Печалька и Загорский 3

Со вздохом, я подняла свое платье, приспустила себе панталоны, а Ольга Семеновна подошла ко мне сзади с розгой в руке. Она наклонила меня над своим столом, и стала считать:
И… раз! И… два! И… три!
После каждого счета она немилосердно стегала мои голые ягодицы прутом, попутно выговаривая мне:
-И не сметь у меня спать на Законе Божьем, бесстыдница… все князю расскажу… ничего не утаю… пусть он тебя еще раз дома высечет!
Я зарыдала, услышав эти слова. Понимала уже: если только Ольга Семеновна нажалуется на меня папеньке, домашней порки мне не избежать.
-Не говорите папеньке! Пожалуйста! Не надо! Ай! Ольга Семеновна! Больно! - вопила я, пока меня секли.
Наконец, Ольга Семеновна сжалилась, приказала мне одеться и идти в класс. Но в класс я не пошла, потому что у меня случилась истерика, я плакала навзрыд и не могла остановиться. Ольге Семеновне пришлось отпаивать меня водой и давать мне нюхательные капли. Я, конечно, совсем не зря рыдала: после моих слез, Ольга Семеновна велела нашему институтскому дворнику нанять извозчика, и меня отправили домой на два часа раньше, еще до обеда.

Был месяц май. На пятую линию Васильевского острова пришла весна. Домик наш, двухэтажный особнячок, оштукатуренный и окрашенный светло-бежевой краской, утопал в свежей зелени, а вьющиеся розы в кадках уже алели вовсю, иногда роняя свои лепестки прямо на тротуар, как бы приветствуя нас, как бы говоря нам: «А вот и мы… Не ждали? Не ждали? Не ждали?»
Я стояла на кованом балкончике своей спальни, облокотившись о перила, и плакала, вытирая глаза платком, ожидая прихода папеньки из канцелярии, где он служил, и одновременно опасаясь его возвращения. В какой-то момент, я уронила свой мокрый платок вниз, на мостовую, и продолжала плакать, вытирая слезы рукавом своего платья.
И вдруг случилось неожиданное. Я почувствовала, что рядом со мной приземлилось нечто, как если бы маленький птенчик вдруг плюхнулся рядом со мною на балкон. Я перестала плакать и посмотрела, что это было. У моих ног лежал мой же платок, и в него было завернуто соцветие розы. Удивившись безмерно, я глянула вниз, и увидела под своим балконом драгунского офицера в красивой военной форме и в фуражке с орлом. Наши глаза встретились, и он помахал мне рукой. Я помахала ему в ответ, вытерла слезы, прошла в свою комнату. Здесь, я вытянула листок из своей тетрадки и написала на этом листке небольшое послание со словами моей признательности:
«Благодарствую за платок… Меня зовут Ангелина Ставцева. А Вас?»

И еще через пять минут на мой балкон прилетела новая записка на тончайшей папиросной бумаге. Она была снова обернута вокруг соцветия розы, и на записке значилось:
«Я князь Георгий Загорский, офицер N-ского полка… Не рыдайте так горько, прекрасная Несмеяна!»
Я вытерла слезы и снова помахала князю Загорскому. Так и начались наши встречи. Через месяц я знала о князе все. Георгию Загорскому было 28 лет, он был сыном князей Загорских из Самарской губернии, и служил в настоящее время в N-ском полку, что расквартирован был в Петергофе. В наши места его привело знакомство с одним купцом, собирателем старинных рукописей и прочих древностей. Я, кстати, также знала этого купца: мой папенька иногда приобретал у него старинные рукописные книги, древние римские монеты и прочие раритетные бесполезности, коими у нас уже была завалена вся библиотека и весь папенькин кабинет.