Проект Вата

Я сидел в полной темноте. Только экран ноутбука светил мне в лицо, как допросная лампа. Сигарета дотлела до фильтра, и я даже не заметил. Потому что всё, что я нашёл за эти недели, уже не укладывалось в голове. Это не просто «цензура была строгая». Это была целенаправленная, холодная, выверенная до миллиметра программа по выращиванию поколения, которое само себя посадит на цепь.

Они поняли ещё в двадцатые: если вбить в ребёнка с трёх лет, что сопротивление бессмысленно, что сильный всегда виноват, что грусть это и есть глубина, то к восемнадцати у тебя будет идеальный гражданин. Который не побежит на баррикады. Который не будет требовать. Который будет стоять под дождём и думать, что это и есть жизнь.

И они сделали из детского экрана инкубатор.

Каждый мультфильм — это не случайный «вайб». Это кирпич в стене.

Леопольд — не добрый кот. Это модель поведения: хищник, который сам себя кастрировал. Главное послание детям: если ты сильнее, заткнись и терпи, иначе ты агрессор. Мышь может ****ец как наглеть, а кот обязан улыбаться. Перевод на взрослый: начальник может тебя ****ь, сосед может срать в подъезде, мент может ****ить, а ты должен «жить дружно».

Чебурашка — не милый уродец. Это прототип человека без прописки, без прав, без места. Его не берут ни в один коллектив, он живёт в будке. И он не бунтует. Он грустит и ждёт, пока система сама его пожалеет. Идеальный совок: сиди в своей будке и не выёбывайся.

Винни-Пух — не добродушный медведь. Это алкоголик с провалами в памяти, окружённый депрессивным ослом, тревожным поросёнком и шизоидной совой. И всё это подаётся как норма. Дети смотрели и думали: да, взрослые именно такие, и это нормально.

Ёжик в тумане — вообще верх цинизма. Двадцать минут чистого экзистенциального ужаса под видом «философии». Ребёнок выходит из этого мультфильма с ощущением, что мир огромный, страшный, непонятный, и в нём лучше не шевелиться, а то потеряешься навсегда.

Карлсон — клинический психопат и газлайтер. Малыш — классическая жертва абьюза, которая уже не представляет жизни без своего мучителя. И мы все в детстве хотели Карлсона. Понимаешь? Мы хотели, чтобы нас ****и, лишь бы не быть одному.

И так по кругу. Каждый герой — урок. Терпи. Грусти. Рефлексируй. Не дерись. Не выигрывай. Не требуй. Будь маленьким. Будь тихим. Будь удобным.

А самое страшное — это работало не через запреты. Это работало через заказ. Госкино не просто «не пропускало» весёлые мультики. Оно их не заказывало вообще. Режиссёры, которые хотели снимать экшн, победу, яркие краски — их просто не брали на студию. А те, кто готов был снимать тоску, одиночество и смирение — получали бюджет, плёнку, эфир.

Это не цензура в привычном смысле. Это селекция. Отбор по признаку душевной импотенции.

И мы — результат этого отбора. Мы умеем красиво страдать. Мы умеем тонко чувствовать. Мы умеем часами говорить на кухне, почему всё ***ня. Но мы не умеем брать своё. Мы не умеем бить в морду, когда надо. Мы не умеем требовать, когда нас ебут.

Мы — то самое поколение, которое выросло на мультиках про выученную беспомощность.

И теперь, в 2025-м, я сижу и понимаю: они выиграли.

Мы до сих пор те же ежики в тумане. Только узелок давно сгнил, а туман стал гуще.