Степан Дмитриевич

    16-го августа 1993-го Степану Дмитриевичу исполнялось 72 года. Как всегда, в этот день приехали двое сыновей, дочь и семеро внуков. Старшая невестка со старшей дочерью испекла трёхслойный торт с прослойкой из сливочного масла с какао. Под навес за домом сыновья вынесли два стола, а невестки с дочерью и женой суетились на кухне: готовили окрошку, окорочка, оливье, летние салаты, селёдку под шубой и “мимозу”. Внуки шустро носили посуду и угощение на столы. Степан Дмитриевич поставил полуторалитровую пластиковую бутылку своего вина – для женщин. Сыновья для себя привезли две бутылки водки. Сам он водку не пил с тех пор как вышел на пенсию в 60 лет. Посмотрел на почти чёрное вино и решил, что выпьет не больше стакана.
    Наконец, все уселись за составленные вместе столы. Сыновья налили стаканы и рюмки.
- Ну пап, за тебя, - поднял первый тост старший сын. – Главное – здоровье!
- Да, здоровье, - подхватили женщины. – Чтоб не болел!
- С днём рожденья, деда! – весело закричали внуки.
     Степану Дмитриевичу всегда было приятно внимание родных, тем более что он сильно любил каждого из них, а в особенности старшего сына, стараясь не замечать в нём язвительность и не обижаться на просьбы подписать дом только ему. Казалось, он, старший, первым прокладывал жизненную дорогу, тем самым помогая остальным. Ему в 1974-м Степан Дмитриевич купил “копейку”, прождав в ветеранской очереди всего лишь восемь месяцев. А сейчас, сидя во главе стола рядом с женой, он с удовольствием наблюдал, как все принялись есть – ведь на столе почти всё выращенное им и женой на своём огороде. До сих пор вдвоём обходятся без помощи, только прошлой осенью старший внук вскопал огород.
- Давай, чтоб между первой и второй пуля не проскочила, - хитро подмигнул младшему старший сын.
     Тот немедленно наполнил рюмки и стаканы.
- Пап, - начала тост младшая невестка, особо говорливая, - давай ещё раз за здоровье. Сам знаешь, без него никак! На целый год тебе здоровья, а через год вот так же соберёмся и ещё пожелаем на год!
   Снова ели, подкладывали, передавали, а Степан Дмитриевич ждал, когда жена, как обычно, во время такого застолья, в какой-то момент скажет:
- Всего двое нас было, а теперь вон сколько!
    Старший сын отчего-то хитро посматривал на него. Наконец, выбрал момент, когда никто не говорил и не гремел приборами, и громко произнёс, искоса глядя на отца:
- А Соцбанк-то вчера закрылся!
    Никто за столом не обратил внимание, только Степан Дмитриевич вздрогнул, испуганно посмотрел на сына и ещё больше испугался, когда в следующий момент понял, что сын не просто так это сказал.
- Ну, закрылся и чего ж теперь? – негромко произнёс Степан Дмитриевич, стараясь казаться безразличным.
- Чего ж… - усмехнулся старший сын, не сводя с него язвительного взгляда. - Деньги собрали и свалили. Так везде сейчас!
   Степан Дмитриевич положил вилку и не знал, как себя вести. Глазами бегал по детям и внукам. В конце концов, стал смотреть в огород.
- Редиску забыл утром полить. Пойду.
- Какой забыл?! Ты же со шлангом ждал, когда нарву для окрошки. Забыл? – напомнила жена.
   Старший сын не сводил с него насмешливого взгляда.
- Точно закрылся?.. - Степан Дмитриевич понял, что не получилось казаться равнодушным.
- Точнее не бывает. Вчера! Васька Рюмин сказал. В аэропорт уехал со своими.
- Васька?.. Директор?..
- Он! – с злорадствовал старший сын. – А ты откуда знаешь, что директор отделения?
- Так…
- Дед у нас хоть коммунист до сих пор, а деньги любит, - старший сын посмотрел на всех за столом. - В Соцбанк деньги отнёс! Капиталистам! Большие проценты обещали партийным?!
- Правда, что ль, пап? – удивился младший.
- Вот так дед у нас! – воскликнула младшая невестка. – Ларёк наш ему не нравится! Водка с “мальборо” плохо! А сам мимо Сбербанка!
- Теперь демократия и в банках, не то что прежде, - снова съязвил старший сын.
   Жена пыталась понять о чём разговор.
- Пойду всё-таки редиску полью ещё раз. Солнце вон как жарит весь день, - Степан Дмитриевич поспешил выйти из-за стола.
    Взял шланг, едва включил воду и присел на полено. Из-за стола на него посматривали, улыбались и качали головами. А шланг трясся в его руке. Ухватил второй рукой. Всё равно трясся. Маленькая грядка наполнилась слишком быстро, а возвращаться за стол он не хотел – знал, будут говорить об этом ещё с полчаса, а жена побежит корвалол пить, узнав, что он скрывал от неё полгода. Нащупал в заднем кармане две купюры и через заднюю калитку пошёл в продовольственный на углу.
- Дмитрич, ты ж бросил давно! – удивилась продавщица Клавка.
- Не себе! Кум приехал.
- Да ладно врать-то! Ты свой “Казбек” взял, а кум твой “Памир” курит!
    Зашёл за магазин, присел на грязный камень и закурил, но легче не стало, зато больше не надо было притворяться и стыдиться. А ведь, казалось, всё обдумал. 22-го февраля Васька Рюмин в малиновом пиджаке и двумя крупными золотыми перстнями встретился ему тут в магазине – скупил всю колбасу и водку.
- Дед, ты пенсионер? – спросил у него тогда. – И ветеран тоже? Заходи завтра ко мне в Соцбанк у дома быта, будет акция – вклад на 6 месяцев с повышенным процентом. 200! Представляешь! Пенсионерам ещё 25 сверху! А ветеранам целых 50!
    Через неделю, 23-го августа, ни днём позже Степан Дмитриевич собирался забрать деньги, и разделить на девять частей: семерым внукам на первое сентября, младшему сыну на второй ларёк, старшему – на ремонт машины…
    ...Очнулся от яркого света и запаха нашатырного спирта. Кто-то в белом халате строго смотрел ему прямо в глаза.