Здравствуй, жизнь!

Девочке было шесть лет. Голубая ленточка в каштановой косичке. Белое платьице, с аппликацией котенка на груди. Чуть великоватые сандалики на вырост. Худенькая фигурка, и широко распахнутые в мир глаза: «Здравствуй, жизнь! Давай знакомиться!» Девочка как девочка. Ничего особенного, на беглый взгляд. Еще не школьница даже, а приготовишка. В первый класс первый раз – в сентябре.

Сверстники Иришки – так звали девочку – не догадывались, что она чуть-чуть взрослее их, и чуть ближе к той таинственной черте, за которой кончается сказочное детство и начинается реальная жизнь. Ведь ничто иное так не взрослит детей, как пережитые ими трудные испытания.

Иришка готовилась первый раз в своей жизни поехать в летний лагерь, и в глубине души волновалась. Еще бы! Новое место, новые правила, новые условия… А главное – новые люди и новые отношения… Все новое, незнакомое – на целое лето! Почти что на жизнь! Ведь в детстве время течет по иным законам.

— Познакомишься с новыми друзьями! — подбадривала Иришку мама. — Будете вместе гулять, играть, в походы ходить. Песни петь! Ты ведь любишь петь, и много песен знаешь!

Иришка была дружелюбной, терпеливой, приученной к дисциплине. Мама отпускала ее в лагерь со спокойным сердцем: «Все будет хорошо!» — пообещала она дочке. И все, действительно, было хорошо. Иришка быстро адаптировалась на новом месте, втянулась в новый ритм жизни, обрела подруг. Девчонки в отряде были, в основном, скромными и тихими, в возрасте от семи до восьми лет. С ними-то она и подружилась.

Но были и забияки! Держались они особняком, малой кучкой. Иришка не стремилась к общению с ними.

— Пусть носы задирают, если нравится. — Думала она.

Забияки вели себя вызывающе: вечно привлекали к себе внимание дикими выходками, частенько подрывали дисциплину, нарушали правила, срывали мероприятия и дерзили старшим. Словом, ничего не боялись! Все и всегда сходило им с рук. Это была элита – дети начальников, профсоюзных и партийных активистов.

Забияки постарше открыто высказывали претензии руководству лагеря. Мол, в кране часто отсутствует горячая вода, а холодная – ржавая. В палате полно комаров – нужны сетки на окна. И вообще! Летом дети должны отдыхать, а их мучают бесконечной муштрой.

К концу смены Иришка догадалась, что претензии забияк были справедливы, и что сами забияки – нормальные, в общем, девчонки. Но на первых порах многое в их поведении казалось Иришке непозволительной дерзостью, достойной наказания.

— А им никогда ничего не бывает! Не то, что нам. — Просветила Иришку девочка Оля. — Знай, себе, выпендриваются! Особенно эта Ломака!

Тихони не любили забияк, особенно Таньку Ломакину. Так и звали ее за глаза: «Ломака-макака». Многие из старших девочек были в этом лагере уже во второй или в третий раз, и рассказывали о Таньке Ломакиной разные ужасы:

— Ломака – она такая… Настоящая разбойница! Все может…Держитесь от нее подальше. — Стращали они малышню.

Иришка решила приглядеться к Ломаке, но в этом не было нужды. Танька сама лезла всем в поле зрения. Голос у нее был самый громкий, энергия – самая кипучая, движения – самые резкие, внешность – самая броская, и поступки – самые неординарные.

Красотой Ломака не отличалась, скорее наоборот, была дурнушкой. Но сама она чувствовала себя королевой красоты! Единственной и неповторимой! Переубедить ее в обратном было бы невозможно. Одевалась Танька ярко, носила бижутерию, красила ногти на руках и на ногах, а иногда и губы – в восемь-то лет! Уму непостижимо, как она сумела пробраться в лагерную элиту. Родители ее были скромными тружениками уходящей советской эпохи. Но Танька на этот счет не комплексовала. Она – первая! Она – лучшая! А значит – всегда и везде будет наверху. К слову сказать, имелся у нее и жених – самый красивый мальчишка в отряде. Румяная Олечка тайно по нему вздыхала. Да и не она одна… Но все напрасно! Принц неожиданно предпочел всем принцессам разбойницу Ломаку.

Осваиваясь на новом месте, переживая новые впечатления, Иришка не подозревала о том, что судьба готовит ей урок. Трудный, тяжелый для нее урок, в котором Ломаке достанется не последняя роль.

Июнь выдался холодный, дождливый, комариный. Девочки много времени проводили в помещении: играли в куклы, в настольные игры, рисовали, общались друг с другом, рассказывали о доме, о родных.

 — Я прошлым летом у бабушки жила в деревне! — вспоминала Оля. — Там пруд есть. Купаться можно! Бабушка блины жарила, пироги пекла! — Оля мечтательно жмурила светлые глазки. Яркий румянец рдел на ее круглых щеках. — Эх, сейчас бы мне парочку пирожков с повидлом!

— Так, что же ты этим летом к бабушке не поехала? — спросила Иришка.

— Умерла бабушка. Теперь мы с братом в лагере. Одним в деревне нельзя, а родители работают.

— И у меня бабушка умерла. — Вздохнула Иришка.

Незадолго до смерти бабушка научила ее читать и писать. В шесть лет Иришка уже очень хорошо читала и любила интересные детские книжки. Узнав, что в лагере есть библиотека, Иришка обрадовалась, и отправилась туда выбрать себе книжку. Она взяла сказки Шарля Перро. Книжка была очень старая, ветхая, изрядно потрепанная, но она пестрела красивыми иллюстрациями. Вот из-за этих-то иллюстраций и приключилась беда.

За окнами, как всегда, лил дождик. Девчонки собрались в игровой комнате, и сами себя развлекали. Иришка прошла в спальню, присела на кровать поверх покрывала, и открыла книжку. Сказки – это был ее мир. Сказок она знала множество – от мамы, от бабушки, из книг… А еще она сама умела сочинять сказки! Да такие, что заслушаешься! Обычно тихая и скромная, Иришка преображалась, когда рассказывала сказки. Она искренне увлекалась сюжетом, переживая придуманные события, как реальные! Воодушевлялась и воодушевляла других! Вела их за собой по неизреченным тропкам в мир сказки.

— Дай посмотреть! — через плечо Иришки в книжку заглянула Оля. Девочку заинтересовала картинка: на пышной королевской кровати под пологом спит принцесса, а за пологом прячется фея.

Иришка подвинулась на постели, уступая Оле место:

— Садись, посмотрим вместе.

Но Оля замотала головой:

— Нет, я лучше у себя посмотрю.

Их спальни были соседними.

Иришка хотела возразить; ведь она взяла эту книгу в библиотеке для себя, и сама еще не успела ее прочитать. Но Оля смотрела на нее такими честными голубыми глазами! Ее широкое розовое лицо сияло таким добродушием!

— Я только посмотрю и сразу верну! — заверила она Иришку. — Дай, пожалуйста!

Иришка смутилась. Нехорошее предчувствие царапнуло ее по сердцу. Позже она поймет, что надо было бы возразить, отказать, так как книга была не ее личной вещью, а чужой, библиотечной! Доверенной ей лишь на время! Но, оказывается, не так-то просто сказать «нет», глядя в честные глаза и в дружелюбное лицо… тем более, когда тебе всего шесть лет.

Родители учили Иришу отдавать все и всегда, что бы у нее ни попросили. И Иришка отдавала: яблоко, конфету, пирожок… значок, заколку, фломастер… куклу, мишку, книжку… Если тебя просят: «Дай, пожалуйста», то дай. Это правило так прочно вкоренилось в Иришкину головку, что превозмогло минутную тревогу. Она протянула Оле книжку:

— Возьми. Только, видишь, тут библиотечный штамп. Я отвечаю за книгу. Будь аккуратна.

Оля добродушно улыбнулась в ответ, и упорхнула к себе.

В спальне Оли обитала легендарная Ломака, а в спальне Иришки – ее двоюродная сестра Катя – девочка очень милая, воспитанная и развитая не по годам. Ей было семь лет. Катюша обожала Иришкины сказки.

— Тань! Ты приходи к нам вечером! Обязательно приходи! — говорила она сестре. — У нас Иришка такие сказки рассказывает! Заслушаешься! Интереснее, чем у братьев Гримм! Правда-правда! Она их сама сочиняет, и так здорово рассказывает – просто как в кино!

Все девчонки в спальне с удовольствием слушали Иришкины сказки по вечерам. Поздно вечером, перед сном, умывшись, распустив и расчесав длинные волосы, они садились на кроватях, положив под спину подушки, и, замирая от восторга, погружались в мир сказки.

Иришка рассказывала заразительно, в красках и лицах. В темноте спальни вставали другие миры, иные города, таинственные замки, волшебные леса, бесконечные пустыни, с тающими в них миражами… Там происходили чудеса, чистые сердца обретали радость дружбы и любви, и добро всегда побеждало зло. Сюжеты и образы были неисчерпаемы! Иришка щедро делилась своим даром с подругами.

Этим вечером Иришка ожидала Олю. Должна же она хоть перед сном вернуть ей книгу! Но Оля все не приходила. Вместо нее неожиданно пришла Ломака. Не влетела пулей, как обычно, напевая и пританцовывая, а скользнула тенью и затаилась у стены. Сказка ее заворожила.

В спальне царил уже полный мрак, только белели поставленные в два ряда кровати, да поблескивали девичьи глаза. Иришка, с распущенными как у русалки волосами, сидела на кровати и вещала страшным голосом:

— … А лес все ближе и ближе на Ивана-царевича надвигается… Лесная нечисть из чащоб и болот повылазила… И не может никак Иван-царевич из заколдованного леса выйти. Вперед шагнет – сосны перед ним стеной встают, не пускают.  Назад шагнет – земля под ногами разверзается. Влево шагнет – сапоги в болоте вязнут…

Вдруг за окном громко заухал филин. Ломака отделилась от стены, и попала в полосу лунного света. Девчонки завизжали.

— Да тихо вам! — рыкнула Ломака. — Чего орете? Это я, Танька Ломакина.

Она присела к Иришке на постель:

— Вправо ему идти надо! Я точно знаю! — сказала она Иришке. — Вправо Иван-царевич пойдет – так сразу дорогу найдет!

Но Иришка ее огорошила:

— Нет, и вправо нельзя! Тот путь ветра буйные стерегут. С ног свалят! Ни шагу, мол, стой на месте!

— Так лес же его раздавит! — возмутилась Ломака.

— Не раздавит! — твердо заявила Иришка. — В последний момент Иван-царевич догадается, что не бежать ему из леса надо, а стать его господином! Подчинить его силой души и преобразить! Он слово заветное вспомнит, что ему Аленушка на прощанье сказала. Тогда лес станет добрым, и будет ему служить!

— Ух ты! Здорово! — зачарованно протянула Ломака, и заключила Иришку в крепкие объятия: — Я тебя люблю! Будем дружить!

На следующее утро Иришка проснулась знаменитой. Танькин телеграф сработал без промедления. Многие девчонки и мальчишки подходили к ней познакомиться и пообщаться. А когда выяснилось, что Иришка и про индейцев может рассказать, и про ковбоев, и про инопланетян – тут даже ребята постарше прониклись к ней уважением.

Ломака в Иришке просто души не чаяла.

— Ириш! А сегодня какая сказка будет?

— Вечером узнаешь.

— Ну, хоть намекни, про что она! До вечера не дотерплю!

— Про королевство теней.

— Страшно будет?

— Еще как!

— Я тебя люблю!

Только одна Оля не проявляла никакого интереса к Иришке. Открыто не сторонилась, безмятежно улыбалась при встрече, но как бы холодком от нее повеяло.

— Привет! — добродушно сказала она утром, столкнувшись с Иришкой.

И это было все. Ни слова, ни полслова о книжке, которую брала посмотреть ненадолго, и должна была отдать еще вчера.

Иришка растерялась. Щедро одаренная Небом творчески, она ничегошеньки не смыслила в практических вопросах. Ни опыта, ни житейской закваски у нее не было. Почему Оля держит ее в напряжении, наматывая нервы на кулак? Почему она молчит? Почему ничего не говорит о книге и не возвращает ее? Заговорить с ней первой? Но будет ли это правильно?!

Иришка не знала, что сказать и как себя вести. Возможно, все скоро объяснится. Просто надо немного подождать. Да, скорее всего! Разве может Оля обмануть? У нее ведь такое хорошее лицо! Такие честные глаза! Просто… Ну, просто… Она не успела посмотреть книжку… Забыла… Отвлеклась… Уснула… Она посмотрит ее позже, и отдаст. Непременно отдаст! Разве может быть иначе? А она, Иришка, не должна обижать Олю своим недоверием, не должна ее торопить. Пусть Оля хорошенько посмотрит все картинки в книжке! А потом уже Иришка ее почитает; ей хватит времени!

Погода неожиданно прояснилась. Холодные ливни иссякли, и настала знойная пора. После завтрака детей уводили на длительную прогулку в лес. Вожатая Тамара, втиснув мощные телеса в узкий купальник, часами жарилась на солнечной полянке.

— В лес не уходите! — строго приказывала она детям.

За нарушение дисциплины полагалось наказание. Но Ломаке вовсе не хотелось жариться вместе с Тамарой. Она убегала в лес, и уводила за собой Иришку.

— Да не бойся ты! — успокаивала она подругу. — Чуть погуляем, и вернемся. Тамара даже не заметит. Она спит и поджаривается на солнце, как пончик в масле. Ты ведь не хочешь солнечный удар получить?

— Нет! — Иришка качала головой.

— Тогда пошли в лес!

Лес открывался девочкам, как целый мир – живой, свежий, прохладный, ароматный! Волнующий и манящий! Он щедро питал воображение Иришки, дарил ей новые образы и сюжеты. Здесь были глубокие овраги, поросшие ветвистыми кустарниками, высокие папоротники и ворсистые мхи, алые россыпи земляники и удивительные грибы, росшие прямо на деревьях. Здесь щебетали на все лады разноперые птицы, порхали яркие бабочки и стрекозы. Весело журчал хрустальный родничок. Плакали тягучей смолой сосны. Сверху падали молодые, еще нежно-зеленые шишки. У темного болотца цвели незабудки.

— Смотри, Ириш! Видишь то дерево? — спросила Ломака. — А в нем, высоко-высоко, дупло?

Иришка запрокинула голову:

— Ах! — вырвалось у нее из груди.

— Как ты думаешь: кто там живет? Филин или белка?

Иришка не могла оторвать глаз от дупла. Оно было огромным! Слишком большим для филина, и для белки.

 — Танюш… А что, если… Если там прячется…

— Медведь?

— Человек!

Тут в глубине дупла что-то сверкнуло, как будто кто-то помигал электрическим фонариком. Девчонки открыли рты от изумления. Потрясенные, они смотрели несколько секунд, а потом, взявшись за руки, пустились наутек.

Выбежав на полянку, они долго смеялись над своими страхами.

— Что это было, Танюш?

— Говорила же: филин! Глазами на нас сверк-сверк!

— Так филин же спит днем!

— Правильно! А мы его разбудили! Вот он и разозлился на  нас!

— А может, это лесовик? Пойдем завтра еще посмотрим?

— Пойдем!

Лес общался с девочками на своем языке, загадывал загадки, и рассказывал сказки, призывая к сотворчеству. Иришка увлеклась общением с лесом. Он захватил ее мысли, отодвинул от нее тревогу. Но время шло, и Иришка начала догадываться, что Оля поступает с ней нечестно, не выполняет обязательства и не оправдывает доверия.

Оля все молчала, не вспоминала о книжке. Лицо ее сияло благодушием и приветливостью. Ни единого облачка печали не ложилось на него. Оле не о чем было тревожиться. Подумаешь, чужая книжка! Это была не ее проблема.

Иришка поняла, что ей придется идти на разговор первой. Собравшись с духом, она заговорила с Олей:

— Олечка! Мне пора возвращать книгу в библиотеку. Ты уже посмотрела картинки? Верни мне ее, пожалуйста!

— Какую книжку? — Оля воззрилась на Иришку своими честными глазами.

Иришка глотнула воздух, и спокойно ответила:

— Сказки Шарля Перро с красивыми картинками. Ты у меня взяла эту книжку посмотреть, а теперь пора ее вернуть.

Оля безмятежно улыбнулась:

— Я ее тебе вернула.

— Когда? — изумилась Иришка.

— Так сразу и вернула. В тот же вечер.

Иришка помнила: в тот вечер лил дождь, и она не выходила из спальни. Ложь и вероломство подруги стали очевидными. Оля книгу не возвращала, и не вернет. Теперь Иришку будут ругать, накажут, опозорят перед всем лагерем на линейке… а может быть, даже напишут об инциденте ее родителям на работу… а может… а может… 

Растерянная и поникшая, Иришка ничего тогда не ответила Оле. Она повернулась к ней спиной, прошла в спальню, села на свою кровать, и просидела так до вечера, никому не поведав о своем горе. Ей легче было пережить его молча, в одиночку, нежели предавать дело огласке. Да и какой смысл жаловаться взрослым на Олю? Сама ведь виновата. Отдала библиотечную книжку по доброй воле. Свидетелей нет.

Иришка не плакала, но глаза ее потухли, стали безжизненными, словно девочка утратила интерес ко всему окружающему. В таком состоянии и застала ее вечером Ломака. Всем девчонкам было понятно, что сказки на ночь от Иришки не дождаться. Что-то с ней случилось: то ли больна, то ли расстроена.

— Может, Тамару позвать? — предложил кто-то.

— На кой ляд? — огрызнулась Ломака. — Сами разберемся. А ну, по койкам все! Отбой! Кино не будет!

Ломака уложила застывшую Танюшку в постель, прямо в платье, и сама скользнула к ней под одеяло. Девчонки, как ни прислушивались, не могли понять, разговаривают подруги или нет. Но вот до них стал доноситься легкий шепот:

— Сама отдала?

— Да.

— А кто видел?

— Никто. Мы вдвоем были в спальне.

— Говорит, что вернула?

— Говорит… Но это неправда. 

Тишина, и снова шепот:

— А книжка… тоненькая такая? Истрепанная вся? С картинками?

— Да! Спящая принцесса на обложке.

Минутная тишина, и вдруг:

— Девки! Подъем!

Ломака вскочила с постели, и, сверкая глазами в темноте, скомандовала оцепеневшим девчонкам:

— Подъем, говорю! Айда в спальню к мальчишкам!

Девчонки, спотыкаясь в темноте, и наскакивая друг на друга, едва успевали влезть в сандалики голыми ногами. В одних пижамах, с распущенными волосами, они повалили за Ломакой по коридору на мужскую половину.

Вскоре все объяснилось. Ломака второй год крутила любовь с Юркой Сенченко. Еще совсем недавно они сидели с Юркой в мальчишеской спальне, с аппетитом поглощая апельсины. Базарили о том о сем, распевали попсу… И вдруг Ломака зацепила взглядом книжку на соседней тумбочке. Это были сказки Шарля Перро, со спящей принцессой на обложке. Ломака взяла книжку, внимательно рассмотрела картинки, заметила также библиотечный штамп.

— Кто это у вас тут сказки почитывает? — спросила она у Юрки.

— Да это Андрюшка Кочетков принес. У него тут сестра в нашем отряде – Ольга Кочеткова.

— Знаю! Ужасная корова! — скривилась Ломака.

Эпизод был исчерпан и забыт. Но узнав Иришкино горе, Ломака своим острым умом мгновенно ухватила суть происходящего. Связав звенья событий и фактов воедино, она ломанулась к мальчишкам в спальню, увлекая за собой девчонок:

— Будете свидетелями! — сказала она.

Разборка в спальне проходила бурно и с пристрастием. Перепуганный насмерть Андрюшка хотел было поднять крик, но Юркин кулак быстро его усмирил.

— Колись, давай, Кочет, где книгу брал? — зловещим шепотом пытала его Ломака.

— Сестра дала! — гнусавил Андрюшка, вот-вот готовый зареветь. — Ка-ка-картинки посмотреть!

— Где теперь книжка? Куда дел? — тряс его за горло Юрка.

— Не-не-не-знаю! Не по-по-помню! Потерял! — хлюпал носом Андрюшка, тараща на ребят свои круглые и честные, как у сестры, глаза.

— Как потерял?! Где потерял?! — возмущалась Танька.

— Да не помню! Посмотрел, и выкинул! На фиг она мне, эта книжка!

— А ты знал, что она – чужая?! Библиотечная?!

— А на фиг мне знать?! Пустите!

— Значит, так! — Ломака уперлась руками в бока. — Девчонки и мальчишки! Вы все свидетели! Кочетков сознался, что выкинул чужую библиотечную книжку. Завтра мы все пойдем к начальнику лагеря, и расскажем, как было дело. Твоим родителям, Кочет, на работу напишут, что они вас с Ольгой воспитывать не хотят. Не сознательные они граждане! Без чувства долга и ответственности перед обществом! Может, их еще родительских прав лишить надо.

— Не на-на-надо! — гнусаво заревел Андрюшка. — Не надо к начальнику!

— Куда книжку дел? — продолжала пытать Танька. — Считаю до трех, и бью коленом под дых! Раз…

— Не по-по-помню-ю-ю-ю-ю!

— А ты вспомни! — Юрка сунул ему под нос кулак.

— Не то у тебя кишки с соплями из носа вытекут! — авторитетно пригрозила Ломака.

Иришка поняла, что Оля отдала книгу брату, и не поинтересовалась ее дальнейшей судьбой. Впервые она переживала такое сильное потрясение – столкновение с темной стороной жизни, где вместо любви – равнодушие, вместо правды – кривда, где на доверие отвечают преступным вероломством, где непонятные здоровой психике желания и импульсы опережают здравый смысл, где от соделанного зла не болит душа, и не смущается совесть, где царствует безвольное и безликое эго.

Она вдруг почувствовала сильную слабость. Все ей сделалось безразличным. Ни кем не замеченная, она потихоньку вышла из мальчишеской спальни, и побрела по коридору назад. Не раздеваясь, упала на свою кровать, и почти мгновенно провалилась в тяжелое забытье.

Иришка спала долго… очень долго… не чувствуя, как ей ставят градусник, делают укол, растирают уксусом, кладут на голову холодный компресс. Она не видела тревожных лиц, склоненных над ней. Не слышала чьих-то строгих слов: «Солнечный удар… изолятор… постельный режим… полный покой…» Чьи-то сильные руки поднимали ее, и несли… несли куда-то… а Иришка все спала и спала, не в силах проснуться.

Ей снился лес… ласковое солнце сквозь пушистые ветки елей… земляничная полянка… румяная, ясноглазая Оля… Иришка протянула к ней руки, но Оля, засмеявшись, побежала от нее в лес. «Оля! Оля! Верни мне книжку! Пожалуйста!» — пыталась кричать Иришка, но голос не повиновался ей. А Оля, беспечно смеясь через плечо, бежала все дальше и дальше, прячась в елках.

Вдруг перед Иришкой встало могучее ветвистое дерево, и заслонило от нее Олю. Иришка запрокинула голову, и увидела высоко в дереве большое дупло. Из дупла на нее злобно засверкали огромные глаза чудовища. «Мама!» — в ужасе закричала Иришка, и заметалась во сне.

Мама была далеко, но на зов вдруг нежданно появилась Ломака. Она встала между ней и зловещим деревом, разведя в стороны руки, закрывая собой Иришку. «Кишки у тебя с соплями из носа вытекут!» — пригрозила она чудовищу. Из дупла кто-то страшно заухал в ответ, захлопал гигантскими крыльями, и ринулся на Иришку… А Танька вдруг начала расти! Все выше и шире! Выше дерева! Выше облаков! И еще! Еще выше! Еще дальше! Она застилала собой все зримое пространство, вставая необоримой стеной между Иришкой и злым чудовищем.

Сон Иришки стал тоньше, тише, прозрачнее… И вот уже нет леса… Иришка в городе, в свое комнате, за своим столиком, с книжкой в руках… А у окна – мама! Она ласково смотрит на нее, и говорит с улыбкой: «Все будет хорошо, доченька! Все будет хорошо!»

Иришка проснулась в изоляторе. Был вечер. Сквозь неплотные белые занавески пробивались лучи закатного солнца. На тумбочке, возле ее кровати, нежно алело большое душистое яблоко. А рядом с ним лежала старенькая, истерзанная вандалами книжка – «Сказки Шарля Перро», со спящей принцессой на обложке. Чьи-то заботливые руки уже потрудились над ней, бережно проклеив скотчем каждую разорванную страницу.

— Ломака! — прошептала Иришка, легонько скользнув пальцами по истертой обложке.

Ей все стало понятно. Пока она странствовала в стране сновидений, где-то там, далеко от ее сознания – кипели страсти… шли бои… сотрясался космос от столкновения полярных менталитетов. Там, в реальном мире, происходило нечто невообразимое! Дерзкая и неукротимая забияка, отпетая хулиганка, настоящая маленькая разбойница – Танька Ломакина защищала и спасала Иришку от милого, благовоспитанного ангелочка – Оленьки Кочетковой. И в этом немыслимом парадоксе маленькой Иришке неожиданно открывалась головокружительная глубина жизни. Настоящей жизни! Которую никогда не сможет превзойти даже самая мудрая, самая добрая и самая интересная сказка!