответствующих истине, тонах.
- Ты опять голодаешь, Эйлин? – спросил деву Стенли, - Скоро – глядишь – в воздухе растворишься. Превратишься в эфирное тело.
- Наша Эйлин глубоко уверена, что она – художница от Бога, - вздохнул Бренден.
- Когда-то Пикассо признался, что он сам может подделать Пикассо, - рассмеялась вдруг Рэйчел, - Он даже хвалился, что лучше всех в мире подделывает Пикассо. Иной же раз, он заявлял, что всё, что он написал есть сущее дерьмо. Юродствовал и кокетничал одновременно.
    Мило пристально посмотрел на говорившую и встретился с ней глазами. От неё исходило какое-то особое очарование, доселе неведомое фан Схотену, и непостижимое. Мило быстро отвёл взгляд и, скорее всего, покраснел.
- По-моему, - вставил Стэн, - живопись уже почти столетие, как зашла в тупик и выкарабкаться из него никак не может. Похоже, что и не дано. Столетие, это я, конечно, лишнего хватил, но полвека – уж точно.
- Значит, после Дали с Магритом уже никого не признаёшь, если говорить о середине прошлого века? – Рэйчел возвела на Грэхэма свой неповторимый прозрачно-чистый взгляд, но, казалось, что она способны читать мысли, вроде того самого Маниту.
- Можно сказать и так...
- Нынешние философы склонны утверждать, что модерн в целом уже исчерпан и места для истории более не остается, - тихо и сосредоточенно продолжила Рэйчел и каждый слушал её очень внимательно, кроме блажной художницы и, туповатой на вид, Аманды. Впрочем, и Шон-Мари вряд ли просёк её слова. Он сидел всё с тем же выражением сытого и спокойного пай-мальчика на лице.
- Много чего сейчас говорят. Тем паче – философы, - проворчал Сэсл.
- Но наш сытый хвалённый мир пуст. Уж против этого утверждения ты-то не станешь возражать, Сэсл? – продолжила Рэйчел, - Ещё Джордж Вашингтон заявил, что Соединенные Штаты - это Новый Иерусалим, определённый Провидением под территорию, где человек должен достичь своего полного развития, где наука, свобода, счастье и слава должны распространяться с миром и по всему миру. Что мы сейчас имеем? Бесконечные бомбёжки суверенных стран, которые в чём-то не согласны со Штатами. Не хочешь нефть по установленным ценам продавать – значит у тебя что-то не так с Правами человека. Следовательно надо тебя приструнить как следует.
- Мир пуст без веры, а от веры Запад отказался. Штаты всё мнят себя неким оплотом христианства в своих помпезных речах. Но это явно несовместимо с общей политической доктриной. Только обновлённая вера спасёт нас от необратимого культурного коллапса, - сказал Сэсл.
- Как ты считаешь, а привела ли к добру Реформация шестнадцатого столетия в конечном счёте? – спросил его Стенли, пристально глядя толстяку в глаза.
- Трудно так уж точно ответить. Католицизм – основа нашей культуры. Но католицизм в то время разлагался и надо было развратных пап привести в чувтво, не так ли?
- Но уж крови стоила Реформация немалой. А почему ты уверен, что твоя реформа пойдёт во благо?
- Уж на заклание во имя веры никто больше не пойдёт, кроме мусульман.
- Опять привязался к человеку! То ко мне, то к Сэслу, - возмущалась Присилла.
- Я не к тебе, Силла, обратился. Будь сдержанней, пожалуйста. Не перегревайся на весеннем солнышке.
- Когда мне было восемнадцать, мир показался мне абсолютно пустым и отвратительным, - печально произнесла Рэйчел, - Моё поколение уже нельзя было вдохновить идеями хиппи, или ещё более ранними «магическими палочками-выручалочками». Приходили невольные мысли о самоубийстве, но на наркоту тоже не тянуло. Может от того, что здоровья не хватало. Ясно одно: человек не может довольствоваться только материальными благами, телесными радостями и даже удачным положением по месту службы, интересной работой. Нужно нечто большее. В этом сытом и пустом мире не могут ужиться чистые юные души, и они порывают с этим миром по своей воле, унося свои души от него прочь.
- А вы согласны с мнением Рэйчел, молодые люди? – Стэн хитровато помотрел в глаза Мило и Аллана.
- Наверное – да... – промямлил Мило, - Много случаев самоубийств и чаще - в благополучных странах среди моих ровесников.
- Вне сомнений, - резко ответил Дин и дерзко взглянул в очи мадам Сазерлэнд.
    Она глаз не отвела, но более того вынудила самого Аллана перевести взгляд.
- А самое большое отвращение на меня производит мелочный торговый дух наших стран, заметно возросший после растворения общин хиппи в склизком мерзком обществе потребления, - продолжила Рэйчел, - Вспоминается недавно прочитанное: Вавилоняне оформляли любую сделку, пусть даже с близким родственником, и непременно в письменном виде. Именно поэтому у всех соседей вавилонский образ жизни вызывал отвращение. Чем мы от них отличаемся после всей христианской критики и даже некоего остракизма вавилонян в Библии?
- Это ты, как всегда, в самую точку, Рэйчел, - одобрил её слова толстяк с сосредоточенным, как обычно, лицом.
    «До чего же умна» - промелькнуло в мозгу Мило – «Вот бы такую жену! Куда там Бэсси – в подмётки ей не годится» и он умудрился покраснеть от своих мыслей.
    Воцарилось молчание, которое нарушил Мило:
- А можно спросить: что за деятели – те два бюста?
- Мао-дзе-Дун с Троцким, - рассмеялся Стенли, - На нашем «Острове» у каждого свои кумиры.
- Как? И Мао – кумир?
- Людям свойственно заблуждаться, Мило, - сказал на это Грэхэм, - Ну, да ладно. Хорошо тут с вами, но дел по дому и огороду хватает.
- Может помочь вам чем? Мы тут всё равно бездельничаем? – спросил Аллан.
- Как хотите. Гостей не вынуждаем, - улыбнулся Стэн.
    Через несколько минут Аллан с Мило уже окучивали овощные грядки вместе с равнодушными ко всему, даже и шуткам Стенли, молчаливыми Мэлкемом и Шоном. Эйлин не пошевелилась на призыв Грэхэма, продолжив мазать пастелью по обширному листу, Сэсл принялся колоть топором узловатые коряги, а Силла с Бренденом мыли посуду. Чем занимались Аманда с Рэйчел Мило не мог видеть. Вечером гости начали прощаться.
- Да что вы, ребята, - удивился Стенли, - оставайтесь, лежанок хватает. У нас поуютнее будет, чем в тесном автобусе.
- Да нет, неловко как-то, да и за машиной надо присмотреть, - ответил Аллан.
- Да глупости всё это – неудобно. Раз вас приглашают в «Посёлок», значит вы пришлись тут по духу. У нас народ обо всём говорит напрямую. А автобус ваш в этих краях никто взламывать не станет. Преступности тут нет, потому что никто тут постоянно не живёт, кроме нас.
- Спасибо, но нам всего пять километров пройти, прогуляться по озеру с ветерком – даже приятно. Мы пойдём лучше, - очень нерешительным тоном произнёс Мило.
- Как хотите. Заходите завтра.

Когда коллеги по Лаборатории возвращались к себе, Аллан внезапно резким тоном сказал:
- Примерно один процент населения нашей планеты составляют шизофреники. То бишь их порядка семидесяти миллионов будет – как и поссумов. Население немаленького государства! Понял? В Штатах их до четырёх миллионов наберётся. У нас - поменьше... Но, видать, тоже хватает.
- К чему это ты?
- А где ты нынче время провёл, как не в бедламе?
- Зачем же так грубо. Если некоторые из них и впрямь уж очень странные, то иные по интеллекту своему...
- А кто тебе сказал, что шизики – тупые?
- Что же и Стенли по-твоему, псих?
- Вот он, один-единственный, – исключение. Потому-то ты его и упомянул. Он как санитар с ними со всеми, с шизой.
- Не надо утрировать. Главное, что они – люди хорошие. Добрые, в отличие от некоторых.
- А как ты думаешь, положа руку на сердце, поимели они там друг друга?
- Ты слишком зациклен на этом вопросе, Аллан.
- Задумайся лучше: стоит ли приятная минута в постели с женой ли, с любовницей, всех тех проблем, которые слабый пол неизбежно сваливает на твою голову?
- Считаю, что этим-то они вовсе в «Посёлке» не занимаются. Так мне показалось, во всяком случае.
- Ну и - дурак. У них там община, вроде этих «цветочков-хиппи». А чем хиппи у себя там занимались? А больше всех трахается эта стерва Рэйчел.
- С чего ты взял? – разозлился Мило, - Да я видел, как ты её пожирал очами! А теперь за глаза грязью поливаешь? Сволочь ты непорядочная, вот кто!
- Прости, ладно. Вижу и ты втюрился в неё. А ведь она гораздо старше тебя.
- Что значит твоё «и ты»? Признание? Какого же чёрта гадости про неё говоришь, коль неравнодушен?
- Я всегда так. Характер такой – в папашку, - совсем потух Аллан и не проронил больше ни слова до автобуса.
- Что меня раздражает в «Посёлке», так это беспорядок, захламлённость всеобщая. «Ян Стен» сплошной, как говорят у нас, - промолвил Мило, чтобы разрядить обстановку перед тем, как лечь спать.
- Стен? – хрипло, рассеянным тоном переспросил Аллан.
- В Золотой Век был в Голландии такой художник, коий известен, как изобразитель грязных харчевен со всем своеобразием их обстановки. Кстати, наша живопись в тот период опередила всю Европу по новаторству. Когда на юге всё ещё писали преимущественно на библейские темы, мы начали множить пейзажи, жанровые сценки и портреты знатных заказчиков.
- Известное дело, что вы самые передовые, - усмехнулся Дин.
- Секрет в том, что святые – это удел католической живописи, а в нашем обществе, ставшем протестантским, спрос на такие картины упал. А народ наш всегда отличался стремлением к новизне и коммерческим подходом к жизни.
- Слышал где-то вашу присказку, мол, Бог сотворил Землю, а Голландию – голландцы.
- Совершенно верно. Но подход наш, кальвинистский, особенный: основная добродетель – накопление. Трата же денег – порок достойный неразумных соседей-католиков. Роскошь напоказ крайне осуждается. Впрочем, у англичан близко к тому, - тут Мило показалось, что дыхание Аллана стало ровным: спит...

На следующий день оба биолога сами не заметили, как ноги их принесли на «Остров свободных робинзонов». Стенли собирался за покупками и ковырялся в своём давно не мытом, дряхлом автомобиле, который вечно ломался.
- Не заводится, собака! –ворчал он.
- Дайте-ка, взгляну. Немного толк в этом знаю, - предложил Аллан, который тут же нашёл и устранил неисправность. Автомобиль задышал.
- Грандиозно, парень! – воскликнул Стенли.
- Мы бы хотели к вам присоединиться... Ну, за покупками,  а то – неловко чувствовать больше себя нахлебниками, - смущаясь и краснея, выдавил из себя Мило.
- Хорошо, коль так. Можете скинуться на продукты, на сегодняшний ужин, а ездить туда и не обязательно. Я сам справлюсь.
- Договорились, - кивнули Мило и Аллан, ковыряясь в карманах.
    Стенли укатил  в сторону ближайшего городка, оставив за собой шлейф тёмного солярочного выхлопа, не вязавшийся с окружающей чистой красотой синих неба и озера.
- Эколог... - усмехнулся Аллан.
Когда Схотен с Дином вошли в помещение дома-«Посёлка», они были не на шутку встревожены картиной, представшей их взору: «А всё ли с ними, тут, в порядке?» Оба молодых парня пританцовывали, распевая мантры. Присилла копошилась возле импровизированного алтаря с очень малоприятными на вид гомункулусами на нём, очевидно – джайнистскими божками. Толстый Сэсл следил, чтобы его подопечная с чувством упитанная Аманда отбивала в установленном им порядке земные поклоны. Эйлин, казалось, не сойдя с места за ночь, продолжала рисовать. Один Бренден занимался своим полезным делом – возился на кухне с усталым, но вполне довольным видом. Рэйчел нигде видно не было, но именно она интересовала обоих гостей дома больше всех. Смутившиеся биологи тихо подошли к единственно, возможно, способному оторваться от своего дела Брендену, поздоровались, спросили о самочувствии, а потом, как бы невзначай, спросили, где миссис Сазерлэнд.
- Рэйчел? Не уверен, где именно... – проронил О’Мэйли слабым голосом, - Ах да, вспомнил: к ней пришли новички, что к нам сюда напрашиваются. Ребята может и хорошие, но мало в чём разобрались. Она, кажется, повела их принять холодную ванну. Пройдите к озеру через заднюю дверь. Там их и увидите.
    Когда оба коллеги подходили к берегу озера, они услышали плеск воды и крики. Под нависающей скалой, на полоске чёрного песка, к ним спиной стояла Рэйчел, распуская на ветру свои длинные пепельно-белые волосы, чтобы немного их подсушить. Они сразу же узнали её даже со спины. На ней ничего не было и её стройное, покрытое капельками чистой воды тело, сияло на утреннем солнце. Под скалой, в глубоком месте, плескались две симпатичные юные девы также неглиже, но всё внимание напарников было приковано к Рэйчел, которая, возможно, была старше их лет на десять.
- Пойдём, неудобно, - преодолел своё завороженное оцепенение Мило.
- Да, сейчас... – взгляд Аллана никак не мог оторваться от одной точки на изящном изгибе спины миссис Сазерлэнд.
    Когда Рэйчел вернулась с двумя раскрасневшимися «неофитками», она оказалась не слишком довольна ими:
- Всё смеются и не могут никак постичь важности обряда, - посетовала она Присилле, - Обе девочки так и не смогли пока понять, что это – священный обряд, духовное обновление и посвящение, а не просто весёлые купания и закалка. Не знаю, как дальше с ними...
- Что ты хочешь – детки ещё, - отозвалась джайнистка, которая оказалась не так уж глубоко поглощённой вознёй со своими «истуканами». «А искренна ли она? Или может быть просто так, играет? Избрала себе религию, совпадающую с её воззрениями на здоровое питание и превратила весь джайнистский пантеон в игрушки?» - подумал Мило.
- Познакомьтесь, Мило и Аллан, с нашими будущими членами коммуны. Это Мэлени и Клэр. Обе они только недавно окончили школу и не могут найти работу. Отсюда и депрессии всякие случаются и беды: надо помочь девочкам. А Мило и Аллан у нас -учёные-биологи. Интересная профессия!
    Обе юных наяды, ещё мокрые от ледяной воды, потупили глаза. Мило было приятно, что ещё встречаются на белом свете девицы иного нрава, нежели Моника, или его сокурсницы в Вагиненгене. Но его взор лишь скользнул по молоденьким невыразительным личикам девушек и остановился вновь на удивительных очах Рэйчел.
- А Вы, Рэйчел, никогда не боитесь холодной воды, не простуживаетесь? – спросил вдруг Аллан.
- Не боюсь, нет. Но как же не болеть – все мы подвластны простуде.
- У вас так мало подкожного жира... – растерянно проговорил Аллан, а Мило прыснул от смеха и, тут же, покраснел.
- Не знаю, не измеряла слой своего подкожного жира. Наш Сэсл потому и может дольше всех просидеть в озере. У него запаса прочности хватает. Однажды мы соревновались: кто просидит дольше. Едва снег сошёл, как затеяли дурость эту. Так вот, Сэслу всё это нипочём, по сравнению с остальными. Стенли тоже малый крепкий, хотя и нет у него излишка запасов. Силла с Амандой тоже почти всех пересидели. А вот Шон оказался самым настойчивым и это чуть ли не стоило ему жизни. Всё мечтал с Сэслом потягаться. Отхаживали его долго – сердце остановилось! Молодой, но спортом не занимается. Одним упрямством берёт. И даже после того случая, каждый раз норовит других пересидеть.
- Весело вы тут живёте, - Аллан изобразил на удивление добрую улыбку.
- Рэйчел Сазерлэнд - потомок местного первопроходца! Мистер Дональд Сазерлэнд взобрался на пик Митра в 1883 году. Их имя носит высочайший водопад Новой Зеландии, – вдруг скороговоркой затараторила маленькая худенькая Мэлени, - Рэйчел ничего не боится и даже самой холодной воды. В девятнадцатом веке эти земли осваивали отважные и сильные люди!
    «Я непременно должен увидеть этот водопад» - мелькнуло в голове Мило.
- Школьный урок, что-ли вызубрила? – засмеялся Дин над заученностью фраз.
- Сам дурак, - неожиданно бросила в ответ девчонка и Аллан сконфузился, не зная, что ответить такой пигалице, проглотив грязное словцо, готовое было слететь с его уст под странным взглядом Рэйчел.
- У нас не принято оскорблять друг друга. Это совершенно недопустимо в «Посёлке». Тут все живут как братья и сёстры и все любят друг друга. Оскорблять другого – прежде всего – унижать себя самого, - холодным отрешённым тоном сказала она. И было непонятно, кому, в первую очередь, она адресовала эти слова. Аллану же показалось, что она смогла уловить то слово, которое он только хотел сказать, но даже не прошептал, и ему стало страшновато от её пронизывающего всезнающего взгляда.
- А можно спросить, - нерешительно начал Мило, - сколько времени существует ваша коммуна?
- Года четыре, не меньше.
- Обычно, в таких... коммунах... общинах бывает явный лидер, а у вас, кажется, нет такого... Или я ошибаюсь? – продолжил фан Схотен.
- Лидер у нас каждый сам себе. Никто ничто никому не навязывает. Свобода здесь, - ответила Рэйчел.
- Анархисты уже показали в истории и не раз, что они несостоятельны и превращают свою хвалённую свободу в хаос, сказал бы мой коллега Фоззи, - вставил Мило с торжествующе-умным видом.
- Времена меняются, и история не всегда повторяется, - Рэйчел пристально посмотрела на Мило и он смутился, начал краснеть, - А можно мне спросить вас обоих: что больше всего волнует вас в этой жизни на данный момент? Охрана природы ли, политика ли?
- Да как бы сказать, - отвёл взгляд в сторону Аллан, на которого она взглянула.
- Прямо и откровенно. У нас всегда так – в «Посёлке».
- Не сказал бы, чтобы все именно так высказываются, но мог бы Вам польстить, что Вы именно так... – Аллан опять отвёл глаза.
- У нас тут все на «ты».
- Хорошо. Скажу тебе прямо, что на данный момент меня волнуют прежде всего вопросы моего либидо.
- Ответ откровенный это уже плюс... – она вопросительно взглянула на Мило.
- Пожалуй, что вопросы именно охраны природы, как бы не искренне это не звучало после ответа Аллана, - улыбнулся Мило.
- Рада слышать! Охотно верю.
- Но теперь, Рэйчел, наш черёд спрашивать, - подбоченившись, заявил Дин, - Задаю тебе тот же вопрос.
- Непросто ответить. Я не так сфокусирована на чём-то одном, как Сэсл, или Силла, или же Стенли. Сегодня меня волнует судьба этих двух девочек, спустя месяц - что-то иное, поскольку мне не по силам помочь им, скорее всего. Постоянно увлекает и заставляет задумываться эпистолярное наследие Александры Дави-Неэль, как и её предшественницы Блаватской. Человек должен быть по возможности предельно свободен. Это так важно – иметь свободное время! Люди имеют массу техники способной, казалось бы, облегчить быт, но вместо этого мы всё чаще становимся рабами этой техники.
- У-у, н-да, - хмыкнул Аллан.
- Это точно, - вставил Мило, - Мой отец всегда говорит, что пока не было компьютеров у него было больше свободного времени и он мог о чём-либо поразмыслить.
- Известный специалист по культуре майя, доктор Морли, очень хорошо высказался на эту тему, - оживилась Рэйчел, - Майя сумели создать общество с экономикой, основанной на возделывании кукурузы. Это позволило, в климатических условиях Юкатана, высвободить прорву свободного времени для чего-либо иного, помимо трудов насущных и каждодневных. Дополнительное выращивание бобов, а также охота и рыбалка не отнимали так уж много времени, как у соседних отсталых народов, которые жили исключительно ловлей животных и собирательством. Так вот, мы, в большинстве своём, пашем как проклятые на фабриках ли, в конторах ли, с утра до вечера. И это называется сверх развитым индустриальным обществом – верхом совершенства и пределом мечтаний человечества. Наверное, поэтому майя сумели так глубоко осмыслисть течение времени, развить отвлечённые, а не только прикладные науки, искусства, усовершенствовать свою религию, прочувствовав её. Наверняка, колонизаторы-католики оклеветали их веру, преподнеся её, как кровавый фарс. Без свободного времени у людей искусство обречено. Фундаментальные науки в нашем мире перестали финансировать. Похоже, что никому ничего больше не нужно. Разве сегодня мы не на пороге подобной деградации?
- Ты всегда поражаешь воображение твоей эрудицией, Рэйчел, - покачал головой Мило.

Дни летели со страшной скоростью. Беседы их затягивались иной раз заполночь. Но вечером оба соседа «островитян» вновь, с единодушным упрямством, заявляли, что пойдут спать в свой автобус. Как-то Мило случайно услышал, что Аллан упрашивает, отправляющегося за покупками Грэхэма, взять его с собой. Тот упорно отказывался. Тогда Аллан прямо попросил купить ему бутылку бренди, обещая, что на территории «Посёлка» он к ней не прикоснётся. Стенли взял деньги на бутылку явно нехотя, но и отказать ему было трудно. «А ведь Аллан, похоже, приучил себя к алкоголю и уже не может совсем исключить его» - подумал фан Схотен. В тот вечер, когда они опять шли, не раз пройденные в обоих направлениях, те самые пять километров, Мило понял, что пора бы связаться с родителями – волноваться будут, как бы не доверли они своему отпрыску, а его телефон был отключён за неоплату вовремя. Кроме того, пора было хоть что-то предпринять по ловле поссумов, чтобы с чистой совестью вернуться. Ну, а его работа над диссертацией и вовсе была заброшена. Мило начал излагать свои мысли Аллану, но неожиданно встретил яростное сопротивление, мол, хочешь – катись отсюда, а он сам останется. Тут только Схотен смекнул, что и напарник его увлечён Рэйчел и не на шутку: «А ведь ему будет непросто. Она чуть повыше него ростом и старше лет на пять, а то и десять. До сих пор она ни разу не обратила на него должного внимания...» Поздно вечером Аллан употребил добрую половину бутылки и забылся тяжёлым сном. Мило отказался составить ему компанию.
- Вы там, в Голландии, пьёте что-либо, кроме пива? – спросил вдруг осоловевший и сонный Аллан.
- Серьёзные голландцы старой закалки, как минимум поколения моих родителей, - ответил Мило, - охотно пропускают вечером пивца, а потом добавляют стопку местного джина - еневера. Такая смесь именуется сокрушителем голов – копстот. Некогда еневер предлагался, как мочегонное средство. Но то было совсем давно.
- Признаться не пойму почему можжевеловая настойка должна непременно гнать мочу? – вяло отозвался Аллан.
- В самом деле – странно.
- Слушай, а ОНА, по-моему, голубых кровей... – вскинул брови Дин.
- Рэйчел? – понимающе переспросил Мило, - А какое это имеет в наши дни значение? Может быть в Англии ещё какое-то... Но у вас-то всё давно забыто, в стране эмигрантов. Даже у нас страна эгалитарная.
- У вас же королевство, насколько припоминаю.
- Да, есть у нас королевский дом, но он вопринимается более, как символ, как воплощение буржуазных, заметь – не дворянских, ценностей. Никто у нас не кланяется их семейству, не целует ручки.
- Но добавляют, наверное, «Ваше величество»?
- Смотря в какой момент. Ну а отпрыски былых дворянских фамилий до сих пор встерчаются на важных постах в деловом и политическом мире, поскольку имеют прекрасное образование. Но системы элитных школ, как таковых, нет. А средний класс, вроде моей семьи, лишь посмеивается над такими выскочками. Но ты не ответил: а тебе то что до того: были ли её предки из дворян?
- Да так. Подумалось вдруг. Стервы все они – бабы. Вот, что я тебе скажу.

10.

На следующий день Аллан проснулся поздно с головной болью от дешёвого бренди и они выбрались на «Остров» лишь во второй половине дня. В «Посёлке» коллегам по Лаборатории сразу бросилось в глаза, что сегодня у всех здесь невесёлое настроение и Аллан, со свойственной ему прямолинейностью, спросил, в чём же дело.
- Бренден объявил, что он на днях отправляется к праотцам, - ответил Мэлкем, - А вышло не совсем так...
- То есть?
- Вон он лежит, наш «вербный херувим» Макферсон, - попытался сыронизировать Мэлкем, но тут же сорвался на рыдания.
    Мило с ужасом взглянул на стол, где, из груд сероватых простыней, выглядывало осунувшееся уже не розовое личико двадцатилетнего ирландского отпрыска. Глаза его были полуприкрыты и казалось, что он просто спит, а веки даже слегка двигаются в ритм с дыханием. Но то была скользящая подвижность век куклы.
- Чистая душа. Ангел наш. Так я и думала, что наше общество нездорово, - покачала головой совершенно изменившаяся в лице, бледная как никогда, Рэйчел.
- Что говорить пустые слова? – вдруг, с истеричными нотами, вскричала Присилла, - Мол, виновато общество, система, восклицать! Вина нашей общины не меньше, что недоглядели, не помогли вовремя! А ты, Рэйчел, ещё собиралась новеньких Клэр с Мэлони сюда взять. Так бы и наложили на себя руки. Именно так бы и поступили. Не надо нам никакого молодняка сюда! Все они тут себя порешат!
- Ты, конечно, всё видишь наперёд. Читаешь будущее. Кое-кому из таких детей некуда идти, кроме как к нам, - Рэйчел постаралась ответить как можно спокойнее.
- Да нашему «Посёлку» пора самодезорганизоваться, распустить ряды «островитян», а дом этот спалить к чёрту!
- Останови свою разгорячённую фантазию, Силл, - сухо сказала Рэйчел и отвернулась, всхлипывая.
- Мы обязаны похоронить члена нашей общины по своим канонам, - вставил Сэсл.
- То есть, Сэсл, ты хочешь сказать – погрести по твоим импровизированным правилам? – переспросила Силла с ехидцей.
- А тебя я, как раз-таки, и не спрашивал, - огрызнулся толстяк, побагровев.
- Они живут вне времени и пространства и не понимают, что здесь не Новая Гвинея, к сожалению, или радости, и что придётся оповестить власти о неожиданной кончине человека с паспортом, тем более – молодого. Приедут медицинские эксперты. Полежит ещё новопреставленный. Благо – не лето. Потом уж смогут погрести его по-свойски, - тихо сказал Стенли Мило, - Шон из неблагополучного семейства. Родители ругались, развелись, погрязли в тяжбах. Вот и пришёл сыночек сюда. Но бедными они не были. А разорил отца его всё тот же паук - Старый Нэйл Брайэн– местный заправила преступного мира. Говорят, что он и полицию давно купил в округе. Благо теперь уже и Нэйл за решёткой. Обнаглел совсем и попался на «заклеивании полицейского».
- Что-что? – переспросил Мило.
- Он остался недовольным новым начальником полиции в Квинстауне, ну и завлёк его к себе однажды. Потом нашли беднягу в подвале Брайэна, вымазанного клеем. Такой есть жи-идкий клей... Но келеет всё и сохнет мгновенно. Так, ему бедняге, и нос, и глаза, и рот, и все тело смазали, только трубочку во рту оставили, чтобы дышал. Долго потом в больнице расклеивали... – и, помолчав, Стенли добавил, - Но ведь родителей Шона тоже придётся пригласить до, или для погребения. Предлагал им отвезти покойника в город...
- Он такой добрый был! – зарыдала навзрыд, завывая, Аманда.
- Замолчи, Манди, тебя тут не хватало, - злилась на всех вподряд Присилла.
    Одна лишь Эйлин ходила кругами как всегда – бледной тенью и, казалось, была вне происходящего.
- По-моему, эта уж точно чокнутая, - шепнул Аллан Мило, но фан Схотен заметил, что в глазах этого грубого парня стоят слёзы. Он явно пытался ляпнуть что-либо в своём духе, чтобы никто его слёз не заметил.
- Она просто не совем человек уже, а скорее - эфирное тело, - с умным видом ответил Мило, понимая, что повторяет слова Стенли, но делая вид, что утверждает, прочувствовав.
- Вот так всегда. Как глупо! Мир гадок. Ведь моя очередь давно была, - заплакал вдруг Бренден.

О’Мэйли отдал Богу душу через неделю, во вторник.
- Он завещал мне совершить обряд! Непременно мне! – разволновался Сэсл, алея на глазах.
- Да ради Бога, Сэсл, - откликнулась Присилла, - Тебе уж очень завидно стало, что добрая мамаша Шона доверила именно мне похоронить сыночка, по-джайнистски.
- Именно твой джайнизм я и ставлю чуть ли не на первое место. Уже сто раз тебе говорил – выше прочих его рассматриваю. Но тебе всего мало, Силла. Так дай же хоть нашего старика О’Мэйли погрести подобающе.
    - Что значит – «по-Сэсилски»: с завыванием надуманного «суфистского муэдзина», в сочетании с заунывностью пономаря, в ритме маха-мантры, - усмехнулась упитанная дама, похлопав толстяка по плечу.
    Сэсл выглядел прескверно: его надутая, обычно - налитая свежим жирком физиономия, осунулась и стала отечной.
- Пришёл-таки помянуть своего друга добряк-бродяга наш, Сид, - сказал Стенли, - Проходи, старина! Как узнал?
- Сердцем почуял беду. Да, вижу – опоздал. Это – чёрный вторник, друг мой, Стэн. Но так и должно было случиться, - печально произнёс обтрёпанный, помятый жизнью человек среднего роста, с нечёсанной бородой, плешью и серьгой в одном ухе.
- Именно в честь основателя «Пинк Флойд» и назвали родители его так – Сидом, раз уж он - Барретт. По крайней мере, так уверяет всех сам Сид. Впрочем, с родителями он не ужился и отправился бродяжничать по призванию, не от тяжёлой жизни. Он даже и возраст свой позабыл с тех пор, как торжественно сжёг свой паспорт. То ли сорокпять, то ли сороксемь ему. А выглядит за пятьдесят. Обветрился, на солнце высох, скукожился.
- Решил я осесть у вас, если позволите... Устал.
    Голос у гостя был густой, речь не слишком разборчива, а вид, на первый взгляд, мог внушить страх одинокой даме на пустой улице, хотя сморщенное лицо его выражало лишь бесконечную доброту души.
- Всегда рад тебе, Сид! Но не слишком верится, что ты способен надолго задержаться даже у нас, - отозвался Стенли.
- Лучше уж, непризнающие мыло старые хрычи, как Сид, чем глупые, не разобравшиеся в жизни, юнцы, - сказала Присилла, - Присядь рядом с покойничком, дружком своим, поплачь. Говорят – помогает. Садись, садись.
- Иногда создаётся впечатление, что психика Силл соответствует словам Достоевского: «Вообще, в каждом несчастье ближнего есть всегда нечто веселящее посторонний глаз и, даже, кто бы вы ни были», - прошептала почти неслышно Рэйчел, но Мило разобрал её слова по движению бледных губ её.
- Молитесь! – торжественно заявил Сэсл, выставляя вокруг покойника весьма неожиданное сочетание образов известных и непонятных богов.
- А вот – моя икона, - Сид с самодовольной улыбкой извлёк из кармана помятую чёрно-белую фотографию какого-то бородача, - Бэкуньин – русский анархист. Заметьте, НАСТОЯЩИЙ анархист. Правильный.
- Убери, Сид, сейчас же! Сегодня идёт мой обряд, - надменным тоном потребовал Сэсл.
- Да ради Бога, Сэсл, успокойся. Старый Сид никому ничего не навязывает.
- Вот и отойди чуть в сторону. Пространство для молитвы нужно.
- Для Сида уступить кому бы-то ни было не зазорно, - невозмутимо и густоголосо откликнулся Сид.
    Потянулась совершенная нелепая для непосвящённого церемония, которой заправлял с видом сосредоточенно-потеющего великого учителя Сэсл, а исполняла - растерянно пыхтящая, Аманда. Ей приходилось отбивать земные поклоны, покуда её гуру то завывал эдаким муэдзином, пытаясь изобразить суфистские молитвы, то бойко затягивал маха-мантру, то тенорком выдавал хорал бенедиктинского монаха.
- Ничего. Полезно. Попотеет – прыщей поубавится. Я бы мог помочь ей в этом ценой меньших усилий, - ядовито шепнул Аллан на ухо фан Схотену.
    «По-моему, этот Сэсл вовсе не искреннен в своих молитвах, а просто тешит себя пошлым спектаклем» - подумал Мило. Когда всё это, к великому облегчению присутствующих, завершилось, каждый высказался возле покойника словно на гражданской панихиде.
- Мир праху Брендена! – лаконично бросил Сэсл.
- Он был лучшим из нас. Самым безобидным и добросовестным членом общины, - с надрывом промолвила Присилла.
- Он... он был такой добрый... – Аманда расплакалась.
    Вместо слов Стенли ударил по струнам старой гитары и с чувством запел рок-балладу «Дом восходящего солнца», вкладывая в каждый куплет не меньше чувства, чем некогда сама группа «Энималс». Сид начал хрипло, нестройно подпевать.
- Бренден любил эту песню за романтичность её звучания. Это наше детство, а песня была давно популярной. Мы с Бренденом - одногодки, - вздохнул Стенли и, переведя дух, отложил гитару.
- И я примерно ваш ровесник. Все мы объединены особым чувством и рождены в особое наше время. И твои предки, Стэн, как и мои и Брендена были хиппи, и мы сами ими стали. Люди тогда были более искренними и добрыми. А теперь их кроме денег ничего не волнует. Но скоро мы встретимся с ним. До скорого свидания, Бренден, - смущаясь и запинаясь, заговорил Сид.
- Все мы склонны идеализировать хиппи, - вставила Рэйчел, - Но ведь их движением манипулировали. Они стали лишь пешками...
- Такая ты хорошая у нас, Рэйчел, - прервал её Сид, - Зачем только тебя всё распирает нам гадости говорить?
- За неделю вторые похороны в одном доме, - вздохнул Стэн.
- В «Посёлке», - поправила Присилла.
- Бренден был славный малый. Всем бы нам с него пример брать, - буркнул Мэлкем.
- В шестом веке от Рождества Христова некий ирландский монах по имени Бренден достиг берегов Западной Африки на крошечных, по нынешним меркам, лодках-курачах, крытых шкурами, чтобы волны не захлёстывали. Имеются сведения, что и до Исландии монахи на таких утлых судёнышках доходили. Но того человека звали тоже Бренден и он был тоже ирландцем. А потом мы, британцы, жестоко расправлялись с этими прекрасными более искренними и наивными людьми. Веками притесняли их... – из удивительных глаз Рэйчел Сазерлэнд полились крупные слёзы, - Простите меня...
    «На этот раз похоже, что она переборщила» - мелькнуло в голове Мило – «Впечатление, что хочет блеснуть своей эрудицией и не более. Лишь бы выделиться. Несёт, что на ум придёт. Так и я могу заявить, что в семнадцатом веке Вилем Схоутен повторил маршрут Дрейка и, что он, непременно - мой предок».
- Теперь, Эйлин, твоё слово. Уж здесь ты никак не имеешь права очередной раз смолчать, - строго сказала Присилла.
- Не отвертишься, девушка, - хмыкнул Мэлкем.
- Вы все тут говорите глупости, - тонкий, невыразительный голос странной особы прозвучал при Мило и Аллане впервые.
- Ну это ты загнула, дорогая, - недовольно вставил Сэсл.
- Это вы все загибаете. Да никто из вас и ногтя Брендена не стоит, сборище самодовольных имбицилов! – всё тем же без эмоциональным бесцветным, как и её прозрачная внешность, голосом изрекала луноликая дева.
- Остановись, ты перешла границы дозволенного и начала оскорблять прежде всего себя саму, что очень неразумно и непозволительно! – воскликнула Рэйчел с надрывом.
- Если не хотите слышать правду, то не вынуждайте меня говорить, - тусклым тоном отозвалась заторможенная дева и удалилась на второй этаж.
- А всё от того, что мозги набекрень! – зло заговорил Сэсл, побагровев, - А от чего они так? Почему молодёжь дуреет?
- От того, что не слушается добрых советов нашего Сэсила и не идёт к нему в послушники, - недобро ухмыльнулась Присилла.
- От безверия всё зло и проистекает! – продолжил Сэсл, словно не замечая её слов.
- Ты прав, в целом. Но не в том, что ты именно хотел сказать: очередной раз выпятить своё учение, - сказала Рэйчел, - А так – трудно не согласиться. Научно-технический прогресс привёл нас к парадоксальному результату. Откройте известную вещь того же Гессе, к примеру. Привив нам безверие, как неизбежное его последствие, он породил в наших душах ничем не заполняемые пустоты. И началось на смене позапрошлого столетия известное повальное «столоверчение» спиритов, хиромантия и ясновидение, которое повторилось и на смене последних веков в той, или иной степени. Поэтому я и против нововведений, подобных твоему синтезу, Сэсл, уж прости меня. Это слишком напоминает массовое сектантство смены столетий, повторяющееся уже второй раз. А главное, наука подвела готовый материалистский фундамент под возможность связи с потусторонним миром: ведь, если существуют телеграф, телефон, значит должны быть и телепатия и прочее.
    «Даже, если она несёт откровенную чушь с позиции современной биологии это не отнимает у неё ума, а главное - очарования» - подумал Мило.
- Да вы тут все против меня! – раскраснелся, потея, Сэсл, - Как сговорились! Злобные бабёнки вы, вот кто!
- Ну, а теперь ты ничем не лучше молодой и глупой Эйлин. Ты также нарушаешь наши законы и привносишь разлад, - печально проговорила Рэйчел.
- Не надо ссориться! Остановитесь! – грустно призвал Стенли.
- Не узнаю наш «Остров», - сокрушался Сид, - Что-то случилось здесь...
- Значит, религии прошлого, по-твоему – хорошо, а если кто-то предлагает новую и более совершенную систему, то – всё это напрасно? – спросил Сэсл, постаравшись успокоится.
- Я этого не говорила, - ответила Рэйчел, - Помню и издержки инквизиции, и недавние казусы, такие как строительство базилики Святого Петра диктатором Берега Слоновой Кости.
- Как, ты всё ещё не забыла, что творила инквизиция? Сама была свидетельницей? – нервно хохотнул Мэлкем.
- Базилика та стала повыше римской. Так и было задумано – до ста шестидесяти метров. В 1989-м, по просьбе президента Феликса Хау-хау Бойгну, папа освятил сооружение... А прихожан-то и нет – крошечное село. Вокруг храма – пустырь. Эдакая чудовищных размеров башня Чюрлёниса в пустыне. Или - Вавилонская Брейгеля. Но главное, что тут родился сам президент... Площадь окон сооружения семь тысяч квадратных метров... Президент уверял, что строительство идёт, в основном, за его личные деньги и, что после завершения его, здесь возникнет новая столица не меньше, чем в миллион жителей...
- Рэйчел, а ведь дай кто нашему Сэсилу такие деньги, он тоже угрохает их на свой храм и непременно как создатель САМОЙ высокой ступы буддистского мира под Мандале, которую не достроили, САМОГО высоченного минарета, коий не-до – один в Дели, а позже – в Хиве... – усмехнулась Присилла.
- Мигеры чёртовы! – нервно выкрикнул Сэсл и быстро вышел из дома.
- Силла, к чему так злить людей? – спросил Сид, - Ну зачем вы обе вдруг набросились на бедного Сэсила? Да ещё в такой день...
- Нам пора, - грустно сказал Мило Аллану.
- Уже стемнело. Как вы пойдёте? – с удивлением спросила Аманда.
- И в темноте уж не раз ходили. Каждый бугорок знаем, - важно ответил Аллан.
- Ну что - идём? Завтра мне надо будет связаться с родителями, - спросил Мило.
- Ладно... – нехотя отозвался Аллан.

В это время Мило показалось на мгновение, что из темного окна на него пристально уставился какой-то зверь. Мило был совершенно уверен, что кто-то мелькнул там и физиономия была не человеческая. Он начал всё чаще поглядывать в окна и вдруг встретился взглядом с поссумом.
- Посмотри туда, Аллан. Мы их чёрт знает где ищем, а они к нам сами пожаловали, - сказал он приятелю, но когда тот перевёл взгляд с изящного изгиба спины Рэйчел на окно, зверёк исчез.
- Вроде и не пил, а мерещится тебе всякое, - отмахнулся Аллан, - Откуда они здесь? Тут и леса нет поблизости – жрать им нечего.
- Я видел одного совершенно отчётливо...
- Спать тебе пора. Перетрудился, бедняга.
    В это время снаружи донёсся вопль боли, перерастащий в нечеловеческий крик.
- О Господи! – прошептал Сид.
- Что за дьявол? Голос Сэсила? – Стенли бросился к двери.
    В тот же миг на верхнем этаже раздался звон битого стекла и такие же душераздирающие, но женские вопли. Аллан и Мило бросились наверх. Но было уже поздно... Когда Сид и Стенли подбежали к телу Сэсила, оно уже истекало кровью, а главное, остановить красную жидкость, хлещущую из сотен мелких ран было невозможно. Кровавый след тянулся далеко по тропе. Стало ясным, что на Сэсила напали шагов за пятьдесят отсюда и он успел добежать почти до дома.
- Он без сознания от болевого шока! – кричал Стенли, - Надо что-то делать!
    То же самое увидели Аллан и Мило на втором этаже: Аманда была растерзана в собственной постели, простыни которой жадно впитывали массу крови её пышущего здоровьем молодого тела. Эйлин безмолвно стояла луноликой тенью, над дергающейся умирающей.
- Да она сумасшедшая! – воскликнул Аллан, - Смотри, что сделала! Острожно! Она вооружена!
- Это не она, - сказал Мило, - Это те, кого я увидел в окне...
- Отдай нож, полоумная! – рявкнул Аллан.
    Эйлин спокойно молча отвернулась и зашагала прочь.
- Говорю тебе, болван, не она это! Раны нанесены зубами – присмотрись. Кое-где – рванные, иные – режущие.
- Смотри, у Аманды в обоих кулаках зажаты клочья шерсти! – крикнул Аллан.
- Вот именно...
    При виде этого ужаса, Мило невольно вспомнились описания расправ над опрометчивыми пловцами, учиняемыми пираньями в Амазонии. В этот момент судорожные движения несчастной Аманды прекратились. Стенли и Сид попытались остановить кровь Сэсила, но это оказалось бессмысленным. К ним подбежали Рэйчел с причитающей Присиллой. В кустах доносился шорох и какие-то иные странные звуки. Мэлкем помчался в заросли с криком:
- Их надо поймать, остановить!
- Да постой ты! Нельзя одному! – окликнул его Стэн.
- Смотрите, подыхающий поссум! Сэсл успел свернуть шею этой твари! – кричал Мэлкем из зарослей, размахивая умирающим зверьком, схватив его за пышный хвост.
    «Робинзоны» всё ещё тщетно пытались чем-то помочь истекающему кровью Сэсилу, а Мэлкем счёл своим долгом гнаться за поссумами, шуршащими вокруг. Внезапно он ощутил зверскую боль в щиколотке и, тут же острые зубы впились ему в шею: зверьки кидались со всех сторон с молчаливой непримиримостью. Мэлкем схватил одного и начал душить, но сотни крепких челюстей впивались в него, рвали куски мяса. Как только они добрались до его лица и вырвали кусок щеки, он рухнул на землю без сознания от болевого шока и дело было завершено в считанные минуты. Стэн с Сидом нашли его через несколько минут. Они услышали лишь странную возню в кустах и поспешили туда.
- Эти дьяволы подготовили засаду по всем правилам. Они прыгали на него с деревьев и подстерегали снизу, - говорил Сид, рассматривая следы борьбы с фонарём.
- Ты когда-нибудь слышал от охотников, чтобы эти зверьки нападали на человека? – медленно проговорил Стенли, разгибая спину, - Вот и я не слышал... Мэлкем уже мёртв, как и Сэсл. Как странно, что парень не кричал...
- Мэлкем всегда отличался странностями, - покачал головой Сид, - Более того, всегда слыхал от охотников, что поссум труслив и, будучи нередко крупнее кошки, ведёт себя в схожих ситуациях иначе: очень редко огрызается, а обычно притворяется дохлым. Не боец от природы...
- Но они нередко питаются падалью, а зубы у них по строению как у хищников...
    К ним подошли напуганные Мило с Алланом.
- Там, наверху, - с дрожью заговорил Дин, - Там – убийство.
- Здесь тоже, - сокрушённо ответил Стенли, - уже третье.
- Эй, девчонки, не удаляйтесь от нас! – крикнул Сид, - Похоже, что они боятся нападать, если мы все вместе.
- Пойдёмте в дом и попробуем запереть все окна и двери, - заключил Грэхэм, - У нас есть лопаты, топор – не пропадём. Мужички, давайте занесём тела в дом, да поскорее.
- А где Эйлин? – тревожно спросила Рэйчел.
- Эта Луноликая Тень в порядке. Она наверху. Но надо закрыть там все окна. Одно, похоже, разбито, - сказал Аллан.
    Когда всё было заперто, а разбитое окно наверху забито досками, Грэхэм призвал всех по возможности отдохнуть, поспать. Но мало кому спалось в ту ночь. Утром Стенли сказал, что придётся вызвать судебную медэкспертизу – слишком всё смахивает на садистские убийства.
- Ну их! Ещё и нас обвинят эти уроды, - проворчала Присилла.
- Помолчи немного. Вздор несешь, - раздражённо ответил Стенли, спешивший включить радио, которым в общине пользовались крайне редко. Сквозь хрип прорывались последние известия.
- Дерьмо! – воскликнул Грэхэм, - Подобные нашему случаи буквально во всех уединённых селениях в округе! Вы только послушайте, что творится! Растерзаны десятки, если не сотни фермеров! Говорят, что охотников убивали с особой жестокостью!
- Они нанесли первый пробный удар по самым мало защищённым... – тихо промолвил Мило, хватаясь за голову, - Тактика очевидна – отработка на самых уязвимых.
- Доигрался этот придурок Арчи, - зло произнёс Аллан, - А ведь может их координирует тот Великий Мозг, посиживая себе в Лаборатории? Уж больно слаженно они действуют.
- Теперь не суть. Может быть их и Йо обучает и направляет. Тренировки...
- А как Йо, или его ученики, сумели попасть на Южный остров?
- Хороший вопрос... Неужели тот Мозг способен телепатировать на таком расстоянии!?
    С той ночи Мило позабыл и о предоплате телефона и о связи с родителями. Было решено, что Стенли привезёт бензин и они уедут отсюда в автобусе Аллана, покуда их всех не порешили. На этом больше других настаивала Присилла. Пригласить экспертов оказалось в таком положении делом непростым: их не хватало – резня не унималась по всем деревням Южного острова. Про Северный пока ничего не было слышно, да и радио совсем охрипло.

11.

События стали развиваться столь неожиданно и стремительно, что Мило ощутил, в какой-то момент, полную потерянность. Стенли упорно пытался связаться с полицией для того, чтобы утрясти с покойниками и предать их земле, но ему вновь отвечали, что пока возможности приехать так далеко нет, мол, в иных пунктах трупов куда больше. Было решено похоронить несчастных по-свойски, запереть дом и ехать всем вместе в сторону Крайстчёрча – в места значительного скопления людей. Стэн с Сидом поехали в джипе Грэхема, а прочие – в автобусе Аллана. Суета завершилась и салон автобуса погрузился в тишину. Только заунывное завывание старого двигателя, да ветра, нарушали её.
- А что ты слышала в тот вечер, Эйлин? Ты же была наверху с Амандой? – нарушила первой затянувшееся молчание Рэйчел.   
- Ты должна ответить, крошка, - раздражённо добавила Присилла.
- Да... должна... обязана. Я была в своей комнате и вдруг... Всё равно вы мне не поверите. Это звучит дико, - Эйлин вновь замолчала.
- Ты, дурёха, не имеешь права молчать! – резко гаркнул Аллан, - Иначе будешь под подозрением. Помнишь, что я о тебе сначала подумал, когда мы с Мило забежали наверх? Стал у тебя нож требовать.
- Сам дурак! Коротышка злобный, - огрызнулась Эйлин.
- Бледная сомнамбула паршивая!
- Прекратите такие слова! – возмутилась Рэйчел.
- Я за рулём, а она меня доводит, хамка! Была бы парнем, сидела б уже тут с выбитым зубом, бесполое ничтожество.
- Останови машину! – грозно приказала Рэйчел, - Мы выходим. Во всяком случае я здесь находиться и всё это выслушивать не собираюсь.
- Ладно, всё. Извини, Рэйчел хотя здесь и не территория Посёлка. Но она первая меня задела, - сказал Аллан.
- Не правда. Он назвал меня «дурой» первым.
- Ладно, Эйлин. У всех сейчас нервы не в порядке. Ответь на вопрос Рэйчел, - с примиряющими нотками сказала Присилла.
- Не поверите, говорю же...
- Поверим! Отвечай, - неожиданно для себя резко надавил Мило.
- Я ещё ничего не слышала. Хотела попытаться заснуть. Вдруг словно кто-то обратился ко мне, но не ушами я улавливала, а в глубинах мозга все эти слова. Кто-то неожиданно внедрился в меня и стало страшно. Я подумала, что схожу с ума...
- Странно, что раньше тебе такое в голову не приходило, - усмехнулся Аллан.
- Помолчи, пожалуйста! – бросил Мило.
- Это было наподобие механического компьютерного голоса – монотонно без эмоций. Как перевод, что-ли...
- Дальше. И подробнее, – нетерпеливо сказала Рэйчел.
- «Слушай меня, мой великий народ» - обращался кто-то к кому-то и всё это звучало не в ушах, а только в моей бедной голове...
- Вот именно, что в несчастной... – не удержался Аллан.
- А потом зазвучали как бы ответы многих, не одного собеседника. Казалось, что они кричат, как бы толпой, заглушая, накладывая реплики друг на друга, но всё это я улавливала без эмоций, как перевод автомата. «О Повелитель, мы внимаем» - отвечали они и много раз, порой сливаясь в единую словестную неразбериху.
- И долго такое тянулось? – сухо спросила Рэйчел.
- Не имею представления. Может минуту, а может и десять. Потом я услышала звон битого стекла, крики Аманды, и сама не помню, как оказалась у неё в дверях. Я видела лишь последних пару поссумов, удирающих в окно. Мне показалось, что они на меня злобно и хищно покосились. С торжеством во взгляде, а голоса продолжали звучать: «Так будет с каждым и с тобой, дрянь, скоро». При этом я слышала и ушами звуки, издаваемые ими. Но язык их сам по себе мне не понятен.
- Скоро поймёшь, заговоришь бойко, - рассмеялся Аллан, - Душевные болезни, они прогрессируют. Иногда очень стремительно.
- Заткни глотку! – бросил Мило, - Интересен факт, что стекло было разбито до криков. Значит Аманда заперла окно. Ведь было довольно прохладно. То есть, звери умудрились разбить стекло, чтобы ворваться...
- Это всё, Эйлин? – спросила Рэйчел.
- Да. Далее всё видели эти двое парней и мне нечего добавить.
- С тех пор ты не слышала голоса в глубине мозга?
- Нет. К счастью – нет.
- У меня предложение, - сказал вдруг Мило, - Остановиться в ближайшем лесу и попробовать: услышит ли Эйлен что?
- То есть там, где поссумы живут? – переспросила Присилла, - Опасно же!
- Да тут и первичных лесов-то нет, вот в чём проблема. А насчёт опасности... Так мы всей толпой в лес пойдём – они боятся, когда больше одного человека. Малы слишком, - вставил Мило.
- Эти твари и во вторичном лесу найдут, что пожрать, - усмехнулся Аллан, - Остановлю скоро, как чего увижу. Уже темно совсем – самое время для них.
- Как сбитого автомобилем зверька увидим, так и встанем, - предложила Рэйчел.
- Надо Стенли с Сидом посигналить, а то потеряют нас, - вставила Присилла.
- Неужели ни у кого мобильника нет им позвонить? – спросил Дин.
- Только у Стэна и есть, - ответила Рэйчел.
- Тоже мне. Каменный век... – Аллан нажал на газ, чтобы оказаться поближе к мелькающем вдали «судзуки» Стэна и начал подавать сигнал фарами – уже смеркалось.
    Джип притормозил, и Сид высунулся на ходу в окно.
- Тормози! – закричал Дин, - Я дохлую тварь только что видел.
- Ну и что из того? – крикнул Стэн в ответ.
- Тормози, говорят тебе!

- А вы заметили, что на дорогах стало гораздо меньше давленных поссумов? – задумчиво спросил Стенли, когда они всей толпой углубились в рощу.
- Да мы особо на асфальт не смотрели, - ответила за всех Рэйчел.
- Верно говоришь, Стэн, - вставил Аллан, - Куда меньше стало.
- Стойте все! – вдруг непривычно громко сказала Эйлин, - Мы окружены! Они готовят засаду! Я всё «слышу»!
- Стемнело, - вставил Мило, - Они уже проснулись...
- Совсем бабёнка рехнулась, - проворчал Аллан, но в этот миг кто-то впился острыми зубами в его щиколотку, - Мать твою! – истошно заорал он и выхватил из за пазухи припрятанный гаечный ключ дюжих размеров. Этим оружием Дин тут же огрел зверька по хребту и тот остался лежать, дёргая лапками.
- Они всюду! – завопила Рэйчел, - Бежим!
    Несколько поссумов бросилось людям на плечи и впилось кто-куда: в шею, горло, щёку. Другие атаковали с земли. Но и у Стенли с Сидом тоже нашлось импровизированное оружие, а другие стали отчаянно пинать нападающих ногами и первая атака была отбита.
- Кусок мяса из морды моей вырвал, мразь! – ругался Стэн, пытаясь остановить кровь.
- Бежим в машины! Скоро придёт подкрепление! – предположил Мило.
- Отступаем с достоинством. Нас меньше, – усмехнулся Аллан.
- Что ты «слышишь», Эйлин? – спросила Рэйчел, которую лишь слегка укусили в икру.
- Кажется они совещаются, а кто-то со стороны пытается подсказать тактику нападения, - ответила дева, невозмутимо размазывая кровь по слегка покусанной шее, - Но голоса накладываются один на другой и разобрать трудно. Их сотни в этой роще.
- Бежим! Это Силла! – вдруг закричал Сид, - Она в опасности!
    Со стороны дороги доносились истошные вопли. Присилла отказалась идти с ними от страха и заперлась в автобусе.
- О! Я тоже «слышу» их голоса! – вдруг воскликнула Рэйчел, - Их начальник скомандовал их срочно добить женщину, поскольку она одна! Он призывает к благородной мести! Ужас!
    Когда они подбежали к дороге было уже поздно: Присилла лежала, подёргиваясь в луже крови. Сознание покинуло её, но мускулы ещё сокращались. На её теле не осталось живого места. Стало ясным, что она вышла из автобуса по малой нужде и тут же была атакована. Краем глаза Стенли заметил вспышку света в наступившей темноте – кто-то чиркнул спичкой, или зажигалкой возле его джипа. В следующий миг все были ослеплены полыхнувшим факелом огня, вознёсшимся высоко над тем, что секунду назад было автомобилем Грэхэма. Огонь быстро спал, но почерневший остов ещё долго тлел.
- Он призывает послушную стаю не бояться огня, но они жалуются на панику, - продолжала предавать «услышанное» Рэйчел, схавитвшись за голову, - Он называет того, кто сумел найти, открыть канистру и чиркнуть спичкой героем их Великого народа...
- Да, да! Я тоже «слышу» примерно то же самое, - с дрожью в голосе заговорила Эйлин.
- Дерьмо, - растерянно говорил Стенли, - Эти твари воспользовались тем, что я, старый дурак, не закрыл окно и оставил на виду спички. А канистра стояла прямо за сидением...
    Дальше все ехали в автобусе молча покуда Аллан не остановил возле джипа с распахнутыми дверьми, стоящего на обочине.
- Странно, не так ли? – спросил Дин, - Похоже, что владельцы автомобиля где-то далеко, а двери запереть позабыли...
- Не выходите никто! – крикнула Рэйчел, - Попробую поймать их переговоры. Да, да! «Слышу»! Их вокруг полно. Только ждут, чтобы мы вышли! Они уже перебили всех, кто был в этой машине и надеются заманить нас.
- Ой! Смотрите! – крикнула Эйлин, - Там, под джипом, лежит человек и машет нам рукой. Видно он ранен – надо помочь.
- Что за бред? Ну что ты можешь видеть в таком мраке? – спросил Аллан.
- Я так могу...
- Похоже, что кто-то там шевелится – не все мертвы, - сказал Сид, - Сейчас посвечу фонарём.
    Моросил дождь и сквозь разводы на грязных окнах было очень слабо различимо даже с фонарём, но казалось, что лежащий вдоль днища автомобиля человек поднимает руку и машет им. Сид был готов раскрыть дверь, но Стенли остановил его.
- Подожди, у меня в мешке есть фонарь посильнее.
    Сильный луч позволил разглядеть совершенно дикую сцену: двое тёмных и неприметных зверьков, прячась за широкий рукав куртки трупа, подталкивали его руку и ловко изображали зовущий жест.
- Чёрт знает что! – воскликнул Стэн, - До сих пор такое можно было увидеть лишь в кино!
- Не могу больше их «слушать»! – простонала Рэйчел, - Голова раскалывается... Что-то не так со мной... Тошнит. Простите...
- Ты перенапрягла мозг непривычным занятием, наверное, - заботливо сказал Мило, - Выпей воды немного.

Автобус приближался к крупному городу и становилось всё больше огней. На кольце их остановили полицейские, которых там столпилось не меньше пяти.
- Что им нужно? Вместо того, чтобы фермеров спасать - прогуливаются тут гуртами, - проворчал Аллан, открывая окно.
- Водительское удостоверение, пожалуйста, - попросил розовый сытый молодой человек в униформе.
- Что вы ожидали поссума за баранкой увидеть? – улыбнулся Аллан.
- Не до шуток тут, - ответил полицейский, - Эти бестии творят такое... Я бы не сильно удивился, увидев одного за рулём. Спасибо. У вас всё в порядке?
    В этот миг сотрудник его уже светил в окно сильным фонарём, что вызвало реплику Сида:
- Свиньи они. Как всегда не тем заняты. Терпеть не могу их брата.
- За бродяжничанье ловили что-ли? – усмехнулся Стенли.
- Да не совсем в порядке, - протянул Аллан, - Нашу подругу они сожрали. Тело лежит сзади в пластике...
- Надо бы зарегистрировать. Паспорт её имеется? – бойко спросил второй полисмэн постарше чином и годами.
    Им показали документы Присиллы, но осмотривать её никто и не собирался. Стенли даже высказал недоумение по этому поводу, на что полисмэн ответил, что их участок битком набит опознанными и неопознанными телами.
- Фермерам учинили сущую резню, господа... Извините, но въезд в Крайчёрч временно закрыт. Город полон беженцев из провинции, - помявшись, заявил полицейский, - Вам придётся проехать до ближайшего мотеля по основной магистрали. Километров двадцать, не больше. Он охраняется спецнарядом и там ночуют сейчас многие.
- Вот порадовали, - проворчал Аллан, включая движок.
- По большому счёту, Аллан, нас с тобой следовало бы привлечь к суду за всё это, а Арчи - так и вовсе на электрический стул, - тихо бросил приятелю Мило.
- Нет, житья не будет, - вздохнул Сид. Он начинал заметно нервничать, - Здесь уже не жизнь – фараоны одни.
- Не каркай, старик, - бросил Стэн.
- Не могу дальше и всё! Выпустите меня, ради Бога, - попросил внезапно Сид.
- Да ты рехнулся, старина, - ответил Стенли, - Их же полно и тут – растерзают. Нельзя по одному.
- Не могу я там, задохнусь. Эти огни, вонь города не для меня. А там, в мотеле – ну совсем не для меня всё это, - взмолился Баррет.
- Ну, тебе и у нас на «Острове» тесно иной раз становилось. Но сейчас и в лесу не весело, Сид, я бы тебе посоветовал переждать, - давил Стенли.
- Нет. Тормози, Аллан. Поймаю первую же машину назад. Да не в лес, не волнуйся. Просто в село какое-нибудь. Не городской я, сельский я бродяга, пойми, Стэн.
- Машины-то в обратном направлении не едут. Боится народ, - рассудительно заметил Аллан, - так и проторчишь на обочине до утра, Сид.
- Зверьё это может и в населённую зону по ночам вторгаться, - вставил Мило.
- Нет, тормози!
- Эйлин, или Рэйчел, вы ничего не «слышите» больше? – спросил Стэн.
- Я отключилась от всего, - ответила Рэйчел, - Головной спазм... С ума можно сойти! Понимаю, почему столь тяжко было Жанне Д’Арк.
- Да, слыхал, что и её голоса одолевали, - недобро ухмыльнулся Дин, - Но куда ей до нашей Эйлин.
- По-моему их здесь нет. «Не слышно», - неохотно откликнулась Эйлин.
    Сид Баррет настоял на своём и его оставили на следующем перекрёстке. После этого Стэн и вовсе «выпал в осадок» и замолчал надолго.

Мотель оказался набитым до предела и им выделили последний двухместный номер, где не было электричества – что-то замкнуло. Решили лечь на двухместную кровать поперёк – так хватало места всем, но ноги свисали. Мило оказался между Рэйчел и Стенли, который сразу же забил место с краю. За Сазерлэнд улеглась Эйлин, а с противоположного края – Дин. Все долго ёрзали и не могли уснуть. Аллан отключился первым – слишком устал крутить баранку. Вскоре Мило поймал себя на том, что он прижался к Рэйчел, уткнувшись ей в ухо своим длинным носом. Ему казалось, что от неё пахнет чем-то невыразимо притягательным. Когда все более, или менее забылись сном, Эйлин растолкала Рэйчел и пожаловалась обычным ровным тоном:
- Смотри, он, кажется, что-то от меня хочет. Впрочем, я не уверена.
- Эй, Аллан, ты чем там занят? – окликнула Рэйчел сидящего Дина, сосредоточенно гладившего бёдра своей соседки.
- Отстань, Рэйчел, ну какое тебе дело?
- Как какое? Мы... все вместе...
- Вот именно, что давно вместе, а толку? Она же не возражает. Я уже минут десять, как уделяю ей внимание. Массаж полезен для её здоровья.
- Но Эйлин пожаловалась мне только что.
- Это ещё не говорит, что ей это не нравится. Ей полезно. Она просто боится и не знает, чего ожидать.
- Убери свои руки! Эйлин, меняемся местами! – распорядилась Рэйчел.
    Эйлин выполнила указание подруги без особого энтузиазма. Мило оказался и вовсе в расстроенных чувствах. Аллан не посмел и прикоснуться к новой соседке, застыв в неудобной позе на самом краю почти до утра, когда все разом услышали вопли: «Пожар!»

Обитатели «Острова» уцелели от ожогов, или гибели благодаря решительности Стенли, который вовремя смекнул, что объятая пламенем деревянная лестница, к тому же забитая обезумевшим народом снизу, не лучший вариант спасения. Грэхэм высадил окно, которое не пожелало открываться в нужный момент и заставил всех выпрыгивать с третьего этажа на крышу надстройки над первым. Он прыгнул последним и крыша уже не выдержала, потому что всё это время была сжигаема снизу. Потолок прогорел окончательно и Стенли легко пробил своим весом тонкий слой жести на стыке двух пластин.
- Стэн провалился! – заорал Аллан, - скорее вниз!
- Они здесь, вокруг! Я «слышу»! – заголосила Эйлин, которая выбила в прыжке щиколотку и не могла двигаться.
    Казалось, что никто её не расслышал в хаосе треска горящих конструкций и воплях спасающихся. Все бросились на первый этаж помочь Стенли, но он уже сам выбежал из помещения с горящими волосами и опалённой одеждой.
- Дерьмо! – кричал он, - Дерьмо! – и тут же бросился головой в ближайшую глубокую лужу. Он тёрся щеками о грязь на её дне, пытаясь погрузить все волосы и бороду.
- Эйлин ещё на крыше! О, Господи! Она же вывихнула ногу! – воскликнула Рэйчел и устремилась наверх.
    Мило помчался за ней и оба быстро притащили Эйлин вниз. Бедняга уже успела обжечь ягодицы и спину о раскалившеюся крышу.
- Это ОНИ подожгли гостиницу. Я всё «слышала», - тихо говорила Эйлин.
- Я тоже что-то «слышу», но никак не могу на этом сосредоточиться, - сказала Рэйчел, - Если бы мы не спали, то уверена, были бы предупреждены, благодаря способности подслушивать их планы, да, Эйлин?
- Пошли к автобусу скорее, - сказал Аллан.
    На какой-то миг все отошли от Эйлин, которая не могла передвигаться и её начали окружать маленькие пушистые зверьки, внезапно возникшие из темноты кустарника.
- Мои маленькие, - тихо проговорила Эйлин, - не холодно вам там в лесу? Не голодно ли? Я всегда вас любила и никогда не таскала за хвост сбитых автомобилями. Вы такие милые. Зачем вы всё это делаете? Это жестоко.
    «Вы, двуногие, истребляете нас годами со всей вашей изощрённой изобретательностью. Мы сожгли здесь всего пятерых из вас. Остальные, увы, спаслись. Кто из нас более жесток? Мы не просили вас перевозить нас на эти острова с нашего континента. Вы сами выпустили нас в эти леса, чтобы потом убивать нас и использовать наш мех» - неожиданно зазвучал в голове Эйдин ответ, который она не слышала ушами – «Да, мы должны разорвать и тебя. Это приказ Господина нашего. Не обижайся на нас».
- Вы не сможете. Я же ничего плохого вам никогда не делала, - Эйлин начала весело смеяться, припевая, и размахивая в такт волнам смеха тонкими прозрачными руками.
    Ни один поссум не прикоснулся к ней и они тут же переключились на возникшую рядом растрёпанную заплаканную женщину, у которой только что сгорел ребёнок. Она бродила вокруг догорающего мотеля как в бреду и тихо завывала одинокой волчицей. Она не знала, кто устроил пожар и был ли то намеренный поджог. Десятки маленьких челюстей впились в несчастную. Поссумы постарались подтянуть сопротивляющуюся женщину к пепелищу и направить её падение головой в угли. Эйлин почувствовала запах палённых волос и жаренного мяса. Её смех и пение переросли в истерику. Всё это произошло в считанные секунды и друзья уже тащили Эйлин в автобус. Поссумы исчезли.

Беглецы вновь сидели в автобусе. Мило поведал Стэну и Рэйчел о Лаборатории и обо всём, что ему известно. После этого он предложил скорее ехать в Окленд, чтобы уничтожить Маниту с Маной, которые, похоже, заправляют всем. «Островитяне» согласились.
- Без способности Эйлин нам не обойтись, - сказала Рэйчел.
- Ты уж не скромничай. Сама всё «слышишь», - заметил Аллан.
Когда они миновали густонаселённые винодельческие земли с отсутствием лесов и оставили позади туристический городок Кайкоура на Китовьем берегу, началась довольно глухая часть провинции Марлборо. Потянулись красноватые на закате голые холмы, напоминающие Австралию, особенно, когда попадались рощи эвкалиптов. После соледобывающего предприятия на лимане, дорога углубилась в холмистую местность с очень редкими сёлами.
- Чёрт! Придётся заночевать поскорее. Чувствую – засыпаю, - сказал Аллан, - Или ты, Стэн, хочешь за руль?
- Давно говорил тебе, дай мне заменить тебя, так - упёрся, - проворчал Стенли, - Теперь и я засыпаю. Устал и морду жарит от ожогов.
- Да тут ещё в том дело, что заправиться надо бы...
- В этой дыре Седдон и заправки-то не сыщешь, - заметил Стэн, - Придётся дальше ехать.
- Да нет уже бензина! Проворонил я - осёл! Раньше надо было думать.
- Дело паршивое. Здесь мы ничего не найдём. Хотя бывают в таких местах небольшие частные колонки. На них - втридорога, потому я их и не помню нигде, - заметил Стенли.
- Дьявол! Глохнет уже на подъёме.
- Дотяни до вершины бугра – оттуда оглядимся.
    Автобус пыхтел и чихал уже не по-доброму, но сумел взобраться на перевал. Вдали, в ласковых лучах заката, замаячили крыши.
- Попробуй дотянуть до тех домишек. Там может оказаться такая колонка.
    Там и в самом деле была установлена бензоколонка возле частного дома. Аллан нервно постучал в дверь, потом в окно. Никто не отпирал. Было впечатление, что звонок не слышен. Начинало смеркаться, но в окнах не видно было света.
- Да что они тут? Спать улеглись в такое время? - он грохнул по двери кулаком и оказалось, что она лишь слегка притворена. Аллан потерял равновесие и оказался на шаг внутри прихожей: - Эй! Есть тут кто? Уж поссумов в этих чёртовых степях явно нет.
    Дин потянул носом и уловил смрад разлагающегося мяса. Он выхватил из кармана фонарик и решительно шагнул вглубь дома. То, что предстало его глазам в гостиной напоминало самый изощрённый из фильмов ужасов, который ему когда-либо довелось увидеть: по всей комнате в самых нелепых позах лежали обезображенные зубами и когтями тела. В воздухе зажужжали разбуженные мухи. Аллан в ужасе поспешил прочь.
- Не ходите туда. Не стоит... – только и сумел он промолвить, встретив настороженные взгляды друзей.
- Ты ничего не «слышишь», Эйлин? – с суровым выражением спросил Стенли.
- Нет. Но может быть я просто очень устала и хочу спать. И нога болит и бок обожжённый. Голова не работает.
- А когда-нибудь было иначе? – не преминул поддеть её Аллан, - Короче, леди и джентльмены, пора всем пописать подобающим образом и – на боковую в крепко запертом автобусе. Благо бензина в нём совсем нет и быстро поджечь нас никто не сумеет.
- Ты прав. Пошли, Эйлин, - сказала Рэйчел и повела шалую девицу в сторонку, заботливо поддерживая под плечо.

12.

Утром им удалось остановить тяжёлый трейлер, но водила не пожелал поделиться горючим.
- Пару ваших могу прихватить до Пиктона, но горючее отлить никак не могу.
- Ладно, коль так, - сказал Стенли, - пусть девочки наши поедут, а мы уж как-нибудь дождёмся более покладистого водителя.
- Не боитесь эти «сокровища» доверить? – засмеялся толстый весельчак-шофёр.
- С твоим пузом не до забав уже, не так ли? – хохотнул Аллан, - Отгулял своё.
- Поехали, девочки! – озорным тоном бросил водила, как бы не замечая слов Дина.
- Мою подругу следует срочно показать врачу. Остановитесь возле больницы в Пиктоне? – спросила Рэйчел с непроницаемо-серьёзным лицом.
- Проще простого, - расплылся тот в улыбке.
- К психиатру её надо, - бросил вдогонку Аллан.
    «И он, по большому счёту, прав» - подумал Мило.
    Через несколько часов в Пиктон въехал второй грузовик, на котором сидел Стенли. Лишь к вечеру появился автобус с Алланом и Мило, которым всё же дали немного горючего. Все они встретились в больнице, где Стэну уже залепили гноящуюся рану на щеке, и поспешили к последнему парому на Северный остров. В Веллингтоне остановились в недорогой гостинице для «рюкзачников» под названием «Роувена сити лодж». Мило с Алланом имели больше всех денег и пригласили друзей заночевать и поесть за их счёт. Поели вместе в нижнем зале странного хаотичного дощатого сооружения с водружённым посередине, чуждым атмосфере такого места, пианино нелепо бурого цвета. Молчавший инструмент, невольно навевал мысли о глубоко новозеландском фильме Джейн Кэмпион. Вокруг сновали довольно странные личности разных возрастов в натянутых до бровей вязанных шапках, и без них, в затёртых дранных джинсах и в новеньких дорогих штанах, бритые, с африканскими косицами, панковскими причёсками и без них. Мило казалось, что пианино звучит, хотя никто за ним не сидел. Возможно такое мерещилось от усталости. Но в ушах его отчётливо звучал старый забытый рэгтайм, и никто другой не слышал музыку, кроме Мило. Поужинав за счёт Мило и Аллана, Стенли всё же настоял на том, что он будет спать в своей палатке по минимальной стоимости, несмотря на ливень. Для автобуса места во дворе не оказалось, а ночевать в машинах на улицах воспрещалось и можно было заплатить больший штраф, чем уплатить за снятие комнаты. Впрочем, Стенли нахлебался пива и спал как убитый даже в промокшем спальнике. Аллан тоже свалился от усталости, но Мило не спалось. К тому же мешал тихий храп Дина. Но соль была не в нём, а в том, что за тонкой дощатой перегородкой находилась Рэйчел и он даже смутно слышал её разговор с Эйлин. Вроде бы они обсуждали вопрос о том, как им следует поочерёдно спать, чтобы вовремя разобраться в сигналах от нападающих поссумов. Мило казалось, что он вновь вдыхает сладкий аромат уха Рэйчел.

Рано утром микроавтобус мчался с набором высоты по шоссе, уводящем из города на север, когда Мило обернулся бросить прощальный взгляд на красивую столицу и остолбенел: над ещё спящим городом поднималось несколько густых чёрных дымов: горели порт с большими запасами древесины и ещё что-то. Свежий ветерок щедро разносил огонь на окружающие сооружения.
- Посмотрите назад... – хрипло проговорил Мило, моргая, словно не веря глазам.
- Дерьмо! – как бы невозмутимо заметил Стенли.
- Это они! – почти беззвучно отозвалась Эйлин, а Рэйчел промолчала.
- Наш деревянный приют не горит пока, - возбуждённо сказал Мило, - А мог бы и -факелом! – и добавил про себя - «Похоже не зря они обе не спали этой ночью».
- В столице хватает деревянных сооружений и без нашей паршивой ночлежки. Им важнее вывести из строя транспортные узлы, а не морить дымом каких-то приблудившихся туристиков. Ведь идет война, - заметил Аллан, - А вон - посмотрите, что делается впереди.
    Мило перевёл взгляд на дорогу и различил почерневшее, догорающее нефтехранилище.
- Похоже, что каждую ночь в этой стране идёт война и нешуточная, которая замирает лишь на день, - с ужасом промолвила Рэйчел.
    Рядом мелькнула чёрная, выгоревшая, пожарная машина и ещё дымящиеся трупы пожарников вокруг.
- Они овладели искусством поджога весьма основательно и разработали стратегию нападений, - сказал Мило, - Нам необходимо скорее добраться до Маниту!
- Да уж, разработчики - стратеги те ещё, - проговорил Аллан, - Я тут присмотрелся в зеркало дальнего видения и узнал точку, где находится центр коммуникаций. Она дымит. А над аэропортом дыма не меньше, чем над гаванью.
- Ты лучше, Аллан, проследи, чтобы не остаться без бензина, - заметил Стенли.
- Согласно их логике следует уничтожить бензоколонки, тем паче на такой важной трассе, что проще простого – вокруг леса и народу мало, - парировал Дин, - Не от меня сие зависит. Но ты напоминай мне, Стэн, временами, я не против, я не гордый.
    На населённом участке между Веллингтоном и Северным Палмерстоном казалось бы всё было в порядке: ездили автомобили, бросались в глаза прохожие, но всё чаще и ревущие полицейские машины. Города пробуждались. Но кое-где, на местах бензоколонок, виднелись одни чёрные металлические остовы.
- Леший! Заправляемся в первой же уцелевшей! – проскрежетал зубами злой Аллан.
    Они углубились в глухие холмистые территории и настроение Аллана падало с каждым взглядом на указатель уровня горючего. Дин резко затормозил в какой-то деревне:
- Устал. Пора заправляться нам самим и машине.
- Вижу харчевню, - сказала Рэйчел.

Они остановились пообедать и расспросить, где возможно будет заправиться. Хозяева едальни оказались разговорчивыми доброжелательными людьми. Они слышали о том, что творится в стране, но пока не воспринимали всё это серьёзно.
- Да это всё на бред какой-то похоже, - разводил толстыми мясистыми руками добряк-Эрнест, - Насмотрелись они боевиков и ужастиков там, на радио, и народ понапрасну стращают.
- Да не так всё просто, ты послушай только, Эрнест, - донёсся низкий голос его упитанной жены, - Вон что по ящику вещают!
    Она прибавила громкость и донеслась передача о массовых пожарах в столице и в Окленде.
- Дорогая, но это же бред. Эти зверьки тупы, как ежи. Их интеллект не выше имбицилла.
- Вы знаете, вот мы - с Южного, - вставил Стенли, - Так вот, мы там сами подверглись нападению. Своими глазами видели ярость этих зверьков. И как они сумели спичками чиркнуть и мою машину сжечь. Так-то.
- Ну и что же. Так то – в лесах у вас там. На юге всякое случается, - возразил скептик Эрнест, недоверчиво глядя на Стэна, - А тут речь о поджогах. Ну как поссум может что-либо поджечь. Они там чокнулись на телевидении. Естественно, что до Новой Зеландии добрались исламские террористы, а никакие не зверьки. Если и звери, то не такие пушистые, во всяком случае.
- Спасибо, вкусно всё у вас, - сказал Аллан, вставая, - Но нам пора. Не знаете ли где можно заправиться обычным бензином?
- Тут поблизости ничего нет до самого Национального парка. Так посёлок при Тонгариро называется. Далеко ещё.
- Нам бы поскорее...
- Ладно уж, дам вам одну канистру, - улыбнулся хозяин и залил в автобус бензин по обычной цене. Аллан рассыпался в благодарностях.
- «Слышу»... – с дрожью в голосе вдруг проговорила Эйлин.
- Да! Они здесь! Я тоже «слышу»! – заволновалась Рэйчел.
- Видишь, дорогая, они все просто рехнулись на этом деле, - шепнул супруге Эрнест.
- Посоветовал бы вам плотно запереть двери и окна. Поссумы неподалёку, - сказал Стэн с каменным лицом, - Скорее в автобус!
- Помочиться-то можно? – возмущённым голосом спросил Аллан и поспешил в заведение.
- Поторопись! Дело нешуточное.
- Они совсем близко... – почти бесшумно шептала Эйлин.
- Какой-то Йо обращается к массам поссумов-солдат и внушает им, что следует делать, - напряжённо заговорила Рэйчел, - Они намерены окружить нас и уничтожить. Йо всё время вдохновляет их на подвиг именем Великого Маниту.
    Выходя из едальни, Аллан ещё раз попросил хозяев запереться получше, но в отчет услышал лишь плохо сдерживаемый смех и увидел красноречивые жесты Эрнеста. Едва Аллан поднял ногу, чтобы оказаться в автобусе, как в его ахиллесово сухожилие вцепились острые зубы. Несколько зверьков тут же ворвались в салон вместе с Алланом и с остервенением набросились на сидящих. Но Стэн и Мило решительно расправились с ними голыми руками, отделавшись небольшими ранками. Аллан зашиб насмерть ещё одного, захлопывая дверь.
- Их должно быть за раз по двадцать на киви, тогда они нас одолеют. Их численность, в принципе, позволяет это сделать, - повторил давнюю шутку Дин, - Едем.
- Ты сможешь нормально тормозить после укуса? – поинтересовался Стенли, - А то давай я поведу машину.
- У него зубы были не такой длины, чтобы, прокусив мой высокий башмак, повредить ногу серьёзно. Но ощутимо. Зато не засну за рулём от боли. Радуйтесь.
- Будем надеяться, что зверьки не переносят бешенство, - добавил Стэн.
- Мы должны им помочь! – закричала Рэйчел до того, как Аллан завёл мотор.
    Из дома с распахнутыми дверьми доносились жуткие крики. На пороге появился истошно вопящий Эрнест, буквально увешанный десятком поссумов, впившихся в него. Стэн и Мило выскочили ему навстречу, вооружённые гаечными ключами. Но им было не суждено помочь, так как они едва успевали отбиваться от десятков наседавших на каждого из них. Терзаемый хозяин, или уже его тело, лежал у порога, когда искусанные не на шутку Мило и Стэн сумели спрятаться в автобус. Аллан ударил по газу:
- Им уже ничем не помочь.
    Автобус понёсся, оставив несколько расплющенных колёсами поссумов. По пути они ещё перекусили и заправились с видом на вулканы парка Тонгариро и дальше гнали до темноты, которая наступила уже в населённых местах.
 

- Заметьте, что эти бестии уже с успехом нападают на нас и при дневном свете, - проговорил Аллан. Остальные сидели подавленные и молчали.
Аллан устал и хотел заночевать в знакомом ему мотеле в Рангирири, откуда до Окленда оставалось километров семьдесят.
- Давай я за руль сяду, - вновь предложил Стэн.
- Сейчас до мотеля доедем – симпатичное сооружение начала двадцатого века с особыми окнами тех времён и ресторанчик недорогой по нашим меркам. Тебе же тоже пора дрыхнуть.
- Такие легко горят – деревянное поди? – невозмутимо поинтересовался Стэн.
- Сейчас увидишь. Прямо напротив кладбище. Далеко везти не надо.
    Когда они подъехали к знакомому Дину месту, оказалось, что напротив чистенького кладбища с длинной надписью над входом, лежит лишь груда пепла.
- Да... – протянул Аллан, - Уютное место было и жратва добротная...
- Кстати, пожарные не поспели вовремя, а может и вовсе не приезжали, - заметил Стэн, - Не исключено, что они сначала перебили всех внутри, а потом сожгли. Никто и позвонить не успел.
    Мило осветил фонарём вход на кладбище. Там было написано о том, что оно сооружено для жертв битвы в маорийской войне 1863 года, когда генерал Кэмерон атаковал маори с отрядом в 850 человек. С обеих сторон полегло по пятьдесят человек.
- Н-да... В нынешней войне погибло уже гораздо больше, полагаю, - прокомментировал общие мысли Аллан, - Почему-то СМИ о наших потерях умалчивают. Что же, придётся ехать дальше. Можешь сесть за руль, Стэн.
- «Слышу»... Опять «слышу»... – протянула бледная Эйлин.
- Скорее в автобус! – крикнул Стенли.
- Мне кажется, - сказала вдруг Рэйчел, - что когда говорит тот Мозг из Окленда, слышно разборчивее и понятнее и мысль тяжёлая, гнетущая, приказывающая. А если говорит тот Йо, что ниже рангом, телепатический импульс как бы чуть слабее. А когда кричит масса исполнителей, солдат, то – нет чёткости – заглушают друг друга. Мне показалось, что здесь, сейчас, не было указаний сверху, а лишь произвол исполнителей. Потому лишь они вовремя на нас не успели обрушится.
- Невероятно... – протянул Мило, кивая головой, - Неужели этот Мозг всё чувствует и контролирует издалека?

13.

Когда автобус, уже за полночь, подъезжал к Лаборатории, мозг Мило пронизал резкий сигнал. Кто-то пытался «взломать» его мозг телепатически.
- Это Он, - нервно проговорил Мило.
- О чём ты? – быстро спросила Рэйчел.
- Ты ничего сейчас не «слышишь»?
- Нет.
- Значит он хочет поговорить именно со мной... Аллан, а ты?
- Нет. Но кажется, что нечто-то на мозги давит. Паршиво мне как-то. Хорошо, что Стэн за рулём. Впрочем, что-то разбираю. Кто-то вламывается в меня, чёрт подери!
- Эйлин спит. Может попросить её «послушать»? – спросил Мило.
- По-моему мы с ней всё это «слышим» на одном уровне. Разве что она начала раньше. Пусть девочка поспит, - ответила Рэйчел.
- Глядишь, может мозги подлечит: терапия сном, - ухмыльнулся Аллан.
- Правильно она тебя обозвала недавно, Аллан, - мрачно заметила Рэйчел.
- Если и ты так обо мне думаешь, то и чёрт с тобой. Ой, как голова болит, кто-то внедрился в мой мозг... Ты прав, Мило, это Маниту!
- Он мне уже сказал, что предупреждает: не входи, мол, в Лабораторию – плохо будет, - произнёс Мило с мучительной от головной боли гримасой.
- Поначалу общение с ними вызывает больше боли, позже проходит, - сказала Рэйчел.
- О, дьявол! Кажется и я начинаю что-то «слышать», - сжал руками голову Стенли.

У Аллана имелись ключи от Лаборатории и он попытался ими воспользоваться, несмотря на протест Рэйчел, которая боялась делать это. Но оказалось, что кто-то поменял замки.
- Мы должны ворваться любой ценой и уничтожить Маниту с Маной! – решительно повторил Мило.
- Не так-то просто будет туда проникнуть без ключей. Придётся ждать до утра – никуда не денешься. Не взламывать же окна – такая сирена завоет, что вся полиция сбежится. Нас же и упекут, - угомонил Аллан Мило своими доводами.
- Конечно, надо ждать, - поддержал его Стэн.
- Давайте поспим, леди и джентльмены, - предложил Аллан, - Только сперва отъедем от этого чёртова места, а то Маниту не даст глаз сомкнуть.
    Аллан съехал с холмов университетского городка и остановился на площадке возле территорий спортклуба и аренды автомобилей.
- Кажись здесь он меня меньше достаёт, Мозг этот проклятый, - ворчал Дин, - Попробуем поспать. Никто ему не возражал.

С утра они подъехали к зданию Лаборатории и дождались Монику, которая явилась на работу как ни в чём ни бывало с самым обычным видом. Когда Моника увидела компанию, дожидающуюся её у ворот, она изменилась в лице. И не мудрено: Аллан был каким-то необычно пришибленным и бледным, Мило с завязанной бинтом шеей и, казалось, немытый-нечёсаный, какая-то высокая блондинка - тоже ни кровинки на лице и с перевязанной шеей, бородач с опалёнными патлами и рваной, едва залепленной, раной на щеке – и вовсе страшно посмотреть, да ещё вдобавок - хромая девица с отрешённым видом и прозрачными глазами.
- Что случилось? – спросила Моника у Мило, выдавив дежурную улыбку, - Привезли поссумов?
- Вы что здесь ничего не знаете? – удивился Мило.
- Что значит «ничего»?
- Что поссумы нас теперь ловят, а не мы их? – ответил вопросом Аллан.
- Слышала новости кое-какие странные...
- Так, слушай повнимательнее! А мы сами едва ноги от них унесли.
- Бред какой-то. Арчи успокаивает, мол, не может быть всего этого.
- Арчи! За решётку ему не хочется, вот сам себя и успокаивает, - рассмеялся Аллан.
- Ладно трепаться, отпирай давай, - сказал Мило.
- Но вы же знаете, что босс не позволяет входить сюда посторонним, - покосилась на троих рядом Моника.
- Ладно, они пока подождут в автобусе, - ответил за всех взволнованный Мило.

Когда они вошли в общую комнату всем ударил в нос смрад какого-то курева.
- Это ещё что? – заворчала Моника.
- Марихуана это называется, - с видом знатока выпалил Мило.
- Вам ли, голландцам, не узнать, - съязвила Моника.
    Тут все заметили Арчибальда Рейнолдса, возлежавшего на знакомом Мило диване. Казалось, что он пребывал в полном беспамятсве. Спёртый дух марихуаны подтверждал такое впечатление.
- Надо его откачивать! – заволновалась Моника.
- Оклемается, никуда не денется, - хмыкнул Аллан, - Зато многие иные уже никогда...
- «Der Mohr hat seine Schuldigkeit getan, der Mohr kann gehen», - раздался низкий голос с прекрасным немецким акцентом, - «Мавр сделал своё дело – мавр может уйти». Шекспир «Заговор Фиэско».
- Ты испугал, Фоззи! Подкрался, что я и не заметила, - разозлилась Моника, - Арчи, просыпайся, дорогой!
- Ты ещё не бросил здесь работать, Фоззи? – спросил Аллан, - Ты рано здесь нынче.
- Нет. А почему я должен? И Сидней работает, и Давид, и Грег, и Бэсси. А куда вы запропастились? Поймали кого?
- А ты слышал, что в стране творится?
- Уверен, что преувеличивают – во-первых, и часть поджогов совершают террористы – во-вторых. Не верю в эдакую тотальную войну маленьких зверьков. Сегодня утром вдруг загорелось здание международного аэропорта. Своими глазами зарево видел. Что это по-твоему дело рук тварей неразумных, когда там всё основательно охраняется, тем более после вчерашнего пожара в столице?
- Встретишься с ними – поверишь, - мрачно бросил Мило.
- А ты спроси в лоб вот этого гения, раз нам не веришь, - Аллан ткнул пальцем в Арчи.
- Никто не в состоянии убедить меня в обратном. Арчи он тоже фантазёр тот ещё. Без доли фантазии он бы не смог совершить таких открытий.
- Фоззи, ты становишься просто-напросто фоссил – ископаемым, пердуном старым, занудой, - усмехнулся Аллан.
- Помогите мне привести в себя человека, который передозировал курева от стресса, - возмущённым тоном потребовала Моника.
- По-моему он «сделал своё дело» и уже не хочет возвращаться в этот грешный мир, - спокойно произнёс Фоззи, - Лучше оставить его в покое.
- Вы все тут посходили с ума! – разозлилась Моника, - Человеку плохо! Я и не знала что он, бедный, здесь! Помогите разбудить, или звоните врачу! Сердце остановиться может!
- От его затей и трудов многим стало плохо, а немало уже в могиле, - откликнулся Аллан и резко ударил босса по щеке, после чего тот тряхнул головой и мертвенная бледность сошла с его лица.
- Что вам всем тут надо? Чего столпились? – спросил Рейнолдс слабым голосом.
- Правосудия! – мрачно ответил Мило.
- Побереги своё остроумие, - бросила Моника.
- Как съездили? – мрачноватым тоном спросил босс Мило.
- Да так, еле из когтей там, в лесах, вырвались, - ответил Аллан, - Говорят, что какой-то маньяк умудрился научить поссумов воевать с людьми...
- И ты тоже веришь этой чуши, Аллан? – Арчи пронзил Дина недобрым взглядом.
    Аллан молча ткнул пальцем в несколько своих ран и добавил:
- Я бы хотел посмотреть на тебя в тех краях, босс. Мы видели своими глазами массу жертв и сами чуть не погибли несколько раз!
- Поэтому я требую расправы над Маниту и Маной – это их вина. Твоя лишь косвенная, - Мило сурово глядел на Арчи.
- Вы там, похоже, чокнулись, ребята, - подкупающе улыбнулся Арчи, - При чём же тут Маниту?
- Пойдем в Экспериментальную и попробуем спросить его напрямик, - сурово продолжил Мило, - Я твёрдо знаю, что он натравливает поссумов на людей.
- Вы просто перенервничали, устали, ребята, - давайте сядем, выпьем кофе. Моника, милая, приготовь, пожалуйста, всем по чашечке.
- Нет, Арчи, такое больше не пройдёт, - Мило стоял с неприступно-мрачным видом, - Никакого кофе больше. Не делай вид, что не понимаешь о чём речь (английская идиома - Do not play the possum, то есть – «не притворяйся поссумом» дословно) Открывай Экспериментальную.
- Дело в том, что там теперь новый код, которым ведает только Грег, а он сегодня не придёт.
- Это звучит странно. Тогда мы взломаем двери.
- Мило, тогда сюда нагрянет полиция и тебе придётся не сладко, - усмехнулся Арчи, - Давай уж будем по-хорошему. Тебе следует отдохнуть, может даже курс реабилитации провести.
- Ты нам, Арчи, зубы не заговаривай, - резко бросил Аллан, - Мы эти чёртовы мозги приведём в чувство сегодня же. С каждой упущенной минутой гибнет всё больше людей, пойми же!
- Дождитесь завтрашнего дня. Сегодня туда попасть невозможно. Вы знаете, сколь крепки эти двери.
- Позвони Грегу, чтобы срочно приехал и открыл, - потребовал Мило.
- Он не сможет приехать сегодня сюда, потому, что он в Австралии, - раздражённо проговорил Арчи – раньше завтрашнего утра он вылететь не сумеет при всём желании.
- В таком случае, он и завтра не сможет приземлиться в аэропорту с выгоревшей диспетчерской, - вставил Фоззи, - Но я не уверен, что он в Австралии, так как встретил его в университете не далее, как вчера...
- Ты уверен в этом? Что же он наврал мне, что улетел? – всё больше нервничал Арчи, - Я сам его туда по нашим общим делам послал. Странно слышать.
- Тем не менее, я не слепой и уверен, что встретил его именно вчера, во второй половине дня, в Окленде, - настаивал Фоззи.
- По-моему ты, Арчи, перебрал с травкой, вот и запамятовал, где твой любимчик Грег, гы! – хрипло заржал Аллан.
- Ты всегда отличался большим тактом, Дин. Ты и Сидни, - усмехнулся босс, - Ты уже поставила кофе, Моника?
- Да, Арчи, несу, - откликнулась ассистентка из кухни.
- Угощайтесь, господа, - улыбнулся Арчи, предлагая дымящийся напиток с печеньем.
    «Интересно, почему с того момента, как босс проснулся, тот Мозг перестал терзать мой?» - задумался Мило. Он вышел на воздух, подошёл к автобусу. Все трое в нём крепко спали. «Значит и их он больше не мучает... Не управляет ли им Арчи? Или, по крайней мере, не договаривается ли он с ним? Всякие мысли в голову лезут. А не пытается ли он таким путём установить на островах свою диктатуру? Может он уже идёт на крайности, понимая, что может лишиться всего? Пытается осуществить авантюру невиданного масштаба и идёт ва-банк? Репетирует всемирную революцию крыс? Достижение глобальной власти? Но похоже, что сегодня мы ничего не добьёмся. Двери эти голыми руками не взломать, да и арестовать нас могут. Полиция чаще обращает усилия не в ту сторону, что надо». Они посидели за кофе, поговорили о том и сём уже более мирно и сошлись на том, что завтра встретятся здесь, чтобы попасть в Экспериментальную всем вместе. На том и расстались.

Мило и Аллан чувствовали, что им необходимо выспаться и привести себя в порядок. Они решили, что девочек заберёт к себе в квартиру Аллан, а к Мило в общежитие на одну ночь отправится Стенли, сосед потерпит. Наличных денег у «островитян» почти не осталось, а на их счету в банке имелось уж очень мало. Сначала Аллан завёз их двоих в обитель Мило.
- Не верю ни слову Арчи. Он врёт, что Грег один знает код, как и то, что Грег столь далеко – ведь Фоззи видел Грега вчера, - рассуждал Мило.
- Естественно, врёт он всё, - подтвердил Аллан, - Эта дура-Моника полностью под его влиянием. Грег его сообщник, а насчёт Дэвида не уверен. Кто их, китайцев, разберёт.
- Думаю, что нам следует связаться с Мануэлем. Этот малый сможет либо взломать электронный код, либо иным техническим вмешательством просто взломать замок, - сказал Мило.
- Верно, иначе нам к Маниту не проникнуть! – согласился Аллан.
    Пинту не оказалось в общежитии и Мило со Стенли прежде всего немного выспались. Потом Мило заплатил за свой телефон и тут же услышал звонок от Моники, которая приглашала всех вечером от имени босса в Лабораторию на очередную вечеринку в честь юбилея их важнейшего открытия. Звучало заманчиво, поскольку Мило хотелось лучше понять Рейнолдса, понаблюдать за ним. Моника сказала, что приглашаются все, в том числе и Аллан, которому она пока не могла дозвониться и просила передать ему. Мило позвонил срочно родителям, до которых уже дошли вызывающие недоумение новости из Новой Зеландии. Они успокоились, что с сыном всё в порядке и просили не ездить в общественном транспорте, поскольку, по их мнению, Окленд полон террористов. Мило оказался очень недоволен тем, что у него нет телефона Грега, чтобы позвонить тому и тем самым проверить, где он находится. Зато Мануэлю он дозвонился и всё обсудил. Тот отнёсся ко всему с полным пониманием и нисколько не удивлялся происходящему. Испанец обещал подойти попозже вечером, если сможет раздобыть соответствующую технику. «Наверное, его реакция может объяснить тот факт, что сюрреализм был столь успешно развит именно в Испании» - подумал Мило. Но пока надо было найти Аллана. Он помнил примерно, где тот живёт и отыскал маленькую квартирку на окраине не без труда. Дверь оказалась незапертой. Оказалось, что Аллан дрыхнет, свернувшись клубком, на полу, а обе девы в обнимку посапывают на его кровати. Телефон Дина был тоже отключён за неуплату.

14.

Стенли с девицами остались опять в автобусе, а Аллан с Мило прошли в здание Лаборатории.
- Заждались мы вас, - вполне миролюбиво взглянул на вошедших Арчибальд.
- У-у! Кого мы видим! – Сидней полез обниматься.
- Привет! – чмокнула обоих в щёку Бэсси.
- Сколько поссумов поймали? – хитровато улыбнулся Дэйв.
- А пошёл ты со своими поссумами, - проворчал в ответ Аллан.
- Дорогие сотрудники и друзья! – как ни в чём ни бывало заговорил Арчи, - Мы собрались за этим изысканным столом с самыми дорогими яствами, какие мы успели раздобыть на ближайших прилавках, по случаю юбилея одного из величайших открытий соврменности. Ровно год назад впервые удалась телепатическая передача в этих стенах! Ура!
- За что мы, позвольте, пьём? За те могучие мозги, что командуют бездушными зверьми, которые терзают моих соотечественников? – со злобой выпалил Аллан.
- И он глубоко прав, босс, - добавил Мило.
- Вы заблуждаетесь, ребята. Маниту с Маной не способны передавать мысли на такие расстояния. То всё, что случается в лесах и, что неимоверно раздуто прессой в погоне за сенсацией, лишь проделки Йо. Надо скорее поймать этого поганца, - сказал Арчи с невозмутимым видом.
- Интересно знать: почему Йо, со сравнительно слабым развитием, сумел внушить поссумам на огромной территории свои пагубные мысли, к тому же переправился через пролив на юг? Либо у него крылья выросли, либо его мозг способен передать приказы через пролив, либо - это волны более совершенного мозга, - мрачно подвёл итог Мило.
- Да что вы, ребята, в самом деле? С луны свалились? Ведь Йо обучил и натравливает лишь не очень большое число зверьков, а все эти поджоги – что? Естественно, этой ситуацией воспользовались исламские террористы и валят всё на несчастных животных. Фоззи, ты ведь разделяешь моё мнение?
- В этом плане – да. Но до определённых пределов, - казалось равнодушным тоном отозвался Мориц.
- А вот и Грег, - бодрым тоном встретил коллегу босс, - Он, чёртов бабник, водил меня за нос, что сидит в Австралии, а сам развёл тут романчик с одной особой. Садись, старина. Сегодня тебе всё прощается. Налей ему, Моника! Он поработал больше всех для нашего успеха!
    После того, как Грег опрокинул стакан виски, Мило вежливо попросил его открыть дверь в Экспериментальную.
- Извини, Мило, но теперь код такой сложный. Мне придётся распечатывать двери с компьютером...
- Ничего, мы подождём...
- Но этот аппарат я оставил дома. К чему лишний раз рисковать, если кто бродит вокруг нашей Лаборатории...
- Теперь мы в совсем ином режиме, Мило, - вставил Арчи, - Никого там не надо потрошить и ничьи свежие мозги оперировать. Новый живой материал не поступает. А те головы, что там сидят, превосходно чувствуют себя в одиночестве. Им исправно автоматически поступают необходимые растворы. Тут имеется датчик и мы сразу их услышим, если что не так.
- Всё это как-то нелепо, босс, что мы не можем заглянуть к ним. Не убедительно. А если что случится вдруг? Сломается там? Пока Грег побежит за кодом. А если бы он и в самом деле в Австралии был? Твои мозги там сразу и сдохнут, - сказал Аллан.
- Без риска ничего в этом мире не происходит. Но мы стали побаиваться злоумышленников, желающих к нам проникнуть. В последнее время поступила информация... – напрягся Арчи, - Это более вероятная опасность, чем сбой в нашей отработанной, автоматически регулируемой, системе снабжения био-растворами.
- В таком случае, если при вас здесь не будет кода и сюда ворвутся террористы, тем хуже для вас. Не откроете им прочие двери – пеняйте на себя. Но может тебе здоровье Маниту дороже собственной шкуры, Арчи? – спросил Аллан.
- А ты в курсе, что в стране происходит, Синди? – обратился Мило к маорийцу.
- Конечно! Это всё Йо, мать его! Поймать бы, да как бы это помягче при дамах – семенники удалить!
- Вам всем тут, похоже, мозги промыли, - отмахнулся Аллан.
- Ты ещё повтори об исламских террористах, как мои родители, - сказал Мило, - Если кто этим и воспользуется, то американцы, которые горазды будут наказать очередное подозрительное государство бомбёжкой. Естественно, и террористы бы не против, но уж больно на отшибе эта страна. Мы же видели своими глазами, ЧТО творят поссумы. Если бы ты, Сидни, был с нами, то ты бы заговорил иначе.
- Не тем ваши мозги заняты. Не стремитесь вы помочь грядущим великим открытиям, - заговорил вдруг Дэвид.
- И это изрёк Конфуций? Достал ты с твоим Конфуцием, Дэйв, - огрызнулся Аллан.
- Ты всё кричишь о защите природы, идеалист наш Мило, - сказал Арчи, - Но выходит, что сейчас ты на стороне тех, кто призывает на площадях и по медиа выжечь реликтовые леса страны вместе со скрывающимися в них поссумами? Тех, кто готов опрыскать дефолиантами уникальнейшие участки первичного леса, устроив второй Вьетнам на этих островах, ради своей дерьмовой безопасности? Стереть с лица земли очередные виды флоры и фауны?
    Мило впервые почувствовал некоторые колебания, ибо был уверен, что такие голоса возможны даже в этой стране, основательно охраняющей свои леса. Но Мило тут же остановил обратное течение мыслей убеждённостью, что Арчи – манипулятор.

Неожиданно в комнате оказался Мануэль с тяжёлой сумкой.
- Чем обязан? – настороженно и недружелюбно спросил Арчи.
- Мне передал приглашение Мило, - вежливо улыбнулся испанец, - Если случилось недоразумение, прошу прощения – удаляюсь.
- Нет, нет, босс. Я в самом деле позволил пригласить бывшего сотрудника, поскольку Моника пригласила меня.
- С чего вдруг такая любовь? Ты должен меня понять, Мануэль, что я не слишком жалую, отвернувшихся от меня, как любой другой начальник. Но, милости просим, раз уж пришёл... – с этими словами Арчи ненадолго удалился в свой кабинет.
    Вскоре незаметно вышел в свой и Грег. За окном стало темно. Внезапно зазвонил телефон Мило. Желая оставаться вежливым, он вышел на кухню, чтобы ответить. Звонил Стенли, который тревожно предупреждал о том, чтобы никто не выходил в сад, мол, обе девочки «слышат» ИХ...
- Не успеешь и до автобуса дойти – разорвут! Девицы уверяют, что их очень много собралось, необычно много! Как сумерки спустились – началось. Я даже ухом слышу возню в кустах, а иной раз и сам различаю в голове скрытые импульсы.
- Хорошо, Стэн, спасибо, что предупредил, - ответил Мило и подумал о том, что Мануэль успел вовремя прийти. «Если разыграть худший сценарий, то всю эту орду поссумов вызвали сюда намеренно, чтобы уничтожить нас всех. Можно развить фантазию дальше и подойти к возможности сговора между боссом и Маниту... Если Мануэль начнёт раскрывать код своим путём, то может произойти стычка, так как начальство ожидает, что мы хотим уничтожить главный плод их долгой работы... Но без помощи пушистой армии, что за окном им нас не одолеть: Мануэль - дюжий малый, а Фоззи, хоть и заблуждается пока, против нас не пойдёт. Это человек справедливый. Как он сразу Арчи на вранье с командировкой Грега поймал?»
Неожиданно Мило ощутил уже знакомую боль в голове и затем чьи-то слова в мозгу. Кто-то призывал сражаться до последней капли крови за Великую свободу и светлое будущее Величайшего народа. Он явно оперировал чисто популистскими лозунгами, но делал это вполне умело. Даже выкрикнул, что следующим этапом, после освобождения островов, станет завоевание свободы своим народом, оставшимся пока в полном неведении в Австралии, на их родине. «Мы освоим их же технику, наших поработителей, мы разовьём наши лапки так, что они смогут держать их оружие и их штурвал корабля! Мы поведём НАШ флот на далёкий материк и непременно покорим его! НАШИ детки, а не двуногие будут владеть исконно НАШИМ континентом! А для Великой победы вы должны смело идти на заклание и, не щадя живота, разбить врага! Мы уничтожим злых двуногих существ, которые годами пытаются стереть нас с лица Земли: травят нас ядами, стреляют, давят автомобилями, учат свой молодняк в школах, что нас надо ненавидеть и рассказывают иностранцам на экскурсиях и в музеях, что мы-вредители и подлежим беспощадному избиению. И это только за то, что мы иную пищу, чем они и это, по их мнению, делать нельзя! Вы должны не забывать каждую свободную минуту впитывать всё новые знания от нашего Величайшего Учителя, который может передать его вам! Каждый обязан разобраться в тонкостях вражеской техники, как и в методах ведения боя! Сегодня Великий день и наступает Великий момент! Мы должны непременно уничтожить именно этих двуногих!» Ответом стал хаос голосов, в котором Мило разобрал лишь два слова: «Слава нашему Предводителю Йо! Хвала Великим Учителям и Отцам нашим Мане и Маниту! Ура-а!» Впечатление было, что два огромных мозга за стеной всё это время молчали и изощрялся один Йо. «Может просто спят?» В какой-то момент Мило отключился от этого кошмара и задумался не на шутку, а не паранойя ли всё это? «Не сошёл ли я с ума? Не прав ли Фоззи Мориц? Уж слишком всё неправдоподобно».

Когда Мило вернулся назад из кухни, он заметил, что Мануэль корпит возле заветной двери, согнувшись над компьютером и, управляя каким-то непонятным дистанционным прибором. Мило поймал настороженный взгляд Моники.
- Чем это твой гость там занят? А твоя логика просто убийственна: «я пригласил его, поскольку Моника пригласила меня»! Очень тактично! – сказала она.
- Арчи обещал показать нам Экспериментальную, когда вернётся Грег. Теперь он переиграл всё по новой. Это тоже не выглядит излишне тактичным, не так ли?
- Он здесь начальник - не ты. Что вы оба к нему в душу лезете?
- Почитай, чёрт побери, что вокруг творится! В ящик посмотри! Может дойдёт?
- Аллан тут просветил нас немного о том, что делается на юге. Много не вякай там, Моника, - как всегда грубо, ляпнул Синди.
- Если всё это так, то что вы видели, - сказал Фоззи, - Остаётся поражаться гению босса, но, увы, на некоторых гениев в истории подобало одевать смирительные рубашки, а иных упекать за решётку.
- А мне очень интересно, что именно делает в этот момент наш босс, запершись в своём кабинете. И почему ближайший помощник его тоже удалился? – задумался Мило.
- А тебе не кажется, лаборант фан Схотен, что ты слишком многое на себя берёшь? – неожиданно спросил Дэйв, - Как, впрочем, и все вы, присутствующие здесь. Что это не ваше дело. Около месяца вы с Дином бездельничали на юге, отдыхали, и не ударили пальцем о палец, чтобы привезти хоть одного зверя. Мы же трудились от души.
- Некогда и сотрудники Третьего Рейха тоже исправно трудились... Но было бы лучше для всех и них самих, если бы они предпочли отдых, - ровным тоном сказал Фоззи, - Ты перегибаешь, милейший Дэйв. Неужели по-твоему оба парня единодушно пытаются обмануть нас своими байками о злоключениях? Или всё то, что уже неделю передают медиа тоже чистая фикция? Вам, китайцам, как и японцам, в силу религиозных традиций, изначально свойственно отсутствие чувства вины, каковое традиционно для христиан. Вами руководит чувство стыда, боязнь позора. Потому вы зачастую больше печётесь о своей карьере и создали некий культ труда.
- Никакой критики все эти умозаключения не выдерживают. Нечего столько мусульман к себе пускать. Жили годами спокойно. Теперь будет как в Европе, - невозмутимо возразил Дэвид.
- Если частью действий поссумов и прикрываются фундаменталисты это не объяснение тому, что животные, которые веками не смели укусить охотника, вдруг стаями терзают десятки фермеров, - быстро проговорил Мило.
- Ребята не врут, Дэйв. Уж я-то их знаю, - твёрдо сказала Бэсси.

- Эй, Мануэль! – раздался голос руководителя, - Будь так добр, прекрати свои упражнения с компьютером возле дверей. Немедленно спрячь оборудование!
- Арчи, я обещал ребятам, которым я верю. И я не могу позволить губить неповинных фермеров дальше, - тихо возразил испанец.
- Ты не имеешь права распоряжаться в этом месте! Вызываю полицию! – с истеричными нотками выкрикнул, возникший рядом, Грег. Он уже схватился за телефон.
- Ты опоздал, Грег, - всё так же тихо, ровным тоном ответил Мануэль. Дверь медленно и бесшумно стала растворяться.
- Наглец! – завопил Арчи, - Сейчас же закрой!
- Нет уж, Арчи, - мрачно вставил Аллан, приближаясь к двери, - Сначала мы туда заглянем. Не зря же Мануэль старался столько времени?
    В следующий миг Арчи шагнул в сторону испанца и обрушил полную бутылку виски на экран его нотбука.
- Что ты себе позволяешь? – резко вскочил с табурета Мануэль, изменившись в лице.
- Новый купишь. Не велика потеря, - сказал за спиной Грег и тут же пожалел о сказанном, ибо Мануэль резко схватил его за край майки у шеи, подтянув его к своему лицу:
- Ты хочешь ещё раз рискнуть своими зубами?
- На сей раз я вызову полицию. Не думай, что такое пройдёт второй раз, - ответил побледневший Грег.
    Арчи грубо оттолкнул Аллана, пытавшегося войти в запретную комнату и встал в дверях:
- Только через мой труп кто-либо попытается потревожить покой Маниту!
- Перешагнём, зря стараешься, - заржал Сидни, подкатываясь к боссу.
- Слишком много жизней стоила твоя затея, - примкнул к нему разозлённый Аллан.
- Лучше отойди, Арчи, нас больше, - попробовал Мило по-хорошему, - Пропусти нас.
- Мистер Рейнолдс, - вмешался Фоззи, - народ требует. И добивается своего вполне справедливо.
- Последний раз повторяю: одумайтесь. Дверь должна быть сейчас же заперта. Вы все, недоумки, не подозреваете насколько тут больше НАС...
    Из всех присутствующих только Мило покоробило от этих слов и он невольно задумался, а не свистнет ли босс в следующую секунду свою стаю маленьких пушистых убийц.
- Остановитесь, ребята! – засуетилась Моника, - Неужели нельзя решить вопрос мирным путём? Взрослые ведь люди...
- Сейчас не до твоих амбиций, Арчи, гибнут люди, - вмешался Фоззи.
- Мы должны переговорить с Маниту и вторым уродом, - добавил Аллан, - Освободи проход. Мы имеем право знать, что там делается!
- Тут действуют законы Соединённых Штатов. Вы не имеете никаких прав шагнуть за этот порог! Это нарушение закона, – Арчи продолжал стоять в дверях, сложив руки на груди, хотя было заметно, что он с недоверчивой опасливостью, то и дело, поглядывает на кулаки Мануэля.
- А ты тут представляешь закон страны, удалённой на тысячи километров? - с глумливым удивлением спросил Аллан.
- В таком случае, мы вправе потребовать у тебя документы, подтверждающие столь необычный случай, - вмешался Фоззи.
- Да ничего вы тут не-в-пра-ве! Здесь – в здании этой Лаборатории! Это имущество Соединённых Штатов! Идиоты – играете с огнём!
- Ты не имеешь права оскорблять нас, босс! – зло вставила Бэсси, - Никто не давал тебе таких прав!
- За такие слова дают в глаз, босс, - поддакнул Аллан с недобрым огоньком в глазах.
- Стало быть, мне сказано два раза: сначала – «недоумок», потом – «идиот», - багровея проговорил Мануэль, - Вы собираетесь взять свои слова обратно, милейший Рейнолдс?
- Простите нашего профессора за его горячность, но в данный момент никто не должен входить в это помещение, ребята, - вмешался Грег, - Это может нарушить эксперимент, в который Арчибальд вложил столько энергии. Поймите его!
    Но Аллана уже повело: его жесткий сухой кулак резко выброшенной руки угодил прямо в середину челюсти Арчи, который от неожиданности потерял равновесие и почти упал. Он подался внутрь и в тот же миг Дин оказался в глубине Экспериментальной. За ним бросился Мило, вывернувшийся из рук Грега, схватившего его за предплечье. В следующую секунду долговязый Мило оказался возле сооружения, напоминающего аквариум в котором покоился чудовищных размеров мозг. Заметно было, что его раскормили пуще прежнего. Со словами Пилата из рок-оперы Уэббера «Он должен быть распят и это всё, что я могу сделать», Мило занёс руку над трубкой, объединяющей более узкие с подводом питания разного сорта. Но тут фан Схотена охватила нерешительность: как можно уничтожить такое достижение, такое совершенство? Ведь лучше было бы направить его на дела благие? Мило не раз пробовал сосредоточиться на получении телепатического сигнала, но в голове царила тишина. Попытался даже обратиться к Мозгу человеческим языком, но не получил привычного ответа. В тот же момент Аллан отбросил босса ещё одним ударом, а Мануэль не позволил Грегу сделать и шага из приёмной. Аллан оказался куда решительнее Мило – он тут же разразился непристойной тирадой в адрес Мозга и, не получив ответа, ударил ногой по подводящим трубам. Одна из узких трубок дала течь. Пульсирующие волны прокатились по поверхности огромного, крупнее, чем слоновий, мозга. Фан Схотен тут же схватился за голову от резкой боли. То же самое сделали Мануэль с Фоззи, но все остальные остались, казалось, неподвластными мощным телепатическим импульсам. В мозгу охваченных страшной головной болью, зазвучали слова: «Вы посягнули на неподвластное вам, и вы должны понести ответственность за свой опрометчивый поступок». Мануэль был совершенно обессилен непривычным явлением с головой. Он просто сел на пол и не мог пошевелиться. Этим воспользовался Грег и начал с упоением избивать его ногами в жёстких ботинках. Заметивший такое Аллан бросился на защиту испанца и Грег оказался отброшенным в сторону и лишившимся переднего зуба. Но и Аллана вдруг охватила волна головной боли.
- Всё это даром не проходит, - как обычно тихо проговорил Дэйв и нанёс Аллану очень грамотный сокрушающий удар в нос. Дин рухнул, захлебываясь кровью.
- Не смей! – закричала Бэсси и огрела китайца лёгким табуретом по затылку.
    Тот обернулся и, как ни в чём ни бывало, двинул по голове девицы скользящим движением ладони. Бэсси чуть не потеряла сознания от боли внутри уха, травмированного, создавшейся пневматической пробкой. Но тут на Дэйва обрушился грузный Синди всем своим весом. Он отшвырнул лёгкого китайца далеко в угол ударом в лицо, а потом добавил журнальным столиком по темени.

В этот момент Мило полегчало с головной болью и его осенила мысль почему на одном и том же расстоянии от воздействующего источника одни загнулись от головной боли, а другие – нет. «Это скорее всего определяется характером мышления: на какое полушарие возможно скорейшее воздействие телепатических сигналов. А именно на отвечающее за иррациональный характер мышления. Почему такие прагматики, как Дэйв, Грег, Моника, Сидни, не ощутили никакой боли? У Аллана рацио тоже заметно преобладает. Бэсси, увы, тоже такая... Кстати, и Присилла с Сэсилом ничего не слышали. Потому и казалось, что их обряды надуманы. А кто из всех нас самый «ненормальный»? Конечно же – Эйлин. И она оказалась первой, кто поймал сигналы. За ней чувствительной оказалась и Рэйчел, конечно. Стэн начал их «слышать». Кстати, а где они припрятали второй Мозг? И который из них Маниту – более опасный? Мы ещё далеко не выиграли поединок...» В этот миг в кармане Мило завибрировал его телефон. Это был опять Стенли, который предупредил, что огромная стая окружает здание, а их автобус уже подвергается попыткам взлома. Мило хотел его успокоить и ответил, что скоро всё должно решится. Стэн предложил обратиться в полицию, хотя, оговорил он, «обе взбалмошные девицы противятся этому». Мило ответил, что это на его усмотрение и, если он не уверен, что автобус выдержит, лучше срочно позвонить. Связь прервалась и Мило остался взволнованным судьбой людей в автобусе. В этот момент что-то зашелестело по полу и донёсся запах псины. Через полсекунды в обе ноги фан Схотена впились короткие, но острые зубы, а в голове зазвучали чьи-то слова: «Великое воинство освободителей! Вперёд! Им не уйти от вас!» Истошный вопль Бэсси, бывшей уже внутри Экспериментальной, огласил стены. Мило отчаянным усилием оторвал от себя двух зверьков, оглушив их головами о пол, и бросился ей на выручку. Озверевшие поссумы совершали прыжки со стелажей и столов лаборатории, вырывали куски мяса несчастной девицы. Они всё пребывали и, как понял Мило, не из сада через наружную дверь, а из какого-то потайного хода. Обвешенный десятками кусающихся тварей Сидни, воя, катался по полу. Но реакция Мануэля шокировала всех, а главное, остановила решительность самих поссумов. Испанец приподнял напавшего на него поссума на уровень своего лица, не обращая внимание на боль от укусов других в ноги, и обратился к нему на человечьем языке, стал гладить и увещевать, чтобы тот успокоился. Круглые чёрные глазки, сверлившие его поначалу с ненавистью, стали глядеть растерянно. Мануэль прижал зверька к груди и тот уже и не думал кусаться. Арчи с Грегом и Дэйвом в это время, от греха подальше, заперлись в своих кабинетах. Расправа сотен ворвашихся поссумов внезапно прекратилась. Они как завороженные смотрели на Мануэля. Тут рассвирепевший от боли Сидни высадил массивным плечом дверь Грега, схватил его в охапку и швырнул за порог к зверям:
- Этого гада жрите, твари! – орал он.
    Обезумевший от страха, американец начал отбиваться от не нападавших пока ещё поссумов и вновь возбудил их. Вся лавина бросилась на Грега и Сидни, оставив прочих в покое. Мануэль пытался остановить их тем же путём, но ему удалось воздействовать лишь на одного из них. В голове Мило звучали вновь голоса, накладываясь друг на друга. Он разобрал лишь, что кто-то призывал поссумов делать различия между этими двуногими и оставить в покое Грега, а добивать прочих. Поскольку голоса в мозгу были неразличимыми, он подумал, что видимо сам Йо находится в рядах нападавших. Они переключились на одного Сидни и тогда Мило, Фоззи и Аллан, со сломанным носом, начали бить зверьков чем попало. Визжашая от вкуса крови стая не успела растерзать Сидни насмерть и была отесена общими усилиями. Окровавленные Моника с Бэсси спаслись за спинами троих парней, продолжавших молотить по нападавшим увесистыми стульями. Узкий проём двери позволял им сдерживать натиск. Девицы залепили пластырем друг друга и пытались остановить кровотечение, больше всех пострадавшего, Сидни. Со своей стороны Мануэль продолжал действовать примиряющим способом, но остановить более, чем одного за другим зверька ему уже не удавалось: инстинкт бешенства толпы преобладал. Стулья и ботинки парней перебили не один хребет, но ряды противника неустанно пополнялись.

В это время распахнулась дверь со стороны сада и в ней возник воздушный силуэт полупрозрачной девы, за которой хлынули целые полчища поссумов. Лишь скользкость двери, высота расположения ручки и нерасторопность основной массы поссумов, остававшихся вне Лаборатории, отложили момент их вторжения, покуда человек не открыл дверь. Все отказывались верить своим глазам: чудовищных размеров стая сумчатых послушно следовала за Эйлин, как некогда полчища грызунов за Крысоловом. Попытавшиеся сопротивляться вновь вторгнувшимся, наиболее озверевшие поссумы, были поглощены неумолимой бесчисленной серой пушистой волной. Через несколько секунд бесчинство было прекращено. Мило и всё те же рядом с ним ощутили в головах хаос голосов, приказов. Кто-то, напоминая истеричного политикана, вопил о срочной необходимости уничтожения всех двуногих в этом помещении, но над разноголосьем слабых импульсов-откликов из толпы, всё чаще преобладал чей-то, как казалось, светлый и чистый голос, призывающий к миру и только миру. По блажному выражению лица Эйлин, шепчущей какие-то слова, совершенно отречённой от происходящего вокруг, не замечающей крови, разбрызганной по мебели, Мило убедился, что это её глас о мире. «Милая хрупкая девушка. Она оказалась сильнее и умнее всех нас».
- Пришёл и твой черёд ответить за содеянное, Арчи, - крикнул Аллан и высадил верным ударом ноги замок в кабинет начальника.
    Бледный Рейнолдс сидел за столом, обхватив голову руками.
- Трави его, Эйлин! На него напусти своих подопечных! Он виновник всей этой недельной кровавой бани! – орал Дин, но Эйлин, казалось, не слышала его, а поссумы не проявляли никакого внимания к словам Аллана и интереса к личности шефа. Вдруг на стол перед носом у Арчи вскочил весьма крупный поссум и ткнул лапкой в руку Арчи, прикрывающую лоб. Рейнолдс встретился с ним глазами.
- Как поживаешь, мой добрый Йо? – спросил шеф и дальше их контакт состоялся на телепатическом уровне.
- Не дёргайся, Аллан, не смей его сейчас трогать, хоть это и Йо! – Мило схватил импульсивного приятеля за плечо.
- Эту тварь надо пришибить! – свирепел Дин, - Они оба о чём-то секретничают! Я их остановлю, не дам плести заговор!
- Повремени немного. Иначе безумие может вернуться к ним всем!
    В этот миг Эйлин вскрикнула от боли в мозгу.
- Что случилось? – подошёл к ней Мило.
- Не могу выносить больше. Кто-то давит на меня, требует что-то...
    Притихшие полчища поссумов внезапно охватило волнение. «Неужели только теперь вмешались Те Двое? Я-то думал, что всё завершилось. Или это сам Арчи вмешивается? Я тоже чувствую, что кто-то мучает мою больную голову, но прорваться не может. Подобное было с нами тогда ещё, до радиации. Но бедная Эйлин «слышит» всё» - мелькало в голове фан Схотена.

Луноликая прозрачная дева сидела на грязном полу и гладила по шерстке сразу несколько зверьков. Всё новые подходили и ластились к ней. Она о чём-то шептала и поссумы отвечали на своём языке вслух, но похоже было, что она улавливает всё телепатически.
- Тебе легче? – участливо спросил Мило.
- Да, пожалуй. Кажется... кажется, я выиграла, и они отстали. Эти злыдни. Теперь эти милые существа слушаются только меня.
    Только тут Мило заметил, что в стороне сидит, играя с поссумами, и Рэйчел. «Они обе и выиграли сражение...» Фоззи с Мануэлем завершали перевязку истерзанного больше всех Сиднея, а Моника обрабатывала раны Бэсси, которой тоже изрядно досталось.
- Вот дебилка, - заметил Аллан в адрес Эйлин негромко, - Цацкается с этими тварями, которых давить следует. Оззи она тут приласкала!
- Будь добрее, приятель, - остановил его Мило, - Да и умнее. Кто по-твоему остановил агрессию животных? Может быть это ты сделал?
    Дин не смог возразить и притих. В дверях появился Стенли, который с неподдельным удивлением озирался вокруг. Светало, и серо-бурая волна поссумов постепенно устремлялась назад - в тёмные пока ещё заросли за пределами сада. Мило вызвал по телефону своего друга Пинту, чтобы засвидетельствовать происходящее перед большим числом людей, внушающих доверие.
- Отвечай, босс, где другие мозги? – Аллан с мрачной миной шагнул к Арчибальду, - Мы должны их обезвредить.
- Ты же видишь, что всё кончено. Чего ещё тебе надо? – резко, но с затравленным выражением спросил Арчи.
- Отвечай! – стукнул кулаком по столу Аллан.
- Ты думаешь, что я настолько наивен и выставил напоказ в дверях моё подлинное творение? Нет, любезный. Это лишь очередной экспериментальный экземпляр. А два самых совершенства надёжно спрятаны. Даже слишком надёжно и так, чтобы их импульсы легко доходили до кого следует, а не наоборот.
- Отвечай, где они?
- Так разговаривать будешь со своей женой, если женишься на мусульманке, - ответил Арчи и повернулся к нему спиной.
    В комнате появился Дэйв.
- Ну что, герой? Отсиделся за замком? – пристально посмотрел ему в глаза Аллан.
- Я не намерен с тобой разговаривать, отстань, - ответил китаец. Глаза его растерянно бегали по сторонам.
- Ты ответишь мне за перелом носа, скотина! – крикнул Аллан и исступлённо накинулся на Дэйва с кулаками.
    Китаец оборонялся грамотно и вскоре правый глаз Аллана посинел и налился кровью. Мануэль с Фоззи бросились их разнимать. Дэйв вошёл в раж и в ходе свалки Мануэль постарался усмирить его тяжёлым ударом в челюсть. До этого он и сам пропустил немало очень болезненных ударов каменных кулаков Дэйва, но последний и сокрушающий решил исход стычки в пользу троих, насевших на одного китайца. В этот момент в помещение вошёл Пинту со вторым странноватым тихим индийцем, которого студенты и аспиранты знали под именем Клиффорд. Никто из иностранцев толком не знал, как на самом деле нарекли его родители. Им казалось, что его истинное, трудно произносимое, имя могут выговорить лишь владеющие санскритом.
- А теперь уймись, сволочь! – разглагольствовал Аллан, пугая вошедших своей расквашенной физиономией, - И тебя, Арчи, ждёт то же самое, если не ответишь на мой вопрос.
    И было не понятно, имеет ли он в виду то, каким образом Дэйв перестал сопротивляться, или грозит разукрасить лицо босса наподобие своего.

15.

- Не всегда, Дэйв, в этом мире побеждает рационализм с прагматизмом. И великий Конфуций может ошибаться, - насмешливо сказал Мило китайцу.
- Что ты хочешь этим сказать? – прищурился на говорящего Дэвид.
- А то, что вас, заговорщиков, обыграла вот эта слабенькая на вид девочка.
- Достоевский доказал, что корень утопического безумия таится в последовательном рационализме, упорно и не рационально отрицающем иррациональные начала души, - добавил Фоззи Мориц.
    Арчи продолжал отмалчиваться, а перевязанный Моникой Грег заявил, что всё это чушь.
- Ты мне поговори ещё, - буркнул Мануэль, - Ты думаешь у меня память отшибло? Не помню, как ты принялся с упоением молотить меня ботинками? Но не буду мстить болящему, чёрт с тобой, мразь. Видите все вы, в чьих глазах я - мстительный мачо? Я не стремлюсь наказать этого ублюдка и лишить его ещё нескольких зубов.
- Никто о тебе так не думает, успокойся, - ответила Моника неприязненным тоном. Стало ясно, что между ними давно всё кончено.
- Н-да... Звери-то образумились уже, унялись... – покачал головой, подошедший, Пинту.
- Боги всё видят. Грех таить злобу, - добавил Клиффорд с загадочной улыбкой брамина.
- Ты, Клифф, поберёг бы своё остроумие, - огрызнулся Аллан.
- Аллан, ты же хороший человек. Стань немного добрее, - взмолился индиец.
- Ладно. Уговорил, - отшутился Дин, ощупывая опухший глаз.
    Все поссумы исчезли, кроме нескольких, вертящихся и ластившихся то к Эйлин, то к Рэйчел. Казалось, что Эйлин уже перешла на их язык вслух и цокала о чём-то лишь им понятном. В тот миг Мило вспомнил где-то прочитанные слова о том, что поссумы легко приручаются и, в неволе, охотно играют с детьми...
- Похоже, что пора провести кампанию по защите человеческого языка от животного, - усмехнулся Стенли, - С французов надо пример брать.
- Стоит ли? – отозвался Фоззи, - Древние франки за милу душу всю латынь слямзили, ничего не защищая. Свой язык успешно позабыли и до сих пор лепечут на испорченной латыни, да ещё и гордятся ей. А окружающие народы тоже красотой её восторгаются.
- Значит неспроста! – вставил Мило.
- Если ты так уж восторгаешься этим испорченным древним языком, сделавшимся картавым и гнусавым - дело твоё.
- Лишь бы в сухой компьютерный не превратился. Как английский, - так считают сами французы, - сказал Мило.
    Фан Схотен с важным видом начал излагать свою теорию о телепатии и иррациональности мышления по своим наблюдениям. Стенли, Пинту, Клифф и Мануэль слушали с заметным интересом, но та, ради которой всё это говорилось, казалось полностью игнорирует красноречие аспиранта. Стэн тут же стал набирать телефон друзей на юге, в чьём доме он ожидал найти Сида Баррета и спросить его о том, не «слышал» ли он «голоса». К его разочарованию, ему ответили, что Сид уже вновь удалился в лес с первым же наступлением хорошей погоды, хотя они за него очень волнуются, ибо в лесах случаются страшные вещи.
- Сид, вот кто должен был их слышать! Он самый особенный среди нас, - говорил взволнованный Грэхэм.
    Только теперь до всех дошло, что кровотечение Сидни остановить полностью не удаётся и решили срочно везти его в больницу. С ним отправились Стэн, которому Аллан вручил ключи, и Бэсси, а также Грег. Дэйв отказался ехать в больницу. Самого Аллана с трудом уговорили присоединиться к ним, чтобы подправить его скривившийся нос. Мануэль распрощался, сказав, что у него сегодня с утра работа, а он до сих пор в совершенно неподобающем виде. Оба индийца поспешили на лекции.
- Завладеть миром не может разум, основанный только на чистом рацио. Для нас это совершенно прописная истина, которая вытекает из всей многосложной системы индуизма, - сказал всем на прощание Клифф с загадочным видом.
- А пошёл ты, - пробурчал себе под нос печальный Арчи.

Мило стоял в нерешительности посреди разгромленной комнаты с битой посудой и рванными занавесками. Он уже не понимал, что же делать дальше: «А если главный мозг уже в Америке? Почему Арчи так спокоен даже, если оба мозга здесь за крепкой дверью? В таком случае, островам здесь, наверное, ничего уже не угрожает. Видимо, здесь остался только рациональный Мана, которого сумела одолеть тонкая как стебелёк девушка. Возможно, что здесь наступит покой». С одной стороны давал о себе знать глас учёного-рационалиста, с другой – приходилось верить своим глазам... «Может быть следует махнуть на всё рукой и заняться своим делом по аспирантуре?» - подумал Мило – «Или же надо дальше требовать от босса переговоров с Маной? Невыспанность постепенно переходит в какую-то оторопь. Но остаётся угроза со стороны злой воли Маниту, которого там могут использовать для покорения мира». Внезапно фан Схотен ощутил новый давно знакомый спазм в голове и различил слова, обрывок фразы: «Сначала следует продумать в каком регионе меньше иррационально мыслящего населения и нанести удар именно туда. Вероятнее всего, что это будут Северная и Центральная Европа – наиболее атеистические изначально протестантские страны. Но и Китай, по-своему, тяготеет к тому же... Труднее будет с экономически ещё слабыми, но буддистскими и индуистскими странами, а также с русскими...». Второй отвечал очень неразборчиво и тихо. Мило показалось, что собеседник первого сам Арчи и он перевёл взгляд на босса. Глаза их встретились и в этот миг Мило был глубоко убеждён, что именно шеф ведёт этот страшный диалог с надёжно припрятанным Великим Мозгом. Во взгляде Арчи проскользнул страх словно его поймали на месте преступления.
- Слушай, Мило, нам пора закрывать помещение. У нас здесь дела. В первую очередь – ремонт поломанных трубок для нового мозга. И мы с Дэвидом не желаем здесь никого другого видеть, - мирным тоном нарушил молчание Рейнолдс.
- Иными словами мне пора убираться отсюда? – переспросил фан Схотен.
- Ты сообразителен. Если угодно, то так.
- Надо бы сказать ему, когда приходить, то есть – когда работа будет, - нерешительно добавил Дэйв, пропитывающий свои многочисленные ранки йодом поверх бинтов.
- Видно будет. Позвоним тебе, Мило, - пренебрежительно бросил Арчи.
- Но надо же выдать ему зарплату за последний месяц, ребята, - сказала Моника.
- Да, вне сомнений, - отозвался босс, - Переведи ему и Аллану, да и всем остальным всё причитающееся.
- Пошли, Мило, мне тоже пора, - произнёс Фоззи, углублённый в свой нотбук.
- Не забудьте прихватить с собой этих дев не от мира сего, - продолжил Арчи, - Они нам тут ни к чему.
- Ты, так и не понял, босс, КТО выиграл первый раунд, - усмехнулся Мило.
- Да ничего вы не выиграли, недотёпы. Лучший Мозг уже преспокойно находится в соответствующем месте на территории Пентагона, - презрительно улыбнулся Арчи, сверля Мило недобрым взглядом, - Его упражнения на возбуждении поссумов давно приелись ему. Не его масштаба делишки.

По пути в университет Мило спросил Фоззи:
- Что ты думаешь о последних словах босса? Блефует, или как?
- Не исключаю, что они перевезли Маниту туда. Личности с таким именем и подобает сидеть в Штатах, - ответил Мориц, - Но взять вас, голландцев. Своих соседей – «бошей» вы терпеть не можете, а до некоторых сторон заокеанской культуры вы весьма охочи, хотя и склонны посмеиваться над «невеждами-янки». В иных кругах у вас и британский стиль - особый шик. А мне милее свои соседи.
- У нас и о соседях с запада одни анекдоты рассказывают: бельгийцы издавна считаются априори туповатыми... Да и свои - южане в Лимбурге. Говорят: «Что случается, если кто-то из Маастрихта переезжает в Бельгию?» Отвечают: «У голландцев, и у бельгийцев возрастает средний коэффициент умственного развития», - улыбнулся Мило.
- Интересно, а как изменились коэффициенты Новой Зеландии и США после переброски туда Маниту?
- Ты согласен, что благодаря той особенной худенькой девушке, которая идёт позади нас, мы сумели хоть немного привести эту сомнительную компанию в чувство?
- Не уверен во всём этом. События очень уж странные. И я ощущал некоторое время телепатические импульсы. Но никакой ясности для меня нет. Только одно могу сказать: злой гений Арчи выпустил джина из бутылки. Но, если бы мы и попытались начать судебное дело против Арчи, то это бы оказалось отнюдь непросто, если даже не брать в расчёт его могущественных покровителей. А учитывая их – бесполезно.
- И чем всё это может закончиться?
- Одному Всевышнему известно.
    Мило сбавил шаг и повернулся к девицам, идущим позади:
- Вы как – назад в «Посёлок?» - спросил он.
- А куда же ещё нам, Мило, - улыбнулась Рэйчел невыразимо доброй улыбкой, - Наш дом там. В тех краях намного лучше, чем в городах, да ещё таких больших, как Окленд.
- Видно Вы не бывали в многомиллионных мегаполисах, - улыбнулся ей Фоззи.
- Не доводилось и желания не испытываю, - сказала Рэйчел.
- А можно я с вами в «Посёлок?»? – спросил Мило, краснея, - Так устал, что всё равно не смогу поработать толком в ближайший месяц. Там, в тишине, хоть смогу диссертацию обдумать.
- Мило, ты всегда будешь для нас лучшим гостем, или даже... если захочешь, примкнуть к общине навсегда... Уверена, что Стэн не будет против, - лучистые глаза Рэйчел сияли пережитым и недосказанным.
- Спасибо, милая Рэйчел, - расплылся Мило в улыбке, а глаза его увлажнились.
- Вас послушаешь, так самому туда захочется, - рассмеялся Фоззи.
- Приезжайте погостить, - всё так же мило улыбнулась Рэйчел.
- Благодарю, обязательно выберусь! – сказал Мориц и извинился, что ему пора бежать на работу.
Эйлин продолжала отстранённо молчать, прижимая к плоской груди маленького поссума, который не пожелал расставаться с ней.
- Он интересный и добрый человек, Рэйчел, - продолжил Мило.
- Главное, что добрый. Это и заметно.
- Ты знаешь, Рэйчел, мне бы хотелось навсегда остаться в «Посёлке», если только... если только ты там будешь.
- Ты хороший, Мило. Ты великодушен и не корыстен, как и Стенли, и Сид, но.... Ты не посмел меня спросить в лоб сколько мне лет в силу традиций, а я могла себе такое позволить. Теперь мне придётся сказать тебе об этом, - вздохнула Рэйчел, - Сначала не хотелось.
- Ну что, если и старше. В наше время...
- Я на шестнадцать лет старше тебя, мой добрый Мило, и даже, если я и люблю тебя, то сознаю, что к добру для нас в дальнейшем всё это не приведёт, - печально произнесла в ответ Рэйчел Сазерлэнд, - Но я даже сожалею, что не родилась хотя бы на десять лет позже...
- Даже и шестнадцать... Ну и что, если мы полюбим друг друга...
- Не думаю, что такое во благо, Мило. Да и к тому же, наш «Остров» не создан для молодожёнов и любовных пар. Прощай, Мило, нам пора. Приезжай просто, как гость. Всегда буду очень рада. Буду ждать тебя.
 
Мило хотелось плакать: эта удивительная женщина никогда не станет его женой. «Остаётся найти Бэсси...» - в расстроенных чувствах подумал Мило – «Никогда больше не найду сил поехать в «Посёлок», а так хотел бы! Навсегда - тошно от цивилизации. Ведь могли бы там дружно сосуществовать с тем же Фоззи и прекрасными людьми Стэном и Сидом. Ещё бы и Пинту прихватить туда, философа... Может и Аллан ужился с нами, остепенился бы. И Мануэль – отличный малый, правда, слишком привержен к городскому образу жизни в окружении техники. Да только больно уж непрост он. Но не Бэсси туда... Нет. Мне нужна Рэйчел, а не Бэсси». Мило чувствовал себя совершенно разбитым, но никак не мог уснуть, ворочаясь в своей кровати в общежитии часами.

В то солнечное утро Мило с трудом поднялся с постели. «Тьфу! И чего только не приснится... Толком уже и не помню, но страшно было! Какой бред! Неужели будильник не расслышал? Ну вот, теперь опоздаю в университет...» Мило взяд телефон и рассеянно просмотрел последние эс-эм-эс. Он с удивлением остановился на одном, посланным с телефона Аллана. Там было лишь слова: «Не хочешь ли завтра назад в «Посёлок»? Я хотел бы». Мило пробежал глазами дальше и увидел ещё пару слов от незнакомого номера: «Приезжай к нам, милый Мило, не забывай, Рэйчел». Фан Схотен судорожно провёл языком по сухим губам: «Как? Это не сон?»